Лучезарный город. Марсель: В гостях у Ле Корбюзье

А- жилье; В - отели, посольства; С - складская зона; D - фабрики; Е - тяже­лая промышленность; Р - города-спутники (например, местопребывание прави­тельства или Центр социальных исследований); Н - железнодорожный вокзал и аэропорт

зера Говарда был опубликован в 18У8 г., идеи, его вдохновлявшие, уже были сформулированы, об­суждены и приняты как правильное направление планировки новых городов. Его проект основывал­ся на теориях создания кооперативного общества, близких к идеям утописток

Город-сад расширялся концентрическими кру­гами от административно-торгового и культурного центра к зеленому поясу сельскохозяйственных земель. В центре на отдельных участках распола­гались гражданские здания и сооружения. Про­мышленности, жилью и школам отводились спе­циальные территории, разделенные между собой. Размеры города и численность населения регулиро­вались, последняя достигала максимум 30 тыс. жи­телей.

Джейн Джакобс показала значение плана Го­варда в своей книге «Смерть и жизнь великих американских городов»: «Говард выдвинул сильные градоразрушающие идеи. Он считал, что решить проблемы города возможно путем выделения из це­лого некоторых простых функций и организации каждой из них относительно самостоятельно».

Эта планировочная философия не нуждалась в многофункциональных зданиях. Такая структура рассматривалась как часть обычного городского беспорядка, путаницы, которая должна быть лик­видирована или сведена к минимуму.

От идеи существования городов как жизненной

и социально динамичной среды полностью отка­зались в начале XX века. Люди не искали путей обновления городов, с помощью многофункци­ональных зданий; вместо этого они хотели заме­нить старые города новыми.

Оглядываясь назад, было бы несправедливо ха­рактеризовать современных архитекторов, претво­рявших эту философию в жизнь, как злых демонов по отношению к городу. Такие проекты, как знаменитый Лучезарный город Ле Корбюзье, долж­ны рассматриваться в контексте всей его деятель­ности. Это было модное и во многом поэтичное выражение более гуманного общества, которое он рассматривал. К сожалению, для жизни в таком обществе необходим был «новый человек», что было нереально. Но, что более важно, воплощение его проекта требовало последовательного рассредоточе­ния существующего города, что не могло быть допущено.

В большинстве этих проектов были особенно наивны представления о политической структуре, в которой они могли быть реализованы.

СИАМ и господство функционального города

Международный конгресс современной архитекту­ры (СИАМ) был созван в 1928 г. в Сарразе (Швейцария) вследствие неудовлетворения резуль­татами конкурса на здание дворца Лиги Наций в Женеве. Долгожданное официальное признание но­вой эры в архитектуре и градостроительстве пре­вратилось в мелкие споры между членами жюри, скрывшие реальные различия в идеологических по­зициях.

Эта неудача побудила архитекторов взять дело в свои руки и организовать международную встречу «умов». Это было необычайное начинание. Впервые ведущие архитекторы всего мира собрались вместе в Сарразе для разработки нового направления архи­тектуры и градостроительства.

Основной документ СИАМа был создан на IV конгрессе, созванном в августе 1933 г. Участ­ники хорошо подготовились. В результате обсуж­дения и анализа 33 городов была принята деклара­ция основных"принципов, или Афинская хартия. В ней архитекторы СИАМа отметили некоторую ог­раниченность идеи города-сада. «С возникновением городов-садов основанное англичанами общее дви­жение за освобождение человека от антигуман­ной среды современного города рассматривало индивидуальный дом как единственное спасение от сложившейся катастрофической ситуации. К не-счасть"ю, это решение повело за собой разрастание жилых образований и окончательное отчуждение определенных обжитых территорий. Теперь нашей целью будет не рассредоточение городских элемен­тов, а... «аэрация города».

Другими словами, было признано, что индиви­дуальный дом, будучи сельским понятием, способст­вующим расточению земли, неприемлем для города. Рациональнее использование многоквартирных до­мов, освобождающих землю для общественных интересов.

Фраза «аэрация города» была особенно харак­терной. Она заключала в себе довольно полное преобразование города, несмотря на отказ от «не­рассредоточения» городских элементов. Практичес-

ки Хартия отстаивала рассредоточение и функци­ональное разделение частей города.

И восторженный язык Афинской хартии, и ее убежденность заслуживают особого восхищения, В 99 тщательно сформулированных параграфах Хар­тия анализировала проблемы города и предлагала довольно ясные пути их решения. «Афинская хар­тия открывает все двери для современного градо­строительства. Она является ответом на существу­ющий городской хаос. В руках властей классифици­рованная, по параграфам прокомментированная и объясненная Афинская хартия явится инструмен­том, при помощи которого будущее городов может быть приведено в порядок» (выделено автором).

В ней были перечислены четыре функции город­ской жизни: жилище, работа, отдых (в свободное время) и передвижение. Определив таким образом эти функции, Хартия далее объясняла их значе­ние в области градостроительства: «Четыре клю­чевые функции градостроительства требовали при­нятия специальных мер, обеспечивающих наилуч­шие условия для развития деятельности каждой функции так, чтоб они... могли принести порядок и организованность в обычные условия жизни, работы и культурных потребностей... Ключевые функции должны быть автономными... Они будут представ­лять собой базу для освоения территории и размещения сооружений. Застройка городов и насе­ленных мест должна осуществляться на основе широкого использования передовых достижений техники».

Афинская хартия перевела градостроительную философию современного архитектурного движе­ния в программу для строительства. Эта програм­ма оставалась почти неизменно» на протяже­нии последующих 25 лет, поддерживаемая работами ведущих архитекторов. Зигфрид Гидион выразил лучше других господствующие архитектурные идеи в своей книге «Пространство, время, архитектура»: «Раньше совмещение места работы и жилища бы­ло совершенно естественным, но такое сочетание не могло быть перенесено в большие города... Если в наш промышленный век мы не сможем четко разделить функции повседневной жизни, это приведет к смерти большого города».

И в других работах были выражены подобные идеи. Используемые образы напоминают ранние описания промышленных городов как «больных раком». Ле Корбюзье в своей работе «Взгляд на градостроительство» говорил об «Улице, с ее толпой и механизированным ужасом, смертельным врагом детей». Серт в своей угрожающе озаглавленной книге «Могут ли наши города выжить?» выразил похожее отношение к традиционной улице. Он даже дошел до объяснения военных преимуществ (в случае, если наши города будут разбомблены) от создания высотных башен по сравнению с ком­плексным подходом к ткани города.

Если города действительно представляли собой жестокие загадки, требующие глобальной реоргани­зации, то, по их мнению, спасти их мог только организованный подход, предложенный СИАМом. Но некоторые в этом сомневались. Были предложе­ны другие пути. Один из них особенно значителен по своему своеобразию и как пример игнорирования Афинской хартии может быть назван Рокфеллер-центр в Нью-Йорке.

Рокфеллер-центр: обновление старого города

В период экономического кризиса, одновременно с разработкой Афинской хартии, для Нью-Йорка был создан значительный проект - Рокфеллер-центр. Он явился важным отправным моментом в градо­строительстве, особенно для одного из явно нездо­ровых городов, обсуждаемых в Афинах. Он продемонстрировал другое, более старое, направле­ние реконструкции в современном городе. Огром­ный по размерам, он стоит в центре Манхет-тена - средоточии бурлящей городской жизни. Он не может быть определен иначе, как проект много­функционального использования, противополож­ный доктрине современного движения, предлагав­шей разделение функций.

Если мы оставим в стороне его очевидные архитектурные преимущества и посмотрим только на план на уровне улицы, то увидим схему, учитывающую модель традиционной улицы. В цент­ре располагается углубленная площадь - «пла­за» - образное и активно используемое обществен­ное пространство. Ниже уровня улицы торговый пассаж объединяет различные здания комплекса системой пешеходных путей, связанных с метропо­литеном. С этого уровня также есть выход на общественную площадь. Даже организация поверх­ности земли, напоминающая традиционную нью-йоркскую улицу, сильно способствовала успеху комплекса и. отличала его от современной функ-ционалистской философии градостроительства.

Заглубленная площадь - довольно необычный пример городской топографии: цветущая долина внутри сухой и плоской сетки улиц Нью-Йорка. Соседство этого праздничного общественного прос­транства с суровым городским окружением прида­вало ему привлекательность оазиса. Его можно сравнить с деловым кварталом среди нескончае­мой зелени или с башнями, похожими на храмы, овеваемые ветрами.

Проект, законченный до самых мелких и при­влекательных деталей, демонстрирует ценность повседневной городской жизни. Усталые покупа­тели отдыхают около фонтанов, ведущих к пло­щади, служащие офисов загорают на многочислен­ных озелененных крышах-террасах, посетители довольно изысканных кафе наслаждаются окружа­ющей обстановкой - и все это часть хорошо продуманного и согласованного действия.

Архитекторы, принимавшие участие в выра­ботке Афинской хартии, и многие другие сегодня высказываются за создание большого открытого пространства вокруг здания. Правила, действую­щие в американских городах, требуют, чтобы зда­ния отступали от красной линии. Здания Рокфел­лер-центра были построены вдоль красной линии и сохраняли единство фасада улицы. Высотные башни комплекса отступали от нее, открывая доступ солнцу; его проектировщики думали также о пеше­ходе, учитывая восприятие улицы и неба.

В соответствии с современными архитектур­ными теориями здание должно отступать от крас­ной линии как из символических, так и практичес­ких соображений, создавая пространство для рек­реации. Однако решение центра было противопос­тавлено современной теории и явилось местом при-

14. Рокфеллер-центр. План на уровне улицы

I- главное высотное здание центра; 2- радио-сити: мюзик-холл: 3- централь­ный театр; 4 - тощаль Рокфеллер: 5- заглубленная площадь; б - объеди­ненный пресс-центр: 7- гараж: 8 - здание «Интернешнл*: 9, 10 - здания по­сольств; здание «Бритиш эмпайр» и «Французский дом*

/5. Рокфеллер-центр. Заглубленная площадь. Умелое сочета­ние городского пространства и городской жизнедеятельности

16. Рокфеллер-центр. Нижний уровень. Вид торговой галереи

17. Рокфеллер-центр. Проект учитывает традиционный характер улицы

18. Примеры интеграции

Вверху слева - конторы; вверху справа - административные учреждения; внизу справа - ремесленные мастерские; внизу слева - производственные предприятия

тяжения людей. По сравнению с ним многочислен­ные пустынные культурные центры, окруженные ав­тостоянками, свидетельствуют о другом подходе - разделении функций.

Рокфеллер-центр представлял собой смелое возражение градостроительным идеалам Афинской хартии. Подобно крытым пассажам и галереям, в нем показана возможность введения в сущест­вующую ткань города крупномасштабных много-

функциональных сооружений. Он демонстрировал взаимосвязь городской жизни, взаимную зависи­мость различных функций и показал, что, осознав эту взаимосвязь, можно улучшить ткань города.

После Оттерло - возрождение многофункциональных зданий

К концу 50-х годов внутри СИАМа произошли иде­
ологические изменения. Принципы функциональ­
ного зонирования городов, провозглашенные в тео­
рии и на практике в течение предыдущих де­
сятилетий, себя не оправдали. Несмотря на некото­
рые великолепные проекты отдельных зданий, го­
рода в целом не стали более жизнеспособной
и гуманной средой, как об этом мечтали. Напро­
тив, многие городские проблемы, такие, как соци­
альные взаимосвязи и перенаселенность городов,
которые архитекторы СИАМа пытались решить,
усугубились. V

Крушение идеологии СИАМа лежит в основном в недальновидности его концепции. Ее сторонники видели только то, что отвечало их новым прин­ципам. Об этом хорошо сказал Альдо ван Эйк на конгрессе в Оттерло в 1958 г.: «Произошло огромное заблуждение из-за системы городского анализа: создания четырех ключей, которые не открывают замок. Так как замок никогда не от­крылся, мы знаем, что эта система так и не нашла путь к человеческому сердцу. Эта система в свое время могла бы внести большой вклад в решение многих проблем, связанных с чудовищными послед­ствиями хаотических городов XX в. Но она была возведена в абсолют. И возвела в абсолют транспорт, жилище и их взаимодействие, не пони­мая саму природу этих процессов».

Конгресс в Оттерло явился исторически пово­ротной точкой. Молодое поколение, возглавляемое ван Эйком и другими членами «Группы десяти» (Team 10), отвергло картину города, нарисованную Афинской хартией. Вместо этого они обратились к существующему городу и сложной системе социаль­ных отношений внутри него. Путем нового изуче­ния реальной жизни людей архитекторы «Группы десяти» убедились в недейственности старого под­хода СИАМа и начали разрабатывать более реалистичные планировочные модели.

Особое значение для нового анализа имела ра­бота Питера и Элисон Смитсонов. Проведенные ими исследования различных моделей соседских взаи­мосвязей отразились в системе соединенных между собой зданий, которая соответствовала реальной се­ти социальных отношений. Такие системы соеди­ненных между собой зданий противоречили доктри­не СИАМа о разграничении пространства и изоля­ции сооружений. Смитсоны объяснили это так: «Эта концепция прямо противоположна произвольной изоляции так называемых сообществ, входящих в жилую единицу, от окружения. Мы считаем, что такая иерархия человеческих взаимоотношений должна заменить функциональную иерархию Афинской хартии».

Улица, раскритикованная современниками, уничтоженная или сведенная к внутренним передви­жениям, получила новое рождение в проектах «Группы десяти», в которых она была трансформи­рована в «Улицы-палубы», или пешеходные пасса-

жи, соединяющие выше уровня земли отдельные здания. Любопытно, что такие комплексы внешне напоминали марсельский блок Ле Корбюзье. Тот же принцип использования идеи «движения по кругу» был применен в их проекте расширения универ­ситета в Шеффилде.

Хотя в этих проектах здания были соединены между собой, они все еще оставались монофунк­циональными, и их планы на уровне земли содержали только зеленые пространства, подобно проектам СИАМа, которые они критиковали. На­земные пешеходные пути были заменены воздуш­ными, хотя именно улица на уровне земли фор­мирует город. Архитекторы «Группы десяти» не до конца принимали пространственную форму и раз­меры старого города. В журнале «Architectural Design» так говорится об этом: «Не совсем верно воспроизводить старую модель. Если рассматривать новое направление как источник идей в градостро­ительстве, должны появиться более радикальные формы».

Проекты «Группы десяти» не повторяли старый образец. Они предлагали новую возможность стро­ительства внутри существующей модели, подчерки­вая идею связей и разрабатывая словарь со­ответствующих элементов - звено, перемычка, ос­тов, ось. Их идеи были ориентированы на мо­бильное общество, так же как Афинская хартия выражала дух индустриального общества. Воз­растающая подвижность требовала соответствую­щих изменений. Здания уже рассматривались не как законченные сооружения с жесткой програм­мой и связями, а как подвижные структуры, легко приспосабливаемые для разнообразных усло­вий и функций.

Проект Свободного университета в Западном Берлине архитекторов Кандилиса, Жозика и Вудса дал импульс этой идее. Авторы объясняли это так: «задача состоит не в том, чтобы построить гибкие сооружения, а в том, чтобы создать среду, в которой здания будут соответствовать своей функции, и организовать взаимодействие между этими зданиями и их окружением».

Это был уже подход к понятию многофункци­онального использования. В определенной сте­пени проект университета в Западном Берлине дал новую жизнь городскому зданию. Он вернул прежнее значение пешеходной улице и создал со­оружения, которые могут быть использованы для различных функций соответственно социальной потребности и пространственной необходимости.

С этим проектом появилось новое сугубо городское понятие «mat building» 1 . Его существен­ными элементами были структурная сетка и система передвижения. Внутреннее разделение и внешнее выражение различных функций - две святые идеи современной архитектуры - отвергаются.

В действительности эта схема была мини-городом. Но все же «mat building» был детищем современного архитектурного движения и входил в мегаструктуру всего города, рассматриваемого как единое сооружение.

1 Под этим понятием подразумевается здание, в котором план определен одним структурным принципом - например, коммуникационными связями, сложением унифицированных функционально-планировочных элементов и т. д. (см. А. Лю-хингер «Структурализм в архитектуре и градостроительстве»)

19. Ж. Кандилис, А. Жозик, С. Вудс, М. Шидгельм. Свободный университет в Зап. Берлине. План и общий вид. Мегаструктура здания все еще изолирована от контекста ок­ружающей среды

Рейнер Бэнем так определил мегаструктуру: «С одной стороны, это замкнутая, даже монументаль­ная, несущая структура, с другой - различные со-

четания обитаемых ячеек, вышедшие из-под кон­троля архитектора». Так или иначе, развитие поня­тия «mat» создало гибкое сооружение, которое может быть приспособлено для разных функций. Оно отвергало как жесткую монофункциональность более ранних моделей, так и монументальность мегаструктур. Такое сооружение было поливалент­ным и могло приспособиться к различным го­родским структурам. Оно могло послужить отправ­ной точкой для нашего исследования на историчес­ком фоне.

Идея многофункционального здания отошла от ограничивающего понятия мегаструктуры, так как она вновь приняла ткань города за основу и рассматривает его как звено в городском контексте.

Важно понять значение этой идеи. На первый взгляд может показаться, что она архаична и уводит нас от мечты о будущем: совершенно другом - мире группы Аркигрэм - новом героическом будущем, перенесенном в галактику.

Многие видели в аркологии Паоло Солери воз­можное воплощение этой мечты. Но даже если и будет экономически и технически реально создать такую «мегаархитектуру-скульптуру» (Super Sculptural architecture), какая же нужна политичес­кая структура общества, чтобы заставить людей жить в таком пожизненном заключении? Нет необходимости ссылаться на Поппера и его тео­рии относительно утопий, чтобы понять все пос­ледствия воплощения этой идеи для человека. По Сравнению с ним Лучезарный город был просто эмбриональным опытом такого города будущего. Аркология никогда не станет новым направлени­ем, ибо даже прекрасная, она является оконча­тельным окаменением отдельных городских ди­нозавров.

Возврат к ранее отвергнутой традиционной го­родской структуре не архаичен, а напротив, заново

открывает возможности городской жизни на основе свободы человека внутри демократичной политичес­кой структуры. Внешнее сходство современной го­родской структуры с городами прошлого не должно помешать увидеть их принципиально отличный ха­рактер.

Неверно обращаться к историческим примерам, чтобы найти нужное решение. Несмотря на то, что возрождение венского стиля эпохи грюндеров (Griinderzeit, 1870-1890 гг.) в видении братьев Крие для нас привлекательно, подобное упрощение будет так же губительно для городской жизни, как и мечты Солери.

Хотя новое городское пространство все еще ис­пользует синтаксис улиц и площадей для своего выражения, элементы, которые будут его формиро­вать, стали другими. Мы не можем не видеть, что живем в постиндустриальном обществе, что мы ожидаем свободу возможностей, передвижения и комфорта, которая была недоступна нам в горо­дах прошлого. Возможность создать такие условия зависит от эффективности искусственной среды, которую мы формируем, и в этом отношении пионе­ры современной архитектуры были правы.

Но она также зависит от эмоционального от­клика, который пробуждает в нас искусственно созданная среда. Принятие этого противоречия городской среды открывает путь в будущее.

Многофункциональные сооружения должны со­ответствовать не только функциональным потреб­ностям нашего времени, но и городской ткани, в которой они находятся, и ее духовной и обществен­ной сущности.

В надежде, что многофункциональные сооруже­ния расширят словарь градостроительного языка, я хотел бы рассмотреть их потенциал как неотъем­лемый элемент городской структуры.

Часть II. ПРИМЕРЫ МНОГОФУНКЦИОНАЛЬНЫХ
ЗДАНИЙ

Архитекторы Аффлек, Десбаратс, Димакопулос, Лебенсольд, Сайз: площадь Бонавантюр, Монреаль, Канада, 1967

Архитекторы А. Дж. Дайамонд, Б. Майерс: Йорк-сквер, Торонто, Канада, 1969

Архитекторы Хеллмут, Обата, фирма «Кассабаум»: Галерея, Хьюстон, шт. Техас, США, 1971

Архит. Дж. Стирлинг: конкурс на общественный центр Дерби, г. Дерби, Великобритания, 1972

Архитекторы А. Дж. Дайамонд, Б. Майерс совместно с Р. Л. Уилкином: жилой блок, Эдмонтон, Канада, 1973

Материалами для застройки города являются:
солнце, пространство, воздух, растительность,
сталь, бетон. Их значимость точно соответствует
порядку перечисления. (Ле Корбюзье)

В звании величайшего архитектора ХХ века Ле Корбюзье (настоящее имя - Шарль Эдуар Жаннере) отказывали многие. Великим утопистом его признавали все - и друзья, и враги.

На месте каменных джунглей современных ему индустриальных центров он мечтал построить «лучезарный город», «город счастья», в котором удобно жить, где нет обездоленных. Его мечты питала вера в могучую силу архитектуры, способной сделать мир иным.

Проект ленточной урбанизации Алжира (1929-1930 гг.). Общий вид города со стороны Средиземного моря. Вдоль побережья тянется гигантское здание, на крыше которого проходит автострада

Почти всю свою жизнь Ле Корбюзье провел в поисках места на земле, где бы он мог возвести свой «лучезарный город». Его неоднократно приглашали для планировки и реконструкции ряда городов Европы, Азии, Африки, Южной Америки, СССР. Проекты Корбюзье поражали своей новизной. Но всё это были частности, отдельные здания, в общем-то не менявшие городского облика. Начать с нуля ему нигде не удавалось.

Лучезарный город (план) Banque d"Images/Art Resource, NY © 2009 Artists Rights Society (ARS), New York / ADAGP, Paris/FLC

И вот однажды судьба ему улыбнулась. В 1951 году правительство Индии, недавно освободившейся от колониального гнета, пригласило его возглавить строительство новой столицы штата Пенджаб - города Чандигарх. Через пять лет, у гималайских гор, среди зелени бамбуковых и эвкалиптовых рощ, вырос город, полностью освобожденный от трущоб, каждый дом которого имел водопровод и электрическое освещение. Правительственные здания, объединенные в ансамбль, выглядели торжественно, величаво, но без угнетающей человека тяжелой монументальности.

И все-таки создать идеальный город архитектору не удалось. Как ни протестовал Корбюзье, но жилые кварталы пришлось строить, учитывая имущественное и кастовое неравенство, характерное для современной Индии.

Жизненные контрасты исказили замысел архитектора. Чандигарху суждено было остаться гигантским памятником несбыточной утопии. Ле Корбюзье и сам в конце концов пришел к горькому выводу: «Наши города нельзя построить при теперешнем социальном устройстве».

Так рухнула еще одна великая мечта о гармоничном устройстве человеческой жизни. Коммунисты, наверное, скажут, что Корбюзье взялся за дело не с того конца. Что ж, возможно они правы…

Корбюзье скончался 27 августа 1965 года во французском местечке Рокбрюн Кап-Мартен, у Средиземного моря, где он жил в своем летнем домике Le Cabanon.

Эта крошечная резиденция, служившая ему долгое время местом отдыха и работы, представляет собой своеобразный образец «минимального жилища» по Корбюзье. Сегодня у многих россиян это называется дачным хозблоком.

Урожденный Шарль-Эдуар Жаннере-Гри, впервые заговорил о необходимости кардинальных перемен в архитектуре. Но и сегодня его замыслы ничуть не менее революционны, чем много десятилетий назад. Ле Корбюзье - самый великий, и в то же время самый противоречивый зодчий 20-го века. Увлеченный писатель, теоретик искусства, скульптор, дизайнер мебели и художник, любимый и ненавидимый многими, он навсегда изменил архитектуру и мир, в котором мы живем.

Портрет Ле Корбюзье

Архитектура Ле Корбюзье по праву считается новаторской. Он изобрел новый архитектурный язык, который ознаменовал окончательный разрыв с традициями прошлого. Модернист отказался от лишних декоративных элементов, следуя философии Людвига Мис ван дер Роэ «меньше значит больше» и ввел в практику простую геометрию форм, асимметрию, горизонтальные плоскости и свободные планировки. Он ценил естественное освещение и предпочитал цвета спокойной цветовой палитры: белый и оттенки серого. Ле Корбюзье одним из первых стал активно использовать промышленные материалы, такие как бетон, сталь и стекло.

За какой бы проект архитектор ни брался, будь то частные виллы, жилые комплексы или церкви, он всегда выходил за рамки условностей. Его вклад в модернизм неоценим, а принципы функционализма Ле Корбюзье стали основой интернационального стиля. Ниже мы представляет десять грандиозных работ архитектора со всего мира.

Вилла Ла Рош

Место: Париж, Франция
Годы постройки: 1923-1925

Дом представляет собой два отдельных изолированных помещения и состоит из жилой резиденции брата архитектора и художественной галереи коллекционера Рауля Ла Роша, страстно увлеченного искусством кубизма. В настоящее время вилла работает как музей и выставочное пространство для Фонда Ле Корбюзье.

В вилле Ла Рош Ле Корбюзье впервые воплощает свои революционные замыслы. Позднее он назовёт их «пятью отправными точками архитектуры»: столбы-пилоты, плоская крыша, которая может служить садом и террасой, интерьеры с открытой планировкой, ленточные окна и фасад, независимый от несущей конструкции. Проект по праву считается первым по-настоящему модернистским домом с его необычными геометрическими формами, минималистской эстетикой и приглушенной цветовой палитрой.

Вилла Савой

Место: Пуасси, Франция
Годы постройки: 1929-1931

В окруженном лесами пригороде Парижа находится вилла Савой, спроектированная Ле Корбюзье и его двоюродным братом Пьером Жаннере как семейный загородный дом. Этот проект - яркий пример архитектурного новаторства мастера и воплощение пяти принципов новой архитектуры Ле Корбюзье, окончательно сформулированных им в 1927 году.

Здание стоит на столбах, поддерживающих вес строения, поднятого над уровнем земли. Ле Корбюзье оставляет конструкцию свободной от внутренних опорных стен и избавляет фасад от несущей функции. Архитектор стремится «растворить» дом в окружающей природе с помощью широких ленточных окон, сплошного остекления, зеленоватых тонких колонн первого этажа и плоской крыши-террасы.

Капелла Нотр-Дам-дю-О

Место: Роншан, Франция
Годы постройки: 1950-1955

Римско-католическая капелла в Роншане является одним из наиболее радикальных проектов Ле Корбюзье. Это здание ознаменовало собой отказ от философии функционализма, характерного для ранних работ модерниста.

«Все в ней взаимосвязано. Поэтичность и лиричность образа порождены свободным творчеством, блеском строго математически обоснованных пропорций, безукоризненностью сочетания всех элементов»

Капелла построена на ранее существовавшем месте паломничества пилигримов, которое было полностью разрушено во время Второй мировой войны. Вздымающаяся бетонная крыша, напоминающая морскую раковину, поддерживается толстыми криволинейными стенами с россыпью окон неправильной формы.

Жилой комплекс в Берлине

Место: Западный Берлин, Германия
Годы постройки: 1956-1957

Из-за масштабных бомбардировок Берлин переживал крупный жилищный кризис после Второй мировой войны. В качестве решения проблемы архитектор разработал проект многоэтажного социального жилья, состоящего из 530 квартир. Бетонное здание, напоминающее океанский лайнер, стало символом послевоенной модернизации Германии и ярким примером «машины для жизни» Ле Корбюзье.

Концепция "жилой единицы" была впервые успешно реализована в Марселе. Берлинский жилой комплекс является почти точной копией Марсельской жилой единицы, признанной самым значимым примером брутализма всех времен. Корбюзье стремился создать «город в городе», который бы отвечал повседневным человеческим потребностям.

«Это не архитектура для королей или князей, это архитектура для простых людей: мужчин, женщин, детей»

Национальный музей западного искусства

Место: Токио, Япония
Годы постройки: 1957-1959

Художественная галерея, расположенная в центре Токио, - единственный проект великого модерниста в Юго-восточной Азии и один из немногих примеров архитектурного брутализма в Японии. В своей художественной значимости здание ничуть не уступает картинам Пикассо, Ван Гога, Моне и Поллока, представленным в экспозиции музея.

Трехэтажное здание, облицованное фактурными бетонными панелями, Ле Корбюзье называл «квадратной спиралью». Начиная с конструкционных элементов и заканчивая архитектурными деталями и предметами интерьера - всё построено по системе «Модулор», основанной Ле Корбюзье на пропорциях человеческого тела. Символически вынесенная за пределы строения лестница - аллегория восхождения в храм искусства.

Монастырь Сент-Мари-де-ла-Туретт

Место: Эвё-сюр-л’Арбресль, Франция
Годы постройки: 1953-1960

Монастырь Доминиканского ордена недалеко от Лиона, построенный для общины монахов, больше походит на руины давно забытой цивилизации, чем на религиозное сооружение: грубые бетонные поверхности, цветовые контрасты, плоские крыши, покрытые травой, асимметрия и нелогичность архитектурной композиции.

Комплекс состоит из множества различных помещений: сто отдельных келий для уединенного богослужения и отдыха, библиотека, монастырские помещения, церковь и учебные комнаты. В отличие от большинства зданий Ле Корбюзье строение не гармонично дополняет окружающую действительность, а резко доминирует над ландшафтом, противопоставляя суровую целеустремленность веры хаосу неподвластной природы.

Дворец Ассамблей

Место: Чандиграх, Индия
Годы постройки: 1951-1962

Монументальный восьмиэтажный Дворец Ассамблей является частью Капитолия - правительственного комплекса, расположенного на севере Индии у подножия Гималаев. Здесь Ле Корбюзье впервые воплотил в жизнь некоторые из своих идей об идеальном городе. Техника необработанного бетона, использовавшаяся при строительстве Капитолия, стала отправной точкой брутализма.

«Город - это мощный образ, действующий на сознание человека. Разве не может он быть для нас источником поэзии и сегодня?»

Главный вход оформлен портиком в форме изогнутой ладьи, поддерживаемой восемью бетонными пилонами. Ядро здания - зал заседаний, расположенный во внутренней цилиндрической конструкции, пробивающий потолок подобно огромному дымоходу. Яркие контрастные элементы фасадов оживляют тяжеловесную композицию.

Дом культуры Фирмини

Место: Фирмини, Франция
Годы постройки: 1961-1965

Дом культуры, завершенный в год смерти Ле Корбюзье, построен на крутом обрыве бывшего каменноугольного карьера . Архитектор решил сохранить старый угольные пласт, добившись тем самым «поэтического резонанса» между промышленными и природными материалами, симбиоза здания с окружающей средой.

Ассиметричная изогнутая крыша, напоминающая перевернутый свод, является результатом инновационного технического решения: бетонные плиты укладывались на натяжные тросы. Другая особенность здания - особая система остекления со специальными перегородками и стеклянными панелями различного размера.

Павильон Хейди Вебер (Центр Ле Корбюзье)

Место: Цюрих, Швейцария
Годы постройки: 1963-1967

Последний прижизненный проект Ле Корбюзье был заказан Хейди Вебер, швейцарским дизайнером и большим поклонником великого модерниста. Здание, предназначавшееся для коллекции графических работ, скульптуры, мебели и эскизов самого Ле Корбюзье, впоследствии стало его творческим завещанием. Сегодня здесь находится музей, посвященный жизни и искусству архитектора.

Здание построено из нетипичных для Ле Корбюзье материалов: стекла и стали. Вместо привычных для позднего периода в творчестве архитектора бетонных плит - эмалированные цветные панели. Крыша, собранная из стальных листов, независима и четко отделена от основного строения. Она, словно гигантский зонт, защищает художественное наследие мастера от внешнего мира.

Церковь Сен-Пьер де Фирмини

Место: Фирмини, Франция
Годы постройки: 1971-1975, 2003-2006

Церковь в Фирмини - последний крупный, но так и не реализованный при жизни Ле Корбюзье проект, начатый в 1960 году и завершенный через 41 год после его смерти. Бетонная пирамидальная церковь больше похожа на промышленное сооружение или космический корабль, чем на место религиозного поклонения. Выбор столь необычной формы объясняется желанием архитектора передать дух места: здание построено в небольшом шахтерском городе.

«Церковь должна быть просторной, чтобы сердце могло чувствовать себя свободно и возвышенно, так чтобы молитвы в ней могли дышать»

Простая геометрия со сложной космологической символикой: к вадратное в основании строение по мере возвышения сужается, теряя строгость формы, метафорически обозначая переход от земного к небесному. Крошечные круглые окна, усеивающие стену подобно созвездию звезд, лучами света проецируют созвездия Ориона на восточную стену церкви. Разноцветные окна-конусы, символизирующие небесные светила, в зависимости от времени года и религиозных праздников по-разному освещают помещение.

Идеи города небоскребов с 1905 г. занимали также известного фран­цузского архитектора Огюста Перре, у которого некоторое время рабо­тал Ле Корбюзье. В 1905 г. на улице Франклина в Париже было закон­чено строительство спроектированного Перре жилого дома, по праву от­носящегося к основополагающим произведениям современной архитек­туры. К 1920 г. Перре создает проект группы 65-этажных небоскребов, соединенных на уровне половины своей высоты транспортными эстака­дами. Сохранились также его наметки будущего города с обширными парками и центром в нескольких уровнях.

В журнале «L"lllustration» в августе 1922 г. работам Перре была посвящена статья, симптоматично названная «Кафедралы современно­го города» 11 . В статье раскрывается замысел архитектора создать во­круг Парижа зеленую зону шириной 250 м и построить 100 башенных домов по 800 квартир в каждом. Башенные дома, изображенные на ил­люстрации к этой статье, по своей архитектуре не типичны для Перре и скорее напонимают незадолго до того построенный и ставший весьма популярным 244-метровый ньюйоркский небоскреб Вулворт Билдинг.

В 1922 г. в парижском Осеннем салоне Ле Корбюзье вместе с Пьером Жаннере демонстрирует 16-метровую диораму Une ville contemporaine de trois millions d"habitants - великолепную картину современного большого города, центр которого образуется высокими башенными до­мами. В своих теоретических работах Ле Корбюзье не раз вспоминал о возникновении и основных идеях этого его первого градостроительного проекта. О влиянии Перре он говорил следующее: «Когда в 1920 г. я на­брасывал этот эскиз, то хотел в нем использовать идеи Огюста Перре». Однако в августовском номере журнала «"Illustration» за 1922 г. была показана совершенно иная концепция архитектора 12 .

Город Ле Корбюзье свидетельствует о том, что его создатель, выда­ваемый обычно за разрушителя традиций, не только был хорошо знаком с теоретическими концепциями городов своих предшественников, но что он не смог не отдать своей дани классическим образцам конца XVIII- начала XIX в. Современный город скомпонован в довольно традицион­ном духе. Его правильная центрическая и симметричная композиция на­поминает идеальные звездообразные города эпохи Возрождения. Город открывается триумфальной аркой, общественные здания увенчаны купо­лами, а основу композиции составляют длинные, прямые, коридорного типа обстроенные проспекты.

Проект города Корбюзье - еще один пример противоречий между взглядами и конкретным воплощением идей одного и того же автора. Достаточно сравнить работу Корбюзье 1922 г. с вводными словами его книги «Планировка города»: «Город - орудие труда. Города не выпол­няют больше этой функции... Они недостойны нашей эпохи, они боль­ше недостойны нас» 13 . И вот здесь Корбюзье как раз преодолевает свой­ственные ему ранее противоречия. Эскизы иллюстраций названной кни­ги совершенно избавлены от влияний эклектики.

Вся книга - это искрящееся эссе об архитектуре, ее истории и бу­дущем, о развитии городов, их современных недостатках и будущей судьбе.

Концепцию своего проекта 1922 г. он сводит к нескольким принципам, среди которых, в частности, выделяет устранение улиц-коридоров, повы­шение плотности застройки в центре и одновременно увеличение озеле­ненных пространств благодаря строительству башенных домов, а также классификацию транспорта и организацию его движения в нескольких уровнях *.

Жителей Корбюзье предлагает расселить таким образом, чтобы в самом городе проживал 1 млн. человек, а 2 млн. - в озелененных приго­родах. В районе небоскребов он считает допустимой плотность 3 тыс. че-

Современный город на 3 млн. жителей.

OODDDDUDUyO MDDD DODDDD ODDDDD

IDDDDQDDOOD 1Q0QQ03 ИШОПОХЯ

2 км

33. Ле Корбюзье. Со­временный город на 3 млн. жителей; 1922 г. В общей концепции ис­пользован отчетливый и достаточно строго ском­понованный центрический план, в котором прояв­ляются и признаки раз­вития города вдоль ос­новных осей

Лучезарный город

ловек на 1 га, в шестиэтажных домах с комфортабельными квартира­ми- 300 жителей на 1 га, а в замкнутых пятиэтажных блоках - 305 жи­телей на 1 га, В центре сосредоточиваются 60-этажные административ­ные здания. Здесь же размером в 20 000 м 2 - площадка для посадки са­молетов. Под площадкой - автомобильный перекресток центра, под ним - вестибюль и кассы подземных трасс массового транспорта. В первом подвале - станции подземного внутригородского транспорта, во втором - линии, ведущие в окрестности города, и, наконец, в треть­ем - скоростные линии дальнего следования.

К книге приложен известный эскиз, показывающий, как Корбюзье предполагал использовать башенные дома при реконструкции центра Парижа. В непосредственной близости от Лувра, Тюильри и Елисейских полей, в окружении парков возвышаются 60-этажные 220-метровые до­ма торгового центра. Расстояния между домами - 400 ,и, их соединяет подземная дорога, станции которой расположены под каждым домом. Впервые проект был выставлен в павильоне «Эспри нуво» на Междуна­родной выставке декоративного искусства в 1925 г. в Париже.

Если концепция города для 3 млн. жителей представляет интерес как первый градостроительный проект Корбюзье, то его «Лучезарный город» - «La Ville Radieuse», относящийся к началу 30-х годов, по праву считается наиболее значительной работой архитектора. У этого проекта интересная история, которую биографы Корбюзье обычно об­ходят молчанием или по-разному искажают ее смысл.

В этой связи полезно вспомнить о тех событиях жизни Корбюзье, ко­торые предшествовали разработке замысла Лучезарного горо-

It. о сз О О

35. Ле Корбюзье. Жилая застройка Лучезарного города; 1933 г.

да. Широко известно, что первое большое здание Ле Корбюзье строил в Советском Союзе - это дом Центросоюза. На проект этого здания в 1928 г. был объявлен конкурс, к участию в котором наряду с со­ветскими архитекторами были приглашены известные зарубежные зод­чие, а среди них Ле Корбюзье, Петер Беренс, Макс Таут и др. Первую премию получила работа Ле Корбюзье, и ему было поручено составить окончательный проект. В период с 1928 по 1930 г. Корбюзье появляется в Москве 3 раза. Он занимается вопросами строительства здания Цент­росоюза и одновременно знакомится с проектами советских градострои­телей, а среди них, очевидно, с концепцией «соцгорода» Н. А. Милю­тина, показанной на выставке конкурсных проектов «Зеленого го­рода» 14 .

О том, как появилась идея Лучезарного города, Корбюзье рассказал в книге «La Ville Radieuse» (1933 г.). После вступительного эссе, по­священного вопросам жизненной среды, он напоминает о том, что в 1930 г. его попросили высказать мнение о принципах реконструкции Москвы. Под названием «Ответ в Москву» он отправил обширный мате­риал с 20 чертежами, на которых наглядно представил свои соображе­ния. Нетронутым он оставил лишь исторический центр города, а осталь­ные его части полностью перестроил по плану, четко разделенному на производственную, административную и жилую зоны. И Корбюзье за­ключает: «Случилось так, что в один прекрасный день название «Ответ в Москву» было заменено более широким «Лучезарный город» 15 .

Обращают на себя внимание те изменения, которые произошли в представлениях Корбюзье. Хотя на плане его города еще сохранились элементы симметрии и некоторого гсометризма, в целом он уже не цеит-ричен. Напротив, его характеризует параллельная компоновка отдельных функциональных зон, расположенных перпендикулярно по отношению к поперечной оси, в чем, собственно, и состоит суть милютинского соц­города. В книге «Лучезарный город» вновь и весьма исчерпывающим образом Корбюзье высказал ряд основных мыслей и среди прочих тре-^ бование «разгрузить центр городов за счет увеличения плотности, кото-

36. Людвиг Гильберсей-мер. Город-спутник на 125 тыс. жителей; 1925 г. Ось города образуется линией скоростной доро­ги, идущей в выемке. Схематически обозначен­ная система застройки особенно характерна для немецкого градострои­тельства того времени. Автор рассматривает свое поселение как спут­ник существующего го-пода-гиганта

I - станция скоростной до­роги; 2- универсальный ма-:азпк; 3 - школы; 4 - боль-

Большой город Л. Гильберсеймера

рая сократит расстояния» 16 . В год мирового наступления фашизма и угрозы войны Корбюзье заканчивает книгу словами: «Необходимо реши­тельно нацелиться на строительство и отвергнуть уничтожение» 17 .

Проект Лучезарного города - кульминационный пункт в разработке проектов компактного большого города. К таким же проектам относятся и разработки меандровых систем застройки, созданные в 1929 - 1930 гг. и представленные в 1930 г. на конгресс CIAM в Брюсселе.

Чтобы осознать все значение творчества Корбюзье и его роль в раз­витии архитектуры и градостроительства XX в., необходимо постичь всю глубину его гигантских усилий, направленных поистине на творчес­кое осмысление основополагающих элементов современного урбанизма.

Теоретики архитектуры зачастую изображают Корбюзье как деяте­
ля, выступившего с абсолютно новыми идеями, не имевшего предшест­
венников, но зато имевшего последователей. Нет вины Ле Корбюзье в
том, что это не соответствует действительности. Он был не один и часто
был не первым. Его работа была пронизана идеалистической верой в
способность новой архитектуры преодолеть социальные противоречия.
Эта его вера была высказана в словах, далеких от реальности: «Архи­
тектура или революция. Революции можно избежать» 18 . Однако имен­
но он сумел, как никто другой, ярко выразить идеи своей эпохи, потому
принятые его современниками как воплощение их собственных устрем­
лений. Его творчество вобрало в себя почти все новейшие идеи запад­
ноевропейской архитектуры и градостроительства XX в.. не исключая
ошибок и_колебаний_.________________________________________ -----

Параллельно городу Корбюзье на 3 млн. жителей в начале 20-х годов появляется ряд других проектов больших городов с подробной разработ­кой их структуры и архитектуры. К таким проектам относится, напри­мер, работа известного немецкого архитектора Людвига Гильберсейме-

Другие концепции

pa*, в 30-е годы, подобно многим другим, эмигрировавшего в США, В 1925 г. вышла его книга, в которой изложены принципы архитектуры большого города. Небольшой текст и простые иллюстрации книги, не столь ослепительные, как в работах Ле Корбюзье, все же заставляют ду­мать, что их автор конкретно и правильно понимал отдельные проблемы больших городов. Гильберсеймер указывает на недостатки капиталисти­ческого города и подчеркивает, что основные элементы города - это не респектабельные здания и монументальные проспекты, а жилые районы и транспортные пути. В его представлении город будущего ----- это систе­ма 20-этажных домов-пластин и четыре уровня под землей. Пешехода:-.! он отводит на уровне шестого этажа специальные платформы, отделен­ные от транспорта. На этом уровне начинается жилая часть домов; нижние этажи отведены под торговлю, конторы и другие учреждения. Он пишет: «...о торговом городе с автомобильным транспортом г;:п;зу, над которым возвышается жилой город с пешеходными путями)- ]Г| .

Наряду с высокими зданиями Гильберсеймер допускает существова­ние четырехэтажных домов и сблокированной застройки из двухэтаж­ных индивидуальных домов. Вместе с тем он набрасывает схему жи­лого города-спутника на 125 тыс. жителей, соединенного с основным городом линией скоростного транспорта, занимается разработкой опти­мальных вариантов квартиры, жилого дома, квартала и в отличие от Ле Корбюзье продумывает целесообразную организацию городского обслуживания.

В десятках других архитектурных книг описываемого периода мы на­ходим много самых различных градостроительных проектов, авторы ко­торых стремятся прореагировать на новые потребности и спонтанно приходят к созданию общих принципов; к их числу относится строгий геометрический план города, использование высотных домов, отделение транспорта от пешеходов, устройство коммуникаций в нескольких уров­нях и пронизывание городов зеленью. В качестве одного из таких проек­тов можно назвать радиальный город Рихарда Нейтры** (1928 г.), для проекта которого характерны дома-пластины, автомобильные развязки и пассажирские подъемники, соединяющие транспортные пути с пеше­ходными эстакадами главных проспектов.

В 1930 г. появляется «Вертикальный город» Андре Люрса ***, основу которого составляют 15-этажные дома. Если отвлечься от несколько схематичного расположения объектов, то проект Люрса выглядит впол­не современно и реалистично. В каждом башенном доме от 120 до 144 квартир, а восемь домов, расположенных на участке 180X180 м, образуют жилую группу для 2300 жителей с собственной системой пер­вичного обслуживания.

К этому же времени относится проект нового башенного города к западу от Парижа, разработанный Анри Дешаном. Основа этого горо­да - крупные правильные кварталы, застроенные высокими домами. В Голландии в начале 20-х годов различными вариантами большого го­рода с организацией движения транспорта в разных уровнях занимается Март Штам. В Чикаго в 1928 г. для побережья озера Мичиган Д. Г. Бэрнхэм проектирует систему небоскребов, соединенных под зем­лей линией скоростного транспорта, а по крышам - автомобильными трассами.

* Людвиг Гильберсеймер ("род. в ]88о г.) работал в Берлине, затем в Баухаузе. В Соединенных Штатах преподавал б Иллинойском технологическом институте в Чикаго. (Прим. ред.)

** Рихард йозеф Нейтра (род. в 1892 г.) -австрийский архитектор, с 1923 г. ра­ботающий в США и завоевавший большую известность преимущественно строитель­ством богатых особняков и вилл. Выступает и как теоретик архитектуры. (Прим. ред.)

*** Андре Люрса (1892-1970 гг.)-выдающийся французский архитектор-комму­нист. В 1934-1937 гг. работал в СССР. Автор многочисленных объектов массового" строительства - жилых комплексов, школ, больниц. (Прим. ред.)

1000 м

О 100

37. Позеф Гавличек. Проект реконструкции центра Праги; 1945 г. Три ведущих в компози-:тонном отношении ад-.-ишистративных здания должны были образо-зать новый силуэт горо­да и стать основой но­вого центра

S8. Артур Т. Эдвардз. Образцовый город; 1930 г. В проекте исполь­зован часто повторяемый :озже принцип функ­циональных секторов, идущих от окраины к ■■: центру города

Конгрессы совре­менной архитектуры (CIAM)

В Чехословакии в 1927 г. ту же концепцию башенных домов, выпол­няющих роль опор для моста, переброшенного через Нусельскую доли ну в Праге, применяют инженер Ярослав Поливка и архитектор Йозеф Гавличек. Несколько позже, очевидно, под влиянием Корбюзье, Йозеф Гавличек разрабатывает для центра Праги проект трех 75-этажных ад­министративных зданий 20 .

Наряду с разработкой различных вариантов башенных городов в тот же период много архитекторов и градостроителей занимается вопро­сами общей структуры большого города, наиболее целесообразным раз­мещением коммуникаций и зелени. Параллельно с прямоугольными планировочными системами появляются схемы строго геометрического радиального города, отдельные секторы которого предназначены для выполнения его различных функций. Примерами таких решений могут служить «Идеальный город будущего» Адольфа Радинга (1924 г.) и «Образцовый город» А. Т. Эдвардза (1930 г.). Авторы этих проектов стремились рассредоточить традиционный центрический город, частично за счет зеленых клиньев, доведенных вплоть до центра.

В обобщенном виде прогрессивные взгляды на градостроительство того времени отражены в документах Международных конгрессов сов­ременной архитектуры (CIAM), объединивших ряд выдающихся запад­ноевропейских архитекторов 21 . Вопросам градостроительства была по­священа значительная часть первой декларации CIAM*, принятой 28 июня 1928 г. Новый функциональный подход к проектированию горо­дов был здесь охарактеризован довольно четко:

«1. Строительство городов представляет собой организацию всех функций коллективной жизни. Строительство городов предопределяется не эстетической спекуляцией, а исключительно функциональными це­лями.

* В числе учредителей CIAM были Вальтер Гроппус, Хосе Луис Серт, Зигфрид Гиднон. Выдающуюся роль в создании и работе CIAM играл Ле Корбюзье, объединив­ший крупнейших архитекторов-новаторов в их борьбе против официального архитек­турного академизма. С 1929 по 1935 г. CIAM изучали проблемы, связанные с жилой за­стройкой и рациональной планировкой населенных пунктов на основе современных на­учных данных. (Прим. ред.)

Афинская хартия

2. В первую очередь градостроительство должно привести к гармо­нии следующие функции:

б) работу;

в) отдых (спорт, развлечения и т. п.).

3. Руководствуясь экономическими и социальными принципами, а также данными о плотности населения, необходимо определить соотно­шение между участками для размещения жилья, садов, транспортных, спортивных сооружений. Путем внедрения коллективного земельного хо­зяйства нужно противодействовать современной хаотической раздроб­ленности участков, представляющих собой в настоящее время предмет торговли, спекуляции, наследования.

4. Классификация транспорта должна включать в себя временной и
и территориальный факторы.

5. Непрерывно развивающаяся техника и все достижения нового
времени требуют кардинального пересмотра законодательства» 22 .

IV конгресс CIAM, проходивший в 1933 г. в Афинах, был посвящен теме «Функциональный город». На рассмотрение участникам конгресса представители отдельных стран предложили пронизанные единством замысла 33 проекта городов. Эти проекты должны были послужить ос­новой для дискуссии и выработки принципов, зафиксированных так на­зываемой Афинской хартией. В хартии были развиты идеи первой дек­ларации, которые необходимо было продокументировать серией моно­графий о городах. В 1942 г. известный испанский градостроитель Хосе Луис Серт, эмигрировавший в США, выпустил книгу, представляющую собой обзор основных документов о деятельности CIAM и разъяснений многих принципов Афинской хартии. Здесь же можно найти самую чет­кую и ставшую уже классической формулировку существа функцио­нальной структуры города:

«Функций, относящихся к проектированию городов, всего четыре;

б) работа;

г) транспорт (который объединяет первые три функции)» 23 .

В заключение своей книги Серт отвечает на вопрос, поставленный в ее названии. Его слова, обобщающие систему взглядов, выработанную перед второй мировой войной, во многом актуальны и сегодня:

«Могут ли наши города выжить? На этот вопрос можно ответить тремя различными способами:

1. Одни думают, что города могут сохранить свою современную
структуру, что их теперешний кризис носит лишь поверхностный и вре­
менный характер и что, как только он будет преодолен, вновь вернутся
дни процветания периода десятилетия 1920-1930 гг.

2. Другие считают, что города не справятся с постоянно растущими
трудностями и это приведет к их полному уничтожению, иначе говоря,
они должны будут исчезнуть.

3. Третьи верят в эффективность определенных крутых мер, примене­
ние которых изменит общую структуру городов, верят в то, что благода­
ря этим мерам наши города смогут и должны будут быть сохранены» 24 .

О взглядах, характерных для прогрессивных западных архитекторов того времени, свидетельствует не только Афинская хартия, но и ряд других публикаций, выходивших в связи с отдельными конгрессами CIAM. Уже сама постановка проблем свидетельствует о том, что эта организация занималась действительно актуальными проблемами архи­тектуры и градостроительства. Конгресс, проходивший в ноябре 1930 г. в Брюсселе, был посвящен теме «рациональные системы застройки», В материалах конгресса содержится верная и по сегодняшний день оценка новых идей, которые современная архитектура выработала в борьбе против антисанитарных замкнутых кварталов капиталистичес-

ких городов XIX и XX вв. Среди докладчиков на этом конгрессе были Гропиус, Ле Корбюзье, Нейтра, а также чех Карел Тайге*. Общая точка зрения конгресса, на котором говорилось очень много о преиму­ществах и недостатках многоквартирных и индивидуальных домов, луч­ше всего выражена в заключении, где сказано о том. что конгресс «не считает многоэтажный жилой дом единственно возможной формой жилья, но констатирует, что эта форма может привести к решению проблемы минимальной квартиры» 25 . В предисловии к материалам кон­гресса Гидион ссылается, например, на фаланстеры Фурье, считая, что они нашли воплощение в многоэтажных домах нашего века. На выстав ке конгресса, насыщенной большим количеством документов, были представлены главным образом сблокированные системы застройки, тн пичные для довоенных проектов населенных мест, и первые проекты ба­шенных домов.

Новые идеи архитектуры и градостроительства того времени иногда демонстрировались на примере поселков-выставок, проводившихся, в частности, в Германии. В этих поселениях использовались новые систе­мы застройки и функциоыалистские решения отдельных домов. Из це­лого ряда таких поселков-выставок наиболее известна выставка в Штут­гарте, 1927 г., где по плану, разработанному Мис ван дер Роэ, были построены одно- и многоквартирные жилые дома, спроектированные рядом наиболее известных западноевропейских авангардистских архи­текторов. Наиболее обширное жилищное строительство в соответствии с новыми рационалистическими принципами в 1929-1930 гг. проводил магистрат города Франкфурта-на-Майне, где в то время над осуществ­лением новых принципов решения жилых кварталов работал Эрнст Май**. В других городах новые районы строились по проектам Вальте­ра Гропиуса, Марта Штама и других архитекторов.

В Чехословакии ту же роль выполнила Выставка современной куль­туры, проводившаяся в 1928 г. в Брно. Ее составной частью была пост­ройка группы индивидуальных домов под общим названием «Новый дом». Несколько позже, в 1932 г., в Праге была построена колония вилл на Бабе, градостроительное решение которой разработал Павел Янак.

Однако славное «десятилетие архитектуры» (1920-1930 гг). ушло безвозвратно, а вторая половина 30-х годов уже не принесла никаких новых идей. В Европе нарастает угроза фашизма. Известные западно­европейские и прежде всего немецкие архитекторы эмигрируют в США и там пропагандируют новейшие архитектурные и градостроительные концепции. Создается ситуация, которую цинично прокомментировал декан ныойоркского университета: «Я очень благодарен Гитлеру, он по тряс дерево, а я подобрал яблоки» 26 .

Развитие теорети­ческих концепций после второй миро­вой войны

Во время войны развитие градостроительных теорий почти остано­вилось. Лишь в Соединенных Штатах вышло несколько теоретических работ. Все они были изданы роскошно, с великолепными иллюстрация­ми, но по существу черпали свой материал из довоенных идей и из кон­цепций, в большинстве случаев рожденных в Европе. В первые годы после войны занимались главным образом восстановлением разрушен­ных городов и сел. причем чаще всего пользовались первоначальными планами городов. Лишь в отдельных случаях удалось осуществить но­вые концепции и создать более выразительные структуры городов, на­пример при восстановлении центров Гавра, Роттердама, Ковентри, Мо-бежа, Волгограда и некоторых других городов.

* Карел Тайге (1900-1951 гг.)-видный чехословацкий теоретик современной ап хптоктуры и искусства. В конце 20-х - начале 30-х годов преподает в Баухаузе. В го­ды межвоенного 20-летия активно пропагандировал советскую культуру. (Прим. ри"."

** Эрнст Май (1889-1970 гг.)-видный немецкий архитектор-градостроитсл-В 30-х годах работал в СССР. Известен свое:"; пропагандой системы строчной заст г с1: кн. (Прим. ред.)

При этом большие города росли и изменялись дальше. Если в нача­ле века в большинстве из них численность населения колебалась в пре­делах 1 млн. жителей, то сегодня в ряде городов мира число жителей достигает 5 и даже 10 млн. человек. Если после первой мировой войны только предполагали возможное влияние на планировку городов авто­мобильного транспорта, то в настоящее время этот автомобиль, особен­но в капиталистических странах, активно воздействует на структуру расселения и парализует всю жизнь большого города.

Создаются целые городские цепи, наиболее ярким примером которых является выросший на западном побережье США пояс (Бостон, Нью-Йорк, Филадельфия, Балтимор, Вашингтон), достигающий в длину око­ло 1000 км и в ширину 100 км. В каждом из шести городов-гигантов, входящих в этот пояс, живет от 2 до 10 млн. жителей. Во всем этом по­ясе - «городской туманности» - в 1950 г. жило немногим более 31 млн. жителей, а сегодня их число приближается к 40 млн. В Англии, наряду с 10-миллионным Лондоном, из городов Бирмингем, Манчестер, Ливер­пуль, Шеффилд, Лидс и Брэдфорд, образовался 8-миллионный гигант, В Японии 10-миллионный Токио вместе с Иокогамой и еще 20 другими городами образует почти 15-миллионный гигант, а город Осака является центром группы городов с общим населением 8 млн. человек. Подобные же группы городов, в которых неизменно ухудшаются условия жизни, растут и в других странах. Население в своей повседневной жизни ис­пытывает на себе все проблемы и трудности, которые сопровождают жизнь больших городов. Градостроительством все больше заинтересо­вываются представители других наук.

Авторы большинства градостроительных теорий современности счита­ют необходимым не допустить дальнейшего разрастания больших горо­дов как компактных образований. Все более активно проводятся разра­ботки целых систем расселения и других новых концепций (мы рассмот­рим их в следующих главах этой работы). Все более неотложной становится задача рассредоточения крупнейших населенных мест. В свя­зи с этим исследуются оптимальные размеры городов, а в их окрестно­стях все чаще осуществляется строительство городов-спутников.

Вместе с тем дальнейшее развитие получают теории, по которым концентрация жителей в городах-гигантах считается естественным явле­нием, которому нельзя и не нужно препятствовать. На основе современ­ных тенденций развития делаются выводы о том, какие технические нов­шества потребуются городам, население которых может вырасти до 20 или даже 50 млн. человек. Так, в одной из американских работ, трезво оценивающих создавшееся положение, делается предположение о том, что в 2000 г. в США будет 10 суперметрополий, в которых станет прожи­вать до 72 млн. человек, из них 23 млн. - в Нью-Йорке, 20 - в Лос-Анд­желесе, 11 - в Чикаго и т. д. 27 . Думают о новых возможностях тран­спорта, о снабжении городов-гигантов водой и о способе устранения му­сора, что, очевидно, представит одну из серьезнейших проблем.

Однако во всех этих планах не найти уже и тени того восхищения от неограниченного роста городов, которое испытывал льюисовский Бэб-бит, преуспевающий американец, наживающийся на спекуляции участ­ками в своем родном городе Зенит. Сейчас рост городов-гигантов рас­сматривают скорее как необратимый ход неумолимой стихии, к которой люди должны приспособиться независимо от своих желаний. Считается, что они должны подумать о том, как сделать возможной жизнь в искус­ственной среде, переполненной людьми, зданиями и механизмами. Не случайно в статьях западных авторов при описании городов-гигантов употребляются такие выражения, как «гангрена», «раковая опухоль» и другие, им подобные определения, образно отождествляющие рост горо­дов с гибельными, пока неизлечимыми патологическими процессами.

Много специалистов изучает возможные последствия этого процес­са, и мы все чаще слышим предупреждения вроде того, какое сделал в

В 1947–1952 годах. Это одна из главных достопримечательностей города, и многие люди приезжают сюда специально ради нее. Даже если вас в Марселе интересует что-то совсем другое, буйабес или замок Иф, не поленитесь, съездите в «Лучезарный город».

Построек Ле Корбюзье сохранилось довольно много (одна даже в Москве, здание Центросоюза), но марсельская особенная. Это первая из пяти построенных «жилых единиц» (так архитектор назвал свой проект многоквартирных домов), отлично сохранившаяся и открытая для посетителей. А самое прекрасное, что она дает возможность побыть не только праздным наблюдателем, но и активным потребителем: тут есть музей, ресторан и даже отель. Нам повезло увидеть еще и несколько квартир, так как мы оказались в гостях у Ле Корбюзье во время «Дней наследия».

Дом должен стоять на сваях и не занимать место на земле, считал Ле Корбюзье

В двух словах история такова. После войны Франция, как и другие страны, нуждалась в большом количестве жилья, и традиционная индивидуальная застройка совершенно не могла спасти ситуацию. Проект Ле Корбюзье подходил идеально. Нас таким размером не удивишь, но по европейским меркам этот дом огромен, действительно почти город: 337 квартир, рассчитанных на 1 600 жителей. С городом его объединял не только размер, но и инфраструктура. Кроме квартир, в доме были устроены магазины, кафе, детский сад и т. п., а коридоры больше походили на улицы (так они, кстати, и называются). На эксплуатируемой, как и во всех проектах Ле Корбюзье, крыше можно было заниматься спортом или просто гулять. В доме было целых 23 вида квартир, от крохотных студий на одного до многокомнатных для семей с восемью детьми. Ле Корбюзье в какой-то мере вдохновлялся домом-коммуной Наркомфина архитектора Моисея Гинзбурга. Например, именно из России пришла идея двухуровневых квартир и проходящего через весь дом длинного коридора. Правда, французский архитектор не отнимал у жителей права на личную жизнь, а уж тем более на приготовление пищи (как можно!) - кухни были во всех квартирах, небольшие, но удобные, со встроенной мебелью по дизайну Шарлотты Перриан. Идея была не столько в совместном быте, сколько в удобстве. Совсем ленивые могли даже не ходить в магазин, а заказывать продукты на дом. Для этой цели в стены был врезан короб вроде большого почтового ящика: разносчик открывал его со стороны коридора и оставлял продукты, а покупатели их забирали изнутри квартиры.

Впрочем, прошедшее время тут совершенно неуместно. В отличие от дома Наркомфина, у марсельской «жилой единицы» все хорошо. Даже лучше, чем раньше: из социального жилья она давно превратилась в элитное, тут живут представители класса «бобо», буржуазной богемы. Цены на квартиры по марсельским меркам высоки (а по московским смешны - €3 000–3 500 евро за 1 м²), а коммунальные платежи и обслуживание дома выливаются в цену аренды неплохой квартиры в обычном доме. Здание признано памятником архитектуры, поэтому переделывать, даже внутри, ничего нельзя. Одна квартира, № 601, сохранена в первоначальном виде - именно ее показывают посетителям. Еще одна квартира, № 50 , принадлежит архитекторам, которые по собственной инициативе реставрировали ее, убрав все поздние дополнения, и восстановили все утраченные элементы вплоть до розеток. Время от времени они приглашают дизайнеров, чтобы те дополнили интерьер Ле Корбюзье своей мебелью, и тогда квартиру можно посмотреть. В остальных квартирах жильцы более свободны, могут менять мебель и даже кухни с сантехникой - понятно, что стандарты комфорта изменились с послевоенных годов.

Квартира дизайнера бижутерии Валери Сиккарелли

На «улице» третьего этажа по-прежнему работают магазины и офисы, правда, теперь это скорее агентства недвижимости и архитектурные бюро, чем булочные. Несколько лет назад там же открылся отель Le Corbusier и ресторан Le Ventre de l"Architecte . И тем, и другим заправляют фанаты Ле Корбюзье, живущие в этом же доме, Доминик и Альбан Жерарден. Они очень аккуратно относятся к наследию мэтра, по возможности сохраняют интерьеры или хотя бы дух автора дома. Аскетичные номера отеля стоят от 75 евро. Мы возможностью погостить у Ле Корбюзье не воспользовались - дом находится не в центре и ездить каждый день на автобусе не хотелось, но пообедали в ресторане. Очень рекомендую - жизнерадостная южная кухня в высокотехнологичном исполнении и с дизайнерской подачей. Правда, с тех пор там уже сменился повар, но меню, по крайней мере, выглядит неплохо.

Гастрономический ресторан Le Ventre de l"Architecte

Самое свежее новшество «Лучезарного города» - это арт-центр MAMO , который устроили в бывшем спортзале на крыше. Переустройством, точнее реставрацией, занимался знаменитый марселец Ора Ито. Дизайнер хоть и презирает авторитеты, к великому модернисту относится с уважением, поэтому он просто вернул спортзал и террасу в первоначальный вид. Теперь здесь проходят выставки и работает кафе, обставленное мебелью марки Cassina, которая производит вещи Ле Корбюзье и Шарлотты Перриан. За порядком на крыше следит сам архитектор - гигантская скульптура Ксавье Вейлана. Вообще эксплуатируемая крыша - одна из лучших идей Ле Корбюзье. Жаль, что она не вошла в повседневную практику.

Арт-центр MAMO в отреставрированном спортзале, перед ним - скульптура Ксавье Вейлана, изображающая автора дома за работой

Предыдущая статья: Чему равна скорость света Следующая статья: Углерод — характеристика элемента и химические свойства