Биография скаррона поля. В художественной литературе

Там же) - французский романист , драматург и поэт .

Биография

Седьмой ребёнок в семье чиновника Счетной палаты, Поль Скаррон избрал карьеру католического священнослужителя. В 1632 году получил место в приходе в Ле-Мане . Был приближен к епископу Шарлю де Бомануар и очень популярен в провинциальных салонах. В 1638 году он неожиданно заболел ревматизмом , и 28-летний жизнерадостный, любящий повеселиться аббат превратился в разбитого параличом калеку, вынужденного проводить значительную часть времени в комнате, нередко перенося страшную боль в суставах. Это несчастье не помешало ему усиленно заниматься литературной работой и проявлять в своих сочинениях редкое, не сломленное недугом остроумие. Не имея почти никаких средств к существованию, он должен был прибегать к покровительству меценатов , посвящая им свои произведения, добиваясь денежных пособий, пенсий и т. п. Любимец Анны Австрийской , после публикации в 1649 году памфлетных стихов в адрес кардинала Мазарини , он лишился королевской пенсии и вынужден зарабатывать на жизнь стихами-посвящениями.

Литературное творчество

Дебютировал «Сборником из нескольких бурлескных стихов» (фр. Recueil de quelques vers burlesques ) в 1643 году . Как литературный деятель Скаррон выступал противником всего неестественного, приподнятого или приторного. Одним из самых популярных его сочинений был «Вергилий наизнанку» (Virgile travesti , 1648-1653) - местами очень остроумная, местами грубоватая пародия на «Энеиду », обошедшая всю Европу и вызвавшая подражания (например, в Австрии - шуточную поэму А. Блумауэра , у славян - перелицованные «Энеиды » Н. П. Осипова на русском языке, И. П. Котляревского на украинском и В. П. Равинского на белорусском языке).

Немного раньше Скаррон выпустил поэму «Тифон, или Гигантомахия» (Typhon ou la Gigantomachie ), в которой пародируются высокопарные героические поэмы . Ода Hero et Léandre представляет собою пародию на трескучие и бессодержательные произведения различных «одописцев».

В лучшем сочинении Скаррона - «Комическом романе» (Roman comique , 1649-1657) - определенно сказывается его отрицательное отношение к тому искусственному жанру, который культивировали Оноре д’Юрфе , Готье Кальпренед , Мадлен де Скюдери и другие. Томным вздыхателям, селадонам и благородным, чувствительным рыцарям, которые тогда приводили в восторг читающую публику и считались наилучшими героями, противопоставлены здесь грубоватые, невоспитанные, иногда циничные, но зато выхваченные из окружающей действительности люди, говорящие простым языком, любящие все ясное, определенное, реальное, тесно связанные с той средой и тем краем, где они родились и живут. Скитания труппы актеров по Франции дают Скаррону возможность проявить свою наблюдательность, вывести целый ряд типичных, ярко обрисованных личностей, воссоздать провинциальную жизнь. В «Комическом романе» нет настоящей фабулы , которая придавала бы единство всему произведению; многочисленные эпизоды на каждом шагу прерывают главную нить повествования. Несомненно и то, что нередко мы находим у Скаррона не простое, вполне объективное изображение реальной жизни, а несколько одностороннее, подчас даже карикатурное, отчасти приближающееся к типу «плутовского романа». Больше всего, однако, произведение Скаррона является ярким образцом бурлеска .

Скаррону принадлежит довольно видное место в истории французской литературы XVII века : его роман явился противовесом одностороннему господству тех произведений, авторы которых считали изображение неприкрашенной действительности чем-то низменным и недостойным хорошего писателя. Крайности и увлечения, в которые впадал Скаррон, были естественной реакцией против крайностей старой школы; в основе его творчества лежал зародыш разумного, здорового реализма.

Скаррон писал также комедии - «Жодле, или Слуга-господин» (Jodelet, ou le maître valet , 1645), L’héritier ridicule (1649), «Дон Иафет Армянский» (Don Japhet d’Arménie , 1653), Le gardien de soi-même (1655) и другие, - сонеты , послания, мадригалы , собранные под общим заглавием Poésies diverses . Полное собрание сочинений Скаррона издано в 1737 году в Амстердаме , в XIX веке переизданы «Вергилий наизнанку» (1858) и «Комический роман» (1857).

Известность в России

С творчеством Скаррона были довольно хорошо знакомы некоторые русские писатели начиная с XIX века; так, В. Майков в своей героико-комической поэме «Елисей, или раздраженный Вакх», несомненно подражал его манере; в первой песни этой поэмы попадается обращение к «душечке, возлюбленному Скаррону». О «Вергилии наизнанку» (Virgile travesti ) имел понятие Николай Осипов , когда писал свою «Энеиду, вывороченную на изнанку ». В 1763 году появился русский перевод «Веселой повести» (Roman comique ), сделанный В. Тепловым.

Образ в искусстве

В художественной литературе

Аббату Скаррону и его салону посвящена глава XXIII романа Александра Дюма «Двадцать лет спустя ». В приключенческом романе Теофиля Готье (1863) «Капитан Фракасс » труппа бродячих актеров, к которой примкнул главный герой барон де Сигоньяк, часто ставила на сцене пьесу Скаррона «Бахвальство Капитана Матамора».

В кинематографе

«Путь короля » (Франция, , режиссёр Нина Компанеец), в роли Скаррона - Мишель Дюшоссуа .

Основные произведения

комедия «Жодле, или Слуга-господин», 1645
комедия «Бахвальство капитана Матамора», 1646
поэма «Тифон, или Гигантомахия», 1647
поэма «Вергилий наизнанку », 1648-1652
стихотворный памфлет «Мазаринада», 1649
комедия «Нелепый наследник, или Корыстолюбивая девица», 1649
«Комический роман », 1651-1657
комедия «Дон Яфет Армянский», 1653
комедия «Саламанкский школяр, или Великодушные враги», 1654
комедия «Принц-корсар», 1658
«Трагикомические новеллы» («Тщетная предосторожность», «Лицемеры», «Невинное прелюбодеяние», «Больше дела, чем слов», «Наказанная скупость»), изданы в 1661

Напишите отзыв о статье "Скаррон, Поль"

Литература

// Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
«Русская поэзия» (изд. под редакцией С. А. Венгерова, вып. II, V).
Таллеман де Рео. Маленький Скаррон // Занимательные истории / пер. с фр. А. А. Энгельке. - Л. : Наука. Ленинградское отделение, 1974. - С. 228-232. - (Литературные памятники). - 50 000 экз.
«Scarron et le genre burlesque», Paul Morillot, Paris, H.Lecene et H.Oudin, 1888.
Paul Morillot, «S. et le genre burlesque» (Пар., 188 8);
H. Chardon, «La troupe du Roman Comique dévoilée» (Пар., 1876);
Guizot, «Corneille et son temps» (отдельная глава посвящена Скаррону),

Отрывок, характеризующий Скаррон, Поль

– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.

Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.

Скаррон (Поль Scarron, 1610-60) - франц. писатель. Вел беспорядочную, разгульную жизнь, пока ревматизм не обратил его почти в калеку; он был вынужден проводить значительную часть времени в комнате, нередко вынося страшную боль в суставах. Это несчастье не помешало ему усиленно заниматься литературною работою и проявлять в своих сочинениях редкое, не сломленное недугом остроумие. Не имея почти никаких средств к существованию, он должен был прибегать к покровительству меценатов, посвящая им свои произведения, добиваясь денежных пособий, пенсий и т. п. В 1652 г. С. женился на Франсуазе д’Обинье , будущей г-же Ментенон, скрасившей последние 8 лет его жизни. Как литературный деятель, С. выступал противником всего неестественного, приподнятого или приторного. Одним из самых популярных его сочинений был когда-то «Virgile travesti» (1648-53) - местами очень остроумная, местами грубоватая пародия на Энеиду , обошедшая всю Европу и вызвавшая подражания (напр. в Германии - шуточную поэму Блюмауера , у нас - перелицованные «Энеиды» Котляревского и Осипова). Немного раньше С. выпустил поэму «Typhon ou la Gigantomachie », в которой пародируются высокопарные героические поэмы. Ода «Hero et Léandre» представляет собою пародию на трескучие и бессодержательные произведения различных «одописцев». В лучшем сочинении С. - «Roman comique» (1649-57) - определенно сказывается его отрицательное отношение к тому искусственному жанру, который культивировали Д’Юрфе , Ла Кальпренед , г-жа Скюдери и др. Томным вздыхателям, селадонам и благородным, чувствительным рыцарям, которые тогда приводили в восторг читающую публику и считались наилучшими героями, противопоставлены здесь грубоватые, невоспитанные, иногда циничные, но зато выхваченные из окружающей действительности люди, говорящие простым языком, любящие все ясное, определенное, реальное, тесно связанные с тою средою и тем краем, где они родились и живут. Скитания труппы актеров по Франции дают С. возможность проявить свою наблюдательность, вывести целый ряд типичных, ярко обрисованных личностей, воссоздать провинциальную жизнь. Масса бытовых подробностей, касающихся, напр., актерской среды, представляют интерес и теперь, да и вообще благодаря остроумию и неподдельной веселости автора иные страницы романа могут быть с удовольствием прочитаны современною публикою. В «Roman comique» нет настоящей фабулы, которая придавала бы единство всему произведению; многочисленные эпизоды на каждом шагу прерывают главную нить повествования. Несомненно и то, что нередко мы находим у С. не простое, вполне объективное изображение реальной жизни, а несколько одностороннее, подчас даже карикатурное, отчасти приближающееся к типу «плутовского романа». Больше всего, однако, произведение С. является ярким образцом так называемого «genre burlesque» (от итальянского слова «burla» - «шутка, шалость»). Скаррону принадлежит довольно видное место в истории французской литературы XVII в.: его роман явился противовесом одностороннему господству тех произведений, авторы которых считали изображение неприкрашенной действительности чем-то низменным и недостойным хорошего писателя. Крайности и увлечения, в которые впадал С., были естественною реакциею против крайностей старой школы; в основе его творчества лежал зародыш разумного, здорового реализма. С. писал также комедии - «Jodelet, ou le maître valet » (1645), «L’héritier ridicule » (1649), «Don Japhet d’Arménie » (1653), «Le gardien de soi-même» (1655) и др., - сонеты, послания, мадригалы, собранные под общим заглавием «Poésies diverses». Полное собрание сочин. С. издано в 1737 г. в Амстердаме в нынешнем столетии, переизданы «Virgile travesti» (1858) и «Roman comique» (1857). - С творчеством С. были довольно хорошо знакомы некоторые русские писатели прошлого века; так, В. Майков в своей героико-комической поэме «Елисей, или раздраженный Вакх», несомненно подражал его манере; в первой песни этой поэмы попадается обращение к «душечке, возлюбленному Скаррону». О «Virgile travesti» имел понятие Ник. Осипов , когда писал свою «Энеиду, вывороченную на изнанку». В 1763 г. появился русский перевод «Roman comique» («Веселая повесть»), сделанная В. Тепловым. - Ср. Paul Morillot, «S. et le genre burlesque » (Пар., 1888); H. Chardon, «La troupe du Roman Comique dévoilée » (Пар., 1876); Guizot, «Corneille et son temps» (отдельная глава посвящена С.), «Русская поэзия» (изд. под редакцией С. А. Венгерова, вып. II, V).

«Мне невыносимы ваши капризы, - повысил голос Людовик XIV, вставая из-за стола, - я и так оплачиваю карточные долги, делаю дорогие подарки и содержу ваших родственников. А вы, похоже, забыли, что такое элементарная благодарность!» И он, разозлившись, вышел из покоев своей фаворитки маркизы де Монтеспан. Вслед донесся раздраженный крик.

Текст: Наталья Оленцова

Королю и вправду начала докучать эта женщина. Много лет назад она была фантастически хороша, невероятно обаятельна и обворожительна. В ней было столько страсти, что Людовик потерял голову и сделал её фавориткой, одарив мужа-рогоносца ценными подарками. Теперь же она подурнела, располнела и приобрела скверный характер. С каждым днём де Монтеспан становилась всё жаднее и нетерпимее и позволяла себе совсем уж неприличные выходки. Ещё немного, и она станет закатывать ему сцены на глазах у придворных.

Раздосадованный Людовик вышел в сад и услышал детский смех. Шестеро его детей играли на поляне. Король сразу повеселел и направился к ним. Пусть и незаконнорожденные, они вызывали в нём умиление и нежность. Король поздоровался с воспитательницей, и та поклонилась. На её лице не промелькнуло даже тени улыбки. Король поморщился. Он любил всё красивое, яркое, шумное, а Франсуаза Скаррон, воспитывавшая его детей, была больше похожа на монашку. Полноватая, не очень красивая, она носила тёмные платья, скрывавшие грудь, и не надевала драгоценностей. Единственным её украшением была причёска с мелкими каштановыми локонами. Людовик заговорил о детях, и воспитательница, наконец, заулыбалась...

Король откровенно считал мадам де Скаррон скучной. Высокоморальные принципы и нарочитая отстранённость вызывали у него досаду. Как можно отказаться от радостей жизни и заковать себя в панцирь из таких одежд? Не встречаться с мужчинами, не пить вина, поститься, не посещать балы, а лишь молиться и воспитывать детей. Впрочем, каждому свое. Дети обожали её и любили беззаветно. Собственная мать не вызывала у них и тени таких чувств. Если маркиза де Монтеспан позволяла себе кричать на детей, то и дело отталкивала их, то у няни всегда было время и ласковое слово для каждого. Несмотря на то, что бастардов уже было шестеро.

Король усмехнулся. В последние годы его любовница, Франсуаза-Атенаис де Монтеспан, чувствуя, как её время уходит, борется за монаршее внимание всеми возможными способами. В свите поговаривают, что она даже ходит к гадалкам, и те подсказывают, как можно продлить век фаворитки. Так что заниматься детьми ей некогда. Что и говорить, в постели Атенаис до сих пор нет равных. Но вот характер... Людовик и сам понимал, что скоро он расстанется с женщиной, подарившей ему множество счастливых часов, дней и даже лет. Впрочем, это естественно. Фаворитки были до неё, будут и после. Он с удовольствием вспомнил красотку Луизу де Лавальер с её удивительно белой кожей, округлой грудью и нежным голосом. Но и её век при дворе закончился. Что поделать, такова жизнь. Женщина стареет, теряет привлекательность, от этого приобретает дурной характер, и вот уже наступает время уезжать в деревню или в монастырь, и там, в затворничестве, встречать свою старость. Де Монтеспан и так задержалась, ей уже больше тридцати. «Вы всё реже бываете у нас, - произнесла гувернантка после короткой светской беседы, - если позволите, я буду писать вам письма и рассказывать о детях. Они очень скучают». Людовик согласился. И с тех пор почти каждое утро он получал послание от Франсуазы Скаррон.

Едва солнце освещало королевские покои в версальском дворце, как Людовик приказывал подать почту. Письма воспитательницы он поначалу откладывал, потом начал читать их между делом и, наконец, так к ним привык, что не мог и дня прожить, не распечатав конверт и не прочитав умное, лёгкое и ироничное послание Франсуазы. Со временем Его Величество стал чаще посещать детей и гувернантку, чем свою фаворитку. Беседы шли исключительно о правильном воспитании. Потом выяснилось, что Франсуаза прекрасно разбирается в искусстве, музыке и литературе и может поддержать беседу на любую тему. В то время как де Монтеспан закатывала ему скандалы, королева демонстрировала обиды, а молодые дамы, метившие в фаворитки, не могли связать и двух слов, в его окружении оказалась женщина, беседы с которой были увлекательнее балов, охоты и любовных увеселений. Безусловно, король ни от чего не отказывался, однако Франсуаза значительно разнообразила его жизнь.

Людовик XIV, Король-Солнце, человек уникального склада, любивший красоту и покровительствовавший искусствам, был достаточно умён, чтобы по достоинству оценить образованность и острый язык другого человека. Со временем во Франсуазе его стали привлекать и другие качества - искренность и благочестие, столь редкие при дворе, где процветали ложь, зависть, интриги и сплетни. Он приезжал всё чаще и задерживался у воспитательницы всё дольше, вызывая тем самым гнев покинутой фаворитки. «О чём вы с ним беседовали так долго?» - словно фурия налетала на Франсуазу мадам де Монтеспан, когда Людовик уходил. - «О детях, искусстве, душе, Боге», - отвечала воспитательница, не опуская глаз. «Пожалуй, что так, - думала фаворитка, недоверчиво глядя на Франсуазу, - с этой старухой только о Боге и поговоришь. Чем ещё с ней заниматься?» «Старухе» было чуть больше сорока. Привыкшая молчать и знать своё место, она никогда не провоцировала конфликтов. Наоборот, в каждой ссоре становилась миротворцем. Понимая, что во власти де Монтеспан отлучить её от детей, которые стали ей как родные, она никогда ей не перечила. Впрочем, она не перечила никому. К этому приучила её жизнь.

Бесприданница

С самого детства судьба подбрасывала Франсуазе д"Обинье одно испытание за другим. Появилась на свет она в тюрьме, куда были заточены её мать и отец по приказу кардинала Ришелье. Отец был ярым протестантом, за что и подвергся гонениям. Крестили девочку по католическому обряду и отправили к тётке. Та, не желая растить дитя еретика, отвезла малютку обратно в тюрьму.
Всё детство Франсуаза скиталась по родственникам и мечтала только о том, чтобы быстрее уйти в монастырь и закончить свои дни в служении Богу, лишь бы никому не мешать. В 12 лет она поплыла на корабле к своему отцу на остров Маврикий, куда он был сослан, и чуть не умерла от тропической лихорадки. Девочка впала в летаргический сон и словно мёртвая лежала несколько суток. По счастью, ей довелось проснуться за несколько часов до собственных похорон. Мать её ушла в мир иной, когда Франсуазе едва исполнилось 14 лет. Она осталась на попечении крёстной, и та задалась целью срочно выдать её замуж. Не век же содержать чужую девицу! Претендентом на руку и сердце бесприданницы стал известный поэт Поль Скаррон. Сорокадвухлетний холостяк, увидев её дважды и поговорив с ней, был покорен её природным умом. Поначалу Франсуаза сопротивлялась - ей ничего не нужно было, кроме монастырского уединения. Однако после размышлений она согласилась на замужество. Скаррон был известный шутник, человек весёлого и благодушного склада. От короля он получал приличное содержание. В его дом приходили известные писатели, поэты, художники и представители светской знати. К тому же наконец-то у Франсуазы будет свой угол!

В молодости Скаррон простудился и заработал ревматоидный артрит, который с каждым годом всё сильнее скручивал беднягу, заставляя страдать. На момент свадьбы его плохо слушались ноги, в руках он с трудом удерживал перо. Сложно говорить, мог ли он исполнять свой супружеский долг, но Франсуаза мечтала о детях. Раз уж она выходит замуж, а не идёт в монастырь, пусть они будут. Замуж Франсуаза вышла в 16 и прожила с мужем 8 лет. Этот период вполне можно назвать счастливым. Она научилась правильно говорить и грамотно писать, начала разбираться в литературе и искусстве. Муж ценил её за доброе сердце и острый ум. Его друзья говорили, что Скаррону очень повезло - жена не только заботлива и верна, но и способна развлечь на досуге остроумной беседой. И намекали: при других обстоятельствах из неё получилась бы прекрасная советница для высокопоставленного лица.

Франсуаза безропотно ухаживала за Полем, стараясь облегчить его страдания. Кормила, мыла, одевала, записывала его стихи, вела переписку с его друзьями и знакомыми. Того же днём и ночью мучили страшные боли. Он пил опиум, а когда лекарства не помогали, кричал. Анна Австрийская наградила поэта сомнительным титулом «инвалид Её Величества», и Скаррон принял его с присущим ему чувством юмора. Умирая, поэт сказал своим близким: «Дорогие мои, вам никогда не проплакать надо мной столько, сколько вы смеялись благодаря мне».

После смерти мужа Франсуаза осталась без средств к существованию - содержать вдову за казённый счёт никто не собирался. Неужели снова наступило время лишений и потерь? Платить аренду за особняк ей было нечем, и она вынуждена была съехать. С того дня она обивала пороги, обращалась к друзьям, писала письма королеве, но всё безрезультатно. Друзья Скаррона отправляли ей деньги, но их едва хватало, чтобы покупать самую дешёвую еду. Только через пару лет влиятельные знакомые помогли Франсуазе добиться весьма небольшой королевской пенсии.

Жила вдова уединённо. Молитва, чтение, вышивание и переписка с друзьями - вот и все занятия. Изредка она выезжала в гости, есть свидетельства, что Франсуаза состояла в связях с мужчинами, но ничьей женой так и не стала. Спустя десять лет после смерти мужа в гостях она познакомилась с любовницей короля, мадам де Монтеспан. В то время та блистала при дворе - красивая, умная, кокетливая и весьма щедрая к друзьям. Дамы подружились, и фаворитка предложила Франсуазе стать воспитательницей её ребёнка. Зная темперамент своего любовника, фаворитка не сомневалась, что детей вскоре станет больше. Франсуаза переехала в особняк на улице Вожирар и через несколько лет воспитывала уже шестерых бастардов короля.

Свято место пусто не бывает

Париж шумел в негодовании. В каждом доме обсуждали страшный судебный процесс над гадалкой и отравительницей Катариной Ла Вуазен. В её доме было обнаружено столько яда, что можно было отравить половину Франции. В саду, перерытом вдоль и поперёк, сыщики нашли множество трупиков - Катарина делала аборты. День за днём выяснялись всё новые чудовищные подробности деяний колдуньи. Оказалось, множество известных персон обращались к отравительнице за помощью. Одним нужен был яд, другим - предсказание будущего, третьим - избавиться от ребёнка, пока не узнал законный супруг. Судьи, слушая показания свидетелей, то и дело подносили к носу флакончики с нюхательной солью. Присутствующим в зале часто становилось плохо. И вдруг однажды Ла Вуазен произнесла имя маркизы де Монтеспан. Дескать, она приходила к ней за ядом. «Доброжелатели» тотчас донесли королю: его чуть не отравила любовница!

Маркизу выселили из Парижа в одночасье. Людовик не желала её видеть и слышать. Она умоляла принять её, писала письма, подсылала подруг, но всё тщетно - для монарха фаворитка больше не существовала. Через некоторое время место маркизы заняла новая избранница - мадемуазель де Фонтаж. Она продержалась рядом с Людовиком всего год. Король пользовался её молодостью и красотой, но настолько раздражался глупостью, что спасался разве что вином и разговорами с Франсуазой Скаррон - та по-прежнему занималась воспитанием его детей.

Людовику было уже за сорок. Жизнь, прожитая в веселье, стала утомлять его. Он всё чаще оглядывался назад. Ему казалось, он не сделал ничего значительного. Человек, заявивший «Государство - это я», стал задумываться о своём предназначении, о душе и о Боге. С кем ему ещё было об этом поговорить, как не с мадам де Скаррон? Всё чаще он спрашивал у неё совета, ждал мудрого слова, поддержки и утешения. Они постоянно говорили о божьем гневе за неправедную жизнь - этого король очень боялся. Под влиянием Франсуазы в Версале отменили балы. Дворец, блиставший феерическими празднествами, стал похож на монастырь - там служили мессы и пели молитвы. В знаменитой зеркальной галерее были завешаны зеркала.

Франсуазу ненавидели все придворные. Что себе позволяет эта монашка! Какую взяла власть над монархом! Королева же, напротив, была ей благодарна - Людовик стал уделять внимание своей законной супруге. Именно на этом настаивала вдова Скаррона, чтившая божьи заповеди. Неожиданно для себя Король-Солнце влюбился. Эта любовь не была похожа ни на одну другую. Франсуаза привлекала умом, образованностью, благочестием и... недоступностью. Людовик мечтал владеть этой женщиной. Желание снять с неё тёмное глухое платье и насладиться телом сводило с ума. В его постели побывали десятки женщин, и каждая из них была счастлива угодить королю. Но у мадам Скаррон были свои представления о жизни и отношениях мужчины и женщины. «Я тоже люблю вас, Ваше Величество, - учтиво сказала она, - но вы в законном браке. Поэтому физическая любовь между нами невозможна». Два года она твердила «нет». Король сулил ей несметные богатства, подарил ей маркизат Ментенон, и она стала госпожой де Ментенон, знатной дамой, повысил жалование, но Франсуаза была непреклонна. Их встречи ограничивались разговорами. Максимум, на что мог рассчитывать Людовик, - пожатие прохладной руки.

Однако через два года Франсуаза сдалась, и стала придворной дамой и официальной фавориткой его величества. Ей отвели покои в Версале рядом с королевскими. Теперь она присутствовала при всех переговорах. Король советовался с ней открыто. Она всегда сидела вдалеке от мужчин, вязала или вышивала, и если Людовик спрашивал, отвечала очень тихо. Однако окружающие ловили каждое её слово - оно могло решить судьбу если не Франции, то отдельного человека: король доверял этой женщине бесконечно.

Де Ментенон осуждала нравы, царившие во дворце. Она боялась кому-либо доверять. Врагов у неё было много. Защищая себя, она завела в окружении короля своих людей. У Людовика появился новый придворный лекарь и новый духовник. «Французский король - противоположность другим государям: у него молодые министры и старая любовница», - сострил Вильгельм Оранский. Франсуаза была старше Людовика всего на три года.

Счастье взаимного обладания Людовика и де Ментенон оказалось весьма призрачным. В постели фаворитка была исключительно холодна, и король, быстро утратив иллюзии, нашёл себе любовницу. Но Франсуаза была обязана сопровождать своего благодетеля на всех мероприятиях. Король поздно ложился спать, а Франсуаза вставала с рассветом. Он мог послать за ней ночью, и она обязана была прийти, чтобы поддержать беседу или оказать ему поддержку.

В 1683 году умерла королева Мария-Терезия. Ещё через год Людовик тайно обвенчался с Франсуазой в версальской церкви в присутствии трёх свидетелей. Ему казалось, что женитьба на этой благонравной и почти святой женщине, коей она осталась для него даже после «грехопадения», позволит избежать божьей кары. Людовик заводил любовниц, но духовную верность хранил жене. При дворе Франсуаза жила скромно. Свою жизнь после замужества она посвятила благотворительности, организовав пансион для благородных девиц в Сен-Сире. При жизни короля брак не был обнародован. Это случилось только через 170 лет после смерти де Ментенон. Людовик, умирая, сказал ей: «При предстоящей нашей разлуке меня утешает мысль, что она не будет продолжительна, и мы скоро свидимся». «Чёрная королева», как называли де Ментенон при дворе, пережила своего супруга на три года. Сразу после его кончины она уехала в Сен-Сир и больше никогда не возвращалась в Париж.

Скаррон Поль - (4 июля 1610, Париж — 6 октября 1660, Париж) — французский романист, драматург и поэт.

Седьмой ребенок в семье чиновника Счетной палаты, Поль Скаррон избрал карьеру священнослужителя. В 1632 г. получил место в приходе в Ле-Мане. Был приближен к епископу Шарлю де Бомануар и очень популярен в провинциальных салонах. В 1638 г. он неожиданно заболел ревматизмом, и 28-летний жизнерадостный, любящий повеселиться аббат превратился в разбитого параличом калеку, вынужденого проводить значительную часть времени в комнате, нередко вынося страшную боль в суставах.

Ни один человек, любящий свое горло и свой желудок, не произвел ничего истинно прекрасного.

Скаррон Поль

Это несчастье не помешало ему усиленно заниматься литературной работой и проявлять в своих сочинениях редкое, не сломленное недугом остроумие. Не имея почти никаких средств к существованию, он должен был прибегать к покровительству меценатов, посвящая им свои произведения, добиваясь денежных пособий, пенсий и т. п. Любимец Анны Австрийской, после публикации в 1649 г. памфлетных стихов в адрес кардинала Мазарини, он лишился королевской пенсии и вынужден зарабатывать на жизнь стихами-посвящениями.

Скаррон возвратился в Париж и в 1652 г. женился на 17-летней бесприданнице Франсуазе д’Обинье, внучке поэта Агриппы д’Обинье, будущей мадам де Ментенон, скрасившей последние 8 лет его жизни. В своем доме в парижском квартале Маре, прозванном «Приютом Безденежья», он открыл литературный салон, где часто собирался блестящий литературный полусвет, к которым присоединялись многие приближённые к королевскому двору. Там бывали поэты Сент-Аман, Тристан Отшельник, Бенсерад, аббат Буаробер, живописец Миньяр, маршал Франции Тюренн, Нинон де Ланкло.

Дебютировал «Сборником из нескольких бурлескных стихов» (фр. «Recueil de quelques vers burlesques») в 1643 г. Как литературный деятель Скаррон выступал противником всего неестественного, приподнятого или приторного. Одним из самых популярных его сочинений был «Вергилий наизнанку» (Virgile travesti) (1648—53) — местами очень остроумная, местами грубоватая пародия на Энеиду, обошедшая всю Европу и вызвавшая подражания (напр. в Германии — шуточную поэму Блюмауера, в России — перелицованные «Энеиды» Котляревского и Осипова).

Немного раньше Скаррон выпустил поэму «Тифон, или Гигантомахия» (Typhon ou la Gigantomachie), в которой пародируются высокопарные героические поэмы. Ода «Hero et Léandre» представляет собою пародию на трескучие и бессодержательные произведения различных «одописцев».

В лучшем сочинении Скаррона — «Комическом романе» (Roman comique) (1649—57) — определенно сказывается его отрицательное отношение к тому искусственному жанру, который культивировали д`Юрфе, Ла Кальпренед, г-жа Скюдери и др. Томным вздыхателям, селадонам и благородным, чувствительным рыцарям, которые тогда приводили в восторг читающую публику и считались наилучшими героями, противопоставлены здесь грубоватые, невоспитанные, иногда циничные, но зато выхваченные из окружающей действительности люди, говорящие простым языком, любящие все ясное, определенное, реальное, тесно связанные с тою средою и тем краем, где они родились и живут. Скитания труппы актеров по Франции дают Скаррону возможность проявить свою наблюдательность, вывести целый ряд типичных, ярко обрисованных личностей, воссоздать провинциальную жизнь.

Масса бытовых подробностей, касающихся, напр., актёрской среды, представляют интерес и теперь, да и вообще благодаря остроумию и неподдельной весёлости автора иные страницы романа могут быть с удовольствием прочитаны современною публикою. В «Комическом романе» нет настоящей фабулы, которая придавала бы единство всему произведению; многочисленные эпизоды на каждом шагу прерывают главную нить повествования. Несомненно и то, что нередко мы находим у Скаррона не простое, вполне объективное изображение реальной жизни, а несколько одностороннее, подчас даже карикатурное, отчасти приближающееся к типу «плутовского романа». Больше всего, однако, произведение Скаррона является ярким образцом так называемого «genre burlesque» (от итальянского слова «burla» — «шутка, шалость»).

Перенеся частичный паралич, Скаррон пытался найти покровителей среди влиятельных лиц города, однако бедность и болезнь вынудили его перебраться в Париж, где он прожил, если не считать недолгого пребывания в Ле-Мане в 1646, до самой смерти.

СКАРРОН, ПОЛЬ (Scarron, Paul) (1610–1660), французский романист, драматург и поэт, мастер бурлеска. Родился 4 июля 1610 в Париже. Сын судейского чиновника, он в 1629 избрал карьеру священнослужителя. В 1634 переехал с отцом в Ле-Ман, где оставался до 1641. Его литературная деятельность этого периода включала участие в споре о Сиде Корнеля (1637) и написание большей части самого знаменитого его произведения – реалистического и плутовского Комического романа (Roman comique, опубл. 1651, рус. перевод 1934). Перенеся частичный паралич, Скаррон пытался найти покровителей среди влиятельных лиц города, однако бедность и болезнь вынудили его перебраться в Париж, где он прожил, если не считать недолгого пребывания в Ле-Мане в 1646, до самой смерти. Вынашивая проект создания собственного предприятия в Южной Америке, на реке Ориноко, Скаррон обрел поддержку Франсуазы д"Обинье, внучки протестантского поэта Агриппы д"Обинье (1550–1630). Отказавшись от своего намерения, они поженились 4 апреля 1652. Скаррон много писал для сцены, как правило, переделывая испанские комедии, и сочинил громадное количество «бурлескных стихов», в т.ч. травестийный пересказ Энеиды под названием Перелицованный Вергилий (Virgile travesti, 1648–1652). Неизменно веселый и остроумный, несмотря на невзгоды, Скаррон с насмешливой улыбкой взирал как на пороки своего века, так и на измены жены, которой суждено было стать знаменитой мадам де Ментенон. Умер Скаррон в Париже 7 октября 1660.

Предыдущая статья: Чему равна скорость света Следующая статья: Углерод — характеристика элемента и химические свойства