Толстой американец а сослан никогда не был. Граф Толстой-Американец

Он убил на дуэлях больше 10 человек, был героем войны и ходил в "кругосветку". Его тело покрывали татуировки. Его женой была цыганка. Дядя Льва Толстого, Фёдор Толстой-Американец был прирожденным провокатором, эпатировавшем знатное общество своего времени.

Дерзкий офицер

Фёдор Иванович Толстой родился в 1782 году, с детства отличался живым характеров, склонностью к авантюрам и завидным физическим здоровьем. Окончив морской кадетский корпус, по протекции попал в престижный Преображенский полк. Долго продержаться в нем молодому Толстому не удалось. Он опоздал на внеочередной смотр полка по причине того, что летал на воздушном шаре. Само по себе событие уже неординарное, но не будь Фёдор Толстой самим собой, если бы оно имело стандартное разрешение. Будучи отчитанным полковником Дризеном за опоздание, молодой граф не снес оскорбления и… плюнул командиру в лицо. Ситуация разрешилась дуэлью, в которой полковник был тяжело ранен. Толстому светил трибунал. Выход из ситуации был найден оригинальный.

В кругосветку - от суда

7 августа 1803 года началась первая русская кругосветная экспедиция. Корабли выходили из Кронштадта. В команду шлюпа «Надежда» Ивана Крузенштерна входил и Фёдор Толстой, по характеристике «молодая, благовоспитанная особа, состоящая кавалером посольства в Японию».

Уже через несколько дней «благовоспитанная особа» сумела поссориться со всеми членами экипажа. Причина столь резкого несоответствия крылась в том, что Фёдор Толстой был не тем Толстым, на кого была написана характеристика, а его двоюродным братом. У родственников различались только отчества.
В кругосветной экспедиции двадцатиоднолетний Федор Иванович Толстой оказался насколько умышленно, настолько и случайно. На борту «Надежды» он скрывался от суда.

Шалости на корабле

В экспедиции Толстой не скучал. Он перессорил экипаж и вёл себя по меньшей мере вызывающе. Однажды он напоил корабельного священника Гедеона, что называется «до положения риз» и когда старичок уснул на палубе, припечатал бороду иеромонаха к палубе и поставил на сургуче государственную печать. Ломать её строго воспрещалось, Гедеону пришлось лишиться бороды.

Во время редких стоянок Толстой тоже не мог утихомирить свою тягу к драйву. В бразильском порту Додестеро он сцепился с португальским офицером, занимавшимся розыском контрабандистов. Внешность Толстого показалась офицеру странной. Дело шло к стрельбе, но португалец вовремя извинился. Последней каплей его пребывания на корабле стала «история с обезьяной».

Во время отсутствия Крузенштерна Толстой с бортовой обезьяной проник в капитанскую каюту, положил на стол лист бумаги и начал лить на него чернила. Обезьяна внимательно смотрела и хорошо выучила урок. Толстому оставалось только выйти из каюты, как надрессированный примат залил весь капитанский стол чернилами, испортив документы и карты.

Оставить Толстого на корабле Крузенштерн не мог и в 1804 году он высадил неуемного графа в Петропавловске-Камчатском. Показательно, что Толстой отправился в Петербург не сразу. Несколько месяцев он провёл на Алеутских островах и жил среди аборигенов острова Ситху, которым русские колонисты дали название «колоши». По рассказам самого Толстого, его даже хотели сделать вождём племени. Объективных доказательств этого нет, но то, что Толстой долго жил на островах сомнений не вызывает.

Татуировки

Когда Толстого ещё не выгнали с корабля и "Надежда" стояла на Маркизских островах, Толстой покрыл все тело татуировками. В XIX веке татуировки вызывали шок и трепет, слыли принадлежностью «дикарей». Толстой сознательно эпатировал окружающих.

Герой войны

Петербург не ждал Толстого с распростёртыми объятиями. Сразу с городской заставы Толстого отправили служить в Нейшлотскую крепость. Штабная служба была графу не по нутру. «Американец», как прозвали Толстого, не раз писал прошения о переводе, но брать непредсказуемого татуированного авантюриста не хотел ни один командир. В итоге, сам князь Долгорукий, командующий Сердобским отрядом, устроил Толстого своим адъютантом. «Американец» не стал отсиживаться в штабе, он активно участвовал в боевых действиях и заслужил славу героя. По итогам шведской войны Толстой был реабилитирован и возвращен в Преображенский полк. Но и в этот раз его гвардейская служба оказалась недолгой. Дуэли, разжалование в рядовые, заточение в Выборгской крепости, отставка и ссылка в деревню под Калугу – меньше четырёх лет из биографии Толстого того времени.
В калужском имении Фёдор Толстой пробыл до Отечественной войны. Пойдя добровольцем на фронт в чине рядового, он героически прошёл с русской армией от Бородинского поля до Парижа, закончил войну подполковником и был награжден орденом Георгия 4-ой степени.

Бретёр

У Толстого-Американца было две главных страсти: дуэли и карты. Выйдя в отставку, он продуктивно предавался обеим. Он играл в карты много и не всегда честно, отчего наживал недругов, принимал и бросал вызовы на дуэль. Однажды Толстой был секундантом у Гагарина. Дуэль была назначена на 11 утра следующего дня. Заехав за Толстым перед дуэлью, друг застал его спящим. Оказалось, что «Американец» накануне спровоцировал скандал с обидчиком Гагарина и ранним утром уже расквитался с ним.

Страстный бретёр, счёт дуэлям Толстой-Американец не вёл, но число убитых им на дуэлях помнил. Таковых он насчитал одиннадцать человек. Федор Иванович и в любви был нетипичен. Его жена, цыганка Авдотья Тугаева родила двенадцать детей, но зрелого возраста достигла только одна дочь Прасковья. Старшая дочь Сарра умерла в возрасте 17 лет. Фёдор Иванович считал это возмездием за свои дуэльные убийства. Напротив имен каждого из умерших детей он писал «квит».

Известность

Фёдор Иванович был личностью яркой и в свете известной. Он водил дружбу с Жуковским, Пушкиным, Вяземским, Грибоедовым. Именно Толстой ввёл Пушкина в семью Гончаровых. Отношения «Американца» с Пушкиным нельзя назвать простыми. Как-то Пушкин уличил Толстого в нечестной игре, граф не забыл обиды и во время ссылки Пушкина распустил слух, что того высекли в Тайной канцелярии. Всё шло к дуэли, но по воле судьбы ограничилось лишь меткими взаимными эпиграммами. Пушкин в ссылке писал:

В жизни мрачной и презренной
Был он долго погружен.
Долго все концы вселенной
Осквернял развратом он,
Но, исправясь понемногу,
Он загладил свой позор
И теперь он, слава богу,
Только что картежный вор.

Толстой ответил следующими строками:

Сатиры нравственной язвительное жало
С пасквильной клеветой не сходствует нимало.
В восторге подлых чувств ты, Чушкин, то забыл,
Презренным чту тебя, ничтожным, сколько чтил.
Примером ты рази, а не стихом пороки
И вспомни, милый друг, что у тебя есть щеки.

Фёдор Толстой был выведен Пушкиным в романе «Евгений Онегин» в роли Зарецкого - секунданта Ленского.
«Ночной разбойник, дуэлист» из монолога Репетилова в «Горе от ума» Грибоедова – также списан с Толстого.

Наконец, двоюродный племянник Федора Ивановича Лев Толстой нескольких своих героев «списал» с «Американца». Долохов в «Войне и мире», граф Турбин в рассказе «Два гусара» - прототипом этих героев был Фёдор Толстой. Лев Толстой писал о нём так:

«Помню, он подъехал на почтовых в коляске, вошёл к отцу в кабинет и потребовал, чтобы ему принесли особенный сухой французский хлеб; он другого не ел. Помню его прекрасное лицо: бронзовое, бритое, с густыми белыми бакенбардами до углов рта и такие же белые курчавые волосы. Много бы хотелось рассказать про этого необыкновенного, преступного и привлекательного человека».

Последние годы жизни Толстой-Американец провёл как правоверный христианин, много молился и посещал церковь. Скончался после непродолжительной болезни в своём московском доме, похоронен он на Ваганьковском кладбище.

ФЕДОР ТОЛСТОЙ-АМЕРИКАНЕЦ

Американец и цыган

На свете нравственном загадка,

Которого как лихорадка

Мятежных склонностей дурман

Или страстей кипящих схватка

Всегда из края мечут в край

Из рая в ад, из ада в рай,

Которого душа есть пламень,

А ум - холодный эгоист.

Под бурей рока - твердый камень,

В волненьи страсти - легкий лист.

П.А.Вяземский

Часть 1. Американец

Картежник и гуляка, дуэлянт и путешественник, патриот и сорвиголова, Ф.И.Толстой-Американец родился в 1782 году. Окончив Морской Кадетский Корпус Федор начал службу в Преображенском полку.

Служба не очень обременяла молодого человека и он искал острых ощущений. Узнав, что в России строится воздушный шар, он захотел первым подняться в воздух. Ему понадобилась вся его энергия и изобретательность, чтобы сначала познакомиться с конструктором, а затем убедить его лететь вместе. В назначенный день, не говоря сослуживцам ни слова, Федор ушел из казармы. На его несчастье именно тогда был произведен внеочередной смотр полка. Федора не было в самый ответственный момент. Вернулся он только вечером. Друзья встретили его рассказ о приключениях в воздухе восторгом и похвалой, а педантичный полковник из обрусевших немцев при всех отчитал его как мальчишку. Федор вскипел и вместо оправданий плюнул своему командиру в лицо. С огромным трудом полковник сдержался, чтобы не застрелить кадета на месте. Он вызвал Федора на дуэль, во время которой получил тяжелое ранение. Толстого разжаловали и посадили в тюрьму.

На милосердие суда рассчитывать не приходилось: полковник занимал высокое положение при дворе. Родственники стали думать как помочь Федору.

Как раз в это время его двоюродный брат и тезка - Федор Петрович Толстой (будущий художник-медальер) - должен был отплыть в кругосветное плавание с экспедицией Крузенштерна. Художник страдал от морской болезни и всячески старался избежать путешествия. Обоим братьям можно было облегчить участь, заменив на корабле одного Федора Толстого другим. В конце концов это удалось сделать да так ловко, что Крузенштерн не успел ничего узнать о новом члене экипажа и оставил даже характеристику на «медальера» Толстого. В характеристике о Ф.Толстом говорилось как о «молодой, благовоспитанной особе, состоящей кавалером посольства в Японию». Эта «особа» за несколько дней ухитрилась перессорить всех матросов и офицеров, да так, что хоть сейчас на ножи. А когда старенький, благообразный иеромонах Гедеон стал воспитывать Федора своими проповедями, буйный поручик напоил его до положения риз и подождав пока Гедеон уснет, припечатал святейшую бороду к палубе сургучной печатью. Затем он уселся рядом с монахом и стал ждать пока тот проснется. Когда Гедеон с трудом продрал глаза, Федор закричал:

Лежи, не смей вставать, печать казенная.

Гедеон с перепугу заплакал и стал просить, чтобы его отпустили.

Не могу, - ответил Федор, - для этого надо обрезать твою бороду.

Согласен, - жалобно простонал старичок, который в тот момент больше всего хотел опохмелиться.

Следующим в списке Толстого был капитан, который несколько раз строго отчитывал Федора за хулиганское поведение. Когда корабли прибыли на Маркизские острова, почти все члены экипажа вышли на берег. Они с удовольствием гуляли по острову, наслаждаясь его пышной природой. Федор же остался на корабле и стал дрессировать маленькую ручную обезьянку. Он хотел, чтобы мартышка в присутствии капитана измазала чернилами журнал с его научными наблюдениями. После усиленных занятий, Федор был уверен, что его уроки принесут желаемый результат. Так оно и оказалось. Крузенштерн сразу же догадался, кто все это подстроил. Терпение его лопнуло. Он высадил графа на остров с предписанием отправляться обратно в полк. Федор внешне спокойно выслушал приказ капитана, но на душе у него кошки скребли. Ему вовсе не улыбалось провести свою жизнь среди дикарей.

Он целыми днями ходил по берегу и смотрел в море, надеясь увидеть корабль. Прошло несколько месяцев прежде чем костер, который он постоянно поддерживал был замечен и к берегу пристало судно. Толстой чуть не потерял сознание от радости. В этот момент он готов был поклясться, что больше не сделает в жизни ничего дурного и сам искренне верил в это. На корабле он действительно вел себя очень тихо и без происшествий доплыл до Петропавловского порта Камчатки. Теперь ему предстояло путешествие через всю Сибирь. Отсутствие дорог не могло остановить Федора. Он отправился в Россию сквозь непроходимую тайгу со случайными проводниками, неделями не встречая других людей.

Через два года он подошел к столице. Появляться там ему было запрещено специальным указом Александра I. Лишь однажды Федор нарушил предписание императора. Узнав, что Крузенштерн вернулся и устроил бал в честь успешного завершения кругосветной экспедиции, Федор явился к нему и во всеуслышанье поблагодарил за то, что по его воле так весело провел время на Алеутских островах. Свое появление на балу он объяснил тем, что также закончил кругосветное путешествие, только по другому маршруту.

С этого момента за ним прочно закрепилось прозвище «Американец».

Часть 2. Картежной шайки атаман.

Федор не мог выдержать провинциальной скуки и, чтобы заслужить прощение, стал проситься в действующую армию. Помог ему князь П.М.Долгорукий. Он взял Толстого к себе адъютантом. Должность эту армейские офицеры презрительно называли «штабной», но Федор, опровергая сложившиеся мнение, участвовал в самых отчаянных операциях.

Во время боя при Иденсальме он с несколькими казаками удерживал чуть ли не полк отступающих шведов. Он не давал им разобрать мост, необходимый русским войскам для переправы. Вскоре подоспела подмога во главе с самим князем Долгоруким. Шведов оттеснили, а в самом конце боя шальная пуля попала князю в голову и он умер на месте.

Федор тяжело пережил смерть друга. Он перенес тело князя в расположение русских войск и сказал, что не будет смывать кровь, которой запачкался до тех пор, пока она сама не сойдет*.

Потом, уже в составе Преображенского батальона, Федор провел разведку пролива Иваркен и убедился, что гарнизон шведов не силен. Он доложил об этом Барклаю де Толли и тот с трехтысячным отрядом перешел по льду Ботнического Залива. Эта неожиданная атака решила ход Северной войны. Федор вернул себе офицерский чин и получил несколько почетных наград.

Настало мирное время, и Толстой увлекся карточной игрой. У столика, покрытого зеленым сукном, он мог проявить все стороны своей натуры: и азарт, и знание психологии, и математический расчет. Он играл некоторое время с незнакомым человеком, изучая его характер и черты лица. Поняв, как надо себя вести, чтобы выиграть, он принимался за дело. Иногда, стремясь вывести партнера из равновесия, он шутил в самый критический момент. Так, например, когда А.И.Нарышкин, прикупая карту сказал: «Дай туза!» Федор отложил карты, засучил рукава рубахи и, выставив кулаки, с улыбкой ответил: Изволь! Нарышкин обиделся на грубый каламбур и вышел. («Дать туза» значит ударить. Отсюда и пошло слово «тузить») Федор догнал его и извинился, но Нарышкин ничего не ответил. Тогда Толстой принес свои извинения письменно, но и они не были приняты.

Если бы на его месте был кто-нибудь другой, я посмеялся бы первый, а от известного бретера оскорбления не стерплю.

Дуэль стала неизбежной. Первым выпало стрелять Федору, и у самого барьера Нарышкин, глядя в глаза противнику, четко сказал:

Если ты промахнешься, я убью тебя. Пора тебе кончать твои штучки.

Раз так, получай, - ответил Федор и выстрелив смертельно ранил соперника.

Драться с «Американцем» любым видом оружия было равносильно самоубийству, но иногда дворянин, дороживший своей честью, вынужден был потребовать сатисфакцию. Его очередной противник - морской офицер оказался именно в такой ситуации. Прекрасно зная, что Федор не умеет плавать, при выборе оружия он сказал: «Мы схватим друг друга и бросимся с обрыва в воду. Проигравшим будет считаться тот, кто первым разожмет пальцы».

Так и сделали.

Противников не было на поверхности воды несколько минут. Секунданты решили, что оба утонули, и достали тела. Позы утонувших говорили больше, чем могли бы рассказать они сами. Было видно, что морской офицер пытался оттолкнуть Толстого, но тот обнимал своего соперника мертвой хваткой. Пальцы Федора разжали с большим трудом. Стали откачивать.

Морской офицер утонул.

Федора откачали.

За эти дуэли Американца уволили со службы, разжаловали в рядовые и сослали в Калугу, где он жил в своем имении до начала войны с Наполеоном. Как только Родина оказалась в опасности, он встал в ряды ее защитников и опять начал службу в чине рядового. Проявляя чудеса героизма, прошел от Бородинского поля до Парижа и закончил войну подполковником с орденом Георгия 4-ой степени. После войны он вышел в отставку и поселился в Москве. Там он вновь стал играть и иногда просиживал за картами до рассвета.

Страсть к банку! Ни дары свободы,

Ни Феб, ни слава, ни пиры

Не отвлекли б в минувши годы

Меня от карточной игры.

Задумчивый, всю ночь до света

Бывал готов я в эти лета

Допрашивать судьбы завет:

Налево ляжет ли валет?

Уж раздавался звон обеден,

В кругу разорванных колод

Дремал усталый банкомет,

А я нахмурен, бодр и бледен,

Надежды полн, закрыв глаза,

Метал на третьего туза.**

_______________________________

* То же самое сделала Жаклин Кеннеди после покушения на жизнь президента. Она не снимала платье, на котором была кровь ее мужа до того момента, пока тело Джона Кеннеди не было предано земле.

** «Евгений Онегин».

...................................................................

Рассказы и повести из книги «Приметы и религия в жизни Пушкина»

Жил картежником и бретером, а умер благоразумным сдержанным семьянином

Граф Федор Толстой оставил след и в великой литературе. У Льва Толстого он - Долохов и граф Турбин, у Александра Грибоедова - «ночной разбойник, дуэлист» в «Горе от ума», у Александра Пушкина - Зарецкий и Сильвио в «Выстреле». Что же он такое натворил? ...Новости из Петербурга ввергли Пушкина, жившего в то время в Михайловском, в бешенство. Такой обескураживающей и подлой выходки он не ожидал даже от такого необузданного повесы, как граф Федор Толстой, с которым ему не раз доводилось сиживать за карточным столом.

Раструбить на весь Петербург нелепицу о том, что его, как пьяного мещанина, якобы высекли в полицейском участке! Вернее, граф написал это в письме князю Александру Шаховскому (в то время автору известных комедий), а уж Шаховской не постеснялся показать письмо общим знакомым.

Конечно, никто и не поверил в сей вздор, но сам факт этой глупой шутки Американца... Снисходительно принять такое можно было от кого угодно, но только не от Толстого - безудержного бретера, который привык властвовать над другими и сам подобных слов никогда и никому бы не простил. Выход единственный - сатисфакция. Увы, ссылка закончится лишь через шесть лет, а смыть позор надо немедленно. У Пушкина чешутся руки, и он пишет и посылает в столицу эпиграмму:

В жизни мрачной и презренной
Был он долго погружен,
Долго все концы вселенной
Осквернял развратом он.
Но, исправясь понемногу,
Он загладил свой позор,
И теперь он - слава Богу,
- Только что картежный вор...

Американец тут же отреагировал:

Примером ты рази, а не стихом пороки,
И вспомни, милый друг, что у тебя есть щеки!

Федор Толстой в молодости

Совет был лишним - Пушкин не забывал об этом (свои переживания позже он зеркально отразит в рассказе «Выстрел») все годы своей семилетней ссылки: и в Екатеринославе, на Кавказе, в Крыму и в Бессарабии. Все годы предстоящая дуэль нависала дамокловым мечом: как планировать дальнейшую свою жизнь, женитьбу, воспитание детей? Надо же стреляться!
Нет, пессимистом Александр Сергеевич не был. Но дело в том, что более опасного соперника, чем Толстой, найти было трудно: из пистолета с двадцати шагов граф попадал в серединку туза, мастерски рубился на саблях, а фехтовал не хуже Савербека - знаменитого учителя фехтования. Извинений Пушкин бы не принял, да и не тот человек был граф, чтобы извиняться.

В Михайловском, вместе со своим соседом Алексеем Вульфом, Пушкин по несколько часов в день стрелял в звезду, нарисованную на воротах бани. На прогулки поэт ходил с чугунной тростью, а когда кто-то из спутников спрашивал, зачем он это делает, поэт подбрасывал ее высоко в воздух, ловил и отвечал: «...Чтобы рука не дрогнула, когда буду стреляться».

В конце концов, Толстой вполне заслужил пулю, еще с тех пор, когда убил на дуэли капитана Брунова, вступившегося за свою сестру. О ней Американец двусмысленно и настолько ловко пошутил в тесном кругу приятелей, что шутка долго ходила по устам. Однако этот Толстой далеко не прост. Евгений Боратынский, познакомившись с Федором Толстым, писал: «...Познакомился с Толстым-Американцем. Занимательный человек! Смотрит добряком, но всякий, кто не слыхал про него, ошибется...».

Русский поэт Евгений Боратынский уважал Американца и восхищался им

Два Федора. Сегодня, как, впрочем, и в то время, трудно представить себе графа, прекрасно образованного, говорящего на нескольких языках, любящего музыку и литературу, дружившего с самыми уважаемыми и знаменитыми людьми и при этом, на манер уголовника, покрытого татуировками и носящего прозвище. Американцем графа стали называть по возвращении из первого в России кругосветного плавания, возглавляемого Иваном Крузенштерном и Николаем Резановым.

Правда, Федора Ивановича на полпути высадили на острове, уж очень плохо он себя вел. К слову, и попал-то на корабль граф авантюрным способом.
В элитном Преображенском полку Петербурга, куда Толстой (как один из самых статных и одаренных выпускников Морского кадетского корпуса) был зачислен офицером, прослужил он недолго. После того как полковник Федор Дризен публично отчитал молодого графа за нарушение дисциплины (тот, узнав, что в России строится воздушный шар, захотел первым подняться в воздух, что ему и удалось вместе с конструктором Гарнером, которого граф бог знает как уговорил), Толстой... просто плюнул в полковника.

Дуэль, разжалование, крепость. Полковник Дризен тяжело ранен, и Федору грозит безрадостное будущее в солдатах. Но тут графу повезло, как непостижимо везло всю жизнь: его двоюродный брат и тезка (Федор Петрович Толстой, в будущем известный художник и скульптор) по странному стечению обстоятельств должен был уходить в кругосветное плавание, но страдал морской болезнью, да и вообще был далек от путешествий. Тогда для того, чтобы Федора Ивановича избавить от наказания, а Федора Петровича от плавания, родные обоих Федоров выхлопотали замену одного Толстого другим.

«Потерянный» в экспедиции. В море, на «Надежде», одном из двух кораблей, отправившихся в поход, Толстой, не имеющий к экспедиции никакого отношения, целыми днями скучал и слонялся по палубе, предлагая встречным метнуть банк.

Корабли в море. Американец в море

В одном из портов он приобрел самку орангутанга, которую наряжал то в моряка, то в офицера, чем вызывал безудержный хохот команды и хаос. На удивление всем, обезьяна слушалась графа, как опытного дрессировщика, повторяла его действия, обнимала, а он называл ее то своей женой, то капитаном Крузенштерном.

Дисциплина на корабле разладилась, Крузенштерну это надоело, и Толстой, игнорирующий предупреждения капитана, был посажен на несколько дней под замок. Но первое, что он сделал, освободившись после ареста, это стал на глазах обезьяны комкать и пачкать чернилами бумаги. Затем, дождавшись, когда капитан покинет свою каюту, он впустил туда «жену», которая уселась за стол и стала методично уничтожать вахтенные записи на столе. Спокойный и добрый Иван Федорович Крузенштерн, увидя это, впал в ярость и в адрес Толстого более в выражениях не стеснялся...

Граф, конечно, потребовал удовлетворения, но капитан, ответственный человек, который вел корабли императорского флота вокруг света, не хотел и не мог драться, а просто пересадил Толстого на «Неву» вместе со злополучной обезьяной. Но Толстого было уже не остановить, и он, решив ромом отметить «новоселье», споил корабельного священника (накануне несчастный пытался читать графу морали) и припечатал сургучом святейшую бороду спящего к палубе. Бороду пришлось отстричь. Матросы веселились - капитан мрачнел. Фактически Федор Толстой был теперь лидером у команды, и скоро ситуация достигла апогея.

Шлюп «Надежда», на которой ходил Американец

Экспедиция остановилась у Маркизских островов, Толстой познакомился с туземцами, которые окружили корабль, предлагая кокосы, плоды хлебного дерева, бананы и прочее взамен на изделия из металлов.
Граф потребовал в парламентеры не иначе как самого короля, который не замедлил явиться - татуированный с головы до ног. Звали его Танега Кеттонове, и Толстой, запершись с ним и со своей обезьяной в каюте, целый день распивали ром, после чего король отдал распоряжение, и у корабля вскоре появилось несколько лодок, а в них - женщины-туземки.
Боясь бунта, капитан вынужден был поднять их на корабль. Вся команда предавалась оргии, а Толстой - большой любитель псовой охоты - швырял с борта в море палку и кричал Танеге «Апорт!», и его друг король прыгал за ней и, радостно скалясь, ловил в воде зубами. Татуировками (не пороховыми, а цветными, каких на большой земле делать не умели) графа покрывал командированный с берега мастер-туземец.

Хаос больше продолжаться не мог, и с графом решили поступить так, как на флоте издавна поступали с преступниками: ссадить на одном из островов, но не явно - иначе матросы взбунтуются, а как бы случайно. И во время очередной остановки Федора Ивановича «забыли», оставив ему ружье, мешок с солониной и обезьяну.

Орангутанг, которого вместе с Толстым высадили на сушу и дальнейшая судьба которого неизвестна, дал впоследствии повод многочисленным сплетням в дворянских кругах. Толстой около года пробыл в Америке, объездил от скуки Алеутские острова, посетил дикие племена колошей (сами себя они называли тлинкит), с которыми ходил на охоту.

Русский мореплаватель адмирал Иван Крузенштерн высадил Американца на островах

Его подобрало у Аляски торговое судно и доставило в Петропавловск, из которого Толстой добирался до Петербурга через Дальний Восток, Сибирь, Урал и Поволжье. С этих пор его и прозвали Американцем.

Дома, принимая гостей, он одевался по-алеутски, и стены его комнат были увешаны оружием и орудиями дикарей. Когда Толстой бывал в свете, дамы, робея, просили его показать татуировки - он, усмехаясь, раздевался до пояса и с удовольствием демонстрировал разноцветные картинки. На руках - змеи, дикие узоры, а на груди - красно-синяя птица, сидящая в кольце.

Герой, кавалер, патриот. Сразу же по возвращении в Петербург путешественника препроводили на гауптвахту: прошлые грехи не забыли, и, вероятно, дошло донесение Крузенштерна о его поведении на корабле. Из Преображенского полка графа перевели в Нейшлотскую крепость в гарнизон, что было почти равносильно разжалованию.

Битва в Ратане вблизи Умео, в которой Американец проявил себя отчаянным храбрецом

Но спустя время Американцу вновь неожиданно повезло. Он встретился со своим другом по кадетскому корпусу князем Михаилом Долгоруковым, который с удовольствием взял графа к себе адъютантом. К слову сказать, граф и князь были «два сапога пара». Князь до войны был сослан в Пермь за некий дикий поступок, а перед возвращением из ссылки угостил пермских чиновников паштетом из своей датской собаки.

Во время русско-шведской войны князь был командующим Сердобским отрядом, погиб у Толстого на руках, в него попало ядро. Американец заявил, что не будет смывать кровь, которой он запачкался, пока она сама не исчезнет, и взял себе шпензер (мундир без фалд) князя. После чего возглавил разведотряд, прошел с ним по льду Ботнического залива, и по проложенному им пути в Швецию прошла вся русская армия. Сей подвиг немало поспособствовал быстрой победе России, и по приказу Александра I Толстой был реабилитирован, и ему вновь разрешили служить в Преображенском полку в чине поручика.

Но для Американца война не закончилась - очень скоро он убил на дуэли Брунова, затем Александра Нарышкина, за что и был посажен на несколько месяцев в Выборгскую крепость, а затем уволен из армии. Но грянула Отечественная война 1812 года, и Американец уже добровольцем в качестве ратника ополчения отправился на защиту Москвы.

Князь Михаил Долгоруков спас Американца, взяв к себе адъютантом

На войне он организовал партизанский отряд, участвовал в Бородинском сражении и, по многим источникам, с безумной храбростью сражался. В отставку Американец ушел в чине полковника, покрытый ранами, увенчанный боевой славой, засвидетельствованной Михаилом Кутузовым, и с Георгиевским крестом на груди.

По окончании войны уволился из армии, поселился в Москве и, как многие ветераны-гусары, жуировал, играл в карты, кутил с цыганами, волочился за женщинами и делал все это с чудовищным размахом. Кроме того, он принимал участие в дворянских собраниях, сам организовывал торжественные приемы, был в приятельских отношениях с Евгением Боратынским, Александром Грибоедовым, Василием Жуковским, Пушкиным, Михаилом Глинкой, Денисом Давыдовым, Александром Герценом, Петром Чаадаевым, Петром Вяземским и пользовался их уважением. Последний вспоминал, что граф Толстой обладал гипнотической способностью притягивать людей; был умен, как демон, и удивительно красноречив.

Постоянные чудовищные выходки Американца подогревали к нему интерес и служили почвой для всевозможных слухов. Говорили, например, что граф сожительствовал со своей обезьяной, будучи в путешествии, а потом съел ее. Что туземцы подарили ему некий секрет снадобья, который уберегает его от пули и сабли, приносит удачу в картах и пари, а также наделяет львиной отвагой и магической силой.

Федор Толстой был картежником и дуэлянтом

Лев Николаевич Толстой, его племянник, писал о Федоре Ивановиче в своих «Воспоминаниях»: «...Помню, он подъехал на почтовых в коляске, вошел к отцу в кабинет и потребовал, чтобы ему принесли особенный сухой французский хлеб; он другого не ел. В это время у брата Сергея болели зубы.
Он спросил, что у него, и, узнав, сказал, что может прекратить боль магнетизмом. Он вошел в кабинет и запер за собою дверь. Через несколько минут он вышел оттуда с двумя батистовыми платками. На них была лиловая кайма узоров; он дал тетушке платки и сказал: «Этот, когда он наденет, пройдет боль, а этот, чтобы он спал (так все и случилось). Помню его прекрасное лицо: бронзовое, бритое, с густыми белыми бакенбардами до углов рта и такими же седыми курчавыми волосами. Черные глаза его блестели, а когда он сердился, страшно было заглянуть ему в глаза. Много хотелось бы рассказать про этого необыкновенного, преступного и привлекательного человека...».

Говорили, что с Американцем опасно было находиться рядом - этот грузный человек с меланхолическим взглядом, вещая тихим голосом, а порой и громко, крупно и раскатисто, способен был обратить в дуэль любой разговор, намек, а то и взгляд, и жест. Казалось, что он специально провоцировал людей, чтобы с интересом наблюдать за их поведением.

И крепко на руку нечист... Что касается удачи в карточной игре - здесь все было просто, ибо граф Толстой, как он сам выражался, часто «исправлял ошибки фортуны» и от друзей этого не скрывал.

Так русская аристократия и прожигала жизнь

Князь Сергей Волконский (декабрист) пригласил как-то Толстого метать банк, на что тот ответствовал: «Нет, мой милый, я вас слишком люблю для этого. Если мы будем играть, я увлекусь привычкой исправлять ошибки фортуны!». Американец был уверен, что некоторые просто предопределены судьбой к неминуемому проигрышу, и про них он говорил, что, начни они играть в карты с самим собою, то и тут найдут средство проиграться. Близким приятелям он рассказывал, что у него есть «шавки» для загона «кабана».

Например, был случай: подручные приводят заезжего купца, начинают играть, дают выигрывать, угощают, наливают. Купец пьянеет, проигрывается, объявляет, что таких денег с собой нет. Нет проблем: есть гербовые бумаги, и можно написать обязательство. Купец в отказ - его в холодную ванну, и вот, совершенно истерзанный и обессилевший от вина, он все подписывает.

Тогда часто играли в игры, в которых характер игрока дает преимущество над противником, то есть те игры, где надо прикупать карты. Говорили, что, поиграв несколько времени с человеком, Толстой разгадывал его характер и игру, по лицу узнавал, к каким мастям или картам он прикупает, а сам был тут для всех загадкой, ибо артистично блефовал, и подлинные его эмоции невозможно было раскусить. При этом не брезговал и обескураживающими провокациями или шутил в самый критический момент.

С Александром Пушкиным Американец даже подружился

Как-то в походе, играя по-крупному, некий морской офицер, прикупая карту, умолял Толстого сдать ему туза... Американец отложил карты, засучил рукава и, выставив кулаки, ответил: «Изволь!» (в смысле оттузить, то есть побить). Моряк шутки не понял. Видимо, зная, что драться с Американцем на чем бы то ни было равносильно самоубийству, но плавал граф с грехом пополам, офицер при выборе оружия предложил схватить друг друга и броситься с обрыва в воду. Побежденным будет считаться тот, кто первым разожмет пальцы. На том и порешили, схватились, прыгнули... очень долго никто не всплывал... секунданты решили, что утонули оба, нырнули и достали переплетенные тела.

Пальцы графа, которые сомкнулись на горле погибшего морского офицера, разжали с большим трудом. Американца откачали, и он, опорожнив из горла бутылку вина и достав длинную пенковую трубку, с невозмутимым видом вновь принялся за карты.

Доподлинно не известно, в скольких поединках Федор Иванович участвовал, однако (по многим источникам) в результате схваток он погубил 11 человек, фамилии которых аккуратно записывал в блокнот. Собственно, дуэли для Американца были явлением будничным.

Дуэль - хобби Американца

К примеру, другу Толстого Василию Гагарину, насмешнику и балагуру, остроты которого бывали чересчур колки, пришлось как-то стреляться: на одной холостой пирушке один молодой офицер, уязвленный насмешками, вызвал остряка на дуэль. Толстой, метавший банк в соседней комнате, узнал об этом, зашел и молча дал пощечину офицеру. Тотчас дуэлянты сели на тройки и поскакали за город. Через час Толстой, убив своего противника, вернулся, шепнул другу, что стреляться не придется, и спокойно вернулся к ломберному столику.

Таким Толстой был другом, и для того чтобы тот же Гагарин смог рассчитаться с долгами, Американец закладывал собственное имение.
По выражению Жуковского, «граф Толстой - добрый приятель своих друзей», которые охотно давали ему поручения, и он исполнял их толково и добросовестно.

Из письма Вяземского Александру Тургеневу: «Когда ты будешь иметь некоторого рода официальность за границей, нет неудобства пересылать тебе деньги. Дай доверенность Американцу, если Оболенский не возьмется. Он не Жихарев (обманувший доверившегося ему друга в финансах), не обманет...».

Федор Толстой. Рисунок Александра Пушкина

Плата за жизнь, расплата за смерть. Год за годом Федор Иванович выигрывал огромные суммы и тут же спускал все, устраивая роскошнейшие балы, коротая вечера с цыганскими таборами и давая в долг бессрочно. Свой большой дом он превратил в дом игорный и регулярно устраивал оргии. В один из таких вечеров Американец влюбился в цыганку - прелестную, по отзыву ее современников, певицу - Авдотью Максимовну Тугаеву, увез к себе, никуда не выпускал, а однажды, демонстрируя перед друзьями свою меткость, заставил ее встать на стол и отстрелил ей из огромного дуэльного пистолета каблучок туфли.

В Английском клубе, где Толстой состоял как почетный член, «исправлять ошибки фортуны» означало быть изгнанным из элитного клуба, и тут граф играл честно, но однажды проиграл настолько огромные деньги, что, продай он все свое имущество, не хватило бы и половины, чтобы рассчитаться с долгом. Его ждал позор - выставление фамилии на черную доску за неплатеж проигрыша в срок.

Толстой пустил бы себе пулю в лоб (карточный долг для любого дворянина был «долгом чести», а черная доска и исключение из Английского клуба унижением гораздо более страшным, чем разжалование в рядовые), если бы ему в очередной раз не повезло. Его цыганка, узнав, в чем дело, вывалила перед носом оторопевшего Американца кучу банкнот. На вопрос «откуда?» Тугаева ответствовала: когда граф выигрывал, то всегда кучу денег отдавал ей, а она, не говоря ему, все прятала в течение пяти лет.

Федор Толстой в преклонных годах. Художник Филипп Рейхель, 1846 год

Фактически она спасла ему жизнь, ибо гордый Толстой без колебаний решил бы свою судьбу. Сразу же они обвенчались, домашние оргии раз и навсегда прекратились, таборная цыганка стала графиней, на которую Американец никогда больше не поднял ни голос, ни пистолет. По записям Льва Толстого об Американце в зрелом возрасте, «...Федор Иванович стал богомолен и суеверен потому, что его мучили угрызения совести. Он каялся, молился и клал земные поклоны, стараясь искупить преступления и свои жестокие поступки...».

Он мечтал иметь наследника, но все его дети или рождались мертворожденными, или умирали в младенчестве. После смерти первенца он наложил на себя епитимью и не пил полгода. Не помогло - дети рождались и умирали, тогда Толстой достал свой блокнот с фамилиями убитых им на дуэлях и теперь после каждой смерти ребенка вычеркивал очередную фамилию из блокнота. Он был уверен, что причина проклятья продолжения рода в его бессмысленных дуэльных убийствах.

Суеверие? Но когда умер его одиннадцатый ребенок - талантливая дочь Сарра умерла в 17 лет (она писала стихи, на которые благоприятные отзывы давали Белинский и Герцен), Толстой в блокноте записал «в расчете», и двенадцатое дитя, дочь Прасковья, дожила до старости.

Сарра Федоровна Толстая

После смерти Сарры в Федоре Ивановиче вновь «проснулся» Американец, и теперь ему грозила каторга. Дело в том, что некий подрядчик взялся строить не то больницу, не то богадельню в память умершей дочери, а Толстому работа не понравилась настолько, что он связал архитектора и... щипцами вырвал у него пару зубов. Тот подал в суд, и даже влиятельным друзьям Толстого стоило невероятных усилий уберечь его от Сибири. Но это была последняя дикая выходка Федора Ивановича: оставшиеся годы жизни он не затевал ссор, не кутил, много читал и молился.

Возвращение поэта. Еще в лицейские годы некая колдунья напророчила Пушкину, что убьет его белокурый офицер. Толстой же в те годы был черняв. Но по возвращении из ссылки в сентябре 1826 года Пушкин в первый же день приезда в Москву послал секундантов к Толстому. Судьба к поэту пока благоволила, ибо Толстого в Москве не оказалось. А по возвращении его случилось невероятное, а именно: Американец принес свои извинения Пушкину.

Глупо предполагать, что Толстой испугался или пощадил жизнь поэта... Современники полагали, что дуэль с Пушкиным угрожала ему разрывом с людьми, дружбою которых он особенно дорожил, - с Вяземским, Василием Львовичем Пушкиным, Жуковским и другими. Примирение перешло в дружбу.

Могила Федора Толстого

...Умер Американец в 1846 году, шестидесяти четырех лет, почти не болея перед смертью, в присутствии верной жены и дочери, так и не дождавшись наследника. Исповедь продолжалась несколько часов, и священник, исповедовавший его, говорил, что редко он встречал такие большие грехи, такое искреннее раскаяние и такую веру умирающего в милосердие Божие...

Дмитрий ПУШКАРЕВ, журнал «Story»

Толстой С. Л

Федор Толстой Американец

Предисловие

Граф Федор Иванович Толстой, прозванный Американцем, был человек необыкновенный, преступный и привлекательный; так о нем выразился его двоюродный племянник Лев Толстой. Он прожил бурную жизнь, нередко преступая основы общечеловеческой нравственности и игнорируя уголовный кодекс. Вместе с тем он был человек храбрый, энергичный, неглупый, остроумный, образованный для своего времени и преданный друг своих друзей.

Его жизнь интересна, во-первых, как жизнь необыкновенного человека, полная занимательных происшествий, во-вторых, потому, что она отражает в себе быт эпохи, в которой он жил, в-третьих, потому, что он был в приятельских отношениях с некоторыми выдающимися людьми своего времени, и, в-четвертых, потому, что его резко выраженная индивидуальность послужила материалом для нескольких произведений лучших русских писателей.

Материалом для настоящего очерка послужили рассказы и упоминания об Американце Толстом, разбросанные в разных мемуарах и исторических журналах, труды историков литературы, в особенности примечания В. И. Саитова к переписке кн. Вяземского с А. И. Тургеневым, и статьи Лернера в сборнике «Пушкин и его современники», а также недавно найденные 9 писем Ф. И. Толстого к кн. В. Ф. Гагарину и несколько рассказов, мною слышанных от моего отца Л. Н. Толстого и других лиц.

Из написанного самим Федором Толстым мне известны только его эпиграмма на Пушкина и письма его к кн. В. Ф. Гагарину. Есть указание на то, что он сам писал свои мемуары, Но судьба их неизвестна.

К сожалению, источники, которыми мне приходилось пользоваться, хотя и многочисленны, но не богаты точными сведениями и нередко недоброкачественны. Вокруг Американца Толстого создался целый цикл легендарных рассказов, записанных авторами разных мемуаров; документальных же данных о его жизни - очень немного. Поэтому некоторые обстоятельства его жизни, например, вопрос о том, где и как он покинул экспедицию Крузенштерна, остаются невыясненными.

Считаю своим приятным долгом выразить мою глубокую благодарность М. А. Цявловскому, давшему мне много ценных указаний и позволившему мне пользоваться его библиотекой, и Н. М. Мендельсону, предоставившему мне письма Ф. Толстого к кн. В. Ф. Гагарину.

ГЛАВА I Происхождение. Детство. Морской корпус. Преображенский полк. Дуэль с Дризеном

Граф Федор Иванович Толстой по отцу происходит из обедневшего рода графов Толстых. Родоначальник этого рода, известный Петр Андреевич Толстой, достиг высоких должностей при Петре I, получил титул графа и нажил себе большое состояние, но после смерти Петра за участие в суде над Алексеем Петровичем и интриги против Меншикова был лишен титула, всех чинов и состояния и сослан в Соловки, где и умер 84-х лет. В 1760 году Елизавета Петровна вернула потомков Петра Андреевича из ссылки, и им были возвращены титул и часть их имений, но у Андрея Ивановича Толстого, деда Американца, было 4 брата и 5 сестер, а у его отца Ивана Андреевича было 5 братьев и 5 сестер, достигших зрелых лет, и остатки состояния Толстых распылились между многочисленными потомками Петра Андреевича. Каждому из них досталось немного, и имущественное положение лишь некоторых из них поправилось женитьбою на богатых невестах.

Отец Федора Ивановича Иван Андреевич родился в 1747 году (то есть еще до восстановления графов Толстых в их правах), служил на военной службе, в 1794 году был кологривским предводителем дворянства, дослужился до генерал-майора и умер в старости после 1811 года.

Мать Федора Ивановича Анна Федоровна (1761? -1834), дочь сержанта Семеновского полка Федора-Ивановича Майкова, происходила из почтенного, но сравнительно незнатного и небогатого рода Майковых. К этому роду принадлежал святой Нил Сорский, «по реклу Майков» (1433–1508). В одном из своих писаний Нил Сорский говорит: «О себе же не смею творити что, понеже невежа и поселянин есмь». Может быть, он действительно происходил из поселян, но может быть, эти слова имеют лишь риторический смысл. Современником Нила Сорского был дьяк вел. кн. Василия Васильевича Андрей Майко. В 1591 году губным старостой в Рязани был Иван Майков. От него Майковы и ведут свой род. Поэт Аполлон Майков и академик Леонид Майков - его же потомки.

Майковы владели имениями в Ярославской и Костромской губерниях. В тех же губерниях находились имения Толстых. Отсюда понятно знакомство между этими двумя семьями, - последствием которого была женитьба И. А. Толстого на А. Ф. Майковой.

Можно предположить, что Иван Андреевич Толстой был верноподданным своих государей и убежденный дворянин, не вольтерианец и не франкмасон, иначе его и не выбрали бы в предводители. Анна Федоровна была вероятно благочестива - ведь к роду Майковых принадлежал святой Нил Сорский. Они были сравнительно небогатыми, уважаемыми помещиками средней руки, занимавшими видное положение разве только в глуши - в Кологривском уезде. II n"y a de vrai bonheur, que dans les voies communes, сказал какой-то писатель, и родители Федора Ивановича были, вероятно, счастливы в житейском смысле.

У них было три сына: Федор, Петр, Януарий и четыре дочери: Мария, Вера, Анна и Екатерина. Надо было устроить будущность этой многочисленной семьи, что и было сделано так, как это полагалось в дворянских семьях. Сыновья были отданы в кадетские корпуса, а дочери, кроме Анны, умершей в молодости, были выданы замуж.

Федор Иванович родился 6 февраля 1782 года, где именно - сведений «нет; вероятно, он родился и провел свое детство в имении своих родителей, в Кологривском уезде. В деревне, в глуши Костромской губернии он запасся хорошим здоровьем и там же, в атмосфере крепостного права, его буйный нрав развертывался вовсю, сдерживаемый разве только его отцом, человеком военным, следовательно, знакомым с дисциплиной. Если верить Вигелю, Федор Иванович уже с юных лет проявлял жестокость. Про него рассказывали, пишет Вигель, будто в отрочестве он любил ловить крыс и лягушек, перочинным ножом разрезывал им брюхо и по целым часам тешился их смертельной мукой.

Образование он получил в Морском корпусе. Надо предполагать, что там он выказал свои хорошие способности, поведение же его едва ли было образцовым.

Из Морского корпуса он почему-то поступил не в моряки, а в гвардию - в Преображенский полк.

Федор Иванович был среднего роста, плотен, силен, красив и хорошо сложен, лицо его было кругло, полно и смугло, вьющиеся волосы были черны и густы, черные глаза его блестели, а когда он сердился, говорит Булгарин, страшно было заглянуть ему в глаза.

Остроумный, страстный и живой, он был привлекателен не только для женщин, но и для тех своих товарищей, с которыми дружил или отношениями с которыми дорожил. Наоборот, люди ему не симпатичные или не нужные не любили его и боялись. Самолюбивый, дерзкий и смелый, он не только не прощал обиды, но сам вел себя вызывающе. Последствием этого являлись дуэли, бывшие в то время в моде. А он не только не избегал дуэлей, но даже любил их. Ф. Булгарин пишет про него: «Он был опасный соперник, потому что стрелял превосходно из пистолета, фехтовал не хуже Севербека (общего учителя фехтования того времени) и рубился мастерски на саблях. При этом он был точно храбр и, не взирая на пылкость характера, хладнокровен и в сражении и в поединке».

В ту эпоху в известной среде поощрялась удаль, в чем бы она ни выражалась; удальцом считался не только человек храбрый на войне, но и смелый человек, пренебрегающий опасностью, общепринятыми формами жизни и даже уголовщиной. Рискованные и нередко предосудительные поступки делались ради шутки, для выигрыша пари, для некоторой славы геростратовского пошиба или просто для собственного удовольствия. Такого рода удаль вполне соответствовала характеру Федора Ивановича.

К этому его побуждал его буйный нрав, а также некоторого рода тщеславие, желание выдвинуться, заставить о себе говорить. Толстой был «человек эксцентрический, - говорит про него Ф. Булгарин, - т. е. имел особый характер, выходивший из обыкновенных светских форм, и во всем любил одни крайности. Все, что делали другие, он делал вдесятеро сильнее. Тогда было в моде молодечество , а гр. Толстой довел его до отчаянности . Он поднимался на воздушном шаре вместе с Гарнером и волонтером пустился в путешествие вокруг света вместе с Крузенштерном».

Его проказы, дуэли, крупная, нередко недобросовестная игра в карты, его шутки сомнительного достоинства, нарушение дисциплины и т. п. начались уже в Преображенском полку. В истории Преображенского полка значится, что 9 сентября 1798 г. он был произведен из полковых «портупей-прапорщиков» в офицеры. Но через полгода, 5 марта 1799 года он был выписан в гарнизонный Вязьмитинский полк, - очевидно, за какую-нибудь проделку. Через несколько дней (19 марта) он был возвращен в полк.

Буккер Игорь 06.02.2019 в 4:00

Одним из ярких представителей пушкинской эпохи, кто не оставил своего следа в искусствах муз, хотя был дружен почти со всеми крупными художниками и мыслителями своего времени, был граф Федор Иванович Толстой, прозванный Американцем. С ним пили шампанское и посвящали ему стихи поэты золотого века русской литературы. Графа-авантюриста, первым в России сделавшим татуировку, укротила любовь к красавице-цыганке.

Авантюрист граф Федор Толстой родом с московского Арбата. Американцем его нарекут после заморских плаваний. Среди его добрых знакомых были Пушкин и Жуковский, Грибоедов, Батюшков и Чаадаев. Князь Петр Андреевич Вяземский посвятил своему другу обширное послание в стихах, где он назвал Федора Ивановича "американцем и цыганом". Слава графа была настолько велика, что в Москве еще при его жизни появился самозванец, выдававший себя за Американца. Современники полагали, что им был лицедей, который за бесплатный ужин и вознаграждение в 15 рублей ассигнациями рассказывал "монотонным голосом" небылицы о якобы своих путешествиях в дальние страны и женитьбе на туземке.

Граф Федор Иванович Толстой родился 6 февраля 1782 года в приходе церкви Харитония в Огородниках. В Москве сформировался характер будущего Американца и его сочный, подлинно московский русский язык. Сначала он обучался в Морском кадетском корпусе в Кронштадте, хотя курса так и не закончил. В конце 1797 года его произвели в портупей-прапорщики лейб-гвардии Преображенского полка - чин, который в Табели о рангах считался унтер-офицерским. С этого небольшого чина началась служба и эксцентрические проказы.

По свидетельствам современников, граф в совершенстве владел всеми видами оружия. Превосходно стрелял и мастерски рубился на саблях. Фехтованию его обучал первый фехтмейстер в Европе Иван Ефимович Севербрик - преподаватель Первого кадетского и Пажеского корпусов, который давал уроки членам императорской фамилии. В один прекрасный день автор "Руководства к изучению правил фехтования на рапирах и эспадронах", побившись с учеником Толстым в офицерском классе, публично признал того за достойного партнера. Однако Федор бретером и хладнокровным убийцей не стал.

Он сделался одним из наиболее известных гурманов Первопрестольной, увлекшись кулинарным искусством. При этом граф пописывал вирши. Плохие. Зато во всем остальном он на голову превосходил окружающих, к чему всегда стремился. В первом десятилетии XIX столетия в России гостил французский воздухоплаватель Андре-Жан Гарнерен (1769-1823), который поднимался на аэростате в Москве и Петербурге. В столице компанию ему составил генерал С. Л. Львов, оправдавший свою грозную фамилию тем, что отважился на опасное предприятие. Вероятно, и граф Толстой участвовал в воздушных путешествиях француза в июне или июле 1803 года. По крайней мере, об этом пишет автор лучшей современной биографии Американца Михаил Филин.

В августе того же года уже подпоручик Толстой отправляется в кругосветное путешествие на кораблях "Надежда" и "Нева" в качестве кавалера российского посольства в Японию. Во время десятидневного пребывания на Нукагиве Толстой сумел уговорить местного умельца покрыть его тело замысловатой татуировкой. Дело в том, что чем знатнее был островитянин, тем в большей степени он был покрыт тату. Конечно, достигнуть степени знатности короля людоедов Тапеги Кеттонове, с которым подпоручик подружился, Федору Толстому не удалось. Однако вся его грудь (в московских салонах Толстой потом будет с гордостью демонстрировать "насечки") сплошь была татуирована.

"В самой середине сидела в кольце какая-то большая пестрая птица, что-то вроде попугая, кругом какие-то красно-синие закорючки. Обе руки его тоже были сплошь татуированы, на них вокруг обвивались змеи и какие-то дикие узоры", - вспоминала племянница графа М. Ф. Толстая (в замужестве Каменская), которая в силу принадлежности к дамскому сословию не могла видеть всего тела дядюшки, демонстрируемого только кавалерам. "Почетная" наколка, сделанная русскому графу, свидетельствовала о том, что он принадлежит к высшей касте каннибалов.

Исследователь Михаил Филин последовательно рассматривает басни, сложившиеся вокруг имени Толстого, проверяя их на истинность. Мифы сопутствовали авантюристу на протяжении всей жизни. Не стало исключением и кругосветное плавание. В некоторых книгах или публикациях можно прочитать, что Толстой был списан на берег за то, что научил дрессированного орангутана марать чернилами судовой журнал. Что примат якобы и проделал в каюте начальника экспедиции Крузенштерна.

На самом деле причиной списания Толстого на берег стало его вмешательство в конфликт, возникший между директором Российско-американской компании камергером Николаем Резановым и капитан-лейтенантом Иваном Крузенштерном. В результате "пешеходный турист" сделался Американцем, чем отличался от сотен (если не тысяч) потомков рода Толстых. Правда, Федор Иванович не был ни на Алеутских островах, ни на северо-западе американского континента, ни в Русской Америке. Знаменитая фраза из бессмертного "Горе от ума": "В Камчатку сослан был, вернулся алеутом", касательная до Толстого, не верна. Граф сам распускал слухи. Так, Фаддею Булгарину он сказывал, что "объездил от скуки Алеутские острова, посетил дикие племена Галошей (колоши или колюши - индейцы из группы тлинкитов. - Ред. ), с которыми ходил на охоту". Несмотря на то что Толстой не был в Русской Америке, он все-таки остается Американцем.

Во-первых, поскольку побывал в Южной Америке (кругосветка) и долго пробыл на территории, находившейся "под протекторатом" Российско-американской компании. А вот среди камчадалов Толстой действительно жил. Современники писали, что в Белокаменной граф "одевался по-алеутски" и "стены его увешаны были оружием и орудиями дикарей, обитающих по соседству с нашими американскими колониями".

Меткое прозвище, данное приятелем графа Сергеем Мариным, пошло гулять по свету и очень нравилось самому Толстому, который нередко с удовольствием писал о себе в третьем лице, называясь Американцем.

Прозябавшего в захолустном Нейшлотском гарнизонном батальоне Американца спасла начавшаяся в 1808 году война со Швецией. Во время кампании граф совершил подвиг, сходив в разведку. Его донесение позволило войскам Барклая де Толли перейти по льду Ботнический залив и занять Вестерботнию. За отличие "в экспедиции при покорении Аландских островов" Толстой "удостоился монаршего благоволения".

Дрался штабс-капитан и на дуэлях. Во время одной ранил капитана Генерального штаба Бруннова, а через несколько дней убил гвардейца Александра Нарышкина, сына обер-церемониймейстера и тайного советника. Несмотря на некоторые различия в свидетельствах мемуаристов, все сходятся в одном - Американец всячески пытался избежать смертельного поединка (не из трусости), но принужден был стреляться с мальчишкой. Дуэлянт подвергся довольно мягкому наказанию - графа заключили в Выборгскую крепость месяца на три с небольшим.

Предыдущая статья: Чему равна скорость света Следующая статья: Гармонические колебания Физика формула частоты колебаний