Русская колонизация сибири. Заселение сибири

Чалдон (употребляется также вариант Челдон) — название первых русских поселенцев в Сибири и их потомков. Постоянное население из числа переселенцев из Европейской России сложилось в Западной Сибири в конце XVI—XVII вв

Первые русские, по классическим взглядам на историю, пришли в Сибирь с Ермаком, в 16 веке. Однако, время появления в Сибири чалдонов по современным научным историческим данным точно не определено, согласно исследованиям части историков многие названия рек и поселений в Сибири имеют русские и славянские корни задолго до общепринятого завоевания Сибири Ермаком, а многие до сих пор применяющиеся в обиходе чалдонами слова относятся ко временам до XIV века. Например, устаревшее и до сих пор применяющееся чалдонами славянское слово «комони» (кони), зафиксированное в «Слове о Полку Игореве» и «Задонщине», а также другие типично славянские сибирские названия рек и местностей, закрепившиеся в некоторых сибирских названиях задолго до прихода туда русского населения после 1587 года, ставят под сомнение традиционно принятую историю появления чалдонов в Сибири после её завоевания Ермаком. Среди чалдонов до сих пор бытуют передающиеся от предков из рода в род легенды про их жизнь в Сибири до прихода Ермака, а домашний уклад чалдонов скорее характерен для времен жизни славян до возникновения княжеской власти — времен славянского уклада общинного землевладения без четко выраженной централизованной власти. В связи с данными историческими исследованиями в настоящее время историками серьёзно рассматривается достаточно спорная гипотеза про славянское происхождение чалдонов от сибирских поселенцев арийского и славянского происхождения до прихода в Сибирь татар и монгольских племен

Не мудрено, поскольку летописи фиксируют появление ушкуйников вятско-новгородских на Оби в 1363 году, под начальством воевод Александра Абакуновича и Степана Ляпы. Отсюда их потомки и осваивали Сибирь задолго до Ермака. Что влекло русских в Сибири? В первую очередь рухлядь пушная, которая в те времена ценилась на вес золота. Жить в Сибири было комфортно, враги располагались далеко, а тайга давала все необходимое для жизни. Напомним, в Сибири НИКОГДА не существовало крепостного права.

Со временем, после походов Ермака, и населением Сибири сначала русскими казаками, а потом и переселенцами, чалдонами называли коренных русских Сибири, старожилов, а самоходами - переселенцев из всех районов Руси. Сами чалдоны выводят свое самоназвание как между чалкой и Доном. "Человеком с Дона" в Сибири принято называть любого представителя казачьего сословия, "вольных людей"; а "людьми с реки Чалый" иносказательно называли каторжан, ссыльных и разбойников, которых так же относили к "вольным людям", то есть к людям, не склонным подчиняться власти. Отсюда же и тюремное выражение чалиться, т.е. сидеть в неволе. В этом есть рациональное зерно, коренных чалдонов постоянно пополняли беглые и бывшие каторжане, остававшиеся в душе вольными людьми, в противовес к "холопам" - "самоходам". А чалдонские вольные традиции ушкуйничества и казачества находили у беглых полное приятие и понимание. Чалдоны - это аналог американцев Дикого Запада, со своими кодексами, с любовью к воле и своими неписаными кодексами. У чалдонов много традиций, характерных именно для них. До прихода в Сибирь "самоходов" из "Расеи" чалдоны ставили в Сибири дома, чем-то напоминающие малозаметные на местности насыпные землянки и блиндажи, прикопанные в землю и которые при необходимости можно было легко и быстро построить при переселении чалдонов на новое место или в местах охоты и рыбалки. В настоящее время привычку строить такие "охотничьи дома" в местах охоты и рыбалки переняли все охотники и рыбаки, включая сибирских татар, в которых принято оставлять спички, небольшие запасы еды, одежды, примитивной посуды для других охотников и рыбаков, называемое "заимкой". Чалдоны, в отличии от земледельцев-самоходов, были преимущественно охотниками, рыболовами и промысловиками. Еще одной характерной чертой чалдонов является большая сибирская "чалдонская изба", состоящая из двух объединённых в один дом частей и напоминающая "гармошку", с расположенной справа возле входа за сенями женской кухней и "божницей" в дальнем левом от входа, "красном" углу избы. Возникновение традиции постройки большой срубленной чалдонской избы связано с приходом в Сибирь Ермака и новых русских поселенцев, от которых чалдоны переняли срубы и деревянные избы.

Необычной особенностью чалдонских традиций является в настоящее время редко соблюдаемый табуированный запрет захода мужчины "на женскую половину" избы, в том числе на кухню, когда мужчине не разрешается ничего трогать на кухне, "чтобы не осквернить": мужчина не имеет права взять на кухне даже кружку, чтобы попить воды. Что вообще говоря очень неудобно: хочешь пить - приходится ждать пока кто-то из женщин нальет и подаст тебе воды, поэтому нередко возле кухни ставят бачок с водой и ковшом, чтобы мужчина без женщины мог попить. Право приготовления пищи, лекарственных отваров, мытья посуды и приборки на кухне у сибирских чалдонов имеет только женщина, поэтому, чтобы не допустить захода мужчины на кухню женщина обязана накормить и напоить пришедшего мужчину, подать ему воды, если он хочет пить. Любой мужчина, попытавшийся зайти на кухню, тут же будет отруган женщинами. В свою очередь, женщина не должна пользоваться "мужскими инструментами" и заходить на хозяйственную "мужскую половину", обычно - в сарай с инструментами: брать в руки косу, молоток. Таким образом, несмотря на "равноправие" мужчин и женщин, когда не считается предосудительным, если девочки бегают вместе с пацанами рыбачить на речку и пасти скот, а женщины ходят на охоту, в чалдонских традициях заложено распределение женских и мужских семейных обязанностей по половому признаку.

В религиозной традиции у чалдонов бытовало двоеверие, сочетание христианства с язычеством, частично привнесенным ушкуйниками, частично заимствованном у коренных народов Сибири. В обиходе "красный угол" с иконами у коренных русских сибиряков часто называется "божница" как пережиток славянских времен и времен "двоеданства", когда в красном углу стояли статуэтки "божков". Уронить икону до сих пор считается дурной приметой - "божа обидится". После установления власти русского царя в Сибири чалдонов-язычников облагали двойной данью до перехода их в христианство, впрочем, как и православных христиан староверов ("кержаков").

Антропологически и генетически чалдоны являют собой с одной стороны среднеарифметических русских, следствие длительного взаимосмешения коренных и беглых каторжан, казаков из разных русских земель и т.д. Однако, с другой стороны, образ жизни чалдонов предполагает их метисацию с местными племенами, хотя и не такую значительную, как, возможно, кажется людям, далеким от реалий Сибири. Тем не менее, у многих чалдонов, скорее всего, в материнских генах сыщутся и корни традиционных этносов Сибири. Примерно таких:

Примерно так же канадцы, особенно старожилы Квебека, имеют в своих жилах индейскую кровь. Многие из нас читали роман американского писателя Синклера Льюиса "Кингсблад - потомок королей", герой которого искал у себя в крови следы королевской английской династии, а нашел индейскую и даже негритянскую кровь.
К сожалению, в настоящее время нет каких либо исследований генетики русских коренных популяций Сибири. Однако, есть выборки по Дальнему Востоку. Эти выборки демонстрируют выводы Балановских: в условиях колонизации из разных районов, генотип жителей становится "среднерусским". Т.е. преобладание "славянских" R1a, I1, I2 с примесью других, в частности N1c1, гаплогрупп.

Ну и, напоследок. Стереотип сибиряка известен, и очень хорошо проявляется в русском актере Егоре Позненко. В принципе, так и выглядят коренные русские сибиряки.

BOT ПОВЕСТИ МИНУВШИХ ЛЕТ,
ИЛИ ОТКУДА ПОШЛИ ЧЕЛДОНЫ В ЗЕМЛЕ СИБИРСКОЙ

Чалдoн - ‘коренной сибиряк, русский’, ‘потомок русских поселенцев Сибири, вступивший в брак с аборигеном (аборигенкой)’; чалдoны, челдoны мн. ‘коренные жители, аборигены Сибири’; первые русские поселенцы, старожилы Сибири; чалдoн, челдoн ‘неграмотный человек, бродяга, беглый, каторжник’, ‘ругательное слово для коренного сибиряка’, ‘глупый человек’. Происхождение этого слова остается неясным. Сравнение Фасмера с письменным монгольским и калмыцким языками в значении ‘бродяга’ выглядит случайным. Не исключено, что слово чалдон, как и кержак, связано по происхождению с каким-то гидронимом или топонимом. Стоит упомянуть курьезную народную этимологию, толкующую слово чалдон как сложение двух гидронимов: есть река Дон и Чал. Сосланны и назывались чалдоны.

Аникин А.Е. Этимологический словарь русских диалектов Сибири: заимствования из уральских, алтайских и палеоазиатских языков

Я не помню, где и когда впервые услышала слово ‘челдон’. Совершенно точно, что в студенческие годы в книгах, которые я читала, это слово мне не встречалось. Летом 1994 г. я впервые руководила небольшой разъездной группой этнографической экспедиции Омского государственного университета. Утром мы выезжали из деревни, где был размещен экспедиционный отряд, вечером - возвращались. Закончив работу в деревне, почти каждый день в новой, мы (трое-четверо человек, кроме меня, все студенты, закончившие первый курс истфака) перед обратной дорогой «на базу» имели возможность передохнуть где-нибудь рядом с обследованной деревней и обсудить результаты работы.

Однажды на берегу Иртыша около деревни Шуево Большереченского района Омской области зашел разговор о челдонах. В этот день они были упомянуты сразу в нескольких беседах. Мы с ребятами обсуждали значение этого, не особенно понятного для нас, слова. «Челдон - это человек с Дона, а еще и те, кто на челнах с Дона приплыл, а также выходцы из мест, что между Чалом и Доном расположены». «Челдоны - это старожилы», - резюмировал кто-то. «Но не кержаки (то есть не старообрядцы. - М.Б.)», - добавил другой. Тут беседа прервалась, потому что мы рассказали друг другу все, что знали.

Только через несколько лет омские этнографы начали систематически изучать этногрупповую структуру русских сибиряков. В этом исследовании чалдоны оказались едва ли не в центре внимания. Оказалось, что узнать больше того, что мы когда-то обсудили на берегу, довольно трудно. Эпиграф к этой статье взят из словаря А.Е. Аникина. Много раз я слышала мнение специалистов, что, фактически, в этом коротком тексте обобщены все сведения, которыми располагает современная наука.

Отступление 1. Что такое этногрупповая структура?

Все знают, что все люди нашей планеты отличаются друг от друга по разным признакам. Они говорят на разных языках, ведут разное хозяйство, по-разному питаются, здороваются, веселятся... Люди, у которых различия в языке и культуре минимальны, обычно составляют одну большую общность, которую мы называем «народ» или, по научной терминологии, «этнос».

В 1960-х гг. в СССР ученые начали изучать этносы как особый вид общности людей. Наибольшее распространение в отечественной науке получила теория академика Ю.В. Бромлея. Согласно ей, признаками этноса являются общность территории, языка, культуры, групповых психологических характеристик и, самое главное, этнического самосознания. Этническое самосознание базируется среди прочего и на представлении об общности происхождения или единстве исторической судьбы людей, составляющих народ; оно, так же как язык и культура, передается от поколения к поколению, это обеспечивает устойчивость существования этноса.

С течением времени этнос меняется. Если он занимает большую территорию, то происходит выделение территориальных групп. Под влиянием природных, политических, социально-экономических, конфессиональных факторов могут изменяться культура, быт и язык. Представители этноса могут вступать в браки с людьми, относящимися к другим народам. Однако пока сохраняется этническое самосознание, сохраняется и этнос.

Ю.В. Бромлей в своих трудах показал, что одни народы имеют единую культуру, язык и цельное этническое самосознание. Но также известны этносы, которые представляют собой совокупность групп, отличающихся по каким-то признакам: по культуре, религии, социальному положению в обществе. Эти группы складываются исторически. Если члены группы начинают осознавать отличие от других групп своего же народа, сохраняя тем не менее единое этническое самосознание, то такую группу было предложено называть субэтнической. Люди, включенные в такие группы, имеют двойное самосознание: например, «я - русский казак». Если особенности культуры и языка очевидны только сторонним наблюдателям, обычно ученым, а людьми, входящими в группу, не осознаются, то такую группу предложили называть этнографической. Совокупность этнических и этнографических групп составляет этногрупповую структуру какого-либо народа.

Исходя из этой теории, русское население Сибири по разнице в культуре и диалектах, а также по времени переселения в Сибири может быть поделено на старожилов и переселенцев второй половины XIX - начала XX века. Соответственно, среди старожилов могут быть выделены казаки и старообрядцы.

Казаки - это группа населения, сложившаяся из людей, потомственно несущих военную службу, в сообществе которых сложились устойчивые, передающиеся из поколения в поколение особенности культуры и быта. Представители этой группы имели четко выраженное самосознание, отношение к казачеству для многих было важнее, чем принадлежность к русскому этносу. Поскольку казачество являлось сословием в Российской империи, то в настоящее время есть две основные точки зрения на природу этой группы. Часть ученых полагает, что казаки - это сословная группа, другая, что этническая или этносословная. Доказательством второй точки зрения является то, что казачества как сословия не существует в России почти 100 лет, но до сих пор многие люди считают себя казаками по происхождению, то есть потому, что родились и выросли в казачьей семье.

Старообрядцами обычно называют группы русских сибиряков, общность которых основывается на их особом вероисповедании. Они придерживаются норм православия и обрядности в той форме, которая существовала до реформ патриарха Никона, проведенных в XVII в. В силу разных исторических причин старообрядцы создали замкнутые общины, в которых сложился особый уклад жизни. В российской этнографии сложилось мнение о том, что старообрядцы являются этноконфессиональной группой русских. В Сибири старообрядцев часто называют кержаками.

Основная часть сибирских старожилов к XIX в. была едина в сословном отношении, они были государственными крестьянами. Эта группа русских сибиряков долгое время, видимо, не имела группового сознания. Наиболее важным для старожилов было то, что они рождались и жили на одном месте, ощущая связь своих семей и общин с землей, на которой жили и работали поколения предков. Поэтому люди, родившие и живущие на одном месте, называли себя родчими, тутошними. Слово «старожилы» использовалось в языке чиновников, публицистов и ученых; сами сибиряки себя так не называли. Даже в наши дни «старожил» в просторечии обозначает человека, которому много лет, то есть долгожителя. При этом не важно, где он родился и как долго живет в каком-то поселении. Старожилов также могли называть челдонами.

Под переселенцами обычно понимают тех людей, что стали прибывать в Сибирь во второй половине XIX в., а также их потомков. Отношение к ним определялось тем фактом, что они недавно приехали в Сибирь и были, соответственно, новоселами. В Сибири эту группу населения называли общим именем «российские», «расея».

Эта структура русских сибиряков в силу инерции сохраняется до наших дней.

Устоявшегося написания слова ‘челдон’ до сих пор нет, потому что оно характерно для устной речи. В Омском Прииртышье в первом слоге произносят звук, средний между [е] и [и], поэтому в статье использовано написание через букву «е». При характеристике взглядов других ученых на этот вопрос и цитировании текстов разных авторов, буду придерживаться их написания.

Слово ‘челдон’ (чалдон, чолдон) в письменных текстах встречается с середины XIX в. В 1853 г. А. Боровников составил и опубликовал список заимствованных «от монголов и калмык» слов, входящих в различные русские диалекты. В этот список было внесено и слово ‘чалдон’. Автор полагал, что слово восходит к монгольской ругательной кличке ‘шолдон’ - презираемый, негодный человек.

В 1866 г. слово ‘челдон’ было опубликовано в «Словаре живого великорусского языка» В.И. Даля. Откуда это слово взял Даль, не ясно; можно только предположить, что слово сообщил ему человек, связанный с Забайкальем, но не бывавший (не живший) в других местах Сибири, иначе этот респондент знал бы, что слово широко распространено по всей Сибири. В словаре Даля указано, что ‘челдон’ - иркутское слово, заимствованное из монгольского языка, и означает ‘бродяга, беглый, варнак, каторжник’, то есть дано негативное истолкование слова. Авторитет Даля столь высок, что и сейчас, почти через 150 лет, для многих ученых его мнение оказывается решающим.

Во второй половине XIX в. публицистические заметки о Сибири стали очень популярными, многие из них выдерживали несколько изданий. Одна из наиболее ранних публикаций, в которой употреблено слов ‘челдон’, - это сибирские очерки С.И. Турбина «Страна изгнания и исчезнувшие люди» (СПб., 1872). Автор этой книги путешествовал по Сибири в 1860-х гг. Характеризуя сибирское население, он пишет так, что это мог бы быть отрывок из современной научной работы: «По сибирским народным понятиям … люди бывают, по-первых, здешние, то есть сибирские … старожилы и, во-вторых, расейские». Когда же автор передает разговоры, которые он вел в Сибири с местными жителями, переселенцами из Курской губернии, то лексика его меняется:

«Я стал расспрашивать о житье-бытье, и мне рассказали вот что:
- Таперича ничего, как будто попривыкли…
- А каковы соседи?
- Всякие есть… На счет сибирских, мы их чалдонами дразним, больше чаями занимаются, а работать не охочи».

На рубеже XIX-XX столетий несколько изданий выдержали публицистические «Очерки Сибири» С.Я. Елпатьевского. Он был народник, в 1884 г. высланный в Сибирь под гласный надзор полиции. Три года он провел в Енисейске, бывал в Красноярске. Описывая Сибирь, Елпатьевский упоминал о челдонах: «Замечательно характерен для сибиряка … отрывистый разговор… Поселенец … в своем глубочайшем презрении к “челдону” основывается, между прочим, и на том, что он, челдон, и говорить-то не умеет». В другом месте своей книги Елпатьевский описывает сибирскую ссору: «Мразь, челдонка желтопупая!» - ругает квартирную хозяйку жиган (босяк, жулик, хулиган. - М.Б.) Ванька.

В 1883 г. вышла в свет книга А.А. Черкесова «Из записок сибирского охотника». Одна из глав была посвящена Нерчинскому краю, как называет его автор (территория современной Читинской области). Вот что пишет об этом месте автор: «Весь Нерчинский край простой народ, а в особенности ссыльные, зовут Челдонией, вследствие чего всех ссыльнокаторжных называют челдонами. Челдон - это ругательное слово, и можно за него поплатиться». Кстати, в Сибири была не одна «Челдония», так иногда называли и другие сибирские районы. Например, в 1930 г. Н. Литов в журнале «Охотник и рыбак Сибири» опубликовал статью «По нарымской Челдонии».

Уже в XIX в. вокруг челдонов появился ореол тайны. Например, газета «Енисей», которую печатали в конце XIX в. в Красноярске, в 1895 г. сообщала со слов местного учителя, что в Восточной Сибири есть племя челдонов. Они, якобы, родственны абиссинцам (так раньше называли раньше называли жителей Эфиопии, то есть Абиссинии) Во времена Перикла челдоны добровольно переселились в Сибирь, на территории, которые потом вошли в Енисейскую и Иркутскую губернии. Они-то и «принесли с собой свет христианства».

В XIX в. довольно популярными были краеведческие исследования, которые проводили самые разные люди на своей родине. Профессор истории Санкт-Петербургского университета Х.М. Лопарев написал и в 1896 г. опубликовал книгу, посвященную его родным местам, - «Самарово, село Тобольской губернии и округа». В нее включен небольшой словарик, в котором указывается, что ‘челдон’ - это ругательное слово, тоже, что ‘болван’. А. Молотилов, студент из Томска, в начале XX в. изучал диалектную речь северной Барабы. По его словарю, ‘челдон’ - «насмешливое наименование, даваемое “расейскими” местным жителям».

В научных текстах XIX - начала XX вв. слово «челдон» за редким, если не единственным исключением, о котором чуть позже, не встречалось. При этом некоторые авторы стремились описать сибирское общество и даже специально изучали особенности языка и культуры русских сибиряков, живущих в разных местах Сибири и переселившихся сюда в разное время. Характеризуя русских сибиряков, известный ученый, публицист, общественный деятель XIX в. Н.М. Ядринцев писал о коренных сибиряках, казаках, переселенцах, российских, лапотниках, семейских, каменщиках, «затундренных» (русских), карымах, маганых, туруханцах, барабинцах. Слова эти были распространены в разных местах Сибири и не использовались повсеместно, но, тем не менее, Ядринцев счел нужным упомянуть их в своем самом известном труде «Сибирь как колония». А вот широко распространенного по Сибири слова ‘челдон’ мы здесь не находим. Может быть, это действительно было ругательство, которое нельзя ни писать, ни произносить в обществе, а редкое его появление в публицистических текстах - не более чем недосмотр редакторов? Да нет, у самого Н.М. Ядринцева был псевдоним Чалдон, которым он подписывал публицистические статьи. Значит, и слово такое он знал, и писать его цензура не запрещала.

Едва ли не единственный дореволюционный этнограф, который обратил внимание на слово ‘чалдон’, был А.А. Макаренко. В своей известной книге «Сибирский народный календарь» (1913) он писал, что этим словом поселенцы из числа уголовников бранят старожилов, которые, в свою очередь, обзывают их «посельгой, варнаками».

На рубеже XIX-XX вв. слово ‘челдон’ использовалось и в художественной литературе. Оно встречается в рассказе Д.Н. Мамина-Сибиряка «Озорник» (1896), где главный герой ругает своих односельчан «челдонами желторылыми». Как ругательство использовал это слово и А. Грин в рассказе «Кирпич и музыка» (1907). Герой этого рассказа дразнит заводскую молодежь словами «Чалдон! Сопли где оставил?» В рассказе В.Г. Короленко «Федор Бесприютный» чалдоны - это коренные сибиряки, к ним герой рассказа - бродяга - ходил за милостыней: «Он знал, в какой стороне чалдон живет мирный и мягкосердный…». В таком же смысле использовано это слово и Вяч. Шишковым в повести «Ватага». Руководители партизанского отряда беседуют между собой:

«- Много ли у тебя, Зыков, народу-то?
- К двум тысячам подходит.
- Поди, твои кержаки больше?
- Всякие. Чалдонов много да беглых солдат. Каторжан да всякой шпаны - тоже прилично. А кержаков не вовся много».

В рассказе Всеволода Иванова «Партизаны» не только используется слово ‘чалдон’, но и характеризуются некоторые особенности их культуры: «У нас тут рассказывают, пашут двое - чалдон да переселенец. Вдруг - молния, гроза. Переселенец молитву шепчет, а чалдон глазами хлопат. Потом спрашивает: “Ты чо это, паря, бормотал?” - “От молнии, мол, молитву”. - “Научи, - грит, - может сгодится”. Начал учить: “Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя твое...” - “Нет, - машет рукой чалдон, - длинна, не хочу”».

Продолжать список писателей, знавших и использовавших слово ‘челдон’, можно и дальше. В «Поэме о 36» Сергея Есенина есть такие строки:

«Глупый сибирский
Чалдон,
Скуп, как сто дьяволов,
Он.
За пятачок продаст».

Поэма была опубликована в 1925 г. и посвящена революционерам. Возникновению замысла, как считают литературоведы, способствовало знакомство Есенина с бывшим политкаторжанином И.И. Ионовым, который отбывал ссылку в Сибири.

Труднее объяснить, какой смысл вкладывал Владимир Маяковский в такие строки стихотворения «Советская азбука» (1919):

«Ч
Чалдон на нас шел силой ратной.
Чи не пойдете ли обратно?!!»

В советское время слово встречается в произведениях самых разных авторов, в том числе и далеких от Сибири. Персонажи по прозвищу Чалдон есть в повестях «Сын полка» В. Катаева и «Черная свеча» В. Высоцкого и Л. Мончинского. Упоминают чалдонов, то есть коренных сибиряков, такие авторы как В. Астафьев и В. Шукшин, хотя и довольно редко. В сибирской литературе известны также два романа с одинаковым названием «Чалдоны»: А. Черноусова, опубликованный в Новосибирске в 1980 г., и А. Русанова, напечатанный в Чите в 2002 г.

Кроме того известна картина «Чалдон» сибирского художника Николая Андреева, написанная в 1923 г. Сейчас она хранится в Картинной галерее Новосибирска. Сорт одного из первых сибирских ранетов, выведенных советскими селекционерами, был назван «Желтый челдон».

Эти совершенно разные факты показывают, что в первой половине XX в. слово ‘челдон’, употребляемое в письменной речи, постепенно теряло негативный смысл, превращаясь в слово, означающее нечто исконно сибирское. Но в научных текстах это слово в то время еще не появилось. Мне известны только два исключения.

Известный советский антрополог В. Бунак для 3 тома «Сибирской советской энциклопедии» (Новосибирск, 1932) подготовил статью «Метисация». В ней он писал: «Тип русского поселенца “сибиряка” - “челдона”, по описаниям старых путешественников, имеет некоторые черты сходства с типом татар или турецко-монгольским типом, заметно отличаясь от обычного типа русских большей широколицестью и скуластостью».

Советский фольклорист и литературовед М.К. Азадовский в сборнике «Верхнеленские сказки», опубликованном в 1938 г., объяснял, почему иногда одну сказку рассказывают по два дня. «Так повторяется расчет Шахерезады. Нужно так построить сказку, чтобы “пронять” вообще-то не особенно податливого сибиряка-челдона, чтобы заслужить ночлег, ужин...»

В 1964-1973 гг. на русском языке был опубликован четырехтомный «Этимологический словарь русского языка» М. Фасмера, вышедший на немецком языке еще в 1950-е гг. В 4 том были включены и слова челдон, чолдон, чалдон: «В Сибири: пришлый, недавний выходец из России, также - бродяга, беглый, каторжник…». Последнее толкование было дано со ссылкой на В.И. Даля. Была также указана возможность заимствования из монгольского языка, но все же Фасмер в целом о происхождении слова пишет: «Не ясно». Интересно, что в «Историко-этимологическом словаре современного русского языка» П.Я. Черных (М., 1993) слова «челдон» нет вовсе. А ведь сам Черных - урожденный сибиряк, выходец из Восточной Сибири!

С 1950-х гг. бурно развивается сибирская диалектология. Опубликованы словари русских говоров практически всех областей Сибири. Во все издания было включено слово челдон (чалдон, чолдон). Оказалось, что в Сибири оно распространено повсеместно. Несмотря на то, что делалась помета об использовании слова в негативном смысле, основное значение все-таки указывалось как ‘коренной сибиряк, старожил’. Но этимология слова интереса у лингвистов не вызвала. До сих пор широко распространено мнение о его заимствовании из монгольского языка и, соответственно, двух этапах его осмысления: первоначальном - негативном, лишь позже сменившемся на значение ‘старожил’. Так, например, в предисловии к 1 тому «Словаря русских говоров Сибири» (Новосибирск, 1999) редакторы Н.Т. Бухарева и А.И. Федоров пишут: «В лексической системе русских говоров Сибири многие заимствованные из аборигенных языков слова переосмыслились: монгольское “чалдон” - ‘бродяга’ в сибирских русских говорах стало означать ‘коренной сибиряк, русский старожил’».

В сибирской этнографии интерес к челдонам проявился только в 1990-е гг. В 1995 г. в монографии томского этнографа П.Е. Бардиной «Быт русских сибиряков Томского края» был опубликован раздел, посвященный «составу жителей» этих мест. Едва ли не впервые в этнографическом труде было уделено внимание чалдонам, напечатано само это слово и проведен его анализ.

П.Е. Бардина писала, что чалдоны или челдоны - это сибирские старожилы, так их называли по всей Сибири. Еще недавно большинство старожилов воспринимали это название как обидное, неприятное прозвище, тем более что оно употреблялось чаще всего с обидными эпитетами «желторотый» или «желтопупый». Для объяснения термина распространены народные этимологии: переселенцы с рек Чала и Дона, с Чалдона-озера. Еще оно объяснение - слово пошло от глагола «чалить», то есть плыть, с Дона. Автор уточняет: «Но все это не более как попытки найти подходящее и приемлемое значение слова из своего же языка, тогда как, скорее всего, оно происходит из чужого языка». Далее было приведено мнение В.И. Даля. Затем Бардина пишет, что «чалдон» - это вовсе не самоназвание старожилов, так их назвали более поздние переселенцы в Сибирь. Они воспользовались этим словом, первое значение которого ‘бродяга, каторжник, беглый, варнак’, потому что исходили из обывательского представления, распространенного в Европейской России, что все сибиряки и есть бывшие каторжники. Но со временем, заключает П.Е. Бардина, слово утратило былой смысл, а приобрело новый, позитивный. В сибирских диалектах существовали и другие способы указать на давность проживания в Сибири: к слову ‘русский’ добавлялись определения здешний, природный, коренной, местный. Были и самоназвания по месту обитания - нарымчане, сургутяне и другие.

В 1997 г. была опубликована книга новосибирского этнографа Е.Ф. Фурсовой «Традиционная одежда русских крестьян-старожилов Верхнего Приобья». В ней была глава «Этнокультурные группы россиян Верхнего Приобья». Как одну из этих групп автор характеризует чалдонов. По сравнению с текстом П.Е. Бардиной здесь есть некоторые дополнения. Е.Ф. Фурсова приводит рассказы старожилов, в которых говорится, что чалдоны названы по реке Чалда. Многие из собеседников этого автора считали, что чалдоны пошли от казаков: «Песни у чалдонов такие проголосные и мотив такой как у донских казак». Некоторые полагают, что по Дону предки нынешних чалдонов тащили челны или чалы, отсюда и имя. Кроме того, Е.Ф. Фурсова приводит рассказы о том, что раньше старожилов звали чалдонами, «а сибиряками счас стали звать».

В монографии Е.Ф. Фурсовой «Календарные обычаи и обряды восточнославянских народов Новосибирской области как результат межэтнического взаимодействия» (Новосибирск, 2002. - Ч. 1) есть глава «Характеристика этнографических групп». Фактически, в ней подведены итоги изучения автором чалдонов Сибири.
Во-первых, Е.Ф. Фурсова пишет, что не все сибирские старожилы называли себя чалдонами.

Во-вторых, она отмечает, что на юге Западной Сибири, на территории бывших Барнаульского, Каинского, Томского уездов Томской губернии, не фиксируется негативный оттенок термина «чалдон». Это связано с тем, что здешние чалдоны представляют особую группу старожильческого населения, они - потомки казаков донского происхождения. Некоторые чалдоны Западной Сибири были смуглокожими, с карими глазами, темными волосами. Этими особенностями внешности, по мнению Е.Ф. Фурсовой, и объясняются экспрессивные выражения-прозвища, которыми «российские» дразнили чалдонов: желтопупые, желторотые, желтопопые. Правда, не все чалдоны были «чернявыми», да и дразнили их не только российские. Одна из собеседниц Е.Ф. Фурсовой вспоминала, что в детстве их, чалдонских детей, дразнили так и татары.
В-третьих, широкое распространение термина «чалдон» свойственно именно Западной Сибири. В Восточной Сибири, по мнению, Е.Ф. Фурсовой, так называли только выходцев из Забайкалья, чаще всего потомков от русско-бурятских браков.

И, конечно, возникает вопрос, почему такие разные группы населения, как потомки донских казаков и дети от русско-бурятских браков, назывались одинаково? И что это за слово - «чалдон», которое вмещает в себя столько оттенков смысла? Е.Ф.Фурсова пишет: «В данной работе мы не будем касаться вопроса происхождения термина “чалдоны”, поскольку он достаточно дискуссионен, многозначен, и, самое главное, не может полностью отражать культурной специфики и этнической истории своих носителей». Но полностью обойти этот вопрос она все-таки не смогла и остановилась на рассмотрении народной этимологии слова. Отметим только те версии, что мы не упоминали раньше:
Назвали чалдонов так еще там, где Чал и Дон сливаются, то есть не в Сибири. Были они казаками или, по другой версии, хохлами. В Сибирь их ссылали.
«Дон был в Европе, Чал - в Сибири. Вот их сослали сюда и стали они чалдоны». Или, как вариант: «Мужчина с Чалу, что ли, а женщина - с Дону. Вот они вместе сошлись и получился чалдон. Вроде родился ребенок чалдон».
Сибиряков назвали чалдонами за их любовь к чаю.

Совсем иная версия происхождения челдонов как старожильческой группы сложилась у сибирского географа А.М. Малолетко. Он признает, что челдонами именовали сибиряков-старожилов переселенцы начала XX в. «Сейчас это слово почти вышло из употребления, и его можно услышать только в глухих уголках Сибири, - полагает этот автор. - А … это слово, несомненно, отражает какой-то этап заселения Сибири и связано с какой-то группой выходцев из европейской части страны».

От других авторов позиция А.М. Малолетко отличается тем, что он предлагает выделять по времени переселения в Сибирь не две группы русских, а три, среди которых две разновременных группы старожилов. По мнению этого автора, первыми русскими жителями Сибири были выходцы с Дона, которые основали в низовьях Иртыша колонию Лукоморье. Эта колония была даже отмечена на западноевропейских картах. Русские пришли с реки Самара. Среди них были Каяловы, по семейным преданиям которых переселения состоялись за десять поколений (200-250 лет) до Ермака, то есть примерно во второй половине XIV столетия. Эти русские наладили связи с местными жителями, усвоили их хозяйственный опыт и превратились постепенно в охотников и рыбаков.

В послеермаковское время русское население Сибири пополнилось выходцами с Русского Севера - это была вторая волна русских, по определению Малолетко, «казачья». Именно они придумали обидную кличку «челдон» и ею называли более ранних переселенцев, потому что видели в них людей примитивных, занимающихся охотой и рыболовством, забывших земледелие. Казаки же занесли это слово за Енисей. А переселенцы рубежа XIX-XX столетий усвоили эту кличку и распространили ее на своих предшественников - на русское население второй волны, которые слово в свое время и придумали. Негативный смысл клички даже усилился, в Иркутской губернии слово «челдон» стало обозначать разбойника, бродягу, грабителя.

В последние годы вышло немало работ, в которых анализируются особенности истории и традиционно-бытовой культуры челдонов, происхождение их группового имени. Оригинальные воззрения, не разделяемые другими учеными, есть почти у каждого автора. Но в целом можно так сформулировать то общее, что есть в этих трудах.

Происхождение самого слова «челдон» не ясно. В целом, большая часть ученых разделяет мнение о том, что слово было заимствовано. Все попытки объяснить его исконный смысл из других языков пока не убедительны. Попытки вывести значение из русского языка относятся к области народной этимологии. Термин до XIX в. был неписьменным, в старинных сибирских документах не встречается.

Слово означает русских старожилов Сибири. Видимо, так их дразнили поздние переселенцы, то есть слову в его современном значении не более 150 лет. За это время изменилась экспрессивная оценка слова от негативной до позитивной, и слово превратилось в этноним.

Отступление 2. Какие бывают этнонимы? Какие группы они называют?

В этнографии под этнонимом понимают этническое самоназвание, собственное имя народа. Наличие этнонима - необходимое условие и предпосылка существования этноса, стержневой элемент его коллективного самосознания. Этнонимы бывают разные. Есть имена, которым народ называет себя сам - эндоэтнонимы. Многие народ имеют также экзоэтнонимы - имена, которые даны этому народу извне. Широко известно, что народ Deutsch по-русски называется немцы, по-английски - German, по-французски - allemand, по-итальянски - tedesco и т.д. Этнонимы могут совпадать с названием территории, на которой проживает данный народ (топоним) или государственным образованием, в границах которого шел процесс этногенеза (политоним). Этнонимы могут обозначать не весь народ, а только его часть - субэтнос.

По современным представлениям, русский народ включает в себя целый ряд групп, выделяемых по разным признакам. По месту проживания по берегам Белого и Баренцева морей названы поморы. Это территориальная группа. Широко известны конфессиональные группы - о кержаках речь уже шла. Считается, что название это дано потому, что на р. Керженец (левый приток Волги) было много староообрядческих скитов. Кержаками старообрядцев называли на Русском Севере, в Поволжье, на Урале, в Сибири. На юге России широко известны однодворцы - потомки военнослужилых людей низшего разряда, поселенных на южных границах в XVI-XVII вв. Таким образом, однодворцы - это группа сословного происхождения. В социальном отношении однодворцы заняли промежуточное положение между крестьянами и мелкими помещиками. В XVIII в. на землях, где жили однодворцы, были расселены крестьяне. Однодворцы выделяли себя из крестьянской массы по культурно-бытовым особенностям и, самое главное, по осознанию своего положения в обществе (в это время уже мнимому). Отдельным территориальным группам однодворцев крестьяне дали обидные прозвища: галманы (диал. - бранные, бестолковые), щекуны (от “ще”, которое однодворцы произносили вместо “что”). К началу XX в. часть этих прозвищ утратила обидный характер. Например, про галманов, как особую группу, уже в 1920-е гг. писали научные труды, и этноним выносили в заглавие.

Многие ученые полагают, что все разнообразие групп русского народа, где бы они ни сложились - на собственно русской территории, на вновь осваиваемых землях Средней Азии, Сибири, Поволжья - можно классифицировать как территориальные, конфессиональные, сословные.

Рассматривать челдонов как территориальную группу не приходится, они живут по всей Сибири. Не являются они и конфессиональной группой. Можно ли их отнести к группе сословного происхождения? Уже указывалось, что челдоны в XIX в. относились к сословию государственных крестьян, сложение которого в Сибири приходится на XVIII в. До этого времени многие сибирские жители числились среди служилого сословия и были приписаны более чем к 30 разным категориям.

Рассмотрим социальный состав населения Сибири XVIII в. на примере Тарского уезда. Категории, к которым относились местные жители в начале этого века, известны по Дозорной книге Тарского уезда 1701 г. Тогда здесь (без г. Тары) были учтены ружники (священнослужители - попы, дьячки, пономари), дети боярские, атаман пеших казаков, казаки разных списков (литовского, черкесского, пешие, конные), стрельцы, пушкари, затинщики и т.д. Были среди них также беломестные казаки, посаженные на пашню, и крестьяне. Всего в этой дозорной книге была указана сословная принадлежность 738 глав семейств. Из них детей боярских было 16 (2,2%), стрельцов и стрелецких сыновей - 88 (12%), беломестных казаков - 125 (16,9%), крестьян - 149 (20,2%), казаков разных списков, включая 15 отставных, - 299 (40,5%).

Существовала жесткая иерархия этих категорий, отраженная в дозоре: список открывали ружники; затем записывались дети боярские, к которым приписывали их дворовых; казаки, сначала литовской сотни, затем - черкесской, потом конные и пешие; стрельцы, казачьи дети, затем другие категории, а завершали списки крестьяне. Крестьяне жили не во всех поселениях. Они были приписаны к слободам, которых в Тарском уезде было только три - Бергамацкая, Татмыцкая и Аевская, но иногда проживали в деревнях, расположенных недалеко от слобод, видимо, при своих пашнях. В деревне Спасского монастыря жили только так называемые монастырские крестьяне. В остальных населенных пунктах основную часть населения составляли служилые люди - казаки, стрельцы и т.д.

Отражалась ли «бумажная» иерархия на отношениях людей, сказать трудно. В д. Евгаштиной Тарского уезда, например, в 1701 г. проживало 18 семей, в которых было 45 мужчин. Среди глав семей были 3 литовской сотни казака, 3 черкасской сотни казака, 1 конный казак, 3 стрельца, 4 пеших казака, 4 казачьих сына. Наиболее часто встречаются фамилии Евгаштиных и Щегловых - по 4 семьи. Среди Евгаштиных были 3 казака черкасской сотни и конный казак, среди Щегловых - два стрельца и два пеших казака.

Практически все служилые люди вели свое хозяйство - занималась земледелием, разводили скот. Но при этом числились на службе («а за хлебный полный оклад служит с пашни», как пишется в Дозорной книге) и получали жалованье. В XVIII в., когда шло становление сословия государственных крестьян, все служилые постепенно были переведены в тяглое сословие. Так, по переписи 1747 г. (II ревизия податного населения Российской империи) все жители д. Евгаштиной числились разночинцами (так в Сибири середины XVIII в. называли земледельческое население, не являвшееся прямым потомком пашенных и оброчных крестьян). В документах переписи 1763 г. (III ревизия) сделаны пометы о сословном происхождении замужних женщин, то есть указано, чьи они дочери - разночинские, казачьи, дворянские, ямщицкие. Всего в Евгаштино было 45 женщин, состоявших в браке. Из них 34 записаны как разночинские дочери (75,6%), 8 - казачьи (17,8%) и 1 ямщицкая дочь (2,2%). Кроме того 2 женщины названы дворянскими дочерями, что составляет 4,4%. Возможно, дворянскими дочерями здесь названы дочери дворовых людей. Дворовых людей, однако, в Тарском уезде, как и в Сибири в целом, было мало, около 1% от тяглого населения. По «Дозорной книге Тарского уезда» 1701 г. они записаны только в д. Нюхаловке и с. Изюцком.

Обе «дворянские дочери» жили в одной семье Резиных и по отношению друг к другу были свекровью и снохой. Семья Резиных известна и по дозорной книге 1701 г. Михаил Андреев(ич) Резин, чьи сын и внук были женаты на «дворянских дочерях», был приписан к «литовской сотни казакам» - одной из наиболее престижных категорий сибирского населения.

Насколько дорожили своим социальным статусом люди XVIII столетия, сказать трудно. Но хорошо известно, что права на землю их очень волновали. А земли уже с XVII столетия можно было закрепить за собой по праву старины. Известный советский историк-сибиревед В.И. Шунков писал: «“Старина” имела преимущественное, решающее значение, являясь часто единственным основанием владения, если отсутствовали крепости. <…> Но даже в тех случаях, когда налицо имеются крепости, подтверждающие владение, “старина” остается в качестве добавочного, укрепляющего крепости аргумента». Конечно, в этих условиях группа, обладающая правом старины, должна быть выделена из общей массы населения и, соответственно, как-то названа.

В ревизиях населения 1782-1795 гг. появилась особая категория, известная, опять-таки через женщин: дочери крестьянские старинные. Это означает, что были и крестьяне старинные. А жили они в старинных деревнях и слободах. В Тарском уезде, например, в документах ревизии 1782 г. старинными были названы Татмыцкая слобода, деревни Качусова, Бызинская, Артынская. Если учесть, что потомки служилых людей в середине XVIII в. считались разночинцами и по этому признаку отделялись от потомков крестьян, записанных так еще в документах начала XVIII в., то под крестьянами старинными можно понимать потомков именно крестьян. А их социальный статус был, как мы уже убедились, снижен. Как же могли их называть? В памяти всплывают слова ‘челядин’, ‘челядник’…

Отступление 3. Кто такие челядины и челядники?

По «Материалам для словаря древнерусского языка по письменным памятникам» И.И. Срезневского, ‘челядин, челядь’ переводится с древнерусского языка как рабы, слуги. Автор «Историко-этимологического словаря современного русского языка» П.Я. Черных указывает, что в современных русских говорах челядь - это дети. Сходное значение имеют слова с этим корнем и в других славянских языках: бел. чэлядзь, укр. челядь, болг. челяд - потомство, род, дети; с.-хорв. чёљaд - члены семьи, домашние. В чешском celed имеет два значения - прислуга, дворня и семейство (биол.), в польском czeladz - слуги, домочадцы. П.Я. Черных полагал, что все эти слова восходят к общеславянскому корню cel-, он, в свою очередь, к индоевропейскому kyel- - толпа, стая, клан и к др.-инд. kula-m - род, семья, поколение, дом, знатный род. Скорее всего, значение общеславянского celjadь было дом (в смысле люди, составляющие нечто единое), семья. М. Фасмер проводил параллели между др.-инд. kula-m и ирл. cland, clan - род, клан.

Таким образом, слово ‘челядь’ могло иметь два значения: рабы, слуги; домочадцы. Вполне вероятно, что в период средневековья эти два значения были близки между собой. Впоследствии слово выпало из письменной (литературной) речи, не вошло в разряд общеупотребимых слов и постепенно превратилось в диалектное. При этом оба его значения сохранились: домочадцы; прислуга, работники. В.И. Даль указывал, что в ряде мест (в Воронежской, Саратовской, Тамбовской губерниях, то есть в регионах позднего освоения, порубежья России в XV-XVI вв.) ‘челядник’, наряду с основным значением, мог означать казака, наймита, то есть слово отражало и социальное положение человека, что сохранилось в народной памяти до XIX в.

Судя по документу 1662 г., челядники были особой категорией сибирского населения: «И по тобол(ь)ской отписке присланы ис Тобол(ь)ска в МангазеЪю ссыл(ь)ные пол(ь)ские и литовский, и немецкие люди: 4 челов(е)ка шляхта да 12 челов(е)к челядники, а в МангазЪе велено им Великих государей быть в службе». Н.А. Цомакион, автор «Словаря языка мангазейских памятников XVII - первой половины XVIII в.», анализируя случаи употребления слова ‘челядник’, сомневается, как его истолковать. Она пишет в словарной статье: «Слуга? Домочадец?»

В очерке И. Соколовского «Некоторые источники формирования и численность “литвы” в Сибири XVII в.» (Новосибирск, 2000) приводится ряд сведений о челядниках. Из этой статьи следует, что все сибирские челядники были приведены из России и так или иначе связаны с иностранцами (это отмечает и Н.А. Цомакион). В 1656-1657 гг. в Томск были присланы 32 ссыльных, из них десять человек были написаны отдельно в деле о ссыльных людях. В частности указывается, что эти десять человек - литва, шляхта. По царскому указу в Томске их поверстали в дети боярские. С ними были присланы их челядники, гайдуки и «войт» с сыном, всего 18 человек. Сведения о челядниках записаны так: «Мишка Лутцевой челядник Василия Корсакова, Григорий Снапковский челядник Богдана Ботвиньева, Юрий Мартынов челядник Тимофея Гладкова». Челядников, гайдуков и войта было велено верстать в конные казаки. Челядники также упомянуты в окладных книгах Енисейска и Томска под 1661-1662 гг. (то же время, что и в документе из Мангазеи, в котором упоминаются челядники!). При этом число их ограничено - в Енисейске челядниками записано 6 человек (1,2 % от общего числа служилых людей), в Томске - 2 человека (процент от всех служилых людей подсчитать невозможно).

Собственно на этом известная нам «документальная» история челядников в Сибири заканчивается. В XVIII в. после петровских реформ структура общества становится иной, хотя и устанавливалась она очень долго, вплоть до конца этого века.

Скорее всего, смысл ‘слуга’ слова ‘челядник’ в XVII в Сибири был заменен на ‘представитель особой социальной группы населения’. Со временем менялась и форма слова. Н.А. Цомакион в документах XVI-XVII вв. находит только форму ‘челядник’. И.И. Срезневский включает в словарь формы ‘челядин, челядь’. По Далю, возможны формы ‘челядь, челядин и челядинка, челядник, челядница, челядка’. В Сибири изменялась не только форма слова (челяди, челядь, челеда, челядица, челядишки, челядня и др.), но и его произношение.

Слово ‘челядь’ и производные от него носят собирательный характер. Но какое слово может получиться, если предположить, что появилась необходимость назвать одного из принадлежащих к челяди людей? Сибирские диалектные словари свидетельствуют о довольно высокой производительности форманта -он, который придает значение единичности: позвон - позвонок; гон - расстояние, которое проходит пахарь или косарь до поворота в обратную сторону, длина прокоса в одну сторону, мера измерения площади; выпивoн - случайная, быстро организованная попойка и т.д.

Есть и заимствованные слова, также заканчивающиеся на -он: нарагон - зимовье, избушка в стороне от дороги, отхон - последний ребенок в семье, ланхон - глиняный кувшин или горшок конусообразной формы и др. Все эти слова были записаны в Бурятии или Читинской области, то есть там, где русские издавна взаимодействуют с бурятами и монголами. Такая форма слов объясняется особенностями словообразования в бурятском и монгольском языках; само окончание -он для жителей Прибайкалья было признаком заимствованных слов. Поэтому именно в Иркутской губернии слово ‘челдон’ местные жители могли принять за заимствование из монгольского языка.

Между тем формант -он часто используется в сибирских говорах для образования слов, характеризующих людей по каким-либо признакам: легон - лежебока (от лежать), чепурон - мужчина, уделяющий много внимания своей внешности (от ‘чепуриться’ - наряжаться), неугомон - непоседливый, неугомонный человек. Использовался формант -он и при образовании слов, обозначающих группы русских сибиряков, например, лапотoн - широко распространенное название крестьян-новоселов в Сибири. Заметим, что русских говорах как европейской части России, так и Сибири известна также форма ‘лапотник’ - ‘тот, кто ходит в лаптях; крестьянин, бедняк’. Очевидно, что многие из приведенных слов, особенно обозначающих людей, имеют сниженную стилистическую окраску.

Итак, единичное существительное от челеда, то есть один из них, могло звучать как челедoн, откуда при выпадении редуцированного [е] - челдон. Вероятно, что слово ‘челдон’ могло образовываться не только в Сибири, но и везде, где была потребность в номинировании представителя особой группы, попадающей в разряд челяди. Во всяком случае известно, что слово ‘челдон’ распространено до сих пор в Приуралье и на Урале. Обращает на себя внимание, что челдоны есть там, где есть деление населения на группы по времени заселения. Значение слова ‘челдон’ изменялось от смысла ‘представитель особой социальной группы’ к смыслу ‘старожил, один из издавна живущих здесь людей’. Видимо, народное название ‘челдоны’ подкреплялось официальным ‘крестьяне старинные’, во всяком случае, эта категория указана в документах IV (1782) и V (1795) ревизий населения не только Сибири, но и Урала. К началу XIX в. сословная система была упорядочена, а понятие ‘крестьяне старинные’ из документов исчезло.

Я считаю, что слово ‘челдон’ устарело уже к XIX в., его первоначальный смысл - ‘представитель особой социальной группы’ - и исходная форма - ‘челедон’ от слова ‘челядь’ - были забыты. Челдонами постепенно стали называть русских старожилов Сибири. Сами старожилы, надо думать, к себе относились уважительно, а вот те, кто приезжал позже, могли их оценивать не особенно высоко. Слово ‘челдон’, видимо, и раньше имевшее стилистически сниженное значение, превращалось в кличку. Наступила пора народной этимологии; созвучие породило версии о челнах и Доне. Скорее всего, созвучие стало основанием для еще одного направления народной этимологизации слова - сопоставления слов ‘челдон’, с одной стороны, и ‘челпан, чулпан’ и им подобным, с другой.

По мнению известного языковеда А.Е. Аникина, сибирское слово ‘чулпан’ (глупый, необразованный человек) может восходить к ‘челпан’ - отдельно стоящая горка, холм, сопка, а также в русских говорах Приуралья (архангельских, вологодских, пермских) - могильный курган. Сближение смысловых пар ‘холм, горка’ и ‘человек с некоторым изъяном, чудной’ просматривается еще и на примере пары ‘болдырь’ - бугор, возвышенность, курган (тобольск.) и ‘болдырь’ - метис (сиб., арх., оренб.). Еще одна сибирская связка: ‘чунарь’ - невежественный, неграмотный человек, тоже, что чудак и ‘чунари’ - группа новоселов в Сибири, выделяющаяся своими традициями.

Таким образом, по словарным материалам прослеживается устойчивая смысловая связка: холм, бугор - нерусский человек, нерусь, чудь - глупый человек, болван. При этом одно из звеньев цепочки может отсутствовать. Эту закономерность уже подметили фольклористы, изучавшие предания о чуди и искавшие исконные смыслы самого этого слова.

Во второй половине XX в. в Котласском районе Архангельской области было записано предание о ‘чалданах’ - небольших горках: «Там делали захоронения, гора насыпная. Памятные вещи хранили в этих чалданах. А потом слово превратили в чалдон. Чалдон - человек, который старое помнит, а больше ничем не живет». Этот рассказ объясняет традиционное наименование чалданов - курганов со следами рукотворной деятельности древних людей. Примечательно, что в рассказе трактуется и понятие ‘чалдон’ как ‘человек, который старое помнит’. Рассказ примечателен также и тем, что отсылает нас к неким людям, что делали захоронения в насыпных горах. И строители курганов, и сами курганы ассоциируются у местных жителей с чудью, как во многих русских диалектах называли чужой народ, нерусь. Чудь в русском фольклоре является не столько указанием на представителей конкретного народа, сколько номинирует чужаков вообще. Есть у слова ‘чудь’ и значение ‘чудак, дурак, человек со странностями’. Лексемы ‘чудь’ и производные от корня чуж/чуд- (чуды, чудки, чудаки и другие созвучные слова) подвергаются мощному притяжению. Чудакам (дуракам, людям со странностями) приписываются свойства чуди и наоборот, вся чудь превращается в дураков. Исходя из этого, можно сделать вывод, что чалдон в смысле болван, дурак - это позднее осмысление слова, результат сопоставления его звучания со словами, восходящими к корню чуж/чуд-, которые изначально обозначали чужого, может быть инородца.

Отступление 4 и последнее. А есть ли челдоны сейчас?

В 1998-2000 гг. участниками Русского отряда этнографической экспедиции Омского государственного университета был проведен опрос русских сибиряков, в ходе которого изучалось их этническое самосознание. По специально составленной программе были опрошены сельские жители Омской, Новосибирской и Тюменской областей. Всего было опрошено 424 человека из 43 населенных пунктов. В д. Резино Усть-Тарского района Новосибирской области были опрошены все взрослые русские, чему способствовали, прежде всего, размеры этого населенного пункта: около 200 человек, треть из которых - немцы по национальности. В остальных населенных пунктах на вопросы опросного листа мы просили ответить пожилых людей, часто обращались к тем, кого местные жители считали хранителями старины.

Среди других были и такие вопросы: есть ли у сибиряков отличия от русских Европейской России и отличаются ли чем-нибудь друг от друга русские сибиряки? Отвечавшие на вопросы, как правило, отмечали, что сибиряки говорят иначе, у них более стойкий характер, они не боятся мороза. В итоге получилось, что считают всех русских одинаковыми 101 человек (23,8% опрошенных), сочли, что русские сибиряки чем-то отличаются - 177 человек (41,7%) и ответили, что не знают или не задумывались - 146 человек (34,5%). Рассуждая на тему, одинаковы ли русские сибиряки, 244 человека (57,5%) сказали, что знают разные группы русских и назвали их особенности. 92 человека (21,7%) ответили, что русские в Сибири не отличаются друг от друга. Воздержались от высказывания какого-либо определенного мнения 88 опрошенных (20,7%).

Наиболее четко опрашиваемые отвечали на вопрос о своей этнической принадлежности. 424 человека назвали 31 группу, к одной из которых отнесли и себя. Только русскими («просто русскими») назвали себя 112 человек (26,4% опрошенных). Людей с многоуровневым этническим самосознанием, таким образом, оказалось 73,6%. Чаще всего опрошенные относили себя к чалдонам и сибирякам. Кержаков набралось всего 10 человек (2,4%). Суммарное число российских по результатам опроса - 12,5%. Чем старше люди, тем чаще, называя свое этническое имя, апеллировали они к истории своей семьи, происхождению родителей. Сравнивая результаты опроса всей группы респондентов и людей 1940-1970 гг. рождения можно отметить нарастающую нивелировку этнического самосознания:

Этнические группы опрошенных	Годы рождения
	Абс. число	В % к абс. числу	Абс. число	В % к абс. числу
Только русские
Российские
Итого	424	100	63	100

Опрос показал, что челдоны - группа сибирского населения, к которой относят себя люди разного возраста. Треть опрошенных отнесли себя именно к ней. Челдонов оказалось по результатам этого опроса даже больше, чем «просто русских».

Респонденты, участвовавшие в опросе, высказали мнение, что о челдонах в основном знают жители сельской местности. Одна из женщин, беседовавшая с участниками этнографической экспедиции ОмГУ сказала: «Челдоны только в деревне живут, как в город уедут, так сразу русские делаются». Категорично, конечно, но в целом отражает сложившуюся ситуацию.

Сегодня потомки сибирских челдонов живут по всей России и за ее границами. Значительная их часть уже давно городские жители, о своих челдонских корнях они знают понаслышке. Между тем память предков и собственное челдонское происхождение для многих очень важны. Но реализуются они по-разному. П.Е. Бардина еще в середине 1990-х гг. писала о создании Нарымского общества чалдонов, которое, несколько изменив название, существует до сих пор. В Интернете на форумах активно обсуждают тему челдонов: в центре внимания оказываются вопросы их истории и названия, особенности культуры и многое другое.

В Новосибирске работает государственный ансамбль песни и танца «Чалдоны», который пользуется большой популярностью по всей Сибири и широко гастролирует по России и за рубежом. Ансамбль был создан в 1989 г. Название у коллектива, конечно же, не случайное. Как говорит художественный руководитель коллектива Светлана Смоленцева, ансамбль назван именем особой группы сибиряков - переселенцев-чалдонов. Они переправлялись за Урал по многочисленным рекам и ручьям на челноках из далеких Донских степей и обосновались на юге и в центральной части Сибири. С собой казаки принесли «культуру своих донских предков, переплетенную с многовековой историей народов, населяющих Причерноморье, Северный Кавказ и Восточную Украину». Поэтому в репертуар «Чалдонов» были включены образцы творчества разных народов. Эта версия довольно широко тиражируется, поскольку упоминается в публикациях, посвященных коллективу, а их печатается много.

Очевидно, что не хватает научной и научно-популярной литературы, посвященной челдонам. В Интернете можно найти немногочисленные научные материалы, а также публицистические и мемуарные статьи, в которых затрагивается эта тема. Поэтому неслучайно, что вокруг истории, культуры, языка челдонов появляется много спекуляций.

Например, в начале 2005 г. на «Омском форуме» прошло обсуждение истории челдонов. Дискуссия была не особенно длинной, но очень горячей. Ее инициировал пользователь M_A_X, причем тема была открыта в разделе «Религия, мистика, непознанное». В первом сообщении M_A_X писал: «Кто-нибудь знает, кто такие челдоны? Современная история по этому поводу молчит или совершенно загоняет…». Из дальнейшего стало ясно, что M_A_X знаком со взглядами А.М. Малолетко, который считает, что челдоны - это потомки доермаковских русских переселенцев в Сибирь. Кроме того, в семье M_A_X’а из поколения в поколение передается предание о том, что челдоны бежали в Сибирь, потерпев поражение в восстании против царской власти. «Скрываясь от царёва гнева, бежали в Сибирь под чужой фамилией и долгое время скрывались в тайге в Большеуковском районе Омской области. И только в 1962 г. их нашла Советская власть, выселив в перспективную деревню».

Убеждение, что «история об этом умалчивает, так как есть официальный шаблон истории, по которому Сибирь заселили после Ермака» у M_A_X’а так сильно, что участники дискуссии, которые высказывают более «стандартные» версии происхождения чалдонов, вызывали его глубокое раздражение. « … не нужно пихать официальную чушь, это я и без вас хорошо знаю. Лучше родню порасспрашивайте, может, у кого в роду какая информация осталась. Хватит быть Иванами, не помнящими родства».

Можно было бы и не цитировать эту дискуссию, но мнение, что ученые, в лучшем случае, скрывают информацию или вовсе не владеют ей, сильно в определенных кругах. По большому счету, невежественность многих людей, соединенная с активной жизненной позицией, создает «ядерную смесь». Наиболее активные, исходя из этого, выстраивают свои жизненные стратегии. В сети это, опять-таки, делать легче. Меня долго забавлял сетевой проект «Сибирская вольгота», но в последнее время, по мере нагнетания страстей вокруг него, стали появляться мысли, что национализм смешным быть не может.

Проект «Сибирская вольгота» возник в начале 2005 г. и сначала был связан с именами Дмитрия Верхотурова и samir74 (в Интернете считают, что это псевдонимом Ярослава Золотарева). Д. Верхотуров романтически сообщает, что движение выросло из исследований Я. Золотарева, который изучал «сибирские старожильческие диалекты». В итоге был сделан вывод, что различия между сибирским диалектом и русским литературным языком настолько сильные, что «при сравнительно небольшой обработке сибирский диалект может вырасти до литературного языка и возродиться в качестве языка повседневного общения, литературы, науки, делового оборота». Сейчас уже составлены сводный словарь и грамматика сибирского языка, сделаны первые переводы литературных текстов на сибирский язык. Все эти материалы доступны в Интернете на сайте «Сибирской вольготы».

По страницам русскоязычного Интернета прокатилась шумная и длинная дискуссия о возможности возрождения сибирского языка. По словам Д. Верхотурова, оппоненты особенно часто использовали аргумент о том, что сторонники возрождения сибирского языка собираются развалить Россию. Сам проект тем временем политизировался и приобретал черты националистического движения. Верхотуров и samir74 рассорились, единое движение распалось. Группа, в которой участвует samir74, разместила в Интернете «Манифест движения Сибирская Вольгота» и ведет работу по организации летом 2006 г. Первого Хурала Сибирской Вольготы (по словам Я. Золотарева, в сибирском языке до 20% «тюркских и монгольских» слов, отсюда, видимо, и название планируемого форума).

Политические игры страшно далеки от истории и культуры челдонов, но именно этим этнонимом прикрываются «вольготники». В манифесте движения, составленном как официальный документ, используются слова пусть неграмотные, но нейтральные: «старожильческий народ Сибири», «сибирский славянский этнос», «сибиряки всех старожильческих народов». В беседах, которые вольготники, не таясь, ведут на форумах, лексика уже иная. Обсуждая программу движения, samir74 пишет в форуме: «… я представлял свою задачу просто:
1) надо внушить чалдонам, что они отдельный народ;
2) надо обчалдонить всех сибирских славян и метисов, кроме украинцев и белорусов, имеющих уже свои нации;
3) кто не обчалдонится, надо выбросить из Сибири».

Вот так! Но, скажите, при чем здесь те люди, которые считают себя челдонами? Или развивают культуру челдонов? Или даже те, кто пытается разгадать загадку челдонов?

Как причудливо все связано между собой в истории! Челдоны доказывали свои права на землю, и одним из доказательств было их имя - в нем-то и содержалось «право старины». Их многочисленные потомки не претендуют на свою исключительность, не противопоставляют себя другим сибирякам и, уж конечно, не ставят вопрос об «обчалдонивании». Они чтят память и стараются сохранить культуру предков, с которыми их, среди прочего, связывает имя - «челдоны». Очень немногочисленные потомки челдонов, число которым не больше сотни, доказывают свое первенство в Сибири. Их право старины - имя, которое они искренне полагают сугубо сибирским. Вот так нематериальный объект - этноним - оказывается в центре имущественных и идеологических дебатов на протяжении нескольких столетий.

Челдоны - это люди, которые, придя из Московии или поморских городов, научились существовать и даже процветать в здешних условиях; люди, которые обустроили Сибирь, сделали ее нашей родиной. Челдоны не могут быть знаменем, которое поднимают для утверждения превосходства одних над другими. Напротив, челдоны - пример толерантности и умения выстраивать отношения с разными людьми: с коренными сибирскими народами и казаками, с приезжими, которые в Сибирь прибывали постоянно, с разными целями и на разный срок. От хозяев зависит порядок и мир в доме. Все сибирские старожилы - нерусские и русские, казаки и челдоны - с этой исторической задачей справились. Спасибо Вам за Сибирь, ставшую Родиной для миллионов россиян!

Использованная литература

Бардина П.Е. Быт русских сибиряков Томского края. - Томск, 1995. - 224 с.

Жигунова М.А. Этнокультурные процессы и контакты у русских Среднего Прииртышья во второй половине XX века. - Омск, 2004. - 228 с.

Зверев В.А., Кузнецова Ф.С. История Сибири: Хрестоматия по истории Сибири. Ч. I: XVII - начало XX вв. - Новосибирск, 2003. - 296 с.

Малолетко А.М. Первая русская колония в Сибири // Исторический опыт хозяйственного и культурного освоения Западной Сибири. - Баранул, 2003. - С. 84-90.

Русские в Омском Прииртышье (XVIII-XX века): Историко-этнографические очерки. - Омск, 2002. - 236 с.

Русские. - М., 1999. - 828 с. - (Сер. «Народы и культура»).

Томилов Н.А. Русские Нижнего Притомья (конец XIX - первая четверть XX вв.). - Омск, 2001. - 198 с.

Фурсова Е.Ф. Календарные обычаи и обряды восточнославянских народов Новосибирской области как результат межэтнического взаимодействия (конец XIX-XX вв.). - Новосибирск, 2002. - Ч. 1. Обычаи и обряды зимне-весеннего цикла. - 288 с.

Фурсова Е.Ф. Традиционная одежда русских крестьян-старожилов Верхнего Приобья (конец XIX - начало XX вв.). - Новосибирск, 1997. - 152 с.

Щеглова Т.К. Русское население Алтайского края: этнокультурное многообразие и идентичность // Народы Евразии: Этнос, этническое самосознание, этничность: проблемы формирования и трансформации. - Новосибирск, 2005. - С. 111-124.

М.Л. Бережнова, 2008

В течение XVII в. огромнейший, слабо заселенный коренными жителями Сибирский край был пройден русскими землепроходцами «встречь солнца» до побережья Охотского моря и прочно закреплен в составе России. Северная и восточная границы Русского государства в пределах Сибири почти совпадали с естественными географическими границами северной части Азиатского материка.

Иначе обстояло дело в южных районах Сибири. Русское продвижение на юг в XVII в. столкнулось со встречным наступлением маньчжурских, монгольских и джунгарских феодалов и было приостановлено.

С начала XVIII в., после увода части енисейских киргизов и телеутов джунгарскими правителями на юг в долину р. Или, началось заселение русскими бассейна Енисея южнее Красноярска, Северного Алтая и Верхнего Приобья. В XVIII в. русское заселение охватило прежде всего южносибирские земли. Царское правительство старалось избегать здесь всякого рода конфликтов и военных столкновений. Оно пыталось наладить регулярные торговые связи с казахами, Джунгарией, Китаем, среднеазиатскими государствами и даже Индией. Одновременно происходило укрепление южных границ путем постройки систем крепостей.

Создание линии иртышских крепостей в еще большей степени способствовало заселению русскими лесостепных районов. Из таежных, неблагоприятных по климатическим условиям для хлебопашества уездов, освоенных русскими земледельцами еще в XVII в., началось переселение крестьян в лесостепи. Появляются деревни вблизи Омской крепости, куда переселились крестьяне из Тюменского уезда. Здесь возникают Омская и Чернолуцкая слободы, деревни Большая Кулачинская, Малая Кулачинская, Красноярская, Милетина. 1

В 30-е годы XVIII в. западнее Иртыша сложилась Ишимская укрепленная линия. В ее состав входило до 60 укрепленных поселков. Она начиналась у Чернолуцкого острога (несколько ниже Омской крепости), шла к крепости Большерецкой, Зудиловскому острогу, Коркинской слободе (Ишиму), крепостям Усть-Ламенской и Омутной, далее проходила южнее Кургана к острогу Лебяжьему. 2

Территория лесостепи, лежащей южнее Ишимской линии до р. Камышловой и горько-соленых озер, оставалась в 30-е годы XVIII в. никем не заселенной. Лишь изредка здесь появлялись татары-звероловы, русские промысловики, крестьяне и казаки, приходившие для охоты и рыбной ловли. 3 К середине XVIII в. к северу от р. Камышловой и горько-соленых озер появились русские селения.

1 А. Д. Колесников. Заселение русскими лесостепи Прииртышья в XVIII в Изв. Омского отд. географ, общ., вып. 6 (13), Омск, 1964, стр. 67.

2 С. В. Бахрушин. Русское продвижение за Урал. Научные труды, т. III, ч. 1, М., 1955, стр. 160. А. Д. Колесников дает несколько иное направление Ишимской линии (см.: А. Д. Колесников. Заселение русскими лесостепи Прииртышья в XVIII в., стр. 68).

После смерти джунгарского правителя Галдан-Церена в 1745 г. в Джунгарии разгорелась борьба между отдельными группами феодалов. Обострение внутриполитической обстановки в ханстве привело к передвижениям кочевий отдельных нойонов и наступлению их на казахских скотоводов, которые были потеснены к северу в ишимские и прииртышские степи. События в Джунгарии и сведения о подготовке военного похода в Джунгарию маньчжурскими феодалами побуждали царское правительство усилить оборону сибирских рубежей. 4 Правительство России в 1745 г. перевело на сибирскую линию регулярные воинские части (два пехотных и три конных полка) под начальством генерал-майора Киндермана. 5 По указу Сената, с 1752 г. началось строительство новой линии укреплений, получившей название Пресногорьковской, или Горькой, которое было закончено в 1755 г. Линия началась от крепости Омской на Иртыше, шла на запад через крепости Покровскую, Николаевскую, Лебяжью, Полуденную, Петропавловскую, Скопинскую, Становую, Пресновскую, Кабанью, Пресногорьковскую к Звериноголовской. С постройкой Пресногорьковской линии расположенная севернее Ишимская линия утратила свое значение. Огромный район лесостепи между старой Ишимской и Пресногорьковской линиями по Ишиму, Вагаю и Тоболу, благоприятный для хлебопашества, стал активно заселяться и осваиваться русскими земледельцами. Уже к середине XVIII в. происходило интенсивное переселение на Пресногорьковскую линию крестьян из районов Тобольска, Тюмени и других территорий. Только в 1752 г. свыше 1000 крестьян Тобольского, Ишимского и Краснослободского дистриктов заявили о своем желании переселиться в район линии. 6

После перехода алтайских промышленных предприятий Демидовых в руки царского Кабинета русские владения на Алтае были расширены и укреплены. В конце 50-х годов XVIII в. сложилась Колыванская линия укреплений. Она проходила от Иртыша вдоль его притока Убы до впадения в нее речки Шеманаихи. Далее линия шла через форпост Шеманаиху, Змеиногорский рудник, Колыванский завод и до деревни Моралихи. В 60-е годы XVIII в. оборонительные сооружения на Алтае были несколько сдвинуты к югу. Новая линия получила название Колывано-Кузнецкой. Она шла от Усть-Каменогорска через ряд форпостов (Красноярский, Убинский, Тигирецкий, Чарышский, Антоньевский) к крепостям Ануйской, Катунской, Бийской и до г. Кузнецка. 7

Под защитой оборонительных линий расширялась горная и металлургическая промышленность Кабинета на Алтае, шло заселение и освоение русским крестьянством плодородных земель южной части Западной Сибири.

Прибывшие в Сибирь крестьяне в подавляющем своем большинстве были беглыми - из помещичьих имений, казенных (черносошных) зе-

3 А. Д. Колесников. Заселение русской лесостепи Прииртышья в XVIII в., стр. 68.

4 Н. Г. Аполлона. Экономические и политические связи Казахстана с Россией в XVIII-начале XIX в. М., 1960, стр. 93.

5 См.: И. Я. Златкин. История Джунгарского ханства (1635-1758). М., 1964, стр. 431-433.

6 М. М. Громыко. Западная Сибирь в XVIII в. Русское население и земледельческое освоение. Новосибирск, 1965, стр. 23, 98.

7 Д. Н. Беликов. Первые русские крестьяне-насельники Томского края и разные особенности в условиях их жизни и быта. (Общий очерк за XVII и XVIII столетия). Томск, 1898, стр. 44; см. также: ГААК, ф. Канцелярии Колывано-Воскресенского горного начальства, оп. 1, д. 866, лл. 513-518.

мель севера Европейской России. Главной причиной, толкавшей крестьян к уходу в Сибирь с обжитых мест, было стремление уйти от растущего бремени феодальных повинностей и устроиться на свободных от частных владельцев землях. Именно в это время в России крепостное право «приняло наиболее грубые формы, оно ничем не отличалось от рабства».8 Русским переселенцам приходилось преодолевать огромные трудности, связанные не только с огромными пространствами и бездорожьем. В значительно большей степени тормозило крестьянское переселение 8 Сибирь господство феодальных отношений в стране, личная зависимость крестьян от помещиков, прикрепление крепостных к земельным наделам.

Размеры вольнонародной колонизации Сибирского края в феодальную эпоху обратили на себя внимание ряда дореволюционных исследователей (П. Н. Буцинского, Н. Н. Оглоблина, Н. М. Ядринцева, В. К. Андриевича и др.). Многие из них подчеркивали наличие в составе русского населения Сибири беглых крестьян, порвавших с феодальным тяглом на прежнем месте жительства. Д. Н. Беликов отмечал, что особенно большие масштабы бегство крестьян в Сибирь приобрело в первой четверти XVIII в. в связи с войнами и петровскими преобразованиями, тяжелым бременем ложившимися на русский народ. Беликов писал: «Трудно за Петровское время отыскать документ, касающийся внутреннего быта крестьян, где бы отсутствовали правительственные жалобы на крестьянские бегства. Крестьяне бежали от податей, от военной службы, от казенных работ... Напрасно на тех путях, по которым шли беглецы, правительство ставило заставы. Утеклецы умели пробираться по глухим тропам, минуя заграждения». 10

Определить хотя бы приблизительно общее количество бежавших в Сибирь крестьян не представляется возможным. По вполне понятной причине вновь прибывшие скрывали факт своего бегства от феодального собственника. В документах встречаются лишь отдельные сведения о появлении в том или ином населенном пункте пришельцев из европейской части страны. Тем не менее периодически проводимые в XVIII в. ревизии населения (I ревизия-1719-1722 гг., II - 1744-1745 гг., III -1762-1763 гг., IV -1781-1782 гг. и V-1795-1796 гг.; табл. 1) неизменно показывали существенное увеличение русского населения в Сибири, причем его прирост был значительно выше, чем по стране в целом (в стабильных границах 20-х годов XVIII в.).

8 В. И. Ленин, Поли. собр. соч., т. 39, стр. 70.

9 Таблица составлена на основе таблиц В. М. Кабузана и С. М. Троицкого. См.: В. М. Кабузан, С. М. Троицкий. Движение населения Сибири в XVIII в. В сб.: Сибирь XVII-XVIII вв., Новосибирск, 1962, табл. 3 (стр. 146), табл. 5, стр. 153).

10 Д. Н. Беликов. Первые русские крестьяне-насельники, стр. 20.

С 1719 по 1795 г. население Сибири выросло в 2.4 раза, при этом крестьянское население - в 3.3 раза.

Наиболее интенсивно в XVIII в. русские осваивали восточную часть Западной Сибири (Томская губерния), куда не только стягивались переселенцы из европейской части России, но и начиналась миграция части крестьянского населения из пределов Тобольской губернии (табл. 2).

В пределах территории Тобольской губернии с 1719 г. по 1795 г. русское население увеличилось в 1.9 раза (при этом крестьянское - в 2.1 раза), за это же время в пределах Томской губернии русское население выросло в 3 раза (крестьянское - в 7 раз) и в пределах Иркутской - в 2.8 раза (крестьянское - в 4.1 раза).

Наиболее интенсивный приток русского населения в Сибирь происходил в 1760-1780 гг., причем в это время масса переселенцев энергично осваивала мало заселенные восточные и южные районы.

В то же время в северных таежных и тундровых районах происходило даже уменьшение русского населения. В Тобольском уезде, наиболее заселенном в XVII в., русское население за 1767-1782 гг. уменьшилось на 30%, а в Тюменском и Туринском выросло крайне незначительно. В Березовском уезде русское население за 1740-1760-е годы сократилось на четверть. 12

Говоря о росте населения в течение XVIII в., следует не упускать из виду, что Сибирь была слабо заселена. По данным ревизий, все население Сибири (в ревизских душах мужского пола) составляло к населению России (в границах 20-х годов XVIII в.) в 1719 г. 3.1%, в 1744 г. -3.4%, в 1762 г.-3.7%, в 1782 г. -4.2%, в 1795 г.- 4.2%. 13 Фактически усилиями и трудом относительно небольшой части русских людей (в несколько десятков тысяч человек) осваивался огромнейший край, основывались новые поселения, прокладывались грандиозные по своей протяженности трактовые дороги, расширялось земледелие, постепенно сдвигавшееся к югу, создавалась горная и металлургическая промышленность.

Строительство крепостей по Иртышу и создание Иртышской укрепленной линии в значительной мере предотвращало набеги джунгарских племен в Барабинскую степь, верхнее Приобье и Северный Алтай.

11 Для удобства сопоставления цифровые материалы приведены по административному делению начала XIX в., когда в Сибири существовало три губернии: Тобольская. Томская, Иркутская. Таблица составлена на основе данных В. М. Кабузана и С. М. Троицкого. См.: В. М. Кабузан, С. М. Троицкий. Движение населения Сибири в XVIII в., табл. 5 (стр. 153).

12 М. М. Громыко. Западная Сибирь в XVIII в., стр. 25, 47.

13 В. М. Кабузан. Материалы ревизий как источник по истории населения России XVIII-первой половины XIX века (1719-1858 гг.). Автореф. дисс. М., 1959, стр. 12. Проценты выведены.

Пестрое в этническом отношении население Алтая в первой половине XVIII в. испытывало значительное воздействие соседнего кочевнического государства Джунгарии. Некоторые северные алтайцы, насельники верхнего Приобья и группы барабинских татар оставались «двоеданцами». Южные алтайцы были в полном подчинении Джунгарии. Джунгарское государство не создало на Алтае прочного административного аппарата и держало алтайцев в подчинении через местную знать и наезжих чиновников. Взимание дани с алтайских племен происходило во время периодических наездов, являвшихся по сути дела грабительскими военными набегами.

К середине XVIII в. Джунгария ослабла в связи с постоянными междоусобицами местных феодалов и военными поражениями, наносимыми ей маньчжурскими войсками. В 1755-1756 гг. императорские войска произвели набег на значительную часть джунгарской территории. «Захват этот, - писал Л. П. Потапов, - сопровождался большими жестокостями по отношению к населению». 14 Спасаясь от преследований китайских отрядов, подвластные Джунгарии алтайцы и часть джунгарского населения прикочевали к русским пограничным крепостям. В 1756 г. 12 алтайских зайсанов обратились к царскому правительству с просьбой принять их и их людей в русское подданство. Просьба зайсанов была удовлетворена. 15 К ноябрю 1756 г. жители 13 тысяч кибиток добровольно приняли подданство России.

Вступили в русское подданство и джунгары Прииртышья. В 1757 г. в ведомстве Омской крепости числилось 747 калмыков, в Усть-Каменогорской - 277. 16

После окончательного разгрома Джунгарии китайскими войсками в 1758 г. положение на южной границе Сибири продолжало оставаться тревожным. Правительство строило укрепления, привлекало новые кадры для несения военно-сторожевой пограничной службы. Для пополнения гарнизонов южных сибирских крепостей в 1763-1764 гг. было сформировано несколько конных и пеших отрядов из возвращенных в Россию беглых раскольников (старообрядцев), обитавших в районах Стародубья и Польской Ветки. Они были водворены преимущественно в ведомство Усть-Каменогорской крепости по притокам Иртыша - Убе, Ульбе и Глубокой, частично - в Барабинской степи. Почти тогда же на сибирские оборонительные линии перевели значительное число донских казаков, введя их в состав «линейного» казачества. В начале 70-х годов XVIII в. в укрепленных пунктах пограничной полосы расселили 150 сосланных в Сибирь запорожских казаков.

После падения Джунгарского государства царское правительство смогло присоединить к России южных алтайцев, обитавших по верхнему течению Иртыша у впадения Ульбы, Бухтармы и Нарыма, а также в верхнем течении Бии, Катуни и в районе Телецкого озера. 17

В 1760 г. из Усть-Каменогорской крепости была направлена экспедиция майора Шанского вверх по Иртышу, а затем по Бухтарме до ее истоков. В 1763 г. в устье Бухтармы была основана русская крепость (Бухтарминская), но в долине р. Бухтармы не было предпринято строительства линии укреплений.

Колывано-Кузнецкая линия была усилена новыми укреплениями и переименована в Бийскую казачью линию. Южнее русских пограничных укреплений кочевали алтайцы. Постепенно за линией укреплений

14 Л. П. Потапов. Очерки по истории алтайцев. М.-Л., 1953, стр. 179.

15 Там же, стр. 179-181.

16 Г. Н. Потанин. Материалы для истории Сибири. ЧОИДР, кн. 4, М., 1866, стр. 103, 108.

17 Л. П. Потапов. Очерки по истории алтайцев, стр. 180.

в долинах рек и горных ущелий стали селиться и русские, главным образом беглые из алтайских промышленных предприятий мастеровые и заводские крестьяне, а также пришельцы из разных районов страны, бежавшие от своих феодальных владельцев.

Горный район Алтая, лежавший за укрепленной линией, получил название Беловодья, т. е. «края вольного, обильного и удобного для поселения», как писал об этом краевед середины XIX в. С. И. Гуляев. 18 Русские поселенцы Беловодья в XVIII в. назывались «каменщиками», т. е. жителями горной страны - «Камня». «Каменщики» в Беловодье селились в глухих, труднодоступных местах, занимались рыбной ловлей, били маралов и диких коз, зимою охотились на соболя и белку. «Промышленные избушки» «каменщиков», разбросанные чаще всего поодиночке, находились в ущельях Листвяжного хребта, Холзуна и Катунских белков. Жили русские пришельцы и в долине р. Бухтармы.

«Каменщики» первоначально состояли преимущественно из беглых мастеровых и солдат; среди первых поселенцев Беловодья были исключительно мужчины, селившиеся по несколько человек в каждом жилье. Лишь постепенно в селениях «каменщиков» стали появляться женщины, образовывались семьи.

Добытую пушнину и шкуры жители Беловодья выменивали на зерно, скот, одежду у китайцев и русских, тайно приезжая в селения, расположенные вблизи пограничной линии. Соль добывали в соленых озерах вблизи Иртышских укреплений. В небольших размерах они занимались хлебопашеством и скотоводством. Тесно связанные общими интересами борьбы за сохранение вольной жизни, стремлением укрыться от царской администрации, жители Беловодья жили замкнуто, взаимно поддерживая и помогая друг другу. В экстренных случаях для решения общих дел, а также для ведения суда «каменщики» собирались «на общий сход». В их среде царили установленные коллективом твердые порядки и традиции, за нарушение которых виновного наказывали, привязывая к маленькому плоту и пуская его по быстрой Бухтарме. Высшей мерой наказания было изгнание из общества «каменщиков». 19

Усиленные поиски рудных месторождений, проводимые администрацией Колывано-Воскресенских заводов, привели в 1784 г. к открытию в долине Бухтармы медного рудника. 20 В 1791 г. Г. Зырянов нашел по речке Березовке (притоку Бухтармы) богатое месторождение полиметаллов, получившее название Зырянозского. Открытый Зыряновский рудник был самым южным из рудников Алтая. 21

Вольная жизнь «каменщиков», Беловодья пришла к концу. Не желая быть возвращенными на заводы или попасть в число приписных крестьян, они начали переговоры с чиновником Приезжевым об условиях принятия ими «русского подданства». Правительство Екатерины II, заинтересованное в упрочении рудных районов Алтая в составе России, «простило» «каменщикам» бегство в Беловодье, приняло их в русское подданство и освободило от всех заводских повинностей и рекрутских поборов. Это было оформлено особым протоколом 25 июня 1792 г. 22 «Каменщики» были приравнены к нерусскому населению Алтая, обложены ясаком, а позднее, по уставу Сперанского, причислены к разряду осед-

18 . Г. Карпенко. Горная и металлургическая промышленность Западной Сибири в 1700-1860 годах. Новосибирск, 1963, стр. 98.

19 Д. Н. Беликов. Первые русские крестьяне-насельники..., стр. 42; 3. Г. К а р п е н к о. Горная и металлургическая промышленность..., стр. 99.

20 Н. В. Алексеенко. Русская колонизация Рудного Алтая в XVIII-XIX вв. Автореф. дисс. Л., 1961, стр. 6.

21 3. Г. Карпенко. Горная и металлургическая промышленность, стр. 65.

22 Там же, стр. 99.

лых «инородцев». Всего в начале 90-х годов XVIII в. числилось до 30 поселков «каменщиков», в которых 205 мужчин объявились правительству в 1792 г. (фактически их было значительно больше).

Существование оборонительных линий из крепостей, форпостов и редутов создавало благоприятную обстановку для хозяйственного развития местных народов и русского населения Сибири. Линии имели двойственный характер: служили военными укреплениями и в то же время были цепью русских поселений на юге. Здесь четко выступает сочетание военного и мирного освоения края.

Царское правительство, создавая сибирские укрепленные линии, первоначально перевело туда часть служилых людей из Тюмени, Тары, Тобольска, Томска и других городов. Они стали называться «линейными» казаками в отличие от «городовых», составлявших гарнизоны городов. На их плечи легло первоначальное хозяйственное освоение южных районов. Кроме военно-караульной службы и работ, связанных с укреплением линии, они занимались земледелием, скотоводством и рыболовством.

Увеличение числа войск, к середине XVIII в. расквартированных в сибирских крепостях, вызывало затруднения в снабжении их продовольствием. Необходимый провиант поступал с «десятинной пашни» в виде хлебного оброка с земледельцев и закупался на сибирском рынке. Сложившийся в XVII в. главный хлебопроизводящий район Сибири (Верхотурско-Тобольский) лежал далеко, и доставка зерна и муки на линии была сопряжена с большими трудностями. Ежегодно более двух тысяч крестьян отрывались от хозяйства в летний период для перевозки муки, крупы и овса в верхнеиртышские крепости 23 . Имела место попытка заготовлять продовольствие и фураж в Томском и Кузнецком уездах. 24 В связи с припиской кузнецких и томских крестьян с 1747 г. к кабинетским предприятиям Алтая повинность по поставке продовольствия на сибирские линии была с них снята.

По распоряжению генерал-майора Киндермана была предпринята попытка завести казенную пашню вблизи крепостей; для ее обработки привлекались казаки и солдаты. Казенная запашка имелась около Омска по Иртышской линии и на Алтае (у Кабановой защиты, Катунской и Ануйской крепостей и в деревне Тырышкиной). Охвативший всю Западную Сибирь неурожай 1749 г. привел к резкому сокращению посевов при крепостях. Совмещать военно-караульную службу с хлебопашеством для казаков и солдат было трудно, и попытка развития земледелия воинскими пограничными частями успеха не имела. Правительству пришлось поставить вопрос о заселении южных районов крестьянами.

Стремление русских хлебопашцев в степные районы, ставшие безопасными от вторжения кочевников после строительства укрепленных линий, обнаружилось еще в 40-е годы XVIII в. В 1745 г. 29 семей крестьян Бердского, Чаусского острогов и Белоярской слободы обратились к командующему сибирскими линиями генералу Киндерману с просьбой разрешить им переселиться в ведомство Усть-Каменогорской крепости. В 1746 г. Киндерману передали свое прошение, составленное на имя Сената, крестьяне Ишимского, Ялуторовского и Тарского уездов (всего 200 человек мужского пола), которые подыскивали около Усть-Каменогорска удобные для хлебопашества места. В 1747 г. под защитой Омской крепости находилось уже около тысячи ревизских душ - 687 разночинцев и 285 крестьян. 25

23 Н. В. Алексеенко. Русская колонизация рудного Алтая..., стр. 6, 7.

24 Документы Бердского острога. Научная библиотека Томского университета, рукописный отдел, витр. 796, лл. 35, 87, 88 и др.

25 П. А. Словцов. Историческое обозрение Сибири, кн. II. СПб., 1886, стр. 29.

Освоение новых земель под хлебопашество в пограничном районе было делом трудным, поэтому в 1752 г. Сенат принял решение переселять к строящимся крепостям только крестьян-добровольцев, освобождая их на три года от уплаты податей и оброка. 26 Сибирская губернская канцелярия направила во все уезды распоряжение: выявить из пашенных и оброчных крестьян и из разночинцев, желающих переселиться в районы Иртышской линии, Бийской крепости, Кузнецкой и Колыванской линий, а также в районы верхнего течения Оби. 27 Больших результатов это предписание не дало. Тюменский воевода сообщал, что вплоть до 1758 г. «никого и поныне в тюменской воеводской канцелярии не явилось, а от соцких в подаче о том рапортов не оказалось». 28 Причина подобного явления крылась, по-видимому, в том, что воинское начальство для новых переселенцев по Иртышской, Колыванской и Кузнецкой линиям установило норму обработки казенной пашни при крепостях: на каждого взрослого крестьянина (мужского пола) отводилось «не ниже десятины в каждом поле»; пахать «сверх того про свое довольствие» разрешалось «кто сколько может». 29 Кроме того, крестьян отпугивала угроза приписки к Колывано-Воскресенским заводам. Серьезным препятствием к заселению южных линий крестьянами в 50-е годы XVIII в. была также тревожная обстановка в пограничных районах.

В связи со слабой заселенностью Сибири русскими царское правительство в XVIII в., несмотря на требования помещиков, фактически не принимало мер к прекращению вольно-народной колонизации края. Случаев возвращения беглых крестьян в европейскую часть почти не было. Сибирская администрация стремилась лишь выявить новых пришельцев, чтобы обложить их подушной податью и оброком и расселить в районах, имевших для правительства особо важное значение (кабинетские земли, трактовые дороги, пограничные линии). Правительство видело в крестьянском переселении возможность не только расширения доходов казны за счет феодального оброка, взимаемого с хлебопашцев «вместо помещичьего дохода», но и решения задачи продовольственного снабжения войск на пограничной линии и горнозаводского населения Колывано-Воскресенских и Нерчинских заводов и рудников.

Бригадир Андрей Беэр, возглавлявший комиссию по передаче демидовских предприятий на Алтае в ведение царского Кабинета, в своем рапорте 1745 г. указывал, что даже самовольное заселение крестьянами новых мест выгодно для правительства, так как обеспечивает хозяйственное освоение территории. Задача администрации - лишь направлять это-переселение в нужные для правительства районы. 30

Предложение Беэра было принято правительством. Чтобы заселить территорию кабинетских владений на Алтае, было предпринято массовое принудительное переселение всех вновь пришедших в Сибирь добровольцев, выявленных после генералитетской переписи и второй ревизии. В указе от 1 мая 1747 г. говорилось: «Оные пришлые люди чьи бы они не были, должны зарабатывать на заводах: первое - подати государственные по 70 копеек, другое - подати помещиковы по 40 копеек». 31

В феврале 1748 г. Беэр потребовал, чтобы сибирская губернская канцелярия незамедлительно выявляла пришельцев во всех уездах и отправляла под конвоем в Барнаул. Местами сбора выявленных колонистов:

26 ПСЗ, т. XV, № 11124, стр. 538.

27 ГАТОТ, ф. Тюменской воеводской канцелярии, оп. 1, д. 467, л. 32 об.

29 ПСЗ, т. XV, № 11101, стр. 509, 510.

30 Ю. С. Б у л ы г и н. Колонизация русским крестьянством бассейнов рек Чарыша и Алея до 1763 г. Вопросы истории Сибири, вып. 1, Томск, 1964, стр 17

31 Там же, стр. 20.

были Тобольск, Тара, Иркутск, Кяхта, Нерчинск и другие пункты. Однако далеко не все выявленные новые переселенцы были переведены на Алтай. Так, например, в списке 1750 г. названо поименно 2336 ревизских душ, назначенных к переселению; из них действительно прибыло и было поселено на Алтае лишь 1670 человек. Остальные по различным причинам не прибыли. Одни из них были оставлены местной администрацией на прежнем поселении, так как они обзавелись хозяйством, и воеводским канцеляриям было невыгодно терять платежеспособных тяглецов. Другие умерли перед отправкой или в пути на Алтай. Часть бежала во время пересылки. Подобное переселение продолжалось вплоть до 1754 г. Подавляющее большинство приведенных в Барнаул с конвоем было расселено по деревням в бассейне Чарыша и Алея, остальные были оставлены непосредственно на заводах и рудниках. Некоторые переселенцы были признаны в Барнауле негодными к поселению по старости, увечью или малолетству и отправлялись колывано-воскресенским начальством обратно. Такими грубыми, бесчеловечными, типично крепостническими приемами царская администрация в Сибири проводила перераспределение вольных колонистов по территории края, обеспечивая приписными крестьянами промышленные предприятия на Алтае.

Насильственно согнанные на Алтай крестьяне приживались с большим трудом. Так, в деревне Большой Курье три года спустя после вселения переведенных из Иркутска 11 семей и 3 одиноких крестьян «не оказалось ни одного полностью построенного двора. Было 4 избы без крыши, одна недостроенная, а строительство одной избы только начато. . . Из-за недостатка средств крестьяне объединялись по нескольку семей и строили одну избу». 32

О необходимости ускоренного заселения района, прилегающего к оборонительным линиям Алтая и притрактовой полосы в Барабинской степи, правительству неоднократно докладывали местные воинские власти и сибирский губернатор Ф. И. Соймонов. В 1760 г. появились два сенатских указа о заселении наиболее важных районов Сибири. Первый из них - «О занятии в Сибири мест от Усть-Каменогорской крепости по реке Бахтурме и далее до Телеуцкого озера; о построении там в удобных местах крепостей и о заселении той страны по рекам Убде, Ульбе, Березовке, Глубокой и прочим речкам, впадающим в оныя, и в Иртыш реку, русскими людьми до 2000 человек». Согласно указу, сибирским властям рекомендовалось заселять этот район крестьянами и разночинцами Тобольской провинции, выразившими желание переселиться, а также государственными крестьянами Устюжской и Вятской провинций, находящимися в Сибири временно «для своих промыслов». Переселенцам предоставлялась трехлетняя льгота в уплате подушной подати и оброка. 33 Проведение в жизнь сенатского указа о заселении Алтая и верхнего Иртыша добровольцами не дало больших результатов. В 1760 г. из Тобольской провинции пожелало переселиться 211 ревизских душ. В последующие 1761 и 1762 гг. переселились лишь отдельные семьи.

Согласно другому сенатскому указу 1760 г., помещикам предоставлялось право «за предерзостные поступки» отправлять своих дворовых людей и крестьян в Сибирь в зачет рекрутов (табл. 3). Отправлять полагалось с семьями здоровых мужчин не старше 45 лет, пригодных к хлебопашеству. За членов семьи помещик пол} чал от казны денежное вознаграждение: за мальчика до 5 лет-10 руб., от 5 до 15 лет - 20 руб. (с 15 лет и старше отправлявшийся в Сибирь зачитывался за

32 Там же, стр. 21-23, 26.

33 ПСЗ, т. XV, № 11124, стр. 537, 538.

рекрута); за женщин устанавливалась плата в половинном размере. 34 Этот указ был одним из самых ярких примеров произвола и насилия над личностью крестьянина в феодальную эпоху. Варварские условия жизни ссыльных во время длительного и тяжелого пути в Сибирь приводили к тому, что далеко не все отправляемые доходили до назначенного места. По признанию сибирского губернатора Чичерина, в Сибирь попадала лишь четвертая часть. 35

Сосланные в Сибирь помещиками дворовые люди и крестьяне попадали в группу так называемых посельщиков. Часть посельщиков на новом месте жительства пользовалась трехлетней льготой от уплаты подушной подати и оброка, а затем они приравнивались в правовом положении и по своим обязанностям к государственным крестьянам. По дошедшим до нас документам трудно точно определить число посельщиков, прибывших в Сибирь на основании сенатского указа 1760 г.

Перечневая ведомость по Томскому округу, например, указывает, что в период III ревизии (1762-1763 гг.) в 7 селениях жили посельщики (494 мужчин, 54 женщины), «присланные из России от помещиков в зачет рекрут, которые почитаются наряду с государственными крестьяны». В 1781 г. в тех же селениях посельщиков насчитывалось 562 мужчин и 373 женщины. 37 В Тарском уезде за три года (1765-1767) было поселено 1317 человек. В 1782 г. в 13 деревнях этого уезда жило 3009 ссыльных мужчин и 2730 женщин. 38

Главная масса ссыльных в зачет рекрутов оседала в пределах Западной Сибири, в округах Каннском, Омском, Курганском и Ишимском. Об этом дает представление табл. 3, составленная по данным Тобольской казенной палаты 1781 г.

Крестьяне, присланные помещиками из европейской части страны, использовались канцелярией Тобольского наместничества главным образом для заселения Барабы в районе Московско-Иркутского тракта.

34 Там же, № 11166, стр. 583.

35 А. Д. Колесников. Заселение русскими лесостепи Прииртышья в XVIII в., стр. 74.

36 ГАТОТ, ф. Тобольской казенной палаты, оп. 11, д. 170, лл. 191-196, 217- 248, 277-286, 724-734.

37 ГАТОТ, ф. Тобольской казенной палаты, оп. 11, д. 170, лл. 498-518.

38 А. Д. Колесников. Заселение русскими лесостепи Прииртышья в XVIII в., стр. 79.

До середины XVIII в. Барабинская степь была очень слабо заселена русскими. Прокладка Московско-Иркутского тракта потребовала создания станций (поселений, обслуживающих нужды тракта). Назначенный в 1757 г. сибирским губернатором Ф. И. Соймонов добился указа о переводе в Барабу для обслуживания главного сибирского тракта свыше 1500 ямщиков из Демьянского и Самаровского ямов (расположенных в низовьях Иртыша и по Оби). 39 Правда, осуществить в полном объеме намеченный перевод ямщиков на главный тракт сибирской администрации так и не удалось.

Состав русского населения в Барабинской степи пополнялся в 60-е годы XVIII в. за счет ссыльных в Сибирь помещичьих крестьян, выведенных из Польской Ветки, беглых из России раскольников и пришельцев по собственной инициативе.

В 1762 г. сенатский указ предписывал сибирскому губернатору Соймонову обратить внимание на принудительное заселение следующего за Барабой участка тракта от Чаусского острога до Томска и от Томска до села Тулуна, лежавшего на рубеже Иркутской провинции. Этот участок сибирской гужевой магистрали предполагалось заселить крестьянами и разночинцами Красноярского и Енисейского уездов, освободив их от уплаты подушной подати и оброка и записав их всех в ямщики, а вместо них зачислить в сословие государственных крестьян такое же количество ямщиков, живущих по деревням между Верхотурьем и Тобольском. 40

На участке тракта от р. Оби до Томска с 1768 г. возникло семь деревень ссыльнопоселенцев (606 ревизских душ), а от Томска до Красноярска было поселено 289 ревизских душ ссыльных. 41

В 1771 г. в Западной Барабе было 25 деревень, население которых состояло из ссыльных помещичьих крестьян и беглых. Тогда же в Восточной Барабе существовало 12 деревень ссыльных поселенцев, в которых, по неполным данным, проживало свыше 500 человек (взрослых). 42

Сенатский указ от 6 августа 1762 г. разрешал заселять ссыльными Прииртышье от Усть-Каменогорской крепости до Омска. Заселение Прииртышья проводилось в целях облегчения доставки провианта воинским командам, расквартированным в Верхне-Иртышских крепостях. 43

Первые итоги русского заселения пограничной полосы южной Сибири были подведены в докладе Сената Екатерине II 16 декабря 1765 г. Материалы для этого доклада подготовил командующий сибирскими укрепленными линиями генерал-поручик Шпрингер. Он сообщил, что «для размножения хлебопашества» Пресногорьковская и Кузнецкая линии заселены отставными солдатами и казаками, на Иртышской линии в ведомстве Усть-Каменогорской крепости поселились крестьяне-добровольцы из Тобольской провинции и прибывшие из европейской части страны ссыльнопоселенцы, в том числе и отправленные помещиками в зачет рекрутов крестьяне и дворовые люди. Всего, по данным Шпрингера, на Пресногорьковской линии в 1765 г. было 436 хлебопашцев (годных к земледелию работников мужского пола); на Иртышской линии из числа освобожденных «колодников» - 144 человека; в Усть-Каменогорском ведомстве прибывших из России посельщиков - 520 человек; на Кузнецкой линии из отставных солдат - 63 человека. Таким образом, на всех линиях насчитывалось 1163 земледельца (взрослых мужчин).

39 ПСЗ, т. XV, № 11185, стр. 620.

40 Там же, т. XVI, № 11633, стр. 44, 45.

41 В. К. Андриевич. Исторический очерк Сибири, т. IV, Екатерининское время. СПб., 1887, стр. 77.

42 М.М. Громыко. Западная Сибирь в XVIII в., стр. 102, 103, 121.

43 ПСЗ, т. XVI, № 11633, стр. 39-41.

Кроме того, в ближайшем к Бийской крепости округе сосредоточилось до 200 крестьянских семей, прибывших по своей инициативе. 44

Несмотря на наличие в пограничной полосе более тысячи хлебопашцев, решить полностью вопрос о продовольственном снабжении воинских частей правительству пока не удавалось. Новый сибирский губернатор Д. И. Чичерин, как и Шпрингер, объяснял незначительные размеры посевов «обыкновенной тамошних крестьян леностью к пашне» и с сожалением говорил о том, что русские поселенцы предпочитают заниматься ловлей зверей и рыбы. Малые размеры крестьянских запашек, отсутствие хозяйственных построек в дворах поселенцев являлись, конечно, не результатом «лености» и нерадения, а серьезных трудностей освоения на новом месте. Подавляющее большинство пришельцев в пограничной полосе (отставные солдаты, освобожденные «колодники», отправленные в зачет рекрутов помещичьи крестьяне) не имели необходимых для сельскохозяйственного производства орудий труда, рабочего скота и денежных средств для обзаведения на новом месте. Правительственная ссуда была слишком мала, да и давалась она далеко не всем хлебопашцам. Сибирская администрация вместо действительной помощи в организации крестьянского хозяйства пыталась стимулировать увеличение посевных площадей мерами военного надзора и принуждения, но она «е могла упрочить хозяйственное положение поселенцев и существенно повлиять на увеличение хлебопашества. Даже губернатор Чичерин в 1765 г. вынужден был в своем донесении Сенату признать нерезультативность принятых им мер и с горечью заключить: «. . . но ленивство их (крестьян, - Авт.) все превозмогло и никакого в том успеха нет». 45

В 30-е-80-е годы XVIII в. возникло значительное число новых населенных пунктов, появились рабочие поселки при алтайских и нерчинских заводах и рудниках, выросли административные центры, крепости, ямщицкие станки на тракте, слободы, села и деревни. Основная масса переселенцев размещалась в южных районах Сибири. Туда же передвигалось и старожильческое население. В результате заселения русскими пришельцами южной части сибирской территории сложились новые уезды, преобразованные во второй половине XVIII в. в округа: Ишимский, Курганский, Ялуторовский, Омский, Каннский, Ачинский. В образованной в 1779 г. Колыванской области, включавшей кабинетские владения в Западной Сибири, было 4 уезда, из них два старых, сформировавшихся еще в XVII в. (Томский и Кузнецкий), и два новых (Барнаульский и Бурлинский). 46 О количестве селений в Колыванской области свидетельствует табл. 4.

Таким образом, из всех русских селений Колыванской области 55.6% сосредоточилось в уездах, сформировавшихся в течение XVIII в.

Постепенное смещение русского населения к югу характеризуют также данные Тобольской казенной палаты. По этим данным, в 1763 г. в пределах будущего Тобольского наместничества числилось русских земледельцев (крестьян, посельщиков, отставных солдат и солдатских детей, ямщиков и др.) 141 194 ревизские души, из них в округах: Омском, Ишимском, Курганском, Ялуторовском, Каннском и Ачинском - 78989 ревизских душ, что составляло 55.9% ко всему земледельческому населению. В 1781 г. на территории наместничества были 188 833 ревизские души русских земледельцев, из них в указанных выше округах - 114859, или 60.8%. 47 Эти цифры свидетельствуют, что в период между

44 В. К. А н д р и е в и ч. Исторический очерк Сибири, т. IV. Приложение № 6, стр. 259, 260.

45 Там же, стр. 261.

46 ПСЗ, т. XX, № 14868, стр. 814-816.

47 ГАТОТ, ф. Тобольской казенной палаты, оп. 11, д. 170, лл. 13-734.

111 И IV ревизиями В южном районе Тобольского наместничества число хлебопашцев выросло на 144.1%, в то время как в старых более северных округах наместничества, осваиваемых русскими хлебопашцами еще с конца XVI-начала XVII в., количество земледельцев увеличилось только на 118.9%. В целом по наместничеству русское сельское население возросло на 133.7%.

Внутренняя миграция крестьян в Сибири сыграла огромную роль в хозяйственном освоении края, в создании новых земледельческих районов, в развитии промыслов, ремесла и промышленности.

По своей инициативе русские земледельцы, жившие в Сибири, заселяли Барабу, Прииртышье, среднее и верхнее Приобье, Минусинскую котловину, долины рек Алтая, территорию Прибайкалья и Забайкалья.

Просмотр ревизских сказок, составленных по Ялуторовскому дистрикту в 1782 г., показывает, что между III и IV ревизиями здесь появилось 90 новых деревень, в которых было выявлено 5742 ревизские души крестьян, переехавших сюда из разных мест самовольно. 49 Кроме того, в новозаводимой Лебяжьей слободе и подведомственных ей 10 деревнях поселились, по указанию администрации, 1882 ссыльнопоселенца (посельщика). 50 В Верхне-Суерской слободе и подведомственных ей деревнях жили 386 мужчин и 363 женщины, из них самовольно прибыли «и живут своими домами» 140 мужчин и 134 женщины. Иными словами, свыше 36% жителей составляли вновь прибывшие крестьяне. 51 Такую же картину можно наблюдать и в других южных округах Тобольского наместничества.

В Восточной Сибири в пределах Иркутской губернии продвижение русского земледельческого населения к югу было меньшим, чем в Западной Сибири. Илимский уезд в течение почти всего XVIII в. занимал среди прочих уездов Иркутской губернии первое место по количеству крестьян. 52 Заселению более благоприятного для хлебопашества по климатическим условиям южного района препятствовала общая неустроенность границы по Амуру.

48 Таблица составлена по Списку населенных мест Колыванской области за 1782 г. (Д. Н. Беликов. Первые русские крестьяне-насельники..., стр. 113-138).

49 ГАТОТ, ф. Тобольской казенной палаты, оп. 12, д. 6, л. 8; д. 8, лл. SO об.- 96 об.; д. 9, лл. 21-23; д. 10, лл. 32-140; д. 11, лл. 11-32; д. 12, лл. 11-32; д. 13, лл. 74 об.-106; д. 18, лл. 32-227 об.; д. 17, лл. 32-157; д. 16, лл. 33-277; д. 14, лл. 16-126.

50 Там же, оп. 12, д. 7, лл. 1-125 об.

51 Там же, оп. 12, д. 19, лл. 13-39 об.

52 В. Н. Шерстобоев. Илимская пашня, т. II. Иркутск, 1957, стр. 39.

Как и в Западной Сибири, в восточных областях освоение земель, было связано с передвижением крестьян из освоенных и более густонаселенных районов в районы малолюдные, но пригодные для земледелия. Одни переселения проводились местными властями по особым указам правительства, другие происходили самовольно, по инициативе самих земледельцев. В Восточной Сибири часть крестьян направлялась администрацией в Нерчинский горный округ для создания там казенной запашки. По данным В. Н. Шерстобоева, на протяжении 1722-1745 гг. местные власти предприняли несколько переселений крестьян из Илимского уезда. Основная часть переселяемых - 426 ревизских душ направлялась на Аргунь, 58 душ мужского пола - в Якутск, в Охотск, на Камчатку. 53 Из ленских волостей Илимского уезда переводили крестьян в Иркутский и Балаганский уезды.

Большинство русских в северо-восточной Сибири оседало в бассейне р. Лены. В 30-80-е годы район расселения русских расширяется, а количество их возрастает. Заселяются 34 станка (станции) Иркутско-Якутского тракта ссыльными крестьянами верхоленских деревень. В конце XVIII в. по берегам Лены имелось 39 русских деревень, в которых проживало около 2100 крестьян мужского пола. 54 На Охотском побережье и Камчатке русских было меньше, чем на Лене. Однако и там среди редко разбросанных стойбищ местных жителей появились русские селения (зимовья и остроги). К числу их относились: на Охотском побережье - Охотск, основанный как ясачное зимовье еще в 1647 г. и превращенный в 30-х годах XVIII в. в русский порт, и Тауйский острог; Ямск (1739 г.) у южного входа в Пенжинский залив; Гижигинск (1752г.) около устья р. Гижиги; Акланский острог на берегу р. Пенжины; на Камчатке - Тигильский острог, основанный в начале XVIII в, у устья р. Тигиль; Болыыерецкий острог на берегу р. Большой; Петропавловская гавань (1740 г.), Нижне-Камчатский и Верхне-Камчатский остроги. 55

Охотско-Камчатский край остро ощущал недостаток продовольствия, особенно хлеба, в связи с трудностью доставки грузов в Охотск и далее на Камчатку. Продовольствие предварительно доставлялось в Якутск, оттуда перевозилось по проложенному с конца 1729 г. тракту к Охотску, а из Охотска на небольших морских судах - в камчатские селения. Даже в первой четверти XIX в. цена пуда хлеба (стоившего в Иркутске 1 руб.) на Камчатке доходила до 14 руб. 56

В 1731 г. Иркутская канцелярия дала указание администрации Охотско-Камчатского края завести, где возможно в этом суровом по климатическим условиям районе, казенную запашку. В 30-40-е годы на Охотское побережье было переселено несколько сотен семей с верховьев Лены и Ангары. Перевод крестьян был насильственный: сельские общества выбирали по жеребьевке «молодых, здоровых и прожиточных» крестьян, обязанных с семьями и имуществом переселиться в далекий край. Переселенцам давалась небольшая денежная и продовольственная «подмога», иногда земледельческие орудия труда. Переведенные крестьяне были поселены первоначально в трех пунктах Охотского края: около Удского острога, на правом берегу р. Ини возле ее устья и по Охотскому тракту в 70 верстах от Охотска.

53 Там же, стр. 29, 41.

54 Ф. Г. Сафронов. Русские крестьяне в Якутии (XVII-начало XX в.). Якутск, 1961, стр. 30, 31, 52, 63, 64, 143.

55 Ф. Г. Сафронов. Охотско-Камчатский край. (Пути сообщения, население, снабжение и земледелие до революции). Якутск, 1958, стр. 39-52.

56 Там же, стр. 59.

Пробные посевы не увенчались успехом. Озимая и яровая рожь, овес и ячмень погибали от инея и холодной росы. Урожай давали только овощные культуры: репа, редька, брюква, капуста и лук. Неудача попыток развития хлебопашества вынудила переселенцев-крестьян обратиться к охоте и рыболовству как основным видам занятия. 57

В 30-е годы XVIII в. была предпринята попытка произвести опытные посевы зерновых и овощных культур и на Камчатке. С берегов Лены были переселены около 30 семей крестьян, водворенных между сопкой Ключевской и Нижне-Камчатским острогом. Около Верхне-Камчатского острога в 1743 г. возникла деревня Милькова.

С. П. Крашенинников, член академической экспедиции, пробывший на Камчатке с 1737 по 1741 г., на основе собственных опытов убедился, что, несмотря на плодородные почвы, сырая дождливая погода и ранние заморозки мешают созреванию злаковых культур; из овощей давали урожай репа, редька и свекла. 58 Переселенные на Камчатку крестьяне страдали от систематических неурожаев и поэтому постепенно забрасывали хлебопашество, переходя на занятия рыболовством, охотой и морским промыслом. Решить проблему снабжения русских жителей хлебом путем развития хлебопашества на Камчатке в XVIII в. не удалось.

Острова, омываемые Ледовитым океаном (Медвежьи, Ляховские), побережье Охотского моря, острова Шантарские, Курильские, Командорские, Алеутские, а также Аляска и западное побережье Америки привлекали внимание купцов и промысловиков богатством своих пушных и морских промыслов (бобров, лисиц, голубых песцов, морских котиков, моржей, нерпы 59 .

На островах Ледовитого океана в районе между устьями Индигирки и Колымы организовали промыслы Никита Шалауров и купец Иван Ляхов. По ходатайству последнего в 1773 г. правительство Екатерины II закрепило за Ляховыми исключительное право промыслов на всех Ляховских островах.

С 40-х годов XVIII в. начинается промысловое освоение Алеутских островов, начало которому положил крестьянин Емельян Басов, развернувший промыслы на острове Медном. В 1745 г. компания купцов (Яков Чупров, Афанасий Чабаевский и Никифор Трапезников) отправляет на Алеуты корабль под командой тобольского крестьянина Михаила Неводчикова, который открыл остров Атту и зазимовал там. Промыслы на Командорских островах захватил московский купец Андрей Серебренников. На островах Охотского моря добыча морских котиков производилась сообща.

Гряда Курильских островов осваивалась также русскими купцами, которые учредили здесь промыслы с 1743 г. Особенно разбогатели на Курильских промыслах в 60-е годы XVIII в. якутские купцы Захаровы. В 70-х годах XVIII в. на Курильских островах начинает торгово-промысловую деятельность рыльский мещанин Г. И. Шелихов. В 1776 г. Шелихов отправил свое первое торговое судно к берегам Америки. С первой половины 80-х годов XVIII в. он начинает промысловую деятельность на островах Кадьяк и берегах Аляски. В 1788 г. штурман Прибылов, отправившийся в плаванье на корабле Шелихова с командой из 40 промысловиков, открыл в Беринговом проливе группу островов, названных позднее Прибыловыми, пробыл там в течение двух лет и вывез огромную добычу: 40 тыс. котиков, 6 тыс. голубых песцов, 2 тыс. бобров, 1 тыс. пудов моржовых клыков, 500 пудов китового уса.

57 Там же, стр. 63-80

58 С.П.Крашенинников. Описание земли Камчатки. М.-Л., 1949. стр 195-197.

59 С.В. Бахрушин. Русское продвижение за Урал. Научные труды, т. III, 1. стр. 158.

В 1787 г. Г. И. Шелихов основал торгово-промысловую компанию, названную Американской. В ней участвовали иркутские купцы Шарапов, М. Сибиряков, Петр и Иван Мичурины, И. Сизов и др. В то же время крупные иркутские купцы во главе с С. Мыльниковым учредили Иркутскую коммерческую компанию. В 1798 г. она соединилась с компанией Шелихова. 60 Принятая под покровительство центральной власти, она в 1799 г. получила название Российско-Американской компании и до 60-х годов XIX в. владела частью Северной Америки и островами в северной части Тихого океана.

Несмотря на колонизаторскую политику царского правительства, систему взимания ясака с нерусского населения, выкачивание пушнины купцами и промысловиками, приводившие к опустошению промысловых охотничьих угодий в некоторых районах сибирской тайги, в целом в Сибири не происходило уничтожения охотничьего и рыболовецкого хозяйства коренного населения. Не было создано и сельскохозяйственных плантаций, где бы эксплуатировался труд коренных насельников. Попытки обрабатывать казенную пашню силами вогулов-манси и сибирских татар потерпели неудачу уже в конце XVI-начале XVII в.

Русские крестьяне, посадские люди и казаки сближались с местными жителями в бытовом отношении, вступали в брачные связи. Имело место взаимовлияние приемов хозяйственной деятельности, русские промысловики воспринимали местные приемы охоты, рыбной ловли, езды на оленях и собаках. Коренные жители постепенно втягивались в земледельческое производство, заимствовали у русских крестьян приемы хлебопашества, заготовки сена на зимний период для скота, устройство бревенчатых изб и т. д.

Русские люди, пришедшие из европейской части страны в Сибирь или переселившиеся из одного района в другой по тем или иным хозяйственным соображениям, сыграли огромную роль в развитии производительных сил, в освоении целинных земель, в создании домашней промышленности, ремесла и промыслов, в развитии торгово-денежных связей и оказали положительное воздействие на улучшение приемов хозяйственной деятельности коренного сибирского населения.

Увеличение количества русских жителей происходило как за счет вольнонародной колонизации (в подавляющем большинстве в виде крестьянского переселения), так и путем ряда правительственных мероприятий. Правительство стремилось принудительно заселить наиболее важные для него в хозяйственном и военно-стратегическом отношении районы: тракт, территории горных рудников и металлургических заводов, прилежащие к укрепленной линии земли. Оно отправляло в Сибирь ссыльных донских и запорожских казаков, возвращенных в Россию беглых раскольников, использовало для освоения края помещичьих крестьян и дворовых людей, направляемых владельцами за «предерзостные поступки» в зачет рекрутов, производило принудительное перераспределение русского населения по территории края.

В результате в 80-х годах XVIII в. Сибирь имела свыше миллиона человек (обоего пола) населения, десятки тысяч населенных пунктов, крупное по масштабам XVIII в. металлургическое производство в Алтайском и Нерчинском горных районах. Сибирские земледельцы использовали под хлебопашество сотни тысяч десятин земли, снабжали продуктами миллионное население края. В 30-80-е годы XVIII в. русский народ проделал огромную работу по дальнейшему освоению Сибири, по раскрытию ее производственных возможностей.

60 Ф. А. Кудрявцев, Г. А. Вендрих. Иркутск. Очерки по истории города. Иркутск, 1958, стр. 65.

8.2. Сибирь до похода Ермака

Первые русские в Сибири. Суровый Север привлекал ещё новгородцев. Ведь из «стран полунощных» шли озолотившие Новгород меха. На север новгородцы продвигались по озерам и рекам; на водоразделах, откуда начинаются реки, ладьи перетаскивали волоком.

Отсюда пошли имена городов Волоколамск (Волок Ламский) и Вологда. Вслед за новгородцами двинулись на север владимирские князья: на Сухоне основали город Великий Устюг - важный центр русской колонизации Севера , боролись с новгородцами за доступ к пушнине Перми Великой . А мехами Пермь славилась. Ещё больше славилась пушниной лежащая к востоку от Перми таинственная Югра . О богатствах Югры ходили легенды. Первая Новгородская летопись под 1193 г. сообщает, что в Югре в изобилии «сребро и соболи и иная оузорочья». Другая летопись (Ипатовская, 1114 г.) передает рассказ о чудесах Югорской земли:

«Мужи старии ходили за Югру и за Самоядь, у ко видевши сами на полунощных странах, спаде туча и в той туче спаде виверица млада, акы то перворожена, и возрастоши и расходится по земли, и пакы бывает другая туча и спадают оленци мали в ней и возрастают и расходятся по земли».

Но не «оленцы» привлекали новгородцев, в Югру они стремились за лучшими в мире соколами, «рыбьим зубом» (моржовыми клыками) и дорогими мехами соболя, песца и горностая, идущего на мантии королей. Продвигаясь на восток, первопроходцы вышли к горам, прозванных ими «Югорский камень» , перевалили «чрез Камень» и уже в 1096 г. достигли низовий Оби. Новгородцев не смущал «путь зол», не пугал и риск гибели в боях с «югрой» (вогулами, самоедами), что случалось. Летописи повествуют о печальном конце многих первопроходцев: 1032 г. - поход воеводы Углеба «на Железные врата... и вспять мало их возвратишася, но много там погибша»; 1187 г. - отряд новгородцев истреблен в Печоре и Заво-лочье - «пали головы у ста доброименитых»; 1193 г. - почти весь отряд воеводы Андрея перебили за «Камнем», 1329 г. - погибла вся новгородская торговая экспедиция, шедшая в Югру.

Но новгородцы лишь становились настойчивее. В XII в. они основали город Хлынов (Вятка), ставший центром колонизации Печорского края, проложили «Чрезкаменный путь» - систему речных путей и волоков в «Закаменную югру» (низовья Оби). В конце XIII в. в Новгороде появились новые суда для военных и торговых экспедиций - ушкуи, названные в честь белых медведей, по-поморски ушкуев. Нос и корму ушкуев украшали головы медведей, как на корабле былинного Соловья Будимировича: «На том соколе-корабле два медведя белые заморские». Узкие и длинные ушкуи были быстроходны, «ехали греблею и бежали парусом», по рекам и по морям, вперед носом и вперед кормою, ведь нос ушкуя не отличался от кормы. В каждом ушкуе помещалось по 30 воинов-гребцов, ушкуйников. Число достаточное, чтобы перетащить корабль волоком в другую реку.

Дерзкие, хорошо вооруженные, ушкуйники овладели речной системой Руси и Золотой Орды. Они довели до отчаяния золотоордынских ханов, разграбили всё приречное Поволжье, многократно разоряли золотоордынские города и даже взяли штурмом столицу Золотой Орды - Сарай. На морских ушкуях новгородцы выходили в Баренцево море и грабили норвежское побережье, а на Балтике проникали в финские шхеры и нападали с тыла на шведские крепости. Ушкуйники были популярны в Новгороде; удалые молодцы, часто из хороших семей, шли в ушкуйники. А.К. Толстой посвятил одному из них стихотворение «Ушкуйник»:

Одолела сила-удаль меня, молодца,

Не чужая, своя удаль богатырская!

А й в сердце тая удаль-то не вместится,

А и сердце-то от удали разорвется!

Пойду к батюшке на удаль горько плакаться,

Пойду к матушке на силу в ноги кланяться:

Отпустите свое детище дрочёное ,

Новгородским-то порядкам неучёное.

Отпустите поиграти игры детские:

Те ль обозы бить низовые, купецкие,

Багрить на море кораблики урманские ,

Да на Волге жечь остроги басурманские!

Не обошли вниманием ушкуйники и Югру. В 1363 г. ушкуйники во главе с Александром Абакумовичем и Степаном Лепой вышли к реке Оби. Здесь они разделились - часть «детей боярских и людей молодых» направилась в низовья Оби до самого «Студёного моря» отбирать у местных пушнину и «рыбий зуб», а другие пошли гулять по верховьям Оби в землях сибирских татар. В XIV в. приуральская Югра была включена в состав новгородских волостей, хотя владения Великого Новгорода были непрочны.

С XIV столетия начинается северо-восточная экспансия Московского княжества. Ещё в 1332 г. князь Иван Данилович (Калита) «взверже гнев свой на устюжцев и на ноугородцев», что не платят они дани ордынскому царю от Вычегды и Печоры «почал взимати дани с пермские люди». В 1364 г. Москва захватывает Великий Устюг. В 1367 г. князь Дмитрий Иванович (Донской) «заратися на Ноугород и ноугородцы смирилися». Взял князь Дмитрий «по тому розмирю» Пермскую землю. Вскоре преподобный Стефан Пермский основал Пермскую епархию и занялся просвещением коми-зырян (1379-1395): крестил их, создал им азбуку, перевел на язык коми часть Священного Писания.

С присоединением Новгорода к Русскому государству (конец XV в.) приполярные походы в Югру продолжились. Занимались ими поморы - потомки новгородцев, заселивших в XII - XIII вв. южное побережье Белого моря и смешавшихся там с местными финскими племенами. Прекрасные судостроители, поморы строили самые совершенные по тем временам суда для ледового плавания - кочи. Кочи были приспособлены для плавания по битому льду и для волока по льдинам. У них были двойная обшивка корпуса и круглое дно, благодаря чему льдины их не раздавливали, а выдавливали на поверхность льдин.

Навыки полярного мореходства позволили поморам освоить кочевые пути по Студёному (Карскому) морю. В XVI в. они открыли морской путь в Обскую губу и вверх по Оби - в кладовую «мягкой рухляди». К началу XVII в. поморы достигли устья Енисея. Известны следующие кочевые ходы в Карском море: «Мангазейский морской ход», «Новоземельский ход», «Енисейский ход». «Мангазейский ход» - путь в Обскую губу и город Мангазею, построенный на реке Таз в 1601 г. Путь проходил вдоль побережья Баренцева моря, через пролив Югорский Шар в Карское море к западному берегу полуострова Ямал, где суда шли реками. «Енисейский ход» вел из Поморья в устье реки Енисей, а «Новоземельский ход» - в северные районы Новой Земли.

Слово Сибирь в летописях впервые появляется в 1407 г. в связи с сообщением, что хан Тохтамыш был убит в «Сибирской земле». В 1465 г. воевода Василий Скряба с отрядом прошел за Камень и собрал дань с югры в пользу Ивана III. Воевода Фёдор Пестрый в 1472 г. окончательно подчинил Великую Пермь и основал в Приуралье городок Чердынь. В 1483 г. князья Фёдор Курбский-Чёрный и Иван Салтыков-Травин совершили большой поход в Сибирь. Русское войско волоком перетащило суда через Каменный пояс и добралось до места впадения Иртыша в Обь, одержав по пути ряд побед. С тех пор Иван III стал именоваться Великим князем Югорским, князем Кондинским и Обдорским. В 1499 г. «повелел князь великий Иван воеводам своим Петру Ушатому да князю Семёну Курбскому с большим войском идти покорять Печору и усмирять вогулов». В поход выступили более четырех тысяч ратников. Они преодолели высокий Северный Урал и повоевали Югорскую землю - 58 князцов были приведены к «шерти по их вере».

Но завоевания эти были непрочны. Для югры (вогулов и остяков) российский государь был далеко, а татары - здесь, под боком. Вновь и вновь вогульские и остяцкие князцы изъявили покорность сибирским ханам. Все изменилось во второй половине XVI в., когда Казанское царство было завоевано Иваном IV. Ничто теперь не мешало освоению Приуралья и Зауралья. Но Иван Грозный не имел возможности заниматься Пермской землей - всего его силы сковывала борьба с Крымским ханством, восстания татар и черемисов (марийцев) в Поволжье, надвигающаяся война с Ливонией. Поэтому в 1558 г. он пожаловал промышленников братьев Строгановых, Якова и Григория, землями по рекам Каме и Чусовой и велел их осваивать.

Строгановым было разрешено приглашать на новые места людей вольных - «не тяглых и не беглых» - и на 20 лет освобождать их от податей:

«И хто в те крепости к Якову и к Григорью жити придут, и деревни и починки учнут ставити, и пашню роспахивати непись-мяные и нетяглые люди, и в те льготные лета с тех мест не надобе моя царя и великого князя дань, ни ямские... ни иные никоторые подати, ни оброк сь их промыслов и угодей в тех местех до урочных лет».

Царь предписал Строгановым заводить селения, пашни и соляные варницы, даровал право 20 лет торговать без пошлины солью и рыбою, но с обязательством «не делать руд», и если найдут где серебряную, или медную, или оловянную, то немедленно извещать казначеев государевых. Позволил им ставит городки и остроги для защиты от набегов «ногайских и иных орд», иметь снаряд огнестрельный, пушкарей и воинов на собственном иждивении.

Теперь русские вплотную придвинулись к Каменному поясу не только на севере, но в средней его части (Южным Уралом владели башкиры). Новую реальность осознали в Кашлыке. Правивший там сибирский хан Едигер находился в сложном положении - с юга ему угрожал претендент на престол, хан Кучум, с войском из узбеков, ногайцев и башкир, с востока набирало силу монгольское Джунгарское ханство, а на западе надвинулась грозная русская держава. Едигер больше всего опасался Кучума и, решив заручиться поддержкой Москвы, в 1555 г. прислал послов с просьбой «белому царю», чтобы тот «всю землю Сибирскую взял во свое имя и от сторон ото всех заступил (оборонил) и дань свою на них положил и даругу своего прислал, кому дань собирать».

Иван Васильевич милостиво согласился взять Сибирь «под свою руку». К названиям царств и княжеств в его титуле добавилось «всеа Сибирские земли повелитель». О присоединении Сибири похвалились за рубежом, повсеместно сообщив, что «Сибирский князь Едигер бил челом государю нашему, чтобы царь государь Сибирскую землю держал за собой и дань с сибирских людей брал, а их бы с Сибирской земли не сводил». Но дань не заладилась. Послы обещали платить в царскую казну «со всякого чёрного человека по соболю, да даруге государеву по белке сибирской с человека», но когда русский данщик (даруга) приехал, Едигер ему ничего не дал, а отправил в Москву своего мурзу с 700 соболями. В Кремле же надеялись на 30 тысяч соболей, по числу мужчин в Сибирском царстве. Царь «опалился» и посадил мурзу в тюрьму Позже Едигер, а дела его ухудшались, решил полностью подчиниться. Он прислал в Москву «грамоту шертную со княжею печатью, что учинился князь в холопстве, дань на всю свою землю положил, чтобы впредь ежегодно и беспереводно ту дань царю и великому князю со всей Сибирской земли давати».

К грамоте приложил дани «тысячю соболей да даружской пошлины 160 соболей». Иван Васильевич смирился, принял дань и выпустил мурзу из тюрьмы. Размер дани определили в тысячу соболей, и послы обещали выплачивать дань «впредь ежегодно и бесповоротно». Но закатилась звезда Едигера: в 1563 г. хан Кучум нанес ему поражение, захватил в плен и казнил. Россию Кучум ненавидел, хотя сначала затаился, был занят наведением порядка в своем царстве. Дани при этом не посылал. Когда в 1569 г. Посольский приказ ему напомнил, Кучум ответил, что собирает дань, а Ивана Васильевича признает «братом старейшим». Позже, узнав о поражении турецкого войска под Астраханью (1569), хан решил дань все-таки выплатить и в 1571 г. отправил в Москву тысячу соболей. В этом же году Девлет-Гирей сжёг Москву, и Кучум снова откачнулся от России. В1573 г. лучший его полководец, племянник Маметкул, сделал набег на пермские владения Строгановых.

В ответ Иван Грозный в 1574 г. дарует Якову и Григорию Строгановым «открытый лист» на сибирские земли по Туре, Тоболу, Оби и Иртышу с правом «дворы ставити, и лес сечи, и пашня пахати и угодьи владети», торговать и рыбу, и зверя и, в возмездие за добрую службу, «руды делати». Царь разрешил Строгановым нанимать охочих людей для защиты городков и промыслов, «где пригодитца для бережения и охочим на опочив, крепости делати и сторожей с вогняным нарядом держати». Он поручил братьям защищать «остяков и вогулич, и югрич», пожелавших «отстать» от Кучума и платить дань. Войска Строгановых должны действовать против Кучума совместно с туземным ополчением, «збирая охочих людей и остяков, и вогулич, и югрич и самоедь, с своими наёмными казаки и с нарядом своим посылати воевати, и в полон сибирцов имати и в дань за нас приводити».

Между тем союзные Кучуму вогулы продолжали набеги. Летом 1581 г. «безбожный мурза» Бегбелий Агтаков с вогулами и «со иными многими» пограбил погосты и деревни по Чусовой и Сылве и многих угнал в рабство. Строгановы организовали погоню. Многих «поимаша и побиша», поймали и Бегбелия. Но уже через месяц «пелымский князь» из-за Камня совершил новый набег. Набег поддержали местные вогульские (мансийские) племена. Жизнь поселенцев стала невыносимой. Строгановы обратились к государю за помощью. Они писали: «А вогуличи живут блиско их слободок, а место лешее, а людям их и крестьянам из острогов выходу не дадут, и пашни похати и дров сечи не дают же. И приходят деи к им невеликие люди украдом, лошадей, коров отганивают и людей побивают, и промысел деи у них в слободах отняли и соли варити не дают». Семён и Максим Строгановы просили у царя разрешения провести новый набор «охочих людей». Разрешение они получили (20 декабря 1581 г.), но только для набора жителей Пермской земли (а они надеялись на разрешение на наём казаков).

Русские всегда нарушают закон, когда очень хочется. Не рассчитывая на мирных пермяков, Строгановы вступили в переговоры с казаками, многие из которых подлежали государевой опале за разбойные дела. Весной 1582 г. отряд атамана Ермака, числом 540 человек, появился в Строгановских вотчинах. Летом 1582 г. сложилась идея о походе за Каменный пояс. В конце августа, когда подготовка к походу была закончена, случился набег сына Кучума Алея и пелымского князя Аблегерима. С войском из 700 татар, вогулов, остяков и башкир они напали на владения Строгановых на Чусовой, но были отбиты казаками. Тогда Алей и Аблегерим повернуло войско на земли пермского воеводы и осадили пермскую столицу Чердынь, но город выстоял. Затем они пошли к Соликамску, взяли город приступом, перебили жителей, сожгли и пограбили погосты и деревни по Каме. Ермаковцы не принимали участия в защите Перми. Вместо этого 1 сентября 1582 г. казаки выступили в поход за Каменный пояс.

В результате набега сына Кучума и пелымского князя русские понесли значительные потери. Было очевидно, что если бы казаки Ермака не ушли за Камень, потерь было бы меньше. Об этом Иван Васильевич получил донос от чердынского воеводы В.И. Пелепелицына, и Строгановым пришла опальная грамота (от 16 ноября 1582 г.). В грамоте царь обвинил Строгановых в «воровстве и измене»:

«Вы Вогуличь и Вотяков и Пелынцов от нашего жалованья отвели и их задирали, и тем задором с Сибирским салтаном ссорили нас. А Волжских атаманов к себе призвав, воров наняли в свои остроги без нашего указу. А те атаманы и казаки преж того ссорили нас с Ногайскою ордой, послов Ногайских на Волге, на перевозех побивали и Ордобазарцов грабили и побивали, и нашим людем многие грабежи и убытки чинили. И им было вины свои покрыта тем, что было нашу Пермскую землю оберегать, и они зделали с вами вместе по тому ж, как на Волге чинили и воровали: в которой день к Перми к Чердыни приходили Вогуличи сентября в 1 день, и в тот же день от тебя из острогов Ермак с товарыщи пошли воевать Вогуличь, а Перми ничем не пособили».

Следует «тех казаков, Ермака с товарыщи», из Сибири воротить и, разделив, отправить в Пермь и Усолье Камское, чтобы под командой московских воевод покрыли свои вины и вместе с пермичами и вятчанами воевали пелымского князя. А если Строгановы ослушаются, то приговор Грозного был краток:

«А не вышлите из острогов своих в Пермь волжских казаков, атамана Ермака Тимофеева с товарыщи, а учнёте их держать у себя... и нам в том на вас опала своя положити болшая, а атаманов и казаков, которые слушали вас и вам служили, а нашу землю выдали, велим перевешати».

Строгановы, при всем своем желании, царю угодить не могли. Казаки уже были за Каменным поясом. События переместились в Сибирь.

Западная Сибирь накануне прихода Ермака. В XVI в. в огромной Западной Сибири жило всего около 80 тысяч человек . Большинство принадлежали к уральской расе, переходной между монголоидами и европеоидами . На крайнем севере, в прибрежной полосе Ямала и Обской губы, ещё сохранились древнейшие жители, сиртя, - охотники за морским зверем. В преданиях ненцев прибрежный народ ушел под землю, но в действительности сиртя были истреблены или смешались с ненцами.

Основным населением тундры и северной тайги были самодийские народы - ненцы и энцы (8-9 тысяч) и нганасаны (менее 1 тысячи). Самыми многочисленными были ненцы (ок. 8 тысяч), известные новгородцам ещё с XI в. под именем «самоядь, самоеды». В XVI в. ненцы ещё не перешли на тундровое оленеводство. Стада оленей у них были небольшие, и подспорьем служили охота и рыболовство. Ненцы были вовлечены в торговый обмен с русскими. Многие платили ясак , но как кремлевские дьяки с негодованием выяснили: приезжие удальцы «дань с них имали на себя». Порядок удалось навести лишь со строительством городка Мангазеи (1601) и посылкой воеводы и стрельцов.

Самодийские народы жили не только на севере. Самодийцы селькупы (ок. 3 тысяч) обитали по Средней Оби от Тыма до Чулыма. Селькупы ездили на оленях и занимались таежной охотой. Их именовали Пегой Ордой по пестрой одежде, сделанной из кусочков меха. К Пегой Орде русские относили и кетов (менее 1 тысячи), культурно схожих с селькупами, но говоривших на особом кетском языке.

Обские угры (около 20 тысяч) первоначально известные русским под именем югра, делились на хантов и манси. Ханты, или остяки (12 тысяч) разбросанно заселяли обширную территорию по Среднему и Нижнему Иртышу и Оби. Жили в срубных избах, летом ставили берестяные чумы в местах промысла. Занимались таежной охотой и рыбной ловлей. В «Описании о сибирских народах и гранях их земель» (ок. 1703 г.) СУ. Ремезов дает следующее описание остяков:

«Обычай же их таков... веры и грамоты не умеют, жрут [приносят в жертву] скотов и зверей перед клеткою кумирскою... А мяса сырыя и вареныя ядят, и кровь сырую пьют... Одежду у себя имеют от рыб - осетра, стерляди и налима, пестреныя. Едят медвежье и говяжье мясо и всякую гадину и траву, и корение. Пятнают же свои лица и руки чёрными пятнами в разные свои знаки. Лица имеют плоские и волосы побритыя; платье носят поддергано; ноги тонки и скоропостижны. Оружие их - лук и стрелы. Ездят на собаках и нартах, и ходят на лыжах».

Манси, или вогулы, вогуличи (ок. 8 тысяч) жили по обеим сторонам Среднего Урала. В XVI в. под давлением коми и русских переселились в Зауралье. Северные манси по образу жизни были близки к хантам, южные разводили лошадей и овец и переходили к земледелию. Ремезов дает описание манси:

«Вогуличи собою возрастом средние, волос не бреют, лицом походят на остяков, в делех малогодны и не рукодельны; бегают же от соседства в даль, в темность лесов, на единство [в одиночестве] жити... боготворят древа и кусты... Грамоты и закона не имеют, обычаем скаредны [жадны], но имению не стяжательны, упадчивы и ленивы, диковаты; оружия их - лук и стрелы, ездят на конях и скотом довольны... платье делают от кож звериных и скотских».

У южных угров - манси и хантов - были князцы, имевшие воинов и жившие в укрепленных городках, общинники и рабы. До прихода русских князцы южных угров были вассалами Кучума.

На юге Западной Сибири в лесостепи и в горах Алтая и Западных Саян жили тюрки. Преобладали сибирские татары (ок. 30 тысяч), заселявшие лесостепь и прилежащую тайгу. В горах Алтая жили алтайские тюрки (1-2 тысячи). В Минусинской котловине жили воинственные енисейские кыргызы (ок. 13 тысяч). К югу от татар, в степях Казахстана, кочевали казахи, ногаи и монголы-ойраты (калмыки).

Сибирские татары были единственным народом Сибири, имевшим в XVI в. единое государство - Сибирское ханство. Татары занимались скотоводством, земледелием, охотой и рыболовством.

У них были укрепленные городки, где жили ремесленники и купцы. Немалый доход им приносила посредническая торговля. Из Средней Азии и Ирана шли в Сибирь ткани, оружие, серебро (особо ценимое уграми), сушеные фрукты, а из Сибири - меха и ловчие птицы. Большинство татар приняли ислам и входили в состав Сибирского ханства. Чулымские и обские татары жили на отшибе, к востоку от Оби до Енисея. Они сохраняли религию древних тюрок, поклонявшихся Тенгри - «Голубому Небу».

Тюрки появились на юге Западной Сибири в конце первого тысячелетия до н. э. Сначала они подчинялись гуннам, а в VI в. вошли в состав Тюркского каганата. С VIII по X в. в Прииртышье существовал кочевой каганат кимаков. К востоку от кимаков в IX веке сложилось государство енисейских кыргызов. Первое государство предков сибирских татар было образовано в начале XII в. на Ишиме. В начале XIII в. Южная Сибирь была завоевана Чингисханом (1207) и вошла в состав улуса Джучи, а при его сыне Батые оказалась в составе Золотой Орды. Но Батый не правил в сибирских и казахских степях: он передал эти земли брату Орду Ичену (1242). Государство Орду Ичена и его потомков называлось «Кок Орда» - Синяя Орда - и находилось в вассальной зависимости от Золотой Орды. В самой Синей Орде были удельные княжества - улусы и юрты. Орду Ичен выделил младшему брату Шейбани улус в казахских степях. Так началась династия шейбанидов. Другим уделом, известным как Тюменский юрт, владели тайбугиды - потомки монгольского воина Тайбуги.

В начале XIV в. Тюменский юрт разделился на собственно Тюменский юрт с центром в Чинги-туре (на месте Тюмени) и Сибирский юрт со столицей в Сибир-туре на Иртыше, недалеко от Тобольска. В обоих юртах правили тайбугиды. В конце XIV в. по приказу золотоордынского хана Узбека началась исламизация сибирских татар. Язычники яростно сопротивлялись: погибло 330 из 336 шейхов-просветителей и 1148 сопровождавших их воинов. В 1468 г. шейбанид Ибак захватил Тюменский юрт, а в 1480 г. Сибирский юрт. Правителей тайбугидов Ибак уничтожил, но нарушил «Ясу» Чингисхана, позволив жить их детям. В 1481 г. Ибак напал на зимовку хана Золотой Орды Ахмада на Нижней Волге и убил его. Это был конец Золотой Орды и возвышение единого Сибирского ханства. Но нарушение «Ясы» не прошло даром: в 1495 г. Ибака убил тайбугид Мухаммад, отомстивший Ибаку за деда. Тайбугиды вернулись к власти.

Мухаммад перенес столицу на берег Иртыша, в Сибир-туру, получившую имя Кашлык. Его государство имело все основания именоваться ханством, но Мухаммад не был потомком Чингисхана и не мог носить титул хана. Русские именовали тайбугидов князьями, а татары беками. Вскоре случились события, имевшие далеко идущие последствия. В начале XVI в. Шах-Бахт Мухаммед Шейбани, стоявший во главе кыпчакских племен, принявших имя узбеки в честь хана Узбека, завоевал среднеазиатские владения наследников Тимура. Узбеки-кипчаки и немалая часть сибирских татар ушли с Шейбани в Среднюю Азию, где смешавшись с местным населением, положили начало современным узбекам. Синяя Орда перестала существовать, а Сибирское царство лишилось пассионариев. Как пишет Гумилёв: «Вместе с Шейбани в Среднюю Азию ушла наиболее активная и боеспособная часть населения Синей Орды, что десятки лет спустя негативно сказалось на судьбе Кучумова царства».

С 1530 г. Сибирским царством правил тайбугид Едигер (Ядгар бен Гази). Главной опасностью для него были жившие в Бухаре потомки хана Ибака, стремившиеся вновь занять сибирский престол. Едигер, предвидя войну с шейбанидами, решил заручиться поддержкой Москвы. В 1555 г. он предложил платить дань Белому царю , на что Иван Васильевич охотно согласился. Выплата дани мало помогла Едигеру: внук Ибая, Кучум, при поддержке бухарцев и ногайцев за несколько лет сумел его разбить. В 1563 г. Кучум захватил Кашлык и казнил Едигера и его брата Бекбулата. Но у тайбугидов было много сторонников. Им удалось спасти сына Бекбулата Сейдяка (Сеида), будущего противника Кучума. Кучуму пришлось воевать с мятежными мурзами, а потом в лесных дебрях выискивать и приводить к покорности остякских и вогульских князцов. Борьба продолжалась семь лет и была беспощадной. Кучум не только покорял татар, остяков и вогулов, но обращал их в ислам. С помощью ногайских и бухарских воинов Кучуму удалось к 1571 г. полностью подавить сопротивление и даже покорить новые племена.

При Кучуме Сибирское ханство укрепилось. Как Чингизид, он был легитимным ханом. Кучум расширил границы владений до низовьев Оби. При нем Сибирское ханство граничило на юге с Казахским ханством, на юго-западе - с Ногайской Ордой, на северо-западе, по Уральским горам, - с владениями Строгановых, на севере - с ненцами, на востоке - с Пегой Ордой. Ядро ханства составляли татары, расселившиеся в лесостепной полосе между Тоболом, Турой и Иртышем с Омью.

Благополучное на первый взгляд, Сибирское ханство было непрочно. Хотя часть татар искренне приняла Кучума, многие надеялись на возвращение тайбугидов. Ненадежны были силой приведенные к шерти вогульские и остяцкие князцы.

Спокойствие в стране сохранялось лишь благодаря ослабленной пассионарности татар, потерявших поколение батыров, ушедших с Шейбани в Среднюю Азию, и низкой пассионарности угров, давно перешедших в фазу этнического гомеостаза . Пассионарии группировались вокруг Кучума, но они, как и сам хан, были пришельцами, выходцами из других тюркских этносов, по обычаям и поведению чуждые сибирским татарам. Иными словами, ханству Кучума в первую очередь не хватало единства, той самой асабии, которая, согласно П. Турчину, скрепляет этносы и государства. Достаточно было внешнего толчка, чтобы такое государство развалилось.

Между тем к западу от Сибирского ханства обстановка менялась - Россия расширялась. В 1554 г. хан Большой Ногайской Орды признал себя вассалом Белого царя, в 1556 г. было покорено Астраханское ханство, в 1569 г. под Астраханью погибла большая часть брошенной на ее захват турецкой армии. В том же году Посольский приказ напомнил Кучуму о задолженности по выплате дани. Сибирский хан решил подчиниться и в 1571 г. направил в Москву посла с данью в тысячу соболей. «Кучюм-богатырь царь» выражал покорность «Крестьянскому Белому царю» и обещал выплату дани. В Посольском приказе появилась запись: «Да послал Кучум о том, чтоб его царь и великий князь взял в свои руки, а дань со всее Сибирские земли имал по прежнему обычаю».

Покорность свою Кучум посчитал большим унижением, и как только ему показалось, что Россия ослабла, он решил отомстить. Сожжение крымским ханом Москвы в 1571 г. убедило Кучума в слабости царя. Он немедленно прервал даннические отношения, а в 1573 г. отправил племянника Маметкула (Мухаммед Кула) с войском во владения Строгановых. Маметкул «пограбил и пожегл» пермяков и вотяков , а не русских поселенцев, но для Строгановых это было болезненно: ведь пермяки и вотяки платили дань пушниной. И уж совсем вызывающим было убийство царского посла, сына боярского Третьяка Чебукова, направлявшегося к казахскому хану.

Иван Грозный, занятый войной с поляками и шведами, не имел возможности посылать войско против непокорного вассала. Сообщения «Соликамской летописи» и «Книге записной» о посылке в 1574 г. в Сибирь отряда полкового воеводы Афанасия Лыченицына, разгромленного Кучумом, историки считают недостоверными. Лыченицына нет в списках воевод Грозного, и, кроме того, подобный наскок противоречит осторожной политике царя, стремившегося подчинить Кучума без войны. Кучум тоже предпочитал действовать чужими руками, он поддерживал восстания черемисов (марийцев) и натравливал на русских вогульских князцов, поощряя татар и башкир участвовать в их походах. В 1582 г. хан уже прямо послал в набег на земли Строгановых и Пермь старшего сына Алея (Али) с татарами и вогулами, но и терпение Строгановых истощилось. Последующие события (с ошибкой на год) описаны в Вычегодско-Вымской летописи:

«Лета 7089 пришедшу сибирский царь с вогуличи и югорцы на Пермь Великую на городки на Сылвенские и Чусовские, вотчины Строгановы пограбил. Того же лета пелынский князь Кикек пришедшу с тотары, башкирцы, югорцы, вогулечи, пожегл и пограбил городки пермские Соликамск и Сылвенский и Яйвенский и вымские повосты Койгород и Волосенцу пожегл, а Чердыню приступал, но взяти не взял. Того же лета снарядиша Максим да Григорей Строгановы казацких ватаманов а с ними охотчие люди Сибирскую землю воевати и шедшу тое казаки за единолет всю Сибирскую повоевали, за князя великого привели».

Кучум явно недооценил Строгановых, решивших призвать казаков и использовать их не только для обороны, но и наступления. Недооценил Кучум и боевые возможности казаков по сравнению с собственным войском. Какими же силами располагал сибирский хан к началу похода Ермака? Согласно сведениям Посольского приказа, Кучум мог выставить в поле до десяти тысяч воинов, хотя Р.Г. Скрынников считает это число завышенным. М. Абдиров, напротив, оценивает численность войска Кучума в 10-15 тысяч человек. Ю.С. Худяков считает, что войско сибирского хана «насчитывало не один тумен» (тумен - 10 тысяч воинов). Если оценить население ханства Кучума в 50 тысяч человек (включая угров), то мужчин старше 15 лет, при продолжительности жизни в 50 лет, там было 70% от 25 тысяч, т. е. около 17 тысяч. Следовательно, при тотальной мобилизации Кучум мог выставить в поле 15-тысячное войско, а на самом деле - 7-8 тысяч.

Ядро войска Кучума составляла ханская гвардия - наемная ногайская, башкирская и бухарская конница и чуваши, жившие в укрепленном Чувашевом городке , - всего около тысячи воинов. Гвардия носила кольчуги и имела разнообразное холодное оружие, мало уступавшего оружию казаков. Хорошо была вооружена и татарская аристократия. Численность их также не превышала тысячи воинов. Основную массу войска Кучума составляли ополченцы из улусов и отряды манси и хантов (вогулов и остяков). Простые улусники обычно были без доспехов. Вооружены они были луками и копьями. Почти все татары были всадники и отличались большой подвижностью. На конях были и многие вогулы, усвоившие боевые навыки татар. Вогульские и остяцкие князцы обычно носили кольчуги, но основная масса воинов доспехов не имела.

У сибирских татар не было огнестрельного оружия. У Кучума были две пушки, но они так и не выстрелили во время боя, и Кучум приказал их сбросить в Иртыш. Основным оружием татар был монгольский лук, что совсем не плохо по сравнению с пищалями, требующими три минуты на перезарядку. При столкновении с казаками, одетыми в панцири и кольчуги, лук мог служить грозным оружием, но лишь при наличии тяжелых бронебойных стрел с калеными (стальными) наконечниками, способными раздвигать кольца кольчуги и даже пробивать панцирь. Бронебойных стрел у татар (и тем более у вогулов и остяков) было мало, а легкие стрелы с железными и ещё чаще костяными наконечниками, эффективные в боях с легковооруженным противником, были почти бесполезны в столкновениях с железной ратью Ермака.

Кучум не подготовился к серьезной войне с русскими. Он пытался получить пушки от крымского хана, но не подумал о бронебойных стрелах, а ведь их можно было закупить в Бухаре или изготовить на месте - опытные кузнецы в Сибири были. Ошибкой был и созыв ополчения, что увеличило массу войска, но понизило его стойкость. В битве Чувашевой горой первыми побежали остяки, за ними вогулы, а потом улусные татары. Прочие обстоятельства распада Сибирского ханства от Кучума не зависели. Зато в последующей борьбе с Ермаком сибирский хан явил свои сильные стороны - несгибаемую волю, способность оправиться после тяжких поражений и терпеливо ждать своего часа. Особо следует указать на умение Кучума правильно использовать подвижность конницы и обеспечить прекрасную разведку. Не стоит забывать, что в конечном итоге Кучум переиграл Ермака.

Вам нравится?

да | нет

Если Вы обнаружили опечатку, ошибку или неточность, сообщите нам - выделите ее и нажмите Ctrl + Enter

По мере складывания и укрепления Российского централизованного государства происходило расширение его территории - преимущественно за счет освоения новых окраинных территорий, таких как .

Проблема заселения русским народом Сибири давно привлекала внимание исследователей. Впервые проявили к этому интерес участники Академических экспедиций, посылавшихся в Сибирь для ее изучения. Однако их интерес к заселению рассматривался в основном в плане изучения роли государства в этом процессе. В целом научное изучение Сибири, озера и ее отдаленных районов началось с "Истории Сибири" Г.Ф. Миллера. В XIX веке эта проблема нашла отражение в работах П.А. Словцова, А.П. Щапова, Н.М. Ядринцева, Г.Н. Потанина, И.В. Щеглова, Н.Н. Оглобина, П.Н. Буцинского, В.К. Андриевича, Ю. Гагемейстера и других историков XIX столетия. Следует отметить, что в подавляющем большинстве этих работ рассматривался общий процесс освоения Сибири, основание острогов, либо процесс заселения прослеживался в них в узко территориальных рамках. При этом регион Прибайкалья и Забайкалья в подавляющем числе работ названными авторами не затрагивался.

В изучении проблемы заселения Сибири значительно продвинулись историки XX века, в частности: С.В. Бахрушин, В.Н. Шунков, В.Н. Шерстобоев, З. Я. Бояршинова, Ф.Г. Сафронов, В.А. Александров, А.Н. Копылов, В.В. Воробьев, В.М. Кабузан, С.М. Троицкий и другие. Однако их работы затрагивали исторические проблемы Байкальского региона и озера Байкал весьма фрагментарно и мимоходом. Более же полное отражение проблемы заселения озера Байкал нашли в обобщающих трудах - "Истории Сибири", но преимущественно в общем виде. Наконец, в 70-90-х годах XX века данные проблемы получили разработку в трудах историков. Однако, что касается заселения русскими Прибайкалья и Забайкалья, то в их работах освещались лишь отдельные сюжеты этого процесса.

Огромная территория Сибири, в два раза превосходящая Европейскую часть России, стала направленно заселяться в связи с общим процессом освоения нового края. При этом история заселения складывалась таким образом, что большая часть переселяющегося в Сибирь населения постепенно оседала сначала в южной части Тобольской губернии, далее - в Томской, затем - в южной части Енисейской и в Иркутской губернии, позднее - в Забайкальской области.

Завоевание Сибири происходило непоследовательно в географическом отношении. К концу XVI века была освоена . После этого открылись беспредельные просторы . С завоеванием Енисея целый поток завоевателей устремился на северо-восток Сибири. В результате уже в первой половине XVII века были освоены бассейны рек Лены и Колымы. Дальнейшие действия русских были перенесены на Амур и далее. Одновременно с освоением северо-востока Сибири по другому маршруту группа первопроходцев начала осваивать Прибайкалье, чем было положено начало освоению бассейна озера Байкал. Сначала - западной части озера Байкал, где были основаны в 1630 году - Илимский острог, в 1632 году - Иркутское зимовье, в 1631 году - Братский и Усть-Кутский остроги, в 1654 году - Балаганский острог, а затем - восточной части озера Байкал, где были основаны Баргузинской острог в 1648 году, Читинский (вначале Ингодинское зимовье) - в 1653 году, Нерчинский - в 1655 году, Селенгинский - в 1665 году, Верхнеудинский - в 1666 году.

В 1625-27 году атаманы В. Тюменц и М. Перфильев впервые побывали на территории Прибайкалья, вышли на озеро Байкал и сообщили в Москву, что земля эта "многолюдная, и богата соболями, бобрами и скотом" и "бухарских товаров, дорогов и киндяков и зенденей и шелков: много, а серебра де добре много, а коней и коров, и овец и верблюдов бесчисленно". Очевидно, это обстоятельство послужило обнадеживающим фактором для дальнейшего продвижения русских в Сибири в сторону Забайкалья, поскольку привлекало взоры правительства.

Освоение Забайкалья началось несколько позже - в 40-х годах XVII века. Впервые в Забайкалье русские появились в 1638 году под руководством Михаила Перфильева. Всем первым экспедициям давались наказы "на новых народов ясак наложить, места около озера Байкал точно описать и золотых и серебряных жил искать". И хотя русские к этому времени были уже наслышаны о Забайкалье, первые землепроходцы Сибири, прибывшие в район Баргузинского острога, доносили правительству, что "серебряных и золотых жил" там нет. Это обусловило дальнейшее продвижение русских на восток Сибири с той же целью и способствовало основанию здесь новых острогов. Таким образом, поиски "новых землиц" закончились тем, что ко второй половине XVII века "русские становились твердою ногою" в байкальском регионе и на озере Байкал .

Освоение около байкальского края и озера Байкал представляло собой сложный и своеобразный процесс. Его особенность состояла, прежде всего, в том, что огромная территория Сибири - и Забайкалья с малочисленным населением была присоединена к Русскому государству без применения сколько-нибудь значительных военных сил, в подавляющем большинстве случаев отряды первопроходцев исчислялись несколькими десятками человек.

Другой особенностью освоения байкальского края в Сибири являлось то, что с самого начала правительство проводило здесь вполне определенную мирную стратегию. Стремясь укрепить захваченные земли и, в то же время, не располагая достаточными военными силами, правительство неизменно давало руководителям землепроходческих отрядов рекомендации действовать в отношении ясачного населения без насилия и грубого нажима - "ласкотою" и "добротою", что в известной мере влияло на складывание добрососедских отношений с аборигенами. В конце концов, как свидетельствуют исторические документы, эти отношения в большинстве случаев перерастали в дружественные. Многочисленные царские грамоты, наказы, наказные памяти воеводам, приказчикам острогов в Сибири предписывали "ясачных людей в обиду и в изгою никому не давать, налог и насильств никаких не чинить".

К числу особенностей процесса освоения байкальского края в Сибири следует также отнести ведущую роль острогов и городов, из которых осуществлялась колонизация края. Обращает на себя внимание и то, что с самого начала колонизация проводилась под девизом, высказанным в многочисленных царских наказах - "во всем искать государственные прибыли". Отряды служивых людей в конечном итоге посылались для "проведывания землиц" и приведения "под государеву высокую руку" новых ясашных иноземцев.

Итак, главной причиной, побуждавшей русских людей искать "новые землицы" в Сибири для своего царя, было сначала желание найти новых плательщиков ясака. Кроме этого побуждения вскоре появились и другие - желание приобрести земли, богатые полезными ископаемыми, удобные для занятий землепашеством, покорить и усмирить инородцев, так называли в XVII в коренное население Сибири. В известной степени весь процесс движения на восток Сибири носил стихийный характер, хотя правительство старалось (или скорее пыталось) его регулировать.

В процессе заселения русскими Сибири необходимо выделить несколько этапов. Это было связано с разными причинами, двигавшими людей из европейской части в неизведанный край.

Первый этап - XVI-XVII века - время первоначального освоения Сибири. Главная цель заселения была обусловлена желанием верховной власти удержать за собой занятую, к тому же очень полезную территорию. С этим, в конечном итоге, совпадали интересы людей из народа, искавших в Сибири лучшей доли. Таким образом, на этом этапе заселения "завоевательная" деятельность государства и народа шли рука об руку. На первом же этапе начиналось присоединение и байкальского региона и озера Байкал .

Второй этап охватывает XVIII век, когда колонизация Сибири приобрела принудительный характер. С этого времени стала постепенно превращаться в место общероссийской ссылки и каторги. Сюда правительство начало переселять наиболее "беспокойные", "малополезные" или "вредные" элементы общества. Причем власти старались использовать переселенцев в якобы государственных интересах, привлекая для дальних рубежей, развития земледелия и промышленности. Вместе с тем продолжалось и вольное переселение в Сибирь.

Следующий, третий этап начинался с XIX веке. В этот период, в связи с активизацией общественно-политического движения в стране, продолжалось принудительное переселение в Сибирь русского населения. Наряду с ним в условиях пореформенного развития, когда одним из узловых вопросов внутренней жизни страны было перенаселение ряда областей России в связи с малоземельем крестьян, стало набирать силу добровольное переселение крестьянства, надеявшегося получить в Сибири землю. В этом вопросе на данном этапе вновь сомкнулись инициатива государства и желание народа. Отмена крепостного права привела к тому, что на рынок рабочей силы было выброшено огромное число людей, и социальные миграции в Сибирь стали более интенсивными.

Можно выделить и еще один этап заселения - конец XIX - начало XX столетий. С 80-х годов XIX века в Сибири возросло значение эмиграционных и иммиграционных процессов. Причем миграции осуществлялись стихийным путем, часто вопреки запретительной политике царизма. Для Сибири и особенно, Забайкалья фактором, изменившим однообразную форму колонизационного движения, к тому же, имевшим большие социальные последствия, было проведение железной дороги, связывающей Дальний Восток с Европой.

Следует особо выделить причины, побудившие к переселению русского населения в Сибирь . Кроме желания найти в неизвестном крае изменения своего имущественного положения некоторых влекло сюда "религиозное воодушевление". Стойкость в вере побуждала предпочесть разлуку с Родиной. Гонение со стороны господствующей религии и заставляло массы людей навсегда удаляться за пределы Отечества. Шли в Сибирь и из-за недовольства общественным порядком, с надеждой на стороне осуществить заветные мечты.

Недовольство общественными порядками заставляло правительство насильственно переселять людей - государственных преступников подальше от центра - в Сибирь, в Забайкалье. Это было политическое изгнание.

Но главная причина, которая влекла в далекий край – Сибирь людей, заключалась во все времена в экономических условиях. Сначала русские, переселялись в Сибирь, искали свободные земли, товары, потом работу и т.д. Именно эти потребности заставляли людей массами идти в Сибирь.

Рассматривая историю Российского государства, следует иметь в виду специфическую для русского этноса особенность - освоение Восточно-европейской равнины и непрекращающиеся миграционные передвижения в Сибирь . В результате освоения в течение многих веков разных природно-климатических зон Сибири происходили сложнейшие процессы развития самого народа.

Примечательно, что Прибайкалье и Забайкалье, начиная с XVII века, заселяли русские как принудительно, так и вольно. Первыми русскими селениями здесь были зимовья, остроги, городки, города.

Поступательное движение русских в совершалось двумя путями: северным - через систему рек Енисея и Лены. По этим рекам двигались русские люди при заселении Восточной Сибири. В результате в 1619 году был основан Енисейский острог, затем Красноярский. Енисейск на длительное время превратился в своеобразную столицу Восточной Сибири. Сюда стекалась вся "казна" из острогов, здесь сидел воевода, здесь хранились хлебные, военные запасы, отсюда посылали экспедиции "разведывать" Сибирь.

Проникновение в Забайкалье шло и другим, но тоже северным путем - через Байкальский регион на озеро . Из Енисейска на озеро Байкал отправляется отряд казаков под руководством Василия Колесникова, который, двигаясь по северо-восточному берегу озера Байкал, достиг реки Верхней Ангары и здесь в 1646 году основал Верхнеангарский острог. Чуть позже него из Енисейска на озеро Байкал был отправлен отряд в 60 человек, возглавляемый Иваном Галкиным. С его именем связано основание в 1648 году Баргузинского острога. Основатель острога был "...один из самых выдающихся служивых людей... предприимчивый, смелый, жадный до наживы, неутомимый исследователь и завоеватель "новых землиц", типичный русский Пизарро".

Отсюда очевидно, с какими устремлениями шли сюда первые русские. Однако каждая экспедиция, направляемая в глубь Сибири, имела специальный наказ. Имел таковой и И. Галкин: "чтоб на новых народов наложить ясак" и места "около озера Байкал точно описать", а "что главнейше было предметом золотых и серебряных искать жил". Баргузинский острог, построенный в 40 верстах от устья Баргузина, был одним из самых отдаленных. На какое-то время этот острог становится единственным административным, политическим и хозяйственным центром Забайкалья в Сибири, главным военным центром, местом сбора дани с ясачного населения, дальнейшего освоения Сибири , его недр и т.д. Из Баргузинского острога служивые люди ходили собирать ясак с местного населения, здесь хранили собираемый с местного населения ясак - "соболиную казну) - все припасы, отсюда совершались разведки в близлежащие земли. Баргузин скоро стал местом, от коего "довольное время все завоевания по ту сторону Байкала зависели". Стараниями русских казаков, поселившихся в Баргузинском остроге в 17 веке, были основаны новые остроги - Баунтовский, Иргенский, Еравнинский, Селенгинский, Верхнеудинский и др.

Одновременно шло освоение Сибири - Прибайкалья и Забайкалья и южным путем, где тоже основывались остроги.

Русский историк М.К. Любавский отмечал, что "русские колонии при своей малочисленности жили вразброд по всему необъятному пространству Восточной Сибири, даже "земледелие заставляло русских людей сплошь и рядом расходиться на далекие расстояния".

Расселение русских людей в Сибири главным образом совершалось по водным путям, первые остроги ставились преимущественно на реках. Все остроги основывались немногочисленными отрядами казаков и служивых людей. Признавая их огромную роль в основании большого неизведанного края - Сибири, А.И. Герцен писал в "Колоколе": "горсть казаков и несколько обездоленных мужиков перешли на свой страх океаны льда и снега, и везде, где оседали усталые кучки, в мерзлых степях, забытых природой, закипала жизнь, поля покрывались нивами и стадами, и это от Перми до Тихого океана".

Подобную характеристику землепроходцев Сибири дает М.А. Сергеев: "Исключительное мужество, нечеловеческая выносливость и стойкость сочетались у них с горячей любовью к Родине и редкой скромностью. ...В самых тяжелых условиях, голодные и холодные, замерзая и помирая голодной смертью, израненные в боях, несли они десятки лет свои "дальние службишки", проявляя высокое сознание долга перед Родиной и беспримерную ревность в искании государевой прибыли".

В освоении и заселении Сибири огромную роль сыграли казаки. Они в Сибири, по сути, и были первыми русскими поселенцами. Им предстояло, и покорять, и охранять себя от набегов кочевников, а в дальнейшем - и охранять границы. В Сибири они выполняли трудные и разнообразные обязанности в крае: не только охраняли границы с Китаем, но и следили за контрабандой, ловили беглых каторжников, несли полицейские функции, конвоировали ссыльных, следили за караулами на заводах, рудниках, золотых приисках, в городах и т.д. Примечательно, что до середины XVIII века казаки в Сибири фактически управляли краем - служили приказчиками в острогах, воеводами, таможенными головами. Позднее эти функции переходят в руки дворян, специально посылаемых чиновников в Сибирь . В связи с этим прежние задачи, выполнявшиеся казаками, стали уходить в прошлое, а их служебный статус понижается. Постепенно они превращались в представителей исполнительного аппарата с административно-полицейскими функциями.

Мирной колонизации Сибири предшествовало покорение местных племен. Именно для этой цели сюда направлялись военные отряды казаков. До конца XVII века прибайкальские и забайкальские остроги в Сибири сохраняли вид военных крепостей. Все это время основная часть населения состояла из служивых людей, казаков, главной обязанностью которых была военная служба, сбор ясака, управление краем. Местное население Сибири было немногочисленно, а территория огромна. Остроги и зимовья в Сибири стояли на большом расстоянии друг от друга, служивых не хватало. Поэтому правительство фактически с самого начала завоевания Сибири стало проводить оправдавшую себя в дальнейшем политику заселения земель, прежде всего, русскими крестьянами. Это способствовало закреплению русской власти на местах, укреплению и развитию острогов, установлению контактов с местным населением.

Первоначально русское население селилось в Забайкалье между бурятами и эвенками. Были случаи, когда русские кочевали с бурятами и, наоборот, некоторые из них, перенимая русские обычаи, начинали жить оседло. То же самое наблюдалось и в результате контактов с эвенками. Важной особенностью освоения русскими новых территорий Сибири было сохранение территориальных и национальных владений и обычаев аборигенных народов. За ними сохранялись ранее использовавшиеся ими земли - зверовые и рыбные промыслы, пастбищные угодья. Заселение края русскими происходило обычно путем "обтекания" селений бурят и эвенков или "вкрапления" с согласия местного населения в его компактное размещение русских деревень. В колонизуемых районах Сибири, как правило, не было фактов насильственного выселения и тем более истребления аборигенов. В целом в Сибири с момента ее вхождения в состав Русского государства формировались дружественные добрососедские взаимоотношения между местными народами и пришлыми русскими людьми.

Историческими исследованиями установлено, что проникновение в Сибирь было связано с упорной борьбой верховной власти русского государства за источники пушнины ("мягкого золота"), благородных металлов, вообще полезных ископаемых. Важнейшей целью имело оно и развитие пашенного дела. Все это было главной причиной целенаправленного и настойчивого заселения Сибири. Поскольку возникновение городов в Забайкалье предшествовало появлению деревень, то это предопределило и особенности заселения первых. Как уже говорилось выше, первыми поселенцами острогов (будущих городов) в Сибири были казаки, служивые люди, затем духовенство, посадские, крестьяне, ссыльные и пр. На протяжении длительного времени такой социальный состав жителей оставался здесь в неизменном виде.

Кроме казаков и служивых людей, которые осваивали Сибирь, и, естественно, становились здесь первыми поселенцами, сюда прибыло много так называемых "вольных" людей. Их поток в Сибирь начинается сразу же после основания первых острогов. Причем добровольное переселение на новые земли в Сибири в XVII веке всячески поощрялось, более того, правительство предписывало всем сибирским воеводам "пашенных и посадских людей призывать из Перми, с Вятки, из Солей". Во всех этих городах выдавались "отпускные памяти" на проезд в сибирские остроги, "где будет мочно христовым именем голова кормить".

Тот факт, что первые переселенцы в Сибирь оказались в подавляющем большинстве выходцами из поморских областей европейской части России, объясняется тем, что вплоть до второй половины XVI века, пока в 1552 году не было присоединено Казанское ханство, путь в Сибирь шел Северным путем - через Северную Двину и Печору. И это, безусловно, наложило известный отпечаток на характер последующего продвижения населения в Сибирь.

В заселении Прибайкалья и Забайкалья, как и всей территории Сибири, выделялось два потока: легально-государственный и вольнонародный, преобладал первый. Это были казаки, стрельцы, крестьяне, провинившиеся дворяне и боярские дети, раскольники и т.д. Ко второй же группе относились разного рода "охочие" и "гулящие" люди, безземельные крестьяне, беглые холопы, преступники, которые шли в Сибирь с намерением изменить свое имущественное положение.

Были среди служивых и те, кто ехал в Забайкалье на "вечное житье". Такие обычно брали с собой или выписывали своих жен, детей, родственников, даже холопов. Первое время служивые люди острогов были единственными русскими в Сибири. Постепенно районы их расселения увеличивались, кроме военных служивых людей в Сибири появляется и мирное население.

Вместе с тем сибирские власти получали предписания, запрещающие принимать людей из центральных областей страны без особого на то разрешения. Причина очевидна: свободное передвижение населения в Сибирь могло значительно подорвать их экономическое состояние. Правительство следило за этим, хотя в то же время проводило определенную покровительственную политику в деле заселения Сибири. В отношении заселения Забайкалья эта политика носила еще более выраженный покровительственный характер, своими мерами способствовала заселению Сибири.

Правительство практиковало два способа посылки служивых людей в Сибирь - так называемые "прибор" и "перевод". Как правило, посылаемым в Сибирь воеводам давалось задание создать себе отряд из служивых и всяких "охочих" людей Назначаемый воевода набирал себе сотников, тем давалось задание найти десятников, а десятникам - рядовых казаков и стрельцов. Десятники давали "запись", в которой обязывались "жить в определенном городе в стрельцах или казаках, служить государеву службу, корчмы и блядни не держать, зернью не играть, не красть и не бежать".

Поскольку набор в служивые происходил таким вольным способом, то вполне понятно, что чаще всего они набирались из случайных людей, имеющих целью личное обогащение. В достижении своих корыстных целей они не останавливались ни перед чем, были беспощадны и безжалостны к окружающим, поражали "своей беспечной удалью и нечеловеческой выносливостью и вместе с тем алчностью к добыче и хладнокровной жестокостью".

Отмечая данный исторический факт, нельзя не признавать той, несомненно, положительной роли, которую сыграли служивые люди в освоении Сибири. Недаром М.М. Сперанский - генерал-губернатор Восточной Сибири, - назвал "страной Дон-Кихотов". Действительно, в Сибирь отправлялись только смелые, мужественные, отчаянные, одержимые люди, нередко авантюристы. "Упорство в достижении цели, неразборчивость в средствах, предприимчивость, практическая сметка и не знающая удержу смелость" - все это прекрасно характеризует первопроходцев Сибири. На местах служивые люди были хозяевами положения, и воеводы часто получали жалобы на них от местного населения о "нанесенных им обидам, грабеже и разоренье".

Иногда служивые люди переводились из городов Центральной России в Сибирь, поэтому их называли "переведенцами", они получали подъемные, их везли на конном транспорте. Кроме них в Сибирь попадали знатные военнопленные, а также украинские казаки. С XVII века в Сибирь начали ссылать провинившихся перед законом или властями деятелей и "верстать в службу" - гетман Д. Многогрешный с Украины, переводчик И. Романов из Астрахани и другие.

Кроме военных в Сибири и Забайкалье прибывали и люди гражданских профессий - писари, счетоводы, лекари, чиновники, учителя и др. Поселявшиеся в новом краю не могли обойтись без церкви. Поэтому одновременно со служивыми людьми в нем селилось и духовенство. Причем, они прибывали сюда со своими семьями.

Жизнь служивых в Забайкалье и в Сибири в целом была очень тяжелой. На первых порах они находились целиком на иждивении государства. Вплоть до конца XVII века на их содержание из Москвы отправлялось годовое хлебное и денежное довольствие. Но, как свидетельствуют документы, выдавалось оно нерегулярно, часто служивым приходилось нищенствовать, а порою, оно вовсе не доходило до острогов. Поэтому не случайно в своих отписках служивые указывали, что "государеву службу служили и ясак собирали", но и "рыбу ловили и сосну, и корень, и траву ели".

Особенно тяжело было первым создателям острогов в Сибири. Случалось так, что, поставив острог, основатели его уходили назад, или наоборот, шли дальше, оставляя во вновь поставленном остроге горстку служивых для удержания власти и сбора ясака, и сюда по несколько лет никто не заглядывал. Оторванные от всего мира, окруженные враждебными племенами, плохо оснащенные оружием и продовольствием, служивые иногда убегали или самовольно уходили в другие остроги Сибири. Так, служивые Ангарского острога в расспросных речах отмечали, что "два годы про русских людей вести и слухи никуды ни от кого не было", а "поэтому они сами уходят в Баргузинкий острог", потому что "у них стало пить и есть нечего". Все просьбы в их челобитных сводились к тому, чтобы прислали в "прибавку и служивых людей и хлебных запасов", иначе им "помереть будет с голоду...".

Поскольку служба в Забайкалье и Сибири была сопряжена с неимоверно тяжелыми условиями, то срок ее определялся 1-2 годами. Фактически же служивые несли ее и более продолжительное время. Государство пыталось привлекать на службу в Сибирь различными льготами. Но, несмотря на это, число желавших служить в Сибири дольше положенного срока не увеличивалось, поэтому в большинстве гарнизоны острогов были малочисленны.

Следует иметь в виду, что служивые люди в крае были непосредственными проводниками всей колонизационной политики правительства в Сибири. Они занимались сбором ясака, присоединением новых территорий, освоением богатств и т.д. По этой причине отправлялись воеводами из острогов надолго и на большие расстояния. В самих же острогах в Сибири оставалось мало людей, которые к тому же находились в постоянной опасности. Так, в 1681 году из 135 служивых в Селенгинске - 20 находились на службе в Верхнеудинске, 20 - "для обережки ясашных по заимкам", 40 были отправлены за хлебными запасами, 16 - в Нерчинск. Из 103 служивых в Нерчинске - на месте было 46, остальные ходили за хлебными запасами, ясаком и т.д..

Многочисленные отписки, челобитные, расспросные речи местных воевод, приказчиков, острожных голов, казаков, служивых людей в Сибири буквально пестрят жалобами, что "остроги ставить некем", "запасов ничего нет", просьбами "прислать прибавочных людей, наскоро", оружия для "ради нужного всякого осадного времени" и т.д. Воевода Ларион Толбузин, приехавший в Нерчинск в 1662 году сообщал, что "в нем всего 75 человек", что "хлеб... не родитца", что "служить их великих государей службы никакими мерами не мочно, и в ясачном сборе им... больше прибыли учинить некем и остроги от немирных земель людей оберегать некому". Другой воевода Федор Воейков А. в 1683 году жаловался, что он живет "с великим опасением, а бердышев и рогатин и топориков в казне и нерчинских казаков нет...".

Не лучшим было положение и в других острогах Сибири. Естественно, все это затягивало процесс утверждения Русского государства в Забайкалье. С другой стороны, оно же свидетельствовало об огромных трудностях, которые приходилось испытывать русским людям для освоения завоеванного, но далеко не обжитого края Сибири. Вся эта гигантская тяжесть по его освоению и включению в систему государства легла, в первую очередь, на плечи простого служилого населения.

Главной обязанностью и занятием служивых, на первых порах в Сибири, был сбор ясака с местного населения и приискание "новых народов" и "новых землиц". Служивые люди были практическими проводниками этой правительственной политики, которая была достаточно продуманной и осторожной. Так, служивые люди следили за тем, чтобы местное население в Сибири жило мирно не только с русскими, но и между собою, ибо в результате столкновений между родами многие из них уходили в леса Сибири , откуда было трудно их "выманивать" русские местные власти при этом не всегда действовали достойно. Известен случай, когда после нападения баргузинских бурят на коленкурский род - добровольно присягнувший Селенгинскому острогу, баргузинский глава Самойла первый "наказал" инициаторов этого столкновения тем, что "за всякою угрозою взял себе скот и живот и ясырь... их". Это привело к тому, что и другие инородцы - "убоялись тако же смертного убойства, отшатились прочь и разбрелися по лесам". Это происходило в нарушение предписаний правительства, которое требовало действовать в отношении местных народов Сибири "ласкотою" и "добротою", даже выдавало средства на "приманку", т.е. для угощения ясачных.

Служивые в Сибири выполняли также многочисленные административные функции - были приказчиками, острожными и таможенными головами, альдерманами, целовальниками, кружечниками, лавошными сидельцами и прочее.

Постепенно правительство перестало посылать в Сибирь и Забайкалье жалованье. Денежное довольствие служивые стали получать за счет "соболиной казны". Что касается хлебного жалования, то, в связи с затруднением со снабжением хлебом, правительство предписывало воеводам вместо него выдавать служивым людям земли. Так в крае появилась категория русских, которые "служили с пашни". Такие служивые в дальнейшем образовали основное ядро земледельческого населения Сибири.

Таким образом, служивые люди в Сибири стали получать свою пахоту. Вначале для этого раздавались земли в черте острогов, затем - рядом. В дальнейшем такая практика развития земледелия способствовала появлению здесь крестьян, русской деревни, в целом хозяйственному развитию Сибири.

Царское правительство в целом целенаправленно осуществляло линию, направленную на колонизацию Сибири, но не всегда его политика была лояльной по отношению к засельщикам. В связи с ростом волны переселений устанавливались засады для ловли людей, шедших в Сибирь искать счастья. В 1822 году было разрешено вольное переселение в Сибирь туда и обратно, в 1846 году - снова последовали запреты и преследования.

"Завоеватели Сибири с восторгом встречали в гористой стране каждую равнину... и новые селения строились там, где прежде паслись олени, лоси, дикие козы", - писал исследователь Сибири В.И. Шунков. При отсутствии транспорта, дорог, подвоз хлеба в Сибирь для государства был дорогостоящим мероприятием. Поэтому правительство отправляло в Восточную Сибирь и крестьян-земледельцев. Эти крестьяне получали участки земли в Сибири и обрабатывали ее. В качестве повинности за пользование землей они отрабатывали "государеву пашню", которая создавалась здесь для содержания служивых и духовенства. Если таковой в некоторых уездах не было, крестьяне вносили хлебный оброк натурой. Правительство было заинтересовано в увеличении земледельческого населения Сибири. По этой причине крестьянам, отправляющимся в неизведанный край Сибири, предоставлялись льготы - освобождение от повинностей на несколько лет, предоставление ссуды деньгами, семенами, лошадьми. Сначала эта ссуда была довольно ощутимой, и первые переселенцы могли в льготные годы создавать прочные хозяйства в Сибири.

Для занятия земледелием выбирались свободные земли. Деревни, как правило, ставились по берегам рек. Придя в Забайкалье и Сибирь, крестьяне принесли с собой и семена культур - ржи, овса, пшеницы, гороха, проса, гречихи. Одновременно многие из них занимались огородничеством, выращивали лук, капусту, морковь, огурцы, чеснок и др.

Отмечая роль крестьян - земледельцев в освоении Сибири, известный исследователь Сибири В.Н. Шерстобоев писал: "...не поиски пушнины, не разведки серебряных жил и золотых россыпей, не промысловая торговля или промышленная колонизация Сибири, а их освоение явилось стержнем экономического развития... Оно закрепило победы казаков, заставило местные народы сложить оружие, воспринять земледельческую культуру русского крестьянства и навсегда сделало сибирские пространства неотъемлемой частью России. Истинными завоевателями Сибири были не казаки и воеводы, а пашенные крестьяне... крестьянство оказалось главным фактором превращения Сибири в русский край...". Крестьяне, переселившиеся в Сибирь, показали "изумительный образец умения в тяжелых условиях... быстро и навсегда утвердить русскую государственность". За каких-нибудь 50-80 лет XVII века в крае возникли многие селения, существующие и поныне. Как правило, русские переселения располагались в Сибири на важнейших ключевых путях, что давало возможность заселять и осваивать огромную территорию Сибири, выбирая наиболее благоприятные для этого места. Вместе с увеличением запашки служивых увеличивалась и крестьянская пашня, возникла "государева десятина". Каждая крестьянская семья, независимо от того, сколько она могла обработать земли, должна была обрабатывать одну десятину с четвертью государевой пашни. Урожай с нее отдавался в государеву казну.

Развитие земледелия в Сибири и Забайкалье требовало от земледельца не только труда и навыков. Этим приходилось сниматься в сложных природных условиях. Во многих районах Сибири нельзя было практиковать посев озимых. Ранние весенние и осенние заморозки, короткое лето, небольшое количество осадков, частые ветры - все это затрудняло занятия земледелием в Сибири . Воеводы старались принимать меры на этот счет. Так, нерчинский воевода Ф.И. Соймонов в "Естракте о хлебопашестве по всей Сибири", поданном в Сенат, намечал меры по развитию земледелия. Это свидетельствует о том, что правительство искало пути решения этого вопроса.

С 1583 года по 1710 год для управления Сибирью существовал специально учрежденный Сибирский приказ. В течение XVII века здесь действовало воеводское управление, которое осуществляло по наказам этого приказа полицейскую, финансовую власть, занималось вопросами сбора ясака, податей, суда, оно же занималось вопросами строительства новых городов в Сибири. Основание почти всех забайкальских русских поселений было связано, так или иначе, с деятельностью воевод. По мере продвижения в Забайкалье, с основанием острогов, "для важности тамошних мест", здесь стала устанавливаться воеводская власть. Каждому из назначаемых воевод и приказчиков вменялось в острогах "служивых и торговых и промышленных и гулящих и приезжих всяких чинов людей Великих государей ясак збирать с великим радением". Сбору последнего придавалось особое значение. На первых порах это была, чуть ли не единственная функция воеводской власти в Сибири, поэтому рекомендовалось взимать ясак, чтоб было "неоплошно перед прежним с прибылью", чтоб "казне было прибыльнее, а ясашным людем не в оскорбленье".

Итак, в XVII веке, в период первоначального занятия территории Сибири правительственное заселение шло рука об руку с вольным, народным. Причем, важно отметить покровительственную политику правительства в отношении этого заселения Сибири. Государство прилагало большие усилия к заселению края русскими людьми, ибо удержать за собой территорию, богатую полезными ископаемыми, дорогой пушниной можно было только таким путем. Но в XVIII веке тактика правительства в отношении заселения русски

О начале покорения и освоения Сибири русскими – см. статью «Ермак »

Завершение борьбы с татарами за Западную Сибирь

Основанный в 1587 воеводой Данилой Чулковым Тобольск стал на первое время главным опорным пунктом русских в Сибири. Он был расположен неподалеку от прежней татарской столицы, города Сибирь. Сидевший в ней татарский князь Сейдяк приступил к Тобольску. Но выстрелами из пищалей и пушек русские отразили татар, а потом сделали вылазку и окончательно их разбили; Сейдяк был взят в плен. В этом бою пал Матвей Мещеряк, последний из четырёх атаманов-товарищей Ермака. По другому известию, с Сейдяком покончили иным способом. Он будто бы с одним киргиз-кайсацким царевичем и бывшим главным советником (карачой) хана Кучума задумал захватить Тобольск хитростью: пришел с 500 человек и расположился на лугу у города, под предлогом охоты. Догадываясь о его замысле, Чулков притворился его приятелем и пригласил для переговоров о мире. Сейдяк с царевичем, карачою и сотней татар. Во время пира русский воевода объявил, что у татарских князей на уме недобрый замысел, и велел их схватить и отправить в Москву (1588). После того город Сибирь был оставлен татарами и запустел.

Покончив с Сейдяком, царские воеводы принялись за бывшего сибирского хана Кучума , который, потерпев поражение от Ермака, ушёл в барабинскую степь и оттуда продолжал нападениями тревожить русских. Он получал помощь от соседних ногаев, женив некоторых своих сыновей и дочерей на детях ногайских князей. К нему примкнула теперь и часть мурз осиротелого Тайбугина улуса. Летом 1591 года воевода Масальский ходил в Ишимскую степь, близ озера Чили-Кула разбил Кучумовых татар и взял в плен его сына Абдул-Хаира. Но сам Кучум спасся и продолжал свои набеги. В 1594 князь Андрей Елецкий с сильным отрядом двинулся вверх по Иртышу и близ впадения в него реки Тары заложил одноименный городок. Он очутился почти в центре плодородной степи, по которой кочевал Кучум, собирая ясак с татарских волостей по Иртышу, уже присягнувших русским. Город Тара оказал большую пользу в борьбе с Кучумом. Отсюда русские неоднократно предпринимали против него поиски в степи; разоряли его улусы, вступали в сношения с его мурзами, которых переманивали в наше подданство. Воеводы не раз посылали к нему с увещаниями, чтобы он покорился русскому государю. От самого царя Федора Ивановича отправлена была к нему увещательная грамота. Она указывала на его безвыходное положение, на то, что Сибирь покорена, что сам Кучум сделался бездомным казаком, но если он явится в Москву с повинной, то в награду ему даны будут города и волости, даже и прежний его город Сибирь. Пленный Абдул-Хаир также писал отцу и склонял его покориться русским, приводя в пример себя и брата Магметкула, которым государь пожаловал волости в кормление. Ничто, однако, не могло склонить упрямого старика к покорности. В своих ответах он бьет челом русскому царю, чтобы тот отдал ему назад Иртыш. Помириться он готов, но только «правдою». Он еще прибавляет наивную угрозу: «с ногаями я в союзе, и если с двух сторон станем, то плохо будет московскому владению».

Решили во что бы то ни стало покончить с Кучумом. В августе 1598 русский воевода Воейков выступил из Тары в Барабинскую степь с 400 казаками и служилыми татарами. Узнали, что Кучум с 500 своей орды ушел на верхнюю Обь, где у него посеян хлеб. Воейков шел день и ночь и 20 августа на заре внезапно напал на Кучумово становище. Татары после жестокой схватки уступили превосходству «огненного боя» и потерпели полное поражение; ожесточившиеся русские перебили почти всех пленных: пощажены были только некоторые мурзы и семейство Кучума; было захвачено восемь его жен, пять сыновей, несколько дочерей и снох с детьми. Сам Кучум и на этот раз спасся: с несколькими верными людьми он уплыл в лодке вниз по Оби. Воейков послал к нему одного татарского сеита с новыми увещаниями покориться. Сеит нашел его где-то в сибирском лесу на берегу Оби; при нем было три сына и человек тридцать татар. «Если я не поехал к русскому государю в лучшее время, – отвечал Кучум, – то поеду ли теперь, когда я слеп и глух, и нищий». Есть что-то внушающее уважение в поведении этого бывшего хана Сибири. Конец его был жалкий. Скитаясь в степях верхнего Иртыша, потомок Чингисхана угонял скот у соседних калмыков; спасаясь от их мести, он бежал к своим бывшим союзникам ногаям и там был убит. Семейство его было отправлено в Москву, куда прибыло уже в царствование Бориса Годунова ; оно имело торжественный въезд в русскую столицу, напоказ народу, было обласкано новым государем и разослано по разным городам. В столице победа Воейкова была отпразднована с молебствием и колокольным звоном.

Освоение Западной Сибири русскими

Русские продолжали закреплять за собой область Оби построением новых городков. При Федоре и Борисе Годунове явились еще следующие укрепленные поселения: Пелым, Березов, в самых низовьях Оби – Обдорск, на среднем ее течении – Сургут, Нарым, Кетский Острог и Томск; на верхней Туре было построено Верхотурье, главный пункт на дороге из Европейской России в Сибирь, а на среднем течении той же реки – Туринск; на реке Тазе, впадающей в восточную ветвь Обской губы, – Мангазейский острог. Все эти городки снабжены были деревянными и земляными укреплениями, пушками и пищалями. Гарнизоны составлялись обыкновенно из нескольких десятков служилых людей. Вслед за ратными, людьми, русское правительство переводило в Сибирь посадских людей, и пашенных крестьян. Служилым людям также раздавались земельные угодья, в которых они устраивали кое-какое хозяйство. В каждом сибирском городке обязательно воздвигались, хотя и небольшие, деревянные храмы.

Западная Сибирь в XVII веке

Рядом с завоеванием Москва умно и расчетливо вела дело освоения Сибири, русской её колонизации. Отправляя переселенцев, русское правительство приказывало областным властям снабжать их известным количеством скота, живности и хлеба, так что поселенцы имели все нужное, чтобы немедленно завести хозяйство. Высылались и необходимые для освоения Сибири ремесленники, особенно плотники; высылались ямщики и т. д. Вследствие разных льгот и поощрений, а также молвы о богатствах Сибири туда потянулись и многие охочие люди, особенно промышленники-звероловы. Рядом с освоением началось дело обращения туземцев в христианство и их постепенное обрусение. Не имея возможности отделить для Сибири большую ратную силу, русское правительство озаботилось привлечением в нее самих туземцев; многие татары и вогулы обращены были в сословие казаков, обеспеченное земельными наделами, жалованьем и оружием. При всяком нужном случае инородцы обязаны были выставлять вспомогательные отряды конные и пешие, которые ставились под начальство русских детей боярских. Московское правительство приказывало ласкать и привлекать в нашу службу прежние владетельные роды Сибири; местных князьков и мурз оно иногда переводило в Россию, где они принимали крещение и вступали в число дворян или детей боярских. А тех князьков и мурз, которые не хотели покориться, правительство приказывало ловить и карать, городки же их выжигать. При сборе в Сибири ясака русское правительство приказывало делать облегчения бедным и старым туземцам, а в некоторых местах, вместо пушного ясака, облагало их известным количеством хлеба, чтобы приучить их к земледелию, так как своего, сибирского, хлеба производилось слишком недостаточно.

Разумеется, не все благие распоряжения центрального правительства добросовестно исполнялись местными сибирскими властями, и туземцы терпели многие обиды и притеснения. Тем не менее дело русского освоения Сибири было поставлено умно и успешно, и наибольшая заслуга в этом деле принадлежит Борису Годунову. Сообщения в Сибири шли летом по рекам, для чего строилось много казенных стругов. А дальние сообщения зимой поддерживались или пешеходами на лыжах, или ездой на нартах. Чтобы связать Сибирь с Европейской Россией сухопутьем, проложена была дорога от Соликамска через хребет до Верхотурья.

Сибирь стала вознаграждать осваивавших её русских своими естественными богатствами, в особенности огромным количеством мехов. Уже в первые годы царствования Федора Ивановича наложен был на занятый край ясак в 5000 сороков соболей, 10000 черных лисиц и полмиллиона белок.

Колонизация Сибири в царствование Михаила Федоровича Романова

Русская колонизация Сибири продолжилась и сделала значительные успехи в царствование Михаила Федоровича , особенно после конца Смутного времени . При этом государе освоение Сибири выразилось не столько постройкой новых городов (как при Федоре Иоанновиче и Годунове), сколько заведением русских сел и деревень в областях между Каменным Поясом и рекою Обью, каковы уезды Верхотурский, Туринский, Тюменский, Пелымский, Березовский, Тобольский, Тарский и Томский. Укрепив новозавоеванный край городами со служилыми людьми, русское правительство заботилось теперь о заселении его крестьянами-земледельцами, чтобы обрусить этот край и снабжать его собственным хлебом. В 1632 году из ближайшего к Европейской России Верхотурского уезда велено было отправить в Томский сотню или полсотни крестьян с женами, детьми и со всем «пашенным заводом» (земледельческими орудиями). Чтобы бывшие их верхотурские пашни не оставались впусте, приказано в Перми, Чердыни и Соли Камской вызывать охотников из вольных людей, которые бы согласились ехать в Верхотурье и садиться там на уже распаханные земли; причем им выдавались ссуда и подмога. Таких новоприбранных крестьян воеводы должны были с семьями и движимым имуществом отправлять на подводах в Верхотурье. Если мало находилось охотников к переселению в Сибирь, правительство отправляло переселенцев «по указу» из собственных дворцовых сел, давая им подмогу скотом, домашней птицей, сохой, телегой.

Сибирь в это время получает еще прирост русского населения от ссыльных: именно при Михаиле Федоровиче она делается по преимущество местом ссылки преступников. Правительство старалось избавить коренные области от людей беспокойных и воспользоваться ими для заселения Сибири. Ссыльных крестьян и посадских оно сажало в Сибири на пашни, а служилых людей верстало на службу.

Русская колонизация в Сибири совершалась по преимуществу путем правительственных мероприятий. Вольных русских поселенцев приходило туда очень мало; что и естественно при малонаселенности ближних областей Покамских и Поволжских, которые сами еще нуждались в колонизации из центральных русских областей. Условия жизни в Сибири тогда были настолько тяжелы, что переселенцы старались при всяком удобном случае перебраться назад в родные края.

Особенно неохотно шло в Сибирь духовенство. Русские поселенцы и ссыльные среди полудиких иноверцев, предавались всякого рода порокам и небрегли о правилах христианской веры. Ради церковного благоустройства патриарх Филарет Никитич учредил особую архиепископскую кафедру в Тобольске, и первым архиепископом Сибирским поставил (1621) Киприана, архимандрита Новгородского Хутынского монастыря. Киприан привез с собою в Сибирь священников, и принялся за устроение своей епархии. Он нашел там несколько уже основанных монастырей, но без соблюдения правил монашеского жития. Например, в Туринске был Покровский монастырь, в котором жили вместе монахи и монахини. Киприан основал еще несколько русских обителей, которые по его ходатайству были снабжены землями. Архиепископ нашел нравы своей паствы крайне распущенными, а для водворения здесь христианской нравственности встретил большое противодействие от воевод и служилых людей. Он послал царю и патриарху подробное донесение о найденных им беспорядках. Филарет прислал в Сибирь укорительную грамоту с описанием сих беспорядков и указал читать её всенародно в церквах.

Здесь изображается развращение сибирских нравов. Многие русские люди там крестов на себе не носят, постных дней не соблюдают. Особенно грамота нападает на семейный разврат: православные люди женятся на татарках и язычницах или женятся на близких родственницах, даже на сестрах и дочерях; служилые люди, отправляясь в дальние места, закладывают жен товарищам с правом пользования, и, если в назначенный срок муж не выкупит жену, то заимодавец продает ее другим людям. Некоторые сибирские служилые люди, приезжая в Москву, сманивают с собою жен и девиц, а в Сибири продают их литовцам, немцам и татарам. Русские воеводы не только не унимают людей от беззаконий, но и сами подают пример воровства; ради корысти чинят насилия торговым людям и туземцам.

В том же 1622 году царь посылал сибирским воеводам грамоту с запретом им вступаться в духовные дела и приказом наблюдать, чтобы служилые люди в этих делах подчинялись суду архиепископа. Наказывает им также, чтобы служилые, посылаемые к инородцам для сбора ясака, не делали им насилий, чтобы и сами воеводы насильств и неправд не чинили. Но подобные наказы мало сдерживали произвол, и нравы улучшались в Сибири очень медленно. И самые духовные власти не всегда соответствовали высокому назначению. Киприан оставался в Сибири только до 1624 года, когда был переведен в Москву митрополитом Сарским или Крутицким на место удаленного на покой Ионы, которым патриарх Филарет недоволен за его возражения против перекрещивания латинян на духовном соборе 1620. Преемники Киприана на Сибирской кафедре более известны заботами о стяжании, нежели попечениями о пастве.

В Москве осваиваемая русскими Сибирь ведалась долго в Казанском и Мещерском дворце; но в царствование Михаила Федоровича появляется и самостоятельный «Сибирский приказ» (1637). В Сибири высшее областное управление сосредоточивалось сначала в руках тобольских воевод; с 1629 года сделались от них независимы томские воеводы. Зависимость воевод мелких городов от этих двух главных была преимущественно военная.

Начало русского проникновения в Восточную Сибирь

Ясак из соболей и других ценных мехов был главным побуждением для распространения русского владычества на Восточную Сибирь за Енисеем. Обыкновенно из того или другого русского города выходит партия казаков в несколько десятков человек, и на утлых «кочах» плывет по сибирским рекам посреди диких пустынь. Когда водный путь прерывается, она оставляет лодки под прикрытием нескольких человек и пешая продолжает путь по едва проходимым дебрям или горам. Редкие, малолюдные племена сибирских инородцев призываются вступить в подданство русского царя и заплатить ему ясак; они или исполняют это требование, или отказывают в дани и собираются в толпу, вооруженную луками и стрелами. Но огонь из пищалей и самопалов, дружная работа мечами и саблями принуждают их к уплате ясака. Иногда, подавленная числом, горсть русских сооружает себе прикрытие и отсиживается в нем до прихода подкрепления. Нередко военным партиям пролагали пути в Сибири промышленники, искавшие соболей и прочих ценных мехов, которых туземцы охотно обменивали на медные или железные котлы, ножи, бусы. Бывало, что две партии казаков встречались среди инородцев и затевали доходившие до драки распри из-за того, кому брать ясак в данном месте.

В Западной Сибири русское завоевание встретило упорное сопротивление со стороны Кучумова ханства, и потом должно было бороться с ордами калмыков, киргизов и ногаев. Во время Смуты покоренные инородцы иногда делали там попытки к восстанию против русского владычества, но усмирялись. Число туземцев сильно уменьшилось, чему способствовали и вновь принесенные болезни, особенно оспа.

Енисейский край, Прибайкалье и Забайкалье в XVII веке

Покорение и освоение Восточной Сибири, совершенное большею частию в царствование Михаила Федоровича, происходило при гораздо меньших препятствиях; там русские не встретили организованного неприятеля и устоев государственного быта, а только полудикие племена тунгусов, бурят, якутов с мелкими князьями или старшинами во главе. Покорение этих племен закреплялось основанием в Сибири всё новых городов и острогов, расположенных чаще всего по рекам на узле водяных сообщений. Важнейшие из них: Енисейск (1619) в земле тунгусов и Красноярск (1622) в области татарской; в земле бурят, оказавших сравнительно сильное сопротивление, поставлен был (1631) Братский острог при впадении р. Оки в Ангару. На Илиме, правом притоке Ангары, возник Илимск (1630); в 1638 на среднем течении Лены построен был Якутский острог. В 1636–38 годах енисейские казаки, предводимые десятником Елисеем Бузой, по Лене спустились до Ледовитого моря и достигли им устья реки Яны; за ней они нашли племя юкагир и обложили их ясаком. Почти в то же время партия томских казаков, предводимая Дмитрием Копыловым, из Лены вошла в Алдан, потом в приток Алдана Маю, откуда достигла Охотского моря, обложив ясаком тунгусов и ламутов.

В 1642 году русский город Мангазея подвергся сильному пожару. После того жители его мало-помалу переселились в Туруханское зимовье на нижнем Енисее, отличавшееся более удобным положением. Старая Мангазея запустела; вместо нее возникла новая Мангазея или Туруханск.

Русское освоение Сибири при Алексее Михайловиче

Русское покорение Восточной Сибири уже при Михаиле Федоровиче было доведено до Охотского моря. При Алексее Михайловиче оно было окончательно утверждено и распространено до Тихого океана.

В 1646 якутский воевода Василий Пушкин послал служилого десятника Семена Шелковника с отрядом в 40 человек на реку Охту, к Охотскому морю для «прииску новых землиц». Шелковник поставил (1649?) Охотский острог на этой реке у моря и начал собирать дань мехами с соседних туземцев; причем брал в заложники (аманаты) сыновей их старшин или «князцов». Но, вопреки царскому указу приводить сибирских туземцев в подданство «ласкою и приветом», служилые люди нередко раздражали их насилиями. Туземцы неохотно подчинялись русскому игу. Князцы иногда поднимали бунт, побивали небольшие партии русских людей и подступали к русским острожкам. В 1650 якутский воевода Дмитрий Францбеков, получив весть об осаде Охотского острога возмутившимися туземцами, на выручку Шелковнику послал Семена Енишева с 30 человеками. С трудом добрался он до Охотска и тут выдержал несколько боев с тунгусами, вооруженными стрелами и копьями, одетыми в железные и костяные куяки. Огнестрельное оружие помогло русским одолеть гораздо более многочисленных неприятелей (по донесениям Енишева, их было до 1000 и более). Острожек был освобожден от осады. Шелковника Енишев не застал в живых; его товарищей осталось только 20 человек. Получив потом новые подкрепления, он ходил на окрестные земли, облагал данью племена и брал от них аманатов .

Начальники русских партий в Сибири одновременно должны были усмирять частые неповиновения своих же служилых людей, которые на далеком востоке отличались своеволием. Енишев слал воеводе жалобы на неповиновение своих подчиненных. Года четыре спустя мы находим его уже в другом острожке, на реке Улье, куда он ушел с остатком людей после того, как Охотский острог был сожжен туземцами. Из Якутска воевода Лодыженский отправил в ту сторону Андрея Булыгина с значительным отрядом. Булыгин забрал из Ульи пятидесятника Оноховского с тремя десятками служилых людей, на месте старого построил Новый Охотский острог (1665), разгромил бунтовавшие тунгусские роды и вновь привел их в подданство русскому государю.

Михаил Стадухин

Московские владения распространялись далее на север. Казачий десятник Михаил Стадухин заложил острог на сибирской реке Колыме, обложил ясаком живших на ней оленных тунгусов и юкагиров, и первый принес известие о Чукотской земле и чукчах, которые зимой на оленях переезжают на северные острова, там бьют моржей и привозят их головы с зубами. Воевода Василий Пушкин в 1647 дал Стадухину отряд служилых людей идти за реку Колыму. Стадухин за девять или десять лет совершил целый ряд походов на нартах и по рекам на кочах (круглых судах); облагал данью тунгусов, чукчей и коряков. Рекой Анадырем он выходил в Тихий океан. Все это русские совершали ничтожными силами в несколько десятков человек, в тяжкой борьбе с суровой природой Сибири и при постоянных битвах с дикими туземцами.

Восточная Сибирь в XVII веке

Одновременно со Стадухиным в том же северо-восточном углу Сибири подвизались и другие русские служилые и промышленные предприниматели – «опытовщики». Иногда партии служилых людей уходили на добычу без разрешения властей. Так в 1648 или 1649 году десятка два служилых людей ушли из Якутского острога от притеснений воеводы Головина и его преемника Пушкина, которые, по их словам, не выдавали государева жалованья, а недовольных наказывали кнутом, тюрьмою, пыткою и батогами. Эти 20 человек ходили на реки Яну, Индигирку и Колыму и собирали там ясак, воевали туземцев и брали приступом их укрепленные зимовники. Иногда разные партии сталкивались и заводили распри и драки. Некоторые дружины сих опытовщиков Стадухин пытался завербовать в свой отряд, и даже чинил им обиды и насилия; но они предпочитали действовать на свой страх.

Семен Дежнев

В числе таких не подчинявшихся Стадухину людей был и Семен Дежнев с товарищами. В 1648 он от устья Колымы, плывя вверх по Анюю, пробрался к верховьям реки Анадыря, где был заложен Анадырский острог (1649). В следующем году он от устья Колымы отправился на нескольких кочах морем; из них осталась только одна коча, на которой он обогнул Чукотский нос. Бурею и эту кочу выбросило на берег; после чего партия пешком добралась до устья Анадыря и пошла вверх по реке. Из 25 товарищей Дежнева воротились 12. Дежнев на 80 лет предупредил Беринга в открытии пролива, отделяющего Азию от Америки. Нередко сибирские туземцы отказывались платить русским ясак и избивали сборщиков. Тогда приходилось вновь отправлять на них военные отряды. Так Гр. Пушкин, отправленный якутским воеводою Борятинским, в 1671 году усмирял возмутившихся юкагиров и ламутов на р. Индигирке.

Русское продвижение в Даурию

Наряду с ясачным сбором, русские промышленники так усердно занимались охотою на соболей и лисиц, что в 1649 году некоторые тунгусские старшины били челом московскому правительству на быстрое истребление пушного зверя. Не довольствуясь охотою, промышленники всю зиму ловили соболей и лисиц капканами; отчего эти звери в Сибири стали сильно выводиться.

Особенно сильно было восстание бурят, обитавших по Ангаре и верхней Лене, около Байкала. Оно произошло в начале царствования Алексея Михайловича.

Буряты и соседние тунгусы уплатили ясак якутским воеводам; но атаман Василий Колесников, посланный енисейским воеводой, стал вновь собирать с них дань. Тогда соединенные толпы бурят и тунгусов, вооруженные луками, копьями и саблями, в куяках и шишаках, конные стали нападать на русских и приходить под Верхоленский острог. Восстание это усмирено было не без труда. Посланные на помощь сему острогу из Якутска Алексей Бедарев и Василий Бугор с отрядом в 130 человек по пути выдержали три «напуска» (атаки) 500 бурят. Служилый человек Афанасьев схватился при этом с бурятским наездником-богатырем, братом князца Могунчака, и убил его. Получив подкрепление в остроге, русские опять пошли на бурят, погромили их улусы и вновь выдержали бой, который окончили полной победой.

Из построенных в той части Сибири русских укреплений потом особенно выдвинулся Иркутский острог (1661) на Ангаре. А в Забайкалье нашими главными опорными пунктами сделались Нерчинск (1653-1654) и Селенгинск (1666) на р. Селенге.

Подвигаясь на восток Сибири, русские вступили в Даурию. Здесь, вместо северо-восточных тундр и гор, они нашли болееплодоносные земли с менее суровым климатом, вместо редких бродячих дикарей-шаманистов – более частые улусы кочевых или полуоседлых «мугальских» племен, полузависимых от Китая, подвергшихся влиянию его культуры и религии, богатых скотом и хлебом, знакомых с рудами. У даурских и маньчжурских князцев встречались серебряные позолоченные идолы (бурханы), укрепленные городки. Их князцы и ханы подчинялись маньчжурскому богдыхану и имели крепости, окруженные земляным валом и снабженные иногда пушками. Русским в этой части Сибири уже нельзя было действовать партиями в десяток‑другой; нужны были сотенные и даже тысячные отряды, вооруженные пищалями и пушками.

Василий Поярков

Первый русский поход в Даурию предпринят был в конце царствования Михаила.

Якутский воевода Головин, имея вести о народцах, сидевших на pеках Шилке и Зее и изобилующих хлебом и всякою рудою летом 1643 отправил партию в 130 человек, под начальством Василия Пояркова, на реку Зею. Поярков поплыл по Лене, потом вверх по ее притоку Алдану, потом по впадающей в него речке Учуре. Плавание было очень трудное по причине частых порогов, больших и малых (последние назывались «шиверы»). Когда он достиг волока, настали морозы; пришлось устроить зимовье. Весной Поярков спустился в Зею и вскоре вступил в улусы пашенных дауров. Князцы их жили в городках. Поярков начал хватать у них аманатов. От них он узнал имена князцев, обитавших по Шилке и Амуру, и количество их людей. Самым сильным князцом на Шилке был Лавкай. Даурские князцы платили ясак какому-то хану, который жил далеко к югу, в земле Богдойской (по-видимому, в южной Маньчжурии), имел у себя бревенчатый город с земляным валом; а бой у него был не только лучной, но и ружейный и пушечный. Даурские князцы покупали у хана на соболи серебро, медь, олово, камки и кумачи, которые он получал из Китая. Поярков спустился в среднее течение Амура и поплыл вниз по земле дючеров, которые немало побили у него людей; потом нижним течением он дошел до моря в земле гиляков, которые никому не платили дани. Русские впервые достигли устья Амура, где и зимовали. Отсюда Поярков поплыл Охотским морем к устью речки Ульи, где опять зазимовал; а весною волоками дошёл до Алдана и Леной воротился в Якутск в 1646, после трехлетнего отсутствия. Это был разведочный поход, познакомивший русских с Амуром и Даурией (Пегою ордою). Его нельзя назвать удачным: большая часть людей погибла в схватках с туземцами и от лишений. Сильный голод терпели они во время зимовки около Зеи: там некоторые принуждены были питаться мертвыми телами туземцев. По возвращении в Якутск они подали воеводе Пушкину жалобу на жестокость и корыстолюбие Пояркова: обвиняли его в том, что он их бил, не давал им хлебных запасов и выгонял их из острожка в поле. Поярков был вызван на суд в Москву вместе с потакавшим ему прежним воеводою Головиным.

Слухи о богатствах Даурии возбудили желание привести эту часть Сибири в подданство русскому царю и собирать там обильную дань не только «мягкою рухлядью», но также серебром, золотом, самоцветными камнями. По некоторым известиям, уже Поярков до его позыва в Москву был послан в новый поход в ту сторону, а после него отправлен Еналей Бахтеяров. Отыскивая более близкий путь, они ходили из Лены по Витиму, вершины которого сближаются с левыми притоками Шилки. Но дороги они не нашли и воротились без успеха.

Ерофей Хабаров

В 1649 якутскому воеводе Францбекову подал челобитье «старый опытовщик» Ерофей Хабаров, происхождением торговый человек из Устюга. Он вызывался на собственные средства «прибрать» до полутораста или более охочих людей, чтобы привести Даурию под царскую руку и взять с них ясак. Этот бывалый человек объявил, что «прямая» дорога на Шилку и Амур идет по притоку Лены Олекме и впадающему в нее Тугиру, от которого волок ведет в Шилку. Получив разрешение и вспоможение оружием, построив дощаники, Хабаров с отрядом в 70 человек летом того же 1649 переплыл из Лены в Олекму и Тугир. Настала зима. Хабаров двинулся далее на нартах; долиною Шилки и Амура они пришли во владения князца Лавкая. Но город его и окрестные улусы оказались пусты. Русские подивились на сей сибирский город, укрепленный пятью башнями и глубокими рвами; в городе находили каменные сараи, в которых могло поместиться человек до шестидесяти. Если бы на жителей не напал страх, то крепость их было бы невозможно взять с таким малым отрядом. Хабаров пошел вниз по Амуру и нашел еще несколько подобных укрепленных городов, которые также были покинуты жителями. Оказалось, что у тунгусов Лавкая успел побывать русский человек Ивашка Квашнин с товарищами; он говорил, что русские идут в числе 500 человек, а за ними следуют еще большие силы, что они хотят всех дауров побить, имущество их пограбить, а жен и детей взять в полон. Испуганные тунгусы давали Ивашке подарки соболями. Услыхав о грозившем нашествии, Лавкай и другие даурские старшины побросали свои городки; со всеми людьми и стадами они бежали в соседние степи под покровительство маньчжурского владетеля Шамшакана. Из их покинутых зимовников Хабарову крепким положением, на среднем течении Амура особенно понравился городок князца Албазы. Он занял Албазин. Оставив 50 человек гарнизону, Хабаров пошел назад, построил острожек на Тугирском волоке, и летом 1650 воротился в Якутск. Чтобы закрепить Даурию за великим государем, Францбеков в следующем 1651 отправил того же Хабарова с отрядом гораздо большим и с несколькими пушками.

Якутия и Приамурье в XVII веке

Дауры уже приступали к Албазину, но он продержался до прихода Хабарова. На сей раз даурские князья оказали русским довольно сильное сопротивление; последовал ряд боев, окончившихся поражением даур; пушки особенно нагоняли на них страх. Туземцы снова покинули свои городки и бежали вниз по Амуру. Местные князья покорились и обязались платить ясак. Хабаров еще более укрепил Албазин, который сделался опорным пунктом русских на Амуре. Он основал еще несколько острожков по Шилке и Амуру. Воевода Францбеков прислал ему еще несколько людских партий. Вести о богатствах Даурской земли привлекли многих казаков и промышленников. Собрав значительную силу, Хабаров летом 1652 двинулся из Албазина вниз по Амуру, и погромил прибрежные улусы. Он доплыл до впадения Шингала (Сунгари) в Амур, в земле дючеров. Здесь он зазимовал в одном городе.

Местные сибирские князья, данники богдыхана, послали в Китай просьбы о помощи против русских. Около того времени в Китае туземная династия Мин была низвергнута мятежными военачальниками, с которыми соединились полчища маньчжуров. В Пекине водворилась маньчжурская династия Цин (1644) в лице богдыхана Хуан-ди, Но не все китайские области признали его государем; ему пришлось их покорять и постепенно упрочивать свою династию. В эту эпоху и происходили походы Хабарова и вторжение русских в Даурию; их успехам способствовало тогдашнее смутное состояние империи и отвлечение ее военных сил из Сибири в южные и приморские провинции. Известия с Амура заставили богдыханского наместника в Маньчжурии (Учурву) отрядить значительное войско, конное и пешее, с огнестрельным оружием, в количестве тридцати пищалей, шести пушек и двенадцати глиняных пинард, которые имели внутри пуд пороху и подкидывались под стены для взрыва. Огнестрельное оружие появилось в Китае, благодаря европейским купцам и миссионерам; иезуиты ради миссионерских целей старались быть полезными китайскому правительству и лили для него пушки.

24 марта 1653 русские казаки в Ачанском городе, на заре были разбужены пальбою из пушек, – то было богдойское войско, которое с толпами дючеров шло на приступ. «Яз Ярофейко…, – говорит Хабаров, – и казаки, помолясь Спасу и Пречистой Владычице нашей Богородице, промеж себя прощались и говорили: умрем, братцы, за веру крещеную и порадеем государю царю Алексею Михайловичу, а живы в руки Богдойским людям не дадимся». Дрались от зари до солнечного заката. маньчжуро-китайцы вырубили три звена из городской стены, но казаки прикатили сюда медную пушку и начали бить в упор по нападающим, направили на нее огонь других пушек и пищалей и положили много народу. Враги в беспорядке отхлынули. Этим воспользовались русские: 50 человек остались в городе, а 156, в железных куяках, с саблями сделали вылазку и вступили в рукопашную. Русские одолели, богдойское войско побежало от города. Трофеями были обоз в 830 лошадей с хлебными запасами, 17 скорострельных пищалей, имевших по три и по четыре ствола, две пушки. Неприятелей легло около 700 человек; тогда как русские казаки потеряли только десять убитыми и около 80 ранеными, но последние потом выздоровели. Это побоище напомнило прежние богатырские подвиги в Сибири Ермака и его товарищей.

Но обстоятельства тут были другие.

Завоевание Даурии вовлекало нас в столкновение с могущественной тогда Маньчжурской империей. Понесенное поражение возбудило жажду отместки; пошли слухи о новых скопищах, которые собирались опять ударить в Сибирь на казаков и подавить их числом. Князьки отказывались платить русским ясак. Хабаров не пошел далее вниз по Амуру в землю гиляков, а в конце апреля сел на дощаники и поплыл вверх. Дорогою он встретил подкрепление из Якутска; у него было теперь около 350 человек. Кроме опасности состороны Китая приходилось бороться еще с неповиновением собственных дружин, набранных из гулящих людей. 136 человек, возмущенных Стенькою Поляковым и Костькою Ивановым, отделились от Хабарова поплыли вниз по Амуру ради «зипунов», т.е. принялись грабить туземцев, чем еще более отшатнули их от русских. По поручению из Якутска, Хабаров должен был отправить несколько человек посланцами с царскою грамотою к богдыхану. Но сибирские туземцы отказались проводить их в Китай, ссылаясь на вероломство русских, которые обещали им мир, а теперь грабят и убивают. Хабаров просил о присылке большого войска, ибо с такими малыми силами Амура не удержать. Он указывал на многолюдство Китайской земли и на то, что у нее есть огненный бой.

Русские на Амуре

В следующем, 1654 году, на Амур приехал дворянин Зиновьев с подкреплением, царским жалованьем и наградой золотыми. Забрав ясак, он воротился в Москву, взяв с собою и Хабарова. Тот получил от царя звание сына боярского и был назначен приказчиком Усть-Кутского острога на Лене. На Амуре после него начальствовал Онуфрий Степанов. В Москве намеревались было отправить в эту часть Сибири 3000-ное войско. Но началась война с поляками за Малороссию, и отправка не состоялась. С небольшими русскими силами Степанов совершал походы по Амуру, собирал дани с дауров и дючеров и мужественно отбивался от приходивших Маньчжурских войск. Особенно сильные бои пришлось ему выдержать в марте 1655 в новом Комарском остроге (пониже Албазина). Туда приступало богдойское войско с пушками и пищалями. Число его вместе с полчищами восставших туземцев простиралось до 10.000; предводительствовал им князец Тогудай. Не ограничиваясь пальбой из пушек, неприятели бросали в острог стрелы с «огненными зарядами» и подвезли к острогу арбы, нагруженные смолой и соломой, чтобы зажечь частокол. Три недели продолжалась осада острога, сопровождавшаяся частыми приступами. Русские мужественно оборонялись и делали удачные вылазки. Острог был хорошо укреплен высоким валом, деревянными стенами и широким рвом, вокруг которого шел еще частокол с потайными железными прутьями. Неприятели во время приступа натыкались на прутья и не могли подойти близко к стенам, чтобы их зажечь; а в это время били по ним пушками. Потеряв множество людей, богдойское войско отступило. Много его огненных зарядов, пороху и ядер осталось в добычу русским. Степанов просил якутского воеводу Лодыженского о присылке пороху, свинцу, подкреплений и хлеба. Но просьбы его мало исполнялись; а война с Маньчжурами продолжалась; дауры, дючеры и гиляки, отказывали в ясаке, восставали, избивали небольшие партии русских. Степанов усмирял их. Русские обыкновенно старались захватить в аманаты кого-либо из знатных или начальных сибирских людей.

Летом 1658 Степанов, выступив из Албазина на 12 дощаниках с отрядом около 500 человек, плавалпо Амуру и собирал ясак. Ниже устья Шингала (Сунгари) он неожиданно встретил сильное богдойское войско – флотилию почти в 50 судов, с многими пушками и пищалями. Эта артиллерия дала неприятелю перевес и произвела большое опустошение среди русских. Степанов пал с 270 товарищей; оставшиеся 227 человек спаслись бегством на судах или в горы. Часть богдойского войска двинулась вверх по Амуру на русские поселения. Наше владычество на среднем и нижнем Амуре почти утратилось; Албазин был покинут. Но на верхнем Амуре и Шилке оно устояло, благодаря крепким острогам. В это время там действовал енисейский воевода Афанасий Пашков, который основанием Нерчинска (1654) упрочил здесь русское владычество. В 1662 году Пашкова сменил в Нерчинске Иларион Толбузин.

Вскоре русские вновь утвердились на среднем Амуре.

Илимский воевода Обухов отличался корыстолюбием и насилиями над женщинами своего уезда. Он обесчестил сестру служилого человека Никифора Черниговского, родом из Западной Руси. Пылая мщением, Никифор взбунтовал несколько десятков человек; они напали на Обухова под Киренским острогом на р. Лене и убили его (1665). Избегая смертной казни Черниговский и его соучастники ушли на Амур, заняли опустелый Албазин, возобновили его укрепления и стали вновь собирать ясак с соседних сибирских тунгусов, которые очутились между двух огней: от них требовали ясак и русские, и – китайцы. Ввиду постоянной опасности от китайцев, Черниговский признал подчиненность нерчинскому воеводе и просил в Москве помилования. Благодаря своим заслугам, он получил его и был утвержден албазинским начальником. Вместе с новым занятием русскими среднего Амура возобновилась вражда с китайцами. Она осложнилась тем, что тунгусский князец Гантимур-Улан, вследствие китайских несправедливостей ушел из Богдойской земли в Сибирь, к Нерчинску, при Толбузине и отдался со всем своим улусом под царскую руку. Бывали и другие случаи, когда туземные роды, не стерпя притеснений китайцев, просились в русское подданство. Китайское правительство готовилось к войне. Между тем русских служилых людей в этой части Сибири было очень мало. Обыкновенно сюда присылались стрельцы и казаки из Тобольска и Енисейска, и они служили от 3 до 4 лет (с проездом). Кто из них пожелал бы служить в Даурии более 4 лет, тем прибавлялось жалованье. Преемник Толбузина, Аршинский, доносил тобольскому воеводе Годунову, что в 1669 приходило полчище мунгалов на ясачных бурят и увело их в свои улусы; смотря на то, и ближние тунгусы отказываются платить ясак; а «поиску учинить некем»: в трех нерчинских острогах (собственно Нерчинский, Иргенский и Теленбинский) служилых людей всего 124 человека.

Русские посольства в Китай: Федор Байков, Иван Перфильев, Милованов

Русское правительство поэтому старалось уладить распри за Сибирь с китайцами при помощи переговоров и посольств. Чтобы войти в непосредственные сношения с Китаем, уже в 1654 отправлен был в Камбалык (Пекин) тобольский сын боярский Федор Байков. Сначала он плыл вверх по Иртышу, а потом путешествовал по землям калмыков, по монгольским степям и наконец достиг Пекина. Но после неудачных переговоров с китайскими чиновниками, он, ничего не добившись, тою же дорогою вернулся обратно, употребив на путешествие более трех лет. Но по крайней мере он доставил русскому правительству важные сведения о Китае и караванном пути к нему. В 1659 тем же путем ездил в Китай с царскою грамотою Иван Перфильев. Он удостоился богдыханского приема, получил подарки и привез в Москву первую партию чая. Когда возникла вражда с китайцами по поводу тунгусского князца Гантимура и албазинских действий Никифора Черниговского, в Пекин по приказу из Москвы был отправлен из Нерчинска (1670) сын боярский Милованов. Он поплыл вверх по Аргуни; маньчжурскими степями достиг Китайской стены, прибыл в Пекин, был с честью принят богдыханом и одарен кумачами и шелковыми поясами. Милованов был отпущен не только с ответною грамотою к царю, но и в сопровождении китайского чиновника (Муготея) со значительною свитою. По челобитью последнего нерчинский воевода послал Никифору Черниговскому приказ без указу великого государя не воевать даур и дючер. Такое мягкое отношение Китайского правительства к русским в Сибири, по-видимому, объяснялось, все еще шедшими в Китае смутами. Второй богдыхан Маньчжурской династии, знаменитый Кан-си (1662–1723) был еще молод, и ему пришлось много бороться с мятежами до упрочения своей династии и целости Китайской империи .

В 1670-х годах состоялось знаменитое путешествие в Китай русского посла Николая Спафария .

При написании статьи использована книга Д. И. Иловайского «История России. В 5-ти томах»

Любопытны следующие подробности. В 1647 г. Шелковник из Охотского острога послал в Якутск промышленного человека Федулку Абакумова с просьбой о присылке подкрепления. Когда Абакумов с товарищами стоял станом на вершине реки Май, к ним подошли тунгусы с князцем Ковырею, два сына которого находились атаманами в русских острогах. Не понимая их языка, Абакумов подумал, что Ковыря хочет его убить; выстрелил из пищали и положил князца на месте. Раздраженные тем дети и родственники последнего возмутились, напали на русских, занимавшихся соболиным промыслом на р. Мае, и убили одиннадцать человек. А сын Ковыри Турченей, сидевший атаманом в Якутском остроге, потребовал от русских воевод выдать Федулку Абакумова их родственникам для казни. Воевода Пушкин с товарищи подверг его пытке и, посадив в тюрьму, донес о том царю и спрашивал, как ему поступить. От царя получилась грамота, в которой подтверждалось, чтобы сибирских туземцев приводили под царскую высокую руку ласкою и приветом. Федулку было велено, наказав нещадно кнутом в присутствии Турченея, посадить в тюрьму, а в выдаче его отказать, сославшись на то, что он убил Ковырю по ошибке и что тунгусы уже отомстили, убив 11 русских промышленников.

О походах М. Стадухина и других опытовщиков на северо-востоке Сибири – см. в Дополн. к Ак. Ист. III. №№ 4, 24, 56 и 57. IV. №№ 2, 4–7, 47. В № 7 отписка Дежнева Якутскому воеводе о походе на р. Анадырь. Словцева "Историческое Обозрение Сибири". 1838. I. 103. Он возражает против того, чтобы Дежнев плавал в Беринговом проливе. Но Крижанич в своей Historia de Siberia положительно говорит, что при Алексее Михайловиче убедились в соединении Ледовитого моря с Восточным океаном. О походе Пущина на Юкагиров и Ламутов Акты Истор. IV. № 219. Вас. Колесникова – на Ангару и Байкал. Дополн. к Ак. Ист. III. № 15. О походах Пояркова и других в Забайкалье и на Амур Ibid. №№ 12, 26, 37, 93, 112, и ИЗ. В № 97 (стр.349) служилые люди, ходившие со Стадухиным за Колыму-реку, говорят: "А лежит тут на берегу заморская кость многая, мочно де той кости погрузить многие суды". Походы Хабарова и Степанова: Акты Истор. IV. № 31. Дополн. к Ак. Ист. III. №№ 72, 99, 100 – 103, 122. IV. №№ 8, 12, 31, 53, 64 и 66 (о гибели Степанова, о Пашкове), (о Толбузине). V. № 5 (отписка енисейского воеводы Голохвостова нерчинскому воеводе Толбузину о посылке ему 60 стрельцов и казаков в 1665 г. Тут упоминаются острожки в Даурии: Нерчинский, Иргенский и Теленбинский), 8 и 38 (о построении Селенгинского острога в 1665 – 6 гг. и досмотре его в 1667 г.). По поводу сибирских событий или их последовательности в актах встречается некоторая сбивчивость. Так по одному известию Ерофей Хабаров в первый поход имел бой с Даурами и тогда же занял Албазин (1650 г.), где и оставил 50 человек, которые "все прожили до его Ярофея здоровья", т.е. до его возвращения. (Ак. Ист. IV. № 31). А по другому акту (Дополн. III. № 72) он в этот поход нашел все улусы пустыни; о занятии же Албазина ничего не говорится. В № 22 (Дополн. VI) Албазин назван "Лавкаемым острожком". В путешествии Спафария Албазинский острог назван "Лавкаемым городком". В обширном наказе 1651 года от Сибирского приказа посланному на русскому воеводе Даурской земли Афанасию Пашкову Албазин упоминается в числе Лавкаемых улусов. Пашкову между прочим предписывается послать людей на р. Шингал к царям Богдойскому Андрикану и Никонскому (Японскому?) склонять их, чтобы они "поискали его великого государя милости и жалованья". (Рус. Ист. Библ. Т. XV). О путешествии Байкова в Китай Акты Ист. IV. № 75. Сахарова "Сказание Рус. народа". П. и Спасского "Сибирский Вестник" 1820. О бесчестии сестры Черниговского и его мщении упоминает Крижанич в своей "Истории Сибири" (помянутый Сборник А. А. Титова. 213). А вообще о корыстолюбии, насиловании в Сибири женщин и убиении за то Обухова Черниговским с товарищи в Дополн. VIII. №.73.

Такой же пример взяточника и блудника-насильника представляет нерчинский приказчик Павел Шульгин в конце царствования Алексея Михайловича. Русские служилые люди нерчинских острогов подали на него жалобу царю в следующих его деяниях. Во-первых, имущество служилых людей, оставшееся после умерших или убитых на ясачном сбору, он присваивает себе. Во-вторых, с одних бурятских князцов брал взятки и отпускал их аманатов, после чего они ушли в Монголию, отогнав казенные и казачьи табуны; а к другим бурятским родам, именно Абахая Шуленги и Тураки, подсылал Тунгусов, чтобы отогнать у них табуны. "Да у него ж Абахая Шуленги сидит в Нерчинском сын в аманатах и с женой Гуланкаем, и он Павел ту аманатскую жену, а его Абахаева сноху своим насильством емлет к себе на постелю сильно, по многое время, и в бане с нею парится, и та аманатская жена твоему государеву посланнику Николаю Спафарии в томего Павлове блудном насильстве извещала и во всем мире всяким чином людем являла". По этой причине Абахай со всем своим родом отъехал от острогу и отогнал государевы и казачьи табуны. Далее Павел Шульгин обвинялся в том, что из казенных хлебных запасов курил вино и варил пиво на продажу, отчего хлеб очень вздорожал в Нерчинске и служилые люди терпят голод. Люди Шульгина "зернь держали", т.е. запрещенную азартную игру. Не довольствуясь аманатской женой, он еще "имал трех казачьих ясырей (пленников)" в съезжую избу, а отсюда брал их к себе на ночь, "и после себя тех ясырей отдавал людям своим на поругание". Служилых людей он "бьет кнутьем, и батогами безвинно; взяв в руку по пяти или по шести батогов, приказывает бить нагих по спине, по брюху, по бокам и по стегнам и т. д. Этого ужасного человека русские служилые люди сибирского Нерчинска сами отставили от начальства, а на место его выбрали до государева указу сына боярского Лоншакова и казачьего десятника Астраханцева; о подтверждении их выбора они и бьют челом государю. (Дополн. к Ак. Ист. VII. № 75). По донесению сего Шульгина, незадолго до его смещения в 1675 г. часть ясачных тунгусов, уведенных монголами из Сибири, потом воротилась в Даурию в русское подданство (Акты Истор. IV. № 25). В том же 1675 г. видим примеры того, что сами дауры, вследствие китайских притеснений, просились в русское подданство. Чтобы оборонить их от китайцев, албазинский приказчик Михаил Черниговский (преемник и родственник Никифора?) с 300 служилых людей самовольно предпринимал поход или "чинил поиск" над Китайскими людьми на Гань-реку (Дополн. VI. П. 133).

Предыдущая статья: Чему равна скорость света Следующая статья: Углерод — характеристика элемента и химические свойства