Николай Михайлович Федоровский: биография. Федоровский, николай михайлович советский учёный-минералог, основоположник прикладной минералогии, доктор геолого-минералогических наук

ФОТОКАРТОТЕКА

ОТ РОДНЫХ

Если Вы располагаете дополнительными сведениями о данном человеке, сообщите нам. Мы рады будем дополнить данную страницу. Также Вы можете взять администрирование страницы и помочь нам в общем деле. Заранее спасибо.

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ

Набережная Федоровского на высоком берегу Оки многие десятилетия является излюбленным местом отдыха нижегородцев. Но, несмотря на привычное слуху название, даже жители Н.Новгорода вряд ли знают о человеке, чьим именем она была названа. А между тем ученый, профессор, доктор геолого-минералогических наук Николай Михайлович Федоровский когда-то был хорошо известен не только в среде российских ученых, но и за рубежом. Он был инициатором создания Нижегородского государственного университета, создателем Горной академии в Москве, на основе которой позднее возникло несколько профильных институтов. Николай Михайлович стал организатором Ильменского заповедника, первого в России. Н. М. Федоровский активно способствовал изданию Большой советской и Технической энциклопедий.

Современники отмечали его невероятную трудоспособность и талант быть одновременно ученым, организатором, лидером, новатором. Его называли человеком высочайшей внутренней культуры и широкой души. Возможно, именно эти качества помогли ученому достойно преодолеть испытания, выпавшие на его долю, не озлобиться и сохранить верность своей стране. Николай Михайлович Федоровский родился в Курске 30 ноября 1886 года в семье присяжного поверенного и учительницы гимназии. Отец очень рано покинул семью, поэтому воспитанием мальчика всецело занялась мать - Ольга Павловна Федоровская-Церевицкая. Она была женщиной прогрессивных взглядов: поддерживала народовольцев, в числе ее учеников был известный ученый-энергетик Г. М. Кржижановский.

Николай с ранних лет отличался недюжинными способностями и непокорным нравом. За проявление передовых революционных настроений и политическую деятельность в 1905 году его исключили из гимназии. Николай переехал в столицу, где сразу включился в работу Московской партийной организации. В Москве он поступил на физико-математический факультет университета. За участие в политическом восстании Федоровского вновь исключили, и молодой человек был вынужден искать работу, чтобы как-то себя обеспечить. По счастливой случайности Николай Федоровский принял предложение одной из торговых фирм, занимающейся учебными пособиями, выехать с экспедицией на Урал для сбора экземпляров минералогической коллекции. Чтобы подготовиться к полевым работам, Н. М. Федоровский стал посещать минералогический музей университета и с присущим ему азартом увлекся новой для себя наукой. Так начался путь будущего крупнейшего ученого-минералога.

Второй важной вехой на этом пути стало знакомство Федоровского в одной из уральских экспедиций с академиком В. И. Вернадским. Большому ученому очень понравился талантливый, пытливый и энергичный молодой человек. Он с охотой помог Федоровскому восстановиться в университете, теперь уже на кафедре минералогии. Окончив в 1914 году университет, Николай Федоровский не остался, как ему прочили, «готовиться к профессорскому званию», а принял предложение кафедры минералогии политехнического института в Нижнем Новгороде. Здесь он начал свою педагогическую деятельность. За три года пребывания в Нижнем Новгороде ученый успел добиться для эвакуированного в город Варшавского политехнического института статуса Нижегородского университета - первого в советской России.

Весной 1918 года Н. М. Федоровского отозвали в Москву для работы в Высшем совете народного хозяйства (ВСНХ), где ученый возглавил Горный отдел. Под его руководством была создана стройная система управления всем горным делом СССР, было проведено восстановление наиболее важных предприятий, налажено снабжение минеральным сырьем заводов, организована серия геологопоисковых экспедиций. Масштабы проделанной Николаем Михайловичем работы были гигантскими, ведь новая советская Россия нуждалась в развитой промышленности, почти полностью разваленной на тот момент революциями. В этот же период по инициативе ученого была создана Московская горная академия, где Н. М. Федоровский возглавил кафедру минералогии. В 1920 году в Санкт-Петербурге Н. М. Федоровский напечатал свою первую монографию «Генетическая минералогия», отражающую основные разделы лекций, прочитанных им в Нижнем Новгороде.

Вскоре ученого назначали руководителем Бюро иностранной науки и техники (БИНТ), задачей которого было восстановление связей между советской и зарубежной научной элитой. В рамках этой работы Николаю Михайловичу удалось пообщаться с Эйнштейном, который в свою очередь высоко оценил российского минералога. Через Н. М. Федоровского известный физик передал письмо-приветствие русским товарищам, в котором призвал немецких ученых «пойти навстречу» советским коллегам. В 1923 году Н. М. Федоровский возглавил Институт прикладной минералогии (ИПМ), организованный им на базе небольшого петрографического института «Литогеа». В стенах ИПМ Н. М. Федоровский смог воплотить в жизнь разработанный им комплексный метод исследования месторождений минералов. Новый исследовательский поход включал в себя не только обнаружение месторождения минерала и установление объема его запасов, но и изучение физико-химических свойств полезного ископаемого, технологии добычи и переработки с подведением экономических обоснований. Институт во главе с Н. М. Федоровским смог «поставить на ноги» всю отрасль промышленности неметаллического минерального сырья, не разрабатывавшуюся со времен царской России.

Печально памятный для многих ученых 1937 год стал и для Николая Михайловича началом нового, самого сложного периода его жизни. 25 октября по время отдыха в Крыму Федоровский был арестован по обвинению в шпионаже в пользу фашистской Германии. Ученому вменялась в вину передача информации о минеральных ресурсах СССР немецким ученым в период работы в БИНТ. Нелепость обвинения была очевидной, поскольку данные, которые Федоровский упоминал на встречах с зарубежными коллегами, были в открытом доступе, появлялись в печати. Но 26 апреля 1939 года Военная коллегия Верховного суда СССР вынесла приговор по «58-й» статье Уголовного кодекса, согласно которому Н. М. Федоровский был осужден на 15 лет исправительно-трудовых лагерей сначала в Воркуте, затем в Норильске. Для ученого начались годы тяжелейшей физической работы на освоении угольных воркутинских месторождений, принудительная научная деятельность в IV спецотделе НКВД, где вместе с остальными репрессированными коллегами Н. М. Федоровский делился своими разработками на благо победы в Великой Отечественной войне. Далее было участие в строительстве медеплавильного завода в Норильске, позднее - преподавание в горно-металлургическом техникуме.

В 1944 году Федоровский был отправлен отбывать наказание в Красноярск, где в Злобине занимался погрузкой барж. Но ему тяжело было справляться с этой работой и он попросился в Норильск, где тогда очень нуждались в образованных людях вроде него. В Норильск он плыл по Енисею в общей каюте на корабле вместе с рецидивистами-уголовниками, которые над ним издевались, но за него заступилась Евфросиния Керсновская.

Из мемуаров Керсновской:

«Вся свора бандитов развлекалась. Предмет этого развлечения — пожилой, интеллигентного вида мужчина с бородкой — профессор Фёдоровский. Сидящие на верхнем ярусе держали его за ноги и раскачивали в проходе между рядами вагонок. Он летал по воздуху, как волейбольный мяч, а окружавшая его свора, мужчины и женщины, гогоча от восторга, время от времени ударом подбрасывали его повыше. Старик не кричал. Может, просто задохнулся, повиснув вниз головой, а может, понимал, что это бесполезно.
Наверное, я тоже понимала, что моё вмешательство будет иметь для меня самые плачевные последствия, но я не могла бы и животное, которое мучают, предоставить его печальной судьбе, а тут передо мною был человек.
- Трусы! Как вам не стыдно?! - с негодующим криком бросилась я на выручку старику.
Только чудо (и отчасти мое вмешательство) помогло ему доехать до Дудинки, а не продолжать путешествие по другой реке - Стиксу...»

В Норильске Фёдоровский преподавал минералогию в геологическом техникуме, затем работал на Норильском комбинате. В этот период некоторое время Федоровский был расконвоированным, но в 1951 году вновь помещен в зону Норильлага на общие работы. Работая в жесточайших условиях, осознавая нелепость выдвинутого ему обвинения, Николай Михайлович Федоровский не опускал рук, не сдавался. Он неоднократно обращался к И. В. Сталину с просьбой пересмотреть его дело не ради себя самого (хотя в последние годы ссылки ему уже было за шестьдесят), а во имя Родины, которой в военное и послевоенное время нужны были ученые и разработчики. Но добиться реабилитации и возвращения в Москву ученому удалось только в 1954 году. Обвинительное заключение отменили «за отсутствием состава преступления». Узнав об этом получил инсульт (были парализованы правая рука и нога, потеряна речь). Дочь перевезла тяжело больного Федоровского в Москву, но он так и не оправился после инсульта. Разбитый параличом, седой как лунь, измученный до предела ученый вернулся домой. Однако ни усилия врачей, ни забота близких не смогли вернуть здоровье Н. М. Федоровскому - 27 августа 1956 года он скончался. На следующий день газета «Правда» поместила на своих страницах известие о смерти ученого, а еще через день - некролог, в котором отмечались заслуги Николая Михайловича перед Отечеством.

Многое, во что вкладывал свои силы и талант Н. М. Федоровский, живо и по сей день. Работает Всероссийский научно-исследовательский институт минерального сырья, который теперь носит имя своего создателя, продолжает развиваться генетическая и прикладная минералогия, основателем которой был ученый. «Курс минералогии», над редакцией которого Н. М. Федоровский работал до конца жизни, составляет базовую основу для получения знаний новым поколениям геологов. В честь ученого назван новый минерал, найденный геологами в 1975 году в Бурятии и Казахстане. Современной науке он известен как федоровскит.

12 декабря 1886 - 27 августа 1956

советский учёный-минералог, основоположник прикладной минералогии, доктор геолого-минералогических наук

Биография

Активный участник революционного движения с 1902 года. Член РСДРП с 1904 года.

Один из основателей Московской горной академии 1918. Организатор и первый директор (1923-1937) Всесоюзного научно-исследовательского института минерального сырья (ВИМС).

Основал метод комплексного изучения полезных ископаемых от поисков и разведки до промышленной разработки сырьевых баз для ряда отраслей горной промышленности. Разработал классификацию полезных ископаемых по энергетическому признаку и промышленному применению.

Н. М. Федоровский заложил основы Государственного кадастра месторождений CCCP; под его руководством был разработан Горный Устав - основа советского законодательства o недрах. Автор учебника и многих книг по минералогии и полезным ископаемым.

Падение

Реабилитация

После смерти Сталина в 1953 году Н.М. Федоровский был освобожден из зоны, но оставался в Норильске.
В 1954 году Н.М. Федоровский был реабилитирован, однако узнав об этом получил инсульт (были парализованы правая рука и нога, потеряна речь). Дочь перевезла тяжело больного Н.М. Федоровского в Москву, но он так и не оправился после инсульта. 2 февраля 1955 года состоялось Общее собрание АН СССР на котором Н.М. Федоровский был восстановлен в звании члена-корреспондента АН СССР и таким образом смог получить доступ к самому современному лечению.
Скончался Н.М. Федоровский в Москве 27 августа 1956 года, похоронен на новом Донском кладбище.

Память

• Всесоюзного научно-исследовательского института минерального сырья (ВИМС) носит имя Н. М. Федоровского.
• Минерал федоровскит, открытый в 1977 году, назван в честь Н. М. Федоровского.
• улица в Талнахе названа в честь Н. М. Федоровского.
• Набережная в Нижнем Новгороде названа в честь Н. М. Федоровского

Основные труды

• Курс минералогии, 5 изд., М. - Л., 1934.
• Генетическая минералогия, П., 1920.
• Экономическая минералогия СССР, в. 1, М. - Л., 1936.
• Наши достижения в области прикладной минералогии, М. - Л., 1935
• Классификация полезных ископаемых по энергетическим показателям, М. - Л., 1935.

Н. М. Федоровский

Промышленность и наука

Федоровский Николай Михайлович – в 1917–1918 гг. председатель Нижегородского губкома партии, член ВРК.

Для того, чтобы ознакомить хозяйственников и Высший совет народного хозяйства в целом с работами научно-технических институтов, мы устроили выставку достижений научно-технического отдела. В огромных витринах, моделях, в ряде диаграмм, цифр и образцов были показаны достижения наших исследовательских институтов, их реальная помощь промышленности.

Однажды вечером я был вызван на заседание Ф. Э. Дзержинскому. Заседание затянулось и кончилось в час ночи.

Товарищ Кацнельсон, заведующий одним из управлений ВСНХ, незадолго до этого побывавший на выставке и подробно ее осмотревший, отвел меня в сторону и сказал:

– Приглашайте же скорее Феликса Эдмундовича.

Я послушался его совета.

Немного поколебавшись, Дзержинский ответил, что заедет на другой день в три часа.

Действительно, на другой день, в воскресенье, в три часа дня он приехал вместе с членами президиума и некоторыми ответственными работниками. Мы обошли всю выставку, особенно подробно останавливаясь перед экспонатами, показывающими достижения, вошедшие уже в промышленную практику.

«У нас нет отрыва от промышленности!» – вот о чем кричали каждая витрина и каждый экспонат, – но если нас знает промышленность, то очень мало знает нас президиум ВСНХ».

Когда в конце осмотра я формулировал этот напрашивающийся сам собой вывод, Дзержинский усмехнулся и напал на нас:

– Вы сами виноваты, что вас не знает президиум! Впрочем, это дело прошлое: теперь мы узнали вас и обещаем несколько больше питать вас средствами.

Сойдя уже с лестницы и надев пальто, он поблагодарил и еще раз обещал свою поддержку.

– Теперь очередь за институтами, – сказал я на прощание.

– Хорошо, я с удовольствием поеду. Составьте план и условьтесь с товарищем Реденсом (секретарь Ф. Э. Дзержинского. – Н. Ф. ) о времени.

Однако времени никак не находилось. Я уехал в Ленинград. Вдруг получаю телеграмму: «Завтра тов. Дзержинский будет у нас в институте». Сажусь на поезд и в одиннадцать утра подъезжаю к Институту прикладной минералогии почти одновременно с Дзержинским. Согласно обещанию – популяризировать нашу работу – Ф. Э. Дзержинский приехал не один: с ним был ряд членов президиума и ответственных работников.

Осматриваем институт и знакомимся с его работами. Энтузиазм молодежи, уверенность в своих силах стариков, весь спаянный единой мыслью и порывом коллектив научных работников производит огромное впечатление на Дзержинского. Особенно поражает его та ужасная обстановка, в которой приходится вести работу: переделанная под лабораторию, сырая маленькая комнатка старого купеческого дома с крошечными окнами заполнена чертежниками и инженерами, теряющими зрение от недостатка света.

– Мы хотели построить новый институт, товарищ Дзержинский, где были бы лаборатории и где можно было бы развернуть работу, но почему-то до сих пор не встречали сочувствия… Может быть, вы нам поможете.

– Не обещаю наверное, что мне это удастся, но попробую помочь. Подайте докладную записку и смету, – сказал он, выходя и садясь в автомобиль.

На заседании президиума ВСНХ Заседание посвящено НТО и его работе. Доклад делает академик В. Н. Ипатьев, содоклад – член президиума Академии наук Долгов.

Начинаются прения. Большинство выступает за нас, только иногда проскальзывают иронические замечания насчет «чистой науки», «небесной науки» и т. п.

Ф. Э. Дзержинский берет слово и говорит:

– Судя по докладам, которые мы заслушали, судя по тому, что мне самому пришлось видеть в одном институте и на выставке, – их работа непосредственно направлена в огромной своей части на разрешение проблем и задач, которые перед нами становятся на практике. Это не чисто абстрактная наука, которая может быть применима через сто или пятьдесят лет, но та наука, которая уже сейчас находит огромное применение.

Далее Ф. Э. Дзержинский подчеркнул, что эту связь между промышленностью и научно-техническими институтами надо усилить, что усиление этой связи необходимо для дальнейшего развития институтов, для развития трестов, для развития хозяйственной жизни и что нахождение целого ряда форм для этой спайки необходимо. Однако мысль, которая предполагает эту связь в форме присоединения заводов к институтам или институтов – заводам и трестам, он считает неправильной.

В заключение Ф. Э. Дзержинский констатирует, что ВСНХ вообще обращал недостаточно внимания на работу институтов.

– В настоящее же время, – подчеркивает он, – вопросы науки и введение новых методов становятся для наших хозяйственных органов уже в порядок дня… И совершенно не случайно то, что этот вопрос поставлен во всю широту в порядок дня президиума.

В этой небольшой речи были так хорошо подчеркнуты все наши стремления и так верно указаны опасности нашего пути! Однако некоторые члены президиума выразили сомнение – стоит ли принимать резолюцию, одобряющую деятельность НТО.

Дзержинский вспыхнул:

– Я, конечно, профан в научных вопросах, но все-таки я был в институтах и видел их работу. Для меня та маленькая частица, которую я видел, то, что мы заслушали и что никем не опровергнуто, целый ряд работ, которые имеют и могут иметь колоссальное значение, говорят за то, что эти институты и та работа, которая была проделана, имеют огромную ценность. Пришло время, когда работу эту надо выявить, использовать и всемерно поддержать.

Посещение Волховстроя.

Однажды, рассказывая Феликсу Эдмундовичу о наших достижениях в области металлургии, я сообщил:

– К сожалению, все наши работы производятся в Ленинграде, а вам, как председателю Главметалла, было бы интересно посмотреть их.

– Ну что же… В ближайшие дни я как раз собираюсь в Ленинград: хочу посмотреть Волховстрой, можно будет осмотреть и ваши лаборатории.

Мы приехали в Ленинград. На Волховстрой ехать надо было на дрезинах.

– Может быть, лучше взять паровоз и поехать с ним? – спросил Реденс Беленького.

– Надо пойти спросить Старика.

– Ни за что не согласится. Знаешь, как он не любит паровозов, отдельных поездов. Наверняка намылит голову, чтобы даже не обращались к нему с подобными вопросами.

– Ну, придется тащиться на дрезине.

Реденс махнул рукой, и мы пошли садиться.

В большой комнате – конторе Волховстроя – нас познакомили с общим планом строительства. По отдельным чертежам просмотрели все схемы, а затем отправились лазить по плотине и шлюзам. Громада цемента, бетона, лесов, балок – все это было как бы воплощением великого строительства Союза и произвело на всех нас большое впечатление.

Дзержинский интересовался, сколько стоит нам этот опыт строительства.

– Скажите, – в упор спрашивал он инженера Графтио, – если бы теперь нам нужно было строить Волховстрой с учетом всего опыта, то на сколько это стоило бы дешевле?

Графтио молчал, как бы раздумывая, и переминался с ноги на ногу.

– Ну, как вы думаете, процентов на шестьдесят дешевле стоило бы?

– Шестьдесят не шестьдесят, но процентов на сорок.

– А как же вы думаете амортизировать? Неужели будете ставить действительную стоимость сооружения в счет потребителям энергии?

– Будем ставить действительную стоимость.

– Правильно ли это будет?

Закипел спор.

Феликс Эдмундович со свойственной ему воспламеняемостью доказывал, что необходимо вести линию на снижение себестоимости, а следовательно, находить источники покрытия расходов где-нибудь в другом месте.

После бесконечного количества лестниц, ступенек, по которым мы ходили вверх и вниз, мы вышли наконец к станции. Дзержинский улыбнулся и сказал:

– Ведь вот доктора совсем запретили мне даже на третий этаж подниматься по лестнице, а сколько я исходил здесь, и ничего.

Мы поехали обратно.

В Ленинграде успели осмотреть еще горно-металлургическую лабораторию. Обошли ее помещение, побывали в огромном машинном зале, заглянули в металлургическую, где производилась опытная плавка различных сплавов.

Научные работники толпились, с интересом вглядываясь в высокую фигуру легендарного для них Дзержинского, который внимательно расспрашивал о значении каждой работы и приборов для практических задач промышленности.

В этот же вечер он делал доклад в Деловом клубе, где, между прочим, сказал:

– Управление нашей промышленности действительно сочетается из двух элементов: техники и знания… Когда все элементы, от которых зависит успех дела, будут гармонически спаяны, мы легко осуществим то, что для многих может казаться сейчас мечтой: мы достигнем в области техники большего, чем достигли капиталистические страны… Сейчас, когда мы в общем и целом достигаем почти полного использования того, что нам досталось от старого, когда перед нами стоит вопрос о создании нового, мы можем и должны использовать последнее слово науки. Я должен здесь, к чести советской научной мысли, сказать, что III съезд Советов, отметивший значение наших научных институтов, не ошибся. Действительно, русские изобретения и русская техническая мысль стоят очень высоко; им надо создать такие условия, в которых они могли бы свободно развиваться…

Ф. Э. Дзержинский был одним из немногих ответственных партийных товарищей, которые близко познакомились с работами наших научных институтов, лично видели результаты этих работ, а также и самих работников.

Почувствовав заложенный в них энтузиазм и энергию, он крепко схватился за этот мощный рычаг для продвижения вперед социалистической промышленности. Конечно, задачи сегодняшнего дня властно требовали внимания и всего времени, однако он находил возможность уделить часть своих занятий вопросам организации науки. О поддержании науки он говорил на XIV партийной конференции, на III Всесоюзном съезде Советов.

На заседании в Совете Труда и Обороны, когда защищалась смета одного из научно-промышленных институтов, Феликс Эдмундович сказал:

– Пора же, наконец, нам обратить внимание на науку, которая подходит так близко к строительству промышленности и дает нам возможность работать, имея необходимые средства…

На реплику представителя Наркомфина, что один из институтов просит присвоить ему имя Ленина, очевидно желая этим путем достать себе побольше денег, Дзержинский, вспылив, заявил:

– Да! Но он вполне достоин носить это имя!

Весной я как-то пришел в приемную Ф. Э. Дзержинского и встретил его выходящим из кабинета.

– Ну что, – обратился он ко мне, – я, кажется, проиграл пари?

– Какое пари? – спросил я.

– А я держал пари о том, свяжется ли за этот год наука с промышленностью близко или нет. Я утверждал, что «да»… Год уже проходит; боюсь, что проиграл.

– Нет, не проиграли, товарищ Дзержинский. Я вам пришлю резолюцию по целому ряду докладов перед представителями промышленности, и вы увидите, что вы выиграли.

– А меня берет сомнение.

– Когда же можно к вам прийти?

– Знаете, я страшно занят – ни минуты свободной. Еду на две недели в отпуск, пожелайте мне счастливого пути, а когда я приеду, давайте увидимся.

После поездки в Крым Дзержинский хотел объехать горные районы Украины, Северного Кавказа, Азербайджана и другие. Я написал ему записку с просьбой взять и меня в поездку, чтобы в дороге, на свободе, решить все наболевшие вопросы.

Получил от него ответ: «Столько у меня было дела, что я не успел с вами переговорить. Я очень рад, что вы согласились работать в Горном управлении. Это, безусловно, сблизит науку с практикой. Мы, к сожалению, не нашли путей, достаточных для необходимой увязки; между тем без использования науки в практике мы никак не сможем справиться с задачей. Я буду очень рад, если вы сможете поехать со мной. Ваш Дзержинский. 17.IV.1926 г.».

Здесь, в одном из ущелий, на разведках свинцовых руд я услышал потрясающую весть о смерти Феликса Эдмундовича Дзержинского. В первый момент ум отказывался верить случившемуся. Как-то само представление о смерти не подходило к такой кипучей и жизненной натуре. Тяжело было возвращаться в Москву, где сошел в могилу человек, подошедший так близко к нам – работникам в сфере организации науки и техники.