Материал из Википедии - свободной энциклопедии

«Новик»
Крейсер 2 ранга «Новик»
Служба:	Россия Россия Япония Япония
Класс и тип судна	Бронепалубный крейсер
Изготовитель	"Шихау", Данциг
Строительство начато	29 февраля 1900 года
Спущен на воду	2 августа 1900 года
Введён в эксплуатацию	1901 год
Выведен из состава флота	затоплен экипажем в 1904 году
Статус	разобран на металл в 1913 году
Основные характеристики
Водоизмещение	3080 т
Длина	109,86 м
Ширина	12,20 м
Осадка	5,03 м (углубление)
Двигатели	3 вертикальные машины тройного расширения, 12 котлов Шульца-Торникрофта
Мощность	17 000 л. с. (12,5 МВт)
Движитель	3 винта
Скорость хода	25 узлов (46,3 км/ч)
Дальность плавания	3500 миль при 10 узлах; (2370 миль (12 уз)- экономический ход - 8 сут; 660 миль (25 уз) - 1 сут)
Экипаж	12 офицеров, 316 кондукторов и нижних чинов
Вооружение
Артиллерия	6 × 120-мм орудий Канэ (45 калибров), 6 × 47-мм Гочкиса (43 калибра), 2 × 37-мм орудия Гочкиса в 23 калибра на катерах, 64-мм десантное орудие Барановского (19 калибров), 2 × 7,62-мм трёхлинейных пулемёта Максима
Минно-торпедное вооружение	5×1-381-мм минных (торпедных) аппаратов

«Нови́к» - русский «малый» бронепалубный крейсер , II-го - «корветского» ранга , по английской классификации соответствовал крейсеру 2-го класса. Первый в мире, - «25-ти узловый» многоцелевой крейсер (ближний эскадренный разведчик, «бронированный лидер миноносцев», контр-миноносец, миноносный крейсер - «охотник», способный самостоятельно искать, выбирать цель и атаковать её, высокопроизводительный постановщик минных заграждений в открытом море, а также пригодный для замены устаревших канонерских лодок) - предшественник подкласса «крейсер-скаут ». Своё название получил в память о клипере «Новик». Отличился в Русско-японской войне - гг. С 1905 года , после подъёма и восстановительного ремонта, находился в составе японского флота под названием «Судзуя». Тактико-техническое задание (ТТЗ), на проектирование уникального - экспериментального малого крейсера разработал русский Морской Технический Комитет (МТК), в рамках судостроительной программы 1898 года , «…для нужд Дальнего Востока», с учётом эффективного боевого применения «малых» крейсеров «элсвикского типа » в японо-китайской войне 1894-1895 годов , общих тенденций последующего развития малых крейсеров, особенностей Дальневосточного театра , и под влиянием возникшей на этом фоне, русской национальной идеи (концепции) - «универсального безбронного судна », впервые обоснованной в 1895 году, адмиралом С. О. Макаровым . Победа в предварительном конкурсном проектировании, последующее проектирование и постройка этого крейсера, в целом удовлетворяющего чрезвычайно противоречивым требованиям русского Адмиралтейства, явились значительным достижением германского крейсеростроения. По переработанным рабочим чертежам крейсера «Новик», на Невском заводе были построены два однотипных малых крейсера типа «Жемчуг» («Жемчуг » и «Изумруд »). Вопреки весьма неоднозначному отношению к проекту «Новик», на мировом уровне, концепция развития подкласса «малый крейсер» возродилась после русско-японской войны, и практически воплощалась ведущими морскими державами вплоть до начала 1-й мировой войны, в качестве подклассов: «крейсер-скаут » и «малый лёгкий крейсер » .

Задание на проектирование

В русском Главном Морском Штабе (ГМШ), оперативно-тактическое задание (ОТЗ) на проектирование «малого» крейсера для Тихоокеанского театра начало формироваться в 1895 году, сразу же после обострения отношений с Японией. До этого, с 1882 года, концепция «малого» крейсера для ВМС России была отвергнута, поскольку в этот период, русское крейсеростроение развивалось в направлении обеспечения противодействия новейшим «средним» и «большим» крейсерам вероятного противника - Англии. Английское Адмиралтейство принципиально не заказывало для своих ВМС «малых» крейсеров, с учётом их органических недостатков: малый запас топлива для обеспечения приемлемой дальности плавания, неудовлетворительные мореходные качества и неустойчивость «артиллерийской платформы» при сильном волнении. На этом фоне, английская фирма «Армстронг» приступила к крупносерийной экспортной постройке «малых» крейсеров «эльсвикского типа» по заказам ВМС развивающихся государств. Эти корабли являли собой воплощение новейших достижений мировой военно-морской техники и вооружения. Английские специалисты, с максимальной для себя выгодой, использовали уникальную возможность испытать эти крейсера в реальных боевых условиях Тихоокеанского театра, во время японо-китайской войны 1894-1895 гг. Относительно недорогие, но хорошо вооружённые «малые» крейсера вполне соответствовали условиям ограниченного Тихоокеанского театра, где фактически составили основу «боевого ядра» флотов Китая и Японии и эффективно использовались в качестве многоцелевых кораблей. После обострения русско-японских отношений, ВМС Японии имели абсолютное численное превосходство в «малых» крейсерах-разведчиках и миноносцах. Японская «Большая судостроительная программа на 1895-1902 гг.», помимо крупных боевых кораблей, предусматривала размещение в Англии и США заказов на постройку новых «малых» крейсеров, и техническую модернизацию старых крейсеров «эльсвикского типа» с установкой новейшего артиллерийского вооружения фирмы «Армстронг». Русские «средние» крейсера типов «Светлана » и «Диана », проектируемые в рамках судостроительной программы 1895 года, вполне могли противодействовать «малым» крейсерам вероятного противника, но были значительно дороже и потому - немногочисленны.

В мае 1895 года, на совещании флагманов в Чифу, вице-адмирал С. О. Макаров, впервые изложил и обосновал концепцию «универсального безбронного судна» (фактически развитие концепции английской фирмы фирмы «Армстронг» (впервые выдвинутой Дж. Ренделом - конструктором крейсера «Эсмеральда»), но применительно к Дальневосточному театру. Поводом для этого, послужил тот факт, что, построенный ещё в 1883 году, для Чили «малый» крейсер «Эсмеральда» (водоизмещение - 2800 т., вооружение: 2×1-254-мм, 6×1-152-мм) - родоначальник экспортируемых крейсеров «эльсвикского типа», в 1894 году прошёл модернизацию на фирме «Армстронг», был куплен Японией и в феврале 1895 года - вошёл в состав японского флота под названием «Идзуми». Этот корабль, адмирал С. О. Макаров охарактеризовал как: «…идеальная боевая машина…»… По мнению С. О. Макарова - «универсальное безбронное судно» - «малый» крейсер, водоизмещением до 3000 т, скоростью в 20 узлов, вооружением: 2×1-203-мм, 4×1-152-мм; 12×1-75-мм орудий, в условиях финансовых ограничений, наиболее целесообразен для серийной постройки вместо эскадренных броненосцев, «больших» и «средних» крейсеров, в целях скорейшего обеспечения равновесия сил на Дальневосточном театре. При этом, он решительно высказывался против увеличения скорости в ущерб артиллерии, ссылаясь на мнение генерала Корпуса морской артиллерии Ф. В. Пестича, утверждающего, что «не стоит догонять противника, чтобы быть им разбитым». По мнению С. О. Макарова, для дальних разведок большая скорость не столь важна, поскольку обстановка меняется слишком быстро, и полученные данные, в любом случае, будут в известной степени устаревшими и неточными (до появления радиопередатчиков}, а для ближней разведки достаточно миноносцев.. По оценке С. О. Макарова, соединения «безбронных» крейсеров, смогут успешно противостоять не только миноносцам и крейсерам, но, используя превосходство в скорости и маневренности и эскадренными броненосцам противника…, а при необходимости, - выдержать одиночный бой с броненосцем…стр.26. По мнению ряда военно-морских историков, концепция «безбронного судна» в некоторой степени повлияла на формирование тактико-технических требований на проектирование «малых» (II-го ранга) и «средних» (I-го ранга) бронепалубных крейсеров «корветского» ранга в рамках «кораблестроительной программы 1897 года», в части реализации соотношения уровней обеспечения конструктивной непотопляемости и бронезащищённости (принцип: «непотопляемость, а не непробиваемость»). Однако, в части состава вооружения - влияние концепции «безбронного судна» здесь фактически отсутствует. .[А]..

С ноября 1895 года, по декабрь 1897 года, на совещаниях по вопросам усиления русских военно-морских сил на Тихом океане, в частности, обсуждался вопрос: …нужны ли при эскадре малые крейсеры-разведчики водоизмещением в 2000÷3000 т.?… . Данный вопрос возник в связи с тем, что малые крейсера уступают средним крейсерам в скорости, мореходности, дальности плавания, вооружении, но вследствие меньшего водоизмещения на их проектирование и постройку требовалось сравнительно меньше средств. Это условие рассматривалось в пользу малых крейсеров, с учётом финансовых ограничений и оперативно-тактических особенностей Дальневосточного театра. Кроме того, предполагалось, что малые крейсера смогут заменить на Тихоокеанском театре устаревшие мореходные канонерские лодки и будут противодействовать превосходящим миноносным силам противника.

С 12 по 18 декабря 1897 года, некоторые участники совещаний, письменно изложили свои соображения относительно необходимых на Тихом океане сил… В частности:

Вице-адмирал И. М. Диков полагал, что в эскадре на один эскадренный броненосец должно приходиться по одному крейсеру-разведчику; каждому кораблю I и II ранга следовало придать по миноносцу. Главным качеством крейсера он считал скорость, ради которой следовало жертвовать всеми остальными элементами, ибо быстроходный корабль «может и должен уклониться от всякого боя, во время разведки, заботясь не о мелких победах и боевом отличии личного состава, а об исполнении данного ему поручения» .

• Данное утверждение, вступало в противоречие с концепцией «универсального безбронного судна», тем не менее именно оно впоследствии легло в основу при разработке ОТЗ на проектирование малого крейсера для Тихоокеанского театра.

Вице-адмирал Е. И. Алексеев, на основании опыта командования эскадрой в Тихом океане, считал, что количество крейсеров при главных силах следует увеличить: …на восемь эскадренных броненосцев должно было приходиться столько же броненосных крейсеров, восемь крейсеров водоизмещением по 5000÷6000 тонн, четыре крейсера-разведчика водоизмещением 3000÷3500 т и четыре - менее 1500 тонн… Задачи перед крейсерами небольшого водоизмещения он ставил следующие: «служить при эскадре форзейлями, разведчиками, посыльными крейсерами для передачи важных и спешных поручений отдельно оперирующим от флота отрядам или судам» . Самые малые из указанных им кораблей предназначались также для промеров, рекогносцировок у берегов и при входах в порты..

Вице-адмирал Н. И. Скрыдлов полагал, что целесообразнее всего построить дополнительно к уже имеющимся один эскадренный броненосец типа «Пересвет» и три - типа «Majestic» (водоизмещением 15 000 т), В этом случае главные силы эскадры оказывались состоящими из трех однотипных «троек» (типов: «Полтава», «Пересвет» и «Majestic»). Каждый из больших кораблей сопровождался бы крейсером-разведчиком водоизмещением 3000÷4000 т. В связи с явным недостатком времени вице-адмирал предложил три больших броненосца и пять крейсеров заказать за границей..

• По мнению вице-адмирала Н. И. Скрыдлова, крейсера-разведчики водоизмещением 3000÷4000 т., должны сопровождать главные силы эскадры (каждый эскадренный броненосец, которых по мнению Скрыдлова, на Тихоокеанском театре должно быть не менее 9 единиц). В соответствии с этим, на «малый» крейсер возлагались дополнительные функции «бронированного контрминоносца»…

27 декабря 1897 года, в ходе итогового совещания, под председательством генерал-адмирала (в присутствии вице-адмиралов: управляющий Морским министерством П. П. Тыртов 1-й, Н. И. Казнаков, В. П. Верховский, И. М. Диков, С. П. Тыртов 2-й, С. О. Макаров, Ф. К. Авелан и Е. И. Алексеев), в ходе продолжительных дискуссий, когда принималось решение о количественном и качественном корабельном составе на Тихоокеанском театре, генерал-адмирал, не сомневавшийся в необходимости крейсеров I ранга, поставил вопрос о целесообразности постройки вместо 10 малых разведчиков еще одного или двух эскадренных броненосцев… Однако, совещание с ним решительно не согласилось, в связи с тем, что, кроме прочего, крейсерами водоизмещением в 2000÷2500 т., предполагалось заменить в эскадре Тихого океана устаревшие канонерские лодки («Кореец», «Манджур», «Гремящий» и другие)...

В течение марта 1898 года, Морской технический комитет (МТК) разработал программу - тактико техническое задание (ТТЗ), на проектирование крейсера II ранга, в которой были определены основные тактико-технические элементы: водоизмещение - не более 3000 тонн (при нормальным запасе угля - 360 т), общий объем угольных ям должен обеспечить дальность плавания 5000 миль при экономической скорости 10 уз.; наибольшая скорость - 25 уз; состав вооружения: 6×1-120-мм; 6×1-47-мм орудий и одна десантная пушка Барановского; минное вооружение - шесть аппаратов с 12 торпедами, 25 мин заграждения и 30 якорей к ним; броневая палуба - «возможной толщины» . Документ был утвержден председателем МТК вице-адмиралом И. М. Диковым и главными инспекторами: кораблестроения - Н. Е. Кутейниковым, артиллерии - генерал-майором А. С. Кротковым, минного дела - контр-адмиралом К. С. Остелецким, механической части - Н. Г. Нозиковым. Параллельно, была также разработана программа на проектирование крейсера того же водоизмещения но со скоростью 30 узлов….

Утверждённое Императорским Российским Адмиралтейством тактико-техническое задание (ТТЗ) на проектирование типа быстроходного малого крейсера, являлось весьма жёстким и противоречивым, с учётом ограничений по водоизмещению и главным размерениям корабля:… Назначение - крейсерская служба в условиях открытого океана… Основное требование - скорость, не менее 25 узлов… Вооружение и бронирование - по возможности, с учётом обеспечения наилучшей мореходности… Максимально возможный радиус действия… Хорошие условия для обитаемости экипажа…

1 апреля 1898 года, программа МТК поступила в Главное управление кораблестроения и снабжений (ГУКиС)..

С условиями ТТЗ, для заключение контракта на проектирование и постройку, были ознакомлены наиболее известные фирмы: германские, английские, итальянская, французская, американская и датская. Главным параграфом договора Императорское Российское Адмиралтейство устанавливало: «скорость хода, по крайней мере, 25 уз. Вооружение и броня - по возможности, наибольшие при наименьших затруднениях для хода по открытому морю во всякое время. Судно предназначалось для крейсерской службы в океане и должно было обладать всеми морскими качествами. При этом были поставлены непременным условием большой радиус действия и хорошее помещение для экипажа…» .

Проектирование

В конкурс на право заключения контракта на проектирование и постройку малого быстроходного крейсера-разведчика, включились фирмы: германские: «Ховальдтсверке» (г. Киль), «Ф. Шихау» и «Крупп»; английские: «Лондон энд Глазго инжениеринг энд айрон шипбилдинг компани» и «Лейрд»; итальянская - «Ансальдо»; французская - Общество «Шантье де ла Жиронд» (г. Бордо); датская фирма «Бурмейстер ог Вайн», а также Невский судостроительный завод при технической помощи английских фирм..

• Первой на объявленный МТК конкурс откликнулась немецкая фирма «Ховальдтсверке» из Киля. Её поверенный Ф.Гох, 10 апреля 1898 года - получил в ГУКиС требования к «25-узловому», а через день-и к «30-узловому» крейсерам… Уже 28 апреля последовал ответ, что в первом случае крейсер будет иметь длину - 103,63 м, ширину 12,8 м, осадку 4,88 м. Проект предусматривал установку двух вертикальных машин тройного расширения мощностью по 9000 л.с. каждая и водотрубных котлов Торникрофта. Прилагался расчет, из которого следовало, что для достижения кораблем 30 уз необходима машина в 25 000 л.с., масса которой составит не менее 1900÷2000 т, и при заданном водоизмещении - 3000 тонн, на корпус, артиллерию и топливо остается всего 1000 т… И. М. Диков счел эти расчётные аргументы убедительными и, препровождая документы на рассмотрение в кораблестроительное отделение, сопроводил их резолюцией: «Полагаю, что 25-узловой ход достаточен. Больше требовать едва ли возможно» . В целом, присланные сведения устроили МТК, за исключением данных о необходимости создания в котлах - высоко-форсированной тяги, необходимой для обеспечения достижения полной скорости хода… С учетом этого замечания МТК, германская фирма переработала проект, и в начале июня 1898 года, представила в Петербург чертежи: продольного и поперечного сечений, расположения угольных ям, машинных и котельных отделений, мидель-шпангоута, а также описание корабля. При этом, проектанты не уложились в оговоренное водоизмещение, повысив его до 3202 т. Бронезащита крейсера составляла броневая палуба толщиной 20 мм с 40-50-мм скосами в районе машин и котлов. 13 июня 1898 года, в МТК была представлена модель корабля. Стремясь получить заказ, фирма разработала вариант замены котлов Торникрофта на предпочитаемые русским Морским министерством котлы системы Бельвиля, при которых длина крейсера возрастала на 9 м, водо­измещение - на 100 т, но скорость полного хода обеспечивалась при весьма умеренной принудительной тяге в котлах..
• В июне 1898 года, на рассмотрение в МТК поступил проект итальянской фирмы «Ансальдо». В первоначальном варианте предполагалось использование двух машин с шестью цилиндрами каждая, во втором - с четырьмя цилиндрами. В обоих случаях 14 котлов Ярроу должны были обеспечить развитие суммарной мощности в 16 500 л.с. Толщина броневой палубы находилась в пределах от 20 до 50 мм, боевая рубка с толщиной стенок 125 мм..
• 7 июля 1898 года, английская фирма: «Лондон энд Глазго инжениеринг энд айрон шипбилдинг компани» представила спецификации и чертежи… Однако кроме заявленной цены (225 тыс. фунтов стерлингов) иных данных обнаружить не удалось, поэтому 16 июля 1898 года, документы были возвращены, вероятно, за явным несоответствием проекта требованиям Морского министерства..
• Проект Невского судостроительного завода был разработан при технической помощи англичан, включал: корпусную часть выполнил инженер Э.Рид, механическую часть - разработки фирмы «Модсли, Филд энд сан». Крейсер должен был иметь длину 117 м и ширину 12,2 м, то есть отличался необычайно большим, для того времени, отношением длины к ширине - 9,6. Проектное водоизмещение составляло 3200 тонн, бронезащита в горизонтальной части палубы и в оконечностях - 30 мм, на скатах у машин и котлов - 80 мм. Пар для двух машин обеспечили 16 котлов Ярроу, скорость и артиллерийское вооружение соответствовали заданию, минное - уменьшено до четырех аппаратов..

Представили свои чертежи так же и германские фирмы - «Ф. Шихау» и «Крупп»..

3 июля 1898 года, на заседании МТК, все проекты были рассмотрены и оценены на неофициальной конкурсной основе… В итоге, лучшим был признан вариант «Шихау» со скоростью 25 уз (имелся еще и 28-узловой, но эта скорость достигалась за счет ослабления вооружения и бронирования)..

• Примечательно, что проект поступивший от датской фирмы «Бурмейстер ог Вайн» был рассмотрен и принят вне конкурса, поскольку заказ корабля по нему (будущего крейсера «Боярин ») был предрешен на высочайшем уровне..

В январе-феврале 1899 года, в Морское министерство поступили еще три проекта 3000-тонных разведчиков. Первый из них, английской фирмы «Лейрд», отличался несколько уменьшенным бронированием и минным вооружением (три аппарата), но зато должен был нести восемь 120-мм орудий. Общество «Шантье де ла Жиронд» из Бордо прислало сразу два варианта - один при водоизмещении 3000 т поддерживал бы 21-узловую скорость в течение 10 часов, другой при 3520 т - 25 уз в продолжение двух часов. Отличительной особенностью являлось наличие продольной переборки между бортом и главными механизмами. Чертежи были рассмотрены МТК больше из познавательного интереса, фирмам же сообщили, что новые заказы за границей более не планируются..

Постройка

5 августа 1898 года, начальник ГУКиС вице-адмирал В. П. Верховский и представлявший в России интересы фирмы «Ф. Шихау» Р. А. Цизе подписали контракт на постройку крейсера. Корабль должен был быть готов к испытаниям через 25 месяцев (впоследствии срок сдачи перенесли на 5 декабря 1900 года). В документе подробно оговаривались характеристики корабля, устанавливались традиционные в таких случаях штрафы, в том числе за недобор скорости. При ходе менее 23 узлов, или осадке, более чем на 15 см превышающей контрактную, русское Морское министерство получало право отказаться от заказа и получить обратно деньги. Строительство должно было вестись Данцингским отделением фирмы «Шихау», на верфи в Данциге, изготовление меха­низмов - филиалом фирмы в Эльбинге..

Экипаж был сформирован еще до начала постройки корабля… Старшим судовым механиком крейсера, был назначен молодой выпускник Технического училища Морского ведомства - Константин Робертович Тирнштейн. В ноябре 1898 года, наблюдающим за постройкой крейсера «Новик» и постройкой четырёх 350-тонных миноносцев, заказанных той же фирме, был назначен - капитан 2 ранга Петр Федорович Гаврилов. В рапортах, П. Ф. Гаврилов неоднократно характеризовал К. Р. Тирштейна как чрезвычайно добросовестного и на редкость исполнительного..

• П. Ф. Гаврилов - знающий офицер, имел трехлетний стаж службы в должности старшего офицера крейсера II ранга "Африка (1892-1895 гг.), двухлетний стаж в должности командира миноносца «Взрыв» (1895-1896 гг.), трехлетний стаж работы в должности помощника главного инспектора минного дела (1896-1898 гг)..

6 декабря 1898 года, П. Ф. Гаврилов прибыл в Эльбинг для наблюдения за постройкой крейсера «Новик»..

6 января 1899 года, П. Ф. Гаврилов, вместе с представителями дипломатического корпуса и капитанами 1 ранга Н. К. Рейценштейном и А. Ф. Стемманом - командирами заказанных в германии крейсеров I ранга, соответственно «Аскольд» и «Богатырь», был представлен Вильгельму II. Германский Император с интересом побеседовал с офицерами, расспросил про корабли. В разговоре с П. Ф. Гавриловым он одобрительно отозвался о котлах Торникрофта, которые должны были установить на «Новик»..

Длительное согласование чертежей между германскими проектировщиками и русским МТК, а также задержки поставок со стороны сталелитейных заводов, явились причинами задержки начала стапельных работ примерно на год..

В декабре 1899 года, начались регулярные стапельные работы, которые впоследствии продвигались весьма интенсивно. .

29 февраля 1900 года, состоялась официальная закладка крейсера «Новик». На момент закладки, корпус был доведен до броневой палубы, масса установленного металла составляла до 600 т. Командир корабля был в восторге от «… поразительной точности пригонки частей набора… Можно смело сказать, что до сих пор на стапель не было принесено ни одного золотника лишнего металла, зубило отсутствует, все отверстия точно совпадают ». По его расчетам выходило, что крейсер может быть спущен на воду уже в конце мая - всего через полгода после начала интенсивной постройки! Фирма очень спешила, рассчитывая, что на торжественном спуске будут присутствовать русский и германский императоры, официальная встреча которых планировалась в мае - июне 1900 года, в Данциге. Однако, встреча была отложена и, директор верфи уведомил о том, что намного удобнее продолжать монтажные работы на стапеле..

18 апреля 1900 года, старшим офицером крейсера «Новик» был назначен лейтенант Федор Николаевич Иванов 6-й (до этого, командовал миноносцем № 120)..

2 августа 1900 года, в 13-00, состоялся торжественный спуск крейсера на воду… На церемонии присутствовали: генерал-губернатор и командующий войсками Западной Пруссии, представители русского посольства в Германии, командиры строившихся на немецких верфях крейсеров I ранга «Аскольд» и «Богатырь», соответственно - Н. К. Рейценштейн и А. Ф. Стемман, бывший морской министр Франции адмирал Лакруа. Русский посол граф Н. Д. Остен-Сакен приехать не смог, поэтому прислал в дар кораблю икону в позолоченной ризе, с дарственной надписью. Фирма преподнесла сюрприз, до последнего момента державшийся в секрете, - за свой счет привела в Данциг из Пиллау только что законченный постройкой, но еще не прошедший испытания и не переданный русскому флоту миноносец - «Дельфин» (с 1902 года - «Бесстрашный»)..

Необычно суровая для Данцига зима значительно затормозила достройку корабля..

Испытания

12 мая 1901 года, практически завершённый постройкой крейсер, неофициально посетил кайзер Вильгельм II… Поднявшись на борт, он познакомился со всеми офицерами, побеседовал с членом МТК - флагманским инженером-механиком Ф. Я. Поречкиным… Интересуясь новым типом крейсера, император одобрил удобства размещения и высказался о том, что артиллерия вероятно слишком сильна по размерам корабля… 14 мая 1901 года, на память офицерам о своём визите, Вильгельм прислал свой портрет с дарственной надписью..

30 августа 1901 года, во время маневров германского флота, в Данциге, русский император - Николай II, на борту яхты «Штандарт» беседовал с П. Ф. Гавриловым, интересовался особенностями нового крейсера «Новик» и обещал посетить корабль на следующий день, да так и не собрался..

Стремясь ускорить сдачу крейсера заказчику, завод не стал проводить прогрессивных испытаний механизмов, при условиях постепенного наращивания мощности и скорости. В результате, во время первого же выхода «разогнал» крейсер до 24 узлов. Как позднее писал П. Ф. Гаврилов: «допущенное заводом при первых же ходах форсирование машин было главной причиной затянувшихся испытаний и ряда различных аварий» ..

С начала мая по середину сентября 1901 года, из семи выходов в море, четыре были прерваны из-за поломок машин и винтов.

Летом 1901 года, на валах машин были обнаружены раковины..

23 сентября 1901 года, в ходе приёмо-сдаточных пробегов крейсера, германские специалисты решили весьма серьезную проблему: было замечено «значительное движение корпуса в горизонтальной плоскости около середины длины судна, то есть в районе помещений бортовых машин ». Для устранения этого явления, завод изменил параметры винтов, перебрал механизмы, уравнял число оборотов средней и бортовых машин (первоначально они давали по 155÷160 и 170÷175 об/мин - соответственно, а впоследствии - 160÷165 об/мин). Несколько испытательных выходов подтвердили правильность принятого решения..

Устраняя неисправности - упустили время, сильные осенние ветры помешали провести испытания на мерной миле. Крейсер пришлось оставить на заводе на зимовку, во время которой были произведены замены валов, на которых, летом 1901 года были обнаружены раковины..

В январе 1902 года, германский журнал: «Die Flotte» опубликовал статью в которой сообщалось: "Построенный по заказу русского правительства на Шихаусской верфи крейсер «Новик», который на своих последних испытательных пробегах развил скорость хода в 26 уз, недавно был окончательно принят на службу Императорского Российского флота. Над проектом этого совершенно нового типа военного судна задумывались самые крупные английские, французские и американские фирмы. Из всех стран Россия, однако же, получила уклончивые ответы, так как высокие задачи, которым должно было удовлетворить это своеобразное судно, не могли быть разрешены удовлетворительным образом ни одной из запрошенных фирм. В конце концов, русское правительство решило передать заказ фирме «Шихау»..

23 апреля 1902 года - спустя без малого год после первого выхода в море, на крейсере «Новик» были завершены официальные испытания на полный ход..

• По результатам испытаний, крейсер «Новик», вполне удовлетворял всем тяжелым условиям контракта. По отзыву, опубликованному в германском журнале: «…представляет собою удавшийся тип военного судна, скорость хода которого не была еще ни разу достигнута при данных размерениях…»; «…составляет мастерское произведение германского судостроения…» . Вопреки этому восторженному отзыву, один из высокопоставленных германских авторитетных специалистов, с долей сарказма, назвал «Новик» - «чехлом для машин» , намекая на неоправданно высокую удельную мощность установленной на нём силовой установки. Столь противоположные мнения о русском крейсере, только со стороны германских специалистов, отразили различное отношение к данному кораблю, на всех этапах его создания, вступления в строй и последующей службы.

Техническое описание

Описание конструкции корпуса, помещенное в «Отчете по Морскому ведомству в 1897-1900 года», весьма образно: «Тип крейсера II ранга „Новик“ представляет собою огромный миноносец в 3000 тонн с 25-узло-вым ходом. Нижняя часть крейсера представляет собою сигароподобное сооружение, по вертикальному направлению несколько сплюснутое, сверху прикрытое броневою палубою, а снизу состоящее из двойного дна, постепенно сходящегося с наружною обшивкою и приблизительно на половине расстояния от киля до ватерлинии переходящего в систему бортовых угольных ям, снизу и сверху броневой палубы. Над сплюснутою сверху подводною „сигарою“ стоит надстройка, в большей своей части надводная, образующая одно межпалубное пространство ».

Длина корпуса между перпендикулярами составляла 106, максимальная ширина 12,2 м (без учета толщины обшивки), высота от киля до верх­ней палубы - 7,7 м. Основным материалом служила мягкая сименс-мартеновская сталь. Шпация составляла 610 мм.

На момент испытаний нормальное водоизмещение со всеми предусмотренными контрактом запасами (в том числе 360 т угля) составляло всего 2720 т, то есть почти на 300 т меньше проектного: такой результат был итогом максимального облегчению корпуса и машин.

Краткие данные о нагрузке крейсера «Новик» фирма «Ф.Шихау» сообщила Морскому министерству лишь в январе 1906 года. Пропущенные в германских данных сведения о броне, вероятно были включены в массу корпуса.

Если предположить, что броня «Новика» весила столько же, сколько у строившихся по его проекту на Невском заводе «Изумруда» и «Жемчуга» (345 т), то масса корпуса должна составить 875 т - всего 32 % от водоизмещения.

В материалах вице-адмирала С. О. Макарова имеются несколько иные данные, однако их сложно сравнивать из-за разного способа группировки.

Согласно им, на корпус со снабжением приходилось 42,3, на броню - 10,43, на артиллерию с боезапасом - 4,73, на минное вооружение - 3,36, на механизмы, котлы и запас воды к ним - 26,7 % от водоизмещения. Там же приведены сведения, что броневая палуба «Новика» имела массу 294 т. Если эта информация верна, то на корпус приходилось 34 % от водоизмещения. Жесткая экономия всех статей нагрузки привела к замене обычного для кораблей русского флота деревянного покрытия верхней палубы линолеумом (толщиной 6-7 мм).

Нагрузка масс крейсера II ранга «Новик»

О максимальной облегченности всех конструкций свидетельствовало то, что уже зимой 1901/02 года пришлось заменить трапы в котельном отделении, не выдержавшие даже годичной эксплуатации. Во время инспекторского смотра 1903 года, необычная узость трапов, всех входов и выходов, произвели неприятное впечатление на посетителей.

Непотопляемость корабля обеспечивали: 17 водонепроницаемых переборок ниже и девять - выше броневой палубы, двойное дно в районе машинных и котельных отделений (от 40 до 137 шп.; деление трюма продольными переборками на большое число отсеков; МТК еще более развил первоначальные предложения фирмы, потребовав доведения высоты поперечных переборок, проходивших под дымовыми выходами котлов, до следующей (верхней) палубы. Кроме того, заводу пришлось дополнительно изготовить криволинейно возвышающиеся переборки, обеспечивающие водонепроницаемость дымовых выходов.

Управление крейсером осуществлялось из боевой или рулевой (ходовой) рубок, либо с мостика. Все три пункта управления оборудованы компасами, механическими штурвалами, системами электрического управления рулем, машинным телеграфом, звонковыми сигнальными устройствами в машинное отделение.

Первоначальный проект не предусматривал монтаж рулевой рубки (как и на крейсере «Аскольд»). Предполагалась лишь установка волноотбойного щита, предотвращающего заливание палубы в штормовую погоду. На представленных в МТК чертежах отсутствовал и ходовой мостик, при том, что его сооружение оговаривалось в контракте. Это вызвало сложности. Фирма, отягощённая многократным согласованием чертежей, эту конструкцию спроектировала по собственному разумению. Однако, к весне 1901 года, когда были установлены: дымовые кожухи труб, шлюпбалки, катера, гребные суда, выяснилось, что мостик слишком низок, его крылья коротки, поэтому корма крейсера и его борта оказались вне поля зрения судоводителей. После ряда возражений, фирма признала ошибку и заменила мостик новым, вполне удовлетворявшим требованиям П. Ф. Гаврилова.

Основную защиту крейсера обеспечивала броневая палуба, расположенная на основном протяжении корпуса на 0,6 м выше ватерлинии. В носовой части корпуса бронепалуба, не доходя до тарана 29,5 м, плавно начинала опускаться, упираясь в форштевень на глубине 2,1 м. В корме снижение бронепалубы начиналось за 25,5 м до ахтерштевня и доходило до углубления в 0,6 м. В горизонтальной своей части палуба состояла из двух слоев плит суммарной толщиной 30 мм (10+20). На скосах, упиравшихся в борта судна на 1,25 м ниже ватерлинии, общая толщина достигала 50 мм (15+35). Над выступавшими выше броневой палубы цилиндрами главных машин был устроен 70-мм гласис. Дополнительную защиту обеспечивали угольные ямы, расположенные над броневой палубой, на всём протяжении машинных и котельных отделений.

Устойчивость управления крейсером в боевых условиях обеспечивала боевая рубка, образованная 30-мм бронеплитами из никелевой стали и соединяющая рубку с броневой палубой труба такой же толщины, для передачи команд.

Энергетическая установка корабля включала: три вертикальные четырехцилиндровые (два цилиндра низкого и по одному среднего и высокого давления) машины тройного расширения и 12 водотрубных котлов системы «Шихау», являвшихся фактически модификацией котлов Торникрофта, их общая нагревательная поверхность составляла 4500 м2, рабочее давление - 18 атм. Крейсер имел два машинных - носовое с бортовыми машинами и кормовое со средней машиной и шесть котельных отделений, по два котла в каждом. Котельные отделения объединялись в расположенные поперек корпуса пары, каждая из которых имела свою дымовую трубу. Расположение отделений эшелонное: сначала два котельных, затем машинное, одно котельное и, наконец, еще одно машинное. Этим объясняется неравное расстояние между трубами.

Гребные винты боковых валов, первоначально немногим отличались от среднего: первые имели диаметр 4 м, а последний - 3,9 м. После аварии, 11 мая 1901 года, когда на испытаниях сломался золотник цилиндра среднего давления левой машины, установили новые, несколько меньшего диаметра винты - 3,9 и 3,76 м соответственно. Сильная вибрация корпуса вынудила, в октябре 1901 года, поменять винты еще раз. В окончательном варианте, боковые трехлопастные винты имели диаметр 3.9 м и шаг 5.34 м, а средний четырехлопастный - 3,56 и 5,25 м.

Оценка проекта

Постройка в Германии и завершение испытаний в России первого (экспериментального) быстроходного малого крейсера-разведчика «Новик», удовлетворяющего крайне противоречивыми тактико-техническими требованиями русского Адмиралтейства, явилось значительным техническим достижением германской судостроительной фирмы «Шихау», и этапным событием в мировой истории развития «малых» крейсеров «корветского» ранга. Главное требование заказчика - высокая скорость - 25 узлов (но не в ущерб защищённости, вооружению, дальности плавания и условиям обитаемости) при относительно небольших размерениях и водоизмещении - было реализовано за счёт необычно большого относительного удлинения корпуса «ходкости», максимально возможного облегчения конструкции (в ущерб прочности), применения необыкновенно мощной, но лёгкой, компактной и экономичной паро-поршневой двигательной установки.

До начала русско-японской войны, отношение к проекту крейсера «Новик» было весьма противоречивым, как со стороны зарубежных, так и со стороны русских военно-морских специалистов. По завершению постройки крейсера, германского Императора - кайзера Вильгельма II убедили в том, что русские необоснованно завысили проектную мощность вооружения. Один из авторитетных германских специалистов, в противовес восторженной статье германского журнала: «Die Flotte», назвал построенный для России крейсер - «Чехлом для машин», подразумевая этим необоснованно высокие относительные мощностные и соответственно - весовые параметры двигательной установки для крейсера такого класса..

Адмирал С. О. Макаров, в особом мнении о судостроительной программе на 1903-1923 годы, так определил своё отношение к проекту «Новик»: - Будет уже не малым выигрышем, если суда в 3000 тонн типа «Новик» заменят безбронными судами того же во­доизмещения, годными и для разведки, и для боя" ..

• С точки зрения С. О. Макарова, в проекте «Новик» эффективность вооружения была принесена в жертву неоправданно высокой скорости. Отсутствие артиллерийских установок промежуточного калибра - 203-мм ограничивало боевые возможности крейсера на больших дистанциях, когда артиллерия среднего калибра становилась малоэффективной.

В феврале 1904 года, С. О. Макаров в письме управляющему Морским министерством Ф. К. Авелану предлагал переделать строившиеся на Невском судостроительном заводе по несколько измененным чертежам проекта «Новика» крейсеры «Изумруд» и «Жемчуг», приблизив их характеристики к «безбронному судну». По расчетам корабельного инженера П. Ф. Вешкурцова, в случае демонтажа средней машины и части котлов, обеспечивался выигрыш в 270 тонн, за счет чего предлагалось усилить минно-артиллерийское вооружение установкой: 1×203-мм, 5×1-152-мм и 10×1-75-мм орудий; четырёх минных аппаратов; подкрепить корпус; в ос­вободившемся машинном отделении рекомендовалось установить два вспомогательных двигателя по 100 л.с. «для крейсерства тихим ходом». При этом, расчётная скорость должна была уменьшиться на 2,7 узла и составить 22,3 узлов (в расчете не было учтено, что проектная скорость этих кораблей составляла не 25, а 24 узла). Но на осуществление такой реконструкции, если бы она была признана целесообразной, не оставалось времени, поскольку эти корабли едва успели подготовить для включения в состав 2-й эскадры Тихого океана. Единственным последствием письма С. О. Макарова явилась установка на крейсерах «Изумруд» и «Жемчуг» - минных аппаратов (по три на каждом), не предусмотренных первоначальным проектом..

По мнению Н. Л. Кладо, крейсера малого водоизмещения оправдывают себя лишь в качестве бронепалубных, …"совершенно не приспособлен для боя и пригоден лишь для посылок, обладает очень слабой мореходностью и в свежую погоду он не может воспользоваться своей большой скоростью, и любой броненосный крейсер оставит его далеко позади ". Район действия малого крейсера очень мал. Например бронепалубный крейсер «Новик» водоизмещением 2836 тонн, на котором отдано под машину 26,7 % от его водоизмещения, чтобы достичь скорости в 25 узлов, может при своём запасе угля (17,9 % от его водоизмещения) пройти всего только 660 миль и через сутки уже угля у него не будет, а экономическим ходом (12 узлов) он может пройти расстояние всего 2370 миль в продолжении 8 суток. Сравнивая малый бронепалубный крейсер «Новик» со средним - броненосным (фактически бронепалубным) крейсером I ранга «Богатырь» (так же германской постройки), Кладо пишет: «Между тем броненосный (впрочем бронированный очень слабо) крейсер „Богатырь“ (водоизмещение 6972 тонны), при относительном весе машины 20,15 % от его веса, отданных под машину, имеет скорость в 23 узла, каковой при меньшем сравнительном запасе угля (16,6 %) от его водоизмещения, может пройти 1680 миль; притом его не остановит такая погода, при которой „Новик“ уже будет бездействовать „. Оценивая боевые качества корабля по соотношению показателей: скорость/броня/ артиллерия/дальность, Кладо Н. Л. делает вывод о том, что: …“Чем корабль больше, тем большее количество наступательных и оборонительных средств может он в себя вместить, тем он мореходнее и тем устойчивее платформа и, тем с меньшими относительными затратами веса может ему быть сообщена сила тяги винтов, защита, скорость и район действий ».

После русско-японской войны, проект «Новик» явился родоначальником возникновения и развития из подкласса малых крейсеров «корветского» ранга - нового подкласса: малых быстроходных крейсеров-разведчиков, которые во флотах ряда ведущих морских держав обозначались термином: «крейсер-скаут». Развитию «малого» крейсера, аналогичного проекту «Новик», способствовал научно-технический прогресс в области военно-морской техники и главным образом повсеместное применение паротурбинных двигателей.

Русские бронепалубные крейсера II ранга типа «Новик», несмотря на отдельные недостатки, хорошо зарекомендовали себя в ходе русско-японской войны. Поэтому после русско-японской войны в Англии и Германии были заложены большие серии быстроходных крейсеров малого водоизмещения, предназначенных для боевых действий в составе эскадр и флотов.

В России, с августа 1907 года, по заданию Морского Генерального Штаба (МГШ), для проверки возможности создания быстроходного крейсера малого водоизмещения с паротурбинной двигательной установкой, предназначенного для: «Разведочная службы при эскадре броненосцев или совместные действия с отрядом миноносцев », был привлечён Балтийский завод.

В соответствии с тактико-техническим заданием (ТТЗ) на проектирование, предсерийный экспериментальный крейсер «Новик» фактически явился опередившим своё время, единственным в мире, «стопроцентовым» - «бронированным лидером миноносцев» (в то время класс эсминец ещё не был официально принят), поскольку, выполняя предусмотренные ТТЗ функции контр-миноносца, был вполне способен выполнять все функции, впервые определённые для английских «лидеров флотилий», в начале 1-й мировой войны.

История службы

14 сентября 1902 года крейсер под командованием капитана 2 ранга П. Ф. Гаврилова вышел из Кронштадта курсом на Дальний Восток.

В декабре 1902 года командиром новейшего лёгкого миноносного крейсера «Новик» был назначен капитан 2-го ранга Н. О. Эссен , который до этого вместе с Макаровым формировал эскадру в Кронштадте, а затем в Ревеле и Либаве.

6 декабря 1902 года, во время стоянки в Пирее (Греция), в командование «Новиком» вступил капитан 2 ранга Н. О. Эссен , который затем перевёл его в Порт-Артур.

2 апреля 1903 года крейсер «Новик» прибыл в Порт-Артур в состав русской эскадры Тихого океана, которой командовал вице-адмирал О. В. Старк.

Начало русско-японской войны стало для «Новика» и его командира «звёздным часом». С первого же дня войны «Новик» принял активное участие в боевых действиях.

В ночь на 27 января 1904 года, сразу же после нападения японских миноносцев на русскую эскадру, командир крейсера получил приказ преследовать неприятеля. Командир крейсера «Новик» капитан 2 ранга Н.О. Эссен первым изготовил корабль к бою и вышел в море, но не нагнал неприятеля. Пока на «Новике» поднимали пары, японские миноносцы успели уйти.

Утром 27 января 1904 года вся русская эскадра вышла навстречу японскому флоту. Н. О. Эссен вывел «Новик» на разведку. В то время как неповрежденные японскими торпедами русские корабли только выходили с рейда, «Новик» произвёл выстрел торпедой в крейсер «Якумо» и предпринял дерзкую попытку сблизится с неприятельской эскадрой. Командир «Новика» решил, после ночного потрясения, достичь успеха - дважды пытался атаковать флагманский броненосец адмирала Того, стремясь сблизится на дистанцию торпедного выстрела. При повторной попытке атаковать «Новик» получил попадание 12-ти дюймовым (305-мм)снарядом в корму (по другим данным - вследствие попадания 8-дюймового (203-мм) снаряда на уровне ватерлинии), был вынужден выйти из атаки, и возвратился на базу. На рейде Порт-Артура повреждённый «Новик» был встречен криками «Ура!».

Через десять суток напряженного ремонта корабль был введён в строй. Последующие дни были наполнены активной боевой деятельностью. «Новик» участвовал в боях с японской эскадрой, поддерживал миноносцы, проводил разведку, его экипаж проявил высокое мастерство, героизм, показав пример выполнения долга.

На «Новике» держал свой флаг командующий эскадрой адмирал С. О. Макаров, во время выхода на выручку окруженного японскими кораблями миноносца «Стерегущий». Однако попытка отбить у неприятеля погибающий русский миноносец оказалась безрезультатной.

Крейсер неоднократно прикрывал выходы в море миноносцев и канонерских лодок, обстреливал побережье, занятое противником.

Активные действия «Новика», на фоне первых неудач, были отмечены командованием. За бой 27 января 1904 года под Порт-Артуром, Н. О. Эссена наградили Золотой саблей с надписью «За храбрость», а 12 членов экипажа «Новика» получили Георгиевские кресты.

16 марта 1904 года, приказом командующего эскадрой вице-адмирала С. О. Макарова, капитан 2-го ранга Н.О. Эссен был назначен командиром эскадренного броненосца «Севастополь». С. Макаров увидел в Н.О. Эссене своего единомышленника, в стремлении «взять море в свои руки! » и настоял о его назначении командиром броненосца «Севастополь», вопреки тому, что по старшинству был черёд капитана 1-го ранга Р. Вирена, имеющего поддержку адмиралтейства. 18 марта 1904 года, в командование крейсером «Новик» вступил капитан 2 ранга Михаил Фёдорович фон Шульц . По словам, Эссена , он не был в восторге от назначения на мощный, но неповоротливый броненосец. Свыкшись с маневренностью быстроходного крейсера, на броненосце Эссен чувствовал себя «не в своей тарелке». Н. О. Эссен , натура дерзкая, порывистая, с сожалением оставлял «Новика». 1 марта сс. 1904 года, Н. О. Эссен писал жене: «Вчера принял броненосец, сдал „Новика“ Шульцу . Команда кричала в мою честь „Ура!“, провожали сердечно… К „Новику“ я привык, крейсерская служба мне больше по душе, и это повышение не радует» …

28 июля сс./10 августа 1904 года, во время боя в Жёлтом море, крейсер «Новик» получив 3 надводные пробоины (2 убитых, 1 раненый) - прорвался в порт Циндао. Затем, обогнув Японию с востока, пришёл в пост (порт) Корсаков (Корсаковск) на острове Сахалин - для пополнения запасов угля.

07 августа сс./20 августа 1904 года, не успев пополнить запасы угля (взять бункер), крейсер был вынужден принять бой с японскими крейсерами «Цусима» и «Читосе». В ходе боя получил 3 попадания ниже и 2 выше ватерлинии и свыше 10 в надстройку (2 убитых, 17 раненых). Вышел из боя - противником не преследовался. Командир, получив данные радиоперехвата о приближении японских кораблей, приказал затопить крейсер.

21 августа 1904 года, утром, японский крейсер «Читосе», войдя на рейд Корсакова, произвёл около 100 выстрелов по выступающим из воды частям крейсера «Новик» и городу. Часть экипажа «Новика» была эвакуирована во Владивосток.

На основании Портсмуского мирного договора, южная часть острова Сахалин была отдана Японии.

16 июля 1906 года «Новик» был поднят японцами. Крейсеру был произведён восстановительный ремонт с установкой новых котлов и вооружения.

В 1913 году исключен из списков флота и разобран на металл.

История

Принимал активное участие в Русско-японской войне . Под командованием адмирала Макарова участвовал в безрезультатной операции по спасению миноносца «Стерегущий» .

В культуре

Прорыв крейсера «Новик» описан в романе В. Пикуля «Каторга», а также в романе Степанова «Порт-Артур».

Тактико-технические характеристики

• Броня: Палуба - 50 мм (75 мм максимально), рубка - 28 мм

Напишите отзыв о статье "Новик (бронепалубный крейсер)"

Примечания

Ссылки

Тип Витязь Тип Диана Тип Богатырь Тип Жемчуг Индивидуальные проекты

Отрывок, характеризующий Новик (бронепалубный крейсер)

– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N"est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n"est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d"honneur, sans parler de ce que je vous dois, j"ai de l"amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C"est a la vie et a la mort. C"est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m"aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l"appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l"un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n"est que la mise en scene de la vie, le fond c"est l"amour? L"amour! N"est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l"amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l"amour des charretiers, другая l"amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l"amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d"Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.
– L"amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.
Более всего из рассказа Пьера поразило капитана то, что Пьер был очень богат, что он имел два дворца в Москве и что он бросил все и не уехал из Москвы, а остался в городе, скрывая свое имя и звание.
Уже поздно ночью они вместе вышли на улицу. Ночь была теплая и светлая. Налево от дома светлело зарево первого начавшегося в Москве, на Петровке, пожара. Направо стоял высоко молодой серп месяца, и в противоположной от месяца стороне висела та светлая комета, которая связывалась в душе Пьера с его любовью. У ворот стояли Герасим, кухарка и два француза. Слышны были их смех и разговор на непонятном друг для друга языке. Они смотрели на зарево, видневшееся в городе.
Ничего страшного не было в небольшом отдаленном пожаре в огромном городе.
Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.
Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.

На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.

Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.

Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
И пити пити пити и ти ти, и пити пити – бум, ударилась муха… И внимание его вдруг перенеслось в другой мир действительности и бреда, в котором что то происходило особенное. Все так же в этом мире все воздвигалось, не разрушаясь, здание, все так же тянулось что то, так же с красным кругом горела свечка, та же рубашка сфинкс лежала у двери; но, кроме всего этого, что то скрипнуло, пахнуло свежим ветром, и новый белый сфинкс, стоячий, явился пред дверью. И в голове этого сфинкса было бледное лицо и блестящие глаза той самой Наташи, о которой он сейчас думал.
«О, как тяжел этот неперестающий бред!» – подумал князь Андрей, стараясь изгнать это лицо из своего воображения. Но лицо это стояло пред ним с силою действительности, и лицо это приближалось. Князь Андрей хотел вернуться к прежнему миру чистой мысли, но он не мог, и бред втягивал его в свою область. Тихий шепчущий голос продолжал свой мерный лепет, что то давило, тянулось, и странное лицо стояло перед ним. Князь Андрей собрал все свои силы, чтобы опомниться; он пошевелился, и вдруг в ушах его зазвенело, в глазах помутилось, и он, как человек, окунувшийся в воду, потерял сознание. Когда он очнулся, Наташа, та самая живая Наташа, которую изо всех людей в мире ему более всего хотелось любить той новой, чистой божеской любовью, которая была теперь открыта ему, стояла перед ним на коленях. Он понял, что это была живая, настоящая Наташа, и не удивился, но тихо обрадовался. Наташа, стоя на коленях, испуганно, но прикованно (она не могла двинуться) глядела на него, удерживая рыдания. Лицо ее было бледно и неподвижно. Только в нижней части его трепетало что то.
Князь Андрей облегчительно вздохнул, улыбнулся и протянул руку.
– Вы? – сказал он. – Как счастливо!
Наташа быстрым, но осторожным движением подвинулась к нему на коленях и, взяв осторожно его руку, нагнулась над ней лицом и стала целовать ее, чуть дотрогиваясь губами.
– Простите! – сказала она шепотом, подняв голову и взглядывая на него. – Простите меня!
– Я вас люблю, – сказал князь Андрей.
– Простите…
– Что простить? – спросил князь Андрей.
– Простите меня за то, что я сделала, – чуть слышным, прерывным шепотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрогиваясь губами, целовать руку.
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.

С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.

Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.
Он хотя ничего не видел и не слышал вокруг себя, но инстинктом соображал дорогу и не ошибался переулками, выводившими его на Поварскую.
По мере того как Пьер приближался к Поварской, дым становился сильнее и сильнее, становилось даже тепло от огня пожара. Изредка взвивались огненные языка из за крыш домов. Больше народу встречалось на улицах, и народ этот был тревожнее. Но Пьер, хотя и чувствовал, что что то такое необыкновенное творилось вокруг него, не отдавал себе отчета о том, что он подходил к пожару. Проходя по тропинке, шедшей по большому незастроенному месту, примыкавшему одной стороной к Поварской, другой к садам дома князя Грузинского, Пьер вдруг услыхал подле самого себя отчаянный плач женщины. Он остановился, как бы пробудившись от сна, и поднял голову.
В стороне от тропинки, на засохшей пыльной траве, были свалены кучей домашние пожитки: перины, самовар, образа и сундуки. На земле подле сундуков сидела немолодая худая женщина, с длинными высунувшимися верхними зубами, одетая в черный салоп и чепчик. Женщина эта, качаясь и приговаривая что то, надрываясь плакала. Две девочки, от десяти до двенадцати лет, одетые в грязные коротенькие платьица и салопчики, с выражением недоумения на бледных, испуганных лицах, смотрели на мать. Меньшой мальчик, лет семи, в чуйке и в чужом огромном картузе, плакал на руках старухи няньки. Босоногая грязная девка сидела на сундуке и, распустив белесую косу, обдергивала опаленные волосы, принюхиваясь к ним. Муж, невысокий сутуловатый человек в вицмундире, с колесообразными бакенбардочками и гладкими височками, видневшимися из под прямо надетого картуза, с неподвижным лицом раздвигал сундуки, поставленные один на другом, и вытаскивал из под них какие то одеяния.
Женщина почти бросилась к ногам Пьера, когда она увидала его.
– Батюшки родимые, христиане православные, спасите, помогите, голубчик!.. кто нибудь помогите, – выговаривала она сквозь рыдания. – Девочку!.. Дочь!.. Дочь мою меньшую оставили!.. Сгорела! О о оо! для того я тебя леле… О о оо!
– Полно, Марья Николаевна, – тихим голосом обратился муж к жене, очевидно, для того только, чтобы оправдаться пред посторонним человеком. – Должно, сестрица унесла, а то больше где же быть? – прибавил он.
– Истукан! Злодей! – злобно закричала женщина, вдруг прекратив плач. – Сердца в тебе нет, свое детище не жалеешь. Другой бы из огня достал. А это истукан, а не человек, не отец. Вы благородный человек, – скороговоркой, всхлипывая, обратилась женщина к Пьеру. – Загорелось рядом, – бросило к нам. Девка закричала: горит! Бросились собирать. В чем были, в том и выскочили… Вот что захватили… Божье благословенье да приданую постель, а то все пропало. Хвать детей, Катечки нет. О, господи! О о о! – и опять она зарыдала. – Дитятко мое милое, сгорело! сгорело!
– Да где, где же она осталась? – сказал Пьер. По выражению оживившегося лица его женщина поняла, что этот человек мог помочь ей.
– Батюшка! Отец! – закричала она, хватая его за ноги. – Благодетель, хоть сердце мое успокой… Аниска, иди, мерзкая, проводи, – крикнула она на девку, сердито раскрывая рот и этим движением еще больше выказывая свои длинные зубы.
– Проводи, проводи, я… я… сделаю я, – запыхавшимся голосом поспешно сказал Пьер.
Грязная девка вышла из за сундука, прибрала косу и, вздохнув, пошла тупыми босыми ногами вперед по тропинке. Пьер как бы вдруг очнулся к жизни после тяжелого обморока. Он выше поднял голову, глаза его засветились блеском жизни, и он быстрыми шагами пошел за девкой, обогнал ее и вышел на Поварскую. Вся улица была застлана тучей черного дыма. Языки пламени кое где вырывались из этой тучи. Народ большой толпой теснился перед пожаром. В середине улицы стоял французский генерал и говорил что то окружавшим его. Пьер, сопутствуемый девкой, подошел было к тому месту, где стоял генерал; но французские солдаты остановили его.
– On ne passe pas, [Тут не проходят,] – крикнул ему голос.
– Сюда, дяденька! – проговорила девка. – Мы переулком, через Никулиных пройдем.
Пьер повернулся назад и пошел, изредка подпрыгивая, чтобы поспевать за нею. Девка перебежала улицу, повернула налево в переулок и, пройдя три дома, завернула направо в ворота.
– Вот тут сейчас, – сказала девка, и, пробежав двор, она отворила калитку в тесовом заборе и, остановившись, указала Пьеру на небольшой деревянный флигель, горевший светло и жарко. Одна сторона его обрушилась, другая горела, и пламя ярко выбивалось из под отверстий окон и из под крыши.
Когда Пьер вошел в калитку, его обдало жаром, и он невольно остановился.
– Который, который ваш дом? – спросил он.
– О о ох! – завыла девка, указывая на флигель. – Он самый, она самая наша фатера была. Сгорела, сокровище ты мое, Катечка, барышня моя ненаглядная, о ох! – завыла Аниска при виде пожара, почувствовавши необходимость выказать и свои чувства.
Пьер сунулся к флигелю, но жар был так силен, что он невольна описал дугу вокруг флигеля и очутился подле большого дома, который еще горел только с одной стороны с крыши и около которого кишела толпа французов. Пьер сначала не понял, что делали эти французы, таскавшие что то; но, увидав перед собою француза, который бил тупым тесаком мужика, отнимая у него лисью шубу, Пьер понял смутно, что тут грабили, но ему некогда было останавливаться на этой мысли.
Звук треска и гула заваливающихся стен и потолков, свиста и шипенья пламени и оживленных криков народа, вид колеблющихся, то насупливающихся густых черных, то взмывающих светлеющих облаков дыма с блестками искр и где сплошного, сноповидного, красного, где чешуйчато золотого, перебирающегося по стенам пламени, ощущение жара и дыма и быстроты движения произвели на Пьера свое обычное возбуждающее действие пожаров. Действие это было в особенности сильно на Пьера, потому что Пьер вдруг при виде этого пожара почувствовал себя освобожденным от тяготивших его мыслей. Он чувствовал себя молодым, веселым, ловким и решительным. Он обежал флигелек со стороны дома и хотел уже бежать в ту часть его, которая еще стояла, когда над самой головой его послышался крик нескольких голосов и вслед за тем треск и звон чего то тяжелого, упавшего подле него.
Пьер оглянулся и увидал в окнах дома французов, выкинувших ящик комода, наполненный какими то металлическими вещами. Другие французские солдаты, стоявшие внизу, подошли к ящику.
– Eh bien, qu"est ce qu"il veut celui la, [Этому что еще надо,] – крикнул один из французов на Пьера.
– Un enfant dans cette maison. N"avez vous pas vu un enfant? [Ребенка в этом доме. Не видали ли вы ребенка?] – сказал Пьер.
– Tiens, qu"est ce qu"il chante celui la? Va te promener, [Этот что еще толкует? Убирайся к черту,] – послышались голоса, и один из солдат, видимо, боясь, чтобы Пьер не вздумал отнимать у них серебро и бронзы, которые были в ящике, угрожающе надвинулся на него.
– Un enfant? – закричал сверху француз. – J"ai entendu piailler quelque chose au jardin. Peut etre c"est sou moutard au bonhomme. Faut etre humain, voyez vous… [Ребенок? Я слышал, что то пищало в саду. Может быть, это его ребенок. Что ж, надо по человечеству. Мы все люди…]
– Ou est il? Ou est il? [Где он? Где он?] – спрашивал Пьер.
– Par ici! Par ici! [Сюда, сюда!] – кричал ему француз из окна, показывая на сад, бывший за домом. – Attendez, je vais descendre. [Погодите, я сейчас сойду.]
И действительно, через минуту француз, черноглазый малый с каким то пятном на щеке, в одной рубашке выскочил из окна нижнего этажа и, хлопнув Пьера по плечу, побежал с ним в сад.
– Depechez vous, vous autres, – крикнул он своим товарищам, – commence a faire chaud. [Эй, вы, живее, припекать начинает.]
Выбежав за дом на усыпанную песком дорожку, француз дернул за руку Пьера и указал ему на круг. Под скамейкой лежала трехлетняя девочка в розовом платьице.
– Voila votre moutard. Ah, une petite, tant mieux, – сказал француз. – Au revoir, mon gros. Faut etre humain. Nous sommes tous mortels, voyez vous, [Вот ваш ребенок. А, девочка, тем лучше. До свидания, толстяк. Что ж, надо по человечеству. Все люди,] – и француз с пятном на щеке побежал назад к своим товарищам.
Пьер, задыхаясь от радости, подбежал к девочке и хотел взять ее на руки. Но, увидав чужого человека, золотушно болезненная, похожая на мать, неприятная на вид девочка закричала и бросилась бежать. Пьер, однако, схватил ее и поднял на руки; она завизжала отчаянно злобным голосом и своими маленькими ручонками стала отрывать от себя руки Пьера и сопливым ртом кусать их. Пьера охватило чувство ужаса и гадливости, подобное тому, которое он испытывал при прикосновении к какому нибудь маленькому животному. Но он сделал усилие над собою, чтобы не бросить ребенка, и побежал с ним назад к большому дому. Но пройти уже нельзя было назад той же дорогой; девки Аниски уже не было, и Пьер с чувством жалости и отвращения, прижимая к себе как можно нежнее страдальчески всхлипывавшую и мокрую девочку, побежал через сад искать другого выхода.

Когда Пьер, обежав дворами и переулками, вышел назад с своей ношей к саду Грузинского, на углу Поварской, он в первую минуту не узнал того места, с которого он пошел за ребенком: так оно было загромождено народом и вытащенными из домов пожитками. Кроме русских семей с своим добром, спасавшихся здесь от пожара, тут же было и несколько французских солдат в различных одеяниях. Пьер не обратил на них внимания. Он спешил найти семейство чиновника, с тем чтобы отдать дочь матери и идти опять спасать еще кого то. Пьеру казалось, что ему что то еще многое и поскорее нужно сделать. Разгоревшись от жара и беготни, Пьер в эту минуту еще сильнее, чем прежде, испытывал то чувство молодости, оживления и решительности, которое охватило его в то время, как он побежал спасать ребенка. Девочка затихла теперь и, держась ручонками за кафтан Пьера, сидела на его руке и, как дикий зверек, оглядывалась вокруг себя. Пьер изредка поглядывал на нее и слегка улыбался. Ему казалось, что он видел что то трогательно невинное и ангельское в этом испуганном и болезненном личике.
На прежнем месте ни чиновника, ни его жены уже не было. Пьер быстрыми шагами ходил между народом, оглядывая разные лица, попадавшиеся ему. Невольно он заметил грузинское или армянское семейство, состоявшее из красивого, с восточным типом лица, очень старого человека, одетого в новый крытый тулуп и новые сапоги, старухи такого же типа и молодой женщины. Очень молодая женщина эта показалась Пьеру совершенством восточной красоты, с ее резкими, дугами очерченными черными бровями и длинным, необыкновенно нежно румяным и красивым лицом без всякого выражения. Среди раскиданных пожитков, в толпе на площади, она, в своем богатом атласном салопе и ярко лиловом платке, накрывавшем ее голову, напоминала нежное тепличное растение, выброшенное на снег. Она сидела на узлах несколько позади старухи и неподвижно большими черными продолговатыми, с длинными ресницами, глазами смотрела в землю. Видимо, она знала свою красоту и боялась за нее. Лицо это поразило Пьера, и он, в своей поспешности, проходя вдоль забора, несколько раз оглянулся на нее. Дойдя до забора и все таки не найдя тех, кого ему было нужно, Пьер остановился, оглядываясь.

В сентябре 1853 года экспедиция Г. И. Невельского основала на Южном Сахалине Ильинский пост (позднее Корсаковский пост - назван так в честь русского гидрографа В. А. Римского-Корсакова, в настоящее время город Корсаков). Тогда же было объявлено о присоединении Сахалина к России. По русско-японскому договору, подписанному в Петербурге 25 апреля (7 мая) 1875 года, Сахалин принадлежал России, но при этом оговаривалось право японцев на рыбную ловлю в Охотском море и вдоль берегов острова, а в Корсаковский пост японские суда могли заходить без портовых и торговых пошлин.

Военные посты не только способствовали закреплению Сахалина за Россией, но и положили начало его хозяйственному освоению. Разрастался и Корсаковский пост, ставший административным центром Южного Сахалина. В 40 верстах к северу от него переселенцы из Владимирской губернии основали большое и зажиточное село Владимировку (ныне город Южно-Сахалинск). К началу русско-японской войны на острове жили 30 тысяч человек.

Появление на горизонте военного судна поначалу вызвало там панику, но, когда разглядели Андреевский флаг, чуть ли не все население собралось у пристани. Едва причалил баркас с “Новика”, как местный оркестр грянул марш. Конечно, в поселке никто не ожидал русского крейсера, о котором в течение восьми дней после выхода его из Циндао “в неизвестном направлении” в России не было никаких известий.

Лейтенант А. П. Штер с частью команды руководил погрузкой угля на берегу. “Не могу описать достаточно ярко то радостное чувство, - вспоминал он позднее, - которое охватило меня при съезде на берег; после 10-дневного томительного перехода очутиться на берегу, на своем русском берегу, с сознанием, что большая часть задачи уже выполнена, с надеждой, что через несколько часов мы будем на пути к Владивостоку... - все это наполняло меня каким-то детским восторгом! Роскошная природа Южного Сахалина еще больше способствовала этому настроению; команда, видимо, испытывала те же чувства, потому что все энергично и весело принялись за грязную работу погрузки угля”.

Грузить уголь начали в 9 ч 30 мин, его приходилось подвозить на пристань в телегах, нагружать на баржи, буксировать к крейсеру и перегружать. Уголь носили в мешках, корзинах и, больше всего, в ведрах, да и тех было недостаточно. Все жители помогали новиковцам - вместе с матросами работали и военная команда, и ссыльные, старики и женщины, само собой, и дети набежали!..

Начальник корсаковской команды полковник И. А. Арцишевский еще утром послал телеграфное донесение о прибытии “Новика” военному губернатору Сахалина генерал-лейтенанту М. Н. Ляпунову и далее по инстанции. Дойдя до Петербурга уже за подписью адмирала Е. И. Алексеева, это донесение опередило события: “...сего числа в 6 утра “Новик” пришел в Корсаковский пост, приняв уголь, следует во Владивосток”.

И главный начальник флота и морского ведомства великий князь Алексей Александрович с удовлетворением пометил на бланке донесения: “Доводится до Высочайшего сведения. Доклад завтра около 4-х часов. А.”. Однако судьба распорядилась иначе, и Николаю II на следующий день осталось только с горечью приписать: “Лучше этого не печатать...”

За облаком угольной пыли, окутавшей “Новик”, трудно было разглядеть, что делается в море, но горизонт, без сомнения, чист. Около 14 ч 30 минут радиотелеграф крейсера начал принимать неразборчивые сигналы - передавать их мог только противник! Так как, пользуясь стоянкой, пары во всех котлах, кроме двух, прекратили и глушили лопнувшие трубки, то теперь требовалось развести пары в семи котлах, только что исправленных. Оставалось принять еще две баржи с углем, но с крейсера семафором передали береговой команде - срочно возвратиться! А. П. Штер записал: “Сразу что-то оборвалось внутри, мелькнуло сознание чего-то безвыходного и настроение круто переменилось из радостного в высшей степени угнетенное. Очень не хотелось покидать этот уютный и веселый на вид уголок, чтобы пускаться в такое сомнительное предприятие, как бой с неизвестным пока противником. Если слышны японские телеграммы, то ясно, что неприятель не один... А сколько? И кто именно? Все японские крейсеры даже в одиночку сильнее “Новика”, а тут еще и полного хода дать нельзя... Несомненно, близилась развязка...”.

В 16 ч “Новик” снялся с якоря, взяв направление на юг, а когда на горизонте показался дымок, набрал предельно возможную скорость - 18-19 уз и устремился в широкую восточную часть залива Анива, пытаясь ввести в заблуждение противника и рассчитывая после наступления темноты лечь на обратный курс в пролив Лаперуза. Ощущение решительной минуты подействовало на всех! Сосредоточенно делались последние приготовления к бою, напряженно всматривались в противника, стараясь определить, с кем придется иметь дело. И, сближаясь, определили его как крейсер типа “Ниитака”.

В действительности это был однотипный с ним “Цусима” (вес бортового залпа - 210 кг против 88 у “Новика”). Крейсер “Читозе”, стерегший пролив Лаперуза в самой узкой части (около 23 миль), утром встретил “Цусиму”, и командир “Читозе” капитан 1 ранга Такачи Скеичи приказал “Цусиме” под командованием капитана 2 ранга Сенто Такео осмотреть Корсаковский пост. По силуэту “Цусима” очень походил на крейсер владивостокского отряда “Богатырь”, и японцы рассчитывали, что, пока с русского крейсера распознают их, “Цусиме” удастся сблизиться с более быстроходным “Новиком” (истинного состояния механизмов которого они, естественно, не знали), а “Читозе” останется на выходе из залива Анива.

В 17 ч крейсер “Цусима” повернул наперерез “Новику”, дав радиограмму на “Читозе”: “Вижу неприятеля и атакую его”. Через 10 мин расстояние уменьшилось до 40 кб, и с “Новика” уже невооруженным глазом стали видны надстройки “Цусимы", а в бинокль - даже люди на его палубе. “Новик” открыл огонь правым бортом, и всплески снарядов легли рядом с неприятелем. Крейсер “Цусима” ответил - блеснули огоньки выстрелов его левого борта.

Вначале японские снаряды давали перелеты, но вскоре стали ложиться ближе. Чтобы сбить пристрелку, “Новик” начал описывать ряд разнодужных коордонат (Маневр, состоящий из двух последовательных поворотов на один и тот же угол в противоположные стороны для смещения линии пути), держа противника в пределах 35-40 кб. Но уже в 17 ч 20 мин “Новик” попал под накрытие. Один из неприятельских снарядов сделал пробоину в рулевом отделении под броневой палубой, которое стало заполняться водой. Тут же раздался и тревожный крик: “Пробоина в каюте старшего офицера!”, а затем и новые возгласы: “Пробоина в жилой палубе!.. В кают-компании!..” Аварийная команда бросилась заделывать (насколько это возможно в ходе боя) повреждения. Еще через 5 мин снаряд разрушил командирскую и штурманскую рубки, уничтожив все карты и штурманские инструменты, кроме одного секстана. По счастью, жертв еще не было. “Новик" даже стал опережать неприятеля, идя на параллельном курсе...

Но это было последнее напряжение машин крейсера - в двух котлах лопнули водогрейные трубки, и скорость резко снизилась. “Невольно в груди закипала бессильная злоба, подкатывалась клубком к горлу и разражалась грубыми ругательствами, - писал А. П. Штер, - против кого эта злоба - отчета я себе не отдавал, но старался излить ее на противника”.

Неприятельским снарядом убило комендора ютового орудия Н. Д. Аникина, смертельно ранило унтер-офицера П. И. Шмырева и матроса М. П. Губенко. Командир орудия левого нестреляющего борта сам прибежал заменить убитого и продолжал посылать один снаряд за другим. “Началось! - подумалось Штеру. - Сейчас будет моя очередь!” И действительно: “За спиной у меня раздался взрыв... Впечатление, что у меня вырвало кусок бока. Барабанщик, держась за голову, плачущим голосом: “Ваше благородие, у вас мозги вылезли!” - Вряд ли бы я мог стоять, если бы у меня мозги полезли!..” Этим снарядом снесло кормовой мостик и машинные вентиляторы и, кроме лейтенанта Штера, ранило еще десять матросов. Перевязавшись тут же, на палубе, Штер продолжал управлять огнем кормовых орудий.

Огонь неприятеля заметно ослабел. Но около 17 ч 35 мин одновременно два снаряда попали ниже ватерлинии в рулевое и сухарное отделение. “Новик” сел кормой почти на метр, вода над броневой палубой хлынула в кают-компанию. И тут же вышли из строя еще два котла, ход уменьшился вдвое, и стало ясно, что уйти не удастся.

Спустя четверть часа “Новик” повернул к берегу, чтобы вернуться в Корсаковский пост. К удивлению, крейсер “Цусима” тоже повернул вправо, на расходящийся курс, и прекратил стрельбу! “Новик” же продолжал вести огонь, теперь уже с левого борта, пока расстояние не увеличилось до 50 кб. Видели, что у уходящего крейсера, когда он повернулся кормой к “Новику”, крен и, управляясь машинами, он идет зигзагами.

“Новик” приблизился к берегу насколько возможно, чтобы в случае необходимости легче было спасать экипаж, а когда из рулевого отделения передали, что привод руля не действует, то, управляясь бортовыми машинами, в 18 ч 20 мин пришел на Корсаковский рейд, подвел пластырь и начал откачивать воду...

Неприятельский корабль, выйдя из зоны поражения, также завел пластырь и, будучи не в состоянии продолжать бой, дал радиограмму на “Читозе”, находившийся на расстоянии 4 ч хода. Тот запросил о местонахождении “Новика”. И хотя последний своим аппаратом пытался помешать переговорам, “Цусима” все же смог сообщить, что “Новик” идет в Корсаковский пост.

Когда неприятель скрылся за горизонтом, “Новик” попытался приблизиться к берегу, но при этом сорвало подведенный пластырь. Став на якорь в 960 м от берега, выяснили, что корабль принял около 250 т воды через три подводные пробоины: две в рулевом отделении и одну под каютой старшего офицера. Вблизи ватерлинии имелась еще одна пробоина, а всего крейсер получил около десяти попаданий, причем оказались разбиты шестерка, деревянный и металлический вельботы. Осмотр показал, что одну из пробоин в рулевом отделении своими силами заделать не удастся - снаряд попал в стык борта с броневой палубой, вызвав длинные трещины. Но самое плачевное - в исправности оставались от силы шесть котлов из двенадцати; “потерял “Новик” свой ход в непрестанной работе, укатали Сивку крутые горки”, - с горечью констатировал А. П. Штер.

Выяснилось, что и воду из отсеков за ночь откачать не удастся - в поселке не было для этого никаких средств, а собственные вышли из строя. Из-за этих повреждений “Новика", а также предвидя, что выход из залива Анива перекрыт другим крейсером неприятеля, М. Ф. Шульц принял решение затопить корабль на отмели.

Около 10 ч вечера, когда на затребованных с берега баржах свезли с крейсера личный состав и все, что можно было снять из дельных вещей, открыли кингстоны. Взорвать “Новик" в тот момент не могло прийти в голову! Рассчитывали позднее, затребовав соответствующие средства из Владивостока, поднять корабль, затопленный в русском порту, и надеялись, что “Новик” еще послужит России! Моряки не могли предполагать, что через год по Портсмутскому мирному договору южная часть Сахалина, где затоплен их корабль, будет отдана японцам...

Затопленный крейсер "Новик" у берегов Сахалина

В 23 ч 30 мин “Новик” лег на дно на глубине 9 м, накренившись на правый борт до 30°. Корма скрылась под водой, а на поверхности остались трубы, мачта и значительная часть верхней палубы...

Ожидая “Читозе”, на крейсере “Цусима” “всю ночь смотрели во все глаза, опасаясь, что “Новик” опять сумеет ускользнуть”, - писала со слов японского офицера газета “Таймс”. Бой с “Новиком” стал для японского крейсера первым огневым крещением. “Можно себе представить,- заключил свой рассказ японский офицер, - как старались наводчики и как затем гордились, что им удалось повредить русский крейсер, который благодаря своей скорости и блестящему экипажу принимал столь выдающееся участие во всех боях, начиная с января”.

К ночи “Читозе” двинулся к Корсаковскому посту. Лучи трех его прожекторов, освещавших водное пространство по направлению к берегу, новиковцы видели всю ночь. Когда рассвело, с “Читозе” разглядели, что “Новик” затоплен западнее мыса Эндума, а между ним и берегом снуют шлюпки и паровой катер. Приблизившись, “Читозе” с 45 кб в течение часа расстреливал затопленный крейсер, а затем, подойдя на 13 кб, перенес огонь на берег, выпустив около ста снарядов, стреляя даже по отдельным людям, появлявшимся на берегу, повредив церковь, пять казенных и одиннадцать частных домов. “Оборонительный отряд находился на позициях, убитых и раненых нет”, - телеграфировал ночью 8 августа царю военный губернатор Сахалина генерал-лейтенант М. Н. Ляпунов. На “Новике” были разрушены две дымовые трубы, повреждена мачта, разбит кормовой мостик, а в палубе и надводной части борта - множество пробоин от осколков.

Затопленный "Новик"

Японские крейсеры ушли из Анивы и присоединились к эскадре. На имя начальника эскадры 9 августа последовал императорский рескрипт: “Крейсеры “Читозе” и “Цусима” в Корсаковском заливе уничтожили неприятельское судно и тем достигли цели долгой погони. Мы хвалим это”. Адмирал X. Камимура ответил: “Успех крейсеров “Читозе” и “Цусима" в Корсаковске всецело относится к величию верховного вождя”.

В Корсаковском посту 9 августа торжественно хоронили убитых и умерших от ран новиковцев. На высоком берегу залива Анива близ мыса Эндума покоились: Павел Ильич Шмырев, машинный квартирмейстер 1-й статьи; родом из села Серебряно-Прудовское Веневского уезда Тульской губернии; Дмитрий Иванович Гришин, машинист 1-й статьи, село Казанская Арчада Арчадинской волости Пензенской губернии; Николай Дмитриевич Аникин, старший комендор, деревня Калисиха Ветлужского уезда Костромской губернии; Моисей Петрович Губенко, матрос 1-й статьи, посад Подшой Аккерманского уезда Бессарабской губернии.

До утра 9 августа поступавшие в Петербург телеграммы о гибели “Новика” не пропускались в печать. Но так как информация продолжала поступать и от агентства “Рейтер”, и от агенства Вольфа, решили официально известить Россию: “7-го августа флот наш лишился лихого и славного, самого быстроходного из наших крейсеров, бывшего красой русского флота и грозой японцев... Ранено нижних чинов легко 14, тяжело 2, убито 2, ранен в голову лейтенант Штер, все время остававшийся на своему посту”.

Памяти Ани Бешновой...

Крейсер 2 – го ранга «Новик», наряду с крейсером «Варяг» является одним из самых известных крейсеров русского флота, стяжавших славу в годы войны с Японией. Этот корабль был любимым крейсером вице-адмирала Степана Осиповича Макарова. В 1904 г. корреспондент английской газеты «Таймс» в Токио писал: «Едва ли какое другое событие в течение этой весны привлекло к себе в Японии большее внимание, чем судьба «Новика». Маленький крейсер беспримерным подвигом завоевал сердца своих противников. Начиная с первого морского боя 27 января, когда он отважно вышел из рядов своих более могучих товарищей и устремился на японскую эскадру, «Новик» под командованием Н.О. Эссена отличился по меньшей мере шесть раз. При этом он ни разу не понес сколько-нибудь серьёзных повреждений. Он казался как бы заколдованным! И не раз японские моряки благословляли судьбу, что им приходится иметь дело только с одним «Новиком» - иначе вся судьба морской компании могла быть совершенно иною». Каковы же были действия лёгкого крейсера «Новик» во время боёв с японским флотом, в 1904 г.?
Крейсер «Новик» строился в рамках кораблестроительной программы 1898 г. «Для нужд Дальнего Востока». Главной целью «Новика» было несение разведочной службы при эскадре, и защита её от нападения неприятельских миноносцев. Строительство крейсера велось в Германии, в Данциге в 1899 – 1901 гг. кораблестроительной фирмой Шихау. Если говорить о его тактико-технических характеристиках, то они таковы:
Водоизмещение, т 3080
Длина, м 110,5
Ширина, м 12,2
Осадка, м 5,0
3 паровые машины общей мощностью, л.с. 19000
Винтов, шт. 3
Котлов Шульца-Торникрофта, шт. 12
Скорость, узлов 25,6
Запас угля, т до 500
Дальность плавания (на 10 узлах), миль 3500
Бронирование рубки, мм 30
Бронирование щитов орудий, мм 25
Бронирование палубы, мм 37 – 51
Экипаж, чел. 12 офицеров/316 нижних чинов
Вооружение: 6 – 120/45 мм орудий, 6 – 47 мм орудий, 2 – 37 мм орудия, 2 пулемета, 5 надводных торпедных аппарата 381 мм.
Строительства подобного типа крейсера вызвало не мало интереса в военно-морских кругах мира. Так английский журнал «The Engineer» отзывался о русском крейсере в таких тонах: «Является ли крейсер «Новик» огромным эсминцем? Эсминцы начинались с водоизмещения менее 200 т, а теперь оно у них составляет около или более 400 т и является обычным. И хотя разрыв между этой величиной и водоизмещением 3000 т представляется большим, есть достаточно оснований считать новый корабль «эсминцем эсминцев». И далее: «Можно отметить, что все крейсера такого рода имеют, так сказать. Два облика: один «бумажный», а второй – реальный. «Бумажный Новик» - корабль выдающегося типа, «истребитель эсминцев». Эпитеты, применённые английскими журналистами к «Новику» были им подтверждены действиями корабля в составе судов 1 – й Тихоокеанской эскадры в годы войны с Японией.
Первым командиром крейсера был капитан 2 – го ранга Пётр Фёдорович Гаврилов. А с 6 декабря 1902 г. в командование судном вступил в будущем прославленный адмирал императорского флота капитан 2 – го ранга Николай Оттович фон Эссен.
2 апреля 1903 г. крейсер «Новик» прибыл в Порт-Артур и начал свою службу как корабль Тихоокеанского флота России. В это время крейсер изучая театр предстоящих боевых действий, посетил порты России, Китая, Японии и Кореи. Учувствовал в общефлотских учениях. Под командованием своего энергичного командира Николая Оттовича фон Эссена был одним из лучших кораблей в эскадре.
К началу русско-японской войны «Новик» находился в Порт-Артуре в составе основных сил Тихоокеанского флота. Согласно боевому расписанию и правилам вахтенной службе на корабле, на «Новике» все офицеры и команда вечером 26 января 1904 г. находились на борту. Вахтенный начальник крейсера лейтенант Андрей Петрович Штер в своих воспоминаниях жаловался на стеснения службы, когда запрещалось, надолго отлучатся с судна. Это опровергает слух, пущенный тогдашними журналистами, о том, что офицеры Порт-Артурской эскадры в ночь начала войны были на балу по случаю именин супруги адмирала О.В. Старка.
В 23 часа 45 минут, когда японские миноносцы атаковали Порт-артурскую эскадру вахтенный начальник «Новика» лейтенант А.П. Штер приказал пробить боевую тревогу. Однако из-за того что «Новик» стоял, за линией боевых кораблей, с него было мало что видно. Командир, Н.О. фон Эссен, тут же приказал разводить пары в котлах, а в готовых развести огонь. Была сыграна команда «к отражению минной атаки». Уже в 00 часов 10 минут с флагманского броненосца «Петропавловск» был получен приказ адмирала О.В. Старка: «Возможно скорее разводить пары и, снявшись с якоря, преследовать неприятельские миноносцы» , как сказано в отчёте о событиях 26 – 27 января командира крейсера. Командир приказал так же выбросить за борт огнеопасные вещества: пиронафта, скипидар, спирт, и бензин. В 0 часов 30 минут крейсер снялся с якоря, вышел из гавани и устремился за четырьмя японскими миноносцами, которые были видны в лучах боевого освещения эскадры. Однако миноносцы вскоре скрылись в темноте, а «Новик» развив полный 25 узловой ход, продолжала обследовать море. Это говорит и о качестве постройки крейсера. И подтверждает что «Новик» был очень хорошим, быстрым, с мощным вооружением истребителем миноносцев.
2 часа 30 минут отойдя от Порт-Атура на 30 миль, и не обнаружив японских миноносцев, крейсер повернул обратно, рискуя быть обнаруженным главными силами японского флота. Около 4 часов утра, крейсер подошёл к крепости. Однако уже в 5 часов 45 минут комендорам броненосца «Победа» показалось что японцы вновь выходят в атаку, началась стрельба, «Новик» вновь вышел из гавани, но не обнаружив неприятеля вернулся к эскадре в 6 ч. 28 мин. Командир крейсера оценивая положение флота сказал: «Положение серьёзно, но мы посмотрим и ещё как посмотрим!» . В ожидании предстоящего боя, Н.О. фон Эссен приказал наполнить шлюпки водой, дабы исключить возможность их воспламенения и иметь запасную воду для пожарного дивизиона. В 10 ч. 50 мин. Утра с моря к Порт-Артуру начал подходить вышедший незадолго до этого на разведку крейсер 2 – го ранга «Боярин» который поднял сигнал: «Вижу неприятеля в больших силах». В 10 ч. 50 мин. «Новику» было приказано идти на выручку «Боярину». И именно «Новику» пошедшему на выручку «Боярину» принадлежит первый выстрел в дневном морском бою у Порт-Артура 27 января 1904 г. Мичман Степан Павлович Бурачек вспоминал: «Хорошо соблюдая равнение, неприятельская эскадра производила величественное впечатление, вызвав восклицание командира: «Подлецы, как равняются!»
Как только приблизились главные силы, крейсера «Баян», «Аскольд», «Новик» снялись с якоря и первые открыли огонь». Вот как писал об этом в письме к жене сам командир Николай Оттович фон Эссен: «Все наши суда снялись с якоря и, идя перпендикулярно к берегу под защитой батарей, направились на неприятеля. Я был правофланговым и ближе всего. Первым открыл огонь японский адмиральский корабль, и первый выстрел с эскадры был мой по адмиральскому кораблю, после чего началась деятельная канонада как с обеих эскадр, так и с фортов» . Лёгкий «Новик» был вооружён всего шестью орудиями калибра 120 мм, на один борт могли вести огонь четыре орудия. В эскадренном артиллерийском бою он не играл никакой роли, тем не менее, безбронный крейсер сыграл важную роль в морском бою 27 января.
В то время как основные силы Порт-Артурской эскадры выходили из гавани, «Новик» отвлёк на себя значительную часть японского огня. Крейсер приближался к японской эскадре на расстояние до 18 кабельтовых. Вот как в письме к жене писал об этом моменте командир «Новика»: «Я маневрировал так, чтобы держать прямо на неприятеля, представляя из себя меньшую цель, и, приблизившись несколько, поворачивал обратно, удаляясь и отстреливаясь, и затем, отойдя, снова поворачивал и шел на него. Так как я был против входа в бассейн, то все выстрелы были по моему направлению, и снаряды рвались то справа, то слева, а при поворотах, то перелетая, то недолетая, осыпали нас мелкими осколками». «Новик» подходил к неприятелю на такое близкое расстояние, что позднее даже сами очевидцы приписывали ему стремление выйти в торпедную атаку на японский броненосец «Микаса». Вот как об этом вспоминал мичман С.П. Бурачек: «Как сейчас помню нашего командира, громко отдавшего приказание: «Приготовить минные аппараты, Я иду в атаку!» И затем приказ мне: «Наполнить баркас и моторный катер водой» (защита от осколков). Я невольно с каким-то благоговением смотрел в сторону командного мостика и весь ушёл в свою обязанность подачи снарядов к орудиям. Крейсер вздрогнул от сразу данного полного хода вперёд и зигзагами, чтобы обмануть противника, стал быстро приближаться к голове неприятельской колонны. Раздался непрерывный, характерный шуршащий свист в то время кувыркавшихся крупных японских снарядов, дававших исключительно перелёты из-за быстроты хода «Новика». Гром артиллерийского огня и громадных каскадов воды при взрывах снарядов – всё слилось в боевую симфонию. Командир с невероятной отвагой и упорством выполнял им задуманную и твёрдо решённую минную атаку.
До флагманского корабля «Микаса» остаётся 18 кабельтовых. Ещё 8 кабельтовых – и беспримерная в истории минная атака могла бы осуществиться, и вдруг с полного двадцатипятиузлового хода, без стопа переводится командиром ручка машинного телеграфа на «полный назад». Перед носом «Новика» были сплошные каскады воды от взрывавшихся снарядов. Командир понял, что эту преграду крейсеру не перейти и что для спасения его он должен изменить своё решение». О стремлении выйти в торпедную атаку умалчивает официальный отчёт командира «Новика», в письмах к жене, об этом тоже не сказано ни слова, вахтенный начальник лейтенант А.П. Штер так же ничего не написал об этом моменте. Вероятно многим и даже самим участникам того сражения казалось что капитан 2- го ранга Н.О фон Эссен действительно хотел выйти в атаку на головной японский броненосец. Военно-морской исследователь А.Ю. Емелин пишет по этому поводу следующее мнение: «К тому же возможность точной минной атаки из бортового торпедного аппарата (напомним, носового на крейсере не было!) на полном ходу, да ещё под огнём, вызывает большие сомнения. Николай Оттович не мог не понимать, что до того момента, как дистанция сократится до необходимой для уверенного выстрела, его корабль получит смертельные повреждения. Дневная минная атака против целой эскадры была самоубийством даже для сравнительно небольших и более быстроходных миноносцев». Но о выпущенной «Новиком» мине говорит официальная японская история войны на море «Описание военных действий на море в 37 – 38 г.. Мейдзи (1904 – 1905 гг.)». Там в частности написано: «Вскоре вслед за тем один снаряд из носовой 8-дюймовой пушки «Якумо» попал в самую середину левого борта «Новика» и взорвался. Однако этот крейсер не растерялся и всё ещё шел вперёд, поддерживая сильную стрельбу, но в конце концов, не выдержав убийственного огня нашего флота, повернул и на отступлении выпустил мину, которая прошла под носом у «Ивате». За время боя «Новик» выпустил по противнику 105 фугасных снарядов. Учитывая маленькую дистанцию, на которую подходил «Новик» к неприятелю, а так же хорошую выучку комендоров, попадания в японцев, безусловно, были. О том, что на японском броненосце «Микаса» были видны столбы дыма, и взрывы отмечал и командир крейсера.
За время сражения «Новик» получил одно попадание с японского крейсера. Снаряд приблизительно 8 дюймового калибра причинил примерно следующие повреждения: была разрушена офицерская каюта № 5 и смежные с нею, повреждены четыре листа обшивки, через сорванный кингстон вода затопила рулевое отделение, было принято около 120 тонн воды, осколками поврежден ствол 120 мм орудия номер III и тяжёло ранен комендор Илья Бобров, который скончался в этот же день. 11 ч 50 мин. В виду полученных повреждений «Новик» вошёл в гавань, когда основная фаза сражения была уже завершена. Вот как в своём рапорте командующему эскадрой командир крейсера характеризовал поведение экипажа судна: «Личный состав – офицеры и команда в продолжении боя вели себя превосходно, работая при стрельбе и подводке пластыря, как на учении, спокойно и без всякой суетливости». Сам Николай Оттович был отмечен наместником на Дальнем Востоке адмиралом Е.И. Алексеевым, вот как об этом вспоминал С.П. Бурачек: «Вот «Новик» приближается к входу на внутренний рейд. На берегу серая масса шинелей наших будущих соратников по защите крепости. Но что такое кричат, бросают фуражки, машут руками? Слышим: «Новичок»! Родной! «Новик»! Наш герой!» Но в чём же дело? Дело в том, что сердца простых русских людей в серых шинелях, стрелков и артиллеристов, восторженно приветствовали командира «Новика» Н.О. Эссена, поднявшего своей удалью и храбростью и их дух для будущих подвигов. Наместник адмирал Алексеев немедленно вызвал к себе Эссена и накинулся на него со следующими словами: «Я наблюдал с Золотой Горы. Вас не было видно за взрывами снарядов. Как Вы смели? Как Вы дерзнули днём идти в лобовую минную атаку. Я на вас крест поставил. А Вы живы. Впрочем… - адмирал понизил голос – поздравляю вас с золотым оружием!» А вот как по воспоминаниям лейтенанта А.П. Штера встречали «Новика» после боя в Порт-Артуре: «На «Новике» был собственный оркестр музыки, составленный еще в Германии во время постройки, на средства командира и офицеров. Музыка во время боя действует на всех в высшей степени ободряющим образом. Когда «Новик» с гимном возвращался в гавань после боя, отовсюду неслись приветные клики, в особенности с береговых батарей, откуда все действия обоих флотов были видны, как на ладони. По рассказам этих очевидцев, «Новик» настолько близко подходил к неприятельской эскадре, сравнительно с остальными судами, что предположили с нашей стороны минную атаку. Воображение зрителей настолько разыгралось, что они готовы были присягнуть, что видели, как один из неприятельских крейсеров перевернулся».
Если говорить о роли «Новика» в морском сражении 27 января 1904 г. то стоит отметить. Прежде всего, лёгкий крейсер выполнял ту задачу, для которой и строился, это ближняя разведка при эскадре, охрана эскадры от минных атак неприятеля. Отвлекая от эскадры часть японских снарядов «Новик» тем самым облегчил задачу для броненосцев и береговых батарей. Нужно отметить хладнокровие и храбрость командира, который не побоялся на безбронном крейсере подходить к вражеским броненосцам на 17 – 18 кабельтовых, ведя при этом огонь. Нужно отметить и точность комендоров, как писал об этом Н.О. фон Эссен: «Я только видел, что на адмиральском корабле, на который были направлены мои выстрелы, поднялся столб дыма, после чего он стал уходить» , а так же грамотные действия команды и офицеров при заделке пробоины.
В 14 ч. дня при мощи портового парохода корабль был введён на внутренний рейд Порт-Артура. Утром 30 января корабль ввели в док Порт-Артура, а уже 8 февраля заделка пробоины была окончена.

2.2 УЧАСТИЕ КРЕЙСЕРА «НОВИК» В ОБОРОНЕ ПОРТ-АРТУРА

11 февраля крейсер участвовал в выходе из гавани в составе отряда крейсеров: «Баян» на котором держал свой флаг контр-адмирал М.П. Молас, и «Аскольда». Завязался бой с японскими крейсерами, крейсера вместе с миноносцами «Сторожевой» и «Стерегущий» под огнём противника прикрывали прорыв их бухты Голубиной миноносцев: «Расторопный» и «Разящий». 12 февраля «Новик» в составе того же отряда выходил для встречи возвращавшихся из ночной разведки миноносцев. Миноносец «Внушительный» не решившись на прорыв, был затоплен командой, остальные миноносцы прорвались благополучно. Однако три крейсера встретились в море со всей японской эскадрой адмирала Х. Того. Вот как об этом вспоминал лейтенант А.П. Штер: «Когда же, наконец, почти весь японский флот открыл огонь по нашим трем крейсерам, то начальник отряда сигналом просил разрешения вернуться в гавань, ввиду слишком большого неравенства сил. На этот сигнал было отвечено отказом. Тогда, видя, что, продолжая бой с таким сильным противником, можно только погубить корабль, совершенно его не использовав, командир «Новика» дал полный ход машинам и бросился на неприятельский флот, собираясь атаковать минами.
Выполнить своего замысла ему не дали, так как, заметив наш маневр, в Артуре подняли сигнал: «Новику» вернуться в гавань». После 20 минутной перестрелки на дистанции приблизительно коло 40 кабельтовых японские корабли отошли обратно, видимо опасаясь огня с береговых батарей. За время боя 12 февраля «Новик» выпустил 87 снарядов калибра 120 мм.
16 февраля «Новик» вместе с крейсерами «Баян», «Аскольд» и «Диана» выходил на разведку к островам Мяо-Тау. 22 февраля с теми же крейсерами к бухте Кинчжоу. Все февральские выходы крейсеров и миноносцев, в том числе и «Новика», говорят о том, что флот, отнюдь не отказался от активной фазы ведения войны на море, как это часто утверждается, однако после ночной торпедной атаки 26 - 27 января Порт-Артурская эскадра, ослабленная повреждениями двух лучших броненосца «Ретвизана» и «Цесаревича», не могла рисковать остальными броненосцами, до исправления этих судов. К тому же все ожидали приезда нового командующего эскадрой вице-адмирала С.О. Макарова.
Об энергичной службе «Новика» в Порт-Артурской эскадре свидетельствует ёмкий отрывок из воспоминаний лейтенанта А.П. Штера: «Надо сознаться, что начальство, как морское, так и военное, злоупотребляло «Новиком» иногда без всякого смысла: что бы ни случилось, поднимают сигнал: «Новику» развести пары; идут брандеры - «Новику» приготовляться к походу; показался дым на горизонте - «Новику» выйти в море; адмирал видел дурной сон - «Новику» сняться с якоря. До такой степени сигналы эти были часты и в большинстве случаев неожиданны, что ни люди, ни офицеры не поспевали достаточно быстро собраться; тогда решили дать нам в распоряжение мачту на Золотой Горе, которую отовсюду видно. Как только являлась необходимость в «Новике», на этой мачте подымают его позывные; значит, бросай все и беги на корабль».
24 февраля 1904 г. в Порт-Артур приехал новый командующий флотом Тихого океана вице-адмирал С.О. Макаров. Он, стремился всячески активизировать действия флота, и перейти, в том числе к наступательным действиям. С этой целью в ночь на 26 февраля в море был выслан отряд миноносцев с целью поиска и уничтожения манёвренной базы японского флота в окрестных водах крепости. Этот выход миноносцев окончился трагедией, в неравном бою с японскими миноносцами погиб миноносец «Стерегущий». Узнав о его бедственном положении, Степан Осипович вышел в море не на броненосце, чего требовало личная безопасность флотоводца, а на лёгком, быстром и безбронном «Новике». В паре с «Новиком» на выручку «Стерегущему» пошел и крейсер «Баян». Они попробовали отогнать японские миноносцы, однако сами чуть не были отрезаны подходящей японской эскадрой, выйти из двухстороннего охвата помогла высокая скорость «Новика», и надёжность его машин. Об этом вспоминал лейтенант В.Н. Черкасов, артиллерийский офицер броненосца «Пересвет»: «26 февраля ночью слышали пальбу в море. С рассветом с Золотой горы дали знать, что на горизонте виден бой нашего миноносца с четырьмя неприятельскими. Адмирал Макаров, приказав крейсерам развести пары и выйти в море, сам поднял свой флаг на «Новике», стоявшем уже под парами, и вышел на выручку. Была малая вода, и эскадра выйти в море не могла, поэтому все мы побежали на Золотую гору посмотреть, чем кончится дело. Когда мы туда влезли, то увидели следующее. Первый отряд миноносцев, по-видимому сильно подбитый, возвращался в гавань со стороны Дальнего. «Властный» с большим креном еле полз, «Решительный» входил в гавань, а «Стерегущий», окруженный неприятелем, изредка стреляет, но не двигается. К этой группе под всеми парами с одной стороны спешил «Новик» под флагом командующего, а с другой - два японских крейсера, а четыре крейсера направились прямо на «Новик». «Новик» подскочил на расстояние пушечного выстрела и начал быстро пристреливаться по группе. Три миноносца моментально отскочили, и одно время казалось, что «Новику» удастся спасти «Стерегущего»; четвертый миноносец, однако, не отходил, и, насколько можно было судить с Золотой горы, он брал «Стерегущего» на буксир. Но в этот момент наше внимание было отвлечено другой картиной - «Новик» оказался в критическом положении, и, если бы не его большой ход, тут бы он и погиб с адмиралом Макаровым. Весь горизонт усеялся неприятельскими судами. «Новик» повернул к Артуру, два крейсера шли с правой и два с левой ему на пересечку курса, но отрезать «Новика» им не удалось, и тот благополучно вошел в гавань». За время боя «Новик» выпустил по неприятелю три фугасных 120 мм снаряда.
Не случайно С.О. Макаров выбрал для этого выхода в море лёгкий «Новик». Степан Осипович сам был сторонником минной и крейсерской войны. Когда в мае 1895 г. решался вопрос о составе Тихоокеанского флота России, Степан Осипович составил свою эскадру из 33 крейсеров водоизмещением 4000 т., которые по своим характеристикам были похожи на «Новик». Интересно привести письмо адмирала С.О. Макарова управляющему морским министерством адмиралу Ф.К. Авелану: «Письмо С.О. Макарова Ф.К. Авелану о необходимости усовершенствований на крейсерах типа "Жемчуг". №24 11февраля 1904года. Секретно.Милостивый государь Федор Карлович.
Просматривая отчет о практических занятиях по стратегии на курсах военно-морских наук 1902-03 гг., я на стр. 38 нашел весьма веское замечание посредников о том, что крейсера типа "Жемчуг" лишены минного вооружения. Присоединяясь вполне к мнению гг. посредников, покорнейше прошу ваше превосходительство, не признаете ли возможным сделать распоряжение, чтобы на крейсерах типа "Жемчуг" было добавлено минное вооружение.
Вместе с тем считаю долгом возбудить вопрос, чтобы с этих крейсеров для усиления артиллерии и увеличения запаса угля была снята кормовая машина и соответствующее число котлов. Из прилагаемой при сем записки корабельного инженера Вешкурцева ваше превосходительство изволите усмотреть, что от снятия одной машины ход уменьшится на 2,7 узла, т.е. вместо 25 узлов будет 22,3. Вес всех машин на "Жемчуге" г. Вешкурцев предложил в 1079 тонн, если допустить, одной из трех машин и некоторое количество котлов уменьшит вес на четверть этой величины, то получится выигрыш в 270 тонн.
В той же памятной записке высчитан вес теперешней артиллерии крейсера "Новик" или "Жемчуг" в 128 тонн; поставив на эти крейсера по одному 8-ми дюймовому орудию, пять 6-ти дюймовых и десять 75-мм, мы получим судно с грозной артиллерией для истребителей и которого нельзя будет безнаказанно расстреливать с дальнего расстояния, ибо он сам может стрелять из своего 8-ми дюймового орудия достаточно далеко.
Вес такого артиллерийского вооружения 240 тонн, разница составляет 112 тонн; прибавив к этому 20 тонн на четыре надводных минных аппарата и 38 тонн на подкрепление корпуса, мы будем еще иметь потом 100 тонн избыточного водоизмещения на увеличение запаса угля, что весьма важно для столь отдаленных баз в Тихом океане, как Владивосток и Порт-Артур.
Было бы также весьма рационально воспользоваться частью места, освободившегося от кормовой машины, чтобы поставить два вспомогательных двигателя в 100 сил каждый для крейсерства тихим ходом.
Прошу принять уверение в совершенном моем уважении и преданности». Крейсера класса «Жемчуг» строились на российских верфях по проекту «Новика», учитывая практическое применение «Новика» адмирал, стремился, вернуть к жизни свой старый проект.
После выхода в боевой поход 26 февраля на помощь «Стерегущему», адмирал был очень доволен и состоянием крейсера и экипажа. Так капитан Н.О. фон Эссен писал в письме к жене: «Макаров, приехавший накануне, потребовал нас всех к себе и был особенно любезен со мной, сказав про моё судно «Le brave Novik», и вчера, съезжая после рекогносцировки, ещё раз благодарил меня и всех».
Нужно подчеркнуть и то значение, который имел выход адмирала на лёгком, безбронном крейсере. «Новик» уже снискал себе в эскадре репутацию отчаянного крейсера, как и его командир Н.О. фон Эссен, выход же в море адмирала на этом крейсере символизировал собою начало переход эскадры к активным действиям. Вот как об этом писал лейтенант В.И. Семёнов старший офицер крейсера 2 – го ранга «Ангара»: «С тревогой в сердце прислушивались мы к глухим раскатам выстрелов, доносившимся с моря... «Новик» и «Аскольд» возвратились благополучно. Но какое это было возвращение! Десятки тысяч людей, усеявших борта судов, высыпавших на бруствера батарей, толпившихся на набережных, жадно следили за каждым движением маленького крейсера, который, бойко разворачиваясь в узкостях, входил в гавань. Не к нему, не к этому хорошо знакомому, лихому суденышку было приковано общее внимание. Нет! - Каждому хотелось своими глазами увидеть на верхушке его мачты Андреевский флаг с гюйсом в крыже. Это было больше, чем какая-нибудь победа, случайная удача в бою, - это было завоевание. Отныне адмирал мог смело говорить: «моя» эскадра! Отныне все эти люди принадлежали ему и душой, и телом…»
После приезда адмирала С.О. Макарова, эскадра выходила в море практически каждый день. Так «Новик» сопровождал эскадру 27 февраля, 9 марта Новик» выходил в море вместе с крейсерами «Баян», «Аскольда», «Диана» и миноносцами. На «Баяне» держал свой флаг контр-адмирал М.П. Молас, а на «Аскольде» сам Степан Осипович Макаров, действия в этот день ограничились разведкой. 12 марта встреча возвращавшихся из ночного рейда миноносцев. 13 марта во время выхода эскадры «Новик» поучаствовал и в «крейсерской войне» против японского торгового флота. Так на горизонте был замечен пароход. К нему сразу же устремился «Новик», вот как это описывал лейтенант А.П. Штер: «Помню, как-то во время одной из разведок к островам Миаотао заметили мы небольшой японский пароходик, старавшийся улизнуть между островами; погнались; заметив, что мы его быстро настигаем, пароход пересадил часть людей на китайскую джонку, которая под парусами бросилась в другую сторону, а сам взял курс на берег, видимо, собираясь выброситься. Шедший с нами миноносец поймал джонку, а несколько выстрелов с «Новика» заставили остановиться пароход; спустили шлюпку, на которой я подъехал к нему, осмотрел, нашел в трюме несколько человек японцев, а на палубе старую заржавевшую мину и по приказанию командира отправил всех японцев на «Новик» в первую очередь, а затем переправил четырех китайцев, которые служили командой. На мостике стоял благообразный китаец, видимо, капитан этого парохода и надменно смотрел на все наши действия; на мое предложение сесть в шлюпку он молча сошел с мостика и с достоинством уселся на кормовом сидении. Каково же было наше изумление, когда боцман «Новика», подозревая в этих китайцах шпионов, стал ощупывать им головы и с торжеством стащил с мнимого капитана китайскую шапочку с париком и косой - перед нами предстал японец, отлично загримированный». Небольшой японский пароход «Хан-Иен-Мару» водоизмещением около 1000 т. после того как все пассажиры и бумаги были перевезены на «Новик» был утоплен в виду невозможности доставить его в Порт-Артур. Зафрахтованный японцами для своих нужд, на нём задержали 12 японцев и 9 китайцев. Личный состав эскадры так характеризовал действия «Новика»: « - «Новик» - то! Ловко! Учуял! Вынюхал! Ищейка! Настоящий лягаш! – сыпались кругом одобрительные воcклицания…» 14 марта «Новик» вместе с эскадрой вновь выходил в море. Учувствовал в обстреле японских миноносцев замеченных вблизи Порт-Артура. С 18 марта у «Новика» появился новый командир. Им оказался капитан 2 – го ранга Михаил Фёдорович фон Шульц, а Николай Оттович фон Эссен был назначен командиром броненосца «Севастополь» который, так же как и «Новик» под его началом, был образцовым кораблём в эскадре.
25 марта по вновь установленным правилам адмирала С.О. Макарова «Новик» нёс дозорную и сторожевую службу на внешнем рейде. 29 марта «Новик» в составе эскадры выходил в море. После того как на горизонте был замечен пароход, занялся его осмотром. Это оказался норвежский пароход «Хеимдэл», под началом лейтенант А.П. Штера он был приведён в Порт-Артур и после досмотра отпущен.
Утром, 31 марта возвращаясь из ночной разведки, в бою с японскими крейсерами и миноносцами героически погиб миноносец «Страшный». Ему на выручку отправился броненосный крейсер «Баян». Ему удалось спасти из воды 5 нижних чинов миноносца. К месту боя подходил японский флот, на выручку «Баяну» вышла вся Порт-Артурская эскадра по главе с адмиралом С.О. Макаровым, который держал свой флаг на броненосце «Петропавловск». В 9 ч. 43 мин. Броненосец «Петропавловск» подорвался на связке из нескольких японских мин, сдетонировали погреб боевого запаса, а вслед за ними и паровые котлы. Уже через полторы минуты броненосец скрылся под волнами Жёлтого моря. Со всех судов эскадры стали спускать шлюпки и катера, чтобы спасти как можно больше раненых. Вот как об этом вспоминал лейтенант А.П. Штер: «Помню, что после первого же взрыва я приказал спускать кормовые шлюпки, но ни я, ни команда в течение нескольких минут не в состоянии были привести приказание в исполнение - опускались руки». Через некоторое время на японской мине подорвался и броненосец «Победа», однако повреждения оказались не серьёзными, и броненосец смог войти в гавань для исправления пробоины. После подрыва «Победы» с русских судов послышалась стрельба, некоторые подумали что эскадра атакована японскими подводными лодками, стреляли по воде, по всем подозрительным предметам. Лейтенант А.П. Штер вспоминал: «После взрыва на «Победе» по судам каким-то образом распространился слух, что на нашу эскадру сделали нападение японские подводные лодки. Началась невообразимая паника: броненосцы и крейсера открыли стрельбу по всем подозрительным пятнам на воде, по плавающим жестяным банкам и деревянным обрубкам, принимая их за перископы подводных лодок. Стрельба была не только беспорядочная, но и производилась комендорами, по-видимому, совершенно самостоятельно; близость своих же судов вовсе не принималась в расчет, стреляли на расстоянии 1 или 2 кабельтовых (кабельтов = 100 саженям), вследствие чего снаряды рвались и рикошетировали через наши головы. Командир «Новика», который совершенно не принимал участия в общем перепуге и категорически приказал не делать ни одного выстрела, дал задний ход, чтобы выйти из-под расстрела своих же броненосцев; в это время с береговой сигнальной станции сигналом передали, что под кормой «Новика» идет подводная лодка. Что они приняли за подводную лодку, не знаю; может быть, струя от наших винтов их смутила, но только как я ни напрягал зрение, никаких признаков подводных лодок не заметил. Настроенное подобным сигналом воображение команды разыгралось: один из комендоров, указывал мне на кусок плававшей пакли, уверял, что это самый перископ и есть». Младший флагман эскадры контр-адмирал князь П.П. Ухтомский приказал эскадре войти на рейд Порт-Артура. В катастрофе 31 марта погибли вице-адмирал С.О. Макаров, его друг художник баталист В.В. Верещагин практически все члены штаба эскадры и около 500 нижних чинов и офицеров броненосца «Петропавловск». Своих родных братьев на «Петропавловске» потеряли офицеры «Новика»: командир М.Ф.фон Шульц, мичманы С.П. Бурачек и К.Н. Кнорринг.
В апреле 1904 г. в ожидании нового командующего флотом на Тихом океане вице-адмирала Н.И. Скрыдлова, флот никаких активных действий не предпринимал. Временно, командование принял наместник императора на Дальнем Востоке адмирал Е.И. Алексеев. За весь апрель 1904 г. «Новик» не совершил не одного выхода из гавани.
2 мая 1904 г. на минах выставленных русскими минёрами с минного заградителя «Амур» под командованием капитана 2 – го ранга Фёдора Николаевича Иванова, подорвались два новейших японских броненосца, «Хатцусе», и «Ясима». На броненосце «Хатцусе» сдетонировали погреба боезапаса и он затонул в течение двух минут, «Яшима» же затонул по пути следования в ближайший японский порт. Когда после первого подрыва, подорвался и «Ясима» с японских судов начали вести лихорадочный огонь по воде, думая, что они подверглись атаке русской подводной лодки. На этом кончилось более чем месячное бездействие «Новика». Лейтенант А.П. Штер вспоминал: «К этому времени все миноносцы с «Новиком» были уже на рейде и, разделившись на три отряда, бросились в атаку. Как я уже говорил, атака миноносцами днем совершенно невозможна. Действительно, японские крейсера, окружившие раненого товарища, встретили миноносцы таким огнем, что они быстро принуждены были отказаться от своей попытки, да она была, как оказалось впоследствии, бесполезна, так как броненосец «Ясима» получил настолько серьезные повреждения, что затонул, не дойдя до Японии» . Стоит отметить, что эскадра не реализовала в полной мере своего преимущества после подрыва двух новейших вражеских броненосцев. Вот как, по воспоминаниям журналиста Квантунской газеты «Новый край» П.Н. Ларенко об этом говорили в крепости: «Коптят же они небо попусту целые дни и ночи, а когда нужно, до зарезу нужно выйти в море и побить хоть раз врага, но некому! И миноносцы-то вышли через два часа после катастрофы. Неужели им нужны два часа на разведение паров! Почему вышли только 16 миноносцев, а не все? Почему «Новик» не пошёл на помощь им, а стал на якорь? Почему остальные суда остались в гавани лежать, а не пошли уничтожить эту часть неприятельской эскадры?» . Эту справедливую критику, стоит отнести не в адрес команды «Новика» и миноносцев, которые стремились выполнить атаку на японскую эскадру, а в адрес начальства эскадры во главе с времен командующим эскадрой контр-адмиралом В.К. Витгефтом. Выход в море минзага «Амур» явился исключением из правила, в успех минной постановки сам адмирал не верил, этим и объясняется, что все суда эскадры стояли без паров.
Пытаясь закрепить успех в минной войне, который достиг «Амур» «Новик» и миноносцы очень часто выходили в море, прикрывая минные постановки. В одном из таких выходов, «Новику» пришлось сразиться с 17 миноносцами неприятеля. Лейтенант А.П. Штер вспоминал: «Однажды нам пришлось иметь дело с 17 миноносцами; несколько раз они пробовали атаковать нас общими силами, но, обладая большим ходом, мы все время держали их на расстоянии выстрела наших орудий, не допуская сближаться, что заставило их разделиться на три группы, которые пытались напасть на нас с трех сторон, но и это им не удалось, так как мы встречали огнем по очереди все три отряда, не позволяя им действовать одновременно. Это было состязание в скорости хода и в искусстве маневрирования, из которого «Новик» вышел победителем. Японцы удалились, получив, по всей вероятности, повреждения, так как стрельба была выдержанная и рассчитанная, море было спокойно, что позволяло корректировать расстояния и направления, а также видеть падения снарядов, ложившихся в большинстве прекрасно. Столкновение это показало, что такому крейсеру, как «Новик», при умелом управлении нечего опасаться какого угодно числа миноносцев» . За время боя крейсер выпустил 22 фугасных 120 мм снаряда. Этот бой опять подтверждает что «Новик» был «эсминцем эсминцев», и был эффективен с борьбе с миноносцами.
В мае, крейсер наряду с сопровождением «Амура» для минных постановок, 5, 14 и 22 мая, крейсер выполнял разведочную службу. Неоднократно отгонял от крепости вражеские миноносцы стремившиеся набросать как можно боле мин в окрестных водах.
В июне крейсер стал привлекаться для обстрела приморских флангов наступающей на Порт-Артур японской армии, и для сопровождения для этой цели канонерских лодок и миноносцев. Так, 1 июня при обстреле неприятельских позиций у бухты Меланхэ, пришлось вести огонь и по позициям японцев, и вести бой с неприятельскими миноносцами. Всего, было выпущено 95 120-мм снарядов и 11 47-мм гранат. 3 июня «Новик» вновь сопровождал минзаг «Амур». 5 июня в составе отряда контр-адмирала М.Ф. Лощинского куда входили канонерские лодки «Отважный» и «Гремящий» и девять миноносцев крейсер выходил для обстрела побережья к бухте Меланхэ.
На 10 июня был назначен выход в море всех боеспособных судов 1 – й Тихоокеанской эскадры, с целью прорыва во Владивосток. «Новик» в этом выходе эскадры защищал тралящий караван, наряду с миноносцами, минными крейсерами, и крейсерами 1 – го ранга, «Дианой» и «Аскольдом». Только к 14 часам дня эскадра вышла из гавани и направилась в море. В 15 часов показался флот неприятеля. Адмирал В.К. Витгефт в виду численного преимущества японцев отказался от идеи прорыва. И приказал повернуть обратно в Порт-Артур. Японцы пытались выйти в минную атаку на эскадру. «Новик» шёл концевым. А потому основная тяжесть борьбы с миноносцами выпала на этот лёгкий крейсер. Лейтенант А.П. Штер вспоминал: «Идя концевым кораблем, «Новик» отражал первым эти нападения, предупреждая своими выстрелами остальные суда. Уже на самом рейде броненосец «Севастополь» наткнулся на японскую мину и получил пробоину; по всей вероятности воспоминания о гибели «Петропавловска» были еще свежи, так как команда «Севастополя» в первый момент растерялась: начали разбирать койки и спасательные пояса, а один матрос в паническом ужасе выбросился за борт. Только успокоительный пример и распорядительность командира капитана 2 ранга Эссена водворили порядок, и броненосец благополучно дошел до якорного места.
На «Новике» спустили шлюпку, чтобы спасать утопавшего матроса, причем положение было несколько минут критическое; пришлось отстать от эскадры и, с одной стороны отражать атаки миноносцев, а с другой - поднимать возвращавшуюся шлюпку. Догнав затем эскадру, мы застали всех уже на якорях и, не получая никакого указания, сами выбрали себе место между двумя броненосцами» . C 21 ч. ночи до 4 ч. утра японцы, шесть раз пытались атаковать. Но каждый раз, встречая плотный заградительный огонь, их миноносцы поворачивали обратно. Всего за этот бой «Новик» выпустил по неприятелю 112 120-мм снарядов и шесть 47-мм гранат.
В июне-июле 1904 г. «Новик» 12 раз выходил для обстрела позиций неприятеля на приморский флангах. Чаще всего совместно с канонерскими лодками «Отважный», «Гремящий», «Бобр», и минными крейсерами под общим руководством младшего флагмана эскадры контр-адмирал М.Ф. Лощинского. Всего за время выходов июне-июле 1904 г. «Новик» выпустил по неприятелю около 950 снарядов. Так, очевидец, военный инженер полковник С. А. Рашевский писал об одном из выходов «Новика»: «Наши 15 миноносцев, "Бобр" и "Новик", несмотря на близость неприятельского флота, вошли в бухту Тахэ и открыли губительный огонь по японцам... Видимо, огонь причинил большие потери» . О выходе «Новика» 21 июня очевидец, корреспондент газеты «Новый край» П.Н. Ларенко писал: «21июня (4 июля). Сегодня утром вышли «Новик», канонерка и миноносцы к Сяо-бин-дао и открыли по месту расположения противника огонь; если суда эти и не нанесли японцам большого вреда, то всё же содействовали, и даже с некоторым успехом, сухопутным войскам, продолжавшим наступление» .
22 июня крейсер новь выходил для обстрела позиций неприятеля, капитан 2 –го ранга В.И. Семёнов отметил в своём дневнике: «Вечером 22 июня, при возвращении «Новика», канонерок и миноносцев, с береговых батарей им кричали «ура!», играли встречи» . О выходе для обстрела флангов японцев 26 июня лейтенант А.П. Штер писал: «Только один раз после усиленных просьб генерала Смирнова, который ожидал решительной атаки со стороны японцев, были высланы для поддержки нашего правого фланга, в помощь «Новику», броненосец «Полтава», крейсера «Баян», «Диана», «Паллада» и 4 канонерские лодки. Ставши на якорь в тылу японских позиций, отряд этот начал систематически класть снаряды по указаниям сигнальных станций настолько удачно, что генерал Смирнов неоднократно передавал сигналами о блестящих результатах нашей стрельбы» . По поводу выхода «Новика» 27 июля полковник С. А. Рашевский писал: «Они храбро расстреливали японцев во фланг, причинив им большие потери» .
Всё это свидетельствует о высокой выучке комендоров «Новика», об умении вести прицельный огонь по позициям неприятеля. Если судить о количестве выпущенных снарядов, можно отметить вот что. За время боя в Чемульпо 27 января 1904 г. крейсер «Варяг» выпустил по неприятелю за час 1105 снарядов, комендоры «Новика» выпустили приблизительно столько же снарядов в период с января по июль 1904 г. Это говорит об умении спокойно вести артиллерийский огонь. Выдержанно, не горячась, брать прицел, чтобы не класть снарядов впустую. Если говорить о техническом состоянии артиллерии нужно привести цитату военно-морского исследователя А.Ю. Емелина, он пишет: «Артиллерия корабля с честью выдержала постоянные стрельбы. В хранящемся в РГАВМФ - Техническом отчете по командировке полковника Меллера на Дальний Восток» упомянуто лишь несколько не очень значительных поломок. Так, у 120-мм кормового орудия сломалась подъемная дуга, что вообще было характерно для этих пушек. А.П. Меллер видел одну из основных причин данного явления в слабости палубы, просаживавшейся при выстреле, По его указанию корабельный инженер П.Ф. Вешкурцов кронштейнами подкрепил фундамент, после чего повторных аварий не было. На другом орудии произошла поломка затвора, он был заменен. Более серьезным являлось значительное обмеднение каналов стволов, подобное явление в начале осады привело к нескольким случаям разрывов пушек. Принятыми энергичными мерами все было приведено в порядок» .

На 28 июля, по высочайшему приказанию императора Николая II 1 – й тихоокеанской эскадре было приказано прорываться во Владивосток. Накануне как уже было сказано «Новик» выходил для обстрела позиций неприятеля. Вечером 27 июля на крейсере «Аскольд» начальник отряда крейсеров контр-адмирал Н.К. Рейценштейн собрал у себя командиров всех крейсеров. Вот как в своём рапорте об этом писал командир М.Ф. фон Шульц: «На этом заседании адмирал дал всем командирам инструкцию следующего содержания: «Во что бы то ни стало прорываться во Владивосток, хотя бы одному только судну». На рейд выйти было приказано в 5 ч утра. Приступил тотчас же к погрузке угля, приготовленного для меня на барже; уголь весь был принят к двум часам ночи. До полного запаса, однако, не хватало около 80 т.» . В 5 ч. утра 28 июля «Новик» вышел на рейд и занял своё место по диспозиции. Сначала он шел за крейсером «Аскольд» но в 9 ч. утра сигналом с флагманского броненосца «Цесаревич» он был вызван в голову колонны. Во время обгона эскадры стало видно, что ее сильным течением сносит на минное заграждение у Ляотешаня. Командир «Новика» - немедленно сообщил об этом на оказавшиеся в самом угрожаемом положении броненосцы – «Севастополь» и «Полтава», и те, выйдя из строя влево, уклонились от опасности. После этого крейсеру приказали идти впереди тралящих судов, указывая им путь, так как последние тоже сносило течением, и их курс был не совсем верен. Когда около 11 часов показался флот неприятеля, «Новик» занял своё место в строю крейсеров. Через время началось сражение, которое вошло в историю под названием сражения в Жёлтом море или у Шантунга. Когда один из японских 305 мм снарядов взорвался у борта крейсера «Аскольд», контр-адмирал Н.К. Рейценштейн отвёл крейсера влево от броненосцев на дистанцию 15-20 кабельтовых, так как опасался случайных попаданий и в небронированные крейсера. В основной фазе сражения между броненосцами крейсера не принимали участия. В 16 ч. дня, бой вступил в решающую фазу. Около 17 ч. 30 мин. на «Цесаревиче» прямым попаданием был убит контр-адмирал В.К. Витгефт, а около 18 ч. когда японский снаряд повредил управление броненосцем, и он вышел из строя, описав дугу. «Цесаревича» прикрыл броненосец «Ретвизан», который намеревался выйти в таранный удар на японский адмиральский броненосец «Микаса», что однако не удалось сделать из-за бешенной стрельбы японцев по «Ретвизану». «Новик» в это время подходил к «Цесаревичу». На котором был поднят сигнал: «Адмирал передаёт командование». Командование принял контр-адмирал князь П.П. Ухтомский. Новый командующий не смог собрать эскадру воедино, и разные корабли оказались в разных направлениях. Очевидец боя, капитан 2 го ранга В.И. Семёнов вспоминал по этому поводу: «Когда «Цесаревич» неожиданно бросился влево, «Аскольд» (флагманский крейсер) тоже круто повернул к северу, но, как только выяснилось, что это не маневр, а выход из строя, как только стало очевидным, что броненосный отряд пришел в расстройство, которым может воспользоваться неприятель, контр-адмирал Рейценштейн решительно повел свои крейсера на соединение с броненосцами. Мы все сразу поняли его мысль: принять непосредственное участие в бою, хотя и слабыми, но свежими силами поддержать броненосцы, дать им время оправиться...» . Капитан 2- го ранга М.Ф. фон Шульц писал в своём рапорте: «Вскоре после 6 ч, когда наша эскадра, находясь в том же строе, близком к фронту, возвращалась по направлению к Порт-Артуру, кругом на горизонте появилось около 60–70 миноносцев и контрминоносцев. Из них, около 35–40, усиленные еще одним броненосным крейсером типа «Асама», броненосцем «Чин-Иен» и крейсерами 2 класса «Мацусима» и «Ицукусима», преграждали нам путь. При нашем приближении эти корабли открыли огонь по нашим судам; последние отвечали из погонных пушек. Обойдя свою эскадру с левой стороны, я направился на «Новике» на фланг японского отряда миноносцев и несколькими удачными выстрелами заставил их повернуться и уйти. Тот же маневр крейсером «Аскольд» произведен на правом фланге, а затем он поднял сигнал: «Крейсерам быть в строе кильватера». В это время уже смеркалось, но можно было еще заметить, что эскадра адмирала Того медленно удалялась, держа курс на Север.
В 6 ч 30 мин крейсер «Аскольд», ушедший во время погони за миноносцами далеко вперед, повернул обратно к нашей эскадре. В 6 ч 45 мин на нем подняли сигнал: «Отряду крейсеров следовать за мною» и одновременно дали большой ход. Вследствие этого и мне пришлось значительно прибавить ходу, дабы догнать его, ибо расстояние между нами было довольно значительное. Взаимное положение судов нашей и неприятельской эскадр к этому времени приблизительно было, как изображено на чертеже 3.
Крейсера «Сума», «Акаси», «Акицусима», «Идзумо», «Касаги», «Читосе» и «Такасаго», находившиеся до того на SO от наших главных сил, оказались теперь близ левого траверза крейсеров «Аскольд» и «Новик» и, открыв ожесточенный огонь, в то же время намеревались преградить нам путь. Последнее им не удалось, и, кроме крейсеров «Касаги», «Читосе» и «Такасаго», остальные довольно быстро отстали. Во время этого прорыва вверенному мне крейсеру пришлось развить до 24 уз.
Во время перестрелки с упомянутыми неприятельскими крейсерами «Новик» получил следующие пробоины от крупных снарядов: одну подводную пробоину в левом борту близ переднего мостика; осколками разорвавшегося снаряда был разбит баковый боевой фонарь и убит командир погонного орудия Зяблицын, а на мостике убит ученик сигнальщик Чернышев и легко ранен судовой врач Лисицын, случайно находившийся здесь. Вторая пробоина получена была в средней части крейсера; снаряд и его осколки существенных разрушений не произвели. Третья пробоина обнаружена была в отделении носовой динамо-машины; осколками избит борт и осыпан командный мостик» . По поводу первой пробоины, командир в донесении указал, что она подводная, но в вахтенном журнале крейсер сказано, что она надводная, японская официальная версия войны так же говорит о трёх надводных пробоинах «Новика». За время этого прорыва «Аскольд» нанес существенные повреждения японским броненосным крейсерам «Асама» и «Якумо», «Новик» же вёл перестрелку с лёгкими японскими крейсерами: «Сума», «Акаси», «Акицусима», «Идзумо», «Касаги», «Читосе» и «Такасаго». Любопытно что официальная японская история войны говорит что после прорыва «Аскольда и «Новика», адмирал Того отослал крейсер «Сума» к островам Эллиота. Можно предположить, что это было сделано с целью исправления повреждений в бою с «Аскольдом» и «Новиком».
Крейсер «Диана» и «Паллада», которые так же входили в крейсерский отряд, не смогли угнаться за быстроходными «Аскольдом» и «Новиком». Около 22 ч. ночи «Аскольд» и «Новик» снизили скорость до 20 узлов. Однако два крейсера «потерялись» в ночи. Военно-морской исследователь А.Ю Емелин пишет по этому поводу: «Очень интересно, как в разных документах объясняются обстоятельства произошедшего вскоре расставания «Аскольда» и «Новика». В телеграмме императору от 31 июля контр-адмирал Н.К. Рейценштейн сообщал: "Крейсер "Новик", как обладающий хорошим ходом, для выигрыша времени при могущей быть впоследствии погоне и согласно ранее выработанному плану прорыва, который каждому командиру был известен, отпустил действовать самостоятельно, так как боевой опыт показал, что рассыпанный строй для крейсеров, обладающих хорошим ходом, - наивыгоднейший, а неприятелю приходится разбрасываться». А вот строки из более позднего рапорта Рейценштейна о бое: "Около 10 ч вечера крейсер "Новик", шедший за "Аскольдом", что-то передавал сигналом, но сигнала разобрать не могли; надо было думать, что "Аскольд" своим малым ходом стесняет "Новик"..., а потому "Новика" отпустил действовать самостоятельно». Адмирал был настолько уверен, что повреждения мог иметь только его "Аскольд», а на другом корабле все прекрасно, что даже не удосужился узнать толком, что случилось.
Из рапорта М.Ф.фон Шульца и вахтенного журнала крейсера мы видим совсем иную картину. Около 10 ч вечера оба корабля уменьшили скорость до 20 уз, тогда же на "Новике» начались перебои в работе холодильников, стали греться воздушные насосы. С помощью фонаря Ратьера на «Аскольд» передали просьбу уменьшить ход, что и было исполнено. Через час в котлах "Новика» сильно повысилась соленость, и Шульц вторично просил адмирала уменьшить ход, чтобы осмотреть холодильники (вахтенный журнал относит эти просьбы к 22 ч 10 мин и 22 ч 30 мин соответственно). Этот-то последний сигнал, переданный, кстати, несколько раз, видимо, и не был разобран на флагмане. В то время как в процессе очистки бортовых холодильников от набившейся травы, крейсер шел только под средней машиной (с 22 ч 45 мин), не снизивший хода «Аскольд» скрылся в ночи» . Отстав по техническим причинам от командующего отрядом крейсеров, капитан 2 – го ранга М.Ф. фон Шульц помня высочайший приказ императора, решил прорываться во Владивосток самостоятельно. Ввиду необходимости пополнить запасы угля, и на сколько это возможно осмотреть машины, командир, принял решение зайти в германскую военно-морскую базу Циндао. Утром следующего дня «Новик» встретил в море миноносец «Грозовой» и крейсер «Диана», командир «Дианы» светлейший князь капитан 2 – го ранга Александр Александрович Ливен, уведомил командира «Новика» что ввиду полученных повреждений в бою, такого как подводная пробоина, он намерен зайти в порт дружественной Франции в Сайгоне, для исправления повреждений. «Новик» направился в Циндао, и прибыл в этот порт в 17 ч. 25 мин. Капитан 2 – го ранга А.Ф. фон Шульц направился на переговоры с губернатором об условиях пребывания «Новика» в порту нейтральной державы. Он дал согласие чтобы «Новик» принял уголь. С 20 ч. 45 мин., до 3 ч. 30 мин. команда «Новика» грузила уголь. Было приятно 250 т. В 4 ч. 30 мин. крейсер вышел из Циндао, ещё в сумерках опасаясь встречи с более сильными крейсерами японцев, и направился 15 узловым ходом к берегам Японии. Командир не решился вести крейсер через Корейский пролив, опасаясь встречи с заведомо сильными бронепалубными или броненосными крейсерами японцев, поэтому было принято решение идти вокруг Японии. Следование к Владивостоку вокруг Японии было абсолютно верным, так как Корейский пролив был блокирован японскими крейсерами, что подтвердилось боем Владивостокского отряда крейсеров 1 августа с эскадрой японского адмирала Камимуры состоящей из броненосных крейсеров.
Команду крейсера ожидал неприятности с перерасходом угля. Дело в том что с начала мая, то есть три месяца подряд «Новик» постоянно находился в 40 минутной готовности, вот как об это писал в рапорте командир: «Перед тем как начать свое донесение о событиях, происходивших в промежуток времени между 28 июля, днем выхода вверенного мне крейсера из Порт-Артура, и 7 августа, днем прибытия в Корсаковский пост, считаю долгом доложить, что с самого начала мая месяца вплоть до вышеуказанного числа крейсер «Новик» ни разу не прекращал паров, ибо постоянно находился в 40-минутной готовности. Последствием этого было то, что никаких, даже самых незначительных, исправлений ни в машинах, ни в котлах производить не удавалось, а потому механизмы ко дню выхода не могли быть в полной исправности» . Осложнения с машиной произошли после прорыва вместе с крейсером «Аскольд». Ввиду этого на пути к Владивостоку расход угля при экономическом 10 узловом ходе увеличился с 30 т. в сутки до 55 – 58 т. Команде и механикам удалось различными мерами уменьшить расход до 36 т. Возникает вопрос, каким именно проливом собирался следовать во Владивосток капитан 2- го ранга М.Ф. фон Шульц, Сангарским, или Лаперузовым, до того, как стало известно с проблемами в перерасходе угля. Японская официальная версия войны говорит о том, что сначала два японских бронепалубных крейсера «Цусима» и «Читосе», поджидали «Новика» у Сангарского пролива. Тот факт, что прорыв через него возможен, показали действия Владивостокских крейсеров в июле 1904 г.
Вспоминания о той неизвестности что царила на «Новике» во время перехода через океан к Владивостоку лейтенант А.П. Штер писал: «Переход этот был самым неприятным воспоминанием за всю войну: десять дней неизвестности и ожидания, десять дней полной готовности и днем и ночью вступить в бой при сознании, что угля может не хватить до наших берегов и что придется, может быть, остаться в беспомощном положении среди океана или выбрасываться на японский берег» . Для экономии топлива «Новику» пришлось в одну из ночей проходить совсем недалеко от Токио, под самым японским берегом. Примерно в этом же районе произошла встреча с пароходом «Кельтик». Возможно это с него сообщили японцам о пребывании в этом районе «Новика». За это говорит что в японской официальной версии войны сказано: «Так как тем временем получилось известие от начальника Морского Генерального Штаба, что в эту ночь следует ожидать прохода через пролив крейсера «Новик», то «Цусима» немедленно, а «Читосе» в полночь 6 августа вышли в море и на рассвете встретились у острова Осима» . Откуда ещё японцы могли знать, что примерно в это время «Новик» и проходил мимо Сангарского пролива? Вероятно, информацию о маршруте крейсера предоставили японцам с парохода «Кельтик». Однако. Когда стало ясно что угля до Владивостока не хватит, командир «Новика» решил зайти на Сахалин, в залив Анива, и пополнить запас угля на Корсаковском посту. Следуя этим маршрутом крейсеру нужно было проходить между островами Хоккайдо и Кунашир. Обычно в этих местах стоял туман, но когда «Новик» втянулся в пролив, то туман рассеялся, и он был замечен маяком Кунашир, и оттуда по беспроволочному телеграфу было сообщено японским крейсерам, которые находились у Сангарского пролива. Японские суда тут же направились к Лаперузову проливу, на перехват «Новика». А «Новик» следуя плану командира, в 7 ч. утра 7 августа зашел в Корсаковск, чтобы пополнить запасы угля и исправить машины насколько это возможно. Между тем японские крейсера «Цусима» и «Читосе» приближались к Корсаковску. Примерно в 14 ч. 30 мин. радиотелеграфисты «Новика» засекли переговоры японских крейсеров. Команда спешно прекратила погрузку угля и стала разводить пары в тех котлах, что были исправлены. «Новик» готовился к бою.
Противником «Новика» был приближавший бронепалубный крейсер «Цусима», на нём была 152-мм артиллерия, шесть орудий. Тогда как на «Новике» шесть 120-мм. Кроме того «Цусима была вооружена ещё и десятью 76-мм орудиями. В официальной японской версии о выходе «Новика» из Корсаковска, сказано что крейсер хотел уклониться от боя и уйти воспользовавшись скоростью. Однако если учесть что не все было в порядке у «Новика» с машинами, и тот факт что залив Анива представляет собой форму большого полукруга и выход из него контролировался неприятелем, то врядли капитан 2 – го ранга М.Ф. фон Шульц думал лишь о бегстве, он намеревался вступить в бой с заведомо сильным неприятелем, к тому же русские моряки могли только предполагать численность японцев в боевых судах.
Бой начался в 17 ч. 10 мин. с расстояния 40 кабельтовых, за время боя расстояние сокращалось только до 35 кабельтовых. Ведя огонь друг по другу крейсер шли параллельным курсом. Вскоре начались попадания. В 17 ч. 20 мин. снаряд под броневой палубой вскрыл обшивку в районе рулевого отделения, в 17 ч. 30 мин. мин покорежило кормовой мостик и машинные вентиляторы, сорвало часть фальшборта у ютового орудия, еще один взрыв разметал командирскую и штурманскую рубки. В 17 ч. 35 мин. снаряд сделал большую пробоину в рулевом отделении, которое заполнилось водой; корма села на 80-90 см, дыра в расположенном недалеко сухарном отделении привела к дальнейшему увеличению дифферента. К 17 ч. 40 мин. затопило отделение под командирским помещением, часть кают, провизионку и кормовой патронный погреб. Появилась вода и в отсеках под кают-компанией и рулевым отделением. Тогда же была получена еще одна подводная пробоина. К 17 ч 50 мин, когда командир принял решение прекратить бой и вернуться в Корсаковский пост, руль начал плохо действовать, а дифферент на корму составил 1,8 м. На верхней палубе наибольшие повреждения также были в кормовой части крейсера, однако все орудия продолжали действовать. Здесь погиб комендор Н.Д.Аникин, смертельные ранения получили унтер-офицер П.И. Шмырев и матрос М.П. Губенко, легкое - лейтенант А.П.Штер и еще несколько человек. Все, кто мог, после быстрой перевязки, остались в строю. Бой продолжался до 18 ч. 10 мин. то есть всего час. Лейтенант А.П. Штер вспоминал о бое: «Уже нами было получено несколько пробоин, но не в жизненных частях, жертв еще не было, когда из машины передали неприятное известие, что еще в двух котлах лопнули трубки, ход сразу уменьшился; невольно в груди закипала бессильная злоба, подкатывалась клубком к горлу и разражалась грубыми ругательствами. Против кого была эта злоба, отчета я себе не отдавал, но старался излить ее на противника. Небольшого калибра снаряд упал на корму, убил комендора ютового орудия, разорвал его почти пополам и тяжело ранил двух человек из прислуги. «Началось! - пронеслось в голове. - Сейчас будет моя очередь. А между тем язык по привычке продолжал отдавать необходимые приказания. Комендор орудия противоположного борта сам прибежал заменить убитого и, расставив ноги над его трупом, хладнокровно посылал один снаряд за другим, стараясь отомстить за смерть товарища.
За спиной у меня раздался страшный взрыв; в ту же секунду я почувствовал удар в голову и сильнейшую боль в боку, дыхание захватило и первое впечатление было, что у меня вырвало кусок бока, так что я начал осматриваться, куда удобнее будет падать; через несколько времени дыхание возвратилось и только тогда я заметил, что ранен в голову, а бок только контужен; кругом меня лежали убитые и стонали раненые; барабанщик рядом, держась за голову, плачевным голосом доложил: «Ваше высокоблагородие, у Вас мозги вылезли». Это меня заставило даже рассмеяться: вряд ли бы я мог стоять, если бы у меня мозги полезли; на всякий случай пощупал рукой; попал, действительно, во что-то теплое и мягкое, должно быть, сгусток крови, но так как особенной боли не чувствовал, то перетянул голову платком и начал подбирать раненых. Этот снаряд сразу выхватил десять человек.
В это время сообщили, что получена серьезная пробоина в рулевом отделении; крейсер сильно сел на корму и накренился; механик прислал сказать, что еще два котла выведено; итого уже шесть котлов были приведены в бездействие, ход уменьшился больше чем на половину. Становилось ясным, что уйти не удастся, а тут еще из рулевого отделения передали, что вода быстро прибывает и рулевая машина не может действовать. Без руля же крейсер не только что сражаться, но и ходить не может.
На корме почти все снесло, кормового мостика точно не существовало, его окончательно разметало. Только орудия, по счастью, не были тронуты и продолжали по-прежнему поддерживать быстрый огонь; из кормовой прислуги остались целыми всего два или три человека, так что заменять приходилось первыми попавшимися под руку.
К удивлению нашему, заметили, что неприятель, вместо того, чтобы еще упорнее поддерживать бой, видя наше не совсем исправное состояние, начал быстро уходить в море и прекратил огонь; послали ему вдогонку еще несколько снарядов и, управляясь одними машинами, повернули обратно в Корсаковск, чтобы осмотреться» . Официальная японская история войны по поводу повреждений нанесённых «Новиком» - «Цусиме»: «Во время же преследования «Новика» один снаряд неприятеля попал в «Цусиму» ниже ватерлинии, и крейсер получил значительный крен. Поэтому «Цусима» временно прекратил огонь и, выйдя из района падения неприятельских снарядов, всеми силами откачивал воду, поручив крейсеру «Читосе» продолжать бой» . Из этого видно, что крейсер «Цусима» отвернул и вышел из боя первым. Комендоры «Новика» посылали в японский крейсер снаряды, пока расстояние не увеличилось до 50 кабельтовых. В вахтенном журнале «Новика» есть следующая запись относительно попаданий в японский крейсер, заверенная лейтенантом А.П. Штером: «Нашими снарядами неприятель был сильно поврежден; попадания были в мостик, в борт и особенно в корму. На правый борт имелся крен» . Нужно отметить и меткость комендоров русского крейсера в стрельбе на большие дистанции, это ещё раз говорит о высокой выучке артиллеристов «Новика».
Корабль получил три подводные пробоины в корме, одну - у ватерлинии, около 10 снарядов попали в надводную часть, Во внутренних помещениях находилось около 250 т воды. Кроме того, половина котлов была неисправна. Всё это делало задачу прорыва во Владивосток невыполнимой.
Командир крейсера писал в своём рапорте: «Осмотр пробоин показал, что одну из них никоим образом заделать не удастся, ибо неприятельский снаряд попал в стык борта с броневою палубой, вызвав целый ряд трещин, расходившихся от места поражения. Вместе с тем только половина всех котлов в состоянии была функционировать. Все указанные обстоятельства в совокупности с тем, что вскоре после моего прибытия на рейд на горизонте обнаружено было три боевых прожектора, освещавших водное пространство по направлению к берегу, заставили решиться затопить крейсер. Взорвать его не мог, так как подрывные патроны хранились в затопленном рулевом отделении и достать их не представлялось никакой возможности».
В 19 ч. эвакуировали на берег раненых, затем приступили к свозу имущества и команды. В 22 ч был спущен вымпел, а спустя час - отклепан якорный канат и открыты кингстоны. Течением «Новик» медленно относило от берега. В 23 ч 30 мин он лег на грунт с креном 30 градусов на правый борт, трубы и часть палубы остались над водой. В монографии посвящённой «Новику» уже цитировавшегося военно-морского исследователя А.Ю. Емелина приводятся малознакомые воспоминания священника Алексея Троицкого, кратко описавшего на страницах «Владивостокских епархиальных ведомостей» последние часы корабля: «"Появление "Новика" в Корсаковске видали немногие, он пришел на рассвете, цель его захода - запастись углем; "Новик" простоял весь день. Я вышел на пристань и первого попавшегося офицера спросил: можно ли мне побывать на "Новике"? Меня пригласили на катер, и через 15 мин я был на палубе крейсера; один из офицеров крейсера был моим любезным чичероне по кораблю. Я видел вооружение крейсера, камеру, где устроен беспроволочный телеграф, рубку командира, минное отделение и мину Уайтхэда, вложенную в аппарат, готовый выбросить ее в любую минуту; мне показали отдельные каюты, помещения офицеров; одну из которых (кают) сильно поковеркало неприятельским снарядом в Порт-Артуре, и кончили кают-компанией <...> нас попросили уехать с крейсера якобы потому, что крейсеру пора отправляться, но причина поспешности отхода "Новика" выяснилась скоро: на горизонте показался дымок, а затем вскоре обрисовался и контур корабля. На крейсере, вероятно, по телеграфу знали уже ранее, чем появился корабль, о присутствии поблизости неприятеля, но поджидали команду, которая разбрелась по Корсаковску. "Новик" быстро снялся с якоря и через полчаса или менее заговорили пушки. Бой начался приблизительно около 6 ч вечера, а к сумеркам "Новик", раненный в кормовое отделение, возвращался к Корсаковску; команда сошла с крейсера, снявши двух убитых и человек до 15 раненых, из них двое тяжело, один умер через сутки, другой суток через 3- 4, остальные получили легкие раны и выздоровели все; в 11 ч вечера крейсер был затоплен. Японский крейсер замолчал первым и пошел, сильно накренившись на бок тихим ходом. Высыпавшая было из Корсаковска в тайгу публика с возвращением "Новика» на рейд вернулась опять в свои логовища.
На этом закончилась боевая служба крейсера. Хотя предполагалось силами Владивостокского порта поднять крейсер со дна, чтобы он и дальше служил России. Чтобы следить за потопленным крейсером в Корсаковске, было оставлено 46 матросов под началом мичмана А.И. Максимова. Они смогли снять с крейсера все орудия и ценное имущество. Капитан 2 – го ранга М.Ф. фон Шульц отправился во Владивосток, чтобы вступить в командование броненосным крейсером «Громобой». Остальная команда добиралась до Владивостока через весь Сахалин, совершив беспримерный переход в условиях осени и зимы.
Однако уже через год по Портсмутскому миру южная часть Сахалина вместе с Корсаковским п быстро снялся с якоря и через полчаса или менее заговорили пушки. Бой начался приблизительно около 6 ч вечера, а к сумеркам ортом отошла к Японии. «Новик» был поднят японцами, и ещё несколько лет служил в их флоте под именем «Судзуя».
Таким образом, можно сделать вывод. «Крейсер 2 – го ранга «Новик», был одним из самых активных кораблей участников русско-японской войны. Строившейся с целью быть при эскадре ближним разведчиком и бороться с миноносцами противника, он за пол года своей боевой службы прекрасно справился с этими задачами. В артиллерийской стрельбе крейсеру тоже не было равных, все наблюдатели и источники говорят о прекрасной выучке комендоров. Интересен и взгляд и на судьбу командиров крейсера. Капитанов 2- го ранга Н.О. фон Эссена, и М.Ф. фон Шульца. Соратники адмирала С.О. Макарова они блестящи, подтвердили доверие, оказанное адмиралом во время командования «Новиком».
Стоит отметить, что после сражения в Жёлтом море 28 июля 1904 г. «Новик» не стал укрываться из-за проблем с машиной в нейтральных портах. Подобно тому, как это сделали крейсера «Аскольд» и «Диана», командир и команда до последней возможности выполняли приказ императора о прорыве во Владивосток. Поэтому обвинения в том что капитан 2 – го ранга М.Ф. фон Шульц погубил крейсер не уместны.
В годы Первой мировой войны в Балтийском флоте сражался эскадренный миноносец «Новик», названный так в честь героически погибшего крейсера. Как и крейсер, эсминец проявил себя в войне высокой выучкой команды и офицеров. В наше время опыт операций крейсера «Новик» важен как никогда. Умение вести активную наступательную войну, высокая выучка команды и офицеров, умение управлять кораблём важно и для нашего современного флота, как с точки зрения традиций, так и практического применения.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

Источники:

1. Бунич И.Л. Порт-Артурская ловушка. М., 2004.
2. Гангут, научно-популярный сборник статей по истории флота и судостроения. N50/2008. СПб., 2008.
3. Документы Макарова не вошедшие в сборник «Документы. Действия флота»// http://tsushima.su/forums/viewtopic.php?id=3795
4. Кравченко В.С. Через три океана. СПб., 2002.
5. Русско-японская война взгляд побеждённых. М., 2005.
6. Русско-японская война. Осада и падение Порт-Артура. М., 2004.
7. Семёнов В.И. Расплата. Трилогия. Т.I СПб., 2008.
8. Семёнов В.И. Расплата. Трилогия. Т.II СПб., 2009.
9. Черкасов В.Н. Записки артиллерийского офицера броненосца «Пересвет» // http://militera.lib.ru/memo/russian/cherkasov_vn/01.html
10. Цусима хроника похода и сражения. СПб., 2007.
11. Штер А.П. На крейсере «Новик». СПб., 2001.
12. Шуберт Б.К.. На крейсерах «Смоленск» и «Олег». СПб., 2009.

Литература:

1. Аллилуев А.А. Крейсер «Новик» // http://keu-ocr.narod.ru/Novik/
2. Больных А.Г. Крейсера в бою. М., 2011.
3. Больных А.Г. XX век флота: трагедия ошибок. М., 2010.
4. Вествуд Д. Свидетели Цусимы. М., 2005.
5. Героические корабли российского флота вып. 1 русско-японская война. СПб., 2006.
6. Галенин Б.Г. Цусима – знамение конца русской истории. Т.I М., 2009.
7. Галенин Б.Г. Цусима – знамение конца русской истории. Т.II М., 2009.
8. Гончаренко О.Г. Последние битвы Императорского флота. М., 2008.
9. Данилов С.Ю. Великие морские сражения. М., 2009.
10. Деревянко И. Белые пятна русско-японской войны. М., 2005.
11. Егорьев В.Е. Операции Владивостокских крейсеров в русско-японскую войну 1904-1905 гг. М., 2005.
12. Емелин А.Ю. Крейсер II ранга «Новик». СПб., 2009.
13. Золотарёв В.А. Три столетия Российского флота, 1914 – 1941. М., 2004.
14. Катаев В.И. Крейсерский операции российского флота. М., 2009.
15. Каторин Ю.Ф. Крейсеры. Часть 1. СПб., 2008.
16. Крестьянинов В.Я. Крейсера Российского Императорского флота 1856 – 1917. Часть I. СПб., 2002.
17. Крестьянинов В.Я, Цусимское сражение 14 – 15 мая 1905 г. СПб., 2003.
18. Мартин К. Русско-японская война 1904 – 1905. М., 2003.
19. Мельников Р.М. «Рюрик» был первым. Л., 1989.
20. Надводные корабли. Электронный справочник. МедиаХауз. 2006.
21. Новиков-Прибой А.С. Цусима. М., 1986.
22. Новиков В., Сергеев А. Богини российского флота «Аврора», «Диана», «Паллада». М., 2009.
23. Павлов Д.Б. На пути к Цусиме. М., 2011.
24. Самченко С.Г. Юлин Б.В. Потомки последних корсаров. М., 1995.
25. Семанов С.Н. Макаров. М., 1972.
26. Скворцов А.В. Крейсеры «Диана», «Паллада», «Аврора». СПб., 2005.
27. Скрицкий Н.В. Самые знаменитые кораблестроители России. М., 2002.
28. Уткин А. И. Русско-японская война. В начале всех бед. М., 2005.
29. Чертопруд С.В. Российские адмиралы. Биографический словарь. М., 2004.
30. Чистяков В.Н. Под самым прекрасным флагом. М., 2009.
31. Шацилло В. К., Шацилло Л. А. Русско-японская война 1904 – 1905. М., 2004.

Крейсер "Новик" - русский бронепалубный крейсер II ранга, строившийся по программе 1898 г. "для нужд Дальнего Востока". Единственный представитель своего типа, но в дальнейшем по переработанным чертежам были построены крейсеры "Жемчуг" и "Изумруд". На момент ввода в строй был одним из самых быстрых кораблей мира и самым быстрым среди кораблей такого водоизмещения. Послужил прообразом легких крейсеров-скаутов.

Тактико-технические характеристики.

Водоизмещение : 3080 т.

Длинна : 109,86 м.

Ширина : 12,2 м.

Скорость хода : 25 узлов.

Дальность плавания : 3500 миль при 10 узлах.

Вооружение :

• 6 орудий калибра 120-мм;
• 6 орудий калибра 47-мм;
• десантное орудие Барановского калибра 63,5 мм.;
• 2 орудия калибра 37-мм на катерах;
• 2 пулемета;
• 5 торпедных аппаратов (381 мм.).

Бронирование: до 70 мм.

Экипаж : 328 человек, из них 12 офицеров.

Введен в строй : 1902 г.

Проектирование и строительство.

Проектирование.

В 1898 г. Морской технический комитет выдал техническое задание на проектирование легкого крейсера со следующими характеристиками: водоизмещение не более 3000 тонн, скорость - 25 узлов, дальность плавания - не менее 5000 миль при 10 узлах. Вооружение должно было состоять из 6 120-мм орудий, такого же количества орудий калибром 47-мм, одной десантной пушки и 6 торпедных аппаратов. Бронирование и вооружение по техническому заданию были вторичны, основной силой нового корабля должна была стать скорость.

В конкурсе на проектирование и постройку участвовали 7 фирм, в том числе английские, немецкие, итальянские и французские. В итоге лучшим был признан проект немецкой фирмы "Шихау", которая и была объявлена победителем конкурса.

Постройка и испытания.

29.02.1900 г. крейсер "Новик" был официально заложен, фактически к этому времени постройка уже велась.

Строительство корабля шло чрезвычайно высокими темпами, при этом оно проходило под наблюдением русских офицеров, командированных на верфи. Спуск крейсера на воду состоялся 02.08.1900 г.

02.05.1901 г. крейсер "Новик" вышел в море на заводские испытания. В ходе испытания был выявлен ряд недостатков, на устранение которых ушел почти год, однако все они были устранены и в 1902 г. корабль вступил в строй.

Описание конструкции.

Крейсер "Новик" для своего времени был чрезвычайно необычным кораблем: на машины приходилась почти треть водоизмещения, что позволяло крейсеру развивать столь выдающуюся скорость. По существу, он представлял собой то, что много позже, уже в СССР, будет называться "лидер эсминцев". В начале же века, такая концепция многим представлялась спорной.

Длина корпуса корабля составляла 106 метров, максимальная ширина 12,2 м, высота от киля до верх­ней палубы - 7,7 м. Основным материалом служила мягкая сименс-мартеновская сталь.

В ходе проектирования и строительства крейсера фирма-изготовитель стремилась максимально облегчить конструкцию, чтобы уложиться в заявленное водоизмещение. Достигалась такая экономия как уменьшением толщины металла там, где это было возможно (например, трапы), так и применением не вполне стандартных материалов (вместо деревянной палубы палуба "Новика" была выстлана линолеумом). Это имело как плюсы, так и минусы: упомянутые трапы пришли в негодность через год эксплуатации, что, впрочем, на боеспособность корабля сильно не повлияло.

Живучесть корабля обеспечивали 17 водонепроницаемых переборок, двойное дно в районе машинных и котельных отделений, кроме того, имелись переборки, обеспечивающие водонепроницаемость дымовых выходов.

Бронирование.

Защита крейсера обеспечивалась броневой палубой, скосы которой перекрывали почти весь борт. Толщина палубы достигала 50 мм, кроме того защиту обеспечивали угольные ямы и гласис над цилиндрами машин. Боевая рубка была защищена 30 мм броней.

Энергетическая установка и ходовые качества.

Энергетическая установка корабля включала три вертикальные четырехцилиндровые (два цилиндра низкого и по одному среднего и высокого давления) машины тройного расширения и 12 водотрубных котлов системы «Шихау». Энергетическая установка показала себя достаточно надежной, хотя, в конечном итоге именно поломки машин оказали значительное влияние на судьбу корабля. В движение крейсер приводили 3 гребных винта.

Интересно, что при выдающихся скоростных характеристиках, мореходные качества "Новика" отнюдь не поражали воображение. Из-за недостаточно продуманной конструкции корпуса, крейсер был склонен к сильной боковой качке. Это приводило к серьезным проблемам при использовании артиллерии и очевидным бытовым неудобствам.

Вооружение.

Основная артиллерия "Новика" располагалась на верхней палубе, расчеты были прикрыты противоосколочными щитками толщиной 25 мм. В целом защита артиллерии была достаточной для корабля такого класса, однако в случае серьезного сражения она должной безопасности комендорам, само собой, не обеспечивала.

Оборудование и вспомогательные системы.

Крейсер имел три пункта управления: мостик, ходовая рубка и боевая рубка. Оборудование их было идентичным, все имели компасы, штурвалы, сигнальные устройства и машинные телеграфы. Первоначально рулевая рубка (мостик) проектом не предусматривалась, однако в конечном итоге она была установлена.

Служба.

В осажденном Порт-Артуре.

02.04.1903 г. "Новик" под командованием капитана 2 ранга Николая Оттовича Эссена прибыл в Порт-Артур и был включен в состав эскадры Тихого океана.

Крейсер принимал активное участие в Русско-японской войне, оказавшись одним из самых востребованных в русском флоте, при этом несмотря на все опасения относительно конструкции корабля, стало очевидным, что его главное достоинство - скорость - перекрывает имеющиеся недостатки.

На начальном этапе войны крейсер прикрывал миноносцы, занимался разведкой, обстреливал занятое японцами побережье, даже пытался (неудачно) выйти в торпедную атаку на броненосец "Микаса". Во время попытки спасти попавший в окружение миноносец "Стерегущий" на "Новике" держал флаг адмирал С.О. Макаров.

Бой у Корсаковского поста.

В ходе боя в Желтом море "Новик" вырвался из японской блокады и, обогнув Японию, прибыл в пост Корсаков на юге Сахалина. Именно здесь крейсер нагнали два японских крейсера: "Цусима" и "Читосе", каждый из которых был значительно мощнее русского корабля.

Во время тяжелого боя с крейсером "Цусима" "Новик", чей вес бортового залпа был в 2.5 раза меньше, чем у противника, нанес японцу тяжелые повреждения и заставил того выйти из боя. Сам "Новик" также серьезно пострадал. Поскольку вырваться из перекрытого залива крейсер из-за повреждений не мог, "Новик" был затоплен.

В японском флоте.

В 1908 г. после подъема и ремонта крейсер "Новик" был включен в состав японского флота. На корабле было заменено вооружение и установлены новые котлы.

О дальнейшем участии крейсера в каких-либо конфликтах информации нет. Разобран на металл в 1913 г.

В соответствии с “программой для нужд Дальнего Востока”, принятой в 1898 году, Морской технический комитет разработал техническое задание на проектирование крейсера водоизмещением 3000 т, предназначавшегося не только для разведочной службы при эскадре, но и ее защиты от нападения неприятельских миноносцев и поддержки атак своих миноносных кораблей.

Контракт на постройку такого крейсера, получившего название “Новик”, был подписан с германской фирмой “Шихау” 5 августа 1898 года. Строился корабль отделением этой фирмы в Данциге, механизмы изготовлялись в Эльбинге. Официальная закладка корабля состоялась 29 февраля 1900 года, когда корпус был уже доведен постройкой до броневой палубы. 2 августа “Новик” спустили на воду, и 3 мая 1901 года крейсер под русским государственным флагом вышел на первую семичасовую заводскую пробу.

Водоизмещение нормальное 3080 (по проекту 3000), полное - 3180 т. Длина между перпендикулярами 106, наибольшая 111, по ватерлинии 110,1 м, максимальная ширина 12,2 м, осадка 5 м (на испытаниях 4,7 м). Толщина броневой палубы (по всей длине от тарана до ахтерштевня) 30 в горизонтальной части и 51 мм на скосах (броня хромоникелевая). Выступавшие над броневой палубой части главных машин прикрывали 70-мм гласисы. (По другим данным, гласисы - 25 мм). Щиты орудий - 25 мм, боевая рубка - 30 мм (крупповская цементированная броня). Энергетическая установка: три вертикальные машины тройного расширения пара общей мощностью 17800 л. с. (проектная - 17000 л.с.) и двенадцать водотрубных котлов системы Шихау. Винтов - три. Скорость хода на испытаниях 25,1 уз. Запас угля нормальный - 400 т, полный - 510 т. Дальность плавания при скорости 10 узлов - 2900 миль. (Проектная - 5000 миль).

Вооружение: шесть 120-мм орудий Канэ (45 калибров), шесть 47-мм Гочкиса (43 калибра) и два 37-мм орудия Гочкиса в 23 калибра на катерах, 64-мм десантное орудие Барановского (19 калибров), два 7,62 -мм трехлинейных пулемета Максима, кормовой и четыре бортовых 381-мм минных (торпедных) аппарата. Боевая рубка защищалась 30-мм броневыми плитами. Экипаж (по штату) - 12 офицеров и 316 кондукторов и нижних чинов.

18 мая 1902 года после завершения приемосдаточных испытаний “Новик” прибыл в Россию. 14 сентября того же года крейсер под командованием капитана 2 ранга П. Ф. Гаврилова покинул Кронштадт, взяв курс на Дальний Восток. 6 декабря, когда “Новик” находился в Пирее (Греция), в командование им вступил капитан 2 ранга Н. О. Эссен.

В Порт-Артур крейсер пришел 2 апреля 1903 года. Буквально с первых минут русско-японской войны началась активная служба “Новика”. Сразу же после нападения японских миноносцев на русскую эскадру в ночь на 27 января 1904 года командир крейсера получил приказ преследовать неприятеля, но пока на “Новике” разводили пары, японские миноносцы успели уйти. В бою с японской эскадрой на следующий день “Новик” предпринял дерзкую попытку сблизиться с неприятельской эскадрой, однако попавший в крейсер 203-мм снаряд (в район ватерлинии) вынудил его повернуть назад. Только после десяти суток напряженного ремонта корабль удалось снова ввести в строй. Именно на “Новике” поднял свой флаг командующий флотом адмирал С. О. Макаров, когда пытался отбить окруженный неприятелем и гибнущий миноносец “Стерегущий”. Не раз крейсер прикрывал выходы в море миноносцев и канонерских лодок, принимал участие в обстреле занятого противником побережья.

Предыдущая статья: Чему равна скорость света Следующая статья: Гармонические колебания Физика формула частоты колебаний