Почему последыш. Анализ главы "Последыш" ("Кому на Руси жить хорошо")

Кому на Руси жить хорошо

Часть первая

ПРОЛОГ

«На столбовой дороженьке сошлись семь мужиков» и принялись спорить, «кому на Руси жить хорошо». Весь день мужики провели в « порах. Выпив водки, они даже подрались. Один из мужиков, Пахом, повит подлетевшую к костру птичку-пеночку. В обмен на свободу она рассказывает мужикам, как найти скатерть-самобранку. Отыскав ее, спорщики решают без ответа на вопрос: «Кому живется весело, вольготно на Руси?» — домой не возвращаться.

ГЛАВА ПЕРВАЯ ПОП

На дороге мужики встречают крестьян, ямщиков, солдат. Им этот иопрос они даже не задают. Наконец они встречают попа. На их вопрос ом отвечает, что никакого счастья в жизни у него нет. Все средства уходят на поповского сынка. Самого же в любое время дня и ночи могут призвать к умирающему, ему приходится переживать горести семей, в которых умирают родственники или близкие семье люди. Уважения к попу нет, его называют «породой жеребячьею», о попах сочиняют драз-иилки, неприличные песенки. После разговора с попом мужики отправляются дальше.

ГЛАВА ВТОРАЯ СЕЛЬСКАЯ ЯРМОНКА

На ярмарке веселье, народ пьет, торгуется, гуляет. Все радуются поступку «барина» Павлуши Веретенникова. Он купил ботиночки для внучки мужика, который пропил все деньги, не купив родне подарков.

В балагане идет представление — комедия с Петрушкой. После представления люди выпивают с актерами, дают им деньги.

С ярмарки крестьяне несут и печатную продукцию — это глупые книжонки и портретики генералов со множеством орденов. Этому посвящены знаменитые строки, выражающие надежду на культурный рост народа:

Когда мужик не Блюхера И не милорда глупого — Белинского и Гоголя С базара понесет?

ГЛАВА ТРЕТЬЯ ПЬЯНАЯ НОЧЬ

После ярмарки все возвращаются домой пьяные. Мужики замечают, как в канаве спорят бабы. Каждая доказывает, что у нее дома хуже всех. Потом они встречают Веретенникова. Он говорит, что все беды от того, что русские крестьяне пьют без меры. Мужики начинают доказывать ему, что если бы не было печали, то люди бы не пили.

У каждого крестьянина Душа — что туча черная — Гневна, грозна, — а надо бы Громам греметь оттудова, Кровавым лить дождям, А все вином кончается.

Встречают женщину. Она рассказывает им о своем ревнивом муже, который сторожит ее даже во сне. Мужики скучают по женам и хотят поскорее вернуться домой.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ СЧАСТЛИВЫЕ

С помощью скатерти-самобранки мужики достают ведро водки. Ходят в праздничной толпе и обещают угостить водкой тех, кто докажет, что он счастливый. Отощалый дьячок доказывает, что счастлив верой в Бога и Царствие Небесное; старуха говорит, что счастлива тем, что у нее уродила репа, — им водки не дают. Следующим подходит солдат, показывает свои медали и говорит, что счастлив, потому что его не убили ни в одном из сражений, в которых он побывал. Солдата угощают водкой. Каменщик добрался домой живым после тяжелой болезни — этим и счастлив.

Дворовый человек считает себя счастливым, потому что, облизывая барские тарелки, получил «благородную болезнь» — подагру. Он ставит себя выше мужиков, они прогоняют его. Белорус видит свое счастье в хлебе. Странники подносят водки мужику, который выжил, охотясь на медведя.

Люди рассказывают странникам про Ермилу Гирина. Он попросил у людей взаймы денег, потом все вернул до последнего рубля, хотя мог и обмануть их. Люди поверили ему, потому что он честно служил писарем и к каждому относился внимательно, чужого не брал, виноватого не выгораживал. Но однажды на Ермилу наложили штраф за то, что он вместо своего брата послал в рекруты сына крестьянки Ненилы Власьев-ны. Он покаялся, и сына крестьянки вернули. Но Ермила до сих пор чувствует вину за свой поступок. Люди советуют странникам сходить к Ермиле и спросить его. Рассказ о Гирине прерывается криками пьяного лакея, которого поймали на краже.

ГЛАВА ПЯТАЯ ПОМЕЩИК

Утром странники встречают помещика Оболта-Оболдуева. Он принимает странников за грабителей. Поняв, что они не разбойники, помещик прячет пистолет и рассказывает странникам о своей жизни. Его род очень древний; он вспоминает о роскошных пирах, которые устраивались раньше. Помещик был очень добрым: на праздники он пускал в свой дом крестьян для молитвы. Крестьяне добровольно несли ему подарки. Теперь сады помещиков грабят, дома разбирают, крестьяне работают плохо, неохотно. Помещика призывают учиться и трудиться, когда он даже не может отличить ячменного колоса от ржаного. В конце разговора помещик рыдает.

Последыш

(Из второй части)

Увидев сенокос, стосковавшиеся по работе мужики берут у баб косы и начинают косить. Тут приплывает на лодках старый седой помещик с челядью, барчатами, барынями. Приказывает пересушить одну скирду — ему кажется, что она мокрая. Все стараются выслужиться перед барином. Влас рассказывает историю барина.

Когда отменили крепостное право, его хватил удар, так как он пришел в чрезвычайную ярость. Опасаясь, что барин лишит их наследства, сыновья уговорили крестьян делать вид, что крепостное право еще существует. Влас отказался от должности бурмистра. Не имеющий совести Клим Лавин занимает его место.

Довольный собой, князь ходит по поместью и отдает глупые приказы. Стараясь сделать доброе дело, князь поправляет разрушающийся дом семидесятилетней вдовы и приказывает отдать ее замуж за малолетнего соседа. Не желая подчиняться князю Утятину, мужик Aran рассказывает ему все. Из-за этого князя хватил второй удар. Но он снова выжил, не оправдав надежд наследников, и потребовал наказания Агапа. Наследники уговорили Петрова погромче покричать на конюшне, выпив штоф вина. Потом его пьяного унесли домой. Но вскоре он, отравленный вином, умер.

За столом все покоряются прихотям Утятина. Внезапно приехавший на время «богатый питерщик», не выдержав, смеется.

Утятин требует наказать виновного. Бурмистрова кума бросается в ноги барину и говорит, что засмеялся ее сын. Успокоившись, князь пьет шампанское, кутит и через время засыпает. Его уносят. Утятина хватает третий удар — он умирает. Со смертью барина ожидаемое счастье не пришло. Началась тяжба между крестьянами и наследниками.

Крестьянка

(Из третьей части)

ПРОЛОГ

Странники приходят в село Клин, чтобы спросить о счастье Корчагину Матрену Тимофеевну. Какие-то мужики, ловящие рыбу, жалуются странникам, что раньше рыбы было больше. Матрене Тимофеевне некогда рассказывать о своей жизни, потому что она занята жатвой. Когда странники обещают помочь ей, она соглашается поговорить с ними.

ГЛАВА ПЕРВАЯ ДО ЗАМУЖЕСТВА

Когда Матрена была в девках, жила, «как у Христа за пазухой». Выпив со сватами, отец решает выдать дочку за Филиппа Корчагина. После уговоров Матрена соглашается на замужество.

ГЛАВА ВТОРАЯ ПЕСНИ

Свою жизнь в мужниной семье Матрена Тимофеевна сравнивает с адом. «Семья была большущая, сварливая...» Вот, правда, муж попался хороший — муж поколотил ее только один раз. А так даже «прокатил на саночках» и «подарил платочек шелковый». Сына Матрена назвала Демушкой.

Чтобы не ссориться с мужниной родней, Матрена выполняет все порученные ей работы, не отвечает на брань свекрови и свекра. А вот старый дед Савелий — отец свекра — жалеет молодуху и беседует с ней по-доброму.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ САВЕЛИЙ, БОГАТЫРЬ СВЯТОРУССКИЙ

Матрена Тимофеевна начинает рассказ про деда Савелия. Сравнивает его с медведем. Дед Савелий родню к себе в горницу не пускал, за что на него сердились.

Крестьяне во время молодости Савелия платили оброк только три раза в год. Помещик Шалашников не мог сам добраться в глухую деревню, поэтому приказал крестьянам явиться к нему. Они не пришли. Два раза крестьяне платили дань полиции: то медом и рыбой, то шкурами. После третьего прихода полиции крестьяне решили идти к Шалашнико-ву и говорить, что оброка нет. Но после порки они все-таки отдали часть денег. Зашитые же под подкладкой сторублевые бумажки так и не достались помещику.

Немец, подосланный сыном погибшего в сражении Шалашникова, сначала просил крестьян платить, кто сколько может. Поскольку крестьяне не могли заплатить, им пришлось отрабатывать оброк. Только потом они поняли, что строили дорогу к деревне. И, значит, теперь им не спрятаться от сборщиков податей!

У крестьян началась тяжелая жизнь и продолжалась восемнадцать лет. Разозлившись, крестьяне живьем закопали немца. Всех послали на каторгу. Савелию убежать не удалось, и он провел на каторге двадцать лет. С тех пор его называют «каторжным».

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ ДЕМУШКА

Из-за сына Матрена стала меньше работать. Свекровь потребовала отдать Демушку деду. Заснув, дед недоглядел ребенка, его съели свиньи. Приехавшая полиция обвиняет Матрену в том, что она специально убила ребенка. Ее объявляют сумасшедшей. Демушку хоронят в закрытом гробу.

ГЛАВА ПЯТАЯ ВОЛЧИЦА

После смерти сына Матрена все время проводит на его могиле, не может работать. Савелий тяжело переживает трагедию и уходит в Песочный монастырь на покаяние. Каждый год Матрена рожает детей. Через три года у Матрены умирают родители. На могилке сына Матрена встречается с дедом Савелием, который пришел помолиться за ребенка.

Восьмилетнего сына Матрены Федота посылают стеречь овец. Одну овцу украла голодная волчица. Федот, после долгого преследования, настигает волчицу и отбирает у нее овцу, но, увидев, что скотина уже мертвая, возвращает ее волчице — та страшно исхудала, видно, что она кормит детей. За поступок Федотушки наказывают мать. Матрена считает, что всему виной ее непослушание, она покормила в постный день Федота молоком.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ТРУДНЫЙ ГОД

Когда пришла бесхлебица, свекровь во беем обвинила Матрену. Ее бы убили за это, если бы не муж-заступник. Мужа Матрены забирают в рекруты. Жизнь ее в доме свекра и свекрови стала еще тяжелее.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГУБЕРНАТОРША

Беременная Матрена отправляется к губернатору. Отдав лакею два рубля, Матрена встречается с губернаторшей, просит у нее защиты. Матрена Тимофеевна рожает в доме губернаторши ребенка.

У Елены Александровны нет своих детей; она ухаживает за ребенком Матрены как за своим. Посланник во всем в селе разобрался, мужа Матрены вернули.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

БАБЬЯ ПРИТЧА

Матрена рассказывает странникам о своей теперешней жизни, говорит, что среди баб они счастливую не найдут. На вопрос странников, все ли Матрена им рассказала, женщина отвечает, что перечислять все ее беды времени не хватит. Говорит, что женщины с самого своего рождения уже невольницы.

Ключи от счастья женского, От нашей вольной волюшки Заброшены, потеряны У Бога самого!

Пир — на весь мир

ВСТУПЛЕНИЕ

Клим Яковлич затеял пир в деревне. Пришли приходский дьячок Трифон с сыновьями Саввушкой и Гришей. Это были работящие, добрые парни. Крестьяне спорили о том, как им распорядиться лугами после смерти князя; гадали и пели песни: «Веселую», «Барщинную».

Крестьяне вспоминают о старых порядках: днем работали, ночью пили,дрались.

Рассказывают историю о верном слуге Якове. Племянник Якова Гриша, попросил выдать за него девушку Аришу. Помещику самому нравится Ариша, поэтому барин отсылает Гришу в солдаты. После долгого отсутствия Яков возвращается к барину. Позже Яков на глазах у барина вешается в глухом лесу. Оставшись один, барин не может выбраться из леса. Утром его нашел охотник. Барин признает свою вину и просит казнить его.

Клим Лавин побеждает в драке купца. Богомолец Ионушка рассказывает о силе веры; как турки монахов афонских топили в море.

О ДВУХ ВЕЛИКИХ ГРЕШНИКАХ

Эту древнюю быль Ионушке рассказал отец Питирим. Двенадцать разбойников с атаманом Кудеяром жили в лесу и грабили людей. Но вскоре разбойнику начали мерещиться убитые им люди, и он стал просить Господа, чтобы простил ему грехи. Чтобы искупить свои грехи, Кудеяру нужно было той же рукой и тем же ножом, которым убивал людей, спилить дуб. Когда он начал пилить, мимо проехал пан Глухов-ский, который чтил только женщин, вино и золото, но без жалости мучил, пытал и вешал мужиков. Разозлившись, Кудеяр вонзил нож в сердце грешнику. Груз грехов тут же пал.

СТАРОЕ И НОВОЕ

Иона уплывает. Крестьяне снова спорят о грехах. Игнат Прохоров рассказывает историю о завещании, по которому восемь тысяч крепостных получили бы вольную, если бы староста не продал его.

На возу приезжают солдат Овсянников с племянницей Устиньюш-кой. Овсянников поет песню о том, что правды нет. Солдату не хотят давать пенсионные, а ведь он неоднократно был ранен в многочисленных сражениях.

ДОБРОЕ ВРЕМЯ — ДОБРЫЕ ПЕСНИ

Савва с Гришею ведут домой отца и поют песню о том, что свобода прежде всего. Гриша идет в поля и вспоминает мать. Поет песню о будущем страны. Григорий видит бурлака и поет песню «Русь», называет ее матушкой.

«Прокосы широчайшие! -
Сказал Пахом Онисимыч. -
Здесь богатырь народ!»
Смеются братья Губины:
Давно они заметили
Высокого крестьянина
Со жбаном - на стогу;
Он пил, а баба с вилами,
Задравши кверху голову,
Глядела на него.
Со стогом поравнялися -
Все пьет мужик! Отмерили
Еще шагов полста,
Все разом оглянулися:
По-прежнему, закинувшись,
Стоит мужик; посудина
Дном кверху поднята...

Под берегом раскинуты
Шатры; старухи, лошади
С порожними телегами
Да дети видны тут.
А дальше, где кончается
Отава подкошенная,
Народу тьма! Там белые
Рубахи баб, да пестрые
Рубахи мужиков,
Да голоса, да звяканье
Проворных кос. «Бог нá помочь!»
- Спасибо, молодцы!

Остановились странники...
Размахи сенокосные
Идут чредою правильной:
Все разом занесенные
Сверкнули косы, звякнули,
Трава мгновенно дрогнула
И пала, прошумев!

По низменному берегу,
На Волге, травы рослые,
Веселая косьба.
Не выдержали странники:
«Давно мы не работали,
Давайте - покосим!»
Семь баб им косы отдали.
Проснулась, разогрелася
Привычка позабытая
К труду! Как зубы с голоду,
Работает у каждого
Проворная рука.
Валят траву высокую,
Под песню, незнакомую
Вахлацкой стороне;
Под песню, что навеяна
Метелями и вьюгами
Родимых деревень:
Заплатова, Дырявина,
Разутова, Знобишина,
Горелова, Неелова -
Неурожайка тож...
Натешившись, усталые,
Присели к стогу завтракать...

Откуда, молодцы? -
Спросил у наших странников
Седой мужик (которого
Бабенки звали Власушкой). -
Куда вас Бог несет?

«А мы...» - сказали странники
И замолчали вдруг:
Послышалась им музыка!
- Помещик наш катается, -
Промолвил Влас - и бросился
К рабочим: - Не зевать!
Коси дружней! А главное:
Не огорчить помещика.
Рассердится - поклон ему!
Похвалит вас - «ура» кричи...
Эй, бабы! не галдеть! -
Другой мужик, присадистый,
С широкой бородищею,
Почти что то же самое
Народу приказал,
Надел кафтан - и барина
Бежит встречать. - Что зá люди?
Оторопелым странникам
Кричит он на бегу. -
Снимите шапки! -
К берегу
Причалили три лодочки.
В одной прислуга, музыка,
В другой - кормилка дюжая
С ребенком, няня старая
И приживалка тихая,
А в третьей - господа:
Две барыни красивые
(Потоньше - белокурая,
Потолще - чернобровая),
Усатые два барина,
Три бáрченка-погодочки
Да старый старичок:
Худой! как зайцы зимние,
Весь бел, и шапка белая,
Высокая, с околышем
Из красного сукна.
Нос клювом, как у ястреба,
Усы седые, длинные
И - разные глаза:
Один здоровый - светится,
А левый - мутный, пасмурный,
Как оловянный грош!

При них собачки белые,
Мохнатые, с султанчиком,
На крохотных ногах...

Старик, поднявшись на берег,
На красном, мягком коврике
Долгонько отдыхал,
Потом покос осматривал:
Его водили под руки
То господа усатые,
То молодые барыни, -
И так, со всею свитою,
С детьми и приживалками,
С кормилкою и нянькою,
И с белыми собачками,
Все поле сенокосное
Помещик обошел.
Крестьяне низко кланялись,
Бурмистр (смекнули странники,
Что тот мужик присадистый
Бурмистр) перед помещиком,
Как бес перед заутреней,
Юлил: «Так точно! Слушаю-с!» -
И кланялся помещику
Чуть-чуть не до земли.

В один стожище матерый,
Сегодня только сметанный,
Помещик пальцем ткнул,
Нашел, что сено мокрое,
Вспылил: «Добро господское
Гноить? Я вас, мошенников,
Самих сгною на барщине!
Пересушить сейчас!..»
Засуетился староста:
- Недосмотрел маненичко!
Сыренько: виноват! -
Созвал народ - и вилами
Богатыря кряжистого,
В присутствии помещика,
По клочьям разнесли.
Помещик успокоился.

(Попробовали странники:
Сухохонько сенцо!)

Бежит лакей с салфеткою,
Хромает: «Кушать подано!»
Со всей своею свитою,
С детьми и приживалками,
С кормилкою и нянькою,
И с белыми собачками,
Пошел помещик завтракать,
Работы осмотрев.
С реки из лодки грянула
Навстречу барам музыка,
Накрытый стол белеется
На самом берегу...

Дивятся наши странники.
Пристали к Власу: «Дедушка!
Что за порядки чудные?
Что за чудной старик?»

Помещик наш: Утятин князь! -

«Чего же он куражится?
Теперь порядки новые,
А он дурит по-старому:
Сенцо сухим-сухохонько -
Велел пересушить!»

А то еще диковинней,
Что и сенцо-то самое,
И пожня - не его!

«А чья же?»
- Нашей вотчины.

«Чего же он тут сýется?
Ин вы у Бога не люди?»

Нет, мы, по Божьей милости,
Теперь крестьяне вольные,
У нас, как у людей,
Порядки тоже новые,
Да тут статья особая...

«Какая же статья?»

Под стогом лег старинушка
И - больше ни словца!
К тому же стогу странники
Присели; тихо молвили:
«Эй, скатерть самобраная,
Попотчуй мужиков!»
И скатерть развернулася,
Откудова ни взялися
Две дюжие руки:
Ведро вина поставили,
Горой наклали хлебушка
И спрятались опять...
Налив стаканчик дедушке,
Опять пристали странники:
«Уважь! скажи нам, Власушка,
Какая тут статья?»
- Да пустяки! Тут нечего
Рассказывать... А сами вы
Что зá люди? Откуда вы?
Куда вас Бог несет?

«Мы люди чужестранные,
Давно, по делу важному,
Домишки мы покинули,
У нас забота есть...
Такая ли заботушка,
Что из домов повыжила,
С работой раздружила нас,
Отбила от еды...»

Остановились странники...

О чем же вы хлопочете?

«Да помолчим! Поели мы,
Так отдохнуть желательно».
И улеглись. Молчат!

Вы так-то! а по-нашему,
Коль начал, так досказывай!

«А сам небось молчишь!
Мы не в тебя, старинушка!
Изволь, мы скажем: видишь ли,
Мы ищем, дядя Влас,
Непоротой губернии,
Непотрошенной волости,
Избыткова села!..»

И рассказали странники,
Как встретились нечаянно,
Как подрались, заспоривши,
Как дали свой зарок
И как потом шаталися,
Искали по губерниям
Подтянутой, Подстреленной,
Кому живется счастливо,
Вольготно на Руси?
Влас слушал - и рассказчиков
Глазами мерял: - Вижу я,
Вы тоже люди странные! -
Сказал он наконец. -
Чудим и мы достаточно,
А вы - и нас чудней!

«Да что ж у вас-то деется?
Еще стаканчик, дедушка!»

Как выпил два стаканчика,
Разговорился Влас:

Помещик наш особенный,
Богатство непомерное,
Чин важный, род вельможеский,
Весь век чудил, дурил,
Да вдруг гроза и грянула...
Не верит: врут, разбойники!
Посредника, исправника
Прогнал! дурит по-старому.
Стал крепко подозрителен,
Не поклонись - дерет!
Сам губернатор к барину
Приехал: долго спорили,
Сердитый голос барина
В застольной дворня слышала;
Озлился так, что к вечеру
Хватил его удар!
Всю половину левую
Отбило: словно мертвая
И, как земля, черна...
Пропал ни за копеечку!
Известно, не корысть,
А спесь его подрезала,
Соринку он терял.

«Что значит, други милые,
Привычка-то помещичья!» -
Заметил Митродор.
«Не только над помещиком,
Привычка над крестьянином
Сильна, - сказал Пахом. -
Я раз, по подозрению
В острог попавши, чудного
Там видел мужика.
За конокрадство, кажется,
Судился, звали Сидором,
Так из острога барину
Он посылал оброк!
(Доходы арестантские
Известны: подаяние,
Да что-нибудь сработает,
Да стащит что-нибудь.)
Ему смеялись прочие:
„А ну на поселение
Сошлют - пропали денежки!“
- Все лучше, - говорит...»

Соринка - дело плевое,
Да только не в глазу:
Пал дуб на море тихое,
И море все заплакало -
Лежит старик без памяти
(Не встанет, так и думали!).
Приехали сыны,
Гвардейцы черноусые
(Вы их на пожне видели,
А барышни красивые -
То жены молодцов).
У старшего доверенность
Была: по ней с посредником
Установили грамоту...
Ан вдруг и встал старик!
Чуть заикнулись... Господи!
Как зверь метнулся раненый
И загремел, как гром!
Дела-то все недавние,
Я был в то время старостой,
Случился тут - так слышал сам,
Как он честил помещиков,
До слова помню все:
«Корят жидов, что предали
Христа... а вы что сделали?
Права свои дворянские,
Веками освященные,
Вы предали!..» Сынам
Сказал: «Вы трусы подлые!
Не дети вы мои!
Пускай бы люди мелкие,
Что вышли из поповичей
Да, понажившись взятками,
Купили мужиков,
Пускай бы... им простительно!
А вы... князья Утятины?
Какие вы У-тя-ти-ны!
Идите вон!.. подкидыши,
Не дети вы мои!»

Орóбели наследники:
А ну как перед смертию
Лишит наследства? Мало ли
Лесов, земель у батюшки?
Что денег понакоплено,
Куда пойдет добро?
Гадай! У князя в Питере
Три дочери побочные
За генералов выданы,
Не отказал бы им!

А князь опять больнехонек...
Чтоб только время выиграть,
Придумать: как тут быть?
Которая-то барыня
(Должно быть, белокурая:
Она ему, сердечному,
Слыхал я, терла щеткою
В то время левый бок)
Возьми и брякни барину,
Что мужиков помещикам
Велели воротить!
Поверил! Проще малого
Ребенка стал старинушка,
Как паралич расшиб!
Заплакал! пред иконами
Со всей семьею молится,
Велел служить молебствие,
Звонить в колокола!

И силы словно прибыло,
Опять: охота, музыка,
Дворовых дует палкою,
Велит созвать крестьян.

С дворовыми наследники
Стакнулись, разумеется,
А есть один (он давеча
С салфеткой прибегал),
Того и уговаривать
Не надо было: барина
Столь много любит он!
Ипатом прозывается.
Как воля нам готовилась,
Так он не верил ей:
«Шалишь! Князья Утятины
Останутся без вотчины?
Нет, руки коротки!»
Явилось «Положение», -
Ипат сказал: «Балуйтесь вы!
А я князей Утятиных
Холоп - и весь тут сказ!»
Не может барских милостей
Забыть Ипат! Потешные
О детстве и о младости,
Да и о самой старости
Рассказы у него
(Придешь, бывало, к барину,
Ждешь, ждешь... Неволей слушаешь,
Сто раз я слышал их):
«Как был я мал, наш князюшка
Меня рукою собственной
В тележку запрягал;
Достиг я резвой младости:
Приехал в отпуск князюшка
И, подгулявши, выкупал
Меня, раба последнего,
Зимою в проруби!
Да так чудно! Две проруби:
В одну опустит в неводе,
В другую мигом вытянет -
И водки поднесет.
Клониться стал я к старости.
Зимой дороги узкие,
Так часто с князем ездили
Мы гусем в пять коней.
Однажды князь - затейник же! -
И посади фалетуром

Меня, раба последнего,
Со скрипкой - впереди.
Любил он крепко музыку.
„Играй, Ипат!“ - А кучеру
Кричит: „Пошел живей!“
Метель была изрядная,
Играл я: руки заняты,
А лошадь спотыкливая -
Свалился я с нее!
Ну, сани, разумеется,
Через меня проехали,
Попридавили грудь.
Не то беда: а холодно,
Замерзнешь - нет спасения,
Кругом пустыня, снег...
Гляжу на звезды частые
Да каюсь во грехах.
Так что же, друг ты истинный?
Послышал я бубенчики,
Чу, ближе! чу, звончей!
Вернулся князь (Закапали
Тут слезы у дворового,
И сколько ни рассказывал,
Всегда тут плакал он!),
Одел меня, согрел меня
И рядом, недостойного,
С своей особой княжеской
В санях привез домой!»

Похохотали странники...
Глотнув вина (в четвертый раз),
Влас продолжал: - Наследники
Ударили и вотчине
Челом: «Нам жаль родителя,
Порядков новых, нонешних
Ему не перенесть.
Поберегите батюшку!
Помалчивайте, кланяйтесь
Да не перечьте хворому,
Мы вас вознаградим:
За лишний труд, за барщину,
За слово даже бранное -
За все заплатим вам.
Недолго жить сердечному,
Навряд ли два-три месяца,
Сам дохтур объявил!
Уважьте нас, послушайтесь,
Вы вам луга поемные
По Волге подарим;
Сейчас пошлем посреднику
Бумагу, дело верное!»

Собрался мир, галдит!

Луга-то (эти самые),
Да водка, да с три короба
Посулов то и сделали,
Что мир решил помалчивать
До смерти старика.
Поехали к посреднику:
Смеется! «Дело доброе,
Да и луга хорошие,
Дурачьтесь, Бог простит!
Нет на Руси, вы знаете,
Помалчивать да кланяться
Запрета никому!»
Однако я противился:
«Вам, мужикам, сполагоря,
А мне-то каково?
Что ни случится - к барину
Бурмистра! что ни вздумает,
За мной пошлет! Как буду я
На опросы бестолковые
Ответствовать? дурацкие
Приказы исполнять?»

Ты стой пред ним без шапочки,
Помалчивай да кланяйся,
Уйдешь - и дело кончено.
Старик больной, расслабленный
Не помнит ничего!

Оно и правда: можно бы!
Морочить полоумного
Нехитрая статья.
Да быть шутом гороховым,
Признаться, не хотелося.
И так я на веку,
У притолоки стоючи,
Помялся перед барином
Досыта! «Коли мир
(Сказал я, миру кланяясь)
Дозволит покуражиться
Уволенному барину
В останные часы,
Молчу и я - покорствую,
А только что от должности
Увольте вы меня!»

Чуть дело не разладилось.
Да Климка Лавин выручил:
«А вы бурмистром сделайте
Меня! Я удовольствую
И старика, и вас.
Бог приберет Последыша
Скоренько, а у вотчины
Останутся луга.
Так будем мы начальствовать,
Такие мы строжайшие
Порядки заведем,
Что надорвет животики
Вся вотчина... Увидите!»

Долгонько думал мир.
Что ни на есть отчаянный
Был Клим мужик: и пьяница,
И на руку нечист.
Работать не работает,
С цыганами вожжается,
Бродяга, коновал!
Смеется над трудящимся:
С работы, как ни мучайся,
Не будешь ты богат!
А будешь ты горбат!
А впрочем, парень грамотный,
Бывал в Москве и в Питере,
В Сибирь езжал с купечеством,
Жаль, не остался там!
Умен, а грош не держится,
Хитер, а попадается
Впросак! Бахвал мужик!
Каких-то слов особенных
Наслушался: атечество,
Москва первопрестольная,
Душа великорусская.
«Я - русский мужичок!» -
Горланил диким голосом
И, кокнув в лоб посудою,
Пил залпом полуштоф!
Как рукомойник кланяться
Готов за водку всякому,
А есть казна - поделится,
Со встречным все пропьет!
Горазд орать, балясничать,
Гнилой товар показывать
С хазового конца.
Нахвастает с три короба,
А уличишь - отшутится
Бесстыжей поговоркою,
Что «за погудку правую
Смычком по роже бьют!»

Подумавши, оставили
Меня бурмистром: правлю я
Делами и теперь.
А перед старым барином
Бурмистром Климку назвали,
Пускай его! По барину
Бурмистр! перед Последышем
Последний человек!

У Клима совесть глиняна,
А бородища Минина,
Посмотришь, так подумаешь,
Что не найти крестьянина
Степенней и трезвей.
Наследники построили
Кафтан ему: одел его -
И сделался Клим Яковлич
Из Климки бесшабашного,
Бурмистр первейший сорт.

Пошли порядки старые!
Последышу-то нашему,
Как на беду, приказаны
Прогулки. Что ни день,
Через деревню катится
Рессорная колясочка:
Вставай! картуз долой!
Бог весть с чего накинется,
Бранит, корит; с угрозою
Подступит - ты молчи!
Увидит в поле пахаря
И за его же полосу
Облает: и лентяи-то
И лежебоки мы!
А полоса сработана,
Как никогда на барина
Не работал мужик,
Да невдомек Последышу,
Что уж давно не барская,
А наша полоса!

Сойдемся - смех! У каждого
Свой сказ про юродивого
Помещика: икается,
Я думаю, ему!
А тут еще Клим Яковлич.
Придет, глядит начальником
(Горда свинья: чесалася
О барское крыльцо!),
Кричит: «Приказ по вотчине!»
Ну, слушаем приказ:
«Докладывал я барину,
Что у вдовы Терентьевны
Избенка развалилася,
Что баба побирается
Христовым подаянием,
Так барин приказал:
На той вдове Терентьевой
Женить Гаврилу Жохова,
Избу поправить заново,
Чтоб жили в ней, плодилися
И правили тягло!»
А той вдове - под семьдесят,
А жениху - шесть лет!
Ну, хохот, разумеется!..
Другой приказ: «Коровушки
Вчера гнались до солнышка
Близ барского двора
И так мычали, глупые,
Что разбудили барина, -
Так пастухам приказано
Впредь унимать коров!»
Опять смеется вотчина.
«А что смеетесь? Всякие
Бывают приказания:
Сидел на губернаторстве
В Якутске генерал.
Так нá кол тот коровушек
Сажал! Долгонько слушались:
Весь город разукрасили,
Как Питер монументами,
Казенными коровами,
Пока не догадалися,
Что спятил он с ума!»
Еще приказ: «У сторожа,
У ундера Софронова,
Собака непочтительна:
Залаяла на барина,
Так ундера прогнать,
А сторожем к помещичьей
Усадьбе назначается
Еремка!..» Покатилися
Опять крестьяне со смеху:
Еремка тот с рождения
Глухонемой дурак!

Доволен Клим. Нашел-таки
По нраву должность! Бегает,
Чудит, во все мешается,
Пить даже меньше стал!
Бабенка есть тут бойкая,
Орефьевна, кума ему,
Так с ней Климаха барина
Дурачит заодно.
Лафа бабенкам! бегают
На барский двор с полотнами,
С грибами, с земляникою:
Все покупают барыни,
И кормят, и поят!
Шутили мы, дурачились,
Да вдруг и дошутилися
До сущей до беды:
Был грубый, непокладистый
У нас мужик Агап Петров,
Он много нас корил:
«Ай мужики! Царь сжалился,
Так вы в хомут охотою...
Бог с ними, с сенокосами!

Знать не хочу господ!..»
Тем только успокоили,
Что штоф вина поставили,
(Винцо-то он любил).
Да черт его со временем
Нанес-таки на барина:
Везет Агап бревно
(Вишь, мало ночи глупому,
Так воровать отправился
Лес - среди бела дня!),
Навстречу та колясочка
И барин в ней: «Откудова
Бревно такое славное
Везешь ты, мужичок?..»
А сам смекнул откудова.
Агап молчит: бревешко-то
Из лесу из господского,
Так что тут говорить!
Да больно уж окрысился
Старик: пилил, пилил его,
Права свои дворянские
Высчитывал ему!

Крестьянское терпение
Выносливо, а временем
Есть и ему конец.
Агап раненько выехал,
Без завтрака: крестьянина
Тошнило уж и так,
А тут еще речь барская,
Как муха неотвязная,
Жужжит под ухо самое...

Захохотал Агап!
«Ах шут ты, шут гороховый!
Нишкни!» - да и пошел!
Досталось тут Последышу
За дедов и за прадедов,
Не только за себя.
Известно, гневу нашему
Дай волю! Брань господская
Что жало камариное,
Мужицкая - обух!
Опешил барин! Легче бы
Стоять ему под пулями,
Под каменным дождем!
Опешили и сродники,
Бабенки было бросились
К Агапу с уговорами,
Так он вскричал: «Убью!..
Что брага, раскуражились
Подонки из поганого
Корыта... Цыц! Нишкни!
Крестьянских душ владение
Покончено. Последыш ты!
Последыш ты! По милости
Мужицкой нашей глупости
Сегодня ты начальствуешь,
А завтра мы Последышу
Пинка - и кончен бал!
Иди домой, похаживай,
Поджавши хвост, по горницам,
А нас оставь! Нишкни!..»

«Ты - бунтовщик!» - с хрипóтою
Сказал старик; затрясся весь
И полумертвый пал!
«Теперь конец!» - подумали
Гвардейцы черноусые
И барыни красивые;
Ан вышло - не конец!

Приказ: пред всею вотчиной,
В присутствии помещика,
За дерзость беспримерную
Агапа наказать.
Забегали наследники
И жены их - к Агапушке,
И к Климу, и ко мне!
«Спасите нас, голубчики!
Спасите!» Ходят бледные:
«Коли обман откроется,
Пропали мы совсем!»
Пошел бурмистр орудовать!
С Агапом пил до вечера,
Обнявшись, до полуночи
Деревней с ним гулял,
Потом опять с полуночи
Поил его - и пьяного
Привел на барский двор.
Все обошлось любехонько:
Не мог с крылечка сдвинуться
Последыш - так расстроился...
Ну, Климке и лафа!

В конюшню плут преступника
Привел, перед крестьянином
Поставил штоф вина:
«Пей да кричи: помилуйте!
Ой батюшки! ой матушки!»
Послушался Агап,
Чу, вопит! Словно музыку,
Последыш стоны слушает;
Чуть мы не рассмеялися,
Как стал он приговаривать:
«Ка-тай его, раз-бой-ника,
Бун-тов-щи-ка... Ка-тай!»
Ни дать ни взять под розгами
Кричал Агап, дурачился,
Пока не допил штоф.
Как из конюшни вынесли
Его мертвецки пьяного
Четыре мужика,
Так барин даже сжалился:
«Сам виноват, Агапушка!» -
Он ласково сказал...

«Вишь, тоже добрый! сжалился»,
Заметил Пров, а Влас ему:
- Не зол... да есть пословица:
Хвали траву в стогу,
А барина - в гробу!
Все лучше, кабы Бог его
Прибрал... Уж нет Агапушки...

«Как! умер?»
- Да, почтенные:
Почти что в тот же день!
Он к вечеру разохался,
К полуночи попа просил,
К белу свету преставился.
Зарыли и поставили
Животворящий крест...
С чего? Один Бог ведает!
Конечно, мы не тронули
Его не только розгами -
И пальцем. Ну а все ж
Нет-нет - да и подумаешь:
Не будь такой оказии,
Не умер бы Агап!
Мужик сырой, особенный,
Головка непоклончива,
А тут: иди, ложись!
Положим: ладно кончилось,
А все Агап надумался:
Упрешься - мир осердится,
А мир дурак - доймет!
Все разом так подстроилось:
Чуть молодые барыни
Не цаловали старого,
Полсотни, чай, подсунули,
А пуще Клим бессовестный
Сгубил его, анафема,
Винищем!..

Вон от барина
Посол идет: откушали!
Зовет, должно быть, старосту,
Пойду взгляну камедь!

Пошли за Власом странники;
Бабенок тоже несколько
И пáрней с ними тронулось;
Был полдень, время отдыха,
Так набралось порядочно
Народу - поглазеть.
Вся стали в ряд почтительно
Поодаль от господ...

За длинным белым столиком,
Уставленным бутылками
И кушаньями разными,
Сидели господа:
На первом месте - старый князь,
Седой, одетый в белое,
Лицо перекошенное
И - разные глаза.
В петлице крестик беленький
(Влас говорит: Георгия
Победоносца крест).
За стулом в белом галстуке
Ипат, дворовый преданный,
Обмахивает мух.
По сторонам помещика
Две молодые барыни:
Одна черноволосая,
Как свекла губы красные,
По яблоку - глаза!
Другая белокурая,
С распущенной косой,
Ай косонька! как золото
На солнышке горит!
На трех высоких стульчиках
Три мальчика нарядные,
Салфеточки подвязаны
Под горло у детей.
При них старуха нянюшка,
А дальше - челядь разная:
Учительницы, бедные
Дворянки. Против барина -
Гвардейцы черноусые,
Последыша сыны.

За каждым стулом девочка,
А то и баба с веткою -
Обмахивает мух.
А под столом мохнатые
Собачки белошерстые.
Барчонки дразнят их...

Без шапки перед барином
Стоял бурмистр.

«А скоро ли, -
Спросил помещик, кушая, -
Окончим сенокос?»

Да как теперь прикажете:
У нас по положению
Три дня в неделю барские,
С тягла: работник с лошадью,
Подросток или женщина
Да полстарухи в день.
Господский срок кончается...

«Тсс! тсс! - сказал Утятин князь,
Как человек, заметивший,
Что на тончайшей хитрости
Другого изловил. -
Какой такой господский срок?
Откудова ты взял его?»
И на бурмистра верного
Навел пытливо глаз.

Бурмистр потупил голову.
- Как приказать изволите!
Два-три денька хорошие,
И сено вашей милости
Все уберем, Бог даст!
Не правда ли, ребятушки?.. -
(Бурмистр воротит к барщине
Широкое лицо.)
За барщину ответила
Проворная Орефьевна,
Бурмистрова кума:
- Вестимо так, Клим Яковлич,
Покуда вёдро держится,
Убрать бы сено барское,
А наше - подождет!

«Бабенка, а умней тебя! -
Помещик вдруг осклабился
И начал хохотать. -
Ха-ха! дурак!.. Ха-ха-ха-ха!
Дурак! дурак! дурак!
Придумали: господский срок!
Ха-ха... дурак! ха-ха-ха-ха!
Господский срок - вся жизнь раба!
Забыли, что ли, вы:
Я Божиею милостью,
И древней царской грамотой,
И родом и заслугами
Над вами господин!..»
Влас наземь опускается.
«Что так?» - спросили странники.
- Да отдохну пока!
Теперь не скоро князюшка
Сойдет с коня любимого!
С тех пор как слух прошел,
Что воля нам готовится,
У князя речь одна:
Что мужику у барина
До светопреставления
Зажату быть в горсти!..

И точно: час без малого
Последыш говорил!
Язык его не слушался:
Старик слюною брызгался,
Шипел! И так расстроился,
Что правый глаз задергало,
А левый вдруг расширился
И - круглый, как у филина, -
Вертелся колесом.
Права свои дворянские,
Веками освященные,
Заслуги, имя древнее
Помещик поминал,
Царевым гневом, Божиим
Грозил крестьянам, ежели
Взбунтуются они,
И накрепко приказывал,
Чтоб пустяков не думала,
Не баловалась вотчина,
А слушалась господ!

«Отцы! - сказал Клим Яковлич
С каким-то визгом в голосе,
Как будто вся утроба в нем
При мысли о помещиках
Заликовала вдруг. -
Кого же нам и слушаться?
Кого любить? надеяться
Крестьянству на кого?
Бедами упиваемся,
Слезами умываемся,
Куда нам бунтовать?
Все ваше, все господское -
Домишки наши ветхие,
И животишки хворые,
И сами - ваши мы!
Зерно, что в землю брошено,
И овощь огородная,
И волос на нечесаной
Мужицкой голове -
Все ваше, все господское!
В могилках наши прадеды,
На печках деды старые
И в зыбках дети малые -
Все ваше, все господское!
А мы, как рыба в неводе,
Хозяева в дому!»

Бурмистра речь покорная
Понравилась помещику:
Здоровый глаз на старосту
Глядел с благоговением,
А левый успокоился:
Как месяц в небе стал!
Налив рукою собственной
Стакан вина заморского,
«Пей!» - барин говорит.
Вино на солнце искрится,
Густое, маслянистое.
Клим выпил, не поморщился
И вновь сказал: «Отцы!
Живем за вашей милостью,
Как у Христа за пазухой:
Попробуй-ка без барина
Крестьянин так пожить!
(И снова, плут естественный,
Глотнул вина заморского.)
Куда нам без господ?
Бояре - кипарисовы,
Стоят, не гнут головушки!
Над ними - царь один!
А мужики вязовые -
И гнутся-то, и тянутся,
Скрипят! Где мат крестьянину,
Там барину сполагоря:
Под мужиком лед ломится,
Под барином трещит!
Отцы! руководители!
Не будь у нас помещиков,
Не наготовим хлебушка,
Не запасем травы!
Хранители! радетели!
И мир давно бы рушился
Без разума господского,
Без нашей простоты!
Вам на роду написано
Блюсти крестьянство глупое,
А нам работать, слушаться,
Молиться за господ!»

Дворовый, что у барина
Стоял за стулом с веткою,
Вдруг всхлипнул! Слезы катятся
По старому лицу.
«Помолимся же Господу
За долголетье барина!» -
Сказал холуй чувствительный
И стал креститься дряхлою,
Дрожащею рукой.
Гвардейцы черноусые
Кисленько как-то глянули
На верного слугу;
Однако - делать нечего! -
Фуражки сняли, крестятся.
Перекрестились барыни,
Перекрестилась нянюшка,
Перекрестился Клим...

Да и мигнул Орефьевне:
И бабы, что протискались
Поближе к господам,
Креститься тоже начали.
Одна так даже всхлипнула
Вподобие дворового.
(«Урчи! вдова Терентьевна!
Старуха полоумная!» -
Сказал сердито Влас.)
Из тучи солнце красное
Вдруг выглянуло; музыка
Протяжная и тихая
Послышалась с реки...

Помещик так растрогался,
Что правый глаз заплаканный
Ему платочком вытерла
Сноха с косой распущенной
И чмокнула старинушку
В здоровый этот глаз.
«Вот! - молвил он торжественно
Сынам своим наследникам
И молодым снохам. -
Желал бы я, чтоб видели
Шуты, врали столичные,
Что обзывают дикими
Крепостниками нас,
Чтоб видели, чтоб слышали...»

Тут случай неожиданный
Нарушил речь господскую:
Один мужик не выдержал -
Как захохочет вдруг!

Задергало Последыша.
Вскочил, лицом уставился
Вперед! Как рысь, высматривал
Добычу. Левый глаз
Заколесил... «Сы-скать его!
Сы-скать бун-тов-щи-ка!»

Бурмистр в толпу отправился;
Не ищет виноватого,
А думает: как быть?
Пришел в ряды последние,
Где были наши странники,
И ласково сказал:
«Вы люди чужестранные,
Что с вами он поделает?
Подите кто-нибудь!»
Замялись наши странники,
Желательно бы выручить
Несчастных вахлаков,
Да барин глуп: судись потом,
Как влепит сотню добрую
При всем честном миру!
«Иди-ка ты, Романушка! -
Сказали братья Губины. -
Иди! ты любишь бар!»
- Нет, сами вы попробуйте! -
И стали наши странники
Друг дружку посылать.
Клим плюнул. «Ну-ка, Власушка,
Придумай, что тут сделаем?
А я устал; мне мочи нет!»

Ну да и врал же ты! -

«Эх, Влас Ильич! где враки-то? -
Сказал бурмистр с досадою. -
Не в их руках мы, что ль?..
Придет пора последняя:
Заедем все в ухаб,
Не выедем никак,
В кромешный ад провалимся,
Так ждет и там крестьянина
Работа на господ!»

Что ж там-то будет, Климушка?

(Смеются мужики.)

Пришли сыны Последыша
«Эх! Клим-чудак! до смеху ли?
Старик прислал нас; сердится,
Что долго нет виновного...
Да кто у вас сплошал?»

А кто сплошал, и надо бы
Того тащить к помещику,
Да все испортит он!
Мужик богатый... Питерщик...
Вишь, принесла нелегкая
Домой его на грех!
Порядки наши чудные
Ему пока в диковину,
Так смех и разобрал!
А мы теперь расхлебывай!

«Ну... вы его не трогайте,
А лучше киньте жребий.
Заплатим мы: вот пять рублей...»

Нет! разбегутся все...

«Ну, так скажите барину,
Что виноватый спрятался».
- А завтра как? Забыли вы
Агапа неповинного?

«Что ж делать?.. Вот беда!»

Давай сюда бумажку ту!
Постойте! я вас выручу!
Вдруг объявила бойкая
Бурмистрова кума
И побежала к барину;
Бух в ноги: - Красно солнышко!
Прости, не погуби!
Сыночек мой единственный,
Сыночек надурил!
Господь его без разуму
Пустил на свет! Глупешенек:
Идет из бани - чешется!
Лаптишком, вместо ковшика,
Напиться норовит!
Работать не работает,
Знай скалит зубы белые,
Смешлив... так Бог родил!
В дому-то мало радости:
Избенка развалилася,
Случается, есть нечего -
Смеется, дурачок!
Подаст ли кто копеечку,
Ударит ли по темени -
Смеется дурачок!
Смешлив... что с ним поделаешь?
Из дурака, родименький,
И горе смехом прет!

Последыш пил да чокался,
Красивых снох пощипывал.
(- Вот так-то! чем бы старому
Лекарство пить, - заметил Влас,
Он пьет вино стаканами.
Давно уж меру всякую
Как в гневе, так и в радости
Последыш потерял.)

Гремит на Волге музыка,
Поют и пляшут девицы -
Ну, словом, пир горой!
К девицам присоседиться
Хотел старик, встал на ноги
И чуть не полетел!
Сын поддержал родителя.
Старик стоял: притоптывал,
Присвистывал, прищелкивал,
А глаз свое выделывал -
Вертелся колесом!

«А вы что ж не танцуете? -
Сказал Последыш барыням
И молодым сынам. -
Танцуйте!» Делать нечего!
Прошлись они под музыку.
Старик их осмеял!
Качаясь, как на палубе
В погоду непокойную,
Представил он, как тешились
В его-то времена!
«Спой, Люба!» Не хотелося
Петь белокурой барыне,
Да старый так пристал!

Чудесно спела барыня!
Ласкала слух та песенка,
Негромкая и нежная,
Как ветер летним вечером,
Легонько пробегающий
По бархатной муравушке,
Как шум дождя весеннего
По листьям молодым!
Под песню ту прекрасную
Уснул Последыш. Бережно
Снесли его в ладью
И уложили сонного.
Над ним с зеленым зонтиком
Стоял дворовый преданный,
Другой рукой отмахивал
Слепней и комаров.
Сидели молча бравые
Гребцы; играла музыка
Чуть слышно... лодка тронулась
И мерно поплыла...
У белокурой барыни
Коса, как флаг распущенный,
Играла на ветру...
«Уважил я Последыша! -
Сказал бурмистр. - Господь с тобой!
Куражься, колобродь!
Не знай про волю новую,
Умри, как жил, помещиком,
Под песни наши рабские,
Под музыку холопскую -
Да только поскорей!
Дай отдохнуть крестьянину!
Ну, братцы! поклонитесь мне,
Скажи спасибо, Влас Ильич:
Я миру порадел!
Стоять перед Последышем
Напасть... язык примелется,
А пуще смех долит.
Глаз этот... как завертится,
Беда! Глядишь да думаешь:
„Куда ты, друг единственный?
По надобности собственной
Аль по чужим делам?
Должно быть, раздобылся ты
Курьерской подорожною!..“
Чуть раз не прыснул я.
Мужик я пьяный, ветреный,
В амбаре крысы с голоду
Подохли, дом пустехонек,
А не взял бы, свидетель Бог,
Я за такую каторгу
И тысячи рублей,
Когда б не знал доподлинно,
Что я перед последышем
Стою... что он куражится
По воле по моей...»

Влас отвечал задумчиво:
- Бахвалься! А давно ли мы,
Не мы одни - вся вотчина...
(Да... все крестьянство русское!)
Не в шутку, не за денежки,
На три-четыре месяца,
А целый век... Да что уж тут!
Куда уж нам бахвалиться,
Недаром Вахлаки!

Однако Клима Лавина
Крестьяне полупьяные
Уважили: «Качать его!»
И ну качать... «ура!»
Потом вдову Терентьевну
С Гаврилкой, малолеточком,
Клим посадил рядком
И жениха с невестою
Поздравил! Подурачились
Досыта мужики.
Приели все, все припили,
Что господа оставили,
И только поздним вечером
В деревню прибрели.
Домашние их встретили
Известьем неожиданным:
Скончался старый князь!
«Как так?» - Из лодки вынесли
Его уж бездыханного -
Хватил второй удар!

Крестьяне пораженные
Переглянулись... крестятся...
Вздохнули... Никогда
Такого вздоха дружного,
Глубокого-глубокого
He испускала бедная
Безграмотной губернии
Деревня Вахлаки...

Но радость их вахлацкая
Была непродолжительна.
Со смертию Последыша
Пропала ласка барская:
Опохмелиться не дали
Гвардейцы вахлакам!
А за луга поемные
Наследники с крестьянами
Тягаются доднесь.
Влас за крестьян ходатаем,
Живет в Москве... был в Питере.
А толку что-то нет!

Ответ от Зинаида Женчевская[гуру]
[ Часть II Последыш ]
Странники идут, видят сенокос. Давно не косили, захотелось поработать. Взяли у баб косы, начали косить. Внезапно с реки слышится музыка. Седой мужик по имени Влас объясняет, что это катается помещик в лодке. Подгоняет баб, говорит, что главное - не огорчить помещика. К берегу причаливают три лодки, в них старый седой помещик, приживалки, челядь, три барчонка, две красивые барыни, два усатых барина. Старый помещик обходит сенокос, придирается к одной скирде, что сено сырое, требует пересушить. Все перед ним заискивают и пытаются услужить. Когда помещик со своей свитой уходит завтракать, странники пристают с расспросами к Власу, который оказался бурмистром, интересуются, почему помещик распоряжается, хотя его крепостное право отменено, а значит, и сено, и луг, что косят, - не его. Влас рассказывает, что помещик у них "особенный" - "весь век чудил, дурил, да вдруг гроза и грянула". Помещик не поверил. К нему приезжал сам губернатор, они долго спорили, а к вечеру барина хватил удар - отнялась левая половина тела, лежит без движения. Приехали наследники - сыновья, "гвардейцы черноусые". С женами. Но старик выздоровел, а как услышал от сыновей об отмене крепостного права, назвал их предателями, трусами и т. д. Сыновья, опасаясь, как бы он не лишил их наследства, решают во всем ему потакать. Одна из "барынь" сказала старику, что мужиков приказано помещикам снова вернуть. Старик обрадовался, велел служить молебен, звонить в колокола. Наследники уговаривают крестьян ломать комедии. Но были и такие, которые и уговаривать не пришлось. Один, Ипат, сказал: "Балуйтесь вы! А я князей Утятиных холоп - и весь тут сказ! " Ипат с умилением вспоминает, как князь запрягал его в телегу, как выкупал в проруби - в одну прорубь окунал, в другую вытаскивал и тут же давал водки, как посадил его на козлы играть на скрипке. Лошадь споткнулась, Ипат упал, сани переехали его, князь уехал. Но через некоторое время вернулся - Ипат до слез был благодарен князю, что не оставил его замерзать. Постепенно все соглашаются на обман - делать вид, будто крепостное право не отменено, только Влас отказывается быть бурмистром. Тогда бурмистром быть вызывается Клим Лавин: Бывал в Москве и в Питире, В Сибирь езжал с купечеством, Жаль, не остался там! Умен, а попадается Впросак! Бахвал мужик! Каких-то слов особенных Наслушался: Отечество, Москва первопрестольная,
остальное в комментарии

Ответ от Алина [гуру]
Ого, нам задавали каждую главу пересказывать своими словами, зато произведение все знают:))
А Вы и прочитать не можете? Там же мало!

Ответ от Repressed [гуру]
Сюжет и структура поэмы

Некрасов предполагал, что в поэме будет семь или восемь частей, но успел написать лишь четыре, которые, возможно, не следовали одна за другой.

Часть первая
Единственная не имеет названия. Была написана вскоре после отмены крепостного права (1861).

Пролог
«В каком году - рассчитывай,
В какой земле - угадывай,
На столбовой дороженьке
Сошлись семь мужиков… »
Пахом (старик) : министру
Пров: царю
Крестьяне решают не возвращаться домой, пока не найдут правильного ответа. Они находят скатерть-самобранку, которая будет их кормить, и отправляются в путь.

Крестьянка (из третьей части)

Последыш (из второй части)

Пир - на весь мир (из второй части)

Глава “Пир на весь мир” является продолжением “Последыша”. Здесь изображается принципиально иное состояние мира. Это уже проснувшаяся и разом заговорившая народная Русь. В праздничный пир духовного пробуждения вовлекаются новые герои. Весь народ поет песни освобождения, вершит суд над прошлым, оценивает настоящее, начинает задумываться о будущем. Иногда эти песни контрастны по отношению друг к другу. Например, рассказ “Про холопа примерного - Якова верного” и легенда “О двух великих грешниках”. Яков мстит барину за все издевательства по-холопски, совершая самоубийство у него на глазах. Разбойник Кудеяр свои грехи, убийства и насилия искупает не смирением, а убийством злодея - пана Глуховского. Так народная нравственность оправдывает праведный гнев против угнетателей и даже насилие над ними.

Иллюстрация Сергея Герасимова «Спор»

Однажды на столбовой дороге сходятся семь мужиков - недавних крепостных, а ныне временнообязанных «из смежных деревень - Заплатова, Дырявина, Разутова, Знобишина, Горелова, Неелова, Неурожайка тож». Вместо того чтобы идти своей дорогой, мужики затевают спор о том, кому на Руси живётся весело и вольготно. Каждый из них по-своему судит о том, кто главный счастливец на Руси: помещик, чиновник, поп, купец, вельможный боярин, министр государев или царь.

За спором они не замечают, что дали крюк в тридцать вёрст. Увидев, что домой возвращаться поздно, мужики разводят костёр и за водкой продолжают спор - который, разумеется, мало-помалу перерастает в драку. Но и драка не помогает разрешить волнующий мужиков вопрос.

Решение находится неожиданно: один из мужиков, Пахом, ловит птенца пеночки, и ради того, чтобы освободить птенчика, пеночка рассказывает мужикам, где можно найти скатерть самобраную. Теперь мужики обеспечены хлебушком, водкой, огурчиками, кваском, чаем - словом, всем, что необходимо им для дальнего путешествия. Да к тому же скатерть самобраная будет чинить и стирать их одежду! Получив все эти блага, мужики дают зарок дознаться, «кому живётся весело, вольготно на Руси».

Первым возможным «счастливцем», встретившимся им по дороге, оказывается поп. (Не у встречных же солдатиков и нищих было спрашивать о счастье!) Но ответ попа на вопрос о том, сладка ли его жизнь, разочаровывает мужиков. Они соглашаются с попом в том, что счастье - в покое, богатстве и чести. Но ни одним из этих благ поп не обладает. В сенокос, в жнитво, в глухую осеннюю ночь, в лютый мороз он должен идти туда, где есть болящие, умирающие и рождающиеся. И всякий раз душа у него болит при виде надгробных рыданий и сиротской печали - так, что рука не поднимается взять медные пятаки - жалкое воздаяние за требу. Помещики же, которые прежде жили в родовых усадьбах и здесь венчались, крестили детушек, отпевали покойников, - теперь рассеяны не только по Руси, но и по дальней чужеземщине; на их воздаяние надеяться не приходится. Ну а о том, каков попу почёт, мужики знают и сами: им неловко становится, когда поп пеняет за непристойные песни и оскорбления в адрес священников.

Поняв, что русский поп не относится к числу счастливцев, мужики отправляются на праздничную ярмарку в торговое село Кузьминское, чтобы там расспросить народ о счастье. В богатом и грязном селе есть две церкви, наглухо заколоченный дом с надписью «училище», фельдшерская изба, грязная гостиница. Но больше всего в селе питейных заведений, в каждом из которых едва успевают управляться с жаждущими. Старик Вавила не может купить внучке козловые башмачки, потому что пропился до грошика. Хорошо, что Павлуша Веретенников, любитель русских песен, которого все почему-то зовут «барином», покупает для него заветный гостинец.

Мужики-странники смотрят балаганного Петрушку, наблюдают, как офени набирают книжный товар - но отнюдь не Белинского и Гоголя, а портреты никому не ведомых толстых генералов и произведения о «милорде глупом». Видят они и то, как заканчивается бойкий торговый день: повальным пьянством, драками по дороге домой. Впрочем, мужики возмущаются попыткой Павлуши Веретенникова мерить крестьянина на мерочку господскую. По их мнению, трезвому человеку на Руси жить невозможно: он не выдержит ни непосильного труда, ни мужицкой беды; без выпивки из гневной крестьянской души пролился бы кровавый дождь. Эти слова подтверждает Яким Нагой из деревни Босово - один из тех, кто «до смерти работает, до полусмерти пьёт». Яким считает, что только свиньи ходят по земле и век не видят неба. Сам он во время пожара спасал не накопленные за всю жизнь деньги, а бесполезные и любимые картиночки, висевшие в избе; он уверен, что с прекращением пьянства на Русь придёт великая печаль.

Мужики-странники не теряют надежды найти людей, которым на Руси хорошо живётся. Но даже за обещание даром поить счастливцев им не удаётся обнаружить таковых. Ради дармовой выпивки счастливцами готовы себя объявить и надорвавшийся работник, и разбитый параличом бывший дворовый, сорок лет лизавший у барина тарелки с лучшим французским трюфелем, и даже оборванные нищие.

Наконец кто-то рассказывает им историю Ермила Гирина, бурмистра в вотчине князя Юрлова, заслужившего всеобщее уважение своей справедливостью и честностью. Когда Гирину понадобились деньги для того, чтобы выкупить мельницу, мужики одолжили их ему, не потребовав даже расписки. Но и Ермил теперь несчастлив: после крестьянского бунта он сидит в остроге.

О несчастье, постигшем дворян после крестьянской реформы, рассказывает мужикам-странникам румяненький шестидесятилетний помещик Гаврила Оболт-Оболдуев. Он вспоминает, как в прежние времена все веселило барина: деревни, леса, нивы, крепостные актёры, музыканты, охотники, безраздельно ему принадлежавшие. Оболт-Оболдуев с умилением рассказывает о том, как по двунадесятым праздникам приглашал своих крепостных молиться в барский дом - несмотря на то что после этого приходилось со всей вотчины сгонять баб, чтобы отмыть полы.

И хотя мужики по себе знают, что жизнь в крепостные времена далека была от нарисованной Оболдуевым идиллии, они все же понимают: великая цепь крепостного права, порвавшись, ударила одновременно и по барину, который разом лишился привычного образа жизни, и по мужику.

Отчаявшись найти счастливого среди мужиков, странники решают расспросить баб. Окрестные крестьяне вспоминают, что в селе Клину живёт Матрена Тимофеевна Корчагина, которую все считают счастливицей. Но сама Матрена думает иначе. В подтверждение она рассказывает странникам историю своей жизни.

До замужества Матрена жила в непьющей и зажиточной крестьянской семье. Замуж она вышла за печника из чужой деревни Филиппа Корчагина. Но единственно счастливой была для неё та ночь, когда жених уговаривал Матрену выйти за него; потом началась обычная беспросветная жизнь деревенской женщины. Правда, муж любил её и бил всего один раз, но вскоре он отправился на работу в Питер, и Матрена была вынуждена терпеть обиды в семье свёкра. Единственным, кто жалел Матрену, был дедушка Савелий, в семье доживавший свой век после каторги, куда он попал за убийство ненавистного немца-управляющего. Савелий рассказывал Матрене, что такое русское богатырство: мужика невозможно победить, потому что он «и гнётся, да не ломится».

Рождение первенца Демушки скрасило жизнь Матрены. Но вскоре свекровь запретила ей брать ребёнка в поле, а старый дедушка Савелий не уследил за младенцем и скормил его свиньям. На глазах у Матрены приехавшие из города судейские производили вскрытие её ребёнка. Матрена не могла забыть своего первенца, хотя после у неё родилось пять сыновей. Один из них, пастушок Федот, однажды позволил волчице унести овцу. Матрена приняла на себя наказание, назначенное сыну. Потом, будучи беременной сыном Лиодором, она вынуждена была отправиться в город искать справедливости: её мужа в обход законов забрали в солдаты. Матрене помогла тогда губернаторша Елена Александровна, за которую молится теперь вся семья.

По всем крестьянским меркам жизнь Матрены Корчагиной можно считать счастливой. Но о невидимой душевной грозе, которая прошла по этой женщине, рассказать невозможно - так же, как и о неотплаченных смертных обидах, и о крови первенца. Матрена Тимофеевна убеждена, что русская крестьянка вообще не может быть счастлива, потому что ключи от её счастья и вольной волюшки потеряны у самого Бога.

В разгар сенокоса странники приходят на Волгу. Здесь они становятся свидетелями странной сцены. На трёх лодочках к берегу подплывает барское семейство. Косцы, только что присевшие отдохнуть, тут же вскакивают, чтобы показать старому барину своё усердие. Оказывается, крестьяне села Вахлачина помогают наследникам скрывать от выжившего из ума помещика Утятина отмену крепостного права. Родственники Последыша-Утятина за это обещают мужикам пойменные луга. Но после долгожданной смерти Последыша наследники забывают свои обещания, и весь крестьянский спектакль оказывается напрасным.

Здесь, у села Вахлачина, странники слушают крестьянские песни - барщинную, голодную, солдатскую, солёную - и истории о крепостном времени. Одна из таких историй - про холопа примерного Якова верного. Единственной радостью Якова было ублажение своего барина, мелкого помещика Поливанова. Самодур Поливанов в благодарность бил Якова в зубы каблуком, чем вызывал в лакейской душе ещё большую любовь. К старости у Поливанова отнялись ноги, и Яков стал ходить за ним, как за ребёнком. Но когда племянник Якова, Гриша, задумал жениться на крепостной красавице Арише, Поливанов из ревности отдал парня в рекруты. Яков было запил, но вскоре вернулся к барину. И все-таки он сумел отомстить Поливанову - единственно доступным ему, лакейским способом. Завезя барина в лес, Яков повесился прямо над ним на сосне. Поливанов провёл ночь под трупом своего верного холопа, стонами ужаса отгоняя птиц и волков.

Ещё одну историю - о двух великих грешниках - рассказывает мужикам божий странник Иона Ляпушкин. Господь пробудил совесть у атамана разбойников Кудеяра. Разбойник долго замаливал грехи, но все они были ему отпущены только после того, как он в приливе гнева убил жестокого пана Глуховского.

Мужики-странники слушают и историю ещё одного грешника - Глеба-старосты, за деньги скрывшего последнюю волю покойного адмирала-вдовца, который решил освободить своих крестьян.

Но не одни мужики-странники думают о народном счастье. На Вахлачине живёт сын дьячка, семинарист Гриша Добросклонов. В его сердце любовь к покойной матери слилась с любовью ко всей Вахлачине. Уже пятнадцати лет Гриша твёрдо знал, кому готов отдать жизнь, за кого готов умереть. Он думает обо всей загадочной Руси, как об убогой, обильной, могучей и бессильной матушке, и ждёт, что в ней ещё скажется та несокрушимая сила, которую он чувствует в собственной душе. Такие сильные души, как у Гриши Добросклонова, сам ангел милосердия зовёт на честный путь. Судьба готовит Грише «путь славный, имя громкое народного заступника, чахотку и Сибирь».

Если бы мужики-странники знали, что происходит в душе Гриши Добросклонова, - они наверняка поняли бы, что уже могут вернуться под родной кров, потому что цель их путешествия достигнута.

Пересказала

Поэма Николая Алексеевича Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» имеет свою уникальную особенность. Все названия деревень и имена героев ярко отражают сущность происходящего. В первой главе читатель может познакомиться с семью мужиками из сел «Заплатово», «Дыряево», «Разутово», «Знобишино», «Горелово», «Неелово», «Неурожайко», которые спорят, кому на Руси хорошо живется, и никак не могут прийти к согласию. Никто даже не собирается уступать другому… Так необычно начинается произведение, которое Николай Некрасов задумал для того, чтобы, как он пишет, «изложить в связном рассказе всё, что знает о народе, всё, что привелось услыхать из уст его…»

История создания поэмы

Над своим произведением Николай Некрасов начал работать в начале 1860 годов и закончил первую часть через пять лет. Пролог напечатали в январской книжке журнала «Современник» за 1866 год. Затем начался кропотливый труд над второй частью, которая называлась «Последыш» и была издана в 1972 году. Третья часть под названием «Крестьянка» увидела свет в 1973 году, а четвертая «Пир – на весь мир» – осенью 1976, то есть через три года. Жаль, автору легендарной эпопеи так и не удалось полностью окончить задуманное – написание поэмы прервала безвременная кончина – в 1877 году. Однако, и спустя 140 лет это произведение остается важным для людей, его читают и изучают как дети, так и взрослые. Поэма «Кому на Руси жить хорошо» входит в обязательную школьную программу.

Часть 1. Пролог: кто на Руси самый счастливый

Итак, пролог рассказывает, как семеро мужиков встречаются на столбовой дороге, а затем отправляются в путешествие, чтобы найти счастливого человека. Кому на Руси живется вольно, счастливо и весело – вот главный вопрос любопытных путников. Каждый, споря с другим, считает, что именно он прав. Роман кричит, что самая хорошая жизнь у помещика, Демьян утверждает, что замечательно живется чиновнику, Лука доказывает, что все-таки попу, остальные тоже выражают свое мнение: «вельможному боярину», «купчине толстопузому», «министру государеву» или же царю.

Такое разногласие приводит к нелепой драке, которую наблюдают птицы и животные. Интересно читать, как автор отображает их удивление происходящим. Даже корова «пришла к костру, уставила глаза на мужиков, шальных речей послушала и начала, сердечная, мычать, мычать, мычать!..»

Наконец, намяв друг другу бока, мужики образумились. Они увидели крохотного птенчика пеночки, подлетевшего к костру, и Пахом взял его в руки. Путники начали завидовать маленькой пичужке, которая может полететь куда захочет. Рассуждали о том, чего хочется каждому, как вдруг… птица заговорила человеческим голосом, прося отпустить на свободу птенчика и обещая за него большой выкуп.

Птичка показала мужикам дорогу туда, где закопана настоящая скатерть-самобранка. Вот это да! Теперь уж точно можно жить-не тужить. Но сообразительные странники попросили еще и о том, чтобы на них не снашивалась одежда. «И это сделает самобранная скатерть» –сказала пеночка. И выполнила свое обещание.

Началась у мужиков жизнь сытая и веселая. Вот только главный вопрос они пока не разрешили: кому же все-таки хорошо живется на Руси. И решили друзья не возвращаться к семьям, пока не отыщут ответ на него.

Глава 1. Поп

По дороге мужики встретили священника и, поклонившись низко, попросили ответить «по совести, без смеху и без хитрости», действительно хорошо ли ему живется на Руси. То, что рассказал поп, развеяло представления семерых любопытных о его счастливой жизни. Как бы суровы ни были обстоятельства – глухая осенняя ночь, или лютый мороз, или вешнее половодье – приходится батюшке идти туда, куда его зовут, не споря и не прекословя. Работа не из легких, к тому же стоны отходящих в мир иной людей, плач сирот и рыдание вдов совершенно расстраивают покой души священника. И только внешне кажется, что поп в почете. На самом деле нередко он – мишень для насмешек простого народа.

Глава 2. Сельская ярмонка

Дальше дорога ведет целеустремленных странников в другие деревни, которые почему-то оказываются пустыми. Причина в том, что весь народ на ярмарке, в селе Кузьминское. И решено отправиться туда, чтобы расспросить людей о счастье.

Быт села вызвал у мужиков не очень приятные чувства: вокруг много пьяных, везде грязно, уныло, неуютно. На ярмарке торгуют и книгами, но низкопробными, Белинского и Гоголя здесь не найти.

К вечеру все становятся настолько пьяными, что, кажется, шатается даже церковь с колокольней.

Глава 3. Пьяная ночь

Ночью мужики снова в пути. Они слышат разговоры пьяных людей. Вдруг внимание привлекает Павлуша Веретенников, который делает записи в блокноте. Он собирает крестьянские песни и поговорки, а также их истории. После того, как все, сказанное запечатлено на бумаге, Веретенников начинает упрекать собравшийся народ за пьянство, на что слышит возражения: «пьет крестьянин в основном потому что у него горе, и поэтому нельзя, даже грех упрекать за это.

Глава 4. Счастливые

Мужики не отступают от своей цели – во что бы то ни стало найти счастливого человека. Они обещают наградить ведром водки того, кто расскажет, что именно ему вольготно и весело живется на Руси. На такое «заманчивое» предложение клюют любители выпить. Но как ни стараются красочно расписать хмурые житейские будни желающие напиться даром, ничего у них не выходит. Истории старухи, у которой уродилось до тысячи реп, дьячка, радующегося, когда ему нальют косушечку; разбитого параличом бывший дворового, сорок лет лизавшего у барина тарелки с лучшим французским трюфелем, отнюдь не впечатляют упорных искателей счастливого на Русской земле.

Глава 5. Помещик.

Может, здесь им улыбнется удача – предполагали искатели счастливого русского человека, встретив на дороге помещика Гаврилу Афанасьича Оболта-Оболдуева. Сначала он испугался, думая, что увидел разбойников, но узнав о необычном желании семерых мужиков, преградивших ему дорогу, успокоился, засмеялся и поведал свою историю.

Может, прежде помещик и считал себя счастливым, но только не теперь. Ведь в былые времена Гавриил Афанасьевич был владельцем всей округи, целого полка прислуги и устраивал праздники с театральными представлениями и танцами. Даже крестьян молиться в барский дом по праздникам не гнушался приглашать. Теперь же все изменилось: родовое поместье Оболта-Оболдуева продано за долги, ведь, оставшись без умеющих обрабатывать землю крестьян не привыкший трудиться помещик терпел большие убытки, что и привело к плачевному исходу.

Часть 2. Последыш

На следующий день путешественники вышли на берег Волги, где увидели большой сенокосный луг. Не успели они разговориться с местными жителями, как заметили у причала три лодки. Оказывается, это дворянская семья: два барина с женами, их дети, прислуга и седой старичок-барин по фамилии Утятин. Все в этой семье, к удивлению путников, происходит по такому сценарию, будто бы и не было отмены крепостного права. Оказывается, Утятин сильно рассердился, когда узнал, что крестьянам дали волю и слег с ударом, пригрозив лишить сыновей наследства. Чтобы этого не случилось, они придумали хитрый план: подговорили крестьян, чтобы те подыграли помещику, выдавая себя за крепостных. В награду же пообещали после смерти барина лучшие луга.

Утятин, услышав, что крестьяне остаются при нем, воспрянул духом, и началась комедия. Некоторым даже понравилась роль крепостных, а вот Агап Петров не смог смириться с позорной участью и высказал помещику все в лицо. За это князь приговорил его к порке. Крестьяне и здесь сыграли роль: повели «непокорного» в конюшню, поставили перед ним вино и попросили кричать громче, для видимости. Увы, Агап не вынес такого унижения, сильно напился и в ту же ночь умер.

Далее Последыш (князь Утятин) устраивает пир, где, едва шевеля языком, произносит речь о преимуществах и пользе крепостного права. После этого он ложится в лодку и испускает дух. Все рады, что наконец-то избавились от старика-тирана, однако, наследники даже не собираются выполнять свое обещание, данное тем, кто играл роль крепостных. Надежды крестьян не оправдались: лугов им никто так и не подарил.

Часть 3. Крестьянка.

Уже не надеясь найти счастливого человека среди мужчин, странники решили спросить женщин. И из уст крестьянки по имени Корчагина Матрена Тимофеевна слышат очень грустную и, можно сказать, страшную историю. Только в родительском доме она была счастлива, а дальше, когда вышла замуж за Филиппа, румяного и сильного парня, началась тяжелая жизнь. Любовь длилась недолго, потому что муж уехал на заработки, оставив молодую жену со своей семьей. Матрена работает не покладая рук и не видит поддержки ни от кого, кроме старика Савелия, который доживает век после каторги, длившейся двадцать лет. Только одна радость появляется в её нелегкой судьбе – сын Демушка. Но вдруг на женщину обрушилась страшная беда: невозможно даже представить, что случилось с ребенком по причине того, что свекровь не разрешила невестке брать его с собой в поле. По недосмотру деда мальчика съедают свиньи. Какое горе матери! Она все время оплакивает Демушку, хотя в семье родились и другие дети. Ради них женщина жертвует собой, например, принимает на себя наказание, когда сына Федота хотят выпороть за овцу, которую унесли волки. Когда Матрена носила во чреве еще одного сына, Лидора, её мужа несправедливо забрали в солдаты, и жене пришлось ехать в город, искать правды. Хорошо, что ей помогла тогда губернаторша, Елена Александровна. Кстати, в приемной Матрена и родила сыночка.

Да, нелегкой была жизнь у той, которую в деревне прозвали «счастливицей»: ей постоянно приходилось бороться и за себя, и за детей, и за мужа.

Часть 4. Пир на весь мир.

В конце села Валахчина проходил пир, куда были собраны все: и мужики-странники, и Влас-староста, и Клим Яковлевич. Среди празднующих – два семинариста, простые, добрые парни – Саввушка и Гриша Добросклонов. Они поют веселые песни и рассказывают различные истории. Делают это потому, что так просят простые люди. С пятнадцати лет Гриша твердо знает, что посвятит жизнь счастью русского народа. Он поет песню о великой и могучей стране под названием Русь. Не это ли тот счастливец, которого так упорно искали путники? Ведь он ясно видит цель своей жизни – в служении обездоленному народу. К сожалению, Николай Алексеевич Некрасов безвременно скончался, не успев дописать поэму до конца (по замыслу автора мужики должны были отправиться в Петербург). Но размышления семи странников совпадают с мыслью Добросклонова, думающем о том, чтобы вольготно и весело на Руси жилось каждому крестьянину. В этом и был главный замысел автора.

Поэма Николая Алексеевича Некрасова стала легендарной, символом борьбы за счастливые будни простых людей, а также итогом размышлений автора о судьбах крестьянства.

Предыдущая статья: Чему равна скорость света Следующая статья: Чувственное и рациональное в познавательном процессе