Сравнение советских и немецких героических мифов периода второй мировой войны.

За что мы ему крайне признательны

__________________________________________________

Во Второй мировой войне Германия была агрессором. Однако даже страны-агрессоры заселены преимущественно людьми неагрессивными: женщинами, детьми, стариками, инвалидами, или даже убежденными пацифистами и антифашистами.

Осенью 1944-го в смертельной опасности очутились именно эти категории граждан "тысячелетнего рейха" - на его земли вступили советские войска. По ряду причин от них можно было ожидать наихудшего, и первые же их шаги по немецкой земле засвидетельствовали: наступил апокалипсис.

Ожидать спасения немцам было неоткуда - за Берлином, в отличие от Москвы, не лежали необъятные пространства с неисчерпаемыми природными и человеческими ресурсами. Война была проиграна, и все меньше людей желали платить собственными жизнями за продолжение агонии обитателей рейхсканцелярии. В пустую затею превратилась и борьба за Фатерлянд, теперь антигитлеровские союзники имели возможность сделать с ним все, что им заблагорассудится. Но можно и нужно было спасти как можно больше немцев от ярости победителей. В первые месяцы 1945-го это намерение объединило усилия многих людей в рейхе - от рядовых воинов до наивысших чинов армии и государства. Объединило вопреки позиции фюрера и фашистской администрации...

На шестом году войны немецкий солдат в первый раз воевал за свой народ в прямом смысле этого понятия, безотносительно к какой бы то ни было идеологии. Теперь красная армада имела 5-10-кратное преимущество над вермахтом в людях, пушках, танках, самолетах. Невзирая на это, немцы держались стойко, не раз переходя в контрнаступление. Лишь бои за Восточную Пруссию длились свыше восьми месяцев! Каждый выигранный час значил спасение от смерти, насилия, надругательства, голодомора, сибирских лагерей для тысяч беглецов. (Среди последних были, конечно, и нацистские преступники. Но преступников и в западных зонах оккупации ожидали суды и наказания, тогда как "русские", чехи, поляки утоляли свою жажду мести сугубо методами геноцида.) Люди, безмерно перетрудившиеся в военных действиях должны были еще и охранять беженцев, обустраивать для них полевые лазареты, пункты питания и тому подобное.

За годы войны моряки Кригсмарине добыли не одну победу над более сильным врагом. Однако главным подвигом флота стало его участие в эвакуации немецкого Востока. Флотская (видимо, корабельная, флотский - это все-таки о борще - прим. пер.) артиллерия сдерживала наступление танковых и воздушных армад, пока длилась посадка людей в гражданский транспорт. Потом отсеки боевых кораблей также набивали женщинами и детьми. В море караваны судов караулили сотни опасностей - лишь торпедные атаки украинца А. Маринеско стоили жизни почти десяти тысячам мирных граждан. Невзирая на это, итогом "самой масштабной спасательной акции всех времен" (Г. Беддекер) стало 20000 погибших и... 2 млн. (!) успешно эвакуированных немцев, спасенных из ада благодаря профессионализму, отваге и неутомимости военных и гражданских моряков.

А как мужественно держались немецкие города-герои: Кенигсберг, Пиллау, Эльбинг, Кольберг, Бреслау и другие! Некоторые из них красные захватчики не смогли заполучить вплоть до наступления тотальной капитуляции вермахта, невзирая на то, что те дрались в глубокому тылу Советской Армии. Советские источники преподносили факты стойкого сопротивления немцев как проявления фанатизма и жестокости нацистской верхушки, однако, не отрицая реальности этих факторов, надо отметить в первую очередь героизм тысяч защитников немецких твердынь - и героизм, по-правде говоря, не иррациональный и не бессмысленный.

В те трагические дни подвиг спасения был прерогативой не только людей в погонах. Железнодорожники под прицельным огнем выводили из осаждаемых городов эшелоны с беженцами. Рыбаки размечали и поддерживали ледовую "дорогу жизни" через залив Фрише Хафф. Парафиальные священники брали на себя неподъемную ношу опеки над многочисленными беглецами, обездоленными и подчас деморализованными; рискуя жизнью, они защищали земляков от надругательств "освободителей". К акциям солидарности, опеки, спасения приобщались тысячи простых людей, отдельные функционеры НСДАП, СС, гестапо.

И даже очутившись в когтях насильников, не все немцы окончательно теряли присутствие духа. Под дулами автоматов они молились Богу и пели песни о милой отчизне, которую многим из них больше не суждено было увидеть. "Мы поехали на грузовике на товарную станцию железной дороги, - вспоминает фрау Г. Романн свой отъезд из Кенигсберга, - жалкая кучка людей, в лохмотьях и платках, в руках - узелки с одеялами и другими пожитками. Когда товарные вагоны двинулись, мы вознесли благодарственные молитвы Богу. Какими бы великими ни были страдания, значительно большей была радость - мы отправлялись туда, где живут немцы и правят немцы". Этих замученых мужчин и изнасилованных женщин еще ожидал наибольший немецкий подвиг - стремительное восстановление разгромленной, уничтоженной и обремененной репарациями страны.

Вероятно, имеет смысл деление войн на справедливые и несправедливые. Но подвиг спасения является достойным уважения безотносительно к цветам мундира и флага. В эти майские дни герои спасения "с той стороны" достойны нашего благодарного упоминания так же, как и герои антифашистских сражений. Конечно, если победу над фашизмом мы понимаем как общечеловеческую победу над Злом, а не как кровавый триумф одного дикарского племени над другим.

Примечание : редакция ИноСМИ.Ru не несет ответственности за качество переводов наших уважаемых читателей

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Немецкие солдаты Второй Мировой Войны часто изображались, как во время войны, так и в течение следующих десятилетий как туповатые, жестокие и лишенные воображения. В голливудских фильмах и популярных американских телешоу самоуверенные, талантливые и крутые американские G.I. уже много лет противопоставляются тупым, циничным и жестоким немцам.

"Пропаганда является неизбежным ингредиентом современных конфликтов", - отметил британский журналист и историк Макс Гастингс. "Во время Второй Мировой Войны считалось необходимостью, чтобы народы Союзников убедились в качественном превосходстве своих бойцов над противником. Один [американский] пехотинец или один [британец] томми стоил трех тупоголовых фрицев. Роботы Гитлера никогда не могли сравниться с воображением и инициативой союзных солдат на поле боя..."Известные военные американские кинофильмы изображали немецких солдат тупыми. Гастингс отмечает, что в течение десятилетий после войны "дух военного нарциссизма, подпитываемый такими фильмами, как "Самый длинный день" (про высадку в Нормандии), "Мост слишком далеко" (сражение в Голландии) и "Битва в Арденнах", увековечили мифические образы союзных и немецких армий."

В соответствии с превалирующим пропагандистским образом врага, британский премьер-министр пренебрежительно относился к немецким солдатам и офицерам. В 1941 в радиообращении Уинстон Черчилль говорил о "нацистской военной машине, с ее грохотом, щегольскими прусскими офицерами... [и] тупыми, натренированными, покорными, жестокими массами гуннских солдат, усердными как рой саранчи."

Как и многое другое, что было рассказано общественности о Второй Мировой войне, этот унизительный образ не имеет отношения к реальности. Специалисты военной истории, которые изучали этот вопрос пришли к выводу, что солдаты Вооруженных Сил Германии - Вермахта - сочетали непревзойденные способности и находчивость на протяжении почти шести лет конфликта.

Тревор Дюпюи, известный американский военный аналитик, полковник армии США, автор многочисленных книг и статей, изучал эффективность солдат Второй Мировой Войны. "В среднем", - заключил он, "100 немецких солдат были эквивалентом 120 американских, британских или французских солдат, или 200 советских солдат". Дюпюи писал, что: "немецкая пехота неизменно наносила потери на 50 % больше, чем противостоящие им английские и американские войска при любых обстоятельствах [выделено в оригинале]. Эти пропорции соблюдались и при атаке и при обороне, и когда у них было численное превосходство и когда, как это обычно происходило, они были в меньшинстве, когда они имели превосходство в воздухе, и когда его не было, когда они выигрывали и когда проигрывали."

Другие авторитетные военные историки, такие как Мартин Ван Кревельд и Джон Киган дали сопоставимые оценки. Макс Бут делает аналогичный вывод в своем детальном исследовании, "War Made New". "Лицом к лицу", - пишет военный историк, - Вермахт был, вероятно, самой грозной боевой силой в мире, по крайней мере, до 1943 года, если не позднее. Немецкие солдаты были известны тем, что проявляли больше инициативы, чем солдаты демократических Франции, Великобритании и Соединенных Штатов.

Другой ученый Бен Х. Шепард, автор нескольких книг и преподаватель истории в университете Глазго в Шотландии в своей недавней детальной работе, "Hitler’s Soldiers: The German Army in the Third Reich" , развенчивает миф о немецких военных, бывших якобы послушными зомби."На самом деле, Вермахт поощрял такие качества, как гибкость, дерзость и самостоятельность", и "нацистская идеология придавала большое значение таким качествам, как мужество, выносливость, находчивость, сила характера, а также товарищество." Шепард также пишет, что "немецкая армия была превосходно организована. На всех уровнях немецкая армия была более эффективно организована, чем все противостоящие ей армии..."

Характеризуя кампанию 1940 года во Франции, Шепард пишет:"... Именно собственная сила немцев позволила им так эффектно восторжествовать. Среди прочего, они извлекли выгоду из своего творческого и смелого оперативного плана. На всех уровнях немцы обладали такими качествами как смелость и приспособляемость, а также обладали способностью реагировать на быстро меняющуюся ситуацию на поле боя... Качества немецкого солдата, а также способность командиров всех уровней мыслить и действовать независимо и эффективно, действительно были ключом к немецкой победе..."

"Даже после того, как ход войны изменился", - пишет он, "немецкие войска сражались хорошо." "Немецкая армия добилась своего первоначального успеха благодаря высокому уровню подготовки, сплоченности и моральному духу своих войск, а также благодаря отличной координации с Люфтваффе [ВВС] ... В Нормандской кампании [июнь-июль 1944 года] многое из качественного превосходства немецкого солдата сохранилось. Исчерпывающий анализ [немецких] войск в Нормандии дает вывод о том, что, при прочих равных условиях, 100 немецких солдат выигрывают бой у 150 солдат союзников.”

"В результате всего этого, - говорит Шепард, - немецкие армейские подразделения проявили большую выдержку в обороне [то есть, в последние годы войны]. Они также проявили большую находчивость и гибкость... Начиная с 1943 года, немецкая армия проводила боевые действия с беспрецедентным упорством, против все более грозной Красной Армии на Востоке, а также против коалиции западных союзников, которая все больше снабжалась экономической и военной мощью Соединенных Штатов."
Макс Гастингс в своем исследовании "Overlord", посвященному высадке союзников в 1944 году на севере Франции, и последующей за ней кампанией, пишет:

"Союзники в Нормандии столкнулись с лучшей армией этой войны, одной из величайших, какую когда-либо видел мир... Огромное значение имело качество оружия немцев – прежде всего танков. Их тактика была виртуозной... Их младшие командиры было намного лучше, чем у американцев, а возможно также и у британцев... На протяжении Второй Мировой Войны, где бы британские или американские войска ни встречали немцев в более менее равных условиях, немцы одерживали победу. Они обладали исторической репутацией грозных солдат. При Гитлере их армия достигла расцвета."

Кроме того, Гастингс указывает, что немцы воевали техникой и оружием, которые обычно были лучше, чем у их противников. "Качество оружия и танков, даже в 1944 году, существенно обгоняло образцы союзников в каждом виде вооружения, кроме артиллерии и транспорта", - пишет он. Даже в последние годы войны "немецкие пулеметы, минометы, противотанковое оружие и бронетранспортеры превосходили британские и американские. Прежде всего, Германия обладала лучшими танками."

"На протяжении всей войны показатели немецких солдат оставались непревзойденными... Американцы, как и англичане, никогда не соответствовали необычайному профессионализму немецкого солдата", - пишет Гастингс. "... немецкие солдаты обладали сверхъестественной способностью превращаться из мясников и банковских клерков в настоящих тактиков. Одним из самых абсурдных пропагандистских клише был образ нацистского солдата как тупоголового исполнителя. На самом деле, немецкий солдат почти всегда проявлял гораздо большую гибкость на поле боя, чем его союзный коллега... непреложной истиной является то, что Вермахт Гитлера был выдающейся боевой силой Второй Мировой Войны, одной из величайших в истории."

После войны Уинстон Черчилль дал более правдивый комментарий, чем в 1941 году. В своих мемуарах он сравнил действия британских и немецких войск в норвежской кампании апреля-июня 1940 года - впервые, когда солдаты этих двух наций столкнулись друг с другом в бою.

"Превосходство немцев в планировании, управлении и энергичности было вполне обыкновенным", - писал Черчилль. "В Нарвике смешанные немецкие подразделения численностью едва ли шесть тысяч сил удерживали бухту в течение шести недель от двадцати тысяч союзных войск, и, хотя те их выгнали из города, чуть позже немцы увидели, как они [союзники] эвакуируются... Через семь дней немцы пересекли дорогу от Намсуса до Мушёэна, которую британцы и французы объявили непроходимой... Мы, которые обладали морским превосходством и могли высадиться куда угодно на незащищенное побережье, были выведены из игры противником, который перемещался по суше на очень большие расстояния с серьезными препятствиями. В этой норвежской кампании некоторые из наших элитных войск, шотландцы и ирландская гвардия, были сбиты с толку энергией, предприимчивостью и подготовкой гитлеровской молодежи."

Высшие британские военные деятели были также поражены мастерством, упорством и дерзостью своих противников. "К сожалению, мы сражаемся с лучшими солдатами в мире - какие парни!",- писал генерал-лейтенант сэр Гарольд Александр, командующий 15-й армейской группой в Италии, в отчете от марта 1944 года в Лондоне. Один из лучших офицеров штаба генерала Монтгомери, бригадный генерал Фрэнк Ричардсон, позже сказал о немецких солдатах: "я часто задавался вопросом, как мы их когда-либо побеждали."

Аналогичные взгляды разделяли и другие участники с обеих сторон конфликта. Итальянский лейтенант артиллерии Эудженио Конти, который принимал участие вместе с подразделениями других европейских наций в ожесточенных боях на Восточном фронте зимой 1942-43 годов, позже вспоминал: "я... спрашивал себя. .. что бы с нами стало без немцев. Я неохотно вынужден был признать, что в одиночку мы, итальянцы, оказались бы в руках врага... Я... благодарил небеса, что они были с нами там в колонне... Без тени сомнения, как солдатам им нет равных. Офицер армии США, воевавший в Бельгии в конце 1944 года, лейтенант Тони Муди, позже рассказал о том, как он и другие американские G.I. характеризовали своих противников: "мы чувствовали, что немцы были намного лучше подготовлены, лучше оснащены, и были лучшей боевой машиной, чем мы."

Даже в последние недели войны, когда перспективы действительно были мрачными, гитлеровцы продолжали сражаться с удивительной силой - как признавалось в докладе советской разведки от марта 1945 года: "большинство немецких солдат осознали безнадежность ситуации после того, как наступил январь, хотя некоторые все еще выражают веру в немецкую победу. Тем не менее, нет никаких признаков краха морального состояния противника. Они все еще борются с упрямой настойчивостью и несгибаемой дисциплиной."

Милован Джилас был важной фигурой в партизанской армии Тито, а после войны служил на высоких постах в Югославии. Оглядываясь назад, он вспоминал о стойкости и мастерстве немецких солдат, которые медленно отступали из трудных горных районов в самых сложных условиях: "немецкая армия оставила след героизма... Голодные и полуобнаженные, они расчищали горные оползни, штурмовали скалистые вершины, прорубали обходы. Самолеты союзников использовали их как медленно движущиеся мишени. ...В конце концов они прошли, оставив память о своей воинской доблести."

Какой бы великолепной не была бы подготовка, преданность и находчивость бойцов Германии, и каким бы высоким не было качество их танков, пулеметов и другой техники, этого было недостаточно, чтобы компенсировать большое количественное превосходство их противников.

Несмотря на ограниченные ресурсы, и особенно, постоянный дефицит нефти, а также другие серьезные проблемы, немецкая нация и ее лидеры проявили исключительную организационную способность, изобретательность и приспособляемость в 1942, 1943 и 1944 годах в использовании имеющихся людских и материальных ресурсов для резкого увеличения производства высококачественного оружия и техники. Но в тот же период Советский Союз и Соединенные Штаты использовали свои гораздо более богатые природные ресурсы и кадровые резервы, чтобы получить гораздо большее количество оружия, кораблей, бомбардировщиков, истребителей, танков и артиллерии.

Прежде всего, у крупных союзных держав было гораздо больше людей, которых можно было отправить на войну, и еще больше людей, которых можно было использовать у себя дома в тылу, чтобы обеспечить всем необходимым свои войска. Именно численное превосходство стало в конечном счете решающим. Вторая мировая война в Европе была победой количества над качеством.

Несмотря на то, что их страна пережила еще более сокрушительные лишения, разрушения и страдания, по мере того, как их города все больше разрушались, немецкие солдаты на фронте, которых поддерживал дома их народ, проявили огромную самоотверженность, дисциплину и находчивость, демонстративно выдерживая количественно превосходящие силы огромных вражеских держав.

Этот момент был подчеркнут в последнем мрачном коммюнике немецких вооруженных сил, изданном 9 мая 1945 года: "Немецкий вермахт, в конце концов, с честью подчинился намного превосходящим его силам противника. Немецкие солдаты, верные данной клятве, служили своему народу и навсегда останутся в памяти соотечественников. До последнего момента родина всеми силами, в тяжелейших условиях поддерживала их. История вынесет позже свой справедливый и беспристрастный приговор и по достоинству оценит неповторимые заслуги фронта и населения страны. Противник тоже не сможет не оценить подвиги и жертвы немецких солдат на суше, на море и в воздухе."

Список литературы:

Max Hastings, "Their Wehrmacht Was Better Than Our Army," The Washington Post, May 5, 1985. В популярном еженедельном американском телешоу "Combat!" (1962-1967), небольшое подразделение американских солдат, развернутых во Франции в 1944 году, рутинно и легко убивало большие группы немецких войск. В каждом эпизоде популярного ситкома американского телевидения "Hogan’s Heroes" (1965-1971) немцы, и особенно немецкие военные, изображались робкими, глупыми и трусливыми, в то время как солдаты союзников, особенно американцы, всегда были умными, находчивыми и креативными.
. Churchill radio address of June 22, 1941. Quoted in: Winston Churchill, The Second World War, volume 3/ “The Grand Alliance” (Boston: Houghton Mifflin, 1950), p. 371.
. Эта оценка Тревора Дюпюи впервые появилась в книге "A Genius for War: The German Army and the General Staff", 1807-1945 (1977), pp. 253-254. Обновленный вывод его работы на эту тему в: Trevor N. Dupuy, David L. Bongard and R. C. Anderson, Jr., Hitler’s Last Gamble (1994), Appendix H (pages 498-501). This quotation of Dupuy is given in: Max Hastings, Overlord: D-Day and the Battle for Normandy (New York: 1984), pp. 184, 326 (n. 30); John Mosier, Deathride: Hitler vs. Stalin, 1941- 1945 (Simon & Schuster, 2010), pp. 443-444 (note 48);
. Max Boot, War Made New (New York: 2006), p. 462. See also pp. 238, 553.
. Ben H. Shepherd, Hitler’s Soldiers: The German Army in the Third Reich (Yale University Press, 2016), pp. 524, 87, 396, 525.
. Ben H. Shepherd, Hitler’s Soldiers (2016), pp. 87, xi.
. Ben H. Shepherd, Hitler’s Soldiers (2016), pp. 87, 437.
. Ben H. Shepherd, Hitler’s Soldiers (2016), pp. 533, xiii.
. Max Hastings, Overlord: D-Day and the Battle for Normandy (New York: 1984), p. 24, 315-316.
. M. Hastings, Overlord (1984), p. 24; M. Hastings, “Their Wehrmacht Was Better Than Our Army,” The Washington Post, May 5, 1985.
. M. Hastings, “Their Wehrmacht Was Better Than Our Army,” The Washington Post, May 5, 1985.
. Winston Churchill, The Second World War, volume 1/“The Gathering Storm” (Boston: 1948), pp. 582-583.
. Max Hastings, Inferno: The World at War, 1939-1945 (NewYork: 2012), pp. 512, 520.
. M. Hastings, Inferno (2012), p. 312. Source cited: Eugenio Conti, Few Returned: 28 Days on the Russian Front, Winter 1942-1945 (1997), p. 138.
. M. Hastings, Inferno (2012), p. 572.
. M. Hastings, Inferno (2012), p. 594.
. M. Hastings, Inferno, pp. 586-587. Source cited: Milovan Djilas, Wartime (1980), p. 446.
. Final German OKW armed forces communique, May 9, 1945.

Как солдат вермахта стал Героем Советского Союза. Невозможно поверить? Да, пожалуй. И тем не менее, это было...

…17 февраля 1942 года партизаны из отряда «Смерть фашизму!», вошедшие в деревню Курганово (Смоленская область), были изрядно удивлены, обнаружив запертого в одном из домов ефрейтора вермахта. Перепуганный староста объяснил: немец дезертир, с прошлого ноября он скрывался в соседнем селении, но там его поймал патруль, и доставил сюда. Завтра приедет охрана - немца отвезут в Смоленск, отдавать под трибунал. Командир отряда подумал, и решил забрать арестанта с собой - для выяснения обстоятельств. Этим нацистским военным оказался 26-летний Фриц Шменкель - единственный солдат гитлеровской армии, награждённый впоследствии орденом Красного Знамени, удостоенный ордена Ленина и…звезды Героя Советского Союза.

Прятался в подполе у бабушки

…Фриц Ганс Вернер Шменкель (таково его полное имя) родился 14 февраля 1916 года в крохотном городке Варзово близ города Штеттин (сейчас это Щецин в Польше). Отец Фрица, будучи членом Коммунистической партии Германии, был убит в 1932 году при налёте нацистских штурмовиков на партийное собрание. Шменкель, к тому времени состоявший в молодёжной организации коммунистов, поклялся отомстить за гибель отца. Парень работал на кирпичном заводе, пока в 1938 году не был призван на службу в вермахт. Фриц изобразил из себя больного, но опытные врачи быстро разгадали симуляцию: ввиду уклонения от призыва, Шменкеля осудили на два года исправительных работ. После нападения нацистской Германии на СССР он решил - вот и настало время помочь «советским трудящимся» в борьбе против Гитлера. «Симулянт» заявил, что готов к службе, и, окончив курсы «младшего командного состава», осенью 1941-го был направлен 186-ю пехотную дивизию вермахта в СССР. Оказавшись на Восточном фронте, Фриц дезертировал, но перед ним встала проблема - а как перейти на сторону русских? Увидят в немецкой форме - застрелят, языка он не знает. Блуждая по лесам, и питаясь кореньями, Шменкель вышел к деревне Подмошье Ярцевского района Смоленской области, постучался в избу и сказал открывшей старушке - «Ленин! Сталин! Тельман!». Отсиделся в подполе 3 месяца, запланировал идти к партизанам: и попался «своим».

2000 рейхсмарок за голову

…Партизаны сначала Фрицу не доверяли, без конца допрашивали, даже угрожали расстрелять. Как такое вообще может быть - немец, и вдруг против своего фюрера? Притворяется, наверное, в доверие втирается, а сам втихую шпионит. Ефрейтор неустанно пытался объяснить - он за Советский Союз, против нацистов, ненавидит Гитлера. Учил русский язык, проводил «политинформации», рассказывая - в 1933 году за партию Эрнста Тельмана проголосовало 5 миллионов жителей Германии, не все немцы убеждённые фашисты. В конце концов, пленник уговорил командира отряда выдать ему оружие. В первом же бою Фриц убил немецкого пулемётчика, который вёл по партизанам прицельный огонь. В августе 1942 года, переодевшись в форму вермахта, Шменкель в одиночку взял в плен и привёл в отряд 11 местных полицейских из «вспомогательных частей», служивших оккупантам. Когда зимой ударили сильнейшие морозы, и люди в отряде по причине недостатка продуктов стали голодать, Фриц из-под носа у немецких интендантов «увёл» подводы, груженные хлебом и картошкой. Дошло до того, что командование вермахта отпечатало листовки - «Разыскивается изменник Фриц Шменкель. Взять живым или мёртвым. Русский за помощь в поимке награждается 8 гектарами земли, немецкий солдат - 2 000 рейхсмарок и двухмесячный отпуск домой». В 1943-м у Фрица взял интервью военный корреспондент газеты «Правда» Борис Полевой, будущий автор знаменитой «Повести о настоящем человеке». Он отмечал - Шменкель уже неплохо говорил по-русски, хотя ещё не всё понимал. В отряде немца уважали, и называли «Иван Иванович», объясняя: «за что хорошего человека Фрицем-то обзывать?».

«Я умираю за правое дело»

…»На лавке сидел молодой белокурый человек, - вспоминал Полевой. - Он был в партизанской справе, стеганой фуфайке и ватных штанах, но что-то в нём говорило, что он не русский. - Фриц Шменкель? - Так точно! Сказал он по-русски, но с таким шиком, с каким немецкие солдаты отчеканивают начальству «яволь!». Советская пресса интервью с «партизаном, товарищем Ш.» не опубликовала. «Ваш герой пришёл на нашу землю с оружием, как оккупант» - заявило начальство Полевому. - А мы пишем в передовице - «Смерть фашистским оккупантам!», и не имеем право «размагничивать» этот лозунг». В марте 1943-го партизанский отряд воссоединился с наступающими советскими войсками - к тому времени Шменкеля уже наградили орденом Красного Знамени. Пройдя обучение в разведшколе, он был назначен заместителем командира диверсионно-разведывательной группы «Поле». Фрица забросили в тыл войск вермахта, и он успел выполнить несколько важных заданий - со свойственной ему бесшабашностью и отвагой. Увы, в январе 44-го Шменкеля схватили возле Минска - выдал предатель, затесавшийся в белорусское подполье. Фриц Шменкель предстал перед трибуналом, и 22 февраля был расстрелян на минском кладбище как «изменник фюрера и великой Германии». Из тюрьмы он смог передать письмо, доставленное затем его жене - «Извини меня за беспокойство, которое я причинил вам. Своему расстрелу я смело иду навстречу, так как умираю за правое дело».

"Один, который не стрелял»

…К сожалению, в суматохе войны о подвиге единственного в истории Великой Отечественной партизана - солдата вермахта забыли. Лишь в шестидесятых в архивах СССР обнаружились документы о его подвигах. Указом президиума Верховного Совета СССР от 6 октября 1964 года Фриц Шменкель посмертно награждён звездой Героя Советского Союза и орденом Ленина «за активное участие в партизанском движении, и проявленные при этом геройство и мужество». Именем храбреца назвали улицу в городе Нелидово, а также (в 1976-м) улицу в Восточном Берлине: после падения социализма в ГДР чиновники переименовали её в Райшштайнштрассе. В Минске на площади Свободы до сих пор можно видеть мемориальную доску на бывшем помещении СД (служба безопасности нацистов в годы оккупации), с профилем Фрица, и надписью - «В этом здании в феврале 1944 года был приговорён к смертной казни фашистскими палачами активный участник антифашистской борьбы немецкий гражданин Фриц Шменкель».

…Разумеется, мы навсегда запомним, сколько мирных жителей, женщин, детей и стариков было повешено, сожжено, заморено голодом, отравлено «душегубками» оккупантами на территории СССР в 1941-1945 годах. Но следует помнить и другое: выражаясь словами из песни Высоцкого, «был один, который не стрелял». Случай Героя Советского Союза, ефрейтора вермахта Фрица Шменкеля, отдавшего жизнь за нашу страну - уникален. Именно поэтому имени этого человека нельзя забывать.

Сравнение советских и немецких героических мифов периода Второй мировой войны

Советские подвиги, мифологизированные во Второй мировой войне, принципиально отличались от тех, что превозносились пропагандой в Германии, да и в других западных странах. Там в первую очередь рекламировались успехи летчиков, танкистов и подводников, сумевших уничтожить максимальное количество неприятельских самолетов, танков и судов. Вся Германия знала имена летчика Эриха Хартманна, сбившего 352 неприятельских самолета, первого морского героя Гюнтера Прина, командира подводной лодки U-47, потопившей 28 неприятельских судов (гибель Прина два с половиной месяца скрывалась от народа), лучшего танкиста Второй мировой войны Михаэля Виттмана, подбившего более 140 танков, равно как и десятков других асов {574} . Подвиги такого рода отразились и в послевоенных мемуарах немецких генералов. Например, Фрвдрих Вильгельм фон Меллентин пишет о неком капитане Лестмане, который в боях на Дону в декабре 1942 года во главе подразделения из 25 новейших танков «тигр» за короткое время уничтожил 65 советских танков, не потеряв ни одного своего {575} .

У нас же политрук Василий Клочков и рядовой Александр Матросов были во время войны более известны, чем лучшие советские летчики асы И.Н. Кожедуб и А.И. Покрышкин. А Александр Маринеско, автор самой результативной среди советских подводников атаки, в ходе которой был потоплен океанский лайнер «Вильгельм Густлов», долгие десятилетия оставался в забвении и звания Героя Советского Союза был удостоен лишь посмертно - в 1990 году {576} .

В послевоенных мемуарах советские генералы также запечатлели героев, достигших больших успехов в уничтожении вражеской техники. Так, маршал бронетанковых войск М.Е. Катуков рассказал о своем подчиненном старшем лейтенанте Д.Ф. Лавриненко, погибшем под Москвой в декабре 1941 года: «Двадцать восемь кровопролитных боев с противником было на его счету. Трижды горела машина Дмитрия Лавриненко, но отважный танкист из самых тяжелых ситуаций выходил невредимым. Он уничтожил 52 фашистских танка. История минувшей войны не знает другого такого примера» {577} . В данном случае Михаил Ефимович явно грешит против истины, поскольку на счету немецкого танкиста Виттмана было почти в три раза больше уничтоженных танков, чем у Литвиненко. Да и в числе уничтоженных старшим лейтенантом танков позволительно усомниться. Во-первых, последний уничтоженный Лавриненко немецкий танк, по утверждению Катукова, был тяжелым {578} , что, как мы уже говорили, в принципе невозможно. Во-вторых, подвиги Лавриненко начали популяризировать еще в годы войны, но тогда число уничтоженных им неприятельских машин было несколько иным. Как писал корреспондент «Правды» Юрий Жуков, «больнее всего было узнать, что нет уже на свете храброго танкиста Лавриненко. Сорок семь танков уничтожил этот юноша, трем смертям смотрел в глаза, три машины сменил на поле боя, но крепко берегла его судьба до тех пор, пока пустой случай не оборвал его молодую жизнь: вышел он на дороге из танка, хотел осмотреться, и шальной снаряд, разорвавшийся рядом, убил его» {579} . В полном соответствии с законами мифа, герой-богатырь, троекратно избегавший верной смерти, в конце концов гибнет в результате нелепой случайности.

Весьма показательно и то, что наряду с подвигами Лавриненко Катуков вынужден был поместить в своих мемуарах и подробный рассказ о 28 панфиловцах, хотя бой у разъезда Дубосеково не имел никакого отношения к действиям катуковской 1-й гвардейской танковой бригады {580} .

В Советском Союзе пропаганде необходимо было приучить красноармейцев к мысли о неизбежности громадных потерь, ценой которых врагу будто бы наносятся еще большие потери и таким образом покупается конечная победа. Мифы 28 гвардейцев-панфиловцев, 5 моряков-севастопольца, Александра Матросова и матросовцев и ряд других как раз и призваны были побудить народ к самопожертвованию, убедить бойцов и командиров, что можно противостоять натиску немцев даже тогда, когда они имеют перевес в технике, что можно и нужно идти на неподавленные укрепления противника, закрывая грудью амбразуру. Ради этого пропаганда допускала даже реалистическое изображение гибели советских героев, которое мы видим в очерке Кривицкого, рассказе Платонова, поэме Тихонова. В других странах, в частности в Германии и в США, подобный сюжет - жизненно достоверное изображение смерти - оставался табу, особенно в кинофильмах {581} .

Публично немецкие лидеры особо подчеркивали свое желание уменьшить жертвы как армии, так и мирного населения Германии. Правда, Гитлер, выступая в рейхстаге 1 сентября 1939 года, призывал вермахт и немецкий народ к любым жертвам, мотивируя этот призыв собственной готовностью «принести любую личную жертву». Фюрер поклялся, что не переживет поражения, и клятву, как известно сдержал, хотя вряд ли думал об этом в первый день войны {582} . Однако всего лишь месяц спустя, 6 октября 1939 года, выступая в рейхстаге по завершении польского похода, Гитлер подчеркивал свое стремление к минимизации германских потерь, утверждая, что только благодаря такому стремлению остатки польской армии смогли до 1 октября удерживать укрепления Варшавы, Модлина и косы Хель {583} . Также и выступая в Мюнхене 8 ноября 1942 года, в разгар кровопролитного сражения за Сталинград, он утверждал, что медленное продвижение немецких войск к Волге объясняется желанием избежать здесь мясорубки, подобной Вердену, равно как длительная осада Севастополя призвана была предотвратить большие потери в немецких войсках {584} .

Только в последние месяцы войны, когда поражение Германии было уже очевидно для всех, мотив жертвенности стал главным в национал-социалистической пропаганде. Так, Гитлер 7 октября 1944 года обратился с посланием к членам Гитлерюгенда, добровольно отправившимся на фронт: «Мой Гитлерюгенд! Я с радостью и гордостью узнал о вашем желании уйти на фронт добровольцами всем классом 1928 года рождения. И в этот решающий для рейха час, когда над нами нависла угроза ненавистного врага, вы дали нам всем вдохновляющий пример боевого духа и безоглядной преданности делу победы, каких бы жертв это от вас не потребовало… Нам известны планы врагов, направленные на безжалостное уничтожение Германии. Именно по этой причине мы будем сражаться еще более преданно во имя рейха, в котором вы сможете с честью трудиться и жить…

Жертвы, принесенные нашим героическим юным поколением, найдут свое воплощение в победе, которая обеспечит нашему Народу, национал-социалистическому рейху гордое и свободное развитие» {585} .

Геббельс в дневниковой записи 1 апреля 1945 года выражал надежду, что перелом в воздушной войне будет достигнут тогда, когда немецкие истребители станут таранить англо-американские бомбардировщики: «Отныне против этих бомбардировочных эскадр будут применяться в качестве таранящих истребителей старые немецкие самолеты. Нужно исходить из того, что потери этих истребителей-таранов при их тотальном использовании против вражеских бомбардировщиков составят до 90 процентов» {586} . Однако ни в боевых действиях, ни даже в пропаганде такая «таранная тактика» не успела найти своего применения.

И в предсмертном политическом завещании, когда все уже было кончено, Гитлер основным сделал жертвенный мотив: «…Я хотел бы, оставшись в этом городе (Берлине. - Б.С.) , разделить судьбу с теми миллионами других людей, которых уже настигла смерть… Из этих жертв наших солдат и из моей собственной связи с ними до самой моей смерти, в германской истории так или иначе, но взойдет однажды посев сияющего возрождения национал-социалистического движения, а тем самым и осуществления подлинно народного сообщества… Командующих армии, военно-морского флота и люфтваффе я прошу самыми крайними мерами укрепить у солдат дух сопротивления в национал-социалистическом смысле этого слова, указав на то, что я, как основатель и создатель этого движения, предпочел смерть трусливому бегству, а тем более - капитуляции. Пусть это станет однажды частью понятия чести германского офицера, как то уже имеет место в нашем военно-морском флоте: сдача какой-либо территории или города - невозможна, а командиры должны быть впереди и служить ярким примером самого верного исполнения своего долга, вплоть до собственной гибели» {587} . Свое самоубийство Гитлер рассматривал как подвиг, призванный вдохновить вермахт и германский народ на борьбу до последнего человека. Своих матросовых и клочковых придумать нацистская пропаганда просто не успела, хотя уже находилась на пути к созданию подобных мифов.

Характерно, что практически все советские жертвенные мифы возникли в наиболее тяжелый для СССР период войны - в первые два года, еще до завершения коренного перелома в войне победой на Курской дуге. В германской пропаганде тенденция к подобному мифотворчеству проявилась только в последний год войны, когда оставалось уже мало сомнений в скором поражении рейха. Не исключено, что здесь проявилось сходство реакции пропаганды тоталитарных режимов на критическую для них военную ситуацию. Как коммунистическая, так и национал-социалистическая идеология рассматривали жизнь граждан как достояние государства. В случае необходимости они должны без колебаний принести эти жизни на алтарь Отечества, обменяв их, как думали вожди, на еще большее число жизней врагов соответственно Советского Союза и рейха. Очень точно сказал по этому поводу писатель-фронтовик Вячеслав Кондратьев: «Увы, режим, который не жалел людей и в мирное время, не мог жалеть их тем более в войну, спасая собственное существование. Клянясь народом, большевики всегда видели в нем лишь материал для осуществления своих утопических идей, да, думаю, и идеи-то эти являлись лишь прикрытием для патологического стремления властвовать» {588} . Данная характеристика вполне применима и к национал-социалистическому режиму. Однако даже в последние месяцы войны бессмысленное самопожертвование на немецкой стороне было характерно лишь для фанатиков-эсэсовцев. Армия оставалась в целом под контролем генералов старой школы, ориентировавшихся на минимизацию жертв в собственных войсках. Не случайно в последние месяцы войны вермахт нес основные потери не убитыми, а пленными. Генералы и чиновники также успешно саботировали приказ Гитлера о проведении тактики «выжженной земли» на территории рейха {589} . Красная армия в этом отношении была гораздо более послушна воле политического руководства и воевала, не считаясь с жертвами.

Сталин, как и Гитлер, публично всегда подчеркивали необходимость заботиться о сохранении жизни каждого человека. Так, в мае 1935 года советский вождь, приветствуя в Кремле выпускников военных академий, привел пример из своей жизни в сибирской ссылке: «Дело было весной, во время половодья. Человек тридцать ушло на реку ловить лес, разбушевавшийся громадной рекой. К вечеру вернулись они в деревню, но без одного товарища. На вопрос о том, где же тридцатый, они равнодушно ответили, что тридцатый «остался там». На мой вопрос: «как же так, остался?» они с тем же равнодушием ответили: «чего ж там еще спрашивать, утонул, стало быть». И тут же один из них стал торопиться куда-то, заявив, что «надо бы пойти кобылу напоить». На мой упрек, что они скотину жалеют больше, чем людей, один из них ответил при общем одобрении остальных: «Что ж нам жалеть их, людей-то? Людей мы завсегда сделать можем. А вот кобылу… попробуй-ка сделать кобылу». (Общее оживление в зале.) Вот вам штрих, может быть малозначительный, но очень характерный. Мне кажется, что равнодушное отношение некоторых наших руководителей к людям, к кадрам и неумение ценить людей является пережитком того странного отношения людей к людям, которое сказалось в только что рассказанном эпизоде в далекой Сибири» {590} . В действительности Иосиф Виссарионович относился к людям точно так же, как и крестьяне в далекой сибирской деревне. Однако открыто он в этом никогда не признавался. И в сталинских речах и публиковавшихся в газетах приказах периода войны, в отличие от гитлеровских, нигде не говорится о жертвах. Только в директивах, не предназначенных для печати, повторяется порой «не считаться с жертвами» {591} . В приказе от 17 ноября 1941 года Сталин потребовал при отходе «уводить с собой советское население и обязательно уничтожать все без исключения населенные пункты, чтобы противник не мог их использовать». Для уничтожения уже оставленных населенных пунктов в тылу немецких войск Верховный Главнокомандующий потребовал «бросить немедленно авиацию, широко использовать артиллерийский и минометный огонь, команды разведчиков и партизанские диверсионные группы, снабженные бутылками с зажигательной смесью, гранатами и подрывными средствами» {592} . Все эти мероприятия обрекали на гибель тысячи мирных жителей.

В открытой печати о неизбежности многочисленных жертв с советской стороны прямо писать было нельзя. Поэтому в мифах о погибших героях их смерть, как правило, оправдывалась значительно большей ценой, которую они заставили заплатить за свою смерть врага, в том числе и в человеческих жизнях.

Все советские мифы о героях, ценой собственной жизни обеспечивших победу над превосходящими силами врага, остались практически в неизменном виде на протяжении нескольких послевоенных десятилетий и все еще являются объектом веры для значительной части народа. Такие мифы должны были отвлечь внимание от огромных потерь Красной армии, на порядок превышавших потери русской армии в Первой мировой войне. В годы войны они играли важную мобилизующую роль для объединения нации под лозунгом «Победа или смерть!» Однако те же самые мифы играли и не менее существенную отрицательную роль, понижая цену человеческой жизни в глазах командиров всех степеней и побуждая их добывать победу любой ценой, не считаясь с жертвами. Послевоенная приверженность прежним мифологическим клише препятствовала реформированию вооруженных сил на принципах сбережения солдатских жизней и упора на качественные показатели боевой подготовки, а не на поддержание максимально высокой численности личного состава и боевой техники.

То, что все три рассмотренных нами советских мифа оказались весьма далеки от действительности, наводит на мысль, что подавляющее большинство героических мифов Великой Отечественной войны на самом деле являются пропагандистскими фантазиями, имеющими целью отвлечь внимание народа и армии от огромных советских военных потерь и бестолковости командования, создать уверенность у участников войны и послевоенных поколений, что Красная армия воевала умело и самоотверженно. Однако если в самоотверженности большинства советских солдат и офицеров, безропотно выполнявших любые приказы командования, сомневаться не приходится, то высокая боевая подготовка и мастерство - это один большой миф, составными частями которого являлись, в частности, мифы 28 гвардейцев-панфиловцев, 5 моряков-севастопольцев и Александра Матросова.