Анна варга, системный семейный психотерапевт. Неизолированное зло питает нашу ненависть

Психолог, кандидат психологических наук, системный семейный психотерапевт, член правления Общества семейных консультантов и психотерапевтов, член Международной ассоциации семейных терапевтов (IFTA) и руководитель магистерской программы «Системная семейная психотерапия» (НИУ ВШЭ).

Родилась в Москве, в семье ученых. Родители были физиологами. Дед Евгений Варга жил в Австро-Венгерской империи, был академиком, экономистом, интересовался работами Зигмунда Фрейда . Однажды Фрейд даже написал Евгению Варга письмо, что подтверждают биографы основателя психоанализа. Но переписка была сожжена уже в советский период бабушкой Анны Варги, чтобы избежать ареста деда. В семье существует легенда, что бабушку лечил сам Альфред Адлер , поскольку та часто падала в обмороки. Но будучи семейным системным психотерапевтом, Варга иронично замечает: «Я допускаю, что обмороки - это был такой способ грамотного решения конфликтов с дедушкой».

В 1978 году Варга закончила психологический факультет Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, но признается, что выбор факультета был прагматичным: «Поняла, что на биофак не поступлю - химию не сдам. Пошла на психфак».

Первое время после окончания университета работала на кафедре общей психологии МГУ. В конце 70-х Владимир Столин открыл первую в России психологическую консультацию, в которой среди первых специалистов стала работать и Анна Варга. Это был Консультативный центр психологической помощи родителям, испытывающим трудности в воспитании детей. Некоторое время Варга преподавала в педагогическом институте им. В.И. Ленина, но в 1988 году уволилась и начала частную практику, которую считает своим главным делом.

В 90-е в Москве открылся Институт практической психологии и психоанализа - частное учебное заведение, направленное на повышение квалификации психологов. А скоро в нем появилась кафедра системной семейной психотерапии, которую возглавила Варга.

Распад Советского Союза познакомил Россию с множеством психотерапевтических направлений, среди которых Варга выбрала системную семейную психотерапию. Этот подход предлагает работать не с внутренними переживаниями клиента, а рассматривать человека как часть системы - семьи или общества в целом.

Позже Варга познакомила российских коллег с теорией эмоциональных систем Мюррея Боуэна. Она организовала четырехлетнее обучение этому методу у учеников Боуэна - Питера Тайтельмана и Кэтрин Бейкер. Несмотря на популярность в США, данный метод тогда был практически неизвестен в России.

Варга организовала Общество семейных психотерапевтов, однако она оценивает этот опыт как не самый удачный: «Я мечтала, что мы сможем продвигать профессию, приглашать западных коллег, создадим профессиональные стандарты, а может быть, и закон о психотерапии. Я надеялась на большие свершения, а получился «типа профсоюз».

С 2014 года Варга - руководитель магистерской программы по системной семейной психотерапии в НИУ ВШЭ. Она автор 54 научных и научно-популярных статей и двух монографий. Награждена Американской ассоциацией семейных психотерапевтов и обществом AVANTA за развитие теории Вирджинии Сатир в России.

Рассказывая о себе, Анна Варга говорит, что любит путешествовать, совершать длительные пешие прогулки. Признается, что не выносит пустые светские разговоры, в которых необходимо притворяться любезной.

Варга Анна Яковлевна

Кандидат психологических наук, психолог, системный семейный консультант. Академический руководитель Магистерской программы «Системная семейная психотерапия» департамент психологии НИУ ВШЭ. Член правления Общества семейных консультантов и психотерапевтов. Член международной Ассоциации семейных психотерапевтов. Член Тренингового комитета Европейской Ассоциации Семейных психотерапевтов.

Анна Яковлевна поучила свое образование в МГУ им М.В.Ломоносова, ф-т психологии. Прошла обучение на семейного психотерапевта в Миланской школе, тренер и супервизор Ханна Вайнер, Тренер AFTA и президент IFTA. Обучалась теории М.Боуэна в Джорджтауне, Вашингтон, США, тренеры и супервизоры – Кэтрин Бейкер, Питер Тайтельман. Обучалась психодраме в Скандинавской академии психодрамы, тренер и супервизор Горан Хохберг.

Награждена Американской Ассоциацией семейных психотерапевтов AAMFT и обществом AVANTA за развитие теории В.Сатир в России. США (Калифорния, 1993 г.).

Гражина Леонардовна Будинайте

Кандидат психологических наук, доцент департамента психологии факультета социальных наук НИУ ВШЭ, ведущий преподаватель магистерской программы «Системная семейная психотерапия», доцент кафедры Детской и семейной психотерапии факультета консультативной и клинической психологии МГППУ.

Практикующий психотерапевт - системная семейная психотерапия, теория семейных систем М. Боуэна и в ряде других подходов. Член Общества семейных психотерапевтов, член Международной ассоциации семейной терапии (IFTA), член Тренингового комитета EFTA (Европейская Ассоциация семейных терапевтов). Сертифицирована EAP (Европейской Ассоциацией психотерапии).

Специалист в области постмодернистских (постклассических подходов) в психотерапии, в том числе ориентированной на решение краткосрочной психотерапии – первая публикация в этой области – 2001 г.

Работала в должности научного, старшего научного и ведущего научного сотрудника Института изучения детства семьи и воспитания Российской академии образования (до 2015 г).

Активно публикуется с 2003 г в СМИ - не менее 35 авторских публикаций (ТВ канал «Культура» «Россия-культура», «Первый канал», журнал Psychologies и др.); многолетняя работа в издании «Счастливые родители» (авторская рубрика) и ведение еженедельной передачи «По семейным обстоятельствам» на «радио Культура» - 50+ выпусков (2009-2011) г.

Мастер-класс «Супружеские проблемы – поиски решений»

Сегодняшние вызовы семейной психотерапии – какие они?

Для семейной психотерапии настали трудные времена. Опишу два вызова, хотя их сейчас значительно больше.

Во-первых, в обществе нет общепринятых представлений о том, что такое здоровая, функциональная семья. Сейчас существует очень много разных вариантов семей: бездетные семьи (когда супруги сознательно отказываются заводить детей) , бикарьерные семьи (когда оба супруга делают карьеру, а дети и домашнее хозяйство на аутсорсинге), бинуклеарные семьи (для обоих супругов текущий брак не первый, есть дети от предыдущих браков и дети, рожденные в этом браке, все живут вместе часть времени или все время), однополые семьи, белые браки (сознательный отказ от сексуальной жизни друг с другом) и др. Многие из них отлично живут. Поэтому психотерапевтам приходится отказываться от экспертной позиции. Они не знают, как правильно жить семьей. Теперь приходится вместе с клиентами изобретать, что для них в каждом конкретном случае будет лучше. Понятно, что это выдвигает повышенные требования к нейтральности психотерапевта, его широкомыслию, а также творческому потенциалу.

Во-вторых, изменились коммуникативные технологии, изменился тип культуры и вместе со всем этим исчезает социально сконструированное детство. В поле семейной психотерапии это означает, что нет единого представления о том, как правильно воспитывать детей. Не понятно, чему нужно научить ребенка, что вообще семья должна дать ребенку. Поэтому вместо воспитания теперь в семье чаще всего происходит выращивание ребенка: его кормят, поят, одевают, ничего не требуют из того, что требовали раньше, например, помощи по хозяйству, обслуживают, например, возят по кружкам. Родители для ребенка – это люди, которые дают ему карманные деньги. Изменилась семейная иерархия, теперь на вершине часто находится ребенок. Все это увеличивает общую тревожность и невротизацию ребенка. Семейные психотерапевты сталкиваются с тем, что ребенок имеет психологические проблемы, но родители не могут выступать для него психологическим ресурсом и опорой. Чтобы вернуть эти функции родителям сначала нужно менять семейную иерархию, «спускать» ребенка вниз, где он, как зависимое существо, и должен находиться. Больше всего этому сопротивляются родители, для них требования, контроль, управление ребенком означают как бы жестокость по отношению к нему. И кроме того, для родителей это еще означает отказ от детоцентризма, возврат в супружество, которое давно пылится в углу, потому что основное время тратится на обслуживание ребенка, попытки дружбы с ним, переживание обид от его хамства и страх из-за потери контакта.

Варга А.Я.

Чтобы посмотреть видео необходимо получить доступ.

Интересное интервью о системной семейной психотерапии, в котором даны базовые понятия о том, что такое семья и как она устроена, что в семьях одинаково и что происходит по-разному

Анна Яковлевна, существует ли идеальная модель семьи?

Идеальной семьи нет, так же как нет и самой плохой. Но если семья ставит себе какие-то цели и к ним идет, достигает их, то это свидетельствует о функциональности семьи. Например, со временем может легко меняться дистанция между членами семьи увеличиваться или сокращаться, и никто от этого не страдает. Функциональная семья гибко приспосабливается к новым условиям. Им для того, чтобы сблизиться, не нужно конфликтовать: конфликт это тоже особый способ сближения. Они проводят вместе меньше времени, но обмениваются информацией, не теряют доверия, получают удовольствие друг от друга.

В функциональной семье легко меняются роли. Вот появился ребенок – и меняется образ жизни, новые задачи возникают. Ребенок может плохо спать, и родители легко договариваются о том, кто встает к нему ночью. Если никак не удается договориться, и проявляется негибкость, ригидность отношений, то семья дисфункциональна.

Подход к семье как к организму – быстро движется, питается, размножается, весел и здоров – значит все в порядке.
Здоровый организм может переваривать разную пищу, приспосабливаться к смене климата и часовых поясов. Чем-то страдающий организм нуждается в особом режиме. В диете, например. Или больше времени требуется на восстановление сил – больше спит.

То есть функциональная семья обладает способностью приспосабливаться к изменившимся обстоятельствам?
Да, и к изменившейся структуре семьи, например – к разводу.

Развод – это разве не смерть семьи?
В разных случаях – по-разному бывает. Вот типичная ситуация: дети остались с матерью, отец ушел. Супружеские функции прекратились, но родительские остались – несмотря на то, как тяжело переживали развод, они способны договариваться о том, как выращивать детей. В дисфункциональной семье люди не могут перейти от обид и скандалов супружества к родительской функции.

А что такое дисфункции? Очень слово холодное.
У меня нет односложного перевода. Например, супруги хотят прекратить конфликты, но не могут. И тогда они говорят, что ссоры возникают ни из-за чего, ни из чего, и непонятно – почему.

Как будто кто-то третий подталкивает…
Да, есть такое ощущение. Что они не контролируют ни себя, ни партнера. Про детей своих говорят – пока не «доведет», не успокоится. А спросишь у ребенка – ему эти скандалы и не в радость? При семейной дисфункции конфликты и скандалы происходят как-бы помимо воли людей. Дисфункция – это когда хотят, но не могут.

Дисфункция – звучит как-то механистично. Не очень приятно представлять семью как механизм.
Мы хотели избежать слова «патология» – это еще похлеще. Ведь у любой семьи могут быть какие-нибудь кризисные моменты, трудные периоды, которые мы определим как дисфункцию. Но любая семья может выйти из этого состояния и достичь хорошей жизни. Любая семья, даже если есть инвалид, больной человек, странная семья, гомосексуальная – может прийти к действительно хорошей жизни. В любых объективно тяжелых внешних обстоятельствах. А слово «патология» звучит, как приговор.

Какие функции у идеальной семьи? Что такое семейное здоровье?
Есть универсальные функции – раз возникнув, семья «хочет» сохраняться, если мы вообще можем говорить, что семья чего-то хочет. Это функция гомеостаза, сохранения определенного состояния. Семья «хочет» пройти стадии своего жизненного цикла, какие определяются возрастом. Это не то, что люди так просто осознают. Вот так прямо будущие супруги не обсуждают: мы все вынесем, все стадии пройдем, детей вырастим, все, что положено, сделаем, состаримся и умрем в один день. Такое случается очень редко.

Но все-таки семья нечасто создается, чтобы быть разрушенной, правда? Нередко семья «хочет» родить и вырастить детей, выстроить себе среду обитания, создать приятный и безопасный психологический климат для всех своих членов, продвинуться в социальной иерархии, да мало ли что еще.

Бывают еще династические браки, по расчету…
Бывают. Конечно, для сохранения социального статуса, собственности. Все зависит от того, в какой страте заключается брак. Считается, что прежнее советское общество было не сильно стратифицировано – это не так. В партийной верхушке, в дипломатической – все знали, что лучше породниться с людьми своего круга. И сейчас у нас новые страты стремятся оформить свои границы – компактно проживают в «гетто», детей отдают в определенные школы. Правила жизни возникают, в журналах, как в этом (показывает журнал, прим. ред.), описывается, где проводить время, где отдыхать, людям высшей страты. Их браки призваны закрепить правила.

Почему все демографы говорят о кризисе семьи, как явления?
В традиционном смысле – это правда. Изменились половые роли.Традиционно– мужчина работал, а женщина была дома с детьми. Потом стали возникать бикарьерные семьи, где оба родителя работали – надо решать, кто будет заниматься домом, детьми. В Швеции, например, в декрет может уйти муж, а не жена. Гомосексуальные официально зарегистрированные семьи появились.

У нас бывает? Может и в вашей практике такое встречалось?
Конечно. Жила женщина с мужчиной, есть общий ребенок, развелись, и у нее любовь с женщиной. Теперь у ребенка две мамы. Конфликта с мужем нет, и это хорошо – есть важная для ребенка модель мужского поведения, ребенок видится с папой. Это функциональный вариант.

Что такое семейный сценарий?
Мы нечасто пользуемся этим термином. В семье сценарии родителей смешиваются, какие-то теряют актуальность, какие-то становятся важными.

А если в семье отец-алкоголик, то это сценарий?
Нет, просто отец предъявляет алкогольное поведение, и все. Если у сына создается представление, что это единственный способ жизни, есть соответствующая социальная «пьющая» среда, и сын также становится алкоголиком, т.е. стереотип поведения воспроизводится хотя бы в двух поколениях, то можно говорить, что есть сценарий.

Вы пишете, что дисфункции укрепляют семью, упрочняют связи. Как вы объясните такой парадокс?
Семья так устроена, если в ней некий симптом задерживается, то он семью и укрепляет. Вот смотрите. Муж пьет. На это тяжело реагируют все домашние. Жена понимает, что она этого вынести не может, и уходит.Пьянство мужа как семейный симптом не сработал на укрепление семьи. А теперь представьте, что женщина не ушла. Тогда это пьянство становится системообразующим фактором, цементом семьи. В системном подходе алкогольные семьи определяются как двухфазные семьи. Когда муж пьян, он ведет себя особым образом, и его жена ведет себя соответственно, например, муж спит, или где-то пропадает, или буянит, как бы то ни было, для семьи он в это время человек бесполезный. В этом смысле он недофункционал. Жене приходится нести двойную ношу – она сверхфункционал. Потом муж трезвеет и раскаивается. В этот момент семейной жизни можно что-то сделать для улучшения жизни: продуктами запастись вместе или в театр пойти. Потом муж не пьет какое-то время, жена в депрессии. Затем он запил – жена вынуждена выйти из депрессии. «Трезвая» фаза жизни семьи сменяется «пьяной»,и так далее и так далее. Это только один пример того, как может складываться жизнь в алкогольной семье. Главное, что при всех вариантах алкогольной семьи как пройдет день всех членов семьи определяется тем, трезв алкоголик или пьян. Вот и получается, что алкоголизм – системообразующий фактор- т.е. цемент семьи. Пьянство, как член семьи. Так действуют системные законы, люди не хотят для себя такой жизни, но часто бывает, что система сильнее индивидуальной воли.

Что такое зависимость?
Представить человека, у которого нет зависимостей, невозможно. Для человека нормально, например, быть эмоционально зависимым от дорогих, близких людей. Эмоционально независимых людей мы назовем холодными эгоцентриками, или даже аутистами.. А зависимости от веществ могут быть физиологическими – наиболее опасными, я склонна разделять эту точку зрения, и психологическими. Психологические зависимости менее опасные, тут дело в степени зависимости. Вот кто-то страстно влюблен и тоскует в разлуке, весь ум и чувства его обращены к другому человеку, и это нормально. Бывает чудовищная тяга к предмету своей потребности, когда человек идет на крайние меры. Ради наркотика может пойти на преступление, ради сближения с объектом своей любви станет насильником – это не нормально.

Считаете ли вы, что бывают у людей склонности к зависимостям, формирующиеся с детства?
Зависимость от алкоголя, например, формируется нашей культурой. Потому что все ритуалы социального поведения у нас связаны с алкоголем. Если ты отказываешься выпить в установленном порядке – ты либо слишком хитер, или сектант, или больной человек, ты какой-то неправильный. Но с другой стороны, алкоголизм – проблема обмена веществ. Легкость возникновения алкоголизма генетическая, здесь включены особые ферменты, биологические свойства организма. И такие люди, выпив за компанию в первый раз, вероятнее получат пристрастие.

Другой вариант, если ребенка учат не разбираться с проблемой, а уходить от нее, тогда легко может получиться зависимость. Например, у родителя неприятность на работе – он уходит от проблемы: начинает пить, болеть, увольняется сразу, делает все, чтобы избежать решения конфликта. Ребенок может воспринять такую модель поведения.

В принципе, все идет от дисфункциональной семьи. Если в семье нет доверия, то подросток никогда не расскажет о своем первом опыте выпивки или курения, будет тщательно и ловко все скрывать.

Трудно себе представить, что крошка сын к отцу пришел, и рассказал…
Попробовав в первый раз,и почуствовав себя необычно, или плохо, ребенок из функциональной семьи придет домой, как в безопасное место, родители заметят, что с ним что-то не то и спросят, что с ним такое необычное творится. И если есть доверие, то ребенок расскажет, что вот было дело, мне предложили (выпить, покурить и т.п.), и я не отказался. Семья отреагирует, и ребенок получит определенную обратную связь, и все будет нормально. В дисфункциональной семье все складывается по другому: ребенок пересидит где-то, или, если вообще все нарушено, пошлет всех куда подальше, как это уже не раз бывало. Все еще раз обиделись, и никто уже его ни о чем не спрашивает.

Это ведь самый распространенный семейный страх – а вдруг он попробует? Как правильно реагировать, если есть предположение, что это произошло?
Редкий ребенок ничего не пробует. Все дети пробуют курить, пробуют алкоголь. Редкий ребенок не попробует траву, если он всю ночь на дискотеке тусуется. Самое важное, чтобы если что-то ребенка беспокоит, то он мог бы рассказать родителям об этом. Этот контакт очень важен. И все можно решить в это время. «Плохо нам и страшно оттого, что ты это делаешь», – вот возможная правильная обратная связь. А если всегда гневная реакция, и на этот опыт знакомства с наркотиками тоже – так ничего не поправишь, и в этом случае ребенок ни для родителя, ни для себя пальцем о палец не ударит.

Проблема не в том, что дети пробуют, а в том, что прячутся и ничего не рассказывают родителям. В том, что контакта нет. Если в семье на тревожные события родители реагируют гневом, досадой, то ребенок не идет на контакт, и ничего исправить не получится.

Мне понравился пример из вашей энциклопедии «Современный ребенок» по поводу трех бутербродов, вставленных в видеомагнитофон вместо видеокассеты. С кем такое было?
Есть такой сайт в Интернете, где внимательные родители обмениваются подобным опытом. Например, что если кота запустить в центрифугу стиральной машины, то он наблюет три своих веса, еще – внимательный родитель знает, что пластмассовый шарик проходит без изменений через пищеварительный тракт 4-х летнего ребенка. А про три бутерброда – это пример от моего внука.

Мы понимаем, что общих советов по воспитанию не бывает, но кое-что универсальное есть – вы говорили, например, что детей никогда нельзя бить. Какие еще есть обязательные правила воспитания?
А кто пользуется-то этим прекрасным советом, не бить детей? Вам 150 человек в секунду возразят: «по попе – можно и нужно. И как же без этого». Я считаю, что насилие ни к чему хорошему не приводит, но редко кто со мной соглашается, нашлепать или дать подзатылник просто – не надо ничего объяснять, убеждать ребенка. И это безопасно – сдачи ведь не получишь!

А какие есть еще ваши максимы воспитания?
Для ребенка все воспитание должно быть прозрачным – чтобы ребенок ясно представлял себе, что от него хотят. Запретов должно быть не много – не более трех в одном конкретном периоде психического развития. Эти запреты должны быть железными, а все остальное должно быть разрешено. И правила должны быть постоянными. Нельзя так, чтобы сегодня за это ругали, завтра за это же самое хвалили, а послезавтра – не замечали. Ребенок становится очень тревожным от этого. Я за прозрачность воспитания, за предсказуемость ситуаций.

У ребенка должны быть границы, и он не должен тиранить свое окружение. Это часто бывает с больными детьми, которых жалко, за них страшно, и в них вложен огромный труд. Им боятся что-то запрещать, боятся их расстраивать.

Например, девочка подросток звонит на работу маме и говорит: «Ты чего это на работу ушла, а мне ничего на обед не оставила? Ну-ка, быстро возвращайся!» Или: «Если вы будете меня заставлять, то я выброшусь из окна!» Родители пугаются. Ребенок получает особый опыт управления взрослыми, и оказывается беззащитен перед собственным внутренним хаосом. Ему все можно, все ему подчиняются. Что особенно страшно, с точки зрения системного подхода, – теряется связь между усилиями ребенка и его достижениями. Если ребенок не получает адекватную обратную связь, то он начинает развиваться с нарушениями.

Что делать, если ребенок приходит спать к родителям? Почему вы считаете, что ребенку следует спать только в своей постели?
Желательно с 2-3 лет, чтобы такого не было. Что ему делать в постели своих родителей?

Но это и психоаналитик скажет.
Психоаналитик тут ни при чем. Родители легко пускают ребенка в постель, если им необходимо избежать секса и при этом не поссориться. При чем тут психоанализ? Если секс – это непростое взаимодействие для супругов, и он не происходит невзначай, то ребенок тут очень кстати – какой секс, если он спит тут и может в любую секунду проснуться? Или если может прийти в любой момент?

Ребенок проснулся, и, говоря, что приснился страшный сон, топает, ангел такой, к постели родителей, очень трогательно. Каждый день.Тем, что родители пускают его к себе в постель, они его поощряют.

Психоаналитик объяснит такой запрет совершенно по-другому, психодинамический и системный подходы тут не пересекаются.

Если мама делает уроки вместе с ребенком, то получается, что собственная мотивация ребенка страдает, и успеваемость ухудшается – это еще один парадокс от Анны Яковлевны. Как, по-вашему, можно улучшить успехи в школьных предметах?
Я люблю устанавливать границы. Мне кажется, что должны быть четкие границы между семьей и школой. Родители могут помогать делать уроки, если ребенок попросит. Для этого он должен получать правильную обратную связь от учителя в школе: будешь плохо делать домашнее задание – получишь пару. А потом ребенок, встревоженный этим, обращается к маме, и мама уже не должна тревожиться, и брать все на себя – нужно сказать: «Что же ты собираешься с этим делать?» И ребенок тогда может выбрать – самому больше стараться или обратиться за помощью родителей. Его учеба – это его ответственность, а не родителей – вот где правильные границы.

Но как ребенок понимает эти границы? Он же может сравнивать маму и учителя?
Первый учитель в младших классах бывает и поважнее родителей. Потом, когда предметы в школе разделяются, то ребенок может выбрать новых кумиров. Ребенок будет сравнивать своих родителей с учителями, с родителями своих друзей и с многими другими взрослыми всегда – ну и что?

Так как же быть с успеваемостью? Нудить, принуждать? Настаивать, помогать?
Если вам важнее успеваемость ребенка, чем ему самому, то это безнадежное дело. Нужно остановиться, и ничего не предпринимать. Еще в начальных классах нужно «ставить ребенка на крыло» – дать возможность заниматься самостоятельно, и внушать: «Ты сможешь, у тебя получится. Если нужна помощь – скажи». Если возникла такая ситуация в школе – никто из детей там не учится, и учитель не заинтересован в том, чтобы учить – то надо искать другую школу. Если нет возможности у родителей менять школу, а родителям хочется, чтобы ребенок успевал, то должны быть внешкольные занятия.

Важнее всего, чтобы ребенок умел учиться, и этого можно достичь на любом материале, не обязательно на школьном. Пусть он плохо учится в этой конкретной школе, но хорошо играет в шахматы, и у него есть заинтересованный и включенный тренер..

Что-то одно хотя бы должно быть, что ребенок делает хорошо.
Обязательно. Не мы делаем уроки с ним. Он сам! Иначе нарушается та самая обратная связь, и у ребенка не появляется собственных достижений – это уменьшает его веру в себя. Где то, что я могу? Обязательно, должно быть что-то, что ребенок делает сам с удовольствием, и ему важны результаты своих усилий.

Является ли самой важной, самой частой проблемой семьи своевременная сепарация (отделение) детей от родителей? Как должна происходить сепарация по-хорошему?
Я бы не сказала, что самая, но это важная задача семьи. Поставить ребенка на крыло, чтобы дальше сам летел. Основное в этой задаче – внушение ребенку, что он может справиться с жизнью, какая бы она ни была. Вера в жизненную компетенцию ребенка – непростая задача в наше время. Как бы он ни устраивал свою жизнь, пошел учиться или пошел работать – все будет нормально. Закрутил роман – это его обогатит, и он переживет все, бросят его – он справится. Таким должно быть внутреннее убеждение родителей. А если мама прочитала психологические книжки и с дрожащими губами, чуть не плача говорит: «Ты справишься»,- то ребенок, конечно, не поверит. Родитель должен видеть силу своего ребенка сразу, как только он родился.

Удивляться его живучести.
Да, видеть его возможности. Это сложно для нас, мышление в российской культуре негативное. Очень долго люди жили тяжело, и настроены на то, чтобы выживать. Выживальщик смотрит – где плохо, где соломку подстилать, поэтому в ходу негативное мышление, и оборотная сторона – внушение ребенку неуверенности: «Мир опасен, а я – слаб».

Правильный посыл: «Мир может быть и опасным, но мы то все – справляемся!»

Как работает семейный психотерапевт?
Я работаю в классическом системном подходе. Теперь очень активно развивается вариант системного подхода, так называемый постклассический. Я специалист старой школы. Ко мне приходят все члены семьи вместе. Мама, папа, ребенок, бабушка. Няня, если есть – тоже. Няня проводит много времени с ребенком, и она тоже, хоть и временный, но член семьи.

В классическом подходе есть технологичные приемы, например – циркулярное интервью, когда я спрашиваю одного члена семьи про всех остальных, по очереди. Они высказываются в присутствии друг друга.

А как вы удерживаете такой объем информации?
Примерно так, как в серьезных карточных играх – бридж, канаста. Вы же должны представлять, какие карты у кого на руках. Сложно, но тренировка позволяет достигнуть этого. У психотерапевта должна быть первичная гипотеза, которая вытекает из запроса людей. И я, стараясь установить доверительные отношения, задаю вопросы, которые направлены на то, чтобы проверить гипотезу. Примерно так.

Под большим сомнением в Системной Семейной Психотерапии личность, как что-то устойчивое. Люди меняются во время взаимодействия друг с другом, и социальная среда может сильно влиять на личность. Психоаналитик видит личность, как шкаф. С ящиками, открытыми и закрытыми. Системщик видит человека, как облако, меняющееся во взаимодействии с другими облаками. Системный подход, на мой взгляд, более ресурсный.

А когда становится ясно, что именно нужно изменить, что делаете?
В классическом системном подходе это называется воздействие. Психотерапевт и его клиенты союзники и сотрудники, мы вначале договариваемся, каких перемен мы хотим достичь, ставим общую цель. Когда сформировано, по-возможности, общее представление, куда мы стремимся попасть, можно думать о воздействии. Причем оно должно быть точным и минимальным. Нехорошо ведь, если организм болеет, методом тыка травить его антибиотиками, исколоть и назначить 150 лекарств. У стекла есть такая точка, стукнешь, и оно разлетится вдребезги, так и терапевтическое воздействие должно быть по возможности точечным и минимальным. Мои молодые коллеги ужасно не любят эту метафору. Вроде получается, что семья это объект воздействия, а психотерапевт – мастер-ломастер, извне и в экспертной позиции знает где какой винтик подкрутить. Я на самом деле совершенно с ними согласна – процесс воздействия гораздо сложнее, чем описывает эта метафора, и пока длиться психотерпевтический процесс, семья и психотерапевт сами оказываются в некоторой особой системе, где так же действуют все законы функционирования человеческих систем. Просто об этом не рассказать, это примерно как у Борхеса, когда не понятно, где персонаж рассказа, а где читатель, читающий этот рассказ. У семьи очень много собственных резервных возможностей. А если ей «помогать» так, что пар у психотерапевта идет из ушей: «И здесь у вас проблема, и тут вообще кошмар. Мы над этим поработаем, и над этим тоже…» – то семья инвалидизируется, теряет свою силу.

Экологичность системного подхода в том, чтобы не подменять психотерапией собственные возможности, резервы семьи. Семья жизнеспособный прекрасный организм, который очень со многими вещами может справиться своими силами.

Варга Анна Яковлевна помогает дисфункциональным семьям обрести гармонию. Она психолог со степенью кандидата наук, основная деятельность - системная семейная психотерапия. Ей суждено было стать человеком науки, ведь она родилась в семье ученых: дед был экономистом, а родители - научными работниками, физиологами. После окончания факультета психологии МГУ им.Ломоносова, Варга осталась там преподавать, и скоро стала консультировать родителей, у которых есть сложности при воспитании своих детей. Это был первый в стране центр психологической помощи.

Анна Яковлевна многие годы была преподавателем Педагогического института им.Ленина, но, когда появилась возможность, ушла с государственной должности, чтобы помогать семьям, чем занимается и сегодня. Психотерапевт находится во главе отделения, которое занимается направлением системной семейной психотерапии. Но все же своим главным делом в жизни она считает не преподавательскую, а психотерапевтическую деятельность.

Многолетний опыт консультирования позволил психологу написать авторитетные статьи и книги, которыми руководствуются во всем мире. На ее счету более 60 статей, 2 монографии и научное редактирование чужих трудов по психологии и психотерапии. Именно Анна Варга создала в России фундаментальную программу обучения системных психотерапевтов. Вместе со своими российскими и зарубежными коллегами ей удалось открыть для нашей страны это новое направление психотерапии. Также Анна Яковлевна сделала возможным обучение российских коллег теории эмоциональных систем Мюррея Боуэна. Этот успешный проект проходит в течение четырех лет.

Среди других достижений, которые Анна Варга сама достижением не считает, можно назвать получение награды за то, что ей удалось развить теорию В.Сатир у нас на Родине. Американской ассоциацией семейных психотерапевтов AAMFT и обществом AVANTA были высоко оценены заслуги психотерапевта и вручена награда в начале 90-х годов XX века. Сегодня Варга активно практикует системную семейную психотерапию и преподает ее другим специалистам. Она не только помогает семьям, которые сталкиваются с различными сложностями, но и пишет о проблемах отцов и детей в прессе.

Кроме того, что Анна Варга является непревзойденным специалистом в области психологии, она еще прекрасная жена, мать и бабушка. Счастливую семейную жизнь, рождение детей и внуков она считает важнейшими событиями своей жизни. Досуг проводит, читая книги и смотря кино, любит путешествовать и гулять по городам. Она мечтает оставаться активной минимум до ста лет. Обожает растить детей, животных и растения. Наверное, именно это объясняет ее энергичность и активность.