И дольше века длится день… Чингиз Айтматов

(Пока оценок нет)

Название: И дольше века длится день…

О книге «И дольше века длится день…» Чингиз Айтматов

Чингиз Айтматов – выдающийся киргизский и русский писатель. «И дольше века длится день» – его первый роман, который в своей основе несет не одну сюжетную линию.

Книга начинается просто: голодная лисица бегает у железнодорожных путей в поисках добычи, а недалеко бежит пожилая женщина, несущая весть о смерти одинокого старика Казангапа. Едигей, его старый друг, берет ответственность за похороны на себя, решая похоронить друга на старинном и почитаемом кладбище Ана-Бейит. Путь к кладбищу не близок и преодолеть его предстоит на верблюдах. Путь к кладбищу наполнен сложными и тяжелыми воспоминаниями.

Параллельно этим событиям где-то в космосе, на международной космической станции, два астронавта оставили свое напутствие жителям земли в бортовом журнале. Они писали, что судьба подарила им шанс побывать на планете Лесная Грудь. На ней жили лесногрудцы, которые смогли создать мир и лад на своей планете, не прибегая к войнам и забыв о болезнях. Лесногрудцы изъявили желание также посетить Землю и увидеть жизнь землян. Сами астронавты бесследно исчезли.

Чингиз Айтматов в своих работах очень любил обращаться к мифологии, и в романе «И дольше века длится день» он затрагивает легенду манкуртов. Юного манкурта взяли в плен и с помощью пытки верблюжьим желудком лишили памяти и разума, сделав послушным рабом. Мать парня не знала, где сын, ведь тело так и не нашли на поле битвы и она отказывалась верить в смерть своего ребенка. Спустя какое-то время она слышит разговор странников о глупом и наивном пастухе и понимает, что речь о ее сыне. Женщина решает найти сына и вернуть домой, но узнает ли он ее и пойдет ли с ней?

«И дольше века длится день» впервые был опубликован в 1980 году. В нем Чингиз Айтматов затрагивает такие серьезные вопросы, как изменение своего понимания о мироустройстве для создания лучшего мира (мир лесногрудцев) и сохранение уважения к предкам и их традициям. Автор затронул прошлое, настоящее и будущее человека в одном произведении.

«И дольше века длится день» показывает, что связь времен в жизни человека неизбежна. Прибыв на кладбище, Едигей обнаруживает вместо него забор с колючей проволокой. Старый человек был возмущен и обескуражен, ведь это неуважение к предкам, к традициям, неуважение к прошлому. А тем временем за забором стартовала ракета, намеренная уничтожить любой объект, который приблизится к Земле из космоса.

На нашем сайте о книгах сайт вы можете скачать бесплатно без регистрации или читать онлайн книгу «И дольше века длится день…» Чингиз Айтматов в форматах epub, fb2, txt, rtf, pdf для iPad, iPhone, Android и Kindle. Книга подарит вам массу приятных моментов и истинное удовольствие от чтения. Купить полную версию вы можете у нашего партнера. Также, у нас вы найдете последние новости из литературного мира, узнаете биографию любимых авторов. Для начинающих писателей имеется отдельный раздел с полезными советами и рекомендациями, интересными статьями, благодаря которым вы сами сможете попробовать свои силы в литературном мастерстве.

Цитаты из книги «И дольше века длится день…» Чингиз Айтматов

…долго еще предстоит людям изживать в себе этот порок - ненависть к личности в человеке.

Добро отберут у тебя - не пропадешь, выживешь. А душа останется потоптанной, этого ничем не загладишь.

Прислушиваясь к высказываниям Абуталипа, Едигей приходил к выводу, что самое лучшее, что может человек сделать для других, так это воспитать в своей семье достойных детей. И не с чьей-то помощью, а самому изо дня в день, шаг за шагом вкладывать в это дело всего себя, быть, насколько можно, вместе с детьми.

… я хочу сказать, чтобы ты знала, да ты и так знаешь, но всё равно скажу: я всегда тосковал и всегда тоскую по тебе. И самое страшное, чего я боюсь, - не голову потерять в бою, а тоску свою потерять, лишиться её. Я всё время думал, уходя с войсками то в одну, то в другую сторону, как отделить от себя свою тоску, чтобы она не погибла вместе со мной, а осталась бы при тебе. И я ничего не мог придумать, но мне мечталось, чтобы тоска моя превратилась или в птицу, или, может быть, в зверя, во что-то такое живое, чтобы я мог передать тебе это в руки и сказать - вот возьми, это моя тоска, и пусть она будет всегда с тобой. И тогда мне не страшно погибнуть. И теперь я понимаю - мой сын родился от моей тоски по тебе. И теперь он всегда будет с тобой.

…. бывают отдельные случаи, отдельные судьбы людей, которые становятся достоянием многих, ибо цена того урока настолько высока, так много вмещает в себя та история, что то, что было пережито одним человеком, как бы распространяется на всех, живших в то время, и даже на тех, кто придет следом много позже.

Только, сдается мне, ты сам не понимаешь, чего ты хочешь. Ну хорошо, допустим, ты уехал, но от себя-то не уедешь. Куда бы ты ни запропастился, а от беды своей не уйдешь. Она будет всюду с тобой. Нет, Едигей, если ты джигит, то ты здесь попробуй перебори себя. А уехать - это не храбрость. Каждый может уехать. Но не каждый может осилить себя.

И думалось ему еще о том, что независимо от того, есть ли бог на свете или его вовсе нет, однако вспоминает человек о нем большей частью, когда приспичит, хотя и негоже так поступать. Оттого, наверное, и сказано - неверующий не вспомнит о боге, пока голова не заболит. Так оно или не так, но молитвы все-таки знать надо.

Для малых детей взрослые всегда кажутся умными и авторитетными. Вырастут, смотрят - а учителя-то, не так уж много знали и не такие уж умные, как казалось.

Не родишься - свет не увидишь, а родишься - маеты не оберешься.

Чингиз Айтматов

«И дольше века длится день»

Поезда в этих краях шли с востока на запад и с запада на восток…

А по сторонам от железной дороги в этих краях лежали великие пустынные пространства — Сары-Озеки, Серединные земли жёлтых степей. Едигей работал здесь стрелочником на разъезде Боранлы-Буранный. В полночь к нему в будку пробралась жена, Укубала, чтобы сообщить о смерти Казангапа.

Тридцать лет назад, в конце сорок четвёртого, демобилизовали Едигея после контузии. Врач сказал: через год будешь здоров. Но пока работать физически он не мог. И тогда они с женой решили податься на железную дорогу: может, найдётся для фронтовика место охранника или сторожа. Случайно познакомились с Казангапом, разговорились, и он пригласил молодых на Буранный. Конечно, место тяжёлое — безлюдье да безводье, кругом пески. Но все лучше, чем мытариться без пристанища.

Когда Едигей увидел разъезд, сердце его упало: на пустынной плоскости стояло несколько домиков, а дальше со всех сторон — степь… Не знал тогда, что на месте этом проведёт всю остальную жизнь. Из них тридцать лет — рядом с Казангапом. Казангап много помогал им на первых порах, дал верблюдицу на подои, подарил верблюжонка от неё, которого назвали Каранаром. Дети их росли вместе. Стали как родные.

И хоронить Казангапа придётся им. Едигей шёл домой после смены, думал о предстоящих похоронах и вдруг почувствовал, что земля под его ногами содрогнулась. И он увидел, как далеко в степи, там, где располагался Сарозекский космодром, огненным смерчем поднялась ракета. То был экстренный вылет в связи с чрезвычайным происшествием на совместной советско-американской космической станции «Паритет». «Паритет» не реагировал на сигналы объединённого центра управления — Обценупра — уже свыше двенадцати часов. И тогда срочно стартовали корабли с Сары-Озека и из Невады, посланные на выяснение ситуации.

…Едигей настоял на том, чтобы хоронили покойного на далёком родовом кладбище Ана-Бейит. У кладбища была своя история. Предание гласило, что жуаньжуаны, захватившие Сары-Озеки в прошлые века, уничтожали память пленных страшной пыткой: надеванием на голову шири — куска сыромятной верблюжьей кожи. Высыхая под солнцем, шири стискивал голову раба подобно стальному обручу, и несчастный лишался рассудка, становился манкуртом. Манкурт не знал, кто он, откуда, не помнил отца и матери, — словом, не осознавал себя человеком. Он не помышлял о бегстве, выполнял наиболее грязную, тяжёлую работу и, как собака, признавал лишь хозяина.

Одна женщина по имени Найман-Ана нашла своего сына, превращённого в манкурта. Он пас хозяйский скот. Не узнал её, не помнил своего имени, имени своего отца… «Вспомни, как тебя зовут, — умоляла мать. — Твоё имя Жоламан».

Пока они разговаривали, женщину заметили жуаньжуаны. Она успела скрыться, но пастуху они сказали, что эта женщина приехала, чтобы отпарить ему голову (при этих словах раб побледнел — для манкурта не бывает угрозы страшнее). Парню оставили лук и стрелы.

Найман-Ана возвращалась к сыну с мыслью убедить его бежать. Озираясь, искала…

Удар стрелы был смертельным. Но когда мать стала падать с верблюдицы, прежде упал её белый платок, превратился в птицу и полетел с криком: «Вспомни, чей ты? Твой отец Доненбай!» То место, где была похоронена Найман-Ана, стало называться кладбищем Ана-Бейит — Материнским упокоем…

Рано утром все было готово. Наглухо запелёнутое в плотную кошму тело Казангапа уложили в прицепную тракторную тележку. Предстояло тридцать километров в один конец, столько же обратно, да захоронение… Впереди на Каранаре ехал Едигей, указывая путь, за ним катился трактор с прицепом, а замыкал процессию экскаватор.

Разные мысли навещали Едигея по пути. Вспоминал те дни, когда они с Казангапом были в силе. Делали на разъезде всю работу, в которой возникала необходимость. Теперь молодые смеются: старые дураки, жизнь свою гробили, ради чего? Значит, было ради чего.

…За это время прошло обследование «Паритета» прилетевшими космонавтами. Они обнаружили, что паритет-космонавты, обслуживавшие станцию, исчезли. Затем обнаружили оставленную хозяевами запись в вахтенном журнале. Суть её сводилась к тому, что у работавших на станции возник контакт с представителями внеземной цивилизации — жителями планеты Лесная Грудь. Лесногрудцы пригласили землян посетить их планету, и те согласились, не ставя в известность никого, в том числе руководителей полёта, так как боялись, что по политическим соображениям им запретят посещение.

И вот теперь они сообщали, что находятся на Лесной Груди, рассказывали об увиденном (особенно потрясло землян, что в истории хозяев не было войн), а главное, передавали просьбу лесногрудцев посетить Землю. Для этого инопланетяне, представители технически гораздо более развитой цивилизации, чем земная, предлагали создать межзвёздную станцию. Мир ещё не знал обо всем этом. Даже правительства сторон, поставленные в известность об исчезновении космонавтов, не имели сведений о дальнейшем развитии событий. Ждали решения комиссии.

…А Едигей тем временем вспоминал об одной давней истории, которую мудро и честно рассудил Казангап. В 1951 г. прибыла на разъезд семья — муж, жена и двое мальчиков. Абуталип Куттыбаев был ровесник Едигею. В сарозекскую глухомань они попали не от хорошей жизни: Абуталип, совершив побег из немецкого лагеря, оказался в сорок третьем среди югославских партизан. Домой он вернулся без поражения в правах, но затем отношения с Югославией испортились, и, узнав о его партизанском прошлом, его попросили подать заявление об увольнении по собственному желанию. Попросили в одном месте, в другом… Много раз переезжая с места на место, семья Абуталипа оказалась на разъезде Боранлы-Буранный. Насильно вроде никто не заточал, а похоже, что на всю жизнь застряли в сарозеках. И эта жизнь была им не под силу: климат тяжёлый, глухомань, оторванность. Едигею почему-то больше всего было жаль Зарипу. Но все-таки семья Куттыбаевых была на редкость дружной. Абуталип был прекрасным мужем и отцом, а дети были страстно привязаны к родителям. На новом месте им помогали, и постепенно они стали приживаться. Абуталип теперь не только работал и занимался домом, не только возился с детьми, своими и Едигея, но стал и читать — он ведь был образованным человеком. А ещё стал писать для детей воспоминания о Югославии. Это было известно всем на разъезде.

К концу года приехал, как обычно, ревизор. Между делом расспрашивал и об Абуталипе. А спустя время после его отъезда, 5 января 1953 г., на Буранном остановился пассажирский поезд, у которого здесь не было остановки, из него вышли трое — и арестовали Абуталипа. В последних числах февраля стало известно, что подследственный Куттыбаев умер.

Сыновья ждали возвращения отца изо дня в день. А Едигей неотступно думал о Зарипе с внутренней готовностью помочь ей во всем. Мучительно было делать вид, что ничего особенного он к ней не испытывает! Однажды он все же сказал ей: «Зачем ты так изводишься?.. Ведь с тобой все мы (он хотел сказать — я)».

Тут с началом холодов снова взъярился Каранар — у него начался гон. Едигею с утра предстояло выходить на работу, и потому он выпустил атана. На другой день стали поступать новости: в одном месте Каранар забил двух верблюдов-самцов и отбил от стада четырёх маток, в другом — согнал с верблюдицы ехавшего верхом хозяина. Затем с разъезда Ак-Мойнак письмом попросили забрать атана, иначе застрелят. А когда Едигей вернулся домой верхом на Каранаре, то узнал, что Зарипа с детьми уехали насовсем. Он жестоко избил Каранара, поругался с Казангапом, и тут Казангап ему посоветовал поклониться в ноги Укубале и Зарипе, которые уберегли его от беды, сохранили его и своё достоинство.

Вот каким человеком был Казангап, которого они сейчас ехали хоронить. Ехали — и вдруг наткнулись на неожиданное препятствие — на изгородь из колючей проволоки. Постовой солдат сообщил им, что пропустить без пропуска не имеет права. То же подтвердил и начальник караула и добавил, что вообще кладбище Ана-Бейит подлежит ликвидации, а на его месте будет новый микрорайон. Уговоры не привели ни к чему.

Казангапа похоронили неподалёку от кладбища, на том месте, где имела великий плач Найман-Ана.

…Комиссия, обсуждавшая предложение Лесной Груди, тем временем решила: не допускать возвращения бывших паритет-космонавтов; отказаться от установления контактов с Лесной Грудью и изолировать околоземное пространство от возможного инопланетного вторжения обручем из ракет.

Едигей велел участникам похорон ехать на разъезд, а сам решил вернуться к караульной будке и добиться, чтобы его выслушало большое начальство. Он хотел, чтобы эти люди поняли: нельзя уничтожать кладбище, на котором лежат твои предки. Когда до шлагбаума оставалось совсем немного, рядом взметнулась в небо яркая вспышка грозного пламени. То взлетала первая боевая ракета-робот, рассчитанная на уничтожение любых предметов, приблизившихся к земному шару. За ней рванулась ввысь вторая, и ещё, и ещё… Ракеты уходили в дальний космос, чтобы создать вокруг Земли обруч.

Небо обваливалось на голову, разверзаясь в клубах кипящего пламени и дыма… Едигей и сопровождавшие его верблюд и собака, обезумев, бежали прочь. На следующий день Буранный Едигей вновь поехал на космодром.

Сюжет разворачивается в Сары-Озеке на пустынном разъезде поездов Боранлы-Буранный. Вокруг железной дороги сплошные желтые степи и лишь несколько домов и космодром. В одном жили Едигей с женой Укубалой, а в другом его друг и очень старый знакомый Казангап со своей семьей. Едигей был бывшим военным, демобилизован из-за контузии, работал стрелочником на разъезде.

Однажды к нему в будку пришла жена и сказала, что Казангап умер. Едигей настоял на захоронении в Ана-Бейит – родовом кладбище. Рано утром, ехав на кладбище, Едигей вспоминал, как он с Казангапом работали на разъезде. Как в то время обследовали «Паритет», как исчезали космонавты, и как в вахтенном журнале возникла надпись о контакте с внеземной цивилизацией с планеты Лесная Грудь. Без разрешения правительства, земляне посетили планету пришельцев и предложили побывать в гостях на Земле. Возникла идея о создании межзвёздной станции. Ждали решения правительства.

Делом занялась комиссия. После долгих раздумий было принято решение, в котором был указан запрет на возвращение космонавтов на Землю с планеты Лесная Грудь, и предотвратить в будущем какое-либо посещение Земли инопланетянами с помощью обруча из ракет.

После похорон друга Едигей попросил всех участников церемонии вернуться на разъезд, а сам направился к своей караульной будке, что б связаться с начальством. Ему очень хотелось, что б его услышали и поняли, что нельзя сносить кладбище, ведь там обрели спокойствие их предки. Но не успев дойти, Едигея остановил сильно свист, шум, и куча пыли от пламени. Стартовала ракета, а за ней следующая, и следующая, и еще, еще. Это были ракеты-роботы, которые запустило правительство. У них была лишь одна цель – защитить Землю от вторжения инопланетян, создавая защитный обруч воокруг планеты. Забыв что хотел и растерявшись, Едигей бежал, сломя голову и не оглядываясь, прочь.

Ч. Айтматов — роман «Буранный полустанок». В этом романе Ч. Айтматов поднимает проблему исторической памя­ти, уважения человека к собственным корням, к семье, роду, традициям. В центре повествования — драматическая судьба простого казаха-железнодорожника Едигея Жангельдина, прозванного Буранным. Сюжет — похороны его единствен­ного, дорогого друга Казангапа. Однако временные рамки ро­мана не исчерпываются настоящим. Перед нами предстает и прошлое героя, война и тяжелое послевоенное время. Многое пришлось перенести Едигею: он воевал, в конце сорок четвер­того года был демобилизован после контузии. Вернувшись домой, он узнал о смерти единственного ребенка. А вскоре встретил Казангапа, и тот позвал их с женой на Буранный полустанок. Там и прошла вся жизнь. Многое они пережили они вместе, Едигей и Казангап, вместе росли их дети, были и горькие, и радостные минуты. Казангап подарил Едигею вер­блюжонка — Каранара. На Буранном полустанке познако­мился Едигей с учителем Абуталипом Куттыбаевым, весь смысл жизни которого был в детях, и своих, и чужих. Учителя, побывавшего во время войны в плену, воевавшего в Югосла­вии, забрали власти как неблагонадежного человека.

И с горечью переживает Едигей это своеволие и беззаконие властей, желающих обезличить человека, лишить его памяти, мыслей о прошлом, возможности думать и рассуждать. Здесь впервые звучит у Айтматова мотив манкурта, человека без прошлого и будущего. Так в описании жизни этого Буранно­го полустанка перед нами предстает вся судьбы страны — Оте­чественная война, послевоенные репрессии, тяжелые трудо­выми будни, строительство ядерного полигона.

Герои Айтматова, Едигей, Казангап, учитель Абуталип Куттыбаев — настоящие труженики, воплощающие нрав­ственное начало в жизни. Им противопоставлен Сабитжан, сын покойного Казангапа, человек, озабоченный лишь соб­ственной карьерой, благополучием. Он пытается схоронить отца, где попало, «сынок-то милый, всезнающий, не хоронить приехал отца, а только отделаться, прикопать как-нибудь и побыстрей уехать». Сабитжан приехал с пустыми руками, без семьи, похороны отца для него не горе, а пустая формальность, с которой он хочет побыстрей покончить. Горько и стыдно Едигею за сына собственного друга. «Что за люди пошли, что за народ! — негодовал в душе Едигей. — Для них все важно на свете, кроме смерти!» И это не давало ему покоя: «Если смерть для них ничто, то, выходит, и жизнь цены не имеет. В чем же смысл, для чего и как они живут там?»

Точно так же противно становится Едигею при его разгово­ре с приезжим «в хромовых сапогах», нашедшим в записках учителя Куттыбаева контрреволюционную агитацию.

Мотив манкурта продолжает развиваться в романе и в теме научно-технического прогресса. Так, Сабитжан мечтает о вре­мени, когда людьми можно будет управлять с помощью ра­дио: «Человек будет все делать по программе из центра. Ему кажется, что он живет и действует сам по себе, по своей воль­ной воле, а на самом деле по указанию свыше. И все по стро­гому распорядку. Надо, чтобы ты пел, — сигнал — будешь петь. Надо, чтобы танцевал, — сигнал — будешь танцевать.

Надо, чтобы ты работал, — будешь работать, да еще как!» Но, по мысли писателя, лишение человека индивидуальности, его обезличенность — это результат насилия над человеком. «По­мни имя свое» — именно эта авторская мысль проходит через все произведение. И кульминация развития этой темы в ро­мане — это древняя легенда о манкуртах.

Вспомним сюжет легенды. Жуаньжуаны, захватившие Сары-Озеки в прошлые времена, превращали своих пленни­ков в манкуртов надеванием на голову шири — куска сыро­мятной верблюжьей кожи. Высыхая на солнце, верблюжья кожа стискивала голову раба, и человек лишался разума, ста­новился манкуртом. «Манкурт не знал, кто он, откуда родом- племенем, не ведал своего имени, не помнил детства, отца и матери — одним словом, манкурт не осознавал себя челове­ческим существом. Лишенный понимания собственного «я», манкурт с хозяйственной точки зрения обладал целым рядом преимуществ. Он был равнозначен бессловесной твари и по­тому абсолютно покорен и безопасен. Он никогда не помыш­лял о бегстве. Для любого рабовладельца самое страшное — восстание раба. Каждый раб потенциально мятежник. Ман­курт был единственным в своем роде исключением — ему в корне чужды были побуждения к бунту, неповиновению. Он не ведал таких страстей. И поэтому не было необходимости стеречь его, держать охрану и тем более подозревать в тайных замыслах. Манкурт, как собака, признавал только своих хо­зяев».

Одна женщина Найман-Ана решила отыскать сына Жоламана, пропавшего во время сражения с жуаньжуанами. И нашла его — он стал манкуртом, пас хозяйский скот. Она пыталась вернуть ему память, рассказывала, как его зовут, рассказывала о себе и отце, пела колыбельные песни, но жуаньжуаны заметили ее и дали сыну лук и стрелы, чтобы он расправился с матерью. Манкурту же сказали, что эта жен­щина хочет навредить ему, отпарив его голову. И Жоламан убил свою мать выстрелом из лука.

Создавая образ манкурта, писатель задает в романе одну из важнейших тем. Манкурт — это человек, не помнящий сво­его прошлого, не осознающий своей связи с людьми, ни за что не несущий ответственности. Человек, потерявший па­мять, лишенный духовных связей с миром, по мысли писате­ля, не может называться человеком. Утрата духовных связей с прошлым, со своей землей, с традициями предков — все это ведет к разрушению личности.

И писатель проецирует древнюю легенду на современность. Так, Казангапа не могут похоронить на древнем кладбище Ана-Бейит. Погост планируют снести, потому что на этом месте будут строить новый микрорайон. Похоронную процес­сию попросту не пропускают на старое кладбище. Едигей не может понять этого, он пытается спасти Ана-Бейит. Он хочет поехать в область и поговорить с начальством. Просит помо­щи у Сабитжана, но тот отказывает ему, опасаясь за собствен­ную карьеру. И герой называет Сабитжана манкуртом. Во вре­мя похорон Едигей читает молитву и с горечью думает о моло­дежи, о том, как она будет жить без этих молитв. Герой пони­мает, что в жизни есть минуты, когда лишь молитва дает человеку душевное успокоение, но всего этого молодое поко­ление лишено…

Повествовательная структура романа разнообразна. Айт­матов включает различные легенды (легенда о манкуртах, ле­генда о певце Раймалы-ага), мифы (миф о Чингисхане, миф о птице Доненбай). Реальный план повествования перемежает­ся с фантастическим: за всем происходящим на земле следят представители планеты Лесная Грудь, космические силы не остаются безучастными к добрым и злым поступкам людей. Айтматов рассказывает нам о цивилизации, превосходящей землян своей разумностью (на планете никогда не было войн). Жители Лесной Груди хотят подружиться с землянами, они пригласили в гости наших космонавтов, однако и тут после­довали особые указания властей. С горькой иронией, даже долей сарказма пишет об этом Ч. Айтматов: «…Комиссия, об­суждавшая предложение Лесной Груди, тем временем реши­ла: не допускать возвращения бывших паритет-космонавтов; отказаться от установления контактов с Лесной Грудью и изо­лировать околоземное пространство от возможного инопла­нетного вторжения обручем из ракет».

Поезда в этих краях шли с востока на запад и с запада на восток...

А по сторонам от железной дороги в этих краях лежали великие пустынные простран-ства — Сары-Озеки, Сере-динные земли жёлтых степей. Едигей работал здесь стре-лоч-ником на разъ-езде Боранлы-Буранный. В полночь к нему в будку пробра-лась жена, Укубала, чтобы сооб-щить о смерти Казан-гапа.

Трид-цать лет назад, в конце сорок четвёр-того, демо-би-ли-зо-вали Едигея после контузии. Врач сказал: через год будешь здоров. Но пока рабо-тать физи-чески он не мог. И тогда они с женой решили податься на железную дорогу: может, найдётся для фрон-то-вика место охран-ника или сторожа. Случайно позна-ко-ми-лись с Казан-гапом, разго-во-ри-лись, и он пригласил молодых на Буранный. Конечно, место тяжёлое — безлюдье да безводье, кругом пески. Но все лучше, чем мыта-риться без приста-нища.

Когда Едигей увидел разъезд, сердце его упало: на пустынной плос-кости стояло несколько домиков, а дальше со всех сторон — степь... Не знал тогда, что на месте этом проведёт всю остальную жизнь. Из них трид-цать лет — рядом с Казан-гапом. Казангап много помогал им на первых порах, дал верблю-дицу на подои, подарил верблю-жонка от неё, кото-рого назвали Кара-наром. Дети их росли вместе. Стали как родные.

И хоро-нить Казан-гапа придётся им. Едигей шёл домой после смены, думал о пред-сто-ящих похо-ронах и вдруг почув-ствовал, что земля под его ногами содрог-ну-лась И он увидел, как далеко в степи, там, где распо-ла-гался Саро-зек-ский космо-дром, огненным смерчем подня-лась ракета. То был экстренный вылет в связи с чрез-вы-чайным проис-ше-ствием на совместной советско-амери-кан-ской косми-че-ской станции «Паритет». «Паритет» не реаги-ровал на сигналы объеди-нён-ного центра управ-ления — Обце-нупра — уже свыше двена-дцати часов. И тогда срочно стар-то-вали корабли с Сары-Озека и из Невады, посланные на выяс-нение ситу-ации.

Едигей настоял на том, чтобы хоро-нили покой-ного на далёком родовом клад-бище Ана-Бейит. У клад-бища была своя история. Предание гласило, что жуань-жуаны, захва-тившие Сары-Озеки в прошлые века, уничто-жали память пленных страшной пыткой: наде-ва-нием на голову шири — куска сыро-мятной верблю-жьей кожи. Высыхая под солнцем, шири стис-кивал голову раба подобно сталь-ному обручу, и несчастный лишался рассудка, стано-вился манкуртом. Манкурт не знал, кто он, откуда, не помнил отца и матери, — словом, не осознавал себя чело-веком. Он не помышлял о бегстве, выполнял наиболее грязную, тяжёлую работу и, как собака, признавал лишь хозяина.

Одна женщина по имени Найман-Ана нашла своего сына, превра-щён-ного в манкурта. Он пас хозяй-ский скот. Не узнал её, не помнил своего имени, имени своего отца... «Вспомни, как тебя зовут, — умоляла мать. — Твоё имя Жоламан».

Пока они разго-ва-ри-вали, женщину заме-тили жуань-жуаны. Она успела скрыться, но пастуху они сказали, что эта женщина прие-хала, чтобы отпа-рить ему голову (при этих словах раб побледнел — для манкурта не бывает угрозы страшнее). Парню оста-вили лук и стрелы.

Найман-Ана возвра-ща-лась к сыну с мыслью убедить его бежать. Озираясь, искала...

Удар стрелы был смер-тельным. Но когда мать стала падать с верблю-дицы, прежде упал её белый платок, превра-тился в птицу и полетел с криком: «Вспомни, чей ты? Твой отец Доненбай!» То место, где была похо-ро-нена Найман-Ана, стало назы-ваться клад-бищем Ана-Бейит — Мате-рин-ским упокоем...

Рано утром все было готово. Наглухо запе-лё-нутое в плотную кошму тело Казан-гапа уложили в прицепную трак-торную тележку. Пред-стояло трид-цать кило-метров в один конец, столько же обратно, да захо-ро-нение... Впереди на Кара-наре ехал Едигей, указывая путь, за ним катился трактор с прицепом, а замыкал процессию экска-ватор.

Разные мысли наве-щали Едигея по пути. Вспо-минал те дни, когда они с Казан-гапом были в силе. Делали на разъ-езде всю работу, в которой возни-кала необ-хо-ди-мость. Теперь молодые смеются: старые дураки, жизнь свою гробили, ради чего? Значит, было ради чего.

За это время прошло обсле-до-вание «Пари-тета» приле-тев-шими космо-нав-тами. Они обна-ру-жили, что паритет-космо-навты, обслу-жи-вавшие станцию, исчезли. Затем обна-ру-жили остав-ленную хозя-е-вами запись в вахтенном журнале. Суть её своди-лась к тому, что у рабо-тавших на станции возник контакт с пред-ста-ви-те-лями внеземной циви-ли-зации — жите-лями планеты Лесная Грудь. Лесно-грудцы пригла-сили землян посе-тить их планету, и те согла-си-лись, не ставя в извест-ность никого, в том числе руко-во-ди-телей полёта, так как боялись, что по поли-ти-че-ским сооб-ра-же-ниям им запретят посе-щение.

И вот теперь они сооб-щали, что нахо-дятся на Лесной Груди, расска-зы-вали об увиденном (особенно потрясло землян, что в истории хозяев не было войн), а главное, пере-да-вали просьбу лесно-грудцев посе-тить Землю. Для этого инопла-не-тяне, пред-ста-ви-тели техни-чески гораздо более развитой циви-ли-зации, чем земная, пред-ла-гали создать межзвёздную станцию. Мир ещё не знал обо всем этом. Даже прави-тель-ства сторон, постав-ленные в извест-ность об исчез-но-вении космо-навтов, не имели сведений о даль-нейшем развитии событий. Ждали решения комиссии.

А Едигей тем временем вспо-минал об одной давней истории, которую мудро и честно рассудил Казангап. В 1951 г. прибыла на разъезд семья — муж, жена и двое маль-чиков. Абуталип Кутты-баев был ровесник Едигею. В саро-зек-скую глухо-мань они попали не от хорошей жизни: Абуталип, совершив побег из немец-кого лагеря, оказался в сорок третьем среди югослав-ских партизан. Домой он вернулся без пора-жения в правах, но затем отно-шения с Югосла-вией испор-ти-лись, и, узнав о его парти-зан-ском прошлом, его попро-сили подать заяв-ление об уволь-нении по собствен-ному желанию. Попро-сили в одном месте, в другом... Много раз пере-езжая с места на место, семья Абута-липа оказа-лась на разъ-езде Боранлы-Буранный. Насильно вроде никто не заточал, а похоже, что на всю жизнь застряли в саро-зеках, И эта жизнь была им не под силу: климат тяжёлый, глухо-мань, оторван-ность. Едигею почему-то больше всего было жаль Зарипу. Но все-таки семья Кутты-ба-евых была на редкость дружной. Абуталип был прекрасным мужем и отцом, а дети были страстно привя-заны к роди-телям. На новом месте им помо-гали, и посте-пенно они стали прижи-ваться. Абуталип теперь не только работал и зани-мался домом, не только возился с детьми, своими и Едигея, но стал и читать — он ведь был обра-зо-ванным чело-веком. А ещё стал писать для детей воспо-ми-нания о Югославии. Это было известно всем на разъ-езде.

К концу года приехал, как обычно, ревизор. Между делом расспра-шивал и об Абута-липе. А спустя время после его отъезда, 5 января 1953 г., на Буранном оста-но-вился пасса-жир-ский поезд, у кото-рого здесь не было оста-новки, из него вышли трое — и аресто-вали Абута-липа. В последних числах февраля стало известно, что подслед-ственный Кутты-баев умер.

Сыновья ждали возвра-щения отца изо дня в день. А Едигей неот-ступно думал о Зарипе с внут-ренней готов-но-стью помочь ей во всем. Мучи-тельно было делать вид, что ничего особен-ного он к ней не испы-ты-вает! Однажды он все же сказал ей: «Зачем ты так изво-дишься?.. Ведь с тобой все мы (он хотел сказать — я)».

Тут с началом холодов снова взъярился Каранар — у него начался гон. Едигею с утра пред-стояло выхо-дить на работу, и потому он выпу-стил атана. На другой день стали посту-пать новости: в одном месте Каранар забил двух верблюдов-самцов и отбил от стада четырёх маток, в другом — согнал с верблю-дицы ехав-шего верхом хозяина. Затем с разъ-езда Ак-Мойнак письмом попро-сили забрать атана, иначе застрелят. А когда Едигей вернулся домой верхом на Кара-наре, то узнал, что Зарипа с детьми уехали насо-всем. Он жестоко избил Кара-нара, пору-гался с Казан-гапом, и тут Казангап ему посо-ве-товал покло-ниться в ноги Укубале и Зарипе, которые уберегли его от беды, сохра-нили его и своё досто-ин-ство.

Вот каким чело-веком был Казангап, кото-рого они сейчас ехали хоро-нить. Ехали — и вдруг наткну-лись на неожи-данное препят-ствие — на изго-родь из колючей прово-локи. Постовой солдат сообщил им, что пропу-стить без пропуска не имеет права. То же подтвердил и начальник караула и добавил, что вообще клад-бище Ана-Бейит подлежит ликви-дации, а на его месте будет новый микро-район. Уговоры не привели ни к чему.

Казан-гапа похо-ро-нили непо-да-лёку от клад-бища, на том месте, где имела великий плач Найман-Ана.

Комиссия, обсуж-давшая пред-ло-жение Лесной Груди, тем временем решила: не допус-кать возвра-щения бывших паритет-космо-навтов; отка-заться от уста-нов-ления контактов с Лесной Грудью и изоли-ро-вать около-земное простран-ство от возмож-ного инопла-нет-ного втор-жения обручем из ракет.

Едигей велел участ-никам похорон ехать на разъезд, а сам решил вернуться к кара-ульной будке и добиться, чтобы его выслу-шало большое началь-ство. Он хотел, чтобы эти люди поняли: нельзя уничто-жать клад-бище, на котором лежат твои предки. Когда до шлаг-баума оста-ва-лось совсем немного, рядом взмет-ну-лась в небо яркая вспышка гроз-ного пламени. То взле-тала первая боевая ракета-робот, рассчи-танная на уничто-жение любых пред-метов, прибли-зив-шихся к земному шару. За ней рвану-лась ввысь вторая, и ещё, и ещё... Ракеты уходили в дальний космос, чтобы создать вокруг Земли обруч.

Небо обва-ли-ва-лось на голову, развер-заясь в клубах кипя-щего пламени и дыма... Едигей и сопро-вож-давшие его верблюд и собака, обезумев, бежали прочь. На следу-ющий день Буранный Едигей вновь поехал на космо-дром.

Поезда в этих краях шли с востока на запад и с запада на восток…

А по сторонам от железной дороги в этих краях лежали великие пустынные пространства — Сары-Озеки, Серединные земли желтых степей. Едигей работал здесь стрелочником на разъезде Боранлы-Буранный. В полночь к нему в будку пробралась жена, Укубала, чтобы сообщить о смерти Казангапа.

Тридцать лет назад, в конце сорок четвертого, демобилизовали Едигея после контузии. Врач сказал: через год будешь здоров. Но пока работать физически он не мог. И тогда они с женой решили податься на железную дорогу: может, найдется для фронтовика место охранника или сторожа. Случайно познакомились с Казангапом, разговорились, и он пригласил молодых на Буранный. Конечно, место тяжелое — безлюдье да безводье, кругом пески. Но все лучше, чем мытариться без пристанища.

Когда Едигей увидел разъезд, сердце его упало: на пустынной плоскости стояло несколько домиков, а дальше со всех сторон — степь… Не знал тогда, что на месте этом проведет всю остальную жизнь. Из них тридцать лет — рядом с Казангапом. Казангап много помогал им на первых порах, дал верблюдицу на подои, подарил верблюжонка от нее, которого назвали Каранаром. Дети их росли вместе. Стали как родные.

И хоронить Казангапа придется им. Едигей шел домой после смены, думал о предстоящих похоронах и вдруг почувствовал, что земля под его ногами содрогнулась И он увидел, как далеко в степи, там, где располагался Сарозекский космодром, огненным смерчем поднялась ракета. То был экстренный вылет в связи с чрезвычайным происшествием на совместной советско-американской космической станции «Паритет». «Паритет» не реагировал на сигналы объединенного центра управления — Обценупра — уже свыше двенадцати часов. И тогда срочно стартовали корабли с Сары-Озека и из Невады, посланные на выяснение ситуации.

…Едигей настоял на том, чтобы хоронили покойного на далеком родовом кладбище Ана-Бейит. У кладбища была своя история. Предание гласило, что жуаньжуаны, захватившие Сары-Озеки в прошлые века, уничтожали память пленных страшной пыткой: надеванием на голову шири — куска сыромятной верблюжьей кожи. Высыхая под солнцем, шири стискивал голову раба подобно стальному обручу, и несчастный лишался рассудка, становился манкуртом. Манкурт не знал, кто он, откуда, не помнил отца и матери, — словом, не осознавал себя человеком. Он не помышлял о бегстве, выполнял наиболее грязную, тяжелую работу и, как собака, признавал лишь хозяина.

Одна женщина по имени Найман-Ана нашла своего сына, превращенного в манкурта. Он пас хозяйский скот. Не узнал её, не помнил своего имени, имени своего отца… «Вспомни, как тебя зовут, — умоляла мать. — Твое имя Жоламан».

Пока они разговаривали, женщину заметили жуаньжуаны. Она успела скрыться, но пастуху они сказали, что эта женщина приехала, чтобы отпарить ему голову (при этих словах раб побледнел — для манкурта не бывает угрозы страшнее). Парню оставили лук и стрелы.

Найман-Ана возвращалась к сыну с мыслью убедить его бежать. Озираясь, искала…

Удар стрелы был смертельным. Но когда мать стала падать с верблюдицы, прежде упал её белый платок, превратился в птицу и полетел с криком: «Вспомни, чей ты? Твой отец Доненбай!» То место, где была похоронена Найман-Ана, стало называться кладбищем Ана-Бейит — Материнским упокоем…

Рано утром все было готово. Наглухо запеленутое в плотную кошму тело Казангапа уложили в прицепную тракторную тележку. Предстояло тридцать километров в один конец, столько же обратно, да захоронение… Впереди на Каранаре ехал Едигей, указывая путь, за ним катился трактор с прицепом, а замыкал процессию экскаватор.

Разные мысли навещали Едигея по пути. Вспоминал те дни, когда они с Казангапом были в силе. Делали на разъезде всю работу, в которой возникала необходимость. Теперь молодые смеются: старые дураки, жизнь свою гробили, ради чего? Значит, было ради чего.

…За это время прошло обследование «Паритета» прилетевшими космонавтами. Они обнаружили, что паритет-космонавты, обслуживавшие станцию, исчезли. Затем обнаружили оставленную хозяевами запись в вахтенном журнале. Суть её сводилась к тому, что у работавших на станции возник контакт с представителями внеземной цивилизации — жителями планеты Лесная Грудь. Лесногрудцы пригласили землян посетить их планету, и те согласились, не ставя в известность никого, в том числе руководителей полета, так как боялись, что по политическим соображениям им запретят посещение.

И вот теперь они сообщали, что находятся на Лесной Груди, рассказывали об увиденном (особенно потрясло землян, что в истории хозяев не было войн), а главн-

ое, передавали просьбу лесногрудцев посетить Землю. Для этого инопланетяне, представители технически гораздо более развитой цивилизации, чем земная, предлагали создать межзвездную станцию. Мир ещё не знал обо всем этом. Даже правительства сторон, поставленные в известность об исчезновении космонавтов, не имели сведений о дальнейшем развитии событий. Ждали решения комиссии.

…А Едигей тем временем вспоминал об одной давней истории, которую мудро и честно рассудил Казангап. В 1951 г. прибыла на разъезд семья — муж, жена и двое мальчиков. Абуталип Куттыбаев был ровесник Едигею. В сарозекскую глухомань они попали не от хорошей жизни: Абуталип, совершив побег из немецкого лагеря, оказался в сорок третьем среди югославских партизан. Домой он вернулся без поражения в правах, но затем отношения с Югославией испортились, и, узнав о его партизанском прошлом, его попросили подать заявление об увольнении по собственному желанию. Попросили в одном месте, в другом… Много раз переезжая с места на место, семья Абуталипа оказалась на разъезде Боранлы-Буранный. Насильно вроде никто не заточал, а похоже, что на всю жизнь застряли в сарозеках, И эта жизнь была им не под силу: климат тяжелый, глухомань, оторванность. Едигею почему-то больше всего было жаль Зарипу. Но все-таки семья Куттыбаевых была на редкость дружной. Абуталип был прекрасным мужем и отцом, а дети были страстно привязаны к родителям. На новом месте им помогали, и постепенно они стали приживаться. Абуталип теперь не только работал и занимался домом, не только возился с детьми, своими и Едигея, но стал и читать — он ведь был образованным человеком. А ещё стал писать для детей воспоминания о Югославии. Это было известно всем на разъезде.

К концу года приехал, как обычно, ревизор. Между делом расспрашивал и об Абуталипе. А спустя время после его отъезда, 5 января 1953 г., на Буранном остановился пассажирский поезд, у которого здесь не было остановки, из него вышли трое — и арестовали Абуталипа. В последних числах февраля стало известно, что подследственный Куттыбаев умер.

Сыновья ждали возвращения отца изо дня в день. А Едигей неотступно думал о Зарипе с внутренней готовностью помочь ей во всем. Мучительно было делать вид, что ничего особенного он к ней не испытывает! Однажды он все же сказал ей: «Зачем ты так изводишься?.. Ведь с тобой все мы (он хотел сказать — я)».

Тут с началом холодов снова взъярился Каранар — у него начался гон. Едигею с утра предстояло выходить на работу, и потому он выпустил атана. На другой день стали поступать новости: в одном месте Каранар забил двух верблюдов-самцов и отбил от стада четырех маток, в другом — согнал с верблюдицы ехавшего верхом хозяина. Затем с разъезда Ак-Мойнак письмом попросили забрать атана, иначе застрелят. А когда Едигей вернулся домой верхом на Каранаре, то узнал, что Зарипа с детьми уехали насовсем. Он жестоко избил Каранара, поругался с Казангапом, и тут Казангап ему посоветовал поклониться в ноги Укубале и Зарипе, которые уберегли его от беды, сохранили его и свое достоинство.

Вот каким человеком был Казангап, которого они сейчас ехали хоронить. Ехали — и вдруг наткнулись на неожиданное препятствие — на изгородь из колючей проволоки. Постовой солдат сообщил им, что пропустить без пропуска не имеет права. То же подтвердил и начальник караула и добавил, что вообще кладбище Ана-Бейит подлежит ликвидации, а на его месте будет новый микрорайон. Уговоры не привели ни к чему.

Кандагапа похоронили неподалеку от кладбища, на том месте, где имела великий плач Найман-Ана.

…Комиссия, обсуждавшая предложение Лесной Груди, тем временем решила: не допускать возвращения бывших паритет-космонавтов; отказаться от установления контактов с Лесной Грудью и изолировать околоземное пространство от возможного инопланетного вторжения обручем из ракет.

Едигей велел участникам похорон ехать на разъезд, а сам решил вернуться к караульной будке и добиться, чтобы его выслушало большое начальство. Он хотел, чтобы эти люди поняли: нельзя уничтожать кладбище, на котором лежат твои предки. Когда до шлагбаума оставалось совсем немного, рядом взметнулась в небо яркая вспышка грозного пламени. То взлетала первая боевая ракета-робот, рассчитанная на уничтожение любых предметов, приблизившихся к земному шару. За ней рванулась ввысь вторая, и ещё, и ещё… Ракеты уходили в дальний космос, чтобы создать вокруг Земли обруч.

Небо обваливалось на голову, разверзаясь в клубах кипящего пламени и дыма… Едигей и сопровождавшие его верблюд и собака, обезумев, бежали прочь. На следующий день Буранный Едигей вновь поехал на космодром.

Хороший пересказ? Расскажи друзьям в соц.сети, пусть тоже подготовятся к уроку!