Эссе ко Дню Победы. Отец- Ветеран Великой Отечественной войны

Мне повезло, что среди знакомых нашей семьи было много ветеранов Великой отечественной войны. Я с интересом расспрашивал о войне и обо всем, связанным с боевыми действиями. Не всегда мог добиться ответа на поставленные вопросы, но видимо нахальство и напор при расспросах заставлял их отвечать. Интересно было услышать подробности боев и сражений.

Чаще бывшие солдаты говорили о том, что война – это длительный переход от одного до другого места. Они двигались колонами, отступая в начальный период и наступая после Сталинградской битвы. Говорили о постоянном дожде и снеге, которые проливались бесконечными потоками. Рассказывали об испепеляющем солнце в летние дни, о трескучих морозах зимними ночами.

Тогда мои вопросы переходили непосредственно к самим боям. Я хотел знать, что же чувствует воин, обороняясь от наступающего врага, какие ощущения испытывает при атаке. Редко слышал подробные ответы. Только несколько перебрав горячительного, некоторые из них вспоминали о самих боях и чувствах.

Один из старинных друзей деда вспоминал бомбежки, как прятались от них в лесах и окопах. Тогда мне казались его действия трусостью, зачем прятаться от врага. Нужно стрелять из всего, что имеется под руками. Став старше, стал понимать, что не всякий человек способен не искать укрытий при бомбежках или артобстрелах. Каждый хочет остаться живым даже в самые жуткие мгновения жизни. Жизнь слишком дорога, чтобы просто расстаться с нею.

Двоюродный дед рассказывал об одной единственной атаке, которая досталась ему за всю войну. Он был танковым десантником (боец, в задачу которого ставилось защищать самоходную установку от вражеской пехоты, а также сопровождать боевую машину при атаке). Только одна атака. Солдат спрыгнул с брони и через несколько шагов наступил на противопехотную мину. Очнулся в госпитале и без ноги. Даже ни разу не успел выстрелить в сторону врага!

Еще один родственник всю войну таскал катушки с проводами и налаживал связь. Мне он казался совсем не боевым человеком, что здесь отважного таскать катушки с проводами и телефоном. Позже понял, что связь во время боя решает его исход. От действий связиста зависит, насколько разные части будут действовать согласованно. Именно согласованные действия позволяют сберечь жизни солдат и офицеров, а также вовремя начать обстрел или активно атаковать. Когда увидел этого родственника с орденами и медалями, был удивлен, сколько их много.

Дед рассказывал, как в лесах Украины он выискивал немецких диверсантов. Говорил, как по несколько дней и ночей высиживал в засадах, чтобы поймать шпионов. Особенно интересно было услышать, как на одной станции долго искали вражеского разведчика, сообщавшего о передвижении составов, проходящих через эту станцию. Ловили долго, не могли вычислить замаскированного врага. Потом случайно обратил внимание на одного инвалида, который ходил вдоль вагонов и выпрашивал у солдат из составов папиросы и хлеб.

В результате слежки установил, что инвалид периодически общается с женщиной. Она была связной и передавала добытую информацию радисту, сливающему полученные данные в свой центр. Дед рассказывал, как сумели заставить в дальнейшем всю группу работать на нас, посылая дезинформацию противнику.

Дед рассказывал больше остальных. Его повествования были крайне интересными. Он был великолепным рассказчиком. Он рассказывал не только о себе, а также о других людях, которые оказались рядом с ним во время войны. Несколько раз пересказывал момент, когда ему пришлось обезвреживать неразорвавшуюся бомбу, попавшую в помещение полевого госпиталя, где находился из-за ранения.

Другой дед рассказал впервые о своей войне, когда я предстал перед ним в форме молодого лейтенанта. Он всю войну провел в Иране, где выполнял особую миссию. О работе подобных ему спецов потом сняли фильм «Тегеран-43». За всю войну он был награжден только одним орденом, которым очень гордился. Ведь важно не количество орденов и медалей, а та работа, которую пришлось вести, защищая Родину.

Один из моих наставников (здоровья ему и долгих лет жизни) рассказывал о своей работе во время и после войны. Удивительный человек, который в преклонном возрасте сохраняет здравость ума и юношеский задор. Именно ему буду звонить в день Победы, поздравлять и благодарить за все, а самое главное именно за Победу в тяжелейшей войне, за его труд во благо Победы.

Обобщая все рассказы о Великой отечественной войне, могу сказать, что это, прежде всего, большой труд. Подвиг совершили все, кто даже и не сумел нанести какой-либо урон врагу. Это общая Победа всех, кто пал и кто победил. Это Победа и тех, кто в тылу ковал оружие, шил одежду, производил продукты питания. Самая главная Победа тех, кто ждал и дождался, а может и сегодня продолжает ждать не вернувшихся с поля боя через много лет после окончания войны.

Михаил Яковлевич Булошников, 95 лет

— Я родился в Москве, в 21 год ушёл на фронт. 900 дней в блокадном Ленинграде. Прошло всего два с половиной месяца после начала войны, а фашистские войска вступили на территорию Ленинградской области. Немцы не столько наступали, сколько просто сжали мёртвой хваткой Ленинград, брали его измором. Фашистские руководители считали, что город падёт к их ногам перезревшим плодом: запасов в Ленинграде на три года блокады не было предусмотрено, ничего не хватало. Перед войной в городе жило около 4 млн горожан, многие эвакуировались, но многие не успели.

Наша задача была — прорывать блокаду. Наиболее уязвимым местом, где стоило это делать, был так называемый Невский плацдарм, или Невский пятачок. Это короткий отрезок земли на вражеской стороне, левый берег Невы. Мы делали переправу на этот берег. Только как подобраться к кромке воды? Пройти нужно было всего 17 км, но по торфяному грунту. Настоящее болото. Стоило воткнуть сапёрную лопатку, чтобы сделать окоп, как на этом месте появлялась вода. Тяжёлая техника не могла тут двигаться. А переправлять надо было на железных лодках — понтонах. Весят они по полторы тонны. Их грузили на машины и кое-как ехали по бездорожью к самому урезу воды, пытаясь соблюдать маскировочную тишину, хотя на самом деле, когда машина двигалась, — это было как бой в набат.

Делали мы это только ночью. В светлое время по понтонам били прицельно. Но и ночью это была просто страшная картина. На той стороне немцы запускали осветительные ракеты. Они падали медленно, такой мертвящий свет. Вода кипела от осколков мин и снарядов. Туда отвозили людей, обратно — ни раненых, ни убитых не отдавали. Вот что такое переправа.

Самая дорогая мне награда — это медаль «За боевые заслуги». Я получил её в начале 1942 года — моя первая медаль, дали с формулировкой «за мужество, проявленное при защите государственных границ». Об этом писали во фронтовой газете, я на радостях послал вырезку родителям. Позже был награждён медалью «За оборону Ленинграда».

Орден Красной Звезды я получал перед строем в том же 1942 году. Иногда его давали за выполнение очень трудного задания, иногда — за проявленную стойкость находящихся под обстрелом. Дело в том, что большая часть наград — это так называемые юбилейные медали. Сорокалетие, пятидесятилетие... их штамповали всем участникам войны. Недавно мне прислали такие — «За прорыв блокады Ленинграда» и «За снятие блокады».

Отдельно вручали за каждую взятую столицу. После Ленинграда мы зашли в Таллин, а оттуда через Белоруссию и Украину — на территорию Румынии. Затем была Венгрия, Будапешт. Нас боялись, думали, что русские солдаты грабят и убивают.

Когда мы зашли в Пешт, что по восточную сторону реки Дунай, мы жили в домах у гражданских. Там была женщина, она плакала. Свою 16-летнюю дочь Шарлотту она отправила к дяде в Буду, на другой берег. Ведь знала, что русские зайдут сначала в Пешт. «Теперь я слышу: в Буде голод, режут павших коней», — говорила она.

Мосты были взорваны, нам предстояло форсировать Дунай, и я предложил найти эту девочку и вернуть матери. И я нашёл. У этого мужчины на сохранении было ещё шестеро детей, кормить их было уже нечем. Девчонка выходит худая, зелёная вся, с рюкзаком за плечами и очень боязливая. Солдаты смеялись надо мной, говорили, что везу скелет. Всю дорогу она молилась, говорила: «Боже мой, Боже мой». Они кричали от радости, когда встретились. А мне надо было уехать, я посигналил — и всё.

Честно говоря, награды меня мало интересовали. Мне нравилось служить, я был молод и немножко авантюрного плана человек. Мне нравился риск. С удовольствием ходил в разведку, если посылали. Нас всех куда больше воодушевляло то, что мы находимся на самом острие этой борьбы.

Валентин Сергеевич Бармин, 90 лет

— Я был самым младшим в своей роте. 18 лет мне исполнилось 14 января 1945 года — ровно в тот день, когда все войска Белорусского фронта пошли в наступление. Помню, как взвыли «катюши». Мы тогда все жили в землянках: выкапывали большую яму, клали дерево, потом засыпали землёй. Часто там внизу была вода, прямо под твоими нарами. Но это ещё ничего.

Мой капитан взял надо мной шефство, вёл себя по-отечески. Он говорил мне: «Валька, война — это очень тяжёлая штука. На войне убивают, мы все обречены. Или калечат, или попадают в плен. Но лучше умереть, чем попасть в плен. И ты должен знать, что, если ты боишься смерти и побежишь от неё, — она тебя настигнет. Поэтому смерти надо смотреть в глаза, и, может быть, она от тебя отвернётся».

Я эту формулу хорошо запомнил, и она меня спасла. Мы зашли в Восточную Пруссию, там в основном только города и бюргерские имения, крупных сельских пунктов нет. Гражданское население из Восточной Пруссии было всё эвакуировано в Центральную Германию. А эти имения были уже заранее приготовлены к обороне. Они из камня или кирпича, а в цоколе — амбразура, и сидят немецкие солдаты. Там мы наткнулись на мощную оборону, слишком много было раненых и убитых. Извозчика далеко отбросило, оторвало часть ступни. Был ранен командир. И я метался между ними, делал перевязки, выпал из реальности на время. А когда очнулся — смотрю, никого нет, все ушли вперёд и вправо. А на меня движется немецкая цепь из 12—15 человек. Между нами 50 метров. Я думал, что точно умру. Но должен унести с собой кого-то. Это тоже важно — не зря погибнуть.

Там был камень, я спрятался за ним. Маленьким всегда был. В автомате 32 патрона, за спиной две гранаты. Я всегда отлично стрелял, после окончания школы в военном лагере выбивал из мелкокалиберной винтовки 29 из 30. И я решил стрелять одиночными выстрелами, перезарядить бы всё равно не успел. Они начали падать, всё затихло. А затем я услышал шелест кустов. Ещё двое там были, пробирались ко мне. Тут я дал очередь и потерял сознание. Меня нашли наши бойцы, пытались поговорить. А меня трясет всего, я не верю, что живой, сказать ничего не могу. В ногу попали, полный сапог крови, но я и этого не чувствую. «Геройский парень», — сказали. За это мне потом была награда — Орден Великой Отечественной войны первой степени. Его давали только тем, кто был контужен или ранен в бою.

Но тогда я о другом думал. Тогда я думал, что не смерть самое страшное, а то, что меня не найдут, что вдруг подумают, что я специально отстал, что я дезертир. Убить могут каждого, но солдат-трус или дезертир — это могло стать приговором для родственников. У меня мама была и две сестрёнки. Отец тоже воевал и погиб под Ленинградом, когда прорывал блокаду. Похоронка пришла в январе 1942 года.

Мы брали Кёнигсберг, я был там всего день. Помню ров, заполненный водой, укрепления, башни и очень разрушенный город. Это было за месяц до окончания войны. А затем была встреча с американцами на Эльбе. Мы все в драных сапогах, немытые, руководство решило нас не показывать. Только очень хорошо накормило тушёнкой. Для нас это был деликатес, её американцы по ленд-лизу отправляли. Как потом оказалось, сами они её не ели. Вместо нас туда пошли только что присланные, чистенькие, при параде. Завидно было, но что поделаешь.

После Эльбы из Берлина мы возвращались домой пешком. Мы шли 2340 км обратного пути, всё лето 1945 года. У немцев деревья высажены к дорогам очень близко, когда идешь — как в зелёном тоннеле. А было лето, всё цвело. И мы шли сквозь этот тоннель победителями. Некоторым уже не к кому было возвращаться, и, произнося торжественную речь, после слов: «Товарищи, война окончена, мы победили», они начинали плакать. А я продолжал вырывать окопчик, в нём спал и каждое утро всё это лето просыпался в растерянности, с мыслью: «Где я? Может быть, в плену?»

Материал подготовлен специально для Russia Beyond The Headlines — проекта, который рассказывает иностранцам о России. Оригинал текста опубликован .

Герой нашего марафона "Спасибо за победу" награжден Орденом Великой Отечественной войны первой степени, знаком фронтовика, медалью Жукова. Он был дважды ранен, сам выносил убитых друзей с поля боя и признается, что злость придавала сил на войне. Он сражался ради победы и ради того, чтобы отомстить за отца, который погиб в годы войны. А еще Валентин Иванович Белякевич очень гордится, что его стихотворение читал в эфире легендарный диктор Левитан на весь Советский Союз.

Война и тиф

Валентин Иванович Белякевич родился 7 сентября 1926 года в селе Усть-Чагырка Краснощековского района Алтайского края. Вспоминает, что жил в обычной крестьянской семье: мама, папа, братья. Воспоминания о детстве самые счастливые, самые лучшие, несмотря на то, что работать приходилось с малых лет. Зато рядом были самые родные люди.

После окончания семилетки они с другом решили поступать в молочный техникум. Но по дороге в село Алтайское их застала весть: в четыре часа утра немецкие войска вероломно, без объявления войны, напали на границы Советского Союза.

Почти сразу пришло еще одно страшное известие: заболела брюшным тифом мама. Он успел навестить ее в больнице, прежде чем она умерла. Потом, в 42-м, призвали отца. Валентин поехал в Алейск, простился. Больше отца не видел.

А в 1943 году призвали Валентина Ивановича и его братьев. В начале их отправили в Красноярск. Там его выучили на пулеметчика. Вот так в 17 лет его определили в состав 56-й гвардейской Смоленской дивизии 2-го Прибалтийского фронта.

"Врачи не успевали спасать всех"

"По нам, пулеметчикам, немец в первую очередь бил. Надо было нас вывести из строя. Наша задача была не дать противнику свободно стрелять по нам. После каждой такой атаки половина личного состава лежала на земле. Половина людей была убита! А еще раненые, контуженые. Вот что значит было пойти в атаку", — рассказывает ветеран.

В одной из битв ветеран был серьезно ранен.

"Немец по нам из пушек бомбил. Рядом с нами снаряд разорвался. Многих ранило. Мне по ноге очередь прошла. Кровь хлестала — ни приведи господь. Санитарка наша, девушка молоденькая, меня сразу начала бинтовать, кровь не останавливается, немец палит! Меня положили на носилки с колесиками, собаки в упряжке, и повезли в санбат. Там раненых было столько — мест не было! Врачи не успевали спасать всех. Меня свалили под дерево, чтобы в тени лежал. Я ждал своей очереди на операцию. Потом меня девушки на руках потащили в операционную. В палатке, прямо на земле, стоят столы. Меня на один положили, дали наркоз. Долго потом восстанавливался. И сейчас нога искалеченная. Но главное, что жив", — говорит ветеран.

Материалы по теме

Валентин Иванович говорит, что на войне было страшно в первые дни. А потом это стало работой. Выносил раненых с поля боя, убитых таскали на себе. И даже как-то к атакам привыкли. Хотя после каждого наступления половина личного состава оставалась лежать на земле. Единственное, чего боялся ветеран, — стать калекой. Для него смерть была предпочтительнее. Потому что насмотрелся, как люди становятся инвалидами.

А вот в перерывах между атаками солдаты отвлекались от мрачных мыслей, рассказывает Валентин Иванович: "Мы травили анекдоты, пели, плясали, артисты приезжали. А иначе с ума сошли бы".

Валентин Иванович служил в одном полку вместе со своими братьями, но в разных ротах. После каждого боя изучали сводки о погибших. "Сперва Сергей погиб, потом Петро… Письма пришли потом в деревню. Их похоронили в братской могиле. Никто не стал бы отдельно хоронить. Иначе вся страна бы в кладбище превратилась. Но хоть знаем, где лежат братья. Это по тем временам роскошь была", — делится ветеран.

Страшный бой

Атак было много. Но одна запомнилась особо сильно. Взрывы, ничего не видно из-за дыма, огня. Не слышно даже, как люди кричат от боли и от страха смерти.

"Между нами и немцем была нейтральная земля. Готовили атаку. Разведчики должны были пойти и привести "языка" – пленного немца то есть, чтобы узнать о силах противника. Но не получилось. И было принято решение идти в лобовую атаку. Идем, наступаем, и смотрю – идут три роты. Мы остановились. А это штрафбат шагает. Мы стоим. Некоторые им кричат: "Прощайте!" Другие слова кричали, мол, парни, простите. Эх… Штрафбат кидали туда, где нельзя было выжить. На мясо. Но если они выживали, то им давали бумажку, документ, что он искупил свою вину кровью. Ну и атака… Задрожала земля, неба не видно, снаряды взрываются. Наши гибнут. А мне надо, чтобы мой пулемет только работал. Я "поливал" что было мочи. А злость какая была! Ох как она мне сил придавала! Я еще за отца немцам мстил", — вспоминает ветеран Великой Отечественной.

День Победы

День Победы Валентин Иванович встретил в Рязани в танковом полку. "Ночью заорали: "Подъем!" Мы все подскочили, ничего понять не можем. И опять крик: "Победа!" И что тут началось! Как мы все радовались! Нам на обед в честь Дня Победы не только капусту положили, дали кусочек жареной рыбы! Это был такой праздник!" - вспоминает ветеран.

Материалы по теме

Валентин Иванович написал стихотворение, которое в эфире на всю страну прочитал легендарный Левитан. Это было спустя 30 лет после взятия Рейхстага. Произведение барнаульского ветерана, прочитанное знаменитым диктором, произвело огромное впечатление на людей. После по просьбам слушателей стихотворение повторили в эфире. Жаль, что не осталось записи, как его читает Юрий Борисович. Записывать эфиры на пленку стали только после 80-го года. Зато можно послушать, как произведение читает сам автор – Валентин Иванович. Со страстью, болью и чувством вины перед всеми, кто погиб, перед теми, кого не смог вынести с поля боя.

Напоминаем, что городской благотворительный марафон "Спасибо за победу!" стартовал в Барнауле 30 марта 2017 года. Его запустила наша медиагруппа FM-Продакшн. О том, как принять в нем участие и помочь ветеранам, читайте .

Во многих семьях, проживающих на территории постсоветского пространства, были ветераны ВОВ - истории этих людей сохранились и до наших дней, ведь их подвиги невозможно забыть. По итогам многие воевавшие получили за свои заслуги медали и почетные звания, однако за этими наградами скрываются слезы горечи и сострадания, которые мы можем наблюдать на лицах доживших до наших дней ветеранов во время парадов на 9 мая.

«Я почему-то не боялся смерти, мне не верилось, что меня убьют. Но после войны мне еще лет десять снились кошмарные сны о том, что я попадаю в плен. Снились и снились!», - рассказывает ветеран.

Виктор Азаров вспоминает, как военные в то время бросали все силы на попытки прорыва блокадного Ленинграда.

«Я помню, как один из командиров попросил нас разыскать его семью, мы приехали по адресу - двери квартиры были раскрыты настежь. В одной комнате мы увидели два детских тела, в другой комнате застали мертвыми бабушку и внучку. Но на одной кровати, под кучей одежды, мы обнаружили едва живую женщину - жену командира. Мы её накормили плиткой шоколада и отвезли в госпиталь, она выжила», - вспоминает те времена ветеран.

На передовой Виктор Азаров оказывался и тех ситуациях, когда ему приходилось терять товарищей. Со слезами на глазах он вспоминает, как во время обстрела ему перебило ногу, но в госпитале её удалось спасти, хоть военные травмы напоминают о себе до сих пор.

ТБИЛИСИ. 5 мая — Sputnik. Тяжело бойцу на фронте, но женщинам было тяжелее вдвойне. Во имя своих детей, мужа, семьи участницы Великой Отечественной войны зачастую скрывали, что прошли через горнило войны.

Военно-полевая жена — такой суровый ярлык навешивался на всех без разбору, смыть который не смогла даже Победа. Лишь через годы женщины-ветераны рассказывают, как они приближали ликующий май. Среди них и ефрейтор Нафися Агишева, которая волею судьбы после фронта оказалась в Караганде, передает ИА Новости Казахстан .

Окончив семь классов сельской школы, Нафися мечтала стать учителем, выйти замуж и жить тихой семейной жизнью. Повестка из райвоенкомата и суровые слова: "Вы можете попасть на фронт и не вернуться!" на всю жизнь останутся в памяти. Сменив деревенские лапти на "харрикейны", совсем юная и мечтательная Нина ушла на фронт…

Сегодня в теплой и уютной квартире в Караганде живет жизнерадостная и добродушная бабушка Нафися Агишева (Севкаева). Сейчас ей 94 года, о войне рассказывает хотя и спокойно, но волнение чувствуется.

"Я родилась в 1922 году в Мордовии. Никуда уезжать не собиралась. Жила с мамой, сестрой и братом, - рассказывает ветеран. - Мечтала стать учителем, и в мыслях не было, что могу оказаться на фронте. Я не представляла, что такое война, какие тяготы и трудности предстоит испытать".

Война в жизнь двадцатилетней девушки пришла в 1942 году. В то время Нина (так ее называли тогда) работала в родном селе Пензятка Лямберского района Мордовии. Мужчин отправляли на фронт, женщины трудились от зари до зари, строя дорогу в Куйбышев и аэропорты. "Мы строили дорогу на Москву через Саранск и Куйбышев. Народу ее строило очень много, все из разных сторон приехали. Работа тяжелая была", - вспоминает бабушка Нафися.

Однажды в дом Нины принесли повестку из райвоенкомата. Ее призвали отдать долг Родине на фронте, а не в тылу. "Я пришла в райвоенкомат. Не верила своим глазам, что мне надо идти воевать. Я же грамотная была, у меня семь классов образования. Я учителем хотела стать, а тут воевать приказали", - окунулась в воспоминания бабушка Нина.

Устрашающие слова военкома на всю жизнь врезались в ее память: "Вы можете попасть на фронт, и кто-то из вас не вернется оттуда!". И только через годы она поняла их смысл до конца… Ведь она - одна из немногих, кто вернулся живым в родные края.

Вместе с Ниной еще две девушки из родной Пензятки ушли тогда на фронт. Забегая вперед своего рассказа, Нафися-апа говорит, что все три подружки вернулись живыми. Первые военные сборы прошли в Самаре. Ситцевое платье сменила на мужскую гимнастерку, а лыковые лапти - на ботинки громадных размеров. Фронтовой эшелон отправился в пекло - в Камышин.

По прибытии в Камышин девушек распределили по различным войсковым частям. Нина попала в службу воздушного наблюдения. Их ежедневно обучали стрелять, проводить связь, а также опознавать все виды самолетов - как своих, так и вражеских. Вначале изучали силуэты самолетов в альбомах, затем - в воздухе; днем - с биноклем, ночью - по шуму моторов. Девушки не должны были пропускать ни один вражеский самолет, сведения которых должны были немедленно передавать в главное управление ПВО.

"Нас как мальчиков одели и дали огромные мужские ботинки - "харрикейны" они назывались, в честь английского истребителя. Тяжелые были очень, но деваться некуда было. А мне косы отрезали, у меня они такие длинные и красивые были. Очень жаль было волосы. Я ими гордилась!", - вздыхает собеседница.

После Камышина войска ПВО по реке Волге переправили в самый центр войны - в Сталинград. Страшнее зрелища девушка-воин еще не видела. Сгоревшие дома, кучи пепла и одуряющий запах тлена… Там Нину Севкаеву перевели в артиллерийский батальон, и она была распределена в наблюдатели. В страшный 1943 год к Нафисе пришли горькие вести из родной Пензятки - у нее умерла мама. Боль утраты и скорбь не покидает и поныне, мама Нины так и не узнала, что дочь вернулась с войны живой, а сын пропал без вести на полях сражений. О судьбе старшего брата Нафися-апа не знает и по сей день.

"На пятом этаже дома в Каунасе стояла 37-миллиметровая зенитка. Мы прямой наводкой стреляли в самолеты", - рассказывает фронтовик.

Однажды, стоя на наблюдательно-опознавательном посту, Нина услышала шум мотора. Где-то поблизости пролетал самолет. То, что самолет родной — советский, опознать смогла только Нина. Зенитные расчеты уже открыли огонь по бомбардировщику "ЛАГГ-3", но она успела доложить командующему взвода управления артиллерийского полка Крикуну, и тот дал отбой. За проявленную настойчивость и примерную службу ефрейтора Нафисю Севкаеву наградили медалью "Отличник противовоздушной обороны".

Долгожданные вести о победе Нафися услышала от майора Крикуна. В это время она стояла на посту, наблюдала за небом, как снизу раздался крик: "Кукла, слезай! Война кончилась! Победа!".

Отдав три года службе Родине, Нина вернулась в родное село. Еще некоторое время она жила с сестрой, а затем решила найти отца, который покинул их еще в детстве. Она слышала от мамы, что отец женился и был в числе переселенцев, которых отправили в Караганду. Поднакопив денег, она уехала в далекий Казахстан.

"Я нашла отца в Караганде. Стала работать и все думала, что вернусь в Мордовию. Не нравилось мне тут. Но отец как-то на базаре познакомился с татарами и сказал, что я выхожу замуж, - вспоминает свою далекую молодость Нафися-апа. - Парень тоже был фронтовиком, попадал в плен и раненым вернулся домой. За него и засватали".

В 1948 году Нина выходит замуж за Шакира Агишева. В 1949 году начинает работать в государственном банке кассиром. В банковской сфере Нафися Агишева проработала 30 лет и оттуда ушла на заслуженный отдых. О своих наградах с фронта Нафися-апа говорит неохотно.

"В послевоенное время стыдно было говорить, что воевали. Нас тогда девушками не считали и могли замуж не взять. Когда мужчины выходили на перронах вокзалов, их встречали как героев, ну а нас…плохо. Суровые времена были. Поэтому я свои награды все и раздала. Стыдилась, - горько отмечает она. - Я долго никому не рассказывала о том, что воевала. Только в День Победы меня поздравляли, и то только те, кто знал об этом".

Рассказав о своем боевом пути, ветеран Великой Отечественной войны Нафися Агишева пожелала всем казахстанцам не знать, что такое война и долгих лет жизни и здоровья.

В летописи Великой Отечественной войны много женских имен, отмеченных наградами за заслуги перед Родиной. Снайперы, разведчицы, летчицы, санитарки, наблюдатели и многие другие. Они уходят, уходят тихо, незаметно… уходят навсегда. Поэтому мы, родившиеся после войны, должны сказать им слова благодарности, уделить внимание, выразить свое восхищение их мужеством и подвигами.