Путешествие к центру земли кратко. Фильм путешествие к центру земли

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Жюль Верн
Путешествие к центру Земли

I

24 марта 1863, в воскресенье, дядюшка мой, профессор Лиденброк вернулся домой раньше узаконенного часа и стремительно ринулся в двери.

Обед был еще не готов, и это несвоевременное возвращение несказанно смутило нашу кухарку Марту.

– Ну! – подумал я, если дядюшка проголодался, так теперь подымет такой крик, что хоть святых вон понеси!

Дядюшка мой был пренетерпеливый человек.

Марта приотворила дверь в столовую и, тоскливо глядя на меня, с волненьем вскрикнула:

– Г. Лиденброк уж воротился? Господи! Что это значит? Верны ли наши часы? Вы видели, г. Аксель, он уж пришел!

– Да. Марта, уж пришел, – отвечал я. – У вас обед еще не готов? Что ж, это резонно: ведь еще нет двух часов. На Сен-Мишельской колокольне только что пробило половина второго.

– Так отчего же это г. Лиденброк воротился так рано?

– Не знаю, но вероятно он это нам объяснит.

– Вот он! Ну, я поскорей убегу. Вы, г. Аксель, пожалуйста урезоньте его, если он подымет бурю… Ишь, как несется по лестнице! Я убегу… Вы урезоньте его, г. Аксель, пожалуйста…

И Марта поспешно скрылась в свое кухонное святилище.

Я остался один в столовой.

Надо признаться, что я вообще характера очень смирного и «урезонивать» строптивого дядюшку не представляло для меня особого удовольствия. Я подумывал, нельзя ли мне как-нибудь проюркнуть в свою коморку, на чердак, но, пока я собирался, лестница заскрипела под тяжелыми торопливыми шагами, – хозяин дома появился, быстро прошел через столовую, сбросил с себя широкополую шляпу, кинул трость в угол и, исчезая в своем рабочем кабинете, крикнул мне:

– Аксель! иди-ка сюда!

Я еще не успел и пошевелиться, как уж из кабинета грянуло:

– Аксель! Да что ж ты? где ты там запропастился?

Я поспешил в кабинет нетерпеливого дядюшки.

Профессор Отто Лиденброк был человек не строгий и не злой, но сумасброд и чудак каких мало.

Он страстно любил науку и отличался непомерным упрямством. Уж если он раз что-нибудь забирал себе в голову – так конец: никакие убеждения, никакие доводы не действовали.

Ему, по пословице, хоть кол на голове теши, а он все свое.

Любовь к науке была у него, как я сказал, самая страстная, но в то же время самая эгоистичная. Он читал свои лекции с увлечением и в то же время ни мало не заботился ни о развитии своих слушателей, ни о том – приносят ли эти лекции им пользу, – он читал, если смею так выразиться, для самоуслаждения.

В Германии до сей поры еще водятся «кладези науки», из которых чрезвычайно трудно зачерпывается каждая капля знания.

Как бы то ни было, дядюшка был настоящий ученый. Он был отличнейший минералог и геолог. Посмотрели бы вы на него, когда он являлся с своим молотком, стальной иглой, магнитною стрелкой, паяльной трубкой, сосудом с азотной кислотой! – По излому, виду, твердости, способности плавиться, по звуку, запаху, по вкусу какого-нибудь минерала, он живо классировал его между шестьюстами родов минералов, известных в настоящее время в науке.

Имя профессора Лиденброка было всем известно. Его посещали, проездом через Гамбург, и Гемфри Деви, и Гумбольдт, и капитаны Франклин и Сабин. Беккерель Эбельман, Брюстер, Дюма, Мильн Эдвардс, Сент-Клер Девиль часто совещались с ним по самым животрепещущим вопросам химии.

Представьте себе человека высокого, как шест, сухого, как копченая треска, здорового и крепкого, как железо. Ему было лет под пятьдесят, но белокурые волосы так его молодили, что никто бы не дал ему больше сорока. Огромные, круглые, голубые глаза живо бегали под громадными очками, а длинный, тонкий нос походил на отточенное лезвие; ходил он быстро, со сжатыми скулами (что служит, говорят, признаком буйного характера), а в ходьбе был неутомим; шаги у него были такие гигантские, что он мог всякого своего спутника привести в отчаяние.

Он жил в своем собственном маленьком домике на Королевской улице; окна выходили на один из тех кривых каналов, что пересекаются в самом старинном квартале Гамбурга, уцелевшем от страшного пожара 1842 года.

Домик был старенек, но еще держался хорошо. Громаднейший вяз, совершенно вросший в фасад зданьица, служил ему, я полагаю, главною подпорою. Весной свежие почки этого вяза так и лезли в окна.

Кроме дядюшки в этом домике жили его крестница, семнадцатилетняя девушка, по имени Гретхен, пожилая, добрейшая кухарка Марта и я.

В качестве племянника и сироты я сделался помощником г. профессора во всех его опытах и скоро так пристрастился к геологии, что все почти время возился с минералами.

Вообще говоря, в профессорском ветхом домике жилось хорошо. Хозяин, правда, был взбалмошен, вспыльчив, криклив, но он по-своему любил меня.

Итак, я поспешил в кабинет на громогласный зов дядюшки.

II

Дядюшкин кабинет был настоящий музей. Все образцы минерального царства расположены были здесь с приличными надписями, в отличнейшем порядке.

Как близко мне были знакомы все эти представители минерального царства! сколько раз я чистил и обметал все эти графиты, лигниты, антрациты, различные породы каменного угля и торфа! как бережно сдувал я пыль с этих горных и древесных смол, с этих органических солей, с этих металлов, начиная, с железа и кончая золотом и со всех этих камней, которых бы наверно хватило на постройку нового домика!

Входя в кабинет, я, впрочем, думал не о вышеупомянутых чудесах, а о дядюшке.

Он уже сидел в своем старом широком кресле, с глубочайшим вниманием просматривал какую-то книгу и беспрестанно восклицал:

– Что за книга! что за книга!

Спешу прибавить, что дядюшка, в досужее время, был и библиоманом, но в его глазах только та книга имела значение и цену, которой или нигде нельзя было найти, или над которой можно было потерять зрение.

– Что ж, Аксель, или ты не видишь? – вскрикнул он при моем появлении. – Да ведь это неоцененное сокровище! Это… я нашел этот экземпляр в жидовской лавочке, у Гевелиуса!

– Великолепный экземпляр! – сказал я, стараясь тоже придти в восторг.

Но мне трудненько показалось восторгаться старой, пожелтевшей книжонкой, в кожаном вылинявшем переплете.

– Да ты погляди-ка! – восклицал дядюшка. – Погляди, каков переплет! Ведь ей семьсот лет!

– А как называется это сочинение? – спросил я.

– Это сочинение? – повторил дядюшка с каким-то диким визгом. – Это Heims-Kringla Снорра Турлетона, знаменитого исландского ученого и поэта двенадцатого века! Это хроника норвежских князей, которые царствовали в Исландии!

– Неужто? и это перевод на немецкий язык?

– Перевод! – презрительно повторил дядюшка. – Очень нужны мне переводы! Это оригинальное сочинение, на исландском языке! Слышишь, на великолепнейшем, богатейшем исландском языке!

– А! Ну, а шрифт хорош?

– Шрифт? Ах, несчастный молодой человек! Я разве говорил тебе о шрифте? Так ты воображаешь, что это напечатано? О, невежда! О, злополучный! Это манускрипт, рунический манускрипт!

– Рунический?

– Да, да, рунический! Ты знаешь ли, что такое руны, а? Рунами называются буквы, которые в древности употреблялись в Исландии! Они, эти руны, по преданию, изобретены самим Одином! Слышишь? Самим Одином! Слышишь? Их изобрел Один! Да смотри же! удивляйся же! благоговей же! наслаждайся же!

Я старался исполнить в угоду дядюшке все приказанное, как вдруг из рунического манускрипта выпал какой-то грязный документ.

Дядюшка неистово на него кинулся.

– Что это такое? Что это такое? – воскликнул он.

Он бережно разложил и расправил на столе небольшой лоскут пергамента, испещренный какими-то странными знаками.

Может статься, кто-нибудь полюбопытствует знать, что это были за знаки и потому я их здесь изображу.

Дядюшка поглядел несколько минут на письмена, потом приподнял очки на лоб и проговорил:

– Это руны! Эти знаки… Да, ни дать ни взять, как в манускрипте Снорра Турлетона! Но… чтобы это значило?

Дядюшка волновался все более и более.

– Однако, это древний исландский язык… бормотал он: Древний исландский… Да!

Дядюшка еще известен был, как полиглот. Разумеется, он не говорил бегло на всех двух тысячах языках и четырех тысячах наречиях, которые употребляются на земном шаре, но многие из них знал хорошо.

Он не только с волнением, но уже с раздражением и гневом повторял несколько раз:

– Это руны! Это руны – руны – руны!..

В эту самую минуту часы пробили два.

Только что бой затих, Марта распахнула двери и доложила:

– Суп подан!

– Черт побери суп, и ту, которая его варила, и тех, кто будет его есть! – с бешенством крикнул дядюшка.

Марта ударилась бежать. Я тоже следом за нею вьюркнул из кабинета и, сам хорошенько не знаю как, очутился на своем обычном месте за обеденным столом.

Я ждал несколько минут. Дядюшка не являлся.

– Что ж еще ждать? или начать без него?

Задав себе раз двадцать этот трудный вопрос, я наконец решился и принялся за обед.

– Никогда еще этого не бывало! Никогда! – говорила Марта, покачивая головою.

– Чего не бывало, Марта?

– Как же это, обед подан, а г. Лиденброк думать про него забыл!

– Да, это что-то странно!

– Ну, вы попомните мое слово, г. Аксель: это не к добру! Уж что-нибудь да будет!

– Будет, пожалуй, изрядная мне баня, когда дядюшка вспомнит про обед и увидит, что обед съеден. Ну что ж! семь бед, один ответ: надо, по крайней мере, досыта напитать свою душу!

– Ох, не шутите, г. Аксель…

III

– Это руны! – говорил дядюшка: – это все непременно руны! Но тут есть тайна… Да, тайна! Я эту тайну открою… Да, или я ее открою, или…

Энергический жест закончил фразу.

– Садись к столу, Аксель, и пиши, что я буду диктовать! Смотри: у меня не ошибаться! Я буду тебе диктовать буквы латинской азбуки, соответствующие буквам исландским… Ну!

Он начал диктовать, а я усердно принялся писать, и скоро настрочил три столбца следующих, непонятных мне, слов:

Дядюшка взял листок в руки и начал его разглядывать.

– Что ж бы это такое значило? – бормотал он: что ж бы это такое значило? Кажется, это то, что мы называем криптограммой, то есть формой письменной речи, в которой смысл в буквах, преднамеренно расположенных в рассыпную… А поставьте вы буквы как следует и фраза будет яснее божьего дня… Творец мой! может здесь объяснение какого-нибудь великого открытия!

Он стал сличать пергамент с манускриптом.

– Писаны не одной рукой, это ясно! Криптограмма, это произведение новейшее. Это можно заключить из того, что в ней первая буква – двойной М, которого не встретишь в книге Турлетона, потому что он прибавлен к исландской азбуке позднее – уже в четырнадцатом столетии. Верно, кто-нибудь из владельцев манускрипта написал эту криптограмму. Нет ли тут где-нибудь его имени? Посмотрим, посмотрим…

Дядюшка снял очки, вооружился сильной лупой и стал перелистывать манускрипт.

На второй же странице оказалось какое-то темное пятно. Дядюшка наставил на него лупу и вдруг вскрикнул:

– Имя? – повторил я.

– Да, да, имя! Руническими буквами написано, видишь?

– Что написано?

– Арн Сакнуссем!

– Кто это такой? – спросил я.

– Кто такой? Ученый шестнадцатого века, знаменитый алхимик! Ты знаешь ли, что эти алхимики, Авиценна, Бекон, Лулли, Парацельс и Сакнуссем единственные ученые своего времени! Они сделали великие открытия… Под этой криптограммой Арн Сакнуссем, может, скрыл какое-нибудь тоже изумительное открытие… открытие первой важности… Иначе и быть не могло! Да, здесь непременно оно скрыто…

– Разумеется, дядюшка, разумеется. Но я только не понимаю, к чему скрывать такие вещи под криптограммой?

– К чему? А к чему Галилей скрывался со своим Сатурном? Да вот узнаем, узнаем: я не усну, я ничего в рот не возьму, пока не приберу ключа к этой задаче!

– И ты тоже, Аксель!

– Слава богу, что я догадался пообедать! – подумал я.

– Прежде всего, – продолжал дядюшка, – надо открыть язык шифр… Это, вероятно, не трудно. Сакнуссем был человек очень образованный для своего времени. Если он не писал на своем родном языке, то писал, значит, на самом употребительнейшем между учеными шестнадцатого века, то есть на латинском!

Затем полились целые потоки рассуждений, доводов и примеров.

Однако криптограмма все не открывала своего смысла!

– Это черт знает что! Это из рук вон! – восклицал дядюшка время от времени.

А я между тем задумался совсем о другом. Глаза мои нечаянно остановились на портрете Гретхен, который висел в кабинете.

Гретхен в то время гостила у одной своей родственницы в Альтоне и я очень по ней тосковал. Мы вместе выросли и крепко любили друг друга.

Мне многое вспомнилось: и как мы играли детьми, и как вместе обметали пыль с минералов, и как пообещали друг другу неизменную любовь и надежную преданность.

Гретхен была у нас красавица: глаза голубые и такие ясные, а белокурые волосы мягки и блестящи, как шелк. А главное, Гретхен была умница, любила учиться и много знала.

Я вспоминал, как мы вместе учились, как ходили гулять вместе, как катались по Эльбе в лодке, когда вдруг дядюшка вскрикнул:

– Аксель! пиши! Я диктую! Ну! Попробуем брать первую букву каждаго слова! Ну!

Написали и вышло вот что:

Mmessunka Senr А. icef do К. segnittamurtn ecertserrette, rotaissadua, ednee sedsadne lacartnїіlu Isiratrac Sarbmutabiledmek meretarcsi luce Isleffen Sn 1.

Дядюшка поглядел раз, поглядел другой и так неистово хватил кулаком по столу, что чернила разлились и перья разлетелись, как птицы, в разные стороны.

– Бессмыслица! – яростно вскрикнул профессор. – Это не то! Это…

И вдруг стремглав кинулся вон из дому.

IV

– Ушел? – вскрикнула Марта, вбегая в столовую.

– Ушел, – отвечал я.

– А обед то?

– Значит обедать не будет.

– А ужинать?

– Верно не будет и ужинать.

– Да как же это? – проговорила растерявшаяся старушка.

– Дядюшка сказал: «до тех пор не возьму куска в рот, пока не разберу этой книжки», а книжку то эту разобрать невозможно!

– Господи! Что ж это, с голоду придется помирать, что ли!

– Что будете делать с дядюшкой! Ведь вы сами знаете, каков он!

Марта покачала головой, вздохнула и удалилась в кухню.

– Однако куда ж это устремился дядюшка? – подумал я. Скоро ли он вернется? И какой вернется? Торжествующий или беснующийся?

Дядюшка не приходил. Я справил кое-какие свои работы, потом уселся в кресло и закурил трубку. Передо мной на столике лежали продиктованные мне слова. Я машинально взял исписанный листок и стал его рассматривать.

Мало-помалу я увлекся и уже с жаром и волнением старался добиться скрытого смысла.

Но я понапрасну ломал себе голову и мучился несколько часов сряду – ничего не выходило.

Кровь прилила к голове, в глазах у меня запрыгали искры, грудь стеснилась. Я поднялся с кресла и стал обмахиваться исписанным листком, так что листок показывался мне обеими сторонами, и той, где написаны были слова, и другой, оборотной…

Представьте вы себе мое изумление, когда листок вдруг повернулся ко мне оборотной стороной и я прочел совершенно ясно латинские слова «eraterem» и «terrestre»!

Я открыл закон этих шифр! Открыл!

Я разложил листок на столе, жадно пробежал его глазами. Сердце у меня стучало, как молоток…

Я прочел…

Прочел и ужаснулся. Несколько мгновений я стоял, как каменный.

Неужели человек дерзнул совершить подобное путешествие? Неужели кто-нибудь проник?…

– Ну, как дядюшка узнает? – вскрикнул я, несколько опомнившись. Он, чего доброго, тоже пожелает туда отправиться! Нет, нет, я ему ни за что на свете не скажу! Он пожалуй и меня с собой потащит! А как он сам откроет секрет? Уж не бросить ли эти дьявольские бумаги в камин?

Я схватил манускрипт и документ и уже замахнулся, чтобы пустить их прямо в огонь, как вдруг дверь распахнулась и явился дядюшка.

V

Я поскорей сунул злосчастные бумаги на стол.

Профессор Лиденброк казался очень задумчив. Его очевидно совершенно поглощала какая-то мысль. Он, вероятно, и убегал из дому для того, чтобы на свободе получше все сообразить и обдумать.

Он сел в кресло, взял перо и принялся за какие-то алгебраические вычисления. Он работал битых три часа, не поднимая головы. Он не слыхал, как вошла Марта, не слыхал, как она сказала ему:

– Г. профессор будет ужинать?

Марта постояла, покачала головой и ушла.

Дядюшка вычислял целый вечер. Я все ждал, что вот-вот он кончит, и в этом ожидании уснул, сидя на кушетке.

Проснувшись на другой день, я увидал, что дядюшка все еще сидит за вычислениями. Оп был бледен, как платок, глаза у него покраснели, волосы растрепались. Мне стало жаль его. Я уже готов был открыть ему секрет, только меня удерживала мысль, что я этим погублю и его, и себя.

– Нет, нет! – думал я, не надо ему открывать этого! Нет, Боже сохрани! Он непременно захочет тоже туда отправиться. Я ведь его знаю: его ничем не удержать! Нет, я не скажу! Отгадает сам – ну, тогда делать нечего! Тогда, по крайней мере, я не буду себя упрекать, что я подвел его под беду!

Порешив таким образом, я скрестил руки на груди и опять стал ждать, скоро ли докончатся вычисления.

Марта между тем хотела отправиться, по обыкновению, на базар, за провизией, но оказалось, что дверь на улицу заперта и что ключ из замка вынут.

Очевидно, это дядюшка замкнул нас, когда воротился накануне с прогулки.

Что это могло значить? Запер он дверь нечаянно, или с умыслом?

Марта была огорчена почти так же, как и я, но спрашивать ключа мы не осмелились.

Настало время завтрака. Настало и прошло!

Дядюшка все вычислял!

К двум часам голод до того начал меня терзать, что я стал подумывать, не открыть ли дядюшке злополучный секрет. Может быть документ окажется просто мистификацией, которую дядюшка же мне и объяснит.

Я еще колебался, как вдруг вижу, что дядюшка встает, берет шляпу и собирается уходить.

Неужто он опять пас запрет? Нет, уж это чересчур!

– Дядюшка! – сказал я.

Он не слыхал.

– Дядюшка Лиденброк! – сказал я громче.

– А? Что такое? – спросил он, словно я его разбудил.

– Да вот… ключ…

– Какой ключ? От двери?

– Да нет! Ключ к документу!

Профессор поглядел на меня и, заметив вероятно по моему виду, что я знаю что-то необыкновенно важное, схватил меня за руку и сжал ее, как в тисках.

– Ну? Ну? – проговорил он наконец, задыхаясь.

– Да, да… ключ… случайно…

– Да говори же! говори же!

– Вот, возьмите… смотрите… читайте…

Я подал ему исписанный листок.

– Это ведь бессмыслица! – вскрикнул он и скомкал листок.

– Читайте не с начала, а с конца… читайте…

Я не окончил фразы. Профессор Лиденброк испустил крик, – не крик, а вернее сказать рев.

– О, великий Сакнуссем! О, великий Сакнуссем! – бормотал он, разглаживая листок дрожащими руками. Надо перечесть хорошенько, надо перечесть поосновательней…

Представляю здесь подлинные слова документа:

In Sneffels Yoculis craterem kem delibat umbra Seartaris Iulii intra calendas descende, audas viator, et terrestre centrum attinges. Kod feci. Arne Saknus– semm.

Перевод этой плохой латыни вот какой:

Сойди в кратер Иокула Снефельса, который тень Скартариса ласкает пред июльскими календами, отважный путешественник, и ты проникнет до центра земли. Я это сделал. Арн Сакнуссем.

Прочитав это «хорошенько», дядюшка так подпрыгнул, как будто нечаянно прикоснулся к лейденской банке.

Он себя не помнил от восхищения. Он кидался во все стороны, как угорелый, он хватал себя обеими руками за голову, перевертывал кресла, швырял стулья, разбрасывал книги, минералы – одним словом, он был вне себя.

Наконец, умаявшись, он упал в кресло.

– Который час? – спросил после нескольких минут молчания.

– Три часа, – отвечал я.

– Вот тебе на! Где ж обед? Я умираю с голоду. Скорей давайте есть! А потом…

– Что потом?

– Потом ты уложишь мой чемодан.

– Что? – вскрикнул я.

VI

Меня от этих слов подрал мороз по коже, но я сохранил наружное хладнокровие. Я понял, что только научные доказательства могли остановить дядюшку; доказательства такие были, и я приберег их на после обеда.

Путешествие к центру земли! Да это такая дикая мысль, которую вероятно и дядюшка серьезно не задумает привести в исполнение. Он поговорит, покричит, побеснуется и тем дело и кончится…

Увидав, что стол не накрыт, дядюшка разразился криком и бранью, которые еще усилились, когда он узнал, что даже провизии в доме не имеется.

Наконец он поутих, отдал ключ от двери, и Марта побежала на базар.

Час спустя мы уже были сыты.

Во время обеда дядюшка был очень весел, шутил, смеялся и отпускал разные ученые невинные остроты.

Окончив обед, он сделал мне знак следовать за ним в кабинет.

Я повиновался. Он сел у рабочего стола, а я около него.

– Аксель, – сказал он ласковым голосом, – ты оказал мне большую услугу; услугу, которую я никогда не забуду… Я уже отчаивался, я уже хотел все бросить… Ты умный мальчик, Аксель, ты молодец! Я никогда не забуду этого и поделюсь с тобой славой…

– Теперь ты в хорошем расположении духа, – подумал я, – и теперь самое время подсечь тебе крылья!

– Только, знаешь, первое условие успеха – это тайна. Сохрани тебя Бог проболтаться! У меня ведь немало завистников в ученом мире. Многие, разумеется, очень не прочь бы воспользоваться этим открытием!

– Вы полагаете?

– Разумеется я полагаю! Кто ж, скажи на милость, не захочет славы? Опубликуй только этот драгоценный документ и целый полк геологов устремится по следам Арна Сакнуссема!

– Не думаю, дядюшка. Во-первых, как поручиться за подлинность документа?

– Что тут за ручательства! Мы его нашли в таком манускрипте…

– Хорошо. Положим, Сакнуссем действительно написал эти строки, но из этого еще не следует, что он совершил самое путешествие… Это, очень может статься, просто на просто одна мистификация.

Дядюшка было наморщил брови и я уже ожидал бури, но вдруг он прояснился и, улыбаясь, ответил:

– Увидим, увидим!

– Однако, дядюшка… позвольте мне сделать кое-какие возражения.

– Возражай, мой милый, возражай. Даю тебе полную свободу возражать. Ведь ты теперь уж не племянник мне, а товарищ. Говори, говори!

– Позвольте вас спросить, дядюшка, что это такое Иокул, Снеффельс и Скартарис? Я о них отроду не слыхивал.

– Сейчас тебе объясню. Я как нарочно недавно получил карту от приятеля, – от Августа Петермана из Лейпцига. Вон она там, под литерою Z. Подай-ка ее сюда!

Я достал с полки означенную карту.

– Смотри! Это лучшая карта Исландии. В ней мы все найдем.

Я наклонился вместе с ним над столом и стал разглядывать.

– Видишь ты вот этот остров? – продолжал дядюшка. – Он весь состоит из вулканов и все эти вулканы окрещены одним именем Иокул – по-исландски значит ледник. Ведь ты знаешь, что под тою широтою, где лежит Исландия, большая часть извержений прорывается через слои снега. Поэтому и все огнедышащие горы окрещены там одним именем Иокул.

– А что такое Снеффельс?

Я надеялся, что на этот вопрос ответа не получу, но я ошибся.

– А вот, погляди-ка на западный берег Исландии. Видишь ты Рейкиавик? Рейкиавик, это ее столица. Видишь? Ну, и отлично! Подвигайся теперь вот сюда, за эти бесчисленные фиорды, которыми море изрезало берега, – видишь? Стой! Видишь, вот около 65° широты, видишь?

– Вижу что-то в роде полуострова, а на нем гора выдается в море.

– Отлично! Это и есть Снеффельс.

– Снеффельс?

– Он самый, мой друг, он самый. Это гора в 5,000 ф. высоты и считается одной из самых замечательных на острове. Скоро она будет считаться одной из самых замечательнейших на целом земном шаре.

– Почему?

– А если кратер-то ее достигает до центра земли!

– Да ведь это невозможно, дядюшка!

– Невозможно? Отчего ж это невозможно, позволь спросить?

– Не сердитесь, дядюшка, но… но ведь кратер этот завален лавою, раскаленными скалами и…

– А если кратер этот потухший?

– Потухший?

– Да, да, потухший! В настоящее время число действующих на земном шаре вулканов доходит до трехсот, но число потухших несравненно больше. Снеффельс принадлежит к последним. В исторические времена он порадовал ученых только одним извержением, именно в 1219 году. С тех пор деятельность его все слабела и слабела… Он давно уже совершенно погас.

– А что значит слово Скартарис, дядюшка? И зачем тут помянуты июльские календы?

– Тебе это кажется непонятным, темным, да? А ведь на деле-то оно совершенно ясно и только доказывает до какой степени точно Сакнуссем обозначил свое великое открытие… Да, да! На Снеффельсе несколько кратеров, значит надо было поименовать, который ведет к центру земли. О, великий исландский ученый! О, остроумнейший из смертных! Он заметил, что при приближении июльских календ, то есть около последних чисел июля, одна из многочисленных вершин горы бросила свою тень до отверстия кратера, который ведет к центру земли. Это вершина – Скартарис. Признайся, что удачнее, остроумнее этого придумать невозможно. Только бы нам добраться до вершины Снеффельса, а уж оттуда до центра земли как рукой подать!

У дядюшки на все был готов ответ! Я понял, что всякое непонятное слово он не задумается объяснить по-своему.

Я поднялся на хитрости: я прибег к научным опровержениям.

– Да, – сказал я, – приходится согласиться, что обозначения Сакнуссема очень ясны и не оставляют ни малейшего сомнения. Я даже не спорю на счет подлинности документа… Этот великий ученый спускался в кратер Снеффельса, видел тень, ласкающую края этого кратера пред июльскими календами… Все это так, но…

– Что «но»?

– Этот кратер…

– Достигает до центра земли, милостивый государь!

– Может быть и достигает, только проникнуть-то до этого центра никто не проник… Сакнуссем наслушался, вероятно, разных местных легенд… Он не мог предпринять подобного путешествия, нет! А если бы предпринял, так уж не воротился бы и некому бы было писать документ!

– Это почему ж ему бы не воротиться? – насмешливо спросил дядюшка.

– Да все научные теории показывают невозможность подобного путешествия!

– Все научные теории? Скажите, пожалуйста! Все научные теории! Ахти! какая беда!

– Вы насмехаетесь, дядюшка, а ведь первостепенные геологи принимают, что температура земного шара, по мере углубления внутрь, на каждые сто футов увеличивается на один градус. Земной радиус равняется почти что 21,000,000 футам. Допуская пропорциональное увеличение температуры, мы, значит, получим температуру… температуру, превосходящую двести тысяч градусов! При подобной температуре внутренность земного шара, значит, находится в парообразном состоянии, потому что ни один металл, ни золото, ни платина, ни даже самые твердые горно-каменные породы не могут противостоять такому страшному жару! Ну, как же, желал бы я знать, проникнете вы в этот ад?

– Так ты боишься жару, Аксель, а?

– Разумеется боюсь, дядюшка! Если мы проберемся на глубину десяти только лье, так уж и то очутимся в такой температуре, что вода кипит!

– Ты боишься свариться, Аксель, а?

– Я вам предоставляю, дядюшка, решить этот вопрос!

– Я решил. Слушай: ни ты, ни поученее тебя, никто не знает достоверно, что творится во внутренности земного шара. Ведь до сих пор людям удалось проникнуть в глубь земли менее чем на мили под поверхностью моря! Помни, что наука идет вперед и что одна теория заменяется другою! Разве не полагали до Фурье, что температура планетных пространств постепенно уменьшается? А вот теперь дознано, что самые большие холода в области эфира не превосходят 40° или 50° ниже нуля! Почему ж ты не хочешь допустить, что и относительно внутреннего жара земли не может быть промахов? Почему ты не хочешь допустить, что на известной глубине ты достигнешь до предела, дальше которого жар уже не увеличивается? Почему?

Я молчал.

– Ученые, настоящие ученые, – продолжал дядюшка, – и между ними Пуасон, доказывали, что при существовании необычайно высокой температуры внутри земного шара, расплавленная масса приобрела бы такую упругость, что земная кора не выдержала бы и лопнула. Да, лопнула, как лопается паровой котел от давления пара на стенки!

– Это мнение Пуасона, дядюшка, и только… Конечно, Пуасон замечательный ученый, но…

– Постой, постой! Заметь себе: не один Пуасон держится этого мнения! Многие, – слышишь? многие геологи полагают, что внутренность земного шара не может состоять ни из газа, ни из воды, ни из самых тяжелых камней, которые нам известны, потому что в таком случае земля имела бы вдвое меньший вес.

– О, цифрами можно все доказать, что только пожелаешь!

– А фактами нельзя, а? Разве неизвестно теперь всякому, что число вулканов значительно уменьшилось? Из этого факта можно, мне кажется, безошибочно вывести, что если и есть внутренний жар в земле, то жар этот уменьшается.

– Дядюшка! как же я могу с вами спорить, когда вы говорите все одни только предположения!

– Предположения! Да ведь на моей стороне люди компетентные! Помнишь мое свидание с знаменитым английским химиком Гомфри Деви? Помнишь, он посетил меня в 1825 году?

– Не помню, дядюшка, и по очень резонной причине: я явился на свет девятнадцать лет спустя после этого посещения.

– Да, да! Ну, так Гомфри Деви посетил меня проездом в Гамбург. Мы давно толковали с ним о разных научных вопросах, в том числе и о теории, допускающей расплавлено жидкое состояние внутреннего шара. Мы долго обсуждали и оба пришли к тому, что подобной вещи не может быть. Мы решили это не наобум, разумеется, а представили такие доводы, которых наука не опровергнет!

– Какие же это доводы, дядюшка?

– А вот какие доводы: эта расплавлено жидкая масса подвергалась бы притяжению луны и следственно внутри земного шара бывали бы ежедневно по два раза приливы и отливы, которые бы вздымали земную кору и тем производили бы периодические землетрясения.

– Но ведь очевидно, что земля сначала была в огненно-жидком состоянии? Значит можно допустить, что хотя наружная ее оболочка охладела, внутри все еще существует очень высокая температура.

– Заблуждение, заблуждение! – перебил дядюшка. – Возгорение земли совершилось с поверхности, а не изнутри! Поверхность земная состояла из огромного количества таких металлов, как например потасий, содий, которые, как известно тебе, воспламеняются при первом соприкосновении с водою и воздухом. Когда атмосферные пары полились в виде дождя, на землю, помянутые выше металлы воспламенились, а затем, по мере того, как вода проникала в трещины земной коры, происходило новое возгорение с взрывами и извержениями. Поэтому-то в первоначальные времена и было такое множество вулканов.

– Вот замысловатая теория, так замысловатая! – сказал я.

– Гомфри Деви доказал мне ее очень простым опытом. Он составил шар из тех металлов, о которых я тебе упоминал, то есть из воспламеняемых, стал брызгать в этот шар мелким дождем и поверхность вздувалась, окислялась и образовывалась горка, на вершине этой горки открывался кратер, а затем начиналось извержение, которое сообщало шару такую теплоту, что его невозможно было держать в руках. Вопрос о состоянии внутренности земного шара подал повод ко множеству предположений, но пока еще очень мало, что доказано положительно. Я так думаю, что этот внутренний жар одна фантазия… Впрочем увидим! Мы, как Арн Сакнуссем, узнаем это достоверно!

Монтаж Стивен Розенблюм , Пол Мартин Смит , Дирк Уэстервелт Оператор Чак Шуман Режиссер дубляжа Всеволод Кузнецов Сценаристы Майкл Д. Уайсс , Дженнифер Флэкетт , Марк Левин , еще Художники Дэвид Сэндфер , Жан Каземирчук , Мишель Лалиберт , еще

Знаете ли вы, что

• Картина является экранизацией одноименного романа Жюля Верна, события которого перенесены в наше время.
• «Путешествие к центру Земли» является первым фильмом, формат которого – цифровой 3D.
• Пол Чарт, который по замыслу продюсеров должен был снимать картину и создать сценарий для неё, отказался после того, как узнал о версии фильма в 3D. Он посчитал, что это извратит все его представление о ленте, сделав из неё «аттракцион».
• Когда главному герою пришлось разбирать вещи, оставшиеся после брата, то мужчина находит среди них устройство, предназначение которого не может разгадать. Это – изобретенный в 40 годах 19 века стереоскоп, позволяющий взглянуть на обычное изображение таким образом, что оно покажется трёхмерным.
• В 2012 году мир увидел сиквел к картине.
• Создатели фильма объявили о решении снимать третью часть «Путешествия», выход которой планируется на 2016 год.
• Планировалось, что лента будет сиквелом фильма 1959 года.

Больше фактов (+4)

Ошибки в фильме

• Когда Шон упал на берег, после катания на парусе, падал парень в перчатках. В следующем кадре перчатки таинственным образом исчезли, но мгновение позже – вновь трансформировались на прежнем месте.
• Падая на профессора, девушка Ханна сразу же отдергивает и убирает руки от лямок его рюкзака, но в дальнейшем кадре почему-то вновь в них вцепилась.
• Выбираясь из чащи с грибами герои то мокрые насквозь от пота, то вновь сухие.
• Мобильная связь доступна путешественникам не только в подземном мире, но и посреди океана.

Больше ошибок (+1)

Сюжет

Осторожно, текст может содержать спойлеры!

Профессора Тревора Андерсона не принимают всерьез ни коллеги, ни собственная семья. Кроме преподавания, ученый занят в экспериментальной лаборатории, которую открыл с пропавшим 10 лет назад братом, Максом. Но руководство ВУЗа решает закрыть их проект, потому что мало того, что он не окупается, так еще и занимает слишком много места.

Возвратясь домой, Тревор обнаруживает, что к нему едет родственница с целью оставить погостить на несколько дней племянника Шона. Мальчик тоже не особо рад предстоящему визиту. Но дяде удается наладить общение с мальцом, перебирая коробку с вещами, оставшимися после его отца. В прочем хламе отыскивается любимая книга Макса «Путешествие к центру Земли» Жюль Верна, вся испещрённая пометками на полях, вчитавшись в которые новые друзья несутся обратно в лабораторию. Тектонофизик оставил подсказки и сегодня – точно такие же условия, как и в июле 1997 года, когда он исчез.

Рассудив, что раз показания те же, то есть возможно узнать, что произошло с братом, Тревор едет в Исландию, ведь именно там открылся новый очаг показателей активности вулканов на карте. Расшифровав пометку, дядя с племянником едут к Сигурбьёрну Эсгерсону – исполнительному директору института прогрессивной вулканологии, но тот уже давно умер. Зато его дочь соглашается провести путешественников до необходимой пещеры, которая, предположительно, ведет к центру Земли за 5 тысяч крон в час.

В результате герои проваливаются в подземный доисторический мир. В пути они обнаруживают тело Макса и хоронят его.

Сразившись с динозаврами, переплыв море из хищных рыб и перейдя магнитный мост, путешественники в итоге оказываются на поверхности, поднятые древним гейзером. Тревор же прихватывает с собой алмазы и светящуюся птичку.

«Путешествие к центру Земли» краткое содержание романа Вы можете вспомнить за 7 минут.

«Путешествие к центру Земли» краткое содержание

24 мая 1863 год. Гамбург. 58-летний профессор минералогии и геологии Отто Лиденброк случайно находит в купленной старинной рукописи, содержащей сочинение исландского скальда XIII века Снорри Стурлусона «Круг Земной», зашифрованный манускрипт. Молодой племянник профессора и ассистент Аксель помогает ему прочитать зашифрованное сообщение из прошлого. Оказывается написал его исландский алхимик XVI века Арне Сакнуссем. В манускрипте, написано рунами, говорится, что можно «достигнуть центра Земли» через кратер исландского вулкана Снайфедльс.

Профессор Лиденброк, человек удивительного нетерпения, немедленно отправляется в Исландию, забрав с собой своего племянника. Аксель, который, в сравнении с профессором, трусливый и неавантюрный, неоднократно пытается убедить профессора отказаться от поездки. Аксель боится спускаться в вулкан и выдвигает различные научные теории о том, почему путешествие невозможно, но профессор Лиденброк не отступает от плана.

Остановившись в Дании для отдыха, они перебираются в Исландию. В Рейкьявике они приглашают в качестве гида человека по имени Ханс Бйелке.

В конце июня они втроем достигают вулкана, который имеет три кратера. Согласно манускрипту Сакнуссемма, переход в центр Земли происходит через один кратер, к которому приземляется тень ближайшего горного пика в полдень. Однако в тексте также говорится, что это верно только в последние дни июня. В течение следующих нескольких дней, когда июль быстро приближается, погода слишком пасмурная для любых теней. Аксель тихо радуется, надеясь, что это заставит его дядю — который неоднократно пытался привить ему смелость, отказаться от проекта и вернуться домой. Увы, для Акселя, однако, во второй — последний день, солнце выходит, и горный пик показывает правильный кратер.

Им удаётся проникнуть в глубину Земли. Когда они достигают развилки, то выбирают вначале неправильный маршрут, дорога заканчивается тупиком, и они поворачивают обратно. Тем временем их запас воды на исходе и кажется, что экспедиция обречена на провал.

Ханс покидает своих товарищей и отправляется на поиски воды. Он находит источник, который течёт по стенке скалы, и приводит к нему друзей. Киркой они пробивают в стенке дыру так, что из неё вытекает небольшой ручеёк. Его называют «Ручеёк Ханса».

Во время дальнейшего спуска Аксель теряет своих друзей. Они находят друг друга только через несколько дней благодаря звуковому акустическому феномену, похожему на феномен в соборе св. Павла.

Путешественники выходят на берег подземного моря, которое пересекают на плоту. На другом берегу, глубоко под землей они находят огромные грибы (которые идентифицируют, как гигантские шампиньоны), низшие растения, живых доисторических животных, природные катаклизмы и, что самое главное, населённое ящерами огромное подземное море, названное Морем Лиденброка.

Путешествуя по подземному миру, друзья видят бой между ихтиозавром и плезиозавром. После битвы между монстрами герои сталкивается с островом с огромным гейзером, который Лиденброк называет «Островом Акселя». Вскоре начинается шторм, во время которого в плот попадает шарообразная молния. Шторм прибивает их к другому берегу. Эта часть побережья живет доисторическими формами растительного и животного мира, включая гигантских насекомых и стадо мастодонтов. На пляже, покрытом костями, Аксель обнаруживает крупный человеческий череп. Аксель и Лиденброк каким-то образом отправляются в доисторический лес, где профессор Лиденброк указывает дрожащим голосом, на доисторического человека высотой более двенадцати футов. Аксель не может быть уверен, действительно ли он видел этого человека или нет, и он, и профессор Лиденброк обсуждают, действительно ли прото-человеческая цивилизация существует до сих пор под землей. Герои не поймут, является ли это существо человекоподобной обезьяной или человеком, похожим на обезьяну. Встреча с доисторическим человеком считается самой тревожной частью истории, и исследователи решают, что лучше не выдавать свое присутствиею, поскольку они опасаются, что их могут встретить враждебно.

Там же наши герои находят следы Сакнуссеммса и вход в другую пещеру. Грот заканчивается через несколько метров. Когда путешественники пытаются освободить проход, подземное море проваливается в бездну, а плот затягивает в воронку. Они оказываются сначала на воде, затем на лаве вулкана острова Стромболи недалеко от Сицилии (у берегов Италии в Тирренском море). Через кратер они выбираются на поверхность и понимают, что совершили переход через всю Европу под землей.

Они с большим успехом возвращаются в Гамбург. Профессор Лиденброк приветствуется как один из великих ученых истории, Аксель женится на своей возлюбленной Грейбен, а Ханс возвращается в свою мирную жизнь в Исландии. Профессор сожалеет, что их путешествие было прервано.

В самом конце книги Аксель и Лиденброк понимают, почему их компас вел себя странно после их поездки на плоту. Они понимают, что стрелка указывала неправильный путь после удара электрическим огненным шаром, который почти уничтожил деревянный плот.

До того как я пошёл на этот фильм, я услышал и прочитал много отзывов о нём. Абсолютно разные мнения оттянули мой поход в кинотеатр чуть ли не на 2 недели. В конце-концов я пошёл вместе с отцом, человеком среднего возраста и довольно критично относящегося к фильмам. После просмотра мы оба были если не в восторге, то в высшей степени удовлетворены. Этот небольшой пролог к тому, что фильм снят ДЛЯ ВСЕХ ВОЗРАСТОВ. Конечно не везде получилось сбалансировать интересы поколений, но в целом, всё вышло довольно удачно. Немножечко поподробнее.

Сюжет. Ну, что-что, а тут надо сказать спасибо Жюлю Верну. Даже самый бездарный сценарий по его книгам, на мой взгляд, будет очень даже неплох. Да, многое было переделано, но большинство было взято из книги, хотя это фильм по её мотивам. Единственное, что меня немного смутило, так это то, что сценаристы немного оспорили гений этого выдающегося писателя. Тем не менее, нет почти ни одного дурацкого диалога, должен сказать, что для семейной комедии их вообще очень мало. Каждая реплика имеет смысл, немногословна и очень удачно подобрана под ситуацию. Очень неплох юмор, хоть его там тоже небольшое количество. В целом, «Путешествие…» — это абсолютное действие, которое даже при отсутствии 3D эффекта очень неплохо выглядит (я специально ходил на просмотр с очками, а потом без них).

Спецэффекты 3D. Всё. Можно остановиться. Потому что если начать описывать, то отзыв может затянуться очень и очень надолго. Скажу только одно: после фильма вы невольно всё же будете вспоминать пару-тройку моментов, даже если кино вам абсолютно не понравилось.

Место действия . И на «верхней» Земле, и в подземном Мире просто потрясающие пейзажи. Очень много красок, ярких, кричащих, я бы даже сказал, манящих, но совсем не напрягающих глаза (лично для меня). Один из самых красивых фильмов последнего времени. Хотя бы потому что таких фильмов, и по качеству, и по наполнению, снимают довольно мало.

Актёры Очень хорошо подобранное трио. Фрейзер в своём духе (иногда чуть-чуть, совсем капельку переигрывал). Хатчесон тоже. Анита Брием… тоже молодец. За время просмотра можно понять их героев, и не только понять… а найти что-то общее с ними. Причём с каждым из них. К ним претензий нет. Хотя почти час быть только втроём на экране довольно тяжело. Для «Путешествия…» их игру можно оценить как «сыграли отлично».

Вердикт (слово-то какое суровое). Очень лёгкий фильм, который прекрасно подходит для семейного отдыха, для отдыха с друзьями, девушкой… с кем угодно. Даже для «одинокого» просмотра. На нём не надо думать, оно не несёт какой либо смысловой нагрузки. Надо просто окунуться в него на время. И всё. На следующий день вы врядли будете про него вспоминать.

Путешествие к центру Земли

Voyage au centre de la Terre

В двух словах: 1863 год. Профессор минералогии находит в старинной рукописи зашифрованный манускрипт. Его юный племянник и ассистент помогает ему прочитать зашифрованное сообщение из прошлого. В нём утверждается, что существует возможность «достигнуть центра Земли» через кратер исландского вулкана Снайфедльсйёкюдль. Профессор, его племянник и нанятый в Исландии проводник отправляются в недра земли, не подозревая, какие приключения ожидают их.

Главный герой романа. своенравный пятидесятивосьмилетний профессор Отто Лиденброк, проживающий в Гамбурге, преподаёт в университете минералогию и геологию.

По счастливой случайности Акселю удаётся расшифровать документ. Арне Сакнуссемм сообщает, что путник, забравшийся на кратер вулкана Снайфедльсйёкюдль, сможет попасть в центр Земли. Он сам предпринял это путешествие. Профессор Линденброк, как настоящий геолог, решает отправиться к центру Земли, а Аксель должен его сопровождать.

Профессор и племянник покидают Гамбург. Остановившись в Дании для отдыха, они перебираются в Исландию. В Рейкьявике они приглашают в качестве проводника человека по имени Ханс Бйелке. Втроем они поднимаются на кратер вулкана и находят там спуск вниз.

Им удаётся проникнуть в глубину Земли. Когда они достигают развилки, то выбирают вначале неправильный маршрут, дорога заканчивается тупиком, и они поворачивают обратно. Тем временем их запас воды на исходе и кажется, что экспедиция обречена на провал.

Ханс покидает своих товарищей и отправляется на поиски воды. Он находит источник, который течёт по стенке скалы, и приводит к нему друзей. Киркой они пробивают в стенке дыру так, что из неё вытекает небольшой ручеёк. Его называют «Ручеёк Ханса».

Во время дальнейшего спуска Аксель теряет своих друзей. Они находят друг друга только через несколько дней благодаря звуковому феномену, похожему на феномен в соборе св. Павла.

Герои выходят на берег подземного моря, которое пересекают на плоту. На другом берегу они видят огромные грибы, которых идентифицируют, как гигантские шампиньоны. Помимо грибов здесь есть ещё и причудливые растения, а также маленький остров с гейзером.

Путешествуя по подземному миру, друзья видят бой между ихтиозавром и плезиозавром. Вскоре начинается шторм, во время которого в плот попадает шарообразная молния. Шторм прибивает их к другому берегу. Там они обнаруживают остатки доисторических людей.

Там же наши герои находят следы Сакнуссеммса и вход в другую пещеру. Грот заканчивается через несколько метров. Когда путешественники пытаются освободить проход, подземное море проваливается в бездну, а плот затягивает в воронку. Они оказываются сначала на воде, затем на лаве вулкана острова Стромболи недалеко от Сицилии. Через кратер они выбираются на поверхность.

Предыдущая статья: Чему равна скорость света Следующая статья: Углерод — характеристика элемента и химические свойства