Встревает просторечная лексика. Нелитературная лексика в прессе (на материале Воронежской печати)

36. Лексика просторечная

Написать яркую, запоминающуюся книгу сложно. Но некоторые авторы умеют своими произведениями завоевать внимание внушительной читательской аудитории. В чём секрет их успеха? Попытаемся выяснить в этой статье, каким образом они добиваются всеобщего признания.

Простонародный язык

Лексика просторечная - слова с грубым, стилистически сниженным и даже вульгарным оттенком, которые расположены за границами литературного слога. Они не характерны для образцового, книжного стиля, но знакомы различным группам общества и являются культурно-социальной характеристикой тех людей, которые не владеют письменным языком. Такие слова применяются в некоторых видах беседы: в шутливой или фамильярной речи, в словесных перепалках и тому подобное.

Вообще, просторечной называют нелитературную лексику, которая используется в разговорах людей. При этом она не может быть грубой и обладать особой экспрессией. В неё включаются, к примеру, такие слова: «вовнутрь», «вдосталь», «задаром», «ихний», «намедни», «покамест», «навряд», «навалом», «умаяться», «белиберда», «ляпнуть», «работяга», «артачиться», «башковитый».

Пометки в словарях, обозначающие пониженную стилистику слов и их значений, дающие им минусовую оценку, бессчётны. Лексика просторечная чаще всего вмещает оценочно-экспрессивный тон.

В ней также можно найти общепринятые изречения, отличающиеся лишь своей акцентологией и фонетикой («табатерка» вместо «табакерка», «сурьёзный» вместо «серьёзный»).

Причины применения

Лексика просторечная в разных типах говора используется по разным причинам: авторское прямое отношение к описываемому, прагматические мотивы (публицистические фразы), экспрессивные темы и эпатаж (разговорные слова), характерологические мотивы (художественные фразы). В официально-деловой и научной беседах просторечная лексика воспринимается как иностилевой элемент.

Неделикатный стиль

Грубо-просторечная лексика имеет ослабленную, экспрессивную невежливую окраску. Она состоит, например, из таких слов: «шушера», «дылда», «обормот», «рожа», «пузатый», «трепач», «морда», «харя», «лапоть», «стерва», «околеть», «слямзить», «сволочь», «хамло». К ней принадлежат крайние вульгаризмы, то есть (неприличная брань). В этом стиле можно встретить слова с исключительными просторечными значениями (чаще всего метаморфическими) - «свистнуть» («украсть»), «так и режет» («бойко говорит»), «накатать» («написать»), «плести» («говорить вздор»), «шляпа» («растяпа»), «винегрет» («мешанина»).

Обиходный стиль

Является одной из базовых категорий словарного состава писательского языка наряду с нейтральным и книжным жанром. Она образует слова, известные в основном в диалогичных фразах. Этот стиль ориентирован на неформальные беседы в атмосфере межличностной коммуникации (раскованность общения и выражения отношения, мыслей, чувств к предмету разговора), как и единицы иных ярусов языка, действующих в основном в разговорных фразах. Поэтому обиходным выражениям присуща экспрессивная убавленная окраска.

Разговорный жанр делится на два неодинаковых по ёмкости базовых пласта: письменное просторечие и лексику обиходно-бытовую.

Лексика устной речи

Что же представляет собой разговорная и просторечная лексика? Обиходная лексика состоит из слов, характерных для устных видов коммуникативной практики. Разговорные фразы неоднородны. Они располагаются ниже нейтральных изречений, но в зависимости от степени литературности этот словарный запас делят на две значительные группы: разговорный и просторечный лексиконы.

Обиходный включает термины, придающие беседе оттенок неофициальности, непосредственности (но не грубо-просторечные слова). С точки зрения атрибута частей речи диалоговая лексика, как и нейтральная, многообразна.

К ней относятся:

• существительные: «остряк», «здоровяк», «чепуха»;
• прилагательные: «расхлябанный», «безалаберный»;
• наречия: «по-свойски», «наобум»;
• междометия: «ой», «баи», «лга».

Обиходный лексикон, несмотря на свою притушенность, не выходит за границы литературного русского языка.

Лексика просторечная ниже по стилю, чем обиходная, поэтому размещена вне стандартизованной писательской русской речи. Она делится на три категории:

1. грамматически показана прилагательными («задрипанный», «пузатый»), глаголами («дрыхнуть», «расчухать»), существительными («дылда», «обормот»), наречиями («паршиво», «сдуру»). Эти слова звучат чаще всего в разговорах малообразованных индивидуумов, определяя их культурный уровень. Иногда они встречаются и в беседах интеллигентных людей. Экспрессивность этих слов, их семантическая и эмоциональная ёмкость позволяют иногда выразительно и кратко показать отношение (чаще негативное) к какому-либо объекту, явлению или человеку.
2. Грубо-просторечный лексикон отличается от грубовато-экспрессивного высоким уровнем развязности. Это, например, такие слова: «хайло», «харя», «мурло», «репа», «хрюкало», «рыльник». Эти изречения красноречивы, они способны передавать минусовое отношение беседующего к каким-либо эпизодам. Ввиду чрезмерной дикости недопустим в разговорах культурных людей.
3. Собственно-просторечный лексикон. К нему относится небольшое число слов, которые нелитературны не потому, что они топорны (они не грубы по экспрессивной окраске и значению) или имеют бранной характер (они не имеют ругательной семантики), а потому, что их не советуют употреблять образованным людям в беседах. Это такие слова как «загодя», «давеча», «тятя», «небось», «отродясь». Данный вид лексики также называется простонародным и отличается от диалектного лишь тем, что используется и в городе, и в деревне.

Синонимы

Синонимы в просторечной лексике и литературной очень часто одновременно отличаются степенью выразительности и экспрессивности:

• голова - калган, башка;
• лицо - образина, морда;
• ноги - кляги.

Часто в разговорах встречаются не только синонимы как таковые, а просторечные варианты литературных слов, в том числе грамматические:

• к ней - к ей;
• всегда - завсегда;
• он поел - он поемши;
• их - ихний;
• оттуда - оттудова, оттедова;
• до свиданья - до свиданьица.

Творчество М. Зощенко

Многие считают, что средством является просторечная лексика. Действительно, в руках мастеровитого писателя нелитературные слова могут служить не только средством психологического описания героев, но и порождать стилевую узнаваемую специфическую обстановку. Прообразом тому являются творческие работы М. Зощенко, который искусно пародировал мещанскую психологию и быт, «вкрапливая» в беседы героев неудобные простонародные выражения.

Как выглядит в его книгах просторечная лексика? М. Зощенко впечатляют. Этот талантливый писатель писал следующее:

«Я говорю:

Не пора ли нам в театр сесть? Звонили, может быть.

А она говорит:

И третье пирожное берёт.

Я говорю:

Натощак - не много ли? Может вытошнить.

Нет, - говорит, - мы привыкшие.

И четвёртое берёт.

Тут ударила мне в голову кровь.

Ложи, - говорю, - взад!

А она испужалась. Открыла рот, а во рте блестит зуб.

А мне будто под хвост попала вожжа. Всё равно, думаю, теперь не гулять с ней.

Ложи, - говорю, - к чёртовой матери!» (Рассказ «Аристократка»).

В этом произведении комический эффект достигнут не только за счёт множества простонародных выражений и форм, но и благодаря тому, что эти высказывания выделяются на фоне «изысканных» литературных штампов: «скушанные пирожные» и так далее. В итоге создаётся психологический портрет малообразованного, недалёкого человека, стремящегося казаться интеллигентным. Именно он является классическим героем Зощенко.

Диалектная лексика

А что собой представляет диалектно-просторечная лексика? Изучая городской простонародный язык, многие задают актуальный вопрос о его локальном колорите, связанном с влиянием диалектов: подчёркивание ограниченных параметров в соответствии с данными отдельного мегаполиса даёт возможность для их сравнения с материалами других городов, например, Тамбова, Омска, Воронежа, Элисты, Красноярска и так далее.

Условность границы между просторечной и диалектной лексикой очень часто объясняют историческими связями народного говора с жаргоном, генетическими причинами, которые не совсем правомерно анализируются иногда как базовый источник просвещения этого обеднённого пласта всенародного языка.

Мастерство А. И. Солженицына

Согласитесь, иногда использование просторечной лексики придаёт произведению некую уникальность. Языковое и стилистическое умение А. И. Солженицына, отмеченное необычайным своеобразием, привлекает многих языковедов. А парадоксальность минусового отношения к нему некоторых читателей обязывает изучить язык и стиль произведений этого автора. К примеру, его повесть «Один день Ивана Денисовича» показывает внутреннее единство и последовательную, точную мотивированность её образно-словесного состава, при котором появляется, как утверждал Л. Н. Толстой, «уникальный порядок единственно возможных слов», являющийся приметой истинной художественности.

Важный нюанс

Диалектная лексика очень важна для Солженицына. «Перепоручив» крестьянину авторскую функцию, сделав его главным героем своей повести, писатель сумел создать на редкость нешаблонную и выразительную диалектную оценку его выражениям, решительно исключившую для всей нынешней письменности эффективность возврата к избитому запасу «народных» речевых примет, кочующих из книги в книгу (типа «надысь», «апосля», «милок», «глянь-кось» и тому подобное).

В большей своей части это описание говора вырабатывается даже не благодаря лексике («ухайдакаться», «наледь», «халабуда», «гунявый»), а за счёт словообразования: «обневолю», «недотыка», «укрывище», «удоволенный», «наскорях». Такой способ присоединения диалектизмов к речевой художественной сфере, как правило, у критики вызывает одобрительную оценку, так как возрождает ассоциативные знакомые связи образа и слова.

Народная речь

А как используется просторечная лексика в речи? В разговорах современного крестьянства диалектная и простонародная лексики друг от друга практически неотделимы. И восходят ли такие, предположим, слова, как «хреновый», «самодумка», «духовитый», «подхватиться», к какому-нибудь конкретному говору и именно потому воспринимаются или же они употреблены в общих нелитературных своих свойствах - для речевой оценки Ивана Денисовича не имеет значения. Важно то, что с помощью и первых, и вторых разговор героя получает необходимую стилистическо-эмоциональную окраску.

Мы слышим щедрую на юмор, живую, свободную от легко заимствованного в последнее время на различных спорных поприщах стандарта, проницательную народную речь. Солженицын её прекрасно знает и чутко в ней улавливает новые незначительные оттенки.

Как ещё характеризуется просторечная лексика? Примеры её применения можно приводить бесконечно. Интересно употребление Шуховым глагола «страховать» в одном из свежих «спортивно-производственных» значений - обеспечивать надёжность действия, предохранять: «Шухов… одной рукой благодарно, поспешно брал недокурок, а второю снизу страховал, чтоб не обронить».

Или же стяжённое применение одного из значений глагола «состоять», которое могло появиться в народных изречениях только в настоящее время: «Привёз кто-то трафаретки с войны, и с тех пор пошло, и всё больше красителей таких набирается: нигде не состоят, нигде не работают…».

Знание народных выражений дали Солженицыну и тяжёлый жизненный опыт, и, понятное дело, активный интерес мастера, побудивший его не только рассматривать, но и специально исследовать русский язык.

разговорная просторечная лексика язык

Современные тексты, особенно газетные, особенно заголовки, и добиваются в первую очередь эффекта загадочности: привлечь читателя, заинтересовать его, заставить улыбнуться. В лексической картине современной речи очень заметен наплыв сленговых, арготических, жаргонных слов, что существенно меняет эмоционально-стилистическую систему русского языка. А так как устоявшаяся стилистическая система языка служит не только целям эстетики, но и наиболее экономной и точной передаче информации, то разрушение стилистической системы невольно способствует понижению информативности общения.

Процессы эвфемизации, дисфемизации, использование просторечных, жаргонных, арготических языковых средств существенно влияют на становление лексического строя языка. С одной стороны, в ежедневное употребление вносятся новые языковые единицы. С другой стороны, эти новые единицы имеют тенденцию заменять более сложные языковые конструкции и обороты Булыгина, Е. Ю. Проявление языковой агрессии в СМИ / Е. Ю. Булыгина, Т. Стексова // http://www.library.cjes.ru/online/.

Резкий рост вариативности средств выражения -- яркая примета современной речи в СМИ, особенно проявившейся в конце XX в. В работе "Языковые преобразования" В.Г. Гак Гак, В.Г. Языковые преобразования / В.Г. Гак. - М, 2001. - C. 43. отмечает, что вариантные формы в речевой практике позволяют решить "две важные задачи: коммуникативную и экспрессивную. Благодаря вариантности бесконечно разнообразятся выразительные средства языка, который получает возможность выражать тончайшие оттенки мысли. В этом экспрессивная функция вариантности. Ее коммуникативная функция заключается в том, что обеспечивает успех коммуникации. Быстрота обеспечивается использованием сокращенных форм слов и предложений. А также сдвигами в значении слов, что позволяет обозначить объект, если даже номинация осталась забытой"". Современные СМИ находят варианты не столько в книжной, сколько в разговорной лексике. Этот выход за пределы нормы публицистического стиля отражает общую тенденцию либерализации прессы, ее разрыв с прежней ориентацией на кормы официальной речи.

Использование разговорных и просторечных языковых элементов в текстах художественной литературы вполне допустимо и традиционно. Оно служит и созданию определенной словесно-художественной атмосферы повествования, соответствующей авторскому замыслу, и созданию речевого портрета героя, и формированию экспрессивности или стилизации текста. Разговорные и просторечные слова и выражения являются самым распространенным стилеобразующим средством в художественном тексте. Прежде всего потому, что живая народная разговорная стихия обладает огромным потенциалом как функционально-стилистических возможностей, так и художественно-выразительных средств, в ней представлен широкий диапазон эмоциональной оценочности, свободы в выборе языковых лексических элементов, их словообразовании и сочетаемости Скороходова, Е.Ю. Использование некодифицированной лексики в текстах СМИ / Е.Ю. Скороходова // http://www.modernlib.ru/go.php?url=http%3a%2f%2fwww.litres.ru%2fpages%2fbiblio_book%2f%3fart%3d635275%26lfrom%3d2272045.

Кроме того, намеренное отступление от нормы, как правило, влечет за собой большую выразительность и экспрессию.

Важно рассмотреть, как использованные современными писателями разговорные и просторечные лексические элементы отражены в современных толковых словарях русского языка, а также насколько лексика, использующаяся в современной художественной литературе, близка словарному составу современного русского литературного языка.

Определяя эти пласты лексики как разговорный и просторечный еще раз укажем, что существующая традиционная дефиниция: это та лексика, которая характеризует устную обиходную речь носителей русского языка и которая традиционно делится на разговорную и просторечную ~ принимается с уточнением. С нашей точки зрения, разговорная лексика принадлежит кодифицированному литературному языку, неся на себе все нюансы разговорной экспрессии, без которых не существует реального речевого неофициального общения. Но если эмоциональная оценочность проявляется в яркой степени, снижая и огрубляя стилистику и семантику слова, то оно становится просторечным. Иначе говоря, в нашем понимании разговорно-сниженная лексика и есть просторечие.

Известна различная степень близости литературного языка и языка художественной литературы в разные исторические эпохи, причем значительно именно расхождение этих форм существования языка.

В эпоху дворянской культуры, и на это неоднократно указывал В.В. Виноградов, художественная речь была идеальной нормой литературного языка, да и само понятие литературного языка связывалось с литературой, а с конца XIX века литературный язык начал резко отделяться от художественной речи, находя опору в языке научной и газетно-публицистической прозы.

Происходящая в современном литературном процессе демократизация художественной речи: проникновение элементов разговорно-обиходного и разговорно-сниженного лексических пластов, а также диалектизмов (особенно у писателей-деревенщиков) - отражает не только новации языка литературы, но и произошедшие в самом литературном языке изменения, связанные с социокультурными изменениями в современном обществе: пренебрежение к нормам культуры речи, неправильное осознание свободы слова, неумелое ее использование, невозможность адекватного освоения огромной новой языковой информации, связанной с появлением неологизмов и иноязычных заимствований - все это влечет вульгаризацию современного русского языка, в котором возрастает употребление просторечной сниженной лексики и наблюдается обилие инвективов.

При обращении к современным лексикографическим работам становится совершенно очевидным, что на распределение стилистической квалификации слова в словаре влияет нынешний соперник художественной литературы - средства массовой информации, привлекая к себе все больше и больше общественного внимания и навязывая свои нормы использования языка в конкретных ситуациях. И хотя язык СМИ обвиняется в ограниченности, стандартизации выражений, стереотипных конструкциях, отсутствии должной выразительности, именно этот язык одновременно и воспроизводит усредненную речь сегодняшних носителей языка, и оказывает самое мощное воздействие на нее. Это реальный процесс, с которым нельзя не считаться исследователю языка.

Однако именно эта сфера - язык СМИ - игнорируется лексикографической практикой в связи с существованием некоего идеала литературного языка. Такая высокомерность лексикографов в совокупности

с законной и даже необходимой определенной архаичностью словаря влечет за собой результат: мы не получаем адекватных словарей современного языка. Подобные лексикографические издания могут так называться лишь условно. Ведь прямой объект толкового словаря -общепринятый современный литературный язык.

Справедливости ради укажем на то, что если бы в словаре в полном объеме, или почти в полном объеме, была представлена речь, которую мы слышим с экранов телевизоров или из современного радиоэфира, то, возможно, русский язык был бы представлен в словаре не только в нелитературном виде, но и в весьма деформированном и искаженном, поскольку, все же, образованные и интеллигентные люди, владеющие литературным русским языком, говорят по-русски совсем не так, как многие с экрана телевизора.

Возвращаясь к проблеме соотношения литературного языка и языка художественной литературы с точки зрения отражения стилистической дифференциации лексем в современных русских толковых словарях, нужно иметь в виду следующее. Конечно, каждый лексикограф понимает, что словарь литературного языка, т.е. нормативный словарь, не должен, да и не может являться словарем языка художественной литературы. Ведь на многих словах в художественной речи лежит печать индивидуального авторского мировосприятия и нагрузка создания языковой атмосферы, характерной для определенной сюжетной ситуации литературного текста, и, естественно, такое писательское словоупотребление не является объектом нормативного словаря.

Однако «обаяние яркого художественного образа, психологически вполне объяснимое стремлением представить в словарной статье образцы русской классики, незаметное смешение понятия «языковая норма» с представлением о художественном идеале приводят академические словари к описанию фактов не только общелитературного языка, но и глубоко своеобразного и неповторимого писательского словотворчества.

Иногда в словари включаются окказиональные авторские новообразования, иногда практической лексикографией фиксируется личностно-поэтическое восприятие или употребление слова писателем, т.е. индивидуально-авторское значение (как семантическое, так и стилистическое). Но все же чаще современные словари не отражают той стилистической маркированности лексики, которую отдельные словарные единицы приобретают в текстах современных русских писателей.

В.В. Виноградов еще в середине XX века указывал, что границы современного русского языка начинаются «с 90-х годов XIX в.-- с начала XX вплоть до современности». А сегодня можно сделать поправку еще на полстолетия вперед, закрепляя и учитывая реальные кардинальные социальные изменения в России.

Общеизвестно, что к серьезной лексикографической проблеме относятся разногласия между теоретической стилистикой и лексикографической практикой. Так, членение языка на стили и стилистическое расслоение лексики, предпринимаемое в словарях, не совпадают, т.е. не всегда обнаруживаются прямые соответствия между тем или иным стилем и группой маркированной лексики. Соответствия могут быть лишь в деловом и научном стилях. Сложнее с разговорным стилем, хотя существует помета разг. и можно считать, что она все же в той или иной мере охватывает лексику, относящуюся к этому стилю. Публицистический стиль прямой связи с определенной лексикографической пометой не обнаруживает. А язык художественной литературы, обладающий ярко выраженной функциональной обособленностью, вообще лишен каких-либо специальных «художественных» лексикографических помет, поскольку отсутствуют специальные художественные лексические средства.

Таким образом, язык художественной литературы, точнее, ее словарный состав, по стилистическим лексикографическим принципам не идентифицируется и распределяется по другим группам, т.е. растворяется в общей языковой словарной картине.

Кроме того, при несуществующем (строже формулируя, не выделяемом теоретической стилистикой) книжном стиле в языке функционирует книжная лексика, получающая в словаре свою точную квалификацию с помощью пометы книжн. Правда, некоторые лексикографы отказываются от этой пометы, объясняя свое решение расширением границ употребления книжных слов: книжная лексика активно вторгается во все сферы речи, соседствуя с нарочитыми разговорными элементами и теряя свою «книжность». Но стилистическая маркированность книжной лексики при этом все же не разрушается, а сами слова не нейтрализуются.

Словарный состав языка современной художественной литературы преимущественно отражает не книжный и высокий стили, а разговорный и просторечный. При этом писатель пользуется подобными словами не столько для создания особого речевого портрета героя-современника, сколько самым естественным образом в своей авторской речи, скорее, не замечая, демонстрирует свой современный русский язык и реальный язык своего читателя Скороходова, Е.Ю. Использование некодифицированной лексики в текстах СМИ / Е.Ю. Скороходова // http://www.modernlib.ru/go.php?url=http%3a%2f%2fwww.litres.ru%2fpages%2fbiblio_book%2f%3fart%3d635275%26lfrom%3d2272045.

Регулярное отступление в средствах массовой информации от литературных норм подрывает основы русского литературного языка и носит негативный характер. Это не означает отрицания языковых изменений и утверждения необходимости сохранения всего прошлого. Это означает лишь то, что надо противиться проникновению в литературный язык всего того, что сейчас принято называть «ненормативной лексикой». И мнение тех, кто полагает, что ее введение в литературный язык вполне допустимо «при необходимости», мы не разделяем.

Так, писатель Борис Акунин принадлежит современной «массовой литературе», разрабатывает историческую тематику, удачно стилизует тексты, придавая им колорит салонности и изысканности. Выбранный нами рассказ Б. Акунина «Как вам это понравится?» (это глава из романа «Внеклассное чтение», которая печаталось и в журнальном варианте и как отдельное произведение) - о шестилетнем Мите Карпове, наделенном уникальными математическими способностями. Отец Мити мечтал показать одаренного мальчика императрице, и ему это удалось. Рассказ содержит и впечатления самого Мити о «малоэрмитажном четверге», о Екатерине, о Фаворите, о придворных, обо всем, что он увидел при дворе.

Разрекламированный СМИ Виктор Ерофеев принадлежит постмодернизму в его широком литературоведческом понимании. Его творчество вызывает интерес, в большей степени спровоцированный скандалом, чем собственно художественно-литературными достоинствами. Почти любому его произведению присущ эпатаж и скандал, характерный, по мнению писателя, постутопическому состоянию современного человека и общества. Свой поиск мы остановили на его произведении (относительно приличном) «Пятиконечная звезда», представляющем собой сюрреалистический рассказ о поезке писателя в Италию и о его откровениях по поводу любви, точнее, Любовей, которых у каждого человека, с его точки зрения, пять и которые предстают в различных авангардистских существах с кошачьей или песьей мордами, или с головой дельфина и под.

Прозаик Виктор Пелевин представляет постмодернизм в его оригинальном русском варианте. Он виртуозно переделывает чужие тексты, фантазируя, обыгрывая и по существу издеваясь над хрестоматийными произведениями классиков. Его рассказ «Девятый сон Веры Павловны» (опубликован в журнале «Звезда») об уборщице мужского туалета на Тверском бульваре Вере Павловне, в жизнь которой неожиданно ворвалась перестройка, невероятно изменив все вокруг. И хотя «жить постепенно становилось все лучше», Вера стала замечать что-то странное и гадкое, а порой и страшное в этой новой жизни. А сон Веры, выявивший все ее страхи, ~ лишь аллегория на ее плавание «по безбрежному океану бытия».

Сергей Толкачев относится к «писателям Литературного института», принадлежит современному русскому реализму, который сегодня определяется через отношение к модернизму, точнее, к его отрицанию. Собственно в этом конфликте реализма и модернизма состоит драматургия развития современной русской литературы, что и позволяет ей развиваться в различных направлениях и вырабатывать разнообразные художественные средства выражения. Ограничив объем текстов двадцатью пятью страницами, мы выбрали первые четыре главы романа С.Толкачева «Бертолетова соль и грим». При чтении выясняется, что так называется популярный журнал, о главном редакторе и о сотрудниках редакции которого и идет речь в романе. Но поскольку журналистам по роду их деятельности приходится общаться с разными людьми и оказываться в разнообразных ситуациях, то и пространство текста заполнено огромным количеством персонажей и событий.

Творческий метод Татьяны Толстой продолжает традиции русского классического реализма, но развивается в современном направлении к художественной системе постмодернизма. В рассказе «Кина не будет», где уже само название содержит неправильную просторечную форму.

Появление в тексте определенного стиля элементов другого, "чужой" лексической единицы является довольно устойчивой тенденцией в функционировании текстов разных коммуникативных сфер. Пресса чутко реагирует на новую речевую практику и принимает ее, тиражируя языковой вкус современников. Наблюдения за практикой прессы последнего десятилетия позволили отметить своеобразие использования в медиа-тексте иностилевых элементов.

В первую очередь хотелось бы определить причины использования отдельных видов некодифицированой лексики в публикациях печатных СМИ последних лет. В процессе исследования публикаций российской прессы были выделены такие элементы нелитературного языка, как просторечие; жаргонизмы, арготизмы; инвектива, бранные слова.

Использование просторечия.

В газетной речи наблюдается взаимодействие книжного и разговорного вариантов литературного языка, а также сильное влияние просторечия на язык СМИ.

Журналисты нередко используют самые ходовые, широко распространенные слова и выражения разговорно-бытовой лексики: «Правым обломали рога » (Коммерсантъ; 8.12.99). «Отечество на троих » (Время МН; 1999, № 46).

В письменную речь активно проникают элементы неофициального межличностного общения:

«Рокировка на в се четыре; стороны" (.Время МН; 1999, №48 );

"Вот и создается впечатление, что кинотеатры -- это далекое " совковое " прошлое (Аргументы и факты; 2000, № 42).

«Годами дурью мучились » (Время МН; 1999, № 50),

Это следствие сознательного сдвига в стилевой установке, необходимость которого диктуется новой ситуацией в обществе.

Справедливо было бы отметить, что часто использование просторечия в СМИ обусловлено применением ее различными публичными персонами - политиками, актерами, деятелями шоу-бизнеса. СМИ всего лишь фиксируют такого рода речевые особенности.

Использование жаргонизмов и арготизмов.

В языке прессы присутствуют, помимо просторечных и разговорных, элементы подъязыков, ограниченных экстралингвистическим признаком. В сущности, все, что обреталось в раскованной бытовой речи (и многое сверх того), сейчас допускается в письменные тексты, во всяком случае, в сферу масс-медиа. В литературный обиход входят иногда целые группы образов, ранее характерных только для жаргона. Типичный пример -понятия наехать, накатить, достать, напрячь, в смысле "сделать объектом каких-либо, обычно преступных действий".

"Но первый же звонок этим лохам развеял мечты..." (Аргументы и факты, 4.11.1998).

" Мотавшая сроки братва формировала за решеткой ..." (Мегаполис-Экспресс; 16.06.1999).

"Шухер , ребята, проверка!" (Московский комсомолец; 11.11.2000).

Применение подобной лексики в СМИ обеспечивает именование специфических для данной речевой общности реалий, не имеющих нейтральных в стилистическом отношении общепринятых обозначений, и с другой стороны характеризуют представленную социальную среду с точки зрения особенностей ее существования.

Так средства массовой информации играют роль «плавильного котла» языков различных социальных групп, создавая подобие единообразия языка в целом. Освоение разговорных единиц, жаргона, просторечия, сленга в письменной речи дает новые способы сочетаемости этих слов, новые словообразовательные модели, вскрывает их выразительный потенциал. Все это влияет на характер инноваций в языке, определяет его динамику и позволяет корректировать существующие нормы.