Возлюбленная террора. Мария Спиридонова

Мария Александровна Спиридонова

…На чистом теле след нагайки,
И кровь на мраморном челе…
И крылья вольной белой чайки
Едва влачатся по земле…

Она парила гордо, смело,
И крыльям нужен был простор…
Но - вот, в грязи трепещет тело,
И вольной птицы меркнет взор…

Максимилиан Волошин

В вагоне ночного поезда, направлявшегося в Тамбов:

«Холодно, темно. Чувствуется дыхание смерти. Брежу, прощу воды. Воды нет. Офицер увел меня в купе. Он пьян, руки обнимают меня, пьяные губы шепчут гадко: «Какое изящное тело…»

Начиная с того январского дореволюционного дня, когда она выстрелила в царского чиновника, и до 11 сентября 1941 года, когда ее расстреляет комендант Орловского областного управления наркомата внутренних дел, она проведет на свободе всего два года. Практически всю взрослую жизнь ей было суждено оставаться за решеткой. Менялись режимы, вожди и тюремщики, но власти предпочитала держать ее взаперти.

Неукротимый темперамент, обостренное чувство справедливости, железный характер предопределили ее жизненный путь. Ей не однажды предоставлялась возможность изменить судьбу, спастись, но она упрямо двигалась по раз и навсегда определенной в юности траектории, которую оборвала только пуля в затылок.

16 января 1906 года в город Борисоглебск в сопровождении большой охраны прибыл советник Тамбовского губернского управления Гавриил Николаевич Луженовский. Он исполнял особое поручение тамбовского губернатора - с помощью казаков беспощадно усмирял крестьянские бунты. Он знал, что революционеры охотятся за ним. Вышел из поезда в окружении казаков и полиции. Они окружали его со всех сторон, но не обратили внимания на юную девушку.

Гимназистка-семиклассница, дворянка Мария Спиридонова, член тамбовской боевой дружины эсеров, она успела четыре раза выстрелить в Луженовского, прежде чем ее схватила охрана.

«Обалделая охрана опомнилась, вся платформа наполнилась казаками, раздались крики: «бей», «руби», «стреляй!» Когда увидела сверкающие шашки, подумала, что пришел мой конец, и решила не даваться им живой в руки. Поднесла револьвер к виску, но, оглушенная ударами, упала на платформу. Потом меня за ногу потащили вниз по лестнице. Голова билась о ступеньки…»

Ее отвезли в местное полицейское управление, где началось следствие:

«Пришел помощник пристава Жданов и казачий офицер Абрамов. Они раздели меня и не велели топить мерзлую и без того камеру. Страшно ругаясь, избивали нагайками. Один глаз у меня ничего не видел, правая часть лица была страшно разбита. Они нажимали на нее и спрашивали: «Больно? Ну, скажи, кто твои товарищи?»

Надругательство над Марией Спиридоновой в арестантском вагоне вызвало такое возмущение, что эсеры решили наказать насильников. Тамбовский губернский комитет социалистов-революционеров приговорил ее мучителей к смертной казни. Мерзавцев расстреляли.

Симпатии многих тюремщиков были на стороне Спиридоновой. Часовые, охранявшие камеру, тайком относили ее письма сестре. Та передавала их в газеты. О Спиридоновой узнала вся Россия. Накануне суда Мария писала:

«11 марта суд и смерть. Осталось прожить несколько дней. Настроение у меня бодрое, спокойное и даже веселое, чувствую себя счастливой умереть за святое дело народного освобождения. Прощайте, дорогие друзья, желаю жить в счастливой, освобожденной вашими руками, руками рабочих и крестьян, стране. Крепко жму ваши руки» .

На суде она объяснила причины, по которым стреляла в Луженовского. Партия эсеров считала своим долгом вступиться за крестьян, которых усмиряли нагайками, пороли и вешали.

На суде она говорила:

«Я взялась за выполнение приговора, потому что сердце рвалось от боли, стыдно и тяжко было жить, слыша, что происходит в деревнях по воле Луженовского, который был воплощением зла, произвола, насилия. А когда мне пришлось встретиться с мужиками, сошедшими с ума от истязаний, когда увидела безумную старуху-мать, у которой пятнадцатилетняя красавица-дочь бросилась в прорубь после казацких «ласк», то никакая перспектива страшнейших мучений не могла бы остановить меня от выполнения задуманного».

Мария Спиридонова с конвоем, этап

Спиридонову приговорили к смертной казни через повешение, но заменили бессрочной каторгой. У нее открылось кровохарканье. Врачи составили заключение, что она нуждается в лечении, но ее все равно отправили на Нерчинскую каторгу.

Она провела на каторге 11 лет, ее освободила Февральская революция.
И тут у нее неожиданно открылись ораторские и организаторские способности.
Когда она выступала, в голосе звучали истерические нотки, но в те годы такой накал страстей казался естественным. В 1917-м Спиридонову даже называли самой популярной и влиятельной женщиной в России.

После Октября партия эсеров раскололась: правые эсеры выступили против захвата власти большевиками, левые поддержали Ленина, вошли в правительство, заняли важные посты в армии и ВЧК. Спиридонова стала вождем левых, Ленин дорожил союзом с левыми эсерами, которых поддерживало крестьянство. У них были крепкие позиции на местах. Но это сотрудничество постепенно сошло на нет, потому что эсеры все больше расходились с большевиками. Большевики не хотели раздавать землю крестьянам, учреждали в деревнях комитеты бедноты, откровенно грабившие зажиточных крестьян.

Окончательный раскол произошел из-за сепаратного мира с Германией. Брестский мир, с одной стороны, спас правительство большевиков, с другой - настроил против них полстраны. Спиридонова сначала была сторонницей немедленного мира с немцами, затем ее мнение изменилось. Левые эсеры провели съезд и потребовали расторжения Брестского договора, считая, что он душит мировую революцию.

Лев Троцкий возглавил Красную армию, которую еще предстояло создавать. Он лучше других знал, что военный конфликт смертельно опасен, и потребовал расстреливать всех, кто ведет враждебные действия на демаркационной линии с немцами: раз подписали мир, не надо их провоцировать.

Спиридонова, Школьник, Биценко, Измайлович, Фиалка, Езерская.

Эсеры, призывавшие к войне до победного конца, приняли слова Троцкого на свой счет и начали действовать привычными методами. Руководителю московских эсеров, члену ЦК партии Анастасии Алексеевне Биценко поручили организовать громкий теракт. Крестьянская дочь, она сумела окончить гимназию.
Как и Мария Спиридонова, вступила в боевую организацию эсеров. 6 июля 1918 года Анастасия Биценко передала сотрудникам ВЧК, эсерам Якову Блюмкину и Николаю Андрееву, бомбы. Имя изготовителя держалось в особом секрете - это был Яков Моисеевич Фишман, будущий начальник военно-химического управления Красной армии. Они с Биценко встретились утром в гостинице «Националь».

Блюмкин

В два часа дня Блюмкин и Андреев на машине прибыли в германское посольство (Денежный пер., 5), предъявили мандат с подписью Дзержинского и печатью ВЧК, потребовав встречи с послом Мирбахом. Графу Вильгельму Мирбаху несколько раз угрожали, и появление в посольстве сотрудников ВЧК он воспринял как запоздалую реакцию советских властей. Посол принял чекистов в малой гостиной.

граф Вильгельм фон Мирбах-Харф

«Получите, - сказал я, - вот бумаги», - и выстрелил в упор. Раненый Мирбах побежал через большую гостиную, его секретарь рухнул за кресло. В большой гостиной Мирбах упал, и тогда я бросил гранату на мраморный пол...»

…Июльский мятеж эсеров 1918 года имел трагические последствия. Они были изгнаны из политики и из государственного аппарата и уже не имели возможности влиять на судьбы страны. Российское крестьянство лишилось своих защитников. Позднее, уже при Сталине, всех видных эсеров уничтожили.

Спиридонова взяла на себя ответственность за убийство германского посла. Характерно, что кляла она себя за непредусмотрительность, за недальновидность, за то, что поставила под удар партию, а вовсе не за то, что приказала убить невинного человека. А ведь была разница между ее выстрелом в советника Луженовского и убийством немецкого посла.

В любом случае казнь без приговора суда - преступление. Но царского чиновника, в которого стреляла она сама, многие справедливо называли палачом. Оправдывали ее теракт тем, что о правосудии в ту пору не могло быть и речи - чиновник исполнял высшую волю. Остановить его можно было только пулей...
Но немецкий посол не совершал никаких преступлений! Его убили из политических соображений, и Спиридонова считала это справедливым. Она тоже была отравлена этим ядом. Придет время, и ее тоже убьют из соображений все той же политической целесообразности.

Первый ряд в середине - Мария Спиридонова, амнистированная вместе с Каплан в 1917 году.

С каждым годом ее положение ухудшалось. Сначала Спиридонову выслали в Самарканд, оттуда вместе с мужем перевели в Башкирию, наконец, последний арест в феврале 1937 года. Тяжело больной женщине предъявили нелепое обвинение в подготовке терактов против руководителей советской Башкирии. Она содержалась в Орловской тюрьме, причем в неизмеримо худших условиях, чем в царских тюрьмах.

В ноябре 1937-го легендарная Мария Александровна Спиридонова написала большое письмо своим мучителям. Она писала, что в царское время ее личное достоинство не задевалось. В царское время она ощущала незримую поддержку народа. Та страшная ночь в поезде не прошла бесследно. Она не выносила не только прямого насилия над собой, но и даже грубого прикосновения к своему телу.

Но в сталинские времена Марию Спиридонову сознательно унижали:

«Бывали дни, когда меня обыскивали по десять раз в день. Обыскивали, когда шла на оправку и с оправки, на прогулку и с прогулки, на допрос и с допроса. Ни разу ничего не находили на мне, да и не для этого обыскивали. Чтобы избавиться от щупанья, которое практиковалось одной надзирательницей и приводило меня в бешенство, я орала во все горло, вырывалась и сопротивлялась, а надзиратель зажимал мне потной рукой рот, другой притискивал к надзирательнице, которая щупала меня. Чтобы избавиться от этого безобразия и ряда других, мне пришлось голодать, так как иначе просто не представлялось возможности какого-либо самого жалкого существования. От этой голодовки я чуть не умерла...»

Жалобы были бесполезны. Никто не собирался их выслушивать. Она была врагом, подлежащим уничтожению. Марию Спиридонову убили осенью сорок первого. Немецкие войска наступали, Сталин не знал, какие города он сумеет удержать, и велел наркому внутренних дел Берии уничтожить «наиболее опасных врагов» в тюрьмах.

6 сентября Берия представил вождю список. Сталин в тот же день подписал совершенно секретное постановление Государственного комитета обороны:

«Применить высшую меру наказания - расстрел к 170 заключенным, разновременно осужденным за террор, шпионско-диверсионную и иную контрреволюционную работу. Рассмотрение материалов поручить Военной Коллегии Верховного Суда».

В Военной коллегии приговоры оформили за один день. Всех перечисленных Берией заочно признали виновными по статье 58-10, часть вторая, приговор - расстрел.
11 сентября 1941 года чекисты расстреляли 157 политзаключенных Орловского централа. Обреченных вызывали по одному. Запихивали в рот кляп и стреляли в затылок. Тела на грузовиках вывезли в Медведевский лес и закопали.

Среди них была Мария Спиридонова, ее муж Илья Майоров, разработавший эсеровский закон о земле, а также несколько десятков немцев-коммунистов и других политэмигрантов.

Мария Спиридонова потеряла в жизни все, включая свободу, поскольку выступала против сотрудничества с Германией, и, тем не менее, ее уничтожили под нелепым предлогом, что она может перейти к немцам!..

Кто она - террористка, героиня, фанатка или просто несчастная женщина?

Жанна д`Арк из сибирских колодниц,
Каторжанка в вождях, ты из тех,
Что бросались в житейский колодец,
Не успев соразмерить разбег.

Ты из сумерек, социалистка,
Секла свет, как из груды огнив.
Ты рыдала, лицом василиска
Озарив нас и оледенив.

Борис Пастернак

По рассказу Леонида Млечина

Марию Александровну Спиридонову еще в юности приговорили к повешению за убийство чиновника Луженовского — мстила ему за расправы над участниками крестьянских волнений. Две недели провела в камере смертников, лепила из хлебного мякиша человечка и вешала его на нитке. Приучала себя, чтобы не дрогнуть на эшафоте.

Однако петлю заменили на бессрочную каторгу. Не из милосердия, просто выяснилось, что у нее туберкулез, решили, что и так быстро умрет.

Освободили в феврале 1917-го. А уже к Октябрю эсерка стала, по словам , "самой популярной и влиятельной женщиной в России". Много выступала, избиралась председателем различных съездов и вообще воспринималась как живой символ революционной борьбы.

Во многом расходясь с , Спиридонова была поначалу готова с ними сотрудничать. Вынужденно. Просто признавая тот факт, что массы идут за ними. Явление временное, полагала эсерка. Народ отшатнется от них, когда придет пора решать социальные задачи: здесь, как она считала, насильственные методы обречены на провал. На короткий срок Мария Спиридонова поддержала даже : "Мир <…> подписан нуждой, голодом, нежеланием народа воевать".

Впрочем, скоро с большевиками разошлась и в эсеровском заговоре 1918 года принимала активное участие.

Есть версия, что давала по устранению немецкого посла Мирбаха. Арестовали, но на первый раз амнистировали за "особые заслуги перед революцией". На свободе, однако, Мария Александровна оставалась недолго: вся ее дальнейшая жизнь — череда арестов и ссылок.

Противоречий с большевиками хватало, но особенно резко она выступала против стерилизации , полагая их идеальной формой народовластия. Вопрос этот, понятно, спорный, поскольку даже многопартийные Советы отражали мнение лишь левых сил. Тем не менее Советы — действительно своеобразная форма народовластия, представлявшая в тогдашней России интересы большинства граждан.

История не всегда точна в формулировках. Вот и здесь она изрядно напортачила.

Советская власть находилась при смерти уже в 1918 году.

Та система, которая у нас восторжествовала, — это, конечно, не советская власть, а власть лишь , затем и вовсе превратившаяся во власть партийного аппарата. Поэтому, рассуждая о десятилетиях советского режима, рекомендую хотя бы мысленно делать необходимую поправку.

Отсюда несуразица и с термином "антисоветчина". В реальности главными антисоветчиками были не диссиденты, а сами большевики. Это они сначала использовали Советы для захвата власти, а затем превратили их . С демократией как с маслом — слово одно, но может означать очень разные вещи: даже не очень качественное сливочное масло можно есть, а вот машинное масло — сиречь советская демократия — не стоит. Вот и выходит: Спиридонова — это и есть настоящий советский человек, которому пришлось жить и умереть в эпоху антисоветчины.

Известно ее письмо в ЦК РСДРП(б) в ноябре 1918 года: "Своим циничным отношением к власти советов, своими белогвардейскими разгонами съездов и советов и безнаказанным произволом назначенцев-большевиков вы поставили себя в лагерь мятежников против советской власти… Власть советов — аппарат самоуправления трудящихся масс, чутко отражающий их волю, настроения и нужды… Неуважение к избранию трудящимися своих делегатов и советских работников <…> даст богатые плоды правым партиям. Вы настолько приучили народ к бесправию, создали такие навыки безропотного подчинения всяким налетам, что <…> диктатура может пройти как по маслу. Вместо свободного <…> творчества народного, через смену, борьбу в советах и на съездах у вас — назначенцы, пристава и жандармы из коммунистической партии".

Это политическая позиция, однако не только позиция определяет судьбу человека.

У многих позиция "уходит в свисток". У Марии Спиридоновой помимо позиции была еще и редкая пассионарность, которая переплавляла ее раскаленные мысли в решительные действия.

В 1906-м журналист-эсер Сергей Швецов в журнале "Народная беседа", рассуждая о деле Спиридоновой, сравнивал ее с лейтенантом Шмидтом. Как писал Швецов, и в той, и в другой фигуре при всей их несхожести как в фокусе отразилось страстное желание русского человека прорваться к свободе. Пересказываю примерно. У автора очень длинный абзац, переполненный самыми высокими словами. В те времена произносить высокие слова не стеснялись — это характерная черта переломных исторических периодов. Но именно в такие времена люди не только говорят, но и куда чаще совершают поступки. Разные: высокие, низкие, спорные.

Убийство Луженовского — один из таких поступков. Небольшого роста, да еще с толстой девичей косой, Мария Спиридонова и в двадцать лет напоминала гимназистку, поэтому и смогла несколько дней подряд беспрепятственно выслеживать на железнодорожной станции свою жертву. А когда чиновник из вагона наконец вышел, то оказался в плотном окружении казаков и жандармов. Как Спиридонова в такой ситуации изловчилась прицельно выстрелить, понять трудно, но еще сложнее представить, как в дальнейшей суматохе, когда юную террористку ловила куча здоровенных мужиков, она тем не менее сумела произвести еще несколько выстрелов. Причем в цель попали все пули.

Потом, спрыгнув с платформы на пути, Мария пыталась застрелиться, но тут ее наконец поймали и оглушили прикладом.

Избивали зверски. Потом кто-то за косу закинул тело на платформу, а еще позже опять за косу — хрупкая Спиридонова ничего не весила — в коляску извозчика, чтобы доставить в полицейский участок. Там девушку раздели донага и снова жестоко били. Скрывать свое имя Мария не собиралась, однако после избиения не могла его вспомнить. За это снова долго и изощренно били.

Пересказываю все это столь подробно не в оправдание террористки. А лишь для того, чтобы умерить иллюзии, которые стали набирать силу в постсоветский период. Будто в году некие дикие люди — революционеры — беспричинно набросились на , уютно хрустевший французской булкой, наслаждаясь в беседке у пруда чаем после трудов своих праведных. Если бы так, то как просто было бы разбираться в истории и выносить событиям и людям оценки.

На самом деле, как это обычно и бывает, одно лихо будило другое. Луженовский подавлял восстание тамбовских крестьян, которые, полагаю, не от хорошей жизни жгли тогда помещичьи усадьбы. Каратели по его приказу в мужиков стреляли, пороли, а женщин еще и насиловали. Именно за это, а вовсе не из-за паталогической склонности к убийству, Спиридонова хладнокровно выпустила в Луженовского пять пуль. Потом казаки и жандармы избивали эсерку за убийство своего начальника-карателя. Затем эсеры, уже мстя за Марию Спиридонову, убили двух ее главных мучителей — казачьего офицера Абрамова и полицейского Жданова.

Так и разгорался костер 1917 года, Гражданской войны, белого и красного террора. А затем сталинизма.

По тюрьмам, ссылкам и снова тюрьмам Спиридонова прошла одно десятилетие, другое, а в сентябре 1941 года вместе с большой группой зэков (в списке 170 имен) ее расстреляли. Составил этот список антисоветчик Берия, а утвердил (есть автограф) антисоветчик Сталин.

Расстрельная команда попалась на редкость трудолюбивая. В Медведевском лесу под Орлом они сначала не поленились выкопать деревья, потом свалили в эти ямы трупы, а сверху снова посадили деревья.

Надо признать, экологически очень чистая работа.

По весне птицы поют, травка зеленеет. И уж точно в том лесу хорошие грибные места.

Безбережьев Сергей Викторович — кандидат исторических наук, доцент Петрозаводского университета.

57 лет жизни Спиридоновой были насыщены событиями удивительными, трагичными, полными революционного пафоса. Террористка в 1906 г.; каторжанка в 1906 — 1917 гг.; влиятельный политический деятель, лидер партии левых социалистов-революционеров (ПЛСР) в 1917- 1918 гг.; с 1918 по 1941 г. (с небольшими перерывами) — в советских тюрьмах и ссылке. Судьба ее была типичной для многих русских социалистов, проигравших политическую борьбу в 1917 — 1920 гг., а затем уничтоженных в ходе репрессий 20 — 30-х годов.

Весьма солидная по объему политическая биография Спиридоновой появилась на Западе еще при ее жизни. Время от времени там выходили и другие, посвященные ей публикации 1 . В советской печати небольшие материалы о ней стали появляться совсем недавно 2 .

Спиридонова родилась 16 октября 1884 г. в Тамбове. Ее отец, Александр Алексеевич, имел чин коллежского секретаря и относился к тому слою дворян со скромным достатком, которые добывали средства к существованию службой в губернских учреждениях. Мать, Александра Яковлевна, занималась домашним хозяйством и детьми, которых в семье было четверо: Евгения, Мария, Юлия и Николай. Благодаря хорошему домашнему образованию Марию в 1895 г. приняли сразу во 2-й класс Тамбовской женской гимназии. 2 июня 1901 г. ей был выдан аттестат, в котором было записано, что она «удостоена звания ученицы, окончившей полный курс обучения». После этого Мария поступила в 8-й, дополнительный, класс. Но уже 14 февраля 1902 г. педагогический совет гимназии рассмотрел заявление; Спиридонова писала: «По расстроенному здоровью и домашним обстоятельствам я желаю прекратить занятия в VIII классе гимназии, почему покорнейше прошу Педагогический Совет возвратить мои документы» 3 . Она стала работать конторщицей в Тамбовском губернском дворянском собрании 4 .

Первые шаги в революцию Мария сделала в 1900 — 1901 годах. Еще в 6-м классе гимназии примкнула к тамбовской эсеровской организации, а затем стала членом боевой дружины 5 . Одним из организаторов эсеровского движения в Тамбовской губернии был В. М. Чернов, будущий теоретик и лидер партии социалистов-революционеров (ПСР), отбывавший в Тамбове ссылку в 1895 — 1898 годах. Но тогда пути его и Спиридоновой еще не пересеклись. С эсерами Мария познакомилась лишь через два года после его отъезда в эмиграцию. Поэтому он, перечисляя наиболее запомнившихся ему молодых тамбовских неонародников, Спиридонову не упоминает 6 .

Первый раз Мария была арестована за участие в демонстрации молодежи в Тамбове 24 марта 1905 года. После непродолжительного разбирательства в полиции ее отпустили 7 . Второй арест, 16 января 1906 г., был связан с террористическим актом против тамбовского губернского советника Г. Н. Луженовского, приговоренного местной организацией эсеров еще в октябре 1905 г. к смертной казни за жестокое усмирение крестьянских выступлений и за организацию в Тамбове «черной сотни» 8 .

Спиридонова сама вызвалась осуществить эту акцию. Она выслеживала Луженовского на железнодорожных станциях и в поездах несколько дней и 16 января 1906 г. на ст. Борисоглебск увидела его из окна вагона. Вокруг не было, как обычно, кольца из казаков- охранников. Мария начала стрелять с вагонной площадки из револьвера, который держала в муфте, обернутой платком, потом спрыгнула на перрон и продолжала вести огонь, меняя позицию. Когда Луженовский упал 9 , она в нервном припадке закричала: «Расстреляйте меня!» Сбежавшиеся охранники увидели девушку с револьвером, который она подносила к виску. Стоявший рядом казак ударил ее прикладом по голове. Она упала…

Допрос сопровождался избиениями и гнусными издевательствами над раздетой донага Спиридоновой. Заключительным актом стало надругательство над девушкой в вагоне по пути в Тамбов. Врач, освидетельствовавший Спиридонову в тюрьме, нашел у нее многочисленные синяки и кровоподтеки, полосы от ударов нагайками на коленях и бедрах, гноящуюся полосу на лбу, распухшие от ударов губы, сильно поврежденный левый глаз 10 . До самой смерти давали знать о себе отбитые легкие, а нервное потрясение наложило отпечаток на характер, позднее позволявший некоторым лицам называть ее «истеричкой», «кликушей» и т. п. Доставленная в тюрьму в сильном бреду, она полтора месяца не поднималась с койки. Но к жизни в заключении подготовилась заранее: при обыске у нее нашли порошок, которым она собиралась травить тюремных мышей.

Актом большого общественного значения стало открытое письмо Спиридоновой, опубликованное в газете «Русь» (1906, N 27). В нем она описала обстоятельства покушения на Луженовского и достаточно откровенно поведала об истязаниях, которым подверглась. На всю Россию, еще не остывшую от бурного 1905 года, прозвучали ее слова: «В полном согласии с этим приговором (эсеров Луженовскому. — С. Б.) и в полном сознании своего поступка я взялась за исполнение этого приговора… Если убьют, умру спокойно и с хорошим чувством в душе». Полиция считала, что письмо переправила на волю Юлия, сестра Марии. После очередного ее свидания с Марией 19 февраля 1906 г. у нее было найдено еще одно письмо. Юлию арестовали. Была схвачена также третья сестра, Евгения, потом оправданная военным судом. Правая печать пыталась скомпрометировать письмо и его автора. Тогда редакция «Руси» отправила в Тамбов для проверки фактов своего сотрудника Владимирова, сыгравшего немалую роль в судьбе Спиридоновой и ставшего позднее автором книги о ней. Уже тогда она производила сильное впечатление на окружающих. Ее адвокат, видный деятель партии кадетов Н. В. Тесленко, при первом же свидании увидел в подзащитной личность «психического типа высокой пробы» 11 .

Истинному следствию по делу Спиридоновой мешали сверху. Делалось все, чтобы скрыть правду об истязаниях. Военное ведомство не желало подробного разбирательства, так как в деле были замешаны армейские офицеры. Выездная сессия Московского окружного военного суда рассмотрела его за три часа при закрытых дверях 12 марта 1906 г. в Тамбове. Вторым адвокатом был назначенный судом военюрист А. П. Филимонов. Обвинение выставило двух свидетелей: борисоглебского исправника и врача, оказавшего помощь Луженовскому. После того, как был прочитан обвинительный акт, Спиридонова дала подробные объяснения. В этой, пожалуй, первой в ее жизни политической речи Мария говорила о значении манифеста 17 октября 1905 г., жестоком усмирении выступлений крестьян в Тамбовской губернии, зверствах Луженовского, задачах партии эсеров, издевательствах жандармов. Яркую речь произнес Тесленко. Всей стране стали известны его слова: «Перед вами не только униженная, больная Спиридонова. Перед вами больная и поруганная Россия». Мария была приговорена к смертной казни через повешение. Решение подлежало утверждению и. о. командующего войсками Московского военного округа В. Г. Глазова.

16 дней провела Мария в ожидании утверждения приговора и впоследствии описывала ощущения, которые испытала в камере смертников: «Ни для кого в течение ряда последующих месяцев этот приговор не обходился незаметно. Для готовых на него и слишком знающих, за что умирают, зачастую состояние под смертной казнью полно нездешнего обаяния, о нем они всегда вспоминают, как о самой яркой и счастливой полосе жизни, полосе, когда времени не было, когда испытывалось глубокое одиночество и в то же время небывалое, немыслимое до того любовное единение с каждым человеком и со всем миром вне каких-либо преград. И, конечно, это уже самой необыкновенностью своей, пребыванием между жизнью и могилой, не может считаться нормальным, и возврат к жизни зачастую встряхивал всю нервную систему» 12 .

Из камеры она отправила несколько писем товарищам на волю. Не лишенные некоторой рисовки, они все же дают определенное представление о ее мировоззренческих идеалах. «Моя смерть, — писала она, — представляется мне настолько общественно-ценною, что милость самодержавия приму как смерть, как новое издевательство. Если будет возможно и убьют не скоро, то постараюсь быть вам полезной, хотя бы вербованием союзников». Из другого письма: «Принадлежность к партии социалистов-революционеров понимается мною не только как безусловное признание ее программы и тактики, а гораздо полнее. По- моему, это значит отдать свою жизнь, все помыслы и чувства на осуществление идей партии в жизни; это значит каждой минутой своей жизни распоряжаться так, чтобы дело от этого выигрывало» 13 .

Готовность к самопожертвованию, вера в партийные идеалы, основанная скорее на чувствах и эмоциях, чем на основательном знании теории, революционный фанатизм — вот черты, которые выделяли Спиридонову в эсеровской среде и давали повод не только для восхищения, но и подозрений в возвеличивании собственной персоны. В те 16 дней Мария, как всякий человек, испытывала страх перед смертью и боязнь революционера недостойно повести себя на эшафоте. К этому она готовилась и однажды соорудила на тюремном столике из шпилек что-то наподобие виселицы. Подвесила на нее тонким волоском фигурку из хлебного мякиша и, задумавшись, подолгу сидела напротив, время от времени раскачивая «человечка» 14 . 28 марта ей сообщили о замене смертной казни бессрочной каторгой. Если верить письмам Спиридоновой, это сообщение ее разочаровало: милостей от самодержавия она не хотела.

Перед отправкой на каторгу Спиридонову привезли 25 мая в Москву и поместили в Пугачевскую башню Бутырской тюрьмы. Уважение к юной террористке засвидетельствовали в своем письме находившиеся там в то время знаменитые шлиссельбуржцы Е. С. Созонов, П. В. Карпович, Ш. В. Сикорский: «Вас уже сравнили с истерзанной Россией, и вы, товарищ, несомненно — ее символ. Но символ не только измученной страны, истекающей кровью под каблуком пьяного, измученного казака, вы — символ еще юной, восставшей, борющейся, самоотверженной России. И в этом — все величие, вся красота дорогого вашего образа» 15 . В июне 1906 г. Мария, а вместе с ней ее будущие подруги по каторге Л. Езерская, М. Школьник, А. А. Измайлович, Р. Фиалка и А. А. Биценко в специальном вагоне были отправлены на далекую, печально знаменитую Нерчинскую каторгу. Этот «переезд» происходил в обстановке, весьма далекой от обычного этапирования государственных преступников. Революция в Сибири еще не была усмирена. Каторжный вагон на многих станциях встречали с красными флагами и цветами. Популярность Спиридоновой была огромной 16 .

Режим Акатуевской тюрьмы, одной из семи тюрем Нерчинской каторги, оставался до 1907 г. весьма либеральным. Настроение у политзаключенных (25 — 30 эсеров, 3 — 4 социал-демократа, несколько анархистов) было бодрое. В пределах каменных стен тюрьмы они пользовались автономией. Обычным явлением были диспуты, лекции, кружки, газеты, книги. Попав на каторге в среду профессиональных революционеров, Спиридонова именно там начала по-настоящему проходить свои университеты. Наибольший авторитет у нее завоевал Г. А. Гершуни, легендарный руководитель Боевой организации ПСР 17 . На его лекции по истории русского революционного движения собиралась вся тюрьма, из-за ворот приходил надзор, и даже начальство позволяло себе выяснять у лектора какие-то интересные детали. Большое влияние на развитие теоретических взглядов и морально-этических представлений Спиридоновой оказал один из самых популярных деятелей ПСР, Егор Созонов. Их встречи, а затем дружеская переписка продолжались вплоть до его трагической кончины 27 ноября 1910 года.

В январе 1907 г. администрация приняла решение переселить заключенных женщин в Мальцевскую каторжную тюрьму. Там Мария содержалась до 1911 года. Бывший начальник конвойной команды Г. Чемоданов вспоминал, как «всякое начальство по приезде на каторгу непременно хотело увидеть ее достопримечательности, к числу которых оно относило и Спиридонову» 18 . Мальцевская тюрьма, в которой в 1906 — 1911 гг. содержались 36 эсерок, 13 анархисток, 5 большевичек, 2 меньшевички и др., представляла собой одноэтажные деревянные постройки за каменной оградой. В камерах было сыро и холодно. Питались заключенные скверно. Зато они «и подобия каторжного режима не видали в ту пору (до 1911 года, когда их перевели в Акатуй на исправление)» 19 .

Каторжницы много занимались самообразованием. Подруга Спиридоновой И. К. Каховская вспоминала: «Книги, конечно, были главным содержанием жизни, ее оправданием, смыслом, целью. Мы получали их в достаточном количестве с воли, главным образом научные, и подобрали небольшую, но ценную библиотеку по разным отраслям знания» 20 . Занятия, в том числе по естествознанию и иностранным языкам, продолжались иногда до 12 часов ночи. То был заметный этап подготовки Спиридоновой к будущей политической деятельности.

Но сказывалось и пережитое. Мария очень часто болела, порой «впадала в бредовое состояние и целыми сутками лежала в забытьи без сознания» 21 . Требовалось серьезное лечение. Заключенные Горно-Зерентуйской тюрьмы, где имелась больница, объявили голодовку и добились перевода больной к ним. «День ее приезда остался одним из ярких моментов в жизни Горного Зерентуя» 22 . Осенью 1907 г. эсеровская эмиграция получила письмо Спиридоновой с просьбой организовать ее побег. Для этого В. Н. Фигнер было поручено достать 4 тыс. руб., доктору А. Ю. Фейту — подыскать исполнителя, способного вывезти Марию. Вызвался один из эмигрантов, А. Сперанский. Однако обе попытки, предпринятые им в 1909 — 1910 гг., оказались неудачными, а отважный юноша поплатился 5-летней ссылкой в Якутскую губернию 23 .

Освобождение пришло лишь с Февральской революцией. 3 марта 1917 г. начальник Акатуевской тюрьмы сообщил политзаключенным, что по распоряжению министра юстиции А. Ф. Керенского освобождаются в первую очередь эсерки А. А. Биценко, А. А. Измайлович, Ф. Е. Ройблат (Каплан), М. А. Спиридонова, Н. А. Терентьева, А. Я. Тебенькова (Пирогова), А. Шенбург и В. В. Штальтерфот. Потом к ним добавили анархисток А. Шумилову и П. И. Шакерман 24 .

Оказавшись уже 8 марта в Чите, Спиридонова сразу же приступила к активной политической работе: в контакте с местной эсеровской группой, выпускавшей с 17 марта газету «Народное дело», повела пропаганду, подписывала воззвания к населению об оказании помощи политкаторжанам, выступала с докладами на заседаниях исполкома Читинского Совета рабочих и солдатских депутатов. После ее речи 13 мая исполком принял решение о ликвидации Нерчинской каторги 25 . С левым крылом эсеров, появившимся еще в 1915 г., а в 1917 г. активно заявившим о себе на II Петроградской конференции ПСР, Спиридонова установила контакты еще в Чите, твердо став на интернационалистские позиции. Вспоминая о своей встрече там с товарищем по каторге С. Фарашьянцем, она отмечала, что «его изрядно напугал мой интернационализм» и «ставка на социалистическую революцию» 26 .

Во второй половине мая Спиридонова выехала в Москву. Вместе с А. М. Флегонтом, Каховской и Биценко она должна была представлять эсеров Забайкальской области на III съезде ПСР. 31 мая они появились на заседании съезда. Председательствующий Н. С. Русанов объявил, что среди делегатов находятся Спиридонова, Биценко, Терентьева, Каховская и Л. П. Орестова, имена которых «принадлежат к самым светлым и благородным явлениям русской революции», и пригласил их в почетный президиум. В памяти делегатов съезда был еще жив образ девушки, не побоявшейся открыто выступить против зла и несправедливости. Но как политического деятеля Спиридонову пока не признавали. Она не была избрана в состав ЦК ПСР, хотя такое предложение было внесено. Сразу после съезда при выборах исполкома на I Всероссийском съезде Советов крестьянских депутатов из 1115 делегатов (в том числе 537 эсеров) за нее было подано лишь 7 голосов.

Вместе с М. А. Натансоном, П. П. Прошьяном и Б. Д. Камковым Спиридонова играет одну из главных ролей в левоэсеровской оппозиции 27 . В состав Оргбюро левого крыла ПСР она вошла еще в ходе ее III съезда и вскоре активно включилась в работу Петроградской организации. Контактировала с редакцией петроградской «Земли и воли», где еще весной 1917 г. сосредоточилась часть левоэсеровского ядра. Часто выступала на предприятиях и в воинских частях. Ее эмоциональные речи с призывами к прекращению войны и немедленной передаче земли крестьянским комитетам, а власти — Советам имели большой успех. В июльские дни В. И. Ленин уже выделял Спиридонову как наиболее яркого лидера левого крыла эсеров. «Колебания у эсеров и меньшевиков выражаются в том, что Спиридонова и ряд других эсеров высказываются за переход власти к Советам», — писал он в статье «Три кризиса» 28 .

К концу лета 1917 г. влияние левых в ПСР возросло. ЦК партии был вынужден 11 августа опубликовать в своем печатном органе «Дело народа» резолюцию левоэсеровского меньшинства, предложенную VII Совету ПСР, с осуждением политики коалиционного правительства и требованием, чтобы партия сняла с себя ответственность за деятельность в нем ее представителей. 16 и 17 августа к левоэсеровской резолюции присоединился Петроградский губернский съезд партии. Там Спиридонова выступила с речью «О современном моменте». В сентябре такое же решение приняла VII Петроградская губернская конференция ПСР, тоже при активном участии Спиридоновой 29 . В те дни из 45 тыс. эсеров Петрограда 40 тыс. перешли на левые позиции 30 . В левоэсеровском по составу Петроградском горкоме ПСР в числе его 12 членов оказалась и Спиридонова. Вместе с Камковым она стала заместителем председателя комитета. Одновременно ее избрали в редколлегию левоэсеровской газеты «Знамя труда», а 15 сентября 1917 г. — депутатом Петросовета 31 .

К тому времени она приобрела уже известность и как публицист. Ее печатные материалы, часто появлявшиеся в редактируемом ею журнале «Наш путь», не претендовали на глубокую теоретическую разработку программы и тактики эсеров. Они отличались политическим прагматизмом и резкой критикой любых отступлений от революционной «чистоты былых эсеровских догм». Недаром Ленин называл левых эсеров «верными хранителями учения, программы и требований социалистов-революционеров» 32 . Но борьба Спиридоновой против правоцентристской части руководства ПСР не была направлена на раскол ПСР. Спиридонова и ее товарищи стремились лишь к укреплению своих позиций внутри партии, к привлечению на свою сторону большинства ее членов. В одной из статей Спиридонова писала: «Мы, меньшинство, оставаясь в партии,.. объявляем идейную борьбу за преобладание в партии» 33 . Создать отдельную партию левые эсеры решились только в ноябре 1917 года.

На Демократическом совещании, созванном Временным правительством в сентябре с целью стабилизации политического положения, Спиридонова выступала как делегат от ЦИК Советов крестьянских депутатов. 18 сентября она произнесла речь, встреченную бурными аплодисментами. Ее отношение к главному тогда вопросу — о власти — было однозначно выражено призывом: «Долой коалицию, и да здравствует власть народа и революции!» 34 . В рамках Демократического совещания Спиридонова еще не призывала к передаче власти Советам, она считала возможным образование антибуржуазного правительства под контролем Демократического совещания и вошла в Предпарламент как одна из 38 представителей от ЦИК Советов крестьянских депутатов 35 . Но когда стало ясно, что Демократическое совещание не оправдывает ожиданий трудящихся, Спиридонова и все левые эсеры покинули Предпарламент и начали ориентироваться исключительно на Советы. Левоэсеровская газета «Знамя труда», в редколлегию которой входила Спиридонова, резко выступила против правых эсеров и стала публиковать требования о созыве II Всероссийского съезда Советов для решения вопроса об «организации жизни страны», причем Советы назывались единственной организацией, выражающей «политическую волю демократии».

В условиях общенационального кризиса большевики, как известно, взяли курс на вооруженное восстание. Важное значение при этом имела позиция левых эсеров. Ленин, прогнозируя новую ситуацию в сентябре 1917 г., полагал, что сторонники Спиридоновой (как и меньшевики-интернационалисты, сторонники Ю. О. Мартова) поддержат восстание 36 . Действительно, в октябре левые эсеры вошли в Петроградский ВРК и активно участвовали в Октябрьском вооруженном восстании. Они в отличие от меньшевиков и правых эсеров остались на II Всероссийском съезде Советов, голосовали за декреты о мире и о земле, вошли в состав ВЦИК (23 человека, в том числе Спиридонова) 37 . Но их позиция была непоследовательной и колеблющейся. Это проявилось и в отказе левых эсеров войти в состав Советского правительства. Переговоры большевиков 26 октября с Б. Д. Камковым, В. А. Карелиным и В. Б. Спиро, которым было предложено совместно создать исполнительную власть, оказались безрезультатными.

Очевидно, те же вопросы затрагивались и в беседе Ленина со Спиридоновой, состоявшейся в тот же день, за два часа до открытия второго заседания II Всероссийского съезда Советов. Крупская вспоминала: «В памяти осталась обстановка этого совещания. Какая-то комната в Смольном, с мягкими темно-красными диванчиками. На одном из диванчиков сидит Спиридонова, около нее сидит Ильич и мягко как-то и страстно в чем- то ее убеждает» 38 . Левые эсеры выступили тогда за создание «однородного революционного правительства» из представителей всех социалистических партий — от большевиков до народных социалистов. Спиридонова, по всей видимости, разделяла эту идею. Во всяком случае, когда в ходе переговоров со Всероссийским исполкомом профсоюза железнодорожников всплыл вариант образования «Народного Совета», то в выделяемый для него «кабинет министров» предлагалось ввести и Спиридонову как министра государственного призрения 39 .

Спиридонова, хотя и не принимала тактики большевиков, осознавала необходимость сотрудничества с ними. «Как нам ни чужды их грубые шаги, — говорила она на I съезде партии левых эсеров 21 ноября 1917 г., — но мы с ними в тесном контакте, потому что за ними идет масса, выведенная из состояния застоя». Она считала, что влияние большевиков на массы носит временный характер, поскольку у большевиков «нет воодушевления, религиозного энтузиазма,.. все дышит ненавистью, озлоблением. Эти чувства… хороши во время ожесточенной борьбы и баррикад. Но во второй стадии борьбы, когда нужна органическая работа, когда нужно создавать новую жизнь на основе любви и альтруизма, тогда большевики и обанкротятся. Мы же, храня заветы наших борцов, всегда должны помнить о второй стадии борьбы» 40 .

Такой стадией, по мнению Спиридоновой, станет «социальная революция», которая «зреет и скоро вспыхнет», но получит шансы на успех лишь в случае, если превратится в мировую. Октябрьская революция как «политическая» есть лишь начало революции мировой. «Капитализму у нас нанесен сильный удар, — говорила Спиридонова, — расчищены пути для проведения социализма. В Западной Европе наступили все материальные условия, но нет вдохновляющей идеологии, чего у нас так много… Победа будет обеспечена, если она будет идти под знаменем Интернационала» 41 . Спиридоновские оценки характера и перспектив Октябрьской революции мало чем отличались от традиционных левоэсеровских представлений. Некоторым диссонансом, пожалуй, прозвучало признание ею «социалистического характера» Октябрьской революции в речи 14 декабря 1917 г. на Всероссийском съезде железнодорожников 42 .

Советы она характеризовала как «самое полное выражение народной воли». Сопоставляя их с западноевропейскими парламентами, сравнивая «советскую» и «буржуазную» демократии, она выбирала Советы: «Путем парламентской борьбы мы не можем прийти к социализму» 43 . В то же время Спиридонова скептически относилась к возможностям Совнаркома: «Демократия напрасно надеется, что правительство может спасти революцию и страну. Никакое правительство не может этого сделать, только сам народ собственными силами в состоянии спасти себя. Если народ сам не сорганизуется, то сверху «декретами» помочь нельзя. Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов должны брать власть в свои руки и проводить в жизнь новые, народные законы» 44 .

Вплоть до провозглашения 18 ноября 1917 г. левоэсеровским совещанием себя Первым съездом ПЛСР Спиридонова питала надежду на завоевание левыми большинства в ПСР. В речи на I съезде ПЛСР Спиридонова 21 ноября призвала вспомнить старые традиции, резко критиковала официальное партийное руководство за то, что партия перестала иметь «идеальный, интимный характер чистоты и святости первых организаций» и стала «государственной партией», в которую входят лица, «чуждые социализму». Выборы ЦК ПЛСР показали, что Спиридонова, Натансон и Камков — признанные лидеры этой партии.

В те ноябрьские дни Спиридонова выполняла важнейшую для левых эсеров задачу по завоеванию на их сторону крестьянского большинства на Чрезвычайном и II Всероссийском съездах крестьянских депутатов. «Нам необходимо как молодой партии, — говорила Спиридонова I съезду ПЛСР, — завоевать крестьянство. Первым пробным камнем является этот съезд» (II Всероссийский съезд крестьянских депутатов. — С. Б.) 45 . Ставка на Спиридонову была сделана левоэсеровским ЦК не случайно. К ореолу великомученицы она к тому времени сумела прибавить, во многом благодаря характерному для ее политической практики популизму, известность эмоционального оратора, публициста и политического деятеля, отстаивающего крестьянские интересы. Дж. Рид называл ее в тот момент «самой популярной и влиятельной женщиной в России» 46 . Показательно, что Спиридонова была избрана председателем обоих крестьянских съездов. Чрезвычайный и II Всероссийский крестьянские съезды, а затем ЦИК и крестьянская секция ВЦИК были главной ареной политической деятельности Спиридоновой в конце 1917 — начале 1918 года.

Блок большевиков и левых эсеров, сложившийся в ноябре — декабре 1917 г., имел важное значение для укрепления Советской власти. В Совнарком от левых эсеров вошли соратники Спиридоновой П. П. Прошьян, И. З. Штейнберг, А. Л. Колегаев, В. Е. Трутовский, В. А. Карелин, В. А. Алгасов. Сама она не стала народным комиссаром, так как ЦК ПЛСР посчитал ее работу в ЦИК более важной. После становления блока с большевиками Спиридонова относится более лояльно к Октябрьской революции, которая произошла, по ее словам, «быть может не в тех принципиальных рамках, о которых мечтали интернационалисты», и «многое, быть может, подлежит критике», но в отношении этой революции «нет места ни одному слову осуждения» 47 .

Правые эсеры называли Спиридонову «сектанткой до корня волос», обвиняли в пренебрежении к Учредительному собранию; в том, что интересы крестьянства для нее менее важны, чем интересы международной революции; что она проводит линию подчинения народных масс большевикам: «Побратавшись с «Советами народных комиссаров», вы из всех сил стараетесь притянуть крестьян к Смольному и тем самым поставить крестьянскую печать на декреты гг. большевистских комиссаров» 48 . Отношение правых социалистов к Спиридоновой проявилось и в первый день работы Учредительного собрания, когда при выборах его председателя за Спиридонову проголосовали 153 (в том числе большевики), а за Чернова — 244 депутата 49 . 6 января Учредительное собрание было распущено, а в Петрограде разогнана с применением оружия демонстрация его защитников, имелись жертвы. Чернов в «Открытом письме бывшему товарищу Марии Спиридоновой» возлагал на нее часть вины за это «насилие над демократией», называя левых эсеров «политическими убийцами» 50 .

Одним из важнейших вопросов, стоявших перед революцией, являлся выход из империалистической войны. Спиридонова поддерживала усилия делегации Советской России по заключению мирного договора с Германией, полагая, что это пойдет на пользу мировой революции: «После поступков правительств Англии и Франции, — говорила она, — заключение сепаратного мира будет только тем толчком, который заставит массы прозреть» 51 . Ленин неоднократно беседовал со Спиридоновой о переговорах в Брест-Литовске 52 , и у нее сложилось твердое мнение, что, каким бы позорным для России и грабительским со стороны Германии ни был этот договор, подписать его необходимо. На III съезде ПЛСР (28 июня — 1 июля 1918 г.) Спиридонова говорила: «На III съезде Советов… при своих частых разговорах с Лениным я ставила ему категорический вопрос, в какой степени он мыслит уступки по отношению к германскому империализму и можно ли допустить хотя бы какие-либо отступления в нашем внутреннем процессе социалистических реформ. Тогда он обозвал всю партию и товарища Камкова, в частности, дураками за то, что мы допускаем, что Россия будет исполнять так или иначе договор, что мы будем осуществлять его только внешне, что все существо его глубоко реакционное, направленное против Советской власти, против русской революции, не может быть выполнено» 53 .

Большинство ЦК ПЛСР поддерживали заключение договора с Германией вплоть до 23 февраля 1918 года. В те дни германская делегация поставила новые, гораздо более тяжелые условия мира, и ЦК ПЛСР сначала на своем совещании, а затем на объединенном заседании с ЦК РСДРП (б) высказался против заключения договора 54 . Спиридонова, оставшись в меньшинстве, продолжала поддерживать позицию Ленина и его сторонников. Даже в апреле 1918 г., после драматического IV Всероссийского съезда Советов, она не изменила своей точки зрения. В докладе 19 апреля 1918 г. на II съезде ПЛСР, который можно считать наиболее впечатляющим ее политическим выступлением, Спиридонова, полемизируя с Камковым, призвала левых эсеров разделить с большевиками ответственность за Брестский мир: «Мир был подписан не нами и не большевиками: он был подписан нуждой, голодом, нежеланием всего народа — измученного, усталого — воевать. И кто из нас скажет, что партия левых социалистов- революционеров, представляй она одна власть, поступила бы иначе, чем поступила партия большевиков?» 55 . Спиридонова резко отвергла призывы некоторых делегатов съезда спровоцировать разрыв Брестского договора и развязать «революционную войну» против германского империализма.

Однако в то же самое время Спиридонова и Камков вели переговоры с членами Исполнительного комитета «Революционной интернационально-социалистической организации иностранных рабочих и крестьян» Т. Томаном, Р. Райтером и Ф. Янчиком. Предметом переговоров была организация с помощью военнопленных террористического акта против генерала Г. фон Эйхгорна, возглавлявшего немецкую оккупационную группу армий «Киев». Ленин, узнав об этой беседе, пригласил Томана, Райтера и Янчика в Кремль, где провел с ними «контрбеседу», в ходе которой подробно рассказал им о значении Брестского мира, о политике левых эсеров и других партий 56 .

В период апреля — июня 1918 г. Спиридонова круто изменила свою политическую позицию. От сотрудничества с большевиками она, одна из немногих резко осуждавшая выход левых эсеров из Совнаркома, переходит в лагерь политических противников большевиков. По ее собственным словам, она была после выхода левых эсеров из Советского правительства единственным связующим звеном с большевиками и ушла от них «позже других» 57 . В это время резко меняется отношение Спиридоновой и к Брестскому миру. В июне 1918 г. она открыто выступала против «похабного» договора, с надрывом говорила на митингах о помощи народам, восставшим против немцев на оккупированных ими территориях, хорошо понимая, что ценой этому должен стать разрыв мирного договора. Мелкобуржуазная революционность взяла верх над ответственным государственным отношением к делу.

Кроме Бреста серьезным и едва ли не главным пунктом противоречий Спиридоновой с большевиками становится их политика по отношению к крестьянству. В июне — июле 1918 г. Спиридонова обрушила на большевистский ЦК шквал обвинений в предательстве интересов крестьянства. Конкретно они выражались в том, что большевики свертывают «социализацию» земли, заменяя ее «национализацией»; препятствуют нормальной деятельности Крестьянской секции ВЦИК. Спиридонова обвиняла большевиков в продовольственной диктатуре, в организации продотрядов, насильно реквизирующих хлеб у крестьян, в насаждении комитетов бедноты.

Накануне левоэсеровского мятежа Спиридонова заявила, что если, многие разногласия большевиков и левых эсеров имеют хотя и серьезный, но все же временный характер, то «в вопросе о политике по отношению к крестьянам мы будем давать бой при всяком декрете», «мы будем бороться на местах, и комитеты деревенской бедноты места себе иметь не будут» 58 . 2 июля 1918 г. по газете «Голос трудового крестьянства» Ленин ознакомился с речью Спиридоновой 30 июня 1918 г. на Крестьянской секции ВЦИК. Накануне мятежа (не позднее 5 июля 1918 г.) он беседовал со Спиридоновой. Речь шла о поисках компромисса между большевиками и левыми эсерами: обсуждался вопрос о передаче в уравнительное распределение уже национализированных земель 59 .

24 июня 1918 г. ЦК ПЛСР принял решение о разрыве Брестского мира путем организации террористических актов против виднейших представителей германского империализма. Кроме того, надлежало мобилизовать надежные военные силы и «приложить все меры к тому, чтобы трудовое крестьянство и рабочий класс примкнули к восстанию и активно поддержали партию в этом выступлении». Для проведения в жизнь подобных «решительных действий против настоящей политики СНК» ЦК ПЛСР организовал бюро из трех человек с диктаторскими полномочиями: Спиридонова, Голубовский, Майоров. Спиридонова явилась главным организатором покушения на германского посла в Москве В. Мирбаха, лично инструктировала одного из его убийц, Я. Г. Блюмкина, и принимала участие в инсценировке покушения. Следственной комиссии она заявила: «Я организовала дело убийства Мирбаха от начала до конца» 60 .

В то же время в своих достаточно откровенных показаниях Спиридонова заявляла, что «во всех постановлениях ЦК партии свержение большевистского правительства ни разу не намечалось». Левоэсеровский мятеж, говорила она, объяснялся лишь тем, что ЦК ПЛСР был вынужден противодействовать «защите русским правительством убитых агентов германского империализма» 61 . Одна из главных ролей Спиридоновой в левоэсеровском мятеже, помимо подготовки покушения на Мирбаха, заключалась в попытке завоевать на свою сторону крестьян-депутатов V Всероссийского съезда Советов. Но ее речи 4 — 6 июля, насыщенные до предела эмоциями, не достигли цели. Съезд за левыми эсерами не пошел.

В событиях 6 — 7 июля 1918 г. Спиридонова проявила максимум активности. 6 июля около 6 час. вечера при ее непосредственном участии в штабе отряда при ВЧК под командованием Д. И. Попова в Трехсвятительском переулке был арестован Ф. Э. Дзержинский. Затем Спиридонова произнесла зажигательную речь перед собравшимися во дворе «поповцами» и отправилась на автомобиле под охраной матросов на V Всероссийский съезд Советов. В Большом театре, где проходил съезд, она проводила совещания и перевыборы бюро фракции левых эсеров, произносила речи, пыталась поддерживать у изолированных левых эсеров боевой дух. 7 июля мятеж был подавлен.

В ночь на 8 июля в Большом театре регистрировали и разоружали членов левоэсеровской фракции. Более 100 человек сдали оружие добровольно. Спиридонова отказалась, и при обыске у нее отобрали револьвер. Основная масса левых эсеров, переведенная 8 июля из Большого в Малый театр, 9 июля была отпущена на свободу, а 13 человек вместе со Спиридоновой отправили на Кремлевскую гауптвахту. 9 июля 10 человек освободили, остались Спиридонова, Мстиславский и Измайлович. Помощник коменданта Кремля рассказывал, что Ленин приказал устроить Спиридонову как можно лучше. Ей отдали две хорошие комнаты во дворце, пищу приносили с кухни СНК, доставляли папиросы, разную литературу, письма. Но сама она была недовольна «квартирой» и говорила по этому поводу: «Я двенадцать лет боролась с царем, а теперь меня большевики посадили в царский дворец» 62 .

По Москве ходили слухи о расстреле Спиридоновой. Один из руководителей ВЧК, Я. Х. Петерс, по этому поводу дал 22 августа 1918 г. интервью газете «Вечерние известия Московского Совета», в котором сообщал, что слухи эти провокационны 63 . О некоторых обстоятельствах содержания Спиридоновой в Кремле рассказывал и комендант Кремля П. В. Мальков. В частности, о том, как по разрешению Я. М. Свердлова на свидание со Спиридоновой в сентябре 1918 г. допустили ее товарищей А. М. Устинова и А. Л. Колегаева, не принимавших участия в мятеже. Их попытка «переубедить Спиридонову» закончилась неудачей 64 .

Пока Спиридонова сидела в Кремле, ее партия переживала тяжелые времена. О своем осуждении действий ЦК ПЛСР заявил ряд местных левоэсеровских организаций. Однако I Совет ПЛСР (август 1918 г.) одобрил действия ЦК ПЛСР, избрал в качестве Временного исполнительного органа партии Центральное бюро и санкционировал уход ПЛСР в подполье 65 . В августе — сентябре 1918 г. из числа левых эсеров, осуждавших мятеж, сформировались две самостоятельные партии: революционные коммунисты и народники-коммунисты.

Находясь под арестом в Кремле, Спиридонова знала о процессах, происходивших в ПЛСР. Анализируя причины кризиса в партии, она признала, что руководство ПЛСР допустило ряд серьезных тактических ошибок. В письме IV съезду ПЛСР 2 — 7 октября 1918 г. она отмечала: «Вина ЦК, в частности моя (я бы себя четвертовать дала сейчас за свою вину), в непредусмотрительности, отсутствии дальновидности, которая должна была бы предугадать возможные последствия акта и заранее нейтрализовать их». Спиридонова писала, что взялась за организацию акта, чувствуя свою вину за поддержку Брестского мира. В то же время она высказалась против террора по отношению к большевикам, не выступала за немедленное восстание, а призвала партию принять «защитный цвет» с тем, чтобы избежать ударов большевиков, вернуть доверие масс и «выработать мудрую тактику, которая дала бы русской революции возможность разорвать Брестский мир» 66 .

В ноябре 1918 г. Спиридонова, написав в Кремле, переправила на волю «Открытое письмо ЦК партии большевиков», в котором, оправдывая действия ЦК ПЛСР, обрушила на головы большевиков массу обвинений в отходе от революции. Один из тезисов письма заключался в том, что разгром партии левых эсеров означал разгром Советской власти и установление власти партии большевиков. Осуждая насилие вообще и красный террор в частности, она, обращаясь к Ленину, писала: «И неужели, неужели Вы, Владимир Ильич, с Вашим огромным умом и личной безэгоистичностью и добротой не могли догадаться не убивать Каплан. Как это было бы не только красиво и благородно, не по царскому шаблону, как это было бы нужно нашей революции». Резко выступая против деятельности ВЧК, она предупреждала ЦК РКП (б): «Вы скоро окажетесь в руках вашей чрезвычайки, вы, пожалуй, уже в ее руках. Туда вам и дорога» 67 . Ответом на письмо Спиридоновой стала брошюра Ем. Ярославского «Трехсвятительская богородица Мария» (М. 1919), явно уступавшая «спиридоновскому манифесту» в эмоционально- пропагандистском накале и едва ли превосходившая его по силе аргументации.

Ревтрибунал по делу о левоэсеровском мятеже заседал 27 ноября 1918 года. Из обвиняемых присутствовали только Спиридонова и Ю. В. Саблин, остальные либо были уже расстреляны, либо находились «в бегах». Спиридонова, сделав краткое заявление о том, что она отказывается принимать участие в суде одной партии над другой, покинула зал. Саблин присоединился к ней. После 10-минутного перерыва трибунал решил продолжить слушание дела в отсутствие обвиняемых. Заслушав письменные свидетельские показания Дзержинского и обвинительную речь Н. В. Крыленко, ревтрибунал приговорил Спиридонову и Саблина, «принимая во внимание их особые заслуги перед революцией», к тюремному заключению сроком на 1 год. Но уже 29 ноября 1918 г. Президиум ВЦИК постановил применить к ним амнистию и освободить из заключения 68 .

Спиридонова была выпущена из тюрьмы в начале декабря 1918 года. Перед нею предстала картина глубокого разложения ее партии: уход от левых эсеров революционных коммунистов и народников-коммунистов, создавших свои партии; прекращение функционирования ряда печатных органов; участившиеся случаи выхода из партии; рост противоречий между «верхами» и «низами» левых эсеров. Она сразу же попала на II Совет ПЛСР и произнесла там бурную речь. Итоговая резолюция отразила содержание этого выступления. Там говорилось, что «крестьянство смело объявило святой бунт, крестьянство дерзко восстало по всей республике». Выдвигались требования упразднить СНК и передать его функции ВЦИК; упразднить ВЧК; прекратить хлебные и иные реквизиции у крестьян. Резолюция заканчивалась характерным призывом: «Долой олигархию большевиков!» 69 .

С появлением Спиридоновой в партии левых эсеров развернулась, как вспоминал Штейнберг, широкая работа. ЦК ПЛСР, размещавшийся в отдаленном районе Москвы, начал налаживать старые связи. Спиридонова работала без устали: принимала посетителей, слушала отчеты, составляла инструкции. Вся ее деятельность была направлена прежде всего на консолидацию партии 70 . В публичных выступлениях она по-прежнему обрушивалась на большевиков, их политику по отношению к крестьянству. Одним из главных ее тезисов было то, что Советской власти не существует, а имеет место единодержавие большевиков. Спиридонова призывала к свержению большевиков, но была вынуждена признавать, что левые эсеры не обладают достаточными для этого силами. На московской конференции левых эсеров в декабре 1918 г. она говорила: «Аппарат нашей партии весьма несовершенен, и мы сами организовать это не сможем. Наше дело бросить лозунг. Волна пойдет снизу» 71 . 6 февраля 1919 г., выступая на заводе «Дукс», она говорила, что большевики правят безответственно и бесконтрольно 72 .

Второй раз Спиридонова была арестована органами ВЧК 18 февраля 1919 года. Ее опять поместили в Кремле, а остальных левых эсеров (более 50), арестованных одновременно с нею, отправили в Бутырскую тюрьму 73 . В письмах, переданных на волю, Спиридонова сообщала о своих моральных и физических мучениях, ругала Н. И. Бухарина, считая его «доносчиком», искажавшим ее высказывания на митингах: «Я действительно была «эмоциональна», я кричала «сплошным криком». Ведь это хулиганство, грабеж народа и его святых революционных прав делается не в Красновской деспотии, а в Ленинско-Бухаринской, что для меня до сих пор составляет разницу, поэтому и «кричу». В Красновской деспотии я бы только действовала. Немудрено быть «эмоциональным», говоря о тысячах расстрелянных крестьян» 74 .

24 февраля Московский ревтрибунал, признав действительным обвинение Спиридоновой в контрреволюционной клевете на Советскую власть и принимая во внимание ее «болезненно-истерическое» состояние, постановил изолировать ее от политической и общественной деятельности на один год «посредством заключения ее в санаторий с предоставлением ей возможности здорового физического и умственного труда» 75 . Состояние Спиридоновой к тому времени ухудшилось, у нее возобновилось кровохарканье, и 9 марта ее перевели в Кремлевскую больницу, а через неделю поместили в комнату на третьем этаже того же здания. 27 марта ЦК ПЛСР принял решение об организации ее побега, и уже 3 апреля левые эсеры заявили об успешном его осуществлении. Делу помог 22-летний чекист Н. С. Малахов. ЦК ПЛСР сообщал, что «тов. Спиридонова, несмотря на свое сильно расшатавшееся после «санатория» здоровье, сразу приступила к партийной работе» 76 .

Между тем партия левых эсеров по-прежнему пребывала в кризисном состоянии, местные и центральные ее органы находились на полулегальном положении. За теми, кто вел подпольную работу, закрепилось название «спиридоновцев», хотя Спиридонова не во всем их поддерживала. Сама она под чужой фамилией (Ануфриева) нелегально жила в 1919 — 1920 гг. в Москве, порою находя возможность выезжать на встречи с крестьянами, в том числе в родной Тамбов. Много писала для нелегальной левоэсеровской печати 77 . Летом 1919 г., вопреки возражениям группы во главе со Спиридоновой, ЦК левых эсеров принял «Тезисы ЦК ПЛСР», в которых отвергались «методы вооруженной борьбы с существующей властью большевиков» и всякие действия, «клонящиеся к дезорганизации Красной Армии» 78 .

Однако, занимая в ЦК ПЛСР левые позиции, Спиридонова все же не примкнула к ультралевым «активистам», создавшим совместно с «анархистами подполья» террористическую организацию «Всероссийский штаб революционных партизан». Спиридонова, активно занимаясь антибольшевистской пропагандой среди рабочих и крестьян, так и не склонилась к участию в террористических действиях против деятелей РКП (б) и Советского государства. Показательно в этой связи письмо, найденное чекистами у одного из «активистов». Описывая положение дел в ПЛСР, некто «Николай» сообщал: «Теперешний состав ЦК: Камков, Карелин, Штейнберг, Трутовский и Маруся, да Самохвалов. Из них большинство соглашателей, а лишь Самохвалов, вероятно, будет с нами. Маруся занимает позицию среднюю — активность на словах» 79 .

Весной 1920 г. ЦК ПЛСР сделал еще одну попытку объединить местные организации на платформе отказа от вооруженной борьбы с Советской властью и снова потерпел неудачу. В результате возникших разногласий из ЦК выделился самостоятельный центр — «Комитет Центральной области», стоявший на старых тактических позициях. ЦК ПЛСР фактически перестал существовать как единый орган. В июле 1920 г. ЦК РКП (б) отказал группе членов ЦК ПЛСР во главе со Штейнбергом в легализации. В октябре 1920 г. группа левых эсеров, ранее входившая в большинство ЦК ПЛСР, И. Д. Баккал, С. Ф. Рыбин, Я. М. Фишман, О. Л. Чижиков и И. З. Штейнберг, объявила о создании Центрального организационного бюро и обратилась ко всем левым эсерам с призывом объединиться на платформе отказа от вооруженной борьбы с Советской властью 80 . Спиридонова, придерживаясь по-прежнему непримиримой по отношению к большевикам позиции, входила в «активное» меньшинство ЦК ПЛСР и оставалась на нелегальном положении.

В ночь на 26 октября 1920 г. Спиридонова была арестована чекистами в третий раз. Взяли ее, больную тифом, у нее в квартире (Тверская ул., д. 75). Арестовали и Камкова, который в тот вечер дежурил у постели больной. Учитывая ее болезненное состояние, Спиридонову около месяца продержали под домашним арестом, а затем перевели в лазарет для чекистов в Варсонофьевском переулке. В начале 1921 г. начались переговоры левоэсеровских лидеров с ВЧК об освобождении Спиридоновой, но тут вспыхнул Кронштадтский мятеж, и дело было отложено. Возле больной безотлучно находилась ее подруга Измайлович. Полгода протекли в «абсолютной замкнутости». 4 июля им предложили переехать в Пречистенскую психиатрическую лечебницу. Спиридоновой дали снотворное и на автомобиле перевезли на новое место. В лечебнице она отказалась принимать пищу и голодала 14 дней, в том числе 10 — без глотка воды. К. Цеткин, приехавшая в Москву на Международный женский конгресс, говорила с Л. Д. Троцким насчет освобождения Спиридоновой и выезда ее за границу. Однако он сказал, что это невозможно, ибо Спиридонова представляет опасность для Советской власти 81 .

Спиридонову выпустили на свободу согласно решению Политбюро ЦК РКП (б) от 13 сентября и постановлению Президиума ВЧК от 15 сентября 1921 года 82 . Условием освобождения стало поручительство председателя Центрального оргбюро (ЦОБ) левых эсеров Штейнберга и секретаря ЦОБ Баккала, что она никогда не будет заниматься политической деятельностью. Выйдя на свободу, она вместе с Измайлович отправилась в подмосковную деревню. Обстановка, в которой им пришлось в течение двух лет жить в частном доме в Малаховке под контролем ВЧК, была далека от «санаторной». Измайлович обратилась даже 11 июня 1922 г. в Красный Крест с письмом, в котором просила перевести Спиридонову в Таганскую тюрьму на казенное содержание.

В 1923 г. Спиридонова попыталась бежать за границу 83 и за это была осуждена на три года ссылки, которую вместе с Измаилович и Майоровым отбывала до февраля 1925 г. в калужском совхозе-колонии. После совместной голодовки с 9 по 21 января 1925 г. всех троих отправили в Самарканд 84 . Там Спиридонова работала в одном из сельскохозяйственных учреждений, трудясь по 13 — 14 часов в сутки за скромный оклад, прибавлявшийся к пособию от ОГПУ (6 руб. 25 коп.), выдаваемому политссыльным. В письмах к друзьям она описывала местную природу и условия жизни, проявляла большой интерес к деятельности зарубежных социалистов, в свободные часы читала в оригинале французских классиков. В конце 1925 г. ОГПУ предложило ей поменять место ссылки, срок которой заканчивался в 1926 г., однако Спиридонова отказалась и оставалась в Самарканде до 1928 года.

Ситуация осложнилась после того, как ее уволили с работы, а вскоре вместе с Каховской и Измайлович перевели в Ташкент. Осенью 1929 г. болезнь Спиридоновой опять обострилась, врачи советовали ей поменять климат. Бывшие левые эсеры, знавшие о ее судьбе, потребовали перевода ее в Москву. Такое разрешение было получено, и в начале 1930 г. Спиридонова и ее верная подруга Измайлович появились в столице. Московские доктора посоветовали ей ехать в Крым. В Ялтинском туберкулезном институте она пробыла до конца 1930 г., живя там как частное лицо и выплачивая за содержание большую сумму денег. Когда их стало не хватать, в целях экономии средств Измайлович решила вернуться в Ташкент, Спиридонова же осталась в Ялте, ведя скудное существование 85 .

Новая волна гонений на бывших социалистов в начале 30-х годов обрушилась в основном на меньшевиков. Но досталось и эсерам. Спиридонову отозвали в Москву, арестовали и посадили в тюрьму 86 . 3 января 1931 г. Особое совещание коллегии ОГПУ приговорило ее по ст. 58 п. 11 УК РСФСР к 3 годам ссылки. Этот срок, продленный потом еще на 5 лет, Спиридоновой пришлось отбывать в Уфе. Здесь же оказались и ее подруги Измайлович и Каховская. Спиридонова пользовалась относительной свободой, работала экономистом в кредитно-плановом отделе Башкирской конторы Госбанка. Она не представляла уже никакой политической угрозы. Опасным было лишь ее имя, основательно забытое в стране, но часто упоминаемое в социалистических кругах за рубежом.

На митинге берлинской федерации анархистов 24 апреля 1924 г. известная анархистка Э. Гольдман, посещавшая Спиридонову в Москве в 1919 г., назвала ее «одной из самых мужественных и благородных женщин, которых знает революционное движение» 87 . В Париже в 1924 г. появился «комитет Спиридоновой — Каховской», поставивший своей целью добиться вывоза подруг за границу 88 . В 1925 г. анархо- синдикалисты выпустили в Германии открытки с их изображением 89 . «Комитеты (имени Спиридоновой) для помощи заключенным революционерам в России» были созданы во второй половине 20-х годов в Нью-Йорке, Берлине, Париже и других городах зарубежья 90 .

Последний, роковой в жизни Спиридоновой арест был произведен в ходе своеобразной кампании «последнего удара» по бывшим социалистам, организованной органами НКВД в 1936 — 1937 годах. В канун кровавой чистки в большевистской партии вспомнили и всех оставшихся в живых политических ее противников. Приказом наркома внутренних дел Н. И. Ежова «Об оперативной работе по социалистам-революционерам» от 13 ноября 1936 г. начальники управлений НКВД краев, областей и республик подробно информировались об «активизации» подрывной деятельности бывших эсеров (как правых, так и левых), направленной на воссоздание их партии и организацию широкого повстанческого движения. Упоминалась в этом приказе и Спиридонова, руководившая якобы из Уфы вместе с Майоровым и Каховской левоэсеровским подпольем в стране. Ежов ставил задачу выявления всех эсеровских групп и одиночек-террористов, внедрения в эсеровскую среду опытных агентов. Особое внимание следовало уделить ссыльным эсерам как наиболее опасным организаторам антисоветских акций.

Начались аресты бывших эсеров по всей стране. В феврале 1937 г. была взята под стражу и Спиридонова. В уфимской тюрьме с нею обращались жестоко и цинично. Она вела себя очень стойко и одному из следователей якобы заявила: «Молокосос! Когда ты только родился, я уже была в Революции» 91 . В ходе предварительного следствия органами НКВД Башкирии, которые в 1937 г. возглавляли А. А. Медведев и В. С. Карпович, Спиридоновой предъявлялись обвинения в подготовке покушения на членов правительства Башкирии и К. Е. Ворошилова, собиравшегося приехать в Уфу.

Вскоре Спиридонову этапировали в Москву. Военной коллегией Верховного суда СССР 7 января 1938 г. она была приговорена по статье 58 (пп. 7, 8, 11) УК РСФСР к 25 годам тюремного заключения. Отбывать свой последний в жизни срок ей предстояло в Орловской тюрьме. Но через три с половиной года, незадолго до того, как в Орел ворвались немецкие танки, Военная коллегия Верховного суда СССР изменила свой приговор, назначив Спиридоновой высшую меру наказания. Произошло это 8 сентября 1941 года. А 11 сентября приговор был приведен в исполнение 92 .

Итогом политической биографии Марии Спиридоновой могли бы стать слова о ней из энциклопедии, которые тогда, в 20-е годы, служили своеобразной эпитафией еще живому человеку, но уже «умершему» политическому деятелю: «Ее крайняя экспансивность, нервность, склонность к преувеличениям сильно вредили ей и ее политической деятельности. Но имя замученной царскими палачами «Маруси» навсегда останется в летописях русского революционного движения; с ним связан образ девушки, самоотверженно вставшей мстительницей за поруганное крестьянство» 93 .

1 См., напр., Steinberg I. Maria Spiridonova. Lnd. 1935; Acker Sh. The Role of Maria Spiridonova in the Russian Revolution, 1917 — 1918. -American Association for Advancement of the Slavic Studies, 20th National Convention (November 18 — 21, 1988). Honolulu. 1988; etc.

2 Илешин Б. Судьба Марии Спиридоновой. — Неделя, 1989, N 27; М. А. Спиридонова (библиографическая справка). — Известия ЦК КПСС, 1989, N 9.

3 Государственный архив Тамбовской области (далее — ГАТО), ф. 1049, оп. 5, д. 485, л. 37об.; ф. 117, оп. 23, д. 47, лл. 1, 2; оп. 29, д. 48, л. 1.

4 Владимиров В. Мария Спиридонова. М. Б. г., с. 34.

5 Советская историческая энциклопедия. Т. 13, стб. 751; Спирин Л. М. Крах одной авантюры. М. 1971, с. 26.

6 Чернов В. М. Записки социалиста-революционера. К.н.1. Берлин — Пг. — М. 1922, с. 277.

7 ГАТО, ф. 272, оп. 1, д. 399, л. 4об.

8 Владимиров В. Ук. соч., с. 19.

9 Он получил пять пуль, умер через 24 дня и был похоронен в с. Березовка. В 1917 г. местные крестьяне вырыли из могилы его останки, сожгли их и развеяли по ветру (Тамбовские губернские ведомости, 14.II.1906; Чернов В. М. Ук. соч., с. 310).

10 Владимиров В. Ук. соч., с. 32, 37, 85. Два истязателя Спиридоновой вскоре были застрелены эсеровскими боевиками.

11 Владимиров В. Ук. соч., с. 26, 88, 93.

12 Спиридонова М. Из воспоминаний о Нерчинской каторге. М. 1926, с. 13.

13 Владимиров В. У к. соч., с. 117, 118.

14 Там же, с. 131 — 132.

15 Это письмо шлиссельбуржцев и ответ им Спиридоновой были напечатаны в Петербурге в газете «Мысль» (5.VII. 1906).

16 Измайлович А. Из прошлого. — Каторга и ссылка, 1924, N 1, с. 163- 165; Школьник М. Жизнь бывшей террористки. М. 1930, с. 92.

17 Спиридонова М. Ук. соч., с. 16, 32, 33. И. З. Штейнберг, выступая 3 марта 1928 г. на собрании «Еврейского рабочего союза им. Г. А. Гершуни» (США), говорил о тесной духовной связи Спиридоновой и Гершуни, о праве левых эсеров вести от Гершуни свою родословную (Знамя борьбы, Берлин, 1929, N 24 — 26, с. 7).

18 Чемоданов Г. Нерчинская каторга. М. 1930, с. 73.

19 Биценко А. В Мальцевской женской тюрьме. — Каторга и ссылка, 1923, N 7, с. 192.

20 Каховская И. Дни и годы. В кн.: Учеба и культработа в тюрьме и на каторге. М. 1932, с. 164.

21 Радзиловская Ф. Н., Орестова Л. П. Мальцевская женская тюрьма. В кн.: На женской каторге. М. 1932, с. 27, 47.

22 Соболь А. Записки каторжанина. М. — Л. 1925, с. 94.

23 Фигнер В. Н. Полн. собр. соч. Т. 3. М. 1932, с. 228 — 231.

24 Пирогова А. Я. На женской каторге. В кн.: На женской каторге, с. 201, 203.

25 Забайкальский рабочий, Чита, 30.III; 17.V.1917.

26 Спиридонова М. Ук. соч., с. 29.

27 Протоколы III съезда партии социалистов-революционеров (Москва, 25 мая — 4 июня 1917). Стеногр. отч. М. 1917, с. 212, 270; Гусев К. В. Партия эсеров: от мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции. М. 1975, с. 147.

28 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 32, с. 430. Впервые он упомянул Спиридонову в статье «Победа кадетов и задачи рабочей партии» (написана 28 марта 1906 г.), где при объяснении понятий «диктатура революционного народа» и «военно-полицейская диктатура» привел в качестве примера факт истязаний Спиридоновой (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 12, с. 319 — 322).

29 Дело народа, 12.IX.1917.

30 Пролетарская революция, 1927, N 4, с. 106.

31 Дело народа, 17.IX.1917.

32 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 35, с. 152.

33 Наш путь, 1917, N 2, с. 34.

34 Известия ЦИК и Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, 19, 23.IX.1917.

35 Знаменский О. В. Всероссийское Учредительное собрание. Л. 1976, с. 174.

36 См. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 34, с. 138.

37 Разгон А. И. ВЦИК Советов в первые месяцы диктатуры пролетариата. М. 1977, с. 98.

38 Крупская Н. К. Воспоминания о В. И. Ленине. М. 1957, с. 319.

39 Разгон А. И. Ук. соч., с. 130.

40 Протоколы I съезда партии левых социалистов-революционеров (интернационалистов). Б. м. 1918, с. 35сл.

41 Там же, с. 35 — 37.

42 Известия Петроградского Совета, 17.XII.1917.

43 Протоколы I съезда ПЛСР, с. 34.

44 Знамя труда, 11.XI.1917.

45 Протоколы I съезда ПЛСР, с. 34 — 35.

46 Рид Дж. 10 дней, которые потрясли мир. М. 1957, с. 247.

47 Известия Петроградского Совета, 17.XII.1917.

48 Всероссийский Совет крестьянских депутатов, Пг., 17.XII. 1917.

49 Всероссийское Учредительное собрание. М. -Л. 1930, с. 9.

50 Дело народа, 12.I.1918.

51 Известия Петроградского Совета, 17.XII.1917.

52 Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 5, с. 195.

53 Владимирова В. Левые эсеры в 1917 — 1918 гг. — Пролетарская революция, 1927, N 1, с. 112.

54 Минц И. И. Год 1918-й. М. 1982, с. 94.

55 Знамя борьбы, Пг., 24.IV.1918.

56 Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 5, с. 419. Покушение на Эйхгорна все-таки состоялось. В его организации принимала участие близкая подруга Спиридоновой Каховская (см. Каховская И. К. Дело Эйхгорна и Деникина. В деникинской оккупации 1919 — 1920 гг. В кн.: Пути революции. Берлин. 1923, с. 191сл.).

57 Письмо М. Спиридоновой Центральному комитету партии большевиков. Пг. 1918, с. 24.

58 Пятый Всероссийский съезд Советов рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов, Москва, 4 — 10 июля 1918 г. Стеногр. отч. М. 1918, с. 58 — 59.

59 Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 5, с. 594, 596, 603.

60 Красная книга ВЧК. Т. 1. М. 1989, с. 268.

61 Там же, с. 269.

62 Цит. по: Спирин Л. М. Крах одной авантюры, с. 35, 52, 81, 54, 55.

63 МЧК. Из истории Московской чрезвычайной комиссии, 1918 — 1921. М. 1978, с. 79.

64 Мальков П. Записки коменданта Московского Кремля. М. 1963, с. 228- 237. Спиридонова в Открытом письме ЦК РКП (б) сообщала, что «подосланный», по ее выражению, Устинов пытался уговорить ее отказаться от политической деятельности.

65 Гусев К. В. Партия эсеров, с. 272.

66 Спирин Л. М. Классы и партии в гражданской войне в России. М. 1968, с. 202 — 203.

67 Письмо М. Спиридоновой ЦК партии большевиков, с. 20, 21.

68 Красная книга ВЧК. Т. 1, с. 294 — 295.

69 Владимирова В. Левые эсеры в 1917 — 1918 гг., с. 137 — 138.

70 Steinberg I. Op. cit., p. 239.

71 Шестак Ю. И. Банкротство партии левых эсеров. — Вестник Московского университета, серия 9, История, 1973, N 2, с. 41.

72 Правда, 13.II.1919.

73 Голинков Д. Л. Крушение антисоветского подполья в СССР. Т. 1. М. 1980, с. 242.

74 Кремль за решеткой (подпольная Россия). Берлин. 1922, с. 26.

75 Правда, 25.II.1919.

76 Бюллетень ЦК ПЛСР, 1919, N 3.

77 Steinberg I. Op. cit., p. 254.

78 Гусев К. В., Ерицян X. А. От соглашательства к контрреволюции. М. 1968, с. 313.

79 Из истории ВЧК (1917 — 1921). Сб. док. М. 1958, с. 358.

80 Шестак Ю. И. Банкротство партии левых эсеров, с. 43 — 44.

81 Steinberg I. Op. cit., p. 275.

82 Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 11, с. 501. Это упоминание о Спиридоновой, датированное не позднее 17 сентября 1921 г., последнее в Биохронике. Ленин, ознакомившись со справкой секретного отдела ВЧК, сделал на ней надпись — «В архив».

83 Голинков Д. Л. Ук. соч. Т. 2, с. 105. В этом факте биографии Спиридоновой много неясного. Известно, что в ВЧК поступила информация о подготовке побега, и 11 января 1922 г. у нее в Малаховке был произведен обыск. Перед этим в качестве предупредительной меры был арестован ее поручитель И. З. Штейнберг (Кремль за решеткой, с. 16 — 17).

84 Знамя борьбы, Берлин, 1925, N 9 — 10, с. 19.

85 Steinberg I. Op. cit., pp. 284 — 288.

86 Ibid., pp. 289 — 295.

87 Знамя борьбы, 1924, N 3, с. 11.

88 Там же, N 2, с. 14.

89 Там же, 1925 — 1926, N 14/15, с. 26.

90 Там же, 1929, N 24 — 26, с. 12, 26 — 28.

91 Азнабаев К. К. Все выдержал… и в народ свой верю. — Урал, 1989, N 1, с. 167.

92 Вместе со Спиридоновой были расстреляны Х. Г. Раковский, Д. Д. Плетнев, Ф. И. Голощекин и другие советские и партийные работники, которых администрация Орловской тюрьмы и НКВД не нашли возможности в отличие от уголовных лиц эвакуировать в глубь страны (Возвращенные имена. Т. 1. М. 1989, с. 96).

Спиридонова Мария Александровна (1884-1941), российский политический деятель, один из лидеров партии левых эсеров.

Родилась 28 октября 1884 г. в Тамбове в небогатой дворянской семье. В шестом классе гимназии вступила в организацию эсеров.

В 1905 г. была арестована за участие в демонстрации. По заданию партии 16 января 1906 г. совершила террористический акт: на платформе вокзала в Борисоглебске смертельно ранила усмирителя крестьянского восстания советника губернского правления Г. Н. Луженовского и почти сразу же была схвачена казаками. 12 марта 1906 г. военный суд приговорил Спиридонову к смертной казни, но через несколько месяцев казнь заменили пожизненной каторгой. Молодая революционерка была отправлена на Нерчинские рудники (Акатуй).

Во время Февральской революции 1917 г. Спиридонова вернулась в Петроград, стала членом ЦК партии левых эсеров, после Октябрьского переворота вошла в ЦИК и участвовала в III, IV и V Всероссийских съездах Советов. Поддерживая продолжение войны с Германией и требуя передачи земли Советам до созыва Учредительного собрания, Спиридонова постепенно разошлась с большевиками.

Весной и летом 1918 г. она выступала против организации продотрядов и хлебной монополии государства, отвечала на жалобы крестьянских представителей, приняла на себя моральное руководство левоэсеровским мятежом. Была арестована, приговорена к году заключения, но сразу же освобождена из-под стражи.

В 1926 г. выпустила книгу «Воспоминания о Нерчинской каторге».

В 1920-1937 гг. Спиридонову несколько раз арестовывали, ссылали в Калугу (1923 г.), Самарканд, в 1931 г. - в Уфу.

Очередной арест (1937 г.) закончился приговором к 25-летнему тюремному заключению.

В 1941 г. расстреляна в Медведевском лесу под Орлом. Посмертно реабилитирована в 1990