О службе в советской армии. Служба в Советской Армии

Посылка

Моя служба в Советской Армии начиналась так. Призван на службу был осенью, в октябре. Три дня валялись на нарах на призывном пункте в городе Луганск ожидая своего покупателя. Почему его называли покупателем не знаю, но был это обычный офицер, помоему капитан. Там же мы проходили и медицинскую комиссию переходя из одного кабинета в другой абсолютно голыми , где нам заглядывали во все дырки.Среди медперсонала было много молодых девчёнок , очевидно студенток медиков проходящих практику. Так как по своей натуре я был очень стеснительный и молодой, я очень переживал, что сгорю от стыда.

А пришлось мне служить в Советской армии на Южном Урале с 1972 по 1975гг. Вначале 6 месяцев на учебке в Челябинске,в сержантской школе я учился на механика связи,где занимались изучением электрических схем охранных сигнализаций и инженерных сооружений. Но и тут не обходилось без приключений. За казармой было продолговатое строение с 5 или 6 дверьми и находились там кладовки взводов. И как само собой разумеется у нашего взвода связистов тоже там была кладовка. Там хранились различные инструменты и материалы. Однажды когда наш командир взвода капитан Метелица послал меня и ещё одного солдата Митина принести в класс наглядное пособие для урока и мы не зная точно дверь нашей кладовки открыли нашим ключём кладовку третьего взвода и по содержанию хранящихся там вещей было видно, что это не наша кладовка, что мы ошиблись.

По пятницам для сержантской школы был банный день и нас перед ужином водили в городскую баню которая находилась недалеко от учебки, примерно с пол километра и водили нас не всех сразу, а по два – три взвода каждый раз. Перед тем как идти в баню командир взвода Метелица дал мне заданее подтянуть шурупы в стульях в учебном классе и дал ключ от нашей кладовки, чтобы я взял инструменты. Вот и крутил я себе спокойно шурупы как, ко мне подходит Митин похлопывая легонько и почти беззвучно в ладоши и говорит мне: «Есть посылка, только надо её взять и спрятать» и поприсил у меня ключ. Я тут же принялся любопытствовать, но он сказал, что потом объяснит, а теперь нет времени так как сейчас вернутся взвода с бани и мы пойдём в баню. Я ему дал ключ думая, что он хочет положить посылку в кладовку. Забегая немного на перёд хочу кртко сказать, что Митин это человек не высокого роста, упитан выше среднего, который до армии проживал в городе Тамбов и частенько воровал голубей, как расказывали сослуживцы знающие его до армии.

Через минут десять я закончил подтягивать шурупы и понёс инстременты в кладовку. На улице уже было темно и когда я подошёл к нашей кладовке увидел толпу солдат примерно из пятнадцати человек которые, что то делили. Я просунул руку в середину толпы и мне вложили в неё пару печений и пару конфет и я тут же принялся их есть. Когда я закончил их есть солдаты уже разбежались. Ко мне подошёл Митин и отдал мне ключ и попросил запрятать две банки згущёного молока. Узнав от него откуда взялись продукты мне стало неприятно, так как моя вина была в этом тоже. Мне ничего не оставалось как взять сгущёное молоко и я скрылся в темноте за нашими кладовками ища место, где можно спрятать згущёнку. Обшаривая всё я никак не мог найти подходящего тайника, как вдруг наткнулся на кирпич в фундаменте наших кладовок который не имел раствора и легко вытаскивался. Вытащив кирпич я просунул туда згущёнку и вложив кирпич на своё место, вышел как ни ни в чём не бывало. Открыл нашу кладовку, положил инструменты и отправился в казарму.

Через несколько минут наш взвод отправился в баню помыться и очевидно сразу же смыть грех украденой посылки. По дороге в баню мне курсант Митин обьяснил ситуацию более подробно, что посылка была украдена в одного из курсантов – моего земляка. Деваться мне уже было некуда, оставалось только молчать, потому, что ребят из своего же взвода непойдёш закладывать, да и не из тех я. А к тому же в армии порядок такой «Один за всех и все за одного». Это означает, что если провенится один, то наказаны будут все. Да и наказывали там не за то, что ты украл, а за то, что поймался.

После возвращения из бани мы увидели странный переполог. Все солдаты бегали по территории воинской части и, что то искали. Для неосведомлённого человека ситуация конечное была бы непонятна, но мы сразу же сообразили, что идёт поиск украденной посылки. Нашему взводу из официальных лиц пока никто эту новость не сообщал. Курсанты же других взводов поведали нам новость.

На следующий день из нашего взвода связистов вызвали к командиру части 3506 тов. Глушко 9 человек и стали распрашивать, кто и чем занимался вчера вечером. В числе вызваных оказался я, Митин, Вася из Тамбова а так же другие действующие лица.

Стоит отметить, что Вася из Тамбова по своей натуре добрый и дурной человек которого легко расколоть, что либо пообещав или пригрозив. С головой у него было не всё в порядке. Он постоянно просил у командира взвода лейтинанта Метелицы один патрон, что бы застрелиться. Так как он якобы умел хорошо рисовать, ему доверили вести боевой листок , в котором отображалась жизнь взвода и успехи в боевой и политической подготовке. Выпуская боевой листок у него очень часто в календарном месяце было 35 дней и один и тот же рисунок – отвёртка перекрещёная с телефонной трубкой. Ещё одним доказательством его ненормальности было то, что он уверенно расказывал как устроен и работает телевизор, но не мог нарисовать простую схему подключения лампочки к батарейки через выключатель.

Так оно и произошло. Когда командир части накричал на него и надавил угрожая сгноить его на губе в лучшем случае и в худшем отдаст его под трибунал где его растреляют. Он конечное не против был застрелиться, но, чтобы его растреляли он конечное не желал и не выдержав таких угроз с растрелом он раскололся и сказал, что посылку украли Митин и Владимир. Только по этой причине я оказался среди 9 человек в кабинете командира части. Не зная,что меня заложили как уворовавшего посылку в числе первых действующих лиц, поэтому я настоятельно отпирался от участия в воровстве. Я действительно не крал, а только спрятал 4 банки згущеного молока даже не подозревая в этот момент, что оно краденое, думал, что прячем на чёрный день. Но, было одно но, что Вася Тамбовский не знал, кто прятал остатки посылки и не мог указать на меня.Я же в свою очередь находясь в кабинете командира части на растоянии 4 человек от Митина не мог объяснить ему где конкретно спрятал сгущённое молоко. И когда под давлением командира части мы всетаки не признавались в краже он нам сообщил, что Вася Тамбовский признался и нам не стоит уворачиваться.

Узнав эту новость Митин тут же сказал, что посылку он же – Вася Тамбовский и запрятал и уже не помнит куда, потому, что он же дурак. Командир части опять начал кричать не Васю Тамбовского и тот «признался» что спрятал и не помнит куда. Ком. части отправил Митина и Васю Тамбовского искать посылку, оставив меня в кабинете с моими коллегами по службе. А я стоял и думал: «Хоть бы они ёё нашли». Примерно через 20 минут постучали в дверь кабинета и вошли Митин с Васей, в руках у них было 2 банки згущённого молока. Я с облегчением вздохнул. Из доклада курсанта Митина командиру части я узнал, что нашёл банки со згущённым молоком курсант 3 взвода Михальский.

На следующий день на разводе зачитали приказ о наказании всех карсантов взвода связи. Наказание было не из престижных- чистка дворового туалета воинской части. Все курсанты 4-х взводов насмешливо нам улыбались, а мы с трудом себя сдерживали, что бы их не побить.

Три дня у нас занятия проходили до обеда, а после обеда весь взвод отправлялся на выполнение «особо важного военного задания» – чистки туалета. Почему после обеда? Я думаю, чтобы стошнило, но на дворе стояла морозная зима и к нашему счастью вони практически небыло. Выполняя эту «почётную» работу, мы не впускали курсантов в туалет из-за их насмешек над нами и в ответ смеялись над ними когда им припекало, а второго туалета в части небыло.

Наша учебка находилась в городе Челябинске.При выходе из ворот учебки сразу попадаеш на автобусную остановку с большим количеством людей. И перейдя дорогу напротив остановки был большой яр куда мы и ссыпали с тачки продукт чистки туалета. Долго тянулись 3 дня, но всему приходит конец, прищёл он и нашему наказанию. С честью и доблестью Советского солдата мы выполнили порученное нам наказание.

В июне закончилась учебка и всех новоиспечёных младших сержантов, сержантов и механиков связи распределили по своим воинским частям. Я же для дальнейшего прохождения службы был направлен в часть находящуюся недалеко от поселка Кунашак Челябинской области в посёлке Лесной, где и прошла моя служба в армии .

Трактор

Забегая немного вперёд хочу сказать, что машину мне водить никогда не приходилось, потому, что отец был категорически против этой профессии, так как сам работал водителем и всегда проклинал свою работу из-за пидаров гаишников которые грабили на дорогах выскакивая из-за кустов, из-за развалюхи машины которая постоянно ломалась в зинее время и светилась дарками создавая сквозняки.

Прослужив там механиком связи во взводе обеспечения ещё год после учебки, со мной произошла новая история . Воинскую часть в очередной раз, а это происходило ежедневно, построили на плацу для развода и командир части сказал: «Нам надо два тракториста. Кто умеет водит трактор, сделать два шага вперёд ». Как вдруг в этот момент меня толкает мой земляк Жеконя (Женя) с Украины с города Константиновка и говорит: «выходим». Я ответил, что жил в городе и трактор видел только на картинках и в кино. Но Жеконя не унимался и начал меня уговаривать пойти с ним и объяснял мне, что он крупный специалист тракторных дел и меня очень быстро обучит этому ремеслу. Мне ничего не оставалось как согласиться и мы вышли из строя. После развода нам поставили две боевые задачи :

Вспахать контролно-следовую полосу вокруг военного объекта;

– прицепить к трактору электросварку и на воротах и калитках запретзоны приваривать крепления для датчиков оповещающих караул об открытии ворот или калиток в охраняемой зоне;

После короткого инструктажа повели нас в гражданский гараж, который находился на краю поселка с двух сторон которого был берёзовый лес. Подвели нас к трактору Т-25 и тут же незнаю по какой причине отправили моего учителя и наставника тракторных дел Жеконю обратно в часть, как потом выяснилось всего на пол дня. А я как «крупный специалист» занял место за рулём, и так как трактор не имел аккумулятора подогнали машину, чтобы завести трактор с буксира. Вот тут то и ударило меня в пот. Пока машина тянула трактор я быстро перещупал все педали и уже определил их назначение, а поскольку мой отец был шофером, то какие то смутные понятия об устройстве автомобиля , но не трактора я всётаки имел. К моему счастью на рычаге переключения передач были нанесены положения скоростей, что очень помогло. Когда мотор тяжело запыхтел извергая чёрные клубы дыма я выжал сцепление и тормоз и остановился в таком положении дожидаясь ухода офицера, но он в свою очередь ждал когда же я поеду, а я стоял. Подождя 2 – 3 минуты офицер спросил меня почему я не еду и я сам не ожидая ответил, что прогреваю мотор, тогда он кивнул понимающе головой поняв мой профессионализм тракториста и отправился прочь. А я боясь заглушить мотор включил первую передачу и легонько надавил на газ, и мотор ответил более весёлым пыхтением и медленно покатился. Выехал я трактором из гаража в лес, где и начал заниматься самообучением по вождению трактора, что бы никто и не видел. В первые минуты своего «профессионализма» искал и не мог найти на рычаге скоростей заднюю скорость, но изучая и осваивая трактор, я всё же нашёл заднюю скорость и не одну, их было ровно столько же сколько и передних скоростей, потому, что был рычаг реверса о существовании которого я раньше и не подозревал.

Покатавшись на тракторе и потренировавшись в лесу пару часов я стал трактористом – вертуозом. После чего направился на военный объект пахать контрольно следовую полосу (КСП).

После моего прибытия в караул, вскоре появился там и Жеконя и стал оправдываться, что он не вчём не виноват, что его послали в расположение части и т.д. и т.п.. Я выехал трактором вместе с Жеконей на поляну окруженую лесом недалеко от караула. И по его просьбе уступил ему место в тракторе как крупному специалисту и, что же я услышал? Он начал распрашивать меня как управлять трактором и оказалось, что о тракторе он имел представление ещё меньшее чем я. Как выяснилось, он тоже никогда в жизни не водил ни машины, ни трактора. Уже не он мне, а я ему давал уроки вождения трактора. К концу дня мы оба были уже профессиональными трактористами.

Продолжение следует.

«Я был батальонный разведчик, а он писаришка штабной…»

«Блатные» должности для солдат и сержантов срочной службы как в Советской, так и в современной Российской армии тем и привлекательны, что позволяют держаться поодаль, а то и вовсе обособленно от армейской муштры. В армии вообще ценится любое умение, из которого можно извлечь практическую пользу. Писари, повара, каптерщики, банщики и иже с ними не ходят в наряды, не ездят на стрельбы и их не гоняют строем.

Штабные писари, посыльные (да и большинство остальных «блатных»), как правило, в казарме не ночуют – у них есть свой закуток по месту работы, чтобы быть всегда под рукой у начальства. Писари занимаются составлением разного рода расписаний, планов, конспектов, рапортов. Всегда в тепле, на обед - в столовую, и не вместе со всеми, строем, а когда писарь сам соизволит (или командир отпустит). К тому же информированы писари были гораздо лучше других солдат. За определенную мзду писарь мог, к примеру, внести изменения в список военнослужащих, массово переводимых в ту или иную часть, о жестких порядках в которой все были наслышаны.
Каптер – армейский Плюшкин

Одна из самых «блатных» «внутриротных» должностей – каптерщик. Он вроде бы всегда в казарме и одновременно вне распорядка, ему подчинены остальные военнослужащие-срочники. В его ведении форма, сапоги, белье и всякая необходимая каждому солдату мелочь – гуталин, пуговицы, полотенца… У каптера также хранятся дембельские «парадки». От каптерщика, к примеру, зависит, кому какую сменку дать перед походом в баню (может подсунуть и драные, без пуговиц, кальсоны). У него в ротной «святая святых» – в каптерке - собираются «деды» (да и сам каптер чаще всего старослужащий), чтобы выпить-покурить. Раз в неделю каптер носит белье в прачечную. Но сам не утруждается, берет дневальных, которые тянут громадные тюки, а армейский Плюшкин важно шествует сзади, поигрывая связкой ключей.
Часто должность каптерщика продается сменщику за определенную сумму.
Те, которые всегда при еде

Советский солдат постоянно голоден. Поэтому места на кухне и в столовой (хлеборезы, повара) по определению считались «блатными». Хлеборез и повар всегда при продуктах и могут приготовить для себя что-то вкусненькое, не для общего котла. Их никто не трогает, и поэтому настоящей армейской службы такие воины практически не видят, она их не касается. Когда из «духов» переводят в «черпаки», кухонных работников «метят» не ремнем, как всех остальных, а поварским черпаком.
Почтальон

Еще одна «блатная» должность для солдата-срочника – на «гражданку» можно ходить сколько угодно. По правилам почтальону полагались два выхода в город в
Видишь свинарей? И я не вижу. А они есть

Возможностей для избавления от несения обычной армейской службы в советских войсках было множество. К примеру, командир мог сколотить из умельцев-строителей бригаду и посылать ее на многочисленные гражданские шабашки. Доход, разумеется, клал себе в карман. Строители в свою очередь помимо освобождения от службы получали возможность относительно неплохо питаться вне части и загонять на сторону что-либо из стройматериалов. Они всегда были при деньгах.

В числе «блатных» должностей в армии - музыканты, медперсонал в санчастях, клубные работники (к примеру, киномеханики). Были такие солдаты, которых за все время службы никто из призыва ни разу не видел, они постоянно числились в командировке. К подобным «командированным», в частности, относилась обслуга свинарников, находившихся далеко за пределами части, – свинари. Быт свинарей отчасти показан в фильме Романа Качанова «ДМБ».

По уровню сложности на первом месте стояли стратегические войска, оснащенные современным и опасным вооружением, требующим доскональных знаний. Ракетно-ядерные подразделения, пограничные войска, ПВО, авиация, некоторые части связи, спецназ – в них также служилось тяжелей всего.

Ядерные солдаты

Службу на Семипалатинском ядерном полигоне в ракетных войсках запомнили многие советские солдаты. Некоторым из них в 1946 году даже удалось увидеть всемогущего наркома внутренних дел Лаврентию Берия, который был главным куратором советской ядерной программы. После отставки Берия многие солдаты видели даже двухэтажных коттедж, в котором он жил, не побоявшись радиации.

Об угрозе получения радиоактивного облучения советские солдаты могли догадываться по тем мерам специальной защиты, которые были обязаны соблюдать. Надевая специальный костюм или противогаз, каждый солдат считался особым человеком, но служить от этого было не легче.

На полигоне, или как его по-другому называли солдаты «Берег», постоянно проводились ядерные и термоядерные наземные или подземные испытания. От чего берег Иртыша и вся Семипалатинская зона были в то время зоной экологического бедствия, но об этом тогда мало кто догадывался. Все воинские часть были обнесены глухим высоким забором, и доступ туда лицам гражданской принадлежности был запрещен.

Ядерные «ягоды»

После прохождения карантина, где солдат всех национальностей приучали к солдатской пище и особому распорядку дня, новобранцев направляли в караул. Стоять на морозе при минус 40 градусов в тяжелом тулупе – дело не из легких, но потом дневальные возвращались в казарму, где их ждала печка-буржуйка, которой в 50-60-х годах обычно отапливали помещение. Особенно тяжело было служить в таких условиях казахам и другим теплолюбивым народностям: они не могли привыкнуть к суровым климатическим условиям, отказывались от приема свинины. Но это были все цветочки – солдат ждали радиоактивные «ягодки»: их посылали в штольни, прорубленные в горах Дегелен, которые были заражены радиацией. Наравне с солдатами туда отправляли офицеры. Они знали, что здесь происходит, но приказ вышестоящего руководства обсуждению не подлежал. Также особо зараженной местностью было опытное поле. Туда посылали самых ответственных и благонадежных. Водители отправлялись в зону на машинах, обшитых специальными свинцовыми пластинами. Там они собирали с помощью специальных роботов пробы грунты. Многие старослужащие имели землистый, нездоровый цвет лица. Солдаты, служившие то время, нередко были свидетелями искусственных землетрясений, возникающих после атомных взрывов.

ВДВ и Маргелов

Воздушно-десантн ые войска традиционно считаются одними из самых сложных по темпу прохождения службы, который с самого начала задал Василий Маргелов, отец-основатель этого рода элитных войск. Для того, чтобы туда попасть, призывник должен заранее готовиться к прохождению службы, иметь за плечами не только физическую подготовку, но и включать «мозги», иметь аналитические, психо-эмоциональ ные способности, позволяющие ему выжить в критических ситуациях. А таких во время службы возникало немало. Многие командиры и солдаты имели самую высшую награду страны – Звезду героя Советского Союза.

Спецназ не для всех

Практически аналогичные условия службы были в специальных войсках, но там особый упор делался на аналитические способности солдата. С 1951 году в Главном разведывательном управлении стали отбирать себе бойцов для своего спецназа, способного выполнять сложные разведывательные и диверсионные задания в тылу врага. Изначально в каждой из 40 рот было набрано по 120 солдат, потом численность спецназа возросла до 20 тысяч человек, которые проходили службу не только в армейских подразделениях, но и на флоте. Им доверяли самые секретные миссии. Одна из них – захват дворца Амина, афганского лидера в 80-х годах. В этой операции участвовали преимущественно солдаты из Среднеазиатских республик, которых окрестили «мусульманским батальоном».

С началом войны в Афганистане несколько подразделений спецназа наряду со стрелковыми частями оказывали серьезное сопротивление афганским моджахедам, перекрывали опиумные поставки, за что главари афганской мафии приговорили одного из советских командиров – полковника Дмитрия Герасимова - к заочной смерти. Служить в спецназе было крайне тяжело и опасно, но это не останавливало романтически настроенных советских юношей, мечтающих о доблести и славе.

В 1967 году появилось первые отдельные водные отряды спецназовцев, в своей работе они использовали морских животных – дельфинов.

Танкисты под железным грузом

Сложно давалась военнослужащим и служба в танковых войсках, где нужно было изучать техническое описание и инструкцию по эксплуатации танков. Начиная с 30-х годов, это были - тяжелый Т-35, средний Т-28, два вида легких танков БТ-7 и Т-26, легкие плавающие Т-37 и Т-38.

Но после выявленных недостатков в работе этих машин, танкистам пришлось переучиваться умению управлять тяжелым танком КВ («Клим Ворошилов») и средним танком Т-34.

ПВО – достать врага за тысячу километров

Советский солдат, проходивший службу в советской части ПВО должен был знать досконально устройство зенитной артиллерии. Солдаты, обслуживающие радиолокационную станцию орудийной наводки КС-19 - СОН-4 должны были сдать зачеты на умение оперативно переключать работу станции в трехфазовом режиме, позволяющей обнаруживать цель на высоте четыре тысячи метров. Этот тип вооружения советские зенитчики изучали до конца 70-х годов. Пришедшая на смену зенитная установка ЗУ-23-2 стала последним советским достижением при создании самоходных зенитных комплексов, которые были оснащены радиолокационным и приборами обнаружения цели типа «Шилка».

Я был призван в ряды советской армии в те самые славные времена, когда армия советская, неожиданно превратилась в российскую. То есть призывался я в советскую армию, а демобилизовался уже из российской. Служить мне пришлось в Краснознаменном закавказском, ордена Ленина... ну и т. д., в солнечном Азербайджане. Прибыв после учебки в свою воинскую часть, где мне предстояло служить два года, первое что было мной отмечено — это огромное количество военнослужащих из западных областей Украины. Их было примерно половина от всего количества офицеров, солдат и сержантов нашей части. Именно в армии для меня окончательно рухнул советский миф о нерушимой дружбе с братским славянским народом.

Ничего плохого про украинский народ в целом, я сказать не могу. Могу лишь судить по собственному опыту общения с некоторыми представителями этого народа, с которыми мне вместе довелось служить срочную службу, поэтому выскажу только свои личные впечатления. Первое что мне бросилось в глаза это то, что практически все украинцы были сержантами или по крайней мере ефрейторами. Тут уж я вспомнил старую армейскую поговорку: «Хохол без лычек, что х..й без яичек». Многие из тех кому довелось служить в те времена, сей факт могут подтвердить. При этом особыми талантами они ни в военном деле, ни в каком либо другом, не блистали. Мало того, по-русски они говорили и писали плохо. Когда они заговаривали на своем языке, то понять их без переводчика было просто невозможно. Поэтому когда они заговаривали на своем, от смеха удержаться было невозможно. Даже суровый уральский мужик — командир нашей роты капитан Паша Родионов, катался со смеху по плацу, когда на построении один из украинских сержантов пытался по-русски доложить ему о готовности взвода к очередным учениям. Нам, русским ребятам, тогда казалось, что они разговаривают на каком то чудовищно извращенном русском.

Но было у них одно неоспоримое качество, которого не было у нас — парнишек из центральных областей России. Они умели найти подход к начальству! Качество это немаловажное для советского времени и уж тем более в армии. Иначе говоря, всю свою службу они занимались угождательством, получая взамен от начальства лояльность, козырные армейские должности и звания, то есть занимались ровно тем, чем парням из центральной России заниматься считалось западло, ибо не так мы были воспитаны. Проще говоря, занимались они банальным стукачеством на своих сослуживцев, бегали в увольнения и самоволки, откуда тащили офицерам части коньяк, балык, сало и прочий дефицит, делились с офицерами ворованными ГСМ (которые тогда в Закавказье были в большой цене), приторговывали с местными ворованной формой и другим имуществом с военных складов, подрабатывали в качестве официантов в офицерской столовой, зарабатывая тем самым себе лояльность старшего офицерского состава. Помню один случай, когда трое украинцев-сержантов в чем то не угодили начальнику штаба. Не знаю, в чем они там перед ним провинились, может коньяк не той марки ему из «увала» занесли или балык протухший, но дело закончилось тем, что всех троих поставили дежурить на неделю в солдатской столовой — мыть полы и посуду (невиданное дело!). После этого украинцы затаили на начальника штаба горькую обиду и в отместку стали угождать ему еще сильнее и рьянее.

Был правда у нас в части один украинец, который не имел звания сержант или ефрейтор (нонсенс!). Нес службу Вовочка (фамилии его к сожалению не помню) в подсобном хозяйстве нашей части, в должности начальника свинарника. Странноватый был паренек, да и к тому же нетрадиционной ориентации, и по этой причине он жил отшельником на территории хозблока, а не в казарме. Парень он бы смирный и неконфликтный, но иногда пытался пристать со своей нетрадиционностью к молодым солдатам, за что бывал нещадно бит, после чего уползал зализывать раны на свой свинарник. Но битье это на пользу ему не шло и он не прекращал своих попыток до самого дембеля. Как он дожил до увольнения в запас, не знаю.

Отдельно стоило бы сказать о дедовщине в нашей части. Она конечно же была, куда ж в советской армии без нее, но со своими особенностями. Так было у нас принято: у украинцев были свои «старики» и «молодые», у русских свои, но украинцы то и дело время от времени пытались «загнуть» и наших «молодых», в результате чего возникали постоянные конфликты и рукопашные ночные бои в казармах, после чего, наутро человек 10-15 солдат (почему то исключительно русских) уезжало на гарнизонную гауптвахту. Глупо даже спрашивать, кто стучал офицерам о таких происшествиях в казармах.

Весь этот бардак, закончился для нас исключительно неожиданно. Весной 1992 года к нам в часть пришел приказ министра обороны об увольнении из рядов СА (РА) всех военнослужащих-украинцев, независимо от срока службы и отправке их на историческую Родину. Наш старшина роты Войленчук, который имел подпольное погоняло "купи-продай", распродав местным жителям последки ротного имущества из каптерки роты, решил что ему будет маловато и решил подзаработать себе на дембель. Для этого, он со своими земляками реши потрясти наших «молодых», но собрать нужную сумму у него с собратьями не получилось и в ночь перед отправкой на Родину, со старшиной Войленчуком и остальными западенцами, силами солдат нашей части, была проведена «профилактическая беседа», после которой пришлось старшине и остальным его собратьям, ехать на «черный дембель» в довольно унылом состоянии, с подбитым глазом и при этом лишившись всего нажитого за два года непосильным воровством военного имущества.

Я вообще с теплом вспоминаю о годах проведенных в армии. Хорошие были годы. С большим умилением вспоминаю время, проведенное на службе с моими братьями-украинцами. Интересно, где они все сейчас? Как сложилась их судьба? Наверное на Майдане стоят...

Продолжаем публикацию воспоминаний и размышлений нашего читателя Игоря о своей службе в советской армии.

В Игорь рассказал о том, как попал служить в отдаленную воинскую часть в Бурятии.

ОСТОРОЖНО! в тексте есть сцены крайней жестокости. Просим не читать тех, кто особенно к ним восприимчив, а также детей и т.п.

Автор максимально старался избежать в своем рассказе бесчеловечных подробностей. Но совсем не упомянуть некоторые из них не мог, иначе не получилось бы передать самую суть. Игорь подчеркивает, что про многие пытки и издевательства он умалчивает по обоснованным причинам – не надо этого даже знать.

Утром ровно в 7 утра (отбой в 23-00) была у нас первая зарядка. Проводили её котлы – солдаты, прослужившие полгода после учебки. Зарядка оказалась прогулкой: котлы встали в 50 метрах друг от друга в поле… Бег по глубокому снегу 30-40 минут по кругу. И не дай Бог кто-то не сможет бежать. По ходу они нам объяснили, кому принести чай со столовой, как заправлять кровати, как и кому подшивать подворотнички. Голова кругом, непонятки.

Пригнали в казарму и сразу привели дембеля-стукачка. Поставили пред нами и его начали дубасить котлы. Сказали так: он в свое время настучал, теперь пашет со всеми вами и со всеми молодыми. До дембеля — альбома не видать, и хорошо если доедет домой!.. ПОНЯЛИ?! Ничего не надо было объяснять.

Заправили кровати, подшили воротнички по два-три каждый. Кантиками набили кровати… и — в столовую. На морозе без шинелей в первом ряду маршировать надо было так, как идет 300 человек, и орать что-нибудь за целый полк. Они ржут, а нам страшно. В столовую они забежали вперед нас. Подбегали к столу, хватали жменями сахар, кто сколько сможет — в кружку, и кипятком сразу заливали. Масло мы не видели до окончания полугода. Кашу из них никто не ел.

Естественно, первые дни мы привыкали к новому уставу, порядкам. Обвыкали и получать положенные порции побоев. Еще раз повторюсь — от 7 до 15 раз в день было нормой быть битым! Но привыкли и к этому. Привыкли спать по 4 часа. Больше не выходило ни у кого из нас.

Наш полк насчитывал 180 человек. Обслуживание техники, стоящей на хранении. Была рота из 30 человек, где солдаты работали водителями: возили воду, командира полка, в лес за дровами ездили. Котлы в столовой топились дровами: накладываешь стопку, соляркой поджигаешь, и чтоб горело. В определенное время в дырку из столовой крик — ТУШИ. Заливаешь — каша, борщ, суп, чай готов! Эта работа была одной из самых ценных для дембелей и дедов. Они никогда там ничего не делали. Делали все мы. Работа каждого из нас была расписана до минуты — кому куда успеть и пр. Интересное наблюдение: то, что казалось в учебке перебором, здесь было нормой. Я начал замечать, что мысленно для меня все сержанты и курсанты, оставшиеся там, ДЕТИ! Они через месяц нашего пребывания в войсках стали нам казаться такими маленькими сыночками, непригодными к службе.

В нашем молодом коллективе сложилась ситуация помощи друг другу. Кто этого не понимал, свои же били еще сильнее и доходчивее. Просто это было нужно для выживания. НИКОГДА не возникало желания уйти от помощи, какая бы она не была сложная. Если кто-то не сделает какое-то дело, порученное кем-то из старослужащих, то в 7 часов вечера в умывальнике собиралась очередь желающих нас лечить от лени и непонимания. Поэтому ожидание этих 7 часов вечера всегда было тяжелым. За полгода мы там не собирались от силы 3-7 раз. Это были праздники, проверки или еще что-то. Не помню уже.

Очень тяжело было сидеть на политзанятиях. Старики сразу предупредили: кто заснет — получат все. Но зато это были минуты отдыха от побоев и дел. Замполитом был майор-бурят. Его звали АНАЩА. Он всегда с утра заходил в казарму, потирал руки с мороза, проводил носом по воздуху и говорил так сладко — АНАЩЯ-а..!

Можно спросить: да что это за служба такая? Да это ложь! Я Вам предоставляю фото не только себя, но и многих ребят, которые отзовутся, может быть, и скажут: да! так было.

У нас было вождение. Занимался им молодой лейтенантик. Ему выделяли сержанты определенное количество солдат. Больше он просить не мог, так как во время дежурства по части спал в казарме вместе с солдатами и понимал: будет много болтать — лишится и работы, и спокойствия.

Баня была раз в неделю, и мы должны были успеть постирать по 2-3 формы стариков, свою, трусы от вшей отгладить, в казарме начистить полы мастикой (это мрак! кому интересно – поинтересуйтесь, как это делается). Полы были деревянные.

Командиром полка был майор Шубенкин! Для нас молодых, когда его озлобляло наше молчание о побоях, он самолично заступал на дежурство и пытался ловить. Не зря наше стояние на морозе в простыне называлось «быть на шубе». Ни разу никого он не словил. Если его увидим — забегали в казарму – ШУ-БА-А-А!!! — скидывали тапочки — в кровать и все «спим». Дежурный стоит, тишина. Уходит – и понеслась по новой. Мороз иногда был ниже 45 градусов. Стояли под простынями по 50 минут. Дальше было опасно оставлять там человека, хотя никто не хотел идти в казарму греться.

Бурятской анаши было полно. Это я понял через два месяца, когда по ИХ велению, к разнообразию их Жизни и спасения от скуки, сделали для них танец «лебединое озеро в ночи». Я как самый маленький, конечно, лебедем был — меня на руках носили. Прыгали как балерины, хор из девяти мальчиков напевал …тара-та-та-тара-та-та-та…

Приходили из других казарм (наш батальон был самый мрачный). Обкурятся…и ржач часа на 2 после отбоя со всеми выходящими дальше полетами в другие казармы для обнаружения противника и их орудий с бляхами. Раненых должны были забирать! Если не получалось — потом обменивали своих на чужих. С других казарм к нам тоже летали. Встречали на подлете с ремнями и били бляхами куда попадешь, не разбирая. Они должны были долететь до стены, дотронуться и лететь обратно.

Голос в ночи: о-д-и-и-ин, о-ди-ин. Раз — подбежал. Здесь. В готовом виде папиру. У нас в пилотках уже были готовые — набитые с планом папиросы. Прикуриваешь и даешь. Стоишь с пепельницей, пока курит. Ты, говорит, машину МАЗ-537 изучал? — Да! — Сколько масла заливается в двигатель? — 90 литров. – Давай, отжимайся 90 раз.

От силы, ну 40 раз, я мог.

— О-о-о-о-о, братан, да ты плохо изучаешь технику… И начинают с двух сторон поднимать ногами по печени, пока не отожмешься. Когда уже не шевелишься, кричит: «второй на выезд». Прибегает другой молодой — упираемся лбами, и кто кого перетолкает. Проигравший дальше изучает технику.

— Солярки в баке по 840 литров.

— Это ПРАВДА?! Никто столько не отжимался.

Отливали водой, кто терял сознание. Я четыре раза терял. Когда били палками, которыми кантики набиваешь кровати. По печени били — руки на стене. Выдерживал два удара. Когда табуретку об голову ломали, где бляху вставляешь (бляхой об голову — выравнивали их так, когда сильно загнутые были, но об этом позже). И офицер бил в туалете в Монголии за публичное мною его оскорбление.

Что я могу сказать о настоящей службе?!! Это и была служба! Это и был страх без слез, без лишних слов, без смотрин в глаза друг другу, без понимания … ГДЕ ЖЕ ПРАВДА ОБ АРМИИ, про которую был наслышан ДО?.. Через 4 месяца я уже хотел выколоть себе глаз, чтоб комиссовали. Носил иголку при себе и уже настраивался на Жизнь инвалидом. Пацаны свои знали, но живым быть хотел каждый… Подумай хорошо, говорили.

Паше Говорову ударом в живот разорвали аппендицит, другого комиссовали душевнобольным после разбивания табуретки об голову(фамилию не помню). С поломанными ребрами разрешали носить ремень ослабленным, и по ребрам не били, на зарядку не гоняли. Такие выполняли легкую работу: подшивать воротнички, гладить, забивать папиросы, стоять на шубе. В санчасть попасть было для себя хуже. Я не болел — некогда было. Своих денег не видел вообще. Из посылки — что оставят старики. Письма без проблем.

Работы над дембельскими альбомами. Клей ПВА был дефицит. Бархат по цене золота. Что такое НАДЕЖДА я забыл. И забыл про глаз. Потому что пришло второе дыхание. Привычка. Строгость во всем и во всех делах. Стали меньше бить. Мы начали чувствовать себя силой, которую остановить невозможно никаким холодом, никакими побоями. Начали понимать, что слово СПАСИБО больше значит, чем твоя Жизнь.

Близился конец шести месяцам нашего рабства, учения Жизни, закалке, мучениям, или еще как угодно пусть это называют. (В конце рассказа я скажу, что думаю про это, когда мне сейчас 51).

Как раз, когда оставалось дней 15 до приказа, перед переводом нас в котлы, после которого существовал негласный устав нас не бить, случилось одна история со мной, которую я не могу не рассказать.