За что расстреляли николая бухарина. Бухарин был расстрелян небезвинно

Период 1922-1927 гг. стал временем, когда в ходе ожесточенной идейно-политической борьбы внутри партии Сталину удалось устранить с политической арены все противостоящие ему силы. Этому способствовала болезнь Ленина. В мае 1922 г. его поразил первый удар, после которого он на несколько месяцев выбыл из строя. Сталин в данной ситуации проявил поразительную дальнозоркость, догадли-вость и прозорливость. Он стал распрашивать о ленинской болезни врачей, потребовал, чтобы ему дали соответствующую медицинскую литературу. Несколько раз специально ездил к Ленину в Горки. На ос-новании своих наблюдений Сталин уже в 1922 г. сделал заключение, возмутившее многих: "Ленину ка-пут".

После XI съезда РКП(б) (март-апрель 1922 г.), в работе которого Ленин по состоянию здоровья принимал эпизодическое участие, присутствуя лишь на 4 заседаниях из 12, Сталин был избран гене-ральным секретарем партии. В узком кругу, возражая против этого назначения, Ленин произнес свою знаменитую фразу: "Не советую, этот повар будет готовить только острые блюда". Сопротивление кан-дидатуре Сталина не было доведено до конца по той причине, что пост секретаря имел тогда второсте-пенное значение, а сам генсек мог быть лишь подчиненной фигурой.

Однако, заняв эту должность, Сталин сразу стал широко пользоваться методами подбора и на-значения кадров через Секретариат ЦК и подчиняющийся ему Учетно-распределительный отдел ЦК. Уже за первый год деятельности генсека Учраспред произвел 4750 назначений на ответственные посты.

Одновременно стали стремительно расширяться материальные привилегии руководящего соста-ва партии. В августе 1922 г. на XI партконференции, которая проходила во время болезни Ленина, впер-вые был принят документ, узаконивавший эти привилегии. Резолюция конференции "О материальном положении активных партработников" определила их число - 15 325 человек - и ввела строгую иерар-хию распределения по 6 разрядам. По высшему разряду должны были оплачиваться члены ЦК и ЦКК (Центральной Контрольной Комиссии), заведующие отделами ЦК, члены областных бюро ЦК, секрета-ри областных и губернских комитетов партии. При этом оговаривалась возможность персонального по-вышения их окладов. В дополнение к высокой зарплате все указанные работники обеспечивались в жилищном отношении (через местные исполкомы), в медицинском (через Наркомздрав), в плане воспи-тания и образования детей (через Наркомпрос).

Эти процессы совпали по времени с концом нестабильного положения периода гражданской войны. Сопротивление сталинским акциям, направленным на создание привилегий для бюрократии, становилось все слабее. Большинство ответственных работников принимали привилегии как должное, что стало началом перерождения партократии в бытовом и нравственном отношении. За ним последо-вало и перерождение политическое - готовность жертвовать идеями и принципами ради сохранения своих постов и привилегий. Все это способствовало стремительному росту бюрократизма и интриг в партийном и государственном аппарате.

Возвратившись к работе в октябре 1922 г., Ленин, по словам Троцкого, наметил создать при ЦК комиссию по борьбе с бюрократизмом. Сам Троцкий считал себя преемником Ленина. С этим, однако, были несогласны Сталин, Каменев, Зиновьев и другие члены высшего партийного руководства.

На протяжении двух с небольшим месяцев (с 23 декабря 1922 г. по 2 марта 1923 г.) Ленин про-диктовал 8 работ, в которых излагались и конкретизировались идеи политической реформы. Пять ле-нинских статей сразу после диктовки были направлены для опубликования в "Правде" в качестве материалов к предсъездовской дискуссии (готовился XII съезд партии). Однако в 1923 г. только три из восьми статей Ленина стали достоянием гласности.

Стержнем реформы должна была стать реорганизация ЦКК и Рабкрина (Рабоче-крестьянской Инспекции), направленная против чрезмерной концентрации власти в руках Политбюро, Оргбюро, Сек-ретариата и лично Сталина. То, что пять статей не были опубликованы в тот период, случайностью не являлось, ибо Ленин в различных формах выражал критику в адрес генсека и Рабкрина (Сталин воз-главлял Рабкрин до середины 1922 г.). Одной из основных идей ленинского "завещания" являлась мысль об опасности раскола в партии вследствие влияния "чисто личных и случайных обстоятельств внутри ЦК".

В начале 1923 г. стало ясно, что здоровье Ленина оставляет мало надежд на возможность его участия в работе XII съезда партии. Этот период ознаменовался и рядом ошибок Троцкого, которые в дальнейшем открыли дорогу для утверждения сталинизма. Будучи последовательным, решительным и непримиримым в борьбе против классовых врагов (это наглядно продемонстрировали события Октября 1917 г. и гражданской войны), Троцкий не проявлял тех же качеств во внутрипартийной борьбе, со-стоящей преимущественно из закулисных интриг, провокаций и тайных заговоров его личных против-ников, находившихся с ним в одной партии.

Кроме того, Троцкий упустил инициативу и ряд благоприятных возможностей, открывавшихся перед ним в начале 1923 г. Так, он отказался выступить с политическим докладом на XII съезде партии (доклад ЦК на съезде было поручено сделать Зиновьеву и Сталину), ограничившись выступлением о состоянии промышленности; дважды отказался от предложения стать заместителем председателя СНК, т. е. фактически главой правительства в отсутствие Ленина; допустил ряд других компромиссов в По-литбюро.

Опасаясь обвинений во фракционности (запрет фракций в партии был принят еще X съездом РКП(б)), Троцкий в период перед XII съездом (апрель 1923 г.) не принял никаких мер для того, чтобы сплотить вокруг себя единомышленников, деятелей партии, недовольных политическим диктатом "тройки" Сталин-Зиновьев-Каменев. На этот шаг он решился спустя полгода, когда на выздоровление Ленина не оставалось почти никаких надежд, а "триумвират" значительно усилил свои позиции. Таким образом, сталинская аппаратная подготовка XII съезда, нерешительность Троцкого и неосведомлен-ность большинства делегатов о борьбе в Политбюро привели к тому, что организационные итоги съезда оказались выгодны для "триумвирата". XII съезд закрепил главенствующую роль "сложившегося ядра" в ДК.

В сентябре 1923 г. на пленуме ЦК стали известны факты стачек и забастовок рабочих, имевших место во многих городах страны еще летом. Пленум был вынужден констатировать, что в обстановке нэпа многие чиновники потеряли демократический облик, оторвались от массы, стали плохими комму-нистами, обюрократились. Прения по данному вопросу приняли острый характер. Троцкий, хлопнув дверью, покинул заседание. Через несколько дней, 8 октября 1923 г., он направил резкое письмо членам ЦК и ЦКК о хозяйственном кризисе и внутрипартийном режиме. Среди причин сложившегося положе-ния он назвал бюрократизацию партийного аппарата; узурпацию прав на решение всех важнейших хо-зяйственных вопросов; рассмотрение этих вопросов наспех, без длительной подготовки их специали-стами; попытки "военно-коммунистического командования ценами" и механическое их снижение в ад-министративном порядке. Письмо Троцкого вызвало смятение в рядах правящей фракции. Большинство в Политбюро сделало попытку представить письмо "платформой, на основе которой делаются энергич-ные попытки к образованию фракции".

15 октября 1923 г. в Политбюро ЦК было представлено так называемое "Заявление 46-ти", под-писанное 46 членами партии со стажем до 1917 г. В этом "заявлении", как и в письме Троцкого, легко обнаруживалась перекличка с ленинскими идеями политической реформы. Но в "заявлении" вопросы изменения внутрипартийного режима и борьбы с аппаратным бюрократизмом ставились еще шире и острее, чем в последних ленинских работах. Под письмом поставили свои подписи Е. Преображенский, С. Бреслав, Л. Серебряков, А. Розенгольц, Г. Пятаков, В. Оболенский (Осинский), Н. Муралов, T. Са-пронов, А. Гольцман и другие известные деятели партии большевиков.

19 октября 1923 г. появился "Ответ членов Политбюро на письмо тов. Троцкого", содержание ко-торого было предвзятым и тенденциозным. В нем поднимался вопрос о стремлении Троцкого к личной диктатуре, использовалось грубое искажение фактов. В "Ответ" был включен специальный раздел - "За-явление 46 сторонников тов. Троцкого", в котором утверждалось, что эта "петиция" представляет собой "перепев письма тов. Троцкого" и является образцом "планового", "маневренного", "координированно-го" выступления (между тем, на сегодняшний день не обнаружено доказательств того, что Троцкий принимал участие в написании "Заявления 46-ти").

11 декабря в "Правде" появилась статья Троцкого "Новый курс". Даже самим названием публи-кации Троцкий дистанцировался от закостеневшего большинства в Политбюро и ЦК, противопоставляя им собственное видение проблем, стоящих перед страной и партией. Обращение за поддержкой к моло-дым членам партии имело определенный резонанс. Упреки в бюрократизации партии были близки мо-лодежи. Типичным являлось высказывание, прозвучавшее на собрании высших технических курсов Наркомата путей сообщения в начале декабря 1923 г.: "У нас в партии 40 000 членов партии с молотка-ми и 400 000 - с портфелями". В ЦК комсомола произошел фактический раскол - 9 членов ЦК РКСМ упрекали Троцкого в том, что он "притянул вопрос о молодежи за волосы", 8 членов ЦК выступили в его защиту. Выступление Троцкого, грозившее оторвать руководство партии от молодых ее членов, вы-звало немедленную отповедь в партийной печати.

Вокруг Троцкого постепенно создавалась изоляция - осуществлялись перемещения и смещения его сторонников, прежде всего из руководящих военных органов (во главе большинства военных окру-гов были поставлены сторонники "триумвирата"). К концу 1923 г. нападки на Троцкого усилились. Он и его сторонники были обвинены в "уклонах от большевизма". Сталин "обличал" Троцкого в том, что он - бывший меньшевик и, следовательно, не имеет права причислять себя к старой гвардии большевиков.

Главной причиной поражения оппозиции в первой внутрипартийной дискуссии, проходившей без участия Ленина, было то, что Троцкий и его единомышленники решились открыто противопоста-вить себя "триумвирату" и поддерживающей его партийной бюрократии лишь в конце 1923 г., когда расстановка руководящих кадров, происходившая стремительными темпами, была такова, что аппарат в основном был уже подобран. К этому добавилась болезнь Троцкого, которая в самый разгар дискусси-онной борьбы приковала его к постели и лишила возможности активно участвовать в обсуждении внут-рипартийных задач.

В дискуссии 1923 г. (ее содержание для большинства рядовых коммунистов оставалось неиз-вестным) Сталин впервые опробовал приемы, которые впоследствии им широко практиковались: объ-явление любой идейной группировки в партии - фракционной и раскольнической, а всякой критики в адрес большинства ЦК или Политбюро - покушением на единство партийных рядов. Попытка Троцкого уточнить свою позицию и,- возможно, возобновить дискуссию осенью 1924 г. была незамедлительно пресечена. Воспоминания Троцкого "О Ленине" и "Уроки Октября" были расценены как попытка вне-сти раскол в ряды партии и принизить роль умершего вождя революции.

Сразу после XIII съезда РКП(б), состоявшегося в мае 1924 г., Сталин приступил к подготовке очередного раскола внутри Политбюро, к созданию нового блока с "молодыми" членами Политбюро, вошедшими в его состав в 1922-1924 гг.: Бухариным, Рыковым и Томским. Спустя полтора года Сталин фактически отстранил от власти Зиновьева и Каменева, которые до этого были вдохновителями кампа-нии против "троцкизма", развернувшейся в печати. Таким образом, историческая ответственность за упущенную возможность переломить течение событий в пользу возрождения партийной демократии в значительной степени лежит на Зиновьеве и Каменеве, которые вплоть, до своего окончательного раз-межевания со Сталиным проявили и изрядную долю беспринципности, и политическую недальновид-ность, чем облегчили в конечном счете победу сталинизма, В рядах оппозиции крепло убеждение, что "Сталин обманет, а Зиновьев убежит" (высказывание оппозиционера Мрачковского).

К 1925 г. Троцкий оказался вытесненным на второстепенные посты председателя Главного кон-цессионного комитета; начальника электротехнического управления и председателя научно-технического отдела ВСНХ, а влиятельная группа в партии, возглавляемая Зиновьевым и Каменевым, стала "загоняться в оппозицию". Место прежнего "триумвирата" занял "дуумвират", состоявший из Сталина и Бухарина. Их союзниками в борьбе против Зиновьева и Каменева стали М. П. Томский (с 1919 г. занимавший пост председателя ВЦСПС) и А. И. Рыков (после смерти Ленина находившийся во главе СНК, а в 1926 г. сменивший Каменева на втором высшем посту - председателя СТО).

Новый раскол в Политбюро и ЦК явно обозначился в октябре 1925 г", когда Зиновьев, Каменев, Сокольников и Крупская представили в ЦК документ, отражавший серьезные противоречия во взглядах новой оппозиционной группировки (так называемая "Платформа 4-х").

С января 1925 г. Зиновьев готовил Ленинградскую организацию коммунистов к борьбе с "полу-троцкистами", которых якобы возглавлял Сталин. Зиновьев и его сторонники ошибочно полагали, что для победы на XIV съезде партии (декабрь 1925 г.) будет достаточно монолитного единства делегации коммунистов Ленинграда. Однако в результате "монолитность" ленинградской делегации столкнулась с такой же "монолитностью" всех остальных делегаций съезда. В искусстве аппаратной механики Зи-новьев и Каменев не могли тягаться со Сталиным.

Л. Каменев и Г. Сокольников на съезде прямо указывали на необходимость снятия Сталина с по-ста генсека. Но слова Каменева о том, что "Сталин не может выполнить роли объединителя большеви-стского штаба", утонули в криках с мест: "Неверно! Чепуха! Раскрыли карты! Мы не дадим вам командных высот!" В результате съезд осудил взгляды "новой оппозиции" ("ленинградской"). Зиновьев и Троцкий были оставлены в Политбюро, а Каменев - переведен в кандидаты. Сталин же обеспечил себе подавляющее большинство в высшем партийном руководстве, введя в состав Политбюро Молотова, Кали* нина и Ворошилова, которые впоследствии поддерживали любые сталинские акции.

Пропасть между оппозицией 1923 г. и "новой оппозицией" была настолько велика, что понадо-билось почти полгода после XIV партсъезда, чтобы произошло объединение этих групп, осознавших, кто представляет угрозу для партии. Каменева и Зиновьева подталкивала на сближение с Троцким та быстрота, с которой сталинская фракция лишала их руководящих постов.

Сближение Троцкого с "новой оппозицией" впервые обнаружилось на апрельском 1926 г. плену-ме ЦК при обсуждении доклада Рыкова о хозяйственной политике. Троцкий, которого поддерживали Пятаков, Каменев и Зиновьев, ратовал за план интенсивной индустриализации страны с тем, чтобы уменьшить отставание промышленности от сельского хозяйства и ликвидировать "ножницы цен". Ста-лин же выступал за предельно минимальные темпы развития индустрии и обвинял Троцкого в "сверх-индустриализаторстве", "нетерпении", "сверхчеловеческих прыжках" и т. д. Но на деле правящая фракг ция тогда не обладала сколько-нибудь ясным планом социалистических преобразований в экономике, четкими взглядами на соотношение между развитием промышленности и сельского хозяйства.

Окончательное оформление "объединенной" оппозиции произошло на июльском пленуме ЦК и ЦКК 1926 г. Но Сталин успешно обыгрывал прежние распри двух объединившихся течений партии и подрывал авторитет обеих группировок в глазах членов ВКП(б). Таким образом, сложение сил оберну-лось на деле их реальным ослаблением. Июльский 1926 г. пленум ЦК открыл продолжавшуюся еще полтора года кампанию травли и преследований оппозиции.

Кульминацией этого процесса стал XV съезд партии (декабрь 1927 г.). Рыков в своем выступле-нии, резюмируя исход внутрипартийной борьбы, заметил: "Я думаю, что нельзя ручаться за то, что на-селение тюрем не придется в ближайшее время несколько увеличить". Судьба членов антисталинских оппозиций, действительно, сложилась трагично. Троцкий уже в январе 1928 г. был выслан в Алма-Ату, а спустя год выдворен за пределы СССР. Последние годы своей жизни он провел в Мексике, где продолжал борьбу со Сталиным, но в конечном счете был убит в августе 1940 г. по заданию НКВД.

Николай Бухарин, одна из наиболее значимых политических фигур советских времен, принимал активное участие в революционной деятельности и был одним из ближайших товарищей вождя мирового пролетариата. После смерти Ленина он стал кумиром партийной молодежи и, ввиду определенного принципиального расхождения во взглядах на дальнейшее развитие страны, составлял весьма значимую конкуренцию пришедшему к власти Иосифу Сталину.

В 1936 году, зачищая политическое поле, Сталин обвинил Бухарина в организации заговоров против действующей власти. 15 марта 1938 года, после того, как Верховный суд СССР признал его виновным и отклонил апелляцию, Николая Бухарина расстреляли на полигоне «Коммунарка». Там же, в Подмосковье, он и похоронен. Лишь в 1988 году Бухарин был полностью реабилитировали.

Деятельность Бухарина

Николай Бухарин отличался от своих товарищей по партийному делу. Родившийся в семье учителей, он получил весьма достойное образование и обладал незаурядным умом. За причастность к революционному движению его исключили из Московского университета, где обучался на экономическом отделении юридического факультета.

В 1911 году Бухарин был сослан в Архангельск. Совершив успешный побег в Германию, он продолжал заниматься самообразованием, а также пробовал себя в сфере журналистики. Именно там, в эмиграции, он и познакомился с Лениным.

В августе 1917 года Бухарина избрали членом ЦК КПСС. Следующие десять лет он занимал важный пост редактора газеты «Правда». В 1924 году, когда Владимир Ленин скончался, Бухарин стал активно помогать Сталину и принимал непосредственное участие в борьбе против Троцкого, Каменева и Зиновьева.

Начало конца

В 1928 году он совершил глобальную ошибку, бескомпромиссно озвучив собственное видение дальнейшего пути развития страны, идущее вразрез с выбранным курсом Генерального секретаря ЦК. Буквально через несколько месяцев после скандального выступления Бухарина под благовидным предлогом сняли со всех занимаемых постов и назначили на малозначимую должность начальника Научно-технического управления Высшего совета народного хозяйства.

В октябре 1929 года Сталин демонстративно принял покаяние Бухарина, который признал свои ошибки и заявил, что будет активно поддерживать линию партии и правительства. Но Генеральный секретарь ЦК уже тогда отчетливо осознавал необходимость полного уничтожения Бухарина.

Поэтому в 1937 году, когда, в ходе Первого московского процесса, некоторые подсудимые дали показания относительно причастности Николая Бухарина к созданию альтернативной партии власти, того немедленно арестовали и исключили из членов ЦК.

Конец

В ходе судебного процесса Бухарин признавал свою вину полностью, но отрицал причастность к каждому из эпизодов в отдельности. Несмотря на очевидную фальсификацию материалов дела, Верховая коллегия единогласно вынесла в отношении подсудимого единственно возможный в то время приговор.

Наступил роковой день 27 февраля 1937 года. Вечером позвонил секретарь Сталина Поскребышев и сообщил Н.И., что ему надо явиться на пленум.

Стали прощаться. Трудно описать состояние Ивана Гавриловича . Обессиленный страданиями за сына, старик больше лежал. В минуты прощания у него начались судороги: ноги то непроизвольно поднимались высоко вверх, то падали на кровать, руки дрожали, лицо посинело. Казалось, жизнь его вот- вот оборвется. Но стало легче, и Иван Гаврилович слабым голосом спросил сына.

Что происходит, Николай, что происходит? Объясни! Н.И. ничего не успел ответить, как вновь зазвонил телефон.

Вы задерживаете пленум, вас ждут, - напомнил Поскребышев, выполняя поручение своего Хозяина. Не могу сказать, что Н.И. особенно торопился. Он успел еще проститься с Надеждой Михайловной . Затем наступил и мой черед.

Непередаваем трагический момент страшного расставания, не описать ту боль, что и по сей день живет в моей душе. Н.И. упал передо мной на колени и со слезами на глазах просил прощения за мою загубленную жизнь; сына просил воспитать большевиком, "обязательно большевиком!", дважды повторил он свою просьбу, просил бороться за его оправдание и не забыть ни единой строки его письма. Передать текст письма в ЦК, когда ситуация изменится, "а она обязательно изменится, сказал Н.И., - ты молода, и ты доживешь. Клянись, что ты это сделаешь!" И я поклялась.

Затем он поднялся с пола, обнял, поцеловал меня и произнес взволнованно:

Смотри, не обозлись, Анютка, в истории бывают досадные опечатки, но правда восторжествует! От волнения меня охватил внутренний озноб, и я почувствовала, что губы мои дрожат. Мы понимали, что расстаемся навсегда. Н.И. надел свою кожаную куртку, шапку-ушанку и направился к двери.

Смотри, не налги на себя, Николай! - только это смогла я сказать ему на прощание.

Проводив Н.И. в "адово чистилище", я едва успела прилечь, как явились с обыском. Сомнений не было Н.И. арестован.

Пришел целый отряд, человек 12-13, один из них врач в форме НКВД и в белом халате. Обыск с врачом... Небывалый случай! Вот как гуманно... Обыском руководил Борис Берман , в то время начальник следственного отдела НКВД , позже он был расстрелян . Берман пришел точно на банкет - в шикарном черном костюме, белой рубашке, кольцо на руке с длинным ногтем на мизинце. Его самодовольный вид внушал отвращение. Он вошел ко мне в комнату и первое, что спросил:

Оружие есть?

Есть, - ответила я и протянула руку к ящику ночного столика, стоящего возле кровати, чтобы достать револьвер, тот самый, с надписью: "Вождю пролетарской Революции от Клима Ворошилова". Вдруг Берман властно схватил меня за руку, не иначе как из опасения, что я выстрелю в него, сам взял револьвер из ящика, прочел надпись и ухмыльнулся, очевидно, потому, что обнаружил неожиданный трофей, о котором, надо думать, Хозяину будет доложено.

Еще оружие есть?

Есть. - Было еще немецкое охотничье ружье, привезенное в 20-е годы А.И. Рыковым из Берлина в подарок Н.И.. Затем Берман попросил показать, где хранится архив Бухарина. Я решила уточнить, что он подразумевает под архивом. Оказалось, абсолютно все. Я направилась вместе с ним в кабинет, прошла через комнату Ивана Гавриловича, возле него сидел врач. В кабинете застала толпу мужчин и двух женщин. Все принялись за работу. Из сейфа вытащили протоколы заседаний Политбюро, стенограммы пленумов ЦК, опустошили все ящики письменного стола, шкафы с документами, связанными с многолетней работой Бухарина в "Правде", Коминтерне, НИСе, "Известиях". Забраны были книги, брошюры, написанные Бухариным, его опубликованные речи. Из комнаты, где мы провели вместе последние мучительные месяцы, взяли папку с письмами Ленина, черновой набросок программы партии - проект ее был принят на VIII съезде РКП(б) в 1919 году.

Обнаружили в ящике стола и несколько писем Н.И., адресованных мне, с интересными описаниями явлений природы, которые я получила еще в детстве... Изъят был рукописный текст и перепечатанный на машинке экземпляр поэмы, посвященной памяти Серго Орджоникидзе. Как я ни просила Бермана оставить принадлежащие мне письма и рукописный текст поэмы - "документы, к следствию отношения не имеющие" - так я мотивировала (а впрочем, что имело отношение к тому позорному "следствию"?), - мне было в этом отказано.

Так было забрано все, все до клочка. Сваливали в огромную кучу, которая называлась "архив" и горой возвышалась в кабинете. Варварски уничтожались следы честной и бурной деятельности Н.И., чтобы стереть с лица земли образ действительного Бухарина и заменить его тем, оболганным, что предстал на процессе, да и то не таким, как хотелось бы Сталину и его угодливым слугам. Затем подогнали к черному ходу грузовую машину, наполнили ее доверху (я видела это из окна кухни) и увезли, очевидно, в НКВД.

Берман, две женщины и несколько мужчин остались. Началась унизительная процедура: личный обыск. Подняли Ивана Гавриловича с постели, он стоял подавленный и потрясенный. Дрожал от волнения, когда шарили в его карманах, перевернули все в кровати. Не видела, как обыскивали Надежду Михайловну. Зашли в комнату, где находился ребенок с няней. Няня Паша была настроена воинственно, не давала себя обыскивать, толкнула сотрудницу НКВД и крикнула. "Шукайте! Шукайте! Ничего здеся не найдите, бесстыдники!" Ребенок безмятежно спал. Пытались подойти к его кровати, но я решительно воспрепятствовала. Коляску, впрочем, обыскали.

Меня личный обыск миновал, я как была в ночной рубашке, так и оставалась в ней до конца. Но кровати - и мою, и Н.И. - тщательно проверили.

Ближе к двенадцати ночи я услышала шум, доносившийся из кухни, и пошла посмотреть, что там происходит. Картина, представшая перед моими глазами, ошеломила меня. Оказывается, "сотрудники" проголодались и устроили пир. Расположились на полу, мест за кухонным столом всем не хватило. На расстеленной вместо скатерти газетной бумаге я увидела огромный окорок, колбасу. На плите жарили яичницу. Раздавался веселый смех. От ужаса я поскорей удалилась в свою комнату, и сразу же пришли на память только-только заученные слова из письма Н.И..

"В настоящее время в своем большинстве так называемые органы НКВД - это переродившаяся организация безыдейных, разложившихся, хорошо обеспеченных чиновников..." Эти-то исполнители, но кто их растлил? Вслед за мной в комнату вошел Берман и пригласил поужинать с ними.

Вы же ничего не ели, Анна Михайловна, может, и вы решили объявить голодовку по примеру Бухарина? - спросил Берман.

Я ответила дерзко:

Голодовку объявлять я не собираюсь, но с вами ни за один стол, ни на один пол не сяду.

Берман иронически улыбнулся и сообщил мне, что он нас покидает, остаются только "ребята-сотрудники". Я спросила, у кого я могу узнать о Н.И. "У меня и узнаете..." - легко согласился Берман, назвал свою фамилию, дал телефон - так я узнала, что он Берман.

Хорошо закусив, "сотрудники" запели. Комната Ивана Гавриловича была ближе к кухне. Каково ему было все это слушать? Опасаясь, что веселая компания разбудит ребенка, я зашла в кухню, чтобы их угомонить. "Сотрудники" и не подумали извиниться, но, к радости моей, сообщили, что уходят. В квартире воцарилась тишина. Однако ушли не все - женщины остались. Им было поручено перелистать все книги в библиотеке Бухарина в надежде, что, возможно, в книгах обнаружат что-либо порочащее его.

Перелистывание страниц длилось сутки. Я не раз забегала в кабинет и в огромную мрачную комнату со сводчатыми потолками, где стояли стеллажи с книгами. Утомленные женщины не переставая листали, листали и листали книги. Сомневаюсь, чтобы они могли перелистать их все. Уходя, шкафы с книгами они опечатали.

Я несколько дней лежала как мертвая. Наступила реакция после длительного нервного напряжения. Еще долго мучил меня воображаемый шелест.

Дальнейшие подробности мне стали известны от жен, мужья которых присутствовали на пленуме и были арестованы после Бухарина, но расстреляны до него. Сведения я получила главным образом от Сарры Лазаревны Якир , Нины Владимировны Уборевич и жены Чудова, Людмилы Кузьминичны Шапошниковой . Все трое рассказали мне одно и то же.

Поэтому предполагаю, что информация точна. Решение комиссии было оглашено в присутствии Бухарина и Рыкова, после чего они были арестованы и уведены с пленума под конвоем. Решение гласило: "Из ЦК вывести, из партии исключить, арестовать, следствие продолжить". Оно носило приказной характер: не было обсуждено и проголосовано пленумом.

Вряд ли обвиненные в предательстве Бухарин и Рыков смогли сказать свое последнее слово. Сомневаюсь, чтобы им была предоставлена трибуна. Слышала, что, уходя в тюрьму, они ограничились лишь репликами о своей невиновности.

Многие интересовались, были ли на февральско-мартовском Пленуме выступления в защиту Бухарина и Рыкова. Могу с уверенностью сказать, что в присутствии Бухарина таких выступлений не было, об этом мне рассказывал сам Н.И.

Как вели себя члены ЦК, когда и Бухарин, и Рыков ждали решения комиссии и на пленуме отсутствовали, как вели себя после их ареста, мне знать не дано. После моего возвращения в Москву просочились слухи из различных источников, будто бы в защиту Бухарина и Рыкова на февральско- мартовском Пленуме выступили П.П. Постышев , в то время секретарь ЦК КП(б)У , и Г.Н. Каминский , наркомздрав РСФСР .

Они требовали доставить на пленум осужденных, но оставшихся в живых после недавно прошедшего процесса Г.Я. Сокольникова и К.Б. Радека и устроить им перекрестный допрос - очные ставки в присутствии собравшегося пленума. Однако Сталин счел излишним вызывать на пленум осужденных "врагов народа", заявив при этом, что очные ставки Бухарина с Сокольниковым и Радеком были проведены в присутствии многих членов Политбюро (Сокольников не вызывался на очную ставку в Политбюро.

С кем и где проходили очные ставки А.И. Рыкова, мне неизвестно. - А.Л.) и что Сокольников и Радек подтвердили свои показания против Бухарина. И если члены ЦК доверяют своему Политбюро, повторные очные ставки не нужны. Так Сталин отверг предложение Постышева и Каминского.

Насколько эта информация точна, не решаюсь сказать. Момент был упущен, большинство членов ЦК были обречены. Постышеву и Каминскому осталось жить недолго. (Слышала от репрессированных жен бывших сотрудников НКВД, что арестованный Каминский, когда его вели на допрос, во весь голос крикнул: "Товарищи, провокация!")

Полагаю, что приведенные выше "два слова" из речи Сталина были произнесены на февральско-мартовском Пленуме 1937 года уже после ареста Бухарина, чтобы не потерять возможность дальнейшего воздействия на него. Долгие годы хранила я в памяти письмо-завещание Н.И. Будучи в ссылке, я несколько раз записывала письмо, но, опасаясь, что оно будет обнаружено, вновь уничтожала. Лишь в 1956 году после XX съезда КПСС в очередной раз записанный текст уничтожен не был. Он хранится у меня до сих пор на уже пожелтевших от времени листах. См. Письмо Н.И. Бухарина

В 1961 году письмо впервые было передано в ЦК КПСС. В тот период, когда в Комитете партийного контроля пересматривались большевистские процессы, меня не один раз туда вызывали. Мне было сказано, что вопрос о реабилитации Н.И. Бухарина будет решен в ближайшем будущем. По неизвестной мне причине этого тогда не произошло.

С просьбой о реабилитации Н.И. Бухарина я обращалась многократно к ответственным партийным руководителям и в высшую партийную инстанцию Президиумы съездов КПСС. Но безрезультатно.

В письме на имя Генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачева в адрес Президиума XXVII съезда КПСС я, в частности, писала:

"Что же сделали с Бухариным? Его пропустили через прокрустово ложе, которое отличается от знаменитого мифологического ложа своим техническим совершенством. Это сталинское ложе! Оно как магнитом выловило и отсекло от Бухарина все то, что связывало его с коммунистической партией и ленинизмом; оно выхолостило его революционную душу, отлучило от социализма. Отняло все его достоинства, замазало грязью все те нравственные и интеллектуальные качества, за которые его любили в партии. Оно, это сталинское ложе, отобрало у Бухарина любовь Владимира Ильича, "любимым сыном Ленина" называли товарища Бухарина знавшие отношение Ленина к нему. "Золотое дитя революции" - называл Ленин Бухарина, что было известно в партийных кругах, и я сама это слышала в детстве из уст Владимира Ильича.

Оно, это сталинское ложе, отняло у Бухарина чувство неизмеримой любви. преданности и глубочайшего уважения и преклонения перед гением Ленина, перед Лениным - вождем, перед Лениным - человеком и другом своим.

Оно, это сталинское ложе, оставило Бухарину только сухой перечень ошибок, мнимых и действительных, совершенных им на большом (тридцатилетнем) и честном революционном пути, по которому он смело вез "воз истории", открыто выражая мысли вслух для обсуждения, для полемики между товарищами, во имя единой цели, во имя торжества идеи, объединявшей его с Лениным...

На ваших партийных билетах написаны слова Ленина. "Партия - ум, честь и совесть нашей эпохи" Действуйте соответственно этим качествам! Думаю, что вы, как руководители партии, имеете лишь одну возможность ответа на мое заявление - ответить положительно".

Мне стоило огромных усилий пронести в своей памяти сквозь долгие годы тюрем, ссылок и лагерей текст письма Н.И. Бухарина "Будущему поколению руководителей партии". Хочется верить, что этим поколением будете вы".

Полувековая дистанция отделяет меня от описанных драматических событий. Я заканчиваю писать эти строки, когда Николай Иванович наконец посмертно восстановлен в партии. Я счастлива, что дожила до этого дня. Справедливость восторжествовала. Но ничто не померкло в моей памяти. И по сей день живут в душе слова Бухарина, обращенные в будущее: "Знайте, товарищи, что на том знамени, которое вы понесете победоносным шествием к коммунизму, есть и моя капля крови!"

80 лет назад, 2 марта 1938 года, на пике «Большого террора» в Москве в Октябрьском зале Дома союзов начался судебный процесс по делу «Антисоветского правотроцкистского блока» - последний из трёх процессов, по которым проходили ближайшие соратники Владимира Ленина, другие известные большевики и трое врачей.

На этот раз перед Военной коллегией Верховного суда СССР предстали Николай Бухарин, названный Владимиром Лениным в «Письме к съезду» «любимцем партии», и преемник вождя большевиков на посту председателя Совнаркома СССР Алексей Рыков. В 1928–1929 годах они вместе с ещё одним членом Политбюро ЦК ВКП(б), председателем ВЦСПС Михаилом Томским выступили против сталинских методов модернизации страны, за что и поплатились. Сначала тройку «правых уклонистов» вывели из состава Политбюро ЦК, лишив былого авторитета и влияния. Правда, в отличие от троцкистов и зиновьевцев из партии их не исключали вплоть до начала «Большого террора».

Николай Бухарин

Однако, несмотря на то что в 1930-е годы Бухарин, Рыков и Томский Генеральному секретарю ЦК Иосифу Сталину больше не перечили, регулярно демонстрируя ему свою лояльность, это их не спасло. В 1936 году во время судебного процесса по делу «Антисоветского объединённого троцкистско-зиновьевского центра», по которому проходили Лев Каменев, Григорий Зиновьев, Григорий Евдокимов, Иван Смирнов, Сергей Мрачковский, Иван Бакаев и ещё 10 подсудимых, было объявлено о начале расследования по делу бывших лидеров «правого уклона». Как только об этом написали советские газеты, 22 августа 1936 года на даче в подмосковном Болшево застрелился Томский. Бухарин, протестуя против выдвинутых обвинений, объявил голодовку. В феврале 1937 года Пленум ЦК постановил исключить Бухарина и Рыкова «из рядов ВКП(б) и передать дело в НКВД». Прямо с пленума двух соратников Ленина отправили на Лубянку.

Алексей Рыков

В марте 1938-го вместе с ними на скамье подсудимых оказался бывший народный комиссар внутренних дел СССР и бывший нарком связи СССР Генрих Ягода. Чтобы оправдать название судилища, рядом были посажены Христиан Раковский и Николай Крестинский. В 1920-е годы они находились на дипломатической работе, а в ходе внутрипартийной борьбы между Иосифом Сталиным и Львом Троцким поддержали последнего. А таких «шалостей» «вождь народов» обычно не прощал.

Остальные 17 подсудимых были не столь известны. Ими стали: бывший нарком лесной промышленности СССР Владимир Иванов, бывший нарком земледелия СССР Михаил Чернов, бывший нарком финансов СССР Григорий Гринько, бывший нарком внешней торговли СССР Аркадий Розенгольц, бывший заместитель наркома земледелия СССР Прокопий Зубарев, бывший советник Полпредства СССР в Германии Сергей Бессонов, бывший председатель Центросоюза Исаак Зеленский, бывший первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии Василий Шарангович, бывший первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана Акмаль Икрамов, бывший председатель Совнаркома Узбекистана Файзулла Ходжаев, бывший работник Наркомата путей сообщения СССР Вениамин Максимов-Диковский, бывший сотрудник НКВД Павел Буланов, бывший секретарь Максима Горького Пётр Крючков и врачи Дмитрий Плетнёв, Игнатий Казаков и Лев Левин.

Примечательно, что все подсудимые, кроме Левина, Плетнёва и Казакова, на процессе отказались от защитников. А ведь им предъявили целый «букет» самых разных обвинений. Некоторые из них обвинялись в шпионаже против СССР и в измене Родине. Например, в обвинительном заключении утверждалось, что «обвиняемый Крестинский Н.Н. по прямому заданию врага народа Троцкого вступил в изменническую связь с германской разведкой в 1921 году», а «обвиняемый Раковский Х.Г. - один из особо доверенных Л. Троцкого - являлся агентом английской «Интеллидженс Сервис» с 1924 года и японской разведки - с 1934 года».

Обоснованность обвинений в шпионаже признали не все. В своём последнем слове Ягода произнёс слова, которые не могли понравиться судьям и государственному обвинителю Андрею Вышинскому: «Я - не шпион и не был им… У меня не было связей непосредственно с заграницей, нет фактов непосредственной передачи мною каких-либо сведений. И я не шутя говорю, что если бы я был шпионом, то десятки стран могли бы закрыть свои разведки…»

Андрей Вышинский

Наряду со шпионажем подсудимых обвиняли в диверсиях, терроре, вредительстве, подрыве военной мощи страны, провокации нападения иностранных держав на СССР, убийствах Сергея Кирова, Вячеслава Менжинского, Валериана Куйбышева, Максима Горького и его сына Максима Пешкова, покушении на Владимира Ленина в 1918 году, подготовке покушений на Иосифа Сталина и наркома НКВД Николая Ежова. С чувством особого возмущения государственный обвинитель заклеймил «позорнейшую практику подбрасывания в предметы продовольствия стекла и гвоздей, в частности в масло, что било по самым острым жизненным интересам, интересам здоровья и жизни нашего населения». Негодуя, Вышинский сделал далеко идущие выводы: «Стекло и гвозди в масле! Это же такое чудовищное преступление, перед которым, мне кажется, бледнеют все другие подобного рода преступления.
В нашей стране, богатой всевозможными ресурсами, не могло и не может быть такого положения, когда какой бы то ни было продукт оказывался в недостатке. Именно поэтому задачей всей этой вредительской организации было добиться такого положения, чтобы то, что у нас имеется в избытке, сделать дефицитным, держать рынок и потребности населения в напряженном состоянии. Напомню тут только эпизод из деятельности Зеленского - историю с 50-тью вагонами яиц, которые Зеленский уничтожил сознательно для того, чтобы Москву оставить без этого необходимейшего продукта питания.

Теперь ясно, почему здесь и там у нас перебои, почему вдруг у нас при богатстве и изобилии продуктов нет того, нет другого, нет десятого. Именно потому, что виноваты в этом вот эти изменники… Организуя вредительство, все эти Рыковы и Бухарины, Ягоды и Гринько, Розенгольцы и Черновы и так далее, и тому подобное преследовали в этой области определенную цель: попробовать задушить социалистическую революцию костлявой рукой голода. Не удалось и никогда не удастся!».

В самом начале процесса все подсудимые, кроме Крестинского, признали себя виновными в предъявленных обвинениях. А вот старый большевик, руководивший секретариатом ЦК ещё до Сталина, а позже работавший заместителем наркома иностранных дел СССР, неожиданно заявил: «Я не признаю себя виновным. Я не троцкист. Я никогда не был участником «правотроцкистского блока», о существовании которого я не знал. Я не совершил также ни одного из тех преступлений, которые вменяются лично мне, в частности, я не признаю себя виновным в связях с германской разведкой». Правда, уже на следующий день Крестинский полностью подтвердил свои показания на предварительном следствии (историк Исаак Розенталь утверждает, что накануне он был избит). Оправдываясь, он пояснил, что «вчера под влиянием минутного острого чувства ложного стыда, вызванного обстановкой скамьи подсудимых и тяжелым впечатлением от оглашения обвинительного акта, усугубленным моим болезненным состоянием, я не в состоянии был сказать правду».

Увы, но реальная картина устроителям судилища не требовалась. В ходе судебного процесса подсудимые, сломленные и переживавшие за судьбы родственников, в основном давали признательные показания. Не стал исключением и Бухарин, который, однако, справедливо заметил, что признания обвиняемых, на которых строит выводы обвинение, - «средневековый юридический принцип».

В итоге 13 марта Военная коллегия Верховного суда СССР под председательством армвоенюриста Василия Ульриха приговорила 18 подсудимых к расстрелу.

Дмитрий Плетнёв, Христиан Раковский и Сергей Бессонов, получившие 25, 20 и 15 лет тюрьмы соответственно, свои сроки отбывали в Орловской тюрьме. Они были расстреляны при приближении частей германского Вермахта 11 сентября 1941 года в Медведевском лесу под Орлом.

Послесловие

Прозвучавшие на процессе обвинения гулким эхом отозвались по всей стране. С момента вынесения приговора не прошло и двух недель, а 25 марта был арестован дед автора статьи Ананий Еремеевич Колесников. В этот день его дочери (матери автора статьи) исполнилось 17 дней. Анания Колесникова обвинили в шпионаже в пользу румынской разведки, а также в том, что, работая заведующим магазина № 38 Орехово-Зуевского торга, портил колбасу и другие продукты. Своей вины он не признал, и 2 июля 1938 года Особым совещанием при народном комиссаре внутренних дел СССР был приговорён к 8 годам исправительно-трудовых лагерей. Срок отбывал на прииске «Широкий» в 600 км от Магадана.

1) На основании следственных материалов НКВД, очной ставки т. Бухарина с Радеком, Пятаковым, Сосновским и Сокольниковым в присутствии членов Политбюро и очной ставки т. Рыкова с Сокольниковым, а также всестороннего обсуждения вопроса на Пленуме - Пленум ЦК ВКП(б) устанавливает, как минимум, что тт. Бухарин и Рыков знали о преступной террористической, шпионской и диверсионно-вредительской деятельности троцкистского центра и не только не вели борьбы с ней, а скрыли ее от партии, не сообщив об этом в ЦК ВКП(б), и тем самым содействовали ей.

2) На основании следственных материалов НКВД, очной ставки т. Бухарина с правыми - с Куликовым и Астровым, в присутствии членов Политбюро ЦК ВКП(б), и очной ставки т. Рыкова с Котовым, Шмидтом, Нестеровым и Радиным, а также всестороннего обсуждения вопроса на Пленуме ЦК - Пленум ЦК ВКП(б) устанавливает, как минимум, что тт. Бухарин и Рыков знали об организации преступных террористических групп со стороны их учеников и сторонников - Слепкова, Цетлина, Астрова, Марецкого, Нестерова, Радина, Куликова, Котова, Угланова, Зайцева, Кузьмина, Сапожникова и других и не только не вели борьбы с ними, но поощряли их.

3) Пленум ЦК ВКП(б) устанавливает, что записка т. Бухарина в ЦК ВКП(б), где он пытается опровергнуть показания поименованных выше троцкистов и правых террористов, является по своему содержанию клеветническим документом, который не только обнаруживает полное бессилие т. Бухарина опровергнуть показания троцкистов и правых террористов против него, но под видом адвокатского оспаривания этих показаний делает клеветнические выпады против НКВД и допускает не достойные коммуниста нападки на партию и ее ЦК, ввиду чего записку т. Бухарина нельзя рассматривать иначе, как совершенно несостоятельный и не заслуживающий какого-либо доверия документ.

Учитывая сказанное и принимая во внимание, что и при жизни Ленина т. Бухарин вел борьбу против партии и против самого Ленина как до Октябрьской революции (вопрос о диктатуре пролетариата), так и после Октябрьской революции (Брестский мир, программа партии, национальный вопрос, профсоюзная дискуссия), что т. Рыков также вел борьбу против партии и против самого Ленина как до Октябрьской революции, так и во время Октябрьского восстания (был против Октябрьской революции), равно как после Октябрьского переворота (требовал коалиции с меньшевиками и эсерами и в виде протеста покинул пост Наркомвнудела, за что получил от Ленина кличку штрейкбрехера), что с несомненностью говорит о том, что политическое падение тт. Бухарина и Рыкова не является случайностью или неожиданностью,- учитывая все это, Пленум ЦК ВКП(б) считает, что тт. Бухарин и Рыков заслуживают немедленного исключения из партии и предания суду Военного Трибунала.

Но исходя из того, что тт. Бухарин и Рыков в отличие от троцкистов и зиновьевцев не подвергались еще серьезным партийным взысканиям (не исключались из партии), Пленум ЦК ВКП(б) постановляет ограничиться тем, чтобы: 1) Исключить тт. Бухарина и Рыкова из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б) и из рядов ВКП(б). 2) Передать дело Бухарина и Рыкова в НКВД.