Репрессированные маршалы ссср. Репрессии в красной армии

Остап Бендер – кто он: собирательный образ, или прототип конкретного человека? Много лет считалось, что И. Ильф и Е. Петров собрали этого героя из нескольких человек, и тем самым кинули вызов образу жизни того времени.

После публикации романа, велись поиски прототипов героев «Двенадцати стульев» и для многих они были обнаружены, вот только протопит Остапа Бендера, найти не удавалось.

Б.Е. Галлонов предположил, что под этим образом предстал Митя Бендер, который являлся одесским приятелем Ильфа и Петрова. Другой писатель – Р.А.Александров в своей книге «Прогулки по литературной Одессе» предположил, что прототипом главного героя является Митя Агапов. Но эти версии оказались ошибочными.

На самом деле прототип был, и звали его – Осип Шор. Родился он 30 мая 1899 года в Никополе. После переезда родителей в Одессу, он стал жить на улице Полтавской победы в доме №78.

Поступил на физико-математический факультет Новороссийского университета, он не стал долго учиться, и в 1916 году едет в Санкт-Петербург не имея за душой не гроша, чтобы поступить в Технологический институт имени Николая I на механический факультет. Но, студентом он пробыл недолго. Осип был полон гениальных идей, которые в основном были связаны с мечтой найти курицу, которая бы несла ему золотые яйца.

И он ее нашел, в буквальном смысле слова. На сельскохозяйственной выставке была представлена курица без перьев. Много мясо заводчиков приезжали в Одессу, чтобы посетить научное общество, где один профессор читал лекцию о прогрессе в мясо производстве. Этим профессором был переодетый Остап Шор.

Новоиспеченная фирма «Идеальная курица» (чем не прототип «Рогам и копытам») оформила несколько контрактов с птицефабриками России на поставку птицы, но обещанный товар не был предоставлен. Хоть заводчики и пытались найти профессора, но нашли лишь курицу с запиской: «Мы, одесские селекционеры, вывели еще курицу без головы и костей».

Осип Шор смог провернуть еще несколько идей, благодаря которым имел почет не только среди уважаемых людей, но и в криминальном мире. Так, купцу Кутякину он помог избавиться от конкурента в винном бизнесе - купца Розенбаума. Бандиту Ваське Косому подбросил идею, как ограбить банк, переодевшись трубочистами.

Самую гениальную идею он выдал раввину Берштейну - продавать места в раю. Для большей убедительности была вывешена карта рая. Каждый желающий за деньги мог выбрать для себя идеальное место. Благодаря этому трюку раввин отремонтировал свой дом и синагогу.

Путешествуя девять месяцев из Москвы в Одессу Шор всячески выкручивался, чтобы выжить: представлялся гроссмейстером, не умея играть в шахматы, был художником, приходил в разные заведения и представлялся пожарным инспектором… И даже женился на полной женщине, которая в романе предстала, как мадам Грицацуева.

Вернувшись в Одессу, он становиться оперуполномоченным по борьбе с бандитизмом Одесского уголовного розыска. За допросы с пристрастием получил клику «Борзый опер».

Мишка Япончик, который в то время бесчинствовал в Одессе, хотел пристрелить Осипа, но вместо этого недосчитался 4 своих сообщников. Бандиты нашли другой способ отомстить «борзому оперу» и убили его брата – поэта Анатолия Фиолетова. После этого он поклялся не брать в руки оружие, уволился и переехал в Петроград. В 1922 году попадает в тюрьму через драку. За его боевое прошлое Шора быстро отпускают. В 1934 году он переезжает в Челябинск, к другу - Василию Ильичеву. В 1937 году их арестовывают, но ему удается сбежать из НКВД! Он долго прячется в Ленинграде, а потом уезжает в Москву, к другу, автору «Трех толстяков» Юрию Олеше.

После войны Шор переезжает в Москву и до последнего трудится проводником поезда Москва – Ташкент. Семьи и детей у него не было. Дожил до 80 лет и умер в 1978 году.

Благодаря таланту И.Ильфа и Е.Петрова образ Осипа Шора, а также его человеческие качества были дополнены, а роман получил международную славу.

В конце мая - июне 1937 г. топор обрушился на армию. Она также представляла собой угрозу потенциального сопротивления, в частности в силу давней неприязни военных к политической полиции. Советская мемуарная литература последнего времени подтверждает, что между Сталиным и Тухачевским существовали разногласия. Подобно другим военачальникам, сформировавшимся в боях гражданской войны, Тухачевский был тесно связан с большой частью тех политических деятелей, на которых теперь обрушились репрессии: в числе его личных друзей с 1918 г. был Варейкис, один из наиболее видных секретарей обкомов, защищавший Тухачевского перед Сталиным незадолго до своего собственного ареста.

Армия в те годы приобретала растущее могущество и престиж. Сталину, следовательно, было чего опасаться. Вместе с тем ни одна из многочисленных попыток, предпринятых до сих пор, обнаружить хоть какие-нибудь признаки организованного сопротивления, не говоря уже о «путче», не увенчалась успехом. Реабилитация военных деятелей в СССР после смерти Сталина была полной и безоговорочной. По правде говоря, их случай является также единственным, в котором доказанным является факт вмешательства иностранных разведок, но только не в том смысле, в каком об этом говорилось в те годы. Нацистская шпионская служба ловко воспользовалась охватившей СССР эпидемией преследований и подозрений. Сфабриковав фальшивые документы, якобы доказывавшие наличие тайных контактов между Тухачевским и его сотрудниками, с одной стороны, и германским ген­штабом - с другой, нацисты переправили их в Советский Союз через чехословацкую разведку. Тем не менее как советские, так и иностран­ные историки, наиболее тщательно изучавшие этот вопрос, единодушно пришли к заключению, что не эти фальшивые бумаги обусловили осуждение советских генералов Сталиным; они, возможно, и сыграли свою роль, но в том смысле, что были использованы им для убеждения других военных деятелей в виновности осужденных.

11 и 12 июня СССР и всему миру сообщили, что несколько Самых знаменитых красных полководцев - Тухачевский, Уборевич, Якир, Эйдеман, Корк, Фельдман, Примаков и Путна - были арестованы, признаны виновными в измене и расстреляны. Еще один высший воен­ный руководитель, начальник Главного политуправления армии Ян Гамарник, покончил жизнь самоубийством. По сей день из немного­численных и разрозненных достоверных сведений известно только, что тайный, чрезвычайно краткий и поверхностный процесс был, по сути, простой формальностью, несмотря на то что суд состоя из других генералов, которым вскоре почти всем предстояло погибнуть под грузом тех же обвинений. Участь обвиняемых, по всей вероятности, была предрешена на заседании Военного совета 1-4 июня, где Сталин лично предъявил свидетельства их виновности. Некоторых из осужденных арестовали еще несколькими месяцами раньше; других - только в конце мая, после удаления их со своих постов под самыми различными предлогами. Все они были героями гражданской войны. Якир и Уборевич командовали двумя самыми важными воен­ными округами: Украинским и Белорусским, представлявшими собой главные бастионы европейских границ СССР.

Репрессии в Вооруженных Силах начались еще до ареста Тухачевского: под их удары попадали лишь некоторые, но уже достаточно крупные военачальники. Начиная с июня репрессии приобрели массовый характер, волнами обрушиваясь на военные округа и все крупные воинские формирования. Как и повсюду в стране, они продолжались до осени 1938 г. Был арестован и расстрелян, причем на этот раз без процесса и без публичного извещения, также маршал Блюхер, прославленный командующий Дальневосточной армией, только что отразившей нападение японцев. Список одних лишь наиболее знаменитых военных руководителей, исчезнувших в этот период, слишком длинен, чтобы его можно было здесь привести, поэтому скажем только, что почти все самые известные из них погибли. Расстреляны: начальник Гене­рального штаба маршал Егоров, начальник Морских Сил РККА Орлов, начальник ВВС РККА Алкснис, начальник Разведуправления штаба РККА Берзин, почти все командующие и политические руководители округов. Опустошению подверглись Наркомат обороны, военные академии, армии и флоты, центральный и периферийный аппарат воору­женных сил. Политические руководители (комиссары) преследовались, пожалуй, с еще большей жестокостью, чем собственно военные. Как было подсчитано, погибли трое из пятерых маршалов СССР, трое из четырех командармов первого ранга, все двенадцать командармов второго ранга, 60 из 67 комкоров, 133 из 199 комдивов, 221 из 397 ком­бригов, половина командиров полков, все 10 полных адмиралов, 9 из 15 вице-адмиралов, все 17 армейских комиссаров, 25 из 28 корпусных комиссаров, 79 из 97 дивизионных комиссаров, 34 из 36 бригадных комиссаров и многие тысячи других офицеров. Ни одна война никогда еще не обезглавливала до такой степени ни одну армию.

Исчезают старые большевики

Эти цифры свидетельствуют о том, что в силу чудовищных масшта­бов политический замысел Сталина в ходе его практического осуществления приобрел формы и характер, противоречащие каким бы то ни было разумным принципам. Разумеется, во время репрессий сложили головы все оппозиционеры: троцкисты, зиновьевцы, бухаринцы - все без разбора, от главных лидеров до самых неприметных сочувствовавших на местах. Мало того, та же участь ждала всех, кто когда-либо в истории партии становился на позиции критики руководства, будь то Осинский и «децисты» 20-х гг. или Мдивани и другие грузинские оппозиционеры 1922 г., старый Киселев и члены когда-то существовавшей «рабочей оппозиции» или партийцы, близкие к Ломинадзе и Сырцову в 1930 г., и т. д., вплоть до Енукидзе. В ходе гонений на военных была даже извлечена из небытия и возведена в ранг оппозиции некая группа, в 1928 г. безуспешно возражавшая против ликвидации должности комиссара в Вооруженных Силах. И это при том, что именно в 1937 г. институт комиссаров был временно восстановлен, чтобы смягчить кризис, вызванный истреблением командного состава армии! Уничтожению подверглись также почти все деятели других партий - участниц революции, особенно партии левых эсеров, которые, подобно Спиридоновой, проживали, как правило, в ссылке, в далекой провинции.

При таком расширенном толковании «оппозиции» бывшие оппо­зиционеры уже представляли собой немалую долю партии, но все же они составляли лишь очень ограниченную часть всех жертв репрессий. В 1938 г. были арестованы и расстреляны Постышев, Рудзутак, Косиор, Чубарь и Эйхе - члены и кандидаты в члены Политбюро, бывшие в свое время участниками сталинской группы, которые, как можно предполагать, позже солидаризировались с более осторожными тенденциями, обрисовавшимися в период XVII съезда партии в 1934 г. и связывавшимися с фигурой Кирова. Поскольку тем временем всякая законность в партии была сокрушена, их исключение и арест даже не были санкционированы Центральным Комитетом, а просто декретированы решением, подписанным несколькими сталинскими деятелями.

Впрочем, практически не существовало больше и Центрального Комитета: 98 (по другой, как будто более достоверной, версии - ПО) из 139 его членов и кандидатов в члены, избранных XVII съездом, погибли в результате репрессий, так же как 1108 из 1966 делегатов самого этого съезда. Равным образом коса прошлась и по Комиссии партконтроля, невзирая на то что она была уже к этому моменту превращена в партийный орган с весьма ограниченной компетенцией. Что­бы практически осуществить операцию столь крупных масштабов, по­требовались жестокие репрессии в самих судебных органах и НКВД, где все еще оставалось значительное число работников, вышедших из революции и тесно связанных с партийными кадрами, ставшими жертвами преследований. В НКВД прокатилась также волна самоубийств. Расстреляны были все те, кто возглавлял комсомол от момента его рождения и до 1937 г.: Оскар Ривкин, Лазарь Шацкин, Петр Смородин, Николай Чаплин, Александр Мильчаков. (А. Мильчаков не был рас­стрелян. - Прим. ред.) Последним в очереди жертв стояло руководство комсомола, группировавшееся вокруг Александра Косарева, который занимал пост секретаря ЦК ВЛКСМ с конца 20-х гг.: расправа с ним и его соратниками была особенно лютой, в нее лично вмешался Сталин.

Если попытаться теперь выявить в этой огромной массе цифр и фактов политическую направленность репрессий, то в конечном счете с неизбежностью напрашивается один вывод. Уничтожено - большей частью физически - то ядро партии, которое состояло из людей, ставших большевиками в дореволюционную пору или во время гражданской войны: иначе говоря, весь тот слой, который, даже следуя за Сталиным, оставался слишком привязанным к своим истокам, чтобы сделаться до конца сталинистским. При всех официальных славословиях Сталин неизменно находил в нем своих критиков, проводивших невыгодные для него параллели с Лениным. Естественно, кое-кто и уцелел, но после 1937-1938 гг. то были просто «спасшиеся», ощущавшие на себе всю тяжесть морального бремени, какую влечет за собой подобная ситуация. Если взять список из 80 человек, бывших членами ЦК при Ленине в 1917-1923 гг., то к 1937 г. 61 из них были еще живы: 46 погибли во время репрессий. Из 15 оставшихся в живых лишь 8 занимали важные посты, остальные были загнаны на задворки, зачастую после того, как были репрессированы их родные и близкие. Если среди делегатов XVII съезда в 1934 г. 80 % были коммунистами, вступившими в партию до 1921 г., то среди делегатов следующего, XVIII съезда (1939 г.) доля их составляла лишь 19 %46. Нет возможности провести аналогичные подсчеты по партии в целом, но по любой группе, по которой имеются соответствующие данные (например, число награжденных орденами за участие в гражданской войне), результаты существенно не расходятся с приведенными выше.

Следует сказать, что Сталин не пощадил и тех партийцев, которые были наиболее близки ему в далекие времена подпольной борьбы. Жестоким преследованиям по его приказу подверглась также семья его покойной жены и другие родственники: возможно, здесь сыграли роль подозрения, возникшие у него в связи с ее самоубийством в 1932 г. Да и вообще то ожесточение против уничтожаемых против­ников, которые демонстрировали наиболее оголтелые деятели сталинской фракции в ходе репрессий, показывает, до какой степени личного озлобления дошли отношения внутри самого ядра старых партийцев. В июне 1937 г. к Сталину поступил донос, в котором говорилось, что Ломов (Опоков) - один из крупных деятелей старой ленинской гвардии, неизменно находившийся на ответственных постах, ибо он никогда не принимал участия ни в каких оппозициях, - сохранил личную дружбу с Бухариным и Рыковым. Сталин переслал документ Молотову с простой пометкой: «Как быть?» Молотов ответил: «За немедленный арест этой сволочи Ломова». Что и было сделано. Надписи в таком же духе были позже обнаружены и на других документах.

Уничтожение целого слоя в партии, да к тому же слоя, имевшего за плечами такую историю и такое влияние, было возможно только при том условии, что репрессиям подверглось все население; террор парализовал любую способность к ответной реакции. Если истребляли старых большевиков, это не значит, что щадили молодых членов партии. Да и не на одни лишь партийные круги сыпались удары. Вместе с «врагами народа» арестовывали членов их семей. В массовом порядке репрессии обрушились на интеллигенцию, как партийную, так и беспартийную. По подсчетам, арестовано было более 600 писателей. В их числе были такие бывшие знаменосцы РАППа, как Авербах и старые «попутчики», вроде Пильняка; сын революции Бабель, который хотел написать роман о коллективизации, и поэт, никогда не бывший другом революции, Мандельштам, втайне сочинявший стихи с проклятиями Сталину. Относительно более высоким среди осужденных был процент представителей молодых национальных литератур. Не менее жестокая расправа творилась над учителями, учеными, людьми научного труда вообще - историками, философами или экономистами. Многие диспуты, начавшиеся на страницах научных журналов, как было написано позже, закончились в стенах тюремных камер. Пожалуй, наиболее тяжкий урон был нанесен биологической и агрономической наукам: погибли такие умы, как Вавилов и Тулайков. В числе арестованных были историк Стеклов, первый главный редактор «Известий» в 1917 г., и знаменитый режиссер Мейерхольд, первым из деятелей театра ставший на сторону революции.

Не более других пощадили иностранцев-коммунистов, бывших анархистов, революционеров, которые нашли в СССР прибежище и которые зачастую приняли советское гражданство, а следовательно, были более или менее глубоко вовлечены в советские споры и передряги. В 1938 г. по воле Сталина Коминтерн декретировал роспуск целой компартии - польской, все руководство которой было арестовано. На фоне общей картины репрессий это был лишь один эпизод, правда, не менее трагический. Ни одна из партий, чьи активисты находились в Москве, не смогла избежать смертоносных ударов; при этом некоторые пострадали особенно сильно, например германская, юго­славская, венгерская. Арестованы были крупнейшие работники Интернационала и деятели, пользовавшиеся широкой известностью, такие как советские представители в ИККИ Пятницкий и Кнорин, венгр Бела Кун, немец Эберлейн, единственный участник основания Интернационала в своей партии, болгары Танев и Попов, которых судили в Лейпциге вместе с Димитровым, швейцарец Фриц Платтен, организовавший в 1917 г. возвращение Ленина в Россию в знаменитом «пломбированном вагоне». С ними вместе навечно исчезли и многие безымянные эмигранты, нередко простые труженики, работавшие по специальности в самых различных отраслях хозяйства. Среди советских граждан преследованиям в особенности подвергались те, кто учился или жил в других странах либо вообще имел какие-либо контакты с заграницей. В каждом из них видели потенциального шпиона. Дипломатия, также уплатила тяжкую дань репрессиям, потеряв таких людей, как Карахан, Стомоняков и Юренев. Едва ли не самый скорбный акт трагедии наступил, когда начались аресты среди возвращавшихся из Испании участников гражданской войны: в их числе был взят Антонов-Овсеенко, человек, бравший штурмом Зимний дворец в Октябре 1917 г., - он принял смерть с большим достоинством.

Гонениям вновь подверглись все церкви как потенциальные центры оппозиции. Аресты охватили и далекие от политики слои населения: достаточно было любого намека на протест, анекдота или даже просто острого словца, наконец, родства с кем-нибудь из осужденных - и человек мог оказаться за решеткой. Кулакам или предполагаемым кулакам, чьи сроки заключения (как правило, 5 лет) истекали в этот период, автоматически продлевали заточение, хотя в 1934 г. намечалось их досрочное освобождение. Атмосфера всеобщего подозрения поощряла доносительство. НКВД занимался своего рода «планированием» арестов на основе заранее установленных «квот». Пытками у арестован­ных вырывали имена многих людей, которые якобы были их «сообщниками». Как всегда в таких случаях, к политической трагедии примешивалось сведение личных счетов. Огромное число арестованных было расстреляно, большинство же отправлялось по этапу вместе с заключенными-уголовниками после формальных процессов длительностью в несколько минут, а то и просто по административному решению. Концентрационные и исправительно-трудовые лагеря во множестве появились повсюду в стране; условия содержания в них были до крайности тяжелыми, порой убийственными.

Массовые репрессии конца 30-х годов в значительной степени ослабили командный и офицерский состав Вооруженных сил СССР, к началу войны приблизительно 70-75 % командиров и политруков находились на своих должностях не более одного года.

По подсчетам современных исследователей войны только за 1937-1938 гг. было репрессировано свыше 40 тыс. командиров Красной Армии и советского ВМФ, из них более 9 тыс. человек высшего и старшего командного состава, т.е. примерно 60-70% .

Достаточно привести следующие данные, чтобы понять, как пострадал командный состав армии[ 2, с. 104-106]:

Из пяти имевшихся к 1937 г. маршалов было репрессировано трое (М.Н. Тухачевский, А.И. Егоров, В.К. Блюхер), все расстреляны;

Из четырех командармов 1 ранга - четверо (И.Ф. Федько, И.Э. Якир, И.П. Убоевич, И.П. Белов);

Из двух флагманов флота 1 ранга - оба(М.В. Викторов, В.М. Орлов);

Из 12 командармов 2 ранга – все 12;

Из 67 комкоров- 60;

Из 199 комдивов- 136(в т.ч. начальник академии Ген. штаба Д.А. Кучинский);

Из 397 комбригов- 211.

Под угрозой ареста находились многие другие военачальники, компрометирующий материал был собран на С.М. Буденного, Б.М. Шапошникова, Д.Г. Павлова, С.К. Тимошенко и др. накануне и в самом начале войны органами НКВД была арестована группа видных военачальников Красной Армии: К.А. Мерецков, П.В. Рычагов, Г.М. Штерн и др. За исключением Мерецкова,все они были расстреляны в октябре 1941г.

В результате к лету 1941 г. среди командного состава сухопутных войск Красной Армии только 4,3 % офицеров имели высшее образование, 36,5%- среднее специальное, 15,9% вообще не имели военного образования, а остальные 43,3% закончили лишь краткосрочные курсы младших лейтенантов или были призваны в армию из запаса

В современной истории вопрос о репрессиях в Красной Армии трактуется неоднозначно. Большинство исследователей считает, что репрессии проводились с целью укрепления личной власти Сталина. Репрессированные военачальники считались агентами германии и других стран. Например, Тухачевский, во многом обязанный

Л. Троцкому карьерой, был обвинен в измене Родине, терроре и военном заговоре, т. к. не возвеличивал имени Сталина, и таким образом, являлся неугодным ему лицом.

Но с другой стороны, Троцкий за границей заявлял, что не все в Красной Армии преданы Сталину, и было бы опасным со стороны последнего оставлять в верховном командовании его друга Тухачевского. Глава государства поступал с ними по законам военного времени.

У. Черчилль отмечает: « Чистка русской армии от прогерманских элементов причинила тяжелый ущерб ее боеспособности», но в то же время отмечает, что

« систему управления, основанную на терроре можно укрепить беспощадным и успешным утверждением ее власти».

В отличие от офицеров вермахта, имеющих специальное военное образование и получивших колоссальный опыт ведения войны польской и французской военных компаний 1939-1940 гг., а часть офицеров и опыт первой мировой войны, наши командиры в подавляющем большинстве не имели такового.

Кроме того, как отмечалось ранее, было неправильно определено время возможного нападения на СССР. Сталин был убежден, что Гитлер не рискнет нападать на Советский Союз, ведя войну на два фронта.. В войсках велась пропаганда превосходства коммунистического строя и Красной Армии, в солдатах крепла убежденность в быстрой победе над врагом. Для многих простых воинов война представлялась «прогулкой».

Глубокая убежденность состава Красной Армии в том, что ее войска будут воевать только на чужой территории и «малой кровью», не позволила своевременно подготовиться к отражению агрессии.

В мае 1940 г. специально созданная комиссия во главе с секретарем ЦК ВКП(б) А.А. Ждановым провела проверку Наркомата обороны, в результате которой отмечалось, что Наркомат не знал истинного положения дел в армии, не имел оперативного плана войны, не придавал должного значения боевой выучке солдат.

Красная Армия осталась без закаленных в боях опытных командиров. Молодые кадры, хотя и были преданы Сталину и Советскому государству, но не обладали талантом и должным опытом. Опыт пришлось приобретать на начавшейся войне.

Таким образом, массовые репрессии создавали тяжелую обстановку в армии, повлияли на боевые качества солдат и офицеров, которые оказались мало подготовленными к серьезной войне, ослабили моральные устои. В приказе наркома обороны СССР от 28 декабря 1938г. « О борьбе с пьянством в РККА» говорилось:

«… запятнанная честь воина РККА и честь войсковой части, к которой принадлежишь, у нас мало кого беспокоит»

Не было необходимого опыта и у Ставки, следовательно были серьезные просчеты в начале войны.