Рассказы о чеченской войне

Антология

Алексей Борзенко

Посвящается «Гюрзе» и «Кобре», бесстрашным разведчикам генерала Владимира Шаманова

«Я думал, что умру как угодно, но только не так… Почему я редко ходил в церковь и окрестился в двадцать пять лет? Наверное, поэтому и такая смерть? Кровь сочится медленно, не так, как от пулевого ранения, буду умирать долго…» - Сергей с трудом вдохнул воздух полной грудью. Это все, что он мог сделать. В желудке уже пятый день не было ни крошки, но он и не хотел есть. Нестерпимая боль в пробитых насквозь руках и ногах временно прошла.

«Как же далеко видно с этой высоты, как красив мир!» - подумал сержант. Две недели он не видел ничего, кроме земли и бетонированных стен подвалов, превращенных в зинданы. Пулеметчик, он был взят в плен разведчиками боевиков, когда лежал без сознания на опушке ближайшего леса, контуженный внезапным выстрелом из «мухи».

И вот он уже два часа парит в воздухе на легком ветру. В небе ни облачка, нестерпимая весенняя синева. Прямо под ним, у струящихся неровной змейкой окопов боевиков, разворачивался серьезный бой.

Бои за село Гойское шли уже вторую неделю. Как и раньше, боевики Гелаева заняли оборону по периметру села, скрываясь от артиллерии за домами местных жителей. Федеральные войска со штурмом не спешили, новые генералы больше полагались на артиллерию, чем на прорывы пехоты. Все-таки это была уже весна 1995 года.

Сергей пришел в себя от удара ногой в лицо. Его принесли на носилках допрашивать боевики. Вкус солоноватой крови во рту и боль от выбитых зубов привели в чувство сразу.

С добрым утром! - засмеялись люди в камуфляжах.

Да что его пытать, он все равно ничего не знает, всего-то сержант, пулеметчик! Дай, расстреляю! - нетерпеливо, глотая окончания, по-русски сказал бородатый боевик лет тридцати с черными зубами. Он взялся за автомат.

Два других с сомнением смотрели на Сергея. Один из них - а Сергей так и не узнал, что это был сам Гелаев, - сказал, как бы нехотя, постукивая палочкой по носкам своих новых адидасовских кроссовок:

Аслан, расстреляй его перед окопами, чтобы русские видели. Последний вопрос тебе, кафир: если примешь ислам душой и расстреляешь сейчас своего товарища, будешь жить.

Тут только Сергей увидел еще одного связанного пленника - молодого русского парня лет восемнадцати. Его он не знал. У мальчишки руки были связаны за спиной, и он, как баран перед закланием, уже лежал на боку, скорчившись в ожидании смерти.

Мгновение растянулось в целую минуту.

Нет, - словно вылилось изо рта, как свинец.

Я так и думал, расстрелять… - лаконично ответил полевой командир.

Эй, Руслан! Зачем такого хорошего парня расстреливать? Есть предложение получше! Вспомни историю, что делали гимры, наши предки, более ста лет назад, - это произнес подошедший сзади боевик в новеньком натовском камуфляже и в зеленом бархатном берете с оловянным волком на боку.

Сергей со своими отбитыми почками мечтал тихо заснуть и умереть. Больше всего он не хотел, чтобы ему ножом перед видеокамерой перерезали горло и живому отрезали уши.

«Ну уж застрелите как человека, сволочи! - подумал про себя солдатик. - Я заслужил это. Столько ваших положил из пулемета - не счесть!»

Боевик подошел к Сергею и пытливо посмотрел ему в глаза, видимо, чтобы увидеть страх. Пулеметчик ответил ему спокойным взглядом голубых глаз.

У кафиров сегодня праздник, Христова Пасха. Так распни его, Руслан. Прямо здесь, перед окопами. В честь праздника! Пусть кафиры порадуются!

Гелаев удивленно поднял голову и перестал выстукивать ритм зикта по кроссовкам.

Да, Хасан, не зря ты проходил школу психологической войны у Абу Мовсаева! Так и быть. И второго, юного, тоже на крест.

Два командира, не оборачиваясь, пошли в сторону блиндажа, обсуждая на ходу тактику обороны села. Пленные уже были вычеркнуты из памяти. И из списка живых.

Кресты соорудили из подручных телеграфных столбов и мусульманских погребальных досок, которые набили поперек и наискось, подражая церковным крестам.

Сержанта положили на крест, сняв с него всю одежду, кроме трусов. Гвозди оказались «сотка», крупнее не нашли в селе, поэтому вбивали их в руки и ноги по нескольку штук сразу. Сергей тихо стонал, пока прибивали руки. Ему уже было все равно. Но громко закричал, когда первый гвоздь пробил ногу. Он потерял сознание, и остальные гвозди вколачивали уже в неподвижное тело. Никто не знал, как надо прибивать ноги - напрямую или накрест, захлестнув левую на правую. Прибили напрямую. Боевики поняли, что на таких гвоздях тело все равно не удержится, поэтому сначала привязали Сергея за обе руки к горизонтальной доске, а затем и притянули ноги к столбу.

Он пришел в себя, когда на голову надели венок из колючей проволоки. Хлынувшая кровь из порванного сосуда залила левый глаз.

Ну, как себя чувствуешь? А, пулеметчик! Видишь, какую мы тебе смерть придумали на Пасху. Сразу к своему Господу попадешь. Цени! - улыбался молодой боевик, забивший в правую руку Сергея пять гвоздей.

Многие чеченцы пришли поглазеть на старинную римскую казнь из чистого любопытства. Что только не делали на их глазах с пленниками, но распинали на кресте в первый раз. Они улыбались, повторяя меж собой: «Пасха! Пасха!»

Второго пленника также положили на крест и стали забивать гвозди.

Удар молотком по голове прекратил крики. Мальчишке пробили ноги, когда он уже был без сознания.

На сельскую площадь пришли и местные жители, многие смотрели на подготовку казни с одобрением, некоторые, отвернувшись, сразу ушли.

Как русские рассвирепеют! Это на Пасху им подарок от Руслана! Будешь долго висеть, сержант, пока твои тебя не пришлепнут… из христианского милосердия. - Боевик, вязавший окровавленные ноги пулеметчика к столбу, раскатисто засмеялся хриплым смехом.

Напоследок он надел обоим пленникам поверх колючей проволоки и российские каски на голову, чтобы в лагере генерала Шаманова уже не сомневались, кого распял на окраине села полевой командир Руслан Гелаев.

Кресты вынесли на передовую, поставили стоя, вкопали прямо в кучи земли от вырытых окопов. Получалось, что они были перед окопами, под ними располагалась пулеметная точка боевиков.

Поначалу страшная боль пронзила тело, обвисшее на тонких гвоздях. Но постепенно центр тяжести приняли веревки, затянутые под мышками, а кровь стала поступать к пальцам рук все меньше и меньше. И вскоре Сергей уже не чувствовал ладоней и не ощущал боли от вбитых в них гвоздей. Зато страшно болели изуродованные ноги.

Покопались в прошлом и выбрали 5 книг о войне в Чечне - художественных и документальных. Их стоит изучить хотя бы для того, чтобы понять, какой отпечаток оставила война на общественном сознании.

Вторая чеченская / Анна Политковская

Задачей Анны Политковской как специального корреспондента Новой газеты было рассказать о жизни жителей Чечни во время второй военной кампании. Про эту книгу говорят: «Больно и страшно читать». Она о том, о чем никогда не рассказывали в российских СМИ - Политковская не боялась досконально писать об увиденном. И была застрелена в собственном подъезде в 2006 году. Тираж распродан, но книгу можно найти в интернете.

Канун лета 2002 года, 33-й месяц второй чеченской войны. Беспросветность и непроглядность – во всем, что касается ее финала. «Зачистки» не прекращаются и похожи на массовые аутодафе. Пытки – норма. Бессудные казни – рутина. Мародерство – обыденность. Похищения людей силами федеральных военнослужащих с целью последующей рабо– (живыми) и трупо– (мертвыми) торговли – тривиальный чеченский быт.

Ритуал а 1а «37-й год» – бесследные ночные исчезновения «человеческого материала».

По утрам – раскромсанные, изуродованные тела на окраинах, подброшенные в комендантский час.

И в сотый, тысячный проклятый раз – слышу, как дети привычно обсуждают на сельских улицах, кого из односельчан и в каком виде нашли… Сегодня… Вчера… С отрезанными ушами, со снятым скальпом, с отрубленными пальцами…

– На руках нет пальцев? – буднично переспрашивает один подросток.

– Нет, у Алаудина – на ногах, – апатично отвечает другой.

Забытая Чечня: страницы из военных блокнотов / Юрий Щекочихин

Еще одна книга от корреспондента «Новой» и по совместительству депутата госдумы. Автор пытается разобраться, ради чего все затевалось и привлечь внимание общества к тому, что на самом деле происходило в зоне конфликта. Юрий Щекочихин был отравлен в 2003 году. «Он оставил нам ощущение счастья. И - дела, которые не успел довести до победы.» - говорят про него коллеги из Новой.

Они кричали на меня, как будто я единственный журналист во всей России: «Хватит нас оплевывать! Что, мы самые виноватые?.. Чеченцы - люди, а мы кто? Где же вы были раньше со своими правами человека, когда в Чечне был полный геноцид русского населения? Почему не возмущались, когда русских за бесценок заставляли продавать свои дома?!..»

Я им говорил о разоренном городе, а они мне: «Почему же вы не напишете, как они повесили вниз головой одиннадцать солдат на здании Совмина?» Я о том, как армейский капитан положил из автомата четырех мирных жителей, абсолютно непричастных к тому, что из его батальона в живых осталось только шестеро солдат, а они мне о том, сколько чего они нашли в чеченских домах с ограбленных поездов.

И я понимал их личную правоту - каждого в отдельности, пережившего за эти дни здесь такое, что не приснилось бы и в страшном сне. Но я знал, что где-то в другом подвале другого дома кто-нибудь из моих коллег точно так же, сидя с чеченскими боевиками, слушает рассказы о пытках, которым русские солдаты подвергают чеченцев, о молодых ребятах, которые, несмотря на ранение, остались в строю, о мужестве и подлости, которые всегда соседствуют на любой войне, и, конечно, о разрушенных домах, об унижении. И обо всем, обо всем, что и они пережили за эти дни войны.

Война | Т1ом / Аркадий Бабченко

Полуавтобиографическое художественное произведение. Аркадий Бабченко прошел две чеченские кампании и впоследствии стал военным корреспондентом. Он говорит: «Ч еловеку не воевавшему не объяснить войну - у него просто нет необходимых органов чувств. Войну можно только пережить». Но все же автор довольно понятно объясняет нам войну.

Ненависть друг к другу взаимная. Ненавидеть есть за что. «Контрачам» офицеров - за то, что тушенку воруют, не стесняясь; продают соляру цистернами; за непрофессионализм и неумение сохранить солдатские жизни; за карьеризм на крови; за то, что грабят направо и налево, разъезжая на трофейных «Паджеро», и забивают палатки кожаной мебелью и коврами; за то, что пьяных «контрачей» избивают сапогами, а сами позволяют себе при этом напиваться в грязь; за самосуд и издевательства; за увольнения без денег; за то, что гуманитарка ни разу так до взводов и не дошла; за трусость в бою. Офицеры «контрабасов» ненавидят за то же самое, за что те ненавидят их, - за то, что напиваются и продают соляру; за то, что стреляют офицерам в спину; за то, что попадаются на базаре с патронами; за то, что мародеры все как один и все как один алкоголики и шваль подзаборная; за то, что воевать не умеют и не хотят, а умеют только по развалинам шариться и сидора барахлом набивать; за то, что автоматы бросают посреди боя; за то, что все как один хотят уволиться из этой чертовой армии от которой им, кроме денег, ничего не нужно. Ненавидят еще за свою нищету, вечную безнадегу и некормленных детей. Срочников - еще и за то, что дохнут, как мухи, и приходится писать матерям похоронки.

Муравей в стеклянной банке / Полина Жеребцова

Война и жизнь в оккупированном городе глазами ребенка. «Муравей в стеклянной банке» - сборник предельно искренних дневников, которые вела Полина Жеребцова с 1994 по 2004 год. Первая любовь, быт, домашние конфликты. Обычный дневник обычной девочки, только антураж - жестокая война. Книга п ереведена на многие европейские языки. После публикации Полина не смогла оставаться на территории РФ из-за поступающих угроз.

Российские военные разгромили рынок. Нет столов. Нет заработка. И совсем нет еды. Люди плачут, рассказывают, что ограбили камеры хранения. Забрали мужчин. Вчера мы пешком шли на рынок посмотреть, есть ли доски или все сожгли? Мы немножко поторговали на ничейных коробках. Купили две буханки хлеба и рыбные консервы.

Под вечер кто-то взорвал БТР у мечети. Началась стрельба «куда попало». Пули так и свистят по рынку! Сильно где-то рядом бабахнуло! Народ бросился бежать! Мы, естественно, тоже.

Патологии / Захар Прилепин

Автор принимал участие в боевых действиях в Чечне в 1996 и 1999 годах. Основываясь на своих впечатлениях, он пишет роман о философствующем спецназовце, отправленном в Чечню. О романе положительно отзываются как критики, так и читатели. «Сначала это был роман про любовь, но постепенно (я работал года три-четыре) он превратился в роман про Чечню как про самый сильный мой жизненный опыт - как говорится, у нас что ни делай, а выходит автомат Калашникова.»

Стояли по пояс в воде, глядя на школу, кривили рты, издававшие сиплые звуки. А в школе уже убили почти всех, кто приехал сюда умереть. Мы, оставшиеся, стояли с обожженными лицами, с обледеневшими ресницами, с больным мозгом, с пьяным зрением, с изуродованными легкими, испытавшими долгий шок…

Вышли к дороге, и нас подобрали.

Горелый черный асфальт растрескался, когда мы на него ступили, как сохлый хлеб. Мимо летела ласточка и коснулась крылом моего лица.

«Мир будет».

В старину ставили храмы на полях сражений в память о героях и мучениках, отдавших за Родину жизнь. На Куликовом, на Бородинском, на Прохоровском белеют воинские русские церкви. Эта книга – храм, поставленный во славу русским войскам, прошедшим Афганский поход, с воевавшим войну в Чечне. Я писал страницы и главы, как пишут фрески, где вместо святых и ангелов – офицеры и солдаты России, а вместо коней и нимбов – бэтээры, и танки, и кровавое зарево горящих Кабула и Грозного.

Окопная правда чеченской войны Алексей Волынец

Авторы этой книги в большинстве своем страшно далеки от профессиональной журналистики. Это рядовые и лейтенанты, авантюристы и боевики, случайные попутчики и зэки - свидетели, участники, соучастники, герои и жертвы войны в Чечне. Бои в горах и разговоры в купе, беседы на нарах и в зинданах, стычки на дорогах и рынках, в лесах и городах. Непрофессиональная, неприкрашенная, окопная правда… Книга охватывает весь период и всю географию чеченской войны - от новогоднего штурма Грозного в 1995-м до боев с ваххабитским подпольем в Дагестане летом 2007-го.

Душехранитель Василий Шахов

Перед вами мистический боевик с элементами криптоистории о загадочной стране Оритан. Действие начинается в наши дни, примерно в середине 90-х годов ХХ столетия, когда по развалившемуся Советскому Союзу начали беспрепятственно разъезжать «братки» на крутых иномарках, когда бушевала война в Чечне, а Россия еще нерешительно ступала на дорогу капитализма. Китайцы говорят: «Не пожелай и врагу своему жить в эпоху перемен!» Судьба героев романа складывается так, что они живут именно в такую эпоху. Как и мы с вами. Дочь новосибирского дельца Александра…

Кандагарская застава Александр Проханов

Родненький Александр Проханов

В старину ставили храмы на полях сражений в память о героях и мучениках, отдавших за Родину жизнь. На Куликовом, на Бородинском, на Прохоровском белеют воинские русские церкви. Эта книга – храм, поставленный во славу русским войскам, прошедшим Афганский поход, с воевавшим войну в Чечне. Я писал страницы и главы, как пишут фрески, где вместо святых и ангелов – офицеры и солдаты России, а вместо коней и нимбов – бэтээры, и танки, и кровавое зарево горящих Кабула и Грозного. Входит в сборник «Война с востока. Книга об афганском походе»

Сон о Кабуле Александр Проханов

В старину ставили храмы на полях сражений в память о героях и мучениках, отдавших за Родину жизнь. На Куликовом, на Бородинском, на Прохоровском белеют воинские русские церкви. Эта книга – храм, поставленный во славу русским войскам, прошедшим Афганский поход, с воевавшим войну в Чечне. Я писал страницы и главы, как пишут фрески, где вместо святых и ангелов – офицеры и солдаты России, а вместо коней и нимбов – бэтээры, и танки, и кровавое зарево горящих Кабула и Грозного. Входит в сборник «Война с востока. Книга об афганском походе»

Знак Девы Александр Проханов

В старину ставили храмы на полях сражений в память о героях и мучениках, отдавших за Родину жизнь. На Куликовом, на Бородинском, на Прохоровском белеют воинские русские церкви. Эта книга – храм, поставленный во славу русским войскам, прошедшим Афганский поход, с воевавшим войну в Чечне. Я писал страницы и главы, как пишут фрески, где вместо святых и ангелов – офицеры и солдаты России, а вместо коней и нимбов – бэтээры, и танки, и кровавое зарево горящих Кабула и Грозного. Входит в сборник «Война с востока. Книга об афганском походе»

Йод Андрей РУБАНОВ

В новом романе Андрей Рубанов возвращается к прославившей его автобиографической манере, к герою своих ранних книг «Сажайте и вырастет» и «Великая мечта». «Йод» – жестокая история любви к своим друзьям и своей стране. Повесть о нулевых годах, которые начались для героя с войны в Чечне и закончились мучительными переживаниями в благополучной Москве. Классическая «черная книга», шокирующая и прямая, не знающая пощады. Кровавая исповедь человека, слишком долго наблюдавшего действительность с изнанки. У героя романа «Йод» есть прошлое и будущее…

Невеста Аллаха Сергей Бакшеев

Пронзительная история ненависти, сострадания и любви между москвичом, прошедшим войну в Чечне, и террористкой смертницей. Он спасает ее от гнева разъяренной толпы, но она не хочет жить. Они враги в глазах спецслужб и цели для организаторов теракта. Коварные ловушки, предательство друзей и жестокие погони сближают их. Но силы не равны. Он должен быть убит, а ей предназначено взорваться в людном месте в платье невесты. Какой ценой можно предотвратить трагедию?

Башни из камня Войцех Ягельский

Войцех Ягельский удостоился звания почетного члена и Золотого знака отличия Польского пресс - агентства PAP, где он работал с 1986 по 1991 г. Он сотрудничал с Gazeta Wyborcza с момента ее основания. Войцех является автором книг «Хорошее место для смерти» о Кавказе и «Молитва о дожде» о войне в Афганистане. В книге «Каменные башни» рассказывается о войне в Чечне.

Гарнизон не сдается в аренду Евгений Костюченко

Русский офицер Вадим Гранцов прошел три войны. Воевал в Африке, и Родина платила ему валютой. В Афганистане он оплачивал кровью интернациональный долг своей страны. За войну в Чечне государство рассчиталось с ним позором и унижением. И Гранцов решил - хватит воевать. Он выбрал мирную жизнь на заброшенной `точке`, где крошечный гарнизон пытается поддерживать боеготовность вопреки всем стараниям новых хозяев жизни. Здесь он нашел настоящих друзей и встретил любимую женщину. Но чтобы отстоять свой дом и свою любовь, ему снова приходится браться…

Русский капитан Владислав Шурыгин

Война состоит из мгновений, из короткой автоматной очереди, из крика ярости или боли, из оглушительной тишины после боя. Война в Чечне, увиденная глазами солдата, - совсем не пафосная героическая битва. Это ежесекундное испытание всего, что есть в человеке. Допросить пленного, расстрелять предателя, похоронить друга - тяжелая, изнурительная работа. А завтра снова в бой, и ты должен быть готов к тяжелейшим нравственным испытаниям.

Письмо из будущего Аслан Шатаев

Действие развивается на фоне войны в Чечне. Герой влюбляется в свою одноклассницу, но не признается ей в своих чувствах. Проходит время, начинается война, в минуту опасности он обнаруживает в себе способность путешествовать во времени и решает изменить свое будущее.

Пуля в подарок Максим Шахов

Война в Чечне. У командира разведроты капитана Артема Тарасова свои давние счеты с террористом Умаром. Они уже не раз схлестывались в кровавых схватках. На этот раз судьба не улыбнулась капитану: в результате жаркого боя спецназовец попадает в плен к Умару. Офицеру удается бежать, попутно уничтожив еще нескольких боевиков. Умар в ярости. В отместку чеченец отдает приказ убить подругу капитана Марину. Артем объявляет террориста своим кровником и клянется уничтожить бандита. А не выполнять свои обещания не в правилах капитана…

Один год из жизни директора, или Как мы выходили… Александр Малиновский

Читатель, ознакомившись с этими записками, может быть, найдёт их слишком бессистемными и хаотичными. Но, тем не менее, один год из жизни директора крупного приволжского химического предприятия, год тяжёлый, во многом переломный для судьбы России - 1994-й, который начался глубоким системным кризисом, вызванным непродуманными экономическими реформами Гайдара, а закончился войной в Чечне, что явилось следствием авантюристической политики администрации Ельцина, - этот год отражён здесь достаточно ярко. Автор записок искренне переживает все последствия…

31 августа исполняется 20 лет Хасавюртовскому перемирию, завершившему первую чеченскую войну, очередной этап большой северокавказской трагедии. Доперестроечный Грозный, кампании 1995-1996 и судьба известной правозащитницы и журналистки Натальи Эстемировой, в той или иной степени, оказались фактами биографии жителя старинного среднеуральского городка.

Утро псового лая

Доска от патронного ящика, брошенная в предутренний костер, разгораясь, приняла форму усыхающей в огне костистой медвежьей лапы, и я вспомнил задержанного нашими бойцами пожилого боевика. Скованный наручниками, сидя у огня, чуть раскачиваясь, он почти беззвучно шептал: "Говорил я им - не будите русского медведя. Пусть себе спит. Так нет - выгнали его из берлоги". Чеченец с тоской смотрел на трупы своих. Вся его разведгруппа была уничтожена, попав в засаду, которую им грамотно приготовил спецназ внутренних войск. То же самое, только другими словами, говорил объявившему газават Дудаеву профессор Абдурахман Авторханов. "Берегите Чечено-Ингушетию от новой трагедии. Решайте вопросы кризиса власти в рамках Конституции", - сказал он в 1991 году. Но Джохар все равно призвал под ружье десятки тысяч людей. Многих из этих чеченских "волков" и "волчат" порвали "медвежьи лапы".

Авторханов, настрадавшийся историк, знающий Россию и свой народ, предлагал взять на вооружение восточную мудрость и дипломатию. Но руководство боевиков переоценило себя. Именем Авторханова они назвали проспект Ленина. Тогда еще Грозный не был разрушен. Сейчас, в отступающей тьме и тумане, прячущем от наших глаз Сунжу и развалины домов по её берегам, город потрясал неприкаянностью, беззащитностью перед силой двух сторон.

В Чечне - одни из самых пронзительных, правдивых и современных рассказов о доблести, мужестве и чести. В наше время подвиги солдат и офицеров Великой Отечественной войны уходят в прошлое. В то время как события в Чечне близки и знакомы каждому. Даже молодежь еще сама помнит, как каждый вечер тревожные сводки передавали в вечерних новостях. Именно поэтому эти произведения сегодня так популярны.

Черная книга

Книги о войне в Чечне - это часто не художественные произведения, таких как раз меньшинство, а свидетельства людей, которые лично присутствовали при описываемых событиях. Такой является и книга Документальное повествование о событиях на юге России называется "Черная книга чеченской войны".

Она готовилась в 2000 году, как отчет, предназначенный для депутатов европарламента. Ее главная цель была в том, чтобы переубедить европейских политиков, которые зачастую свое мнение об этой войне основывали на предвзятых источниках.

Автор старается сухими фактами доказать, что война против сепаратистов восстанавливает мир в республике, а не в коем случае не нарушает права человека. В этой конкретные описания преступлений, которые совершали чеченские бандформирования, нарушения прав русского населения, а также приведен подробный и беспристрастный анализ действия российских властей на разных этапах противостояния.

Однако книга так и не была издана в Европе, она увидела свет только в России, где и сегодня остается актуальной.

В капкане

Прокопенко ищет ответы на вопросы, мучающие до сих пор многих россиян. Почему произошла эта страшная трагедия? Почему государство и правительство допустило столько непростительных ошибок? Почему это беспрецедентная война по масштабам глупости, цинизма и предательства?

Главные герои повествования - обычные солдаты и офицеры. По мнению автора, который сам не раз побывал в горячей точке, главные виновники этой трагедии - представители Кремля, которые неоднократно предавали собственную армию и народ. А иногда действовали просто трусливо и безграмотно.

Генеральские рассказы

Книги о войне в Чечне писали не только военные журналисты, но и непосредственные участники событий.

Так большую популярность получили мемуары генерала Геннадия Трошева "Моя война. Чеченский дневник окопного генерала", вышедшие в свет в 2001 году. В ней один из руководителей российской армии подробно описывает события как Первой, так и Второй чеченской кампании.

По признанию автора, сесть за писательский стол его побудило большое количество лжи и неправды, опубликованное об этой войне. Генерал рассказывает о событиях, о которых ему доподлинно известно, а также высказывает свое мнение и отношение ко многим популярным политикам и военачальникам с обеих сторон.

Правдивая история

Одно из самых искренних произведений - "Дневник опубликованный в 2011 году. Рассказы о чеченской войне здесь представлены от лица самой писательницы, родившейся в Грозном в 1985 году.

В дневниках описываются события 1999-2002 годов, когда автору было 14-17 лет. Книга переведена на многие языки в Европе и за ее пределами. Она вышла без сокращений, все опубликовано так, как было в оригинале, то есть в самих дневниках.

Большой интерес вызвал рассказ о войне от лица подростка, искреннее повествование о межэтнических отношениях между русскими и чеченцами, судьбе мирных жителей в ходе Второй чеченской кампании. Поначалу многие посчитали ее художественными вымыслом, однако появились свидетели, среди которых председатель комитета "Гражданское содействие" Светлана Ганнушкина, которые подтвердили, что лично видели эти дневники.