Жизнь и деятельность у джеймса. Джеймс Уильям - биография, факты из жизни, фотографии, справочная информация

Статус Муравьёва в "Динамо" будет определён позже, но, по информации Лайфа, всё идёт к тому, что 55-летний менеджер займёт пост генерального директора футбольного клуба. Пока же он де-факто советник Стржалковского по футбольным вопросам.

Муравьёв работал под руководством нового председателя ВФСО "Динамо" в горно-металлургической компании (ГМК) "Норильский никель", заняв в мае 2009-го пост гендиректора Кольской ГМК. Это добывающая дочка "Норникеля", где Муравьёв отработал четыре года.

Стржалковский тогда возглавлял правление всей ГМК, и Муравьёв получил кресло в её правлении. Некоторое время он работал в московском офисе в качестве заместителя гендиректора по производству и почти пять лет был главой Заполярного филиала ГМК, покинув пост по истечении контракта в декабре 2013-го. В апреле того же года "Норникель" обновил своё правление, и в новый состав Муравьёв не вошёл. К этому моменту Стржалковский уже покинул компанию.

Теперь эти двое составят ключевой дуэт в обновлённом менеджменте ФК "Динамо". Оба до нового года получат кресла в совете директоров. По уставу клуба, именно СД - главный орган власти в ЗАО "ФК "Динамо".

Муравьёв давно работает в футболе, он больше десяти лет принимал самое активное участие в жизни ФК "Кубань" (Краснодар). В 90-х как бизнесмен он помогал этой команде деньгами, в нулевых искал для неё спонсоров и курировал вопросы, связанные с финансированием созданного при участии края клуба.

В администрацию Краснодарского края Муравьёв пришёл в 2001 году. Он руководил сначала комитетом природных ресурсов, затем департаментом экономического развития, был заместителем губернатора по вопросам образования и культуры, вопросам экономического развития, а в июле 2008 года получил назначение на пост вице-губернатора команды нынешнего министра сельского хозяйства РФ Александра Ткачёва. По его поручению Муравьёв вёл переговоры с потенциальными инвесторами, и в "Кубань" пришёл бизнесмен Олег Мкртчан, сумевший поднять команду до места в групповом раунде Лиги Европы.

После ухода из "Норникеля" Муравьёв вернулся в Краснодар, заняв пост председателя правления крупнейшей на Юге России строительной компании "Девелопмент-Юг". Вскоре он покинул эту структуру, по представлению Ткачёва заняв пост генерального директора ФК "Кубань".

В этом качестве Муравьёв отработал ровно один сезон - 2014/15. Тогда "Кубань" дошла до финала Кубка России, испытывая серьёзные проблемы с финансированием из-за событий в Донбассе, где расположены ключевые предприятия бизнеса Мкртчана. Краевые власти решили проблему, отыскав клубу пять предприятий, ставших спонсорами "Кубани" на один сезон.

Все они работали только в кубанском регионе. Муравьёв тогда вёл поиск инвестора для клуба, пытаясь найти компанию федерального уровня. В частности, он вёл переговоры со структурами, которые контролирует "Альфа групп", и структурами, подконтрольными нынешнему спонсору "Ростова" Ивану Саввиди.

Дальнейший путь развития "Кубани" Муравьёв видел в ставке на воспитанников кубанского региона, которых нужно постепенно вернуть в Краснодар. В частности, Муравьёв вёл переговоры с "Локо" об аренде братьев Миранчук, но понимания не встретил. Именно Муравьёв приглашал в Краснодар из "Динамо" Дмитрия Хохлова.

После ухода Ткачёва с поста главы региона Муравьёв ушёл из ФК "Кубань", а новые кураторы краснодарской команды вскоре расстались с Хохловым. Уроженца Краснодара заменили Сергеем Ташуевым. Затем был уволен и этот специалист, а "Кубань" минувшей весной покинула элитный дивизион.

Муравьёв при любом развитии событий будет доверенным лицом Стржалковского в ФК "Динамо" и де-факто уже приступил к работе.

Мотивы философии Уильяма Джеймса, как он сам их понимал, были в основном этическими. Иными словами, он стремился найти вселенную, в которой идеалы могли конкретно реализоваться посредством человеческих усилий, и он относился с непреодолимым отвращением к гегельянскому представлению об уже совершенной вселенной. От зла нельзя отделаться посредством «подведения» его под высшую категорию абсолюта, его можно уничтожить только, если «выкинуть, за борт выбросить, перешагнуть нужно через него и в образовании мира такого принять участие, который о самом его имени забудет и «месте».
За этическими мотивами стоят мотивы политические и социальные. У Джеймса есть антипатия к «огромности и величественности во всех их формах», какая-то руссоистская вера в то, что «всякое учреждение великое само по себе является коррупционным средством - независимо от того добра, которое может оно принести». Это доктрины философского анархизма, и плюралистическая вселенная Джеймса является именно такой метафизикой, в которой нуждается данная социальная теория.

В этой теории, разумеется, есть какая-то доля истины. Учреждения к коррупции действительно приводят, потому хотя бы, что за собой влекут они ложь официальную того рода, именуется которая «внешней информацией». Не может быть, тем не менее, никакой общественной жизни без учреждений и никаких социальных перемен без выступлений масс, что влечет за собой некоторое ограничение воли индивида.

Вследствие этого философский анархизм имеет тенденцию притуплять надежду на подлинный прогресс, так как уподобляет замену учреждений замене одного зла другим и истолковывает всякое ограничение личной свободы как признак того, что свобода вот-вот совершенно исчезнет. Эти пессимистические выводы, однако, исчезали под природной жизнерадостностью Джеймса и проявились лишь в писаниях позднейших прагматистов в качестве средства клеветы.

Если философский анархизм как социальная теория является бунтом против учреждений, то его метафизика - это бунт против системы. Джеймс испытывал такие же чувства к абсолюту, как анархист к правительству: долой его - раз и навсегда. В середине двадцатого века можно было терпеть абсолют, как терпят какой-либо пережиток; но в 900-х годах абсолют был живым Голиафом и его противники по необходимости были вынуждены вооружиться до зубов. Все же пыл борьбы несколько затемнял стратегию. За пятьдесят лет до Джеймса Маркс поставил Гегеля с головы на ноги и не погнушался использовать его идеи. Но Джеймс не желал никого иметь около себя; он хотел стереть противника в порошок.

Можно сказать, что он относился к Гегелю, как к умершему и заблуждавшемуся гению. Но к Брэдли относился, как к опасному и здравствующему таланту. Поскольку Брэдли находился под рукой, то этикет мог несколько ограничить, но отнюдь не охладить полемический пыл Джемса. Есть одна статья, в которой содержатся длинные цитаты из Брэдли, пробитые, как пулями, замечаниями Джеймса в скобках и курсивом; в конце статьи имеется также слегка извиняющее замечание: «Полемические писания, подобные этому, отвратительны». Отвратительны - возможно; но каким иным образом остановить поток гегельянского красноречия хоть на немного, чтобы успеть вставить словечко?

Для Джеймса абсолют был средоточием всего дурного и не обладал ни малейшей привлекательностью. Он был пуст, скучен и находился повсюду. Это была своего рода космическая Чотоква, беспорочная, но не вызывающая восхищения. Кроме того, по крайней мере, отчасти, абсолют представлял собой груду мусора. Поскольку он содержал все, в нем было много бесполезного вздора. «Таким образом, количество мусора в уме абсолюта легко могло бы перевесить количество более желательного материала. Можно было бы ожидать, что он просто лопнет от этой тучности, этого полнокровия, этого перегружения бесполезным знанием». Так, где Брэдли наблюдал одновременное протекание различных времен года, Джеймс видел лишь прозаическое, оздоровляющее движение собирателей мусора.

Можно подумать, что если бы правительства были неожиданно уничтожены, то ранее подавленные людские индивидуальности стали бы прыгать и резвиться под лучами солнца. И подобным же образом можно подумать, что если вы неожиданно ликвидируете какую-либо систему, то ее составные части будут кататься, носиться или плавать в дружественной пустоте, испытывая чувство счастья от освобождения. Ни один из этих результатов на самом деле не является вероятным, наоборот, они кажутся такими благодаря главной иллюзии современного мышления, что якобы система и ее составные части не имеют друг с другом существенной связи. Хотя это понятие и является иллюзией, оно породило много философий, одной из которых является философия Уильяма Джеймса. Давайте понаблюдаем, как эта логика оправдывает себя на практике.

Если бы Джеймс имел возможность размышлять о горестях миссис Никсон, - а мы можем быть уверены, что они нашли бы у него сочувственный отклик, то первое, что он бы сделал, это предупредил бы ее против Ройса и Брэдли. Там, где нет изменения, не может быть никакого улучшения; с этой критикой мы уже согласились. Миссис Никсон нуждается в таком мире, где имелось бы множество возможностей, и в том числе возможность счастья для нее самой Подобный мир не должен находиться во власти судьбы; происходящие в нем события не должны быть полностью вне человеческого контроля. Она должна знать, что есть у нее шанс, которым может она воспользоваться.

С этой доктриной мы также можем согласиться. Проблема заключается в том, как можно представить себе вселенную такого рода? Джеймс полагал, что если вы ослабите систему, то возможности так и хлынут. Земля тогда может напиться и станет плодородной, а ее обитатели, питаясь плодами вместо пыли, смогут впервые стать настоящими людьми. Все же Джеймс, предпочитавший торговые, а не садоводческие метафоры, выразил это следующим образом:

«То, что вселенная может действительно стать как бы акционерным обществом такого рода, в котором пайщики имеют одновременно ограниченную ответственность и ограниченную власть, является, разумеется, простым и понятным представлением».

Понятным - согласимся, но не простым. Имеются различные степени, до которых может быть ослаблена система, причем различные последствия отвечают различным степеням. Например, если ослабление был бы полным и случай стал бы решающим фактором, это привнесла во вселенную слепую, непредсказуемую иррациональную силу, которой не смогло бы овладеть никакое планирование. Мир стал бы тогда вести себя с капризной прихотливостью и вопреки всему тому, что мы о нем знаем.

Можно предположить, что именно это Джеймс подразумевал в своем знаменитом высказывании «о вселенной со снятой крышкой». Но изучение всех его произведений не дает оснований для таких крайних взглядов. В космическом акционерном обществе - в компании «Вселенная» - члены связаны определенными правилами, которые, однако, способствуют развитию их частной инициативы и обильным барышам. Можно было бы сказать, что во вселенной Брэдли имелся один вечный лист бухгалтерского баланса, а во вселенной Джеймса можно наблюдать, как поднимается и опускается недельная кривая.

Странное дело, в философствованиях Уильяма Джемса пункты его назначения вполне ясны, а прибудет он туда или нет - остается неизвестным. Много читая его и живо себе представляя, что он хотел сказать, у нас нет столь же ясного представления о том, что он в действительности сказал. Думается, что в перечень его утверждения относительно природы изменения вошли бы все понятия - от порядка до хаоса. Его мышление, как метко выразился Сантаяна, было импровизационным, его удивительно отзывчивый ум понимал любую точку зрения, за исключением своей собственной.

Пожалуй, нам придется разрешить эту проблему в выразительных терминах. Мы можем сказать тогда, что, с точки зрения Джеймса, вселенная текуча и обладает бесчисленными возможностями, так что, во всяком случае, самые сокровенные чаяния людей вполне могут осуществиться. Нам думается, что Джеймс воспринимал эти чаяния скорее гетерогенно, а не систематически. Это значит, что он хотел, чтобы были удовлетворены все до одного самые сокровенные чаяния, сколь бы противоречивы они ни были в своей общей массе. Именно это желание насильственно накладывает на его метафизику видимость веры в чистую случайность, поскольку лишь вторжение подобного рода могло бы нарушить регулярность природы и закон противоречия. Таким образом, вселенная Джеймса напоминает изменение без постоянства, она растворяет всякое прочное основание, чтобы люди могли воспарить вверх.

Но ни один вывод из любого абзаца в сочинениях Джеймса не является непреложным для всех других. Поэтому мы обязаны ради него (и для нашего собственного просвещения) процитировать один длинный отрывок, который показывает, насколько хорошо он мог понимать вселенную, когда речь шла об исправлении ошибок кого-либо другого. В этом отрывке описывается гегелевская диалектика не (на гегельянский манер) как отношение категорий, а как отношение событий в мире изменений; и это самое лучшее описание подобного рода, которое мы знаем.

«Наивный человек, простодушно наблюдающий поток вещей, выносит впечатление, что вещи не находятся в состоянии равновесия. Те виды равновесия, которых достигает наш конечный опыт, имеют лишь провизорный характер. Извержение вулкана на Мартинике разрушает нашу, воспетую Уордсуортом, уравновешенную жизнь с природой. Различные события нравственного, умственного или физического порядка уничтожают одним ударом наши семейные, гражданские и профессиональные отношения, которые мы в продолжение многих лет создавали. Интеллектуальные загадки разрушают наши научные системы, а крайняя жестокость, царящая во вселенной, лишает нашу религиозную мысль почвы и отнимает у нее надежду. Ни одна «система добра», достигнутая миром, не позволяет признать его священною ценностью. Всякая система должна пасть, сделаться жертвой ненасытной страсти к разрушению, исчезнуть в той исторической системе высшего порядка, в которой она быта лишь временной пристанью и ступенью. Это преследование каждой вещи ее отрицанием, ее предопределение, ее гибель, это беспрерывное движение по направлению к какому-то будущему, которое заменит настоящее, - вот гегелевская интуиция о провизорном и, следовательно, нереальном характере эмпирических и конечных вещей. В самом деле, возьмите какую-нибудь конкретную конечную вещь и попробуйте ее фиксировать. Вам это не удастся, так как вследствие того, что вы ее фиксируете, она перестает быть конкретной вовсе и становится произвольным извлечением или отвлечением, сделанным вами из остатка эмпирической реальности. Остальные вещи врываются потоком и захлестывают и вас, и ее вместе и разрушают ваше дерзкое предприятие. Любое наблюдение какой-либо части мира эту часть от ее отношений отрывает, исключает какую-нибудь, относящуюся к ней истину, фальсифицирует и искажает ее. Полная истина относительно какой-либо вещи в себе больше заключает, чем вещь сама.

Эти рассуждения Гегеля в том виде, в каком мы их изложили, не входя при этом в подробности, должны быть признаны не только не опасными, но и правильными».

Американский философ и психолог, видный представитель прагматизма и функционализма. Родился в Нью-Йорке 11 января 1842.

Родился в Нью-Йорке 11 января 1842. Отец Джемса – Генри Джемс, последователь Сведенборга, был человеком недюжинных интеллектуальных и литературных способностей и, родись он поколением позже, мог бы занять выдающееся место в плеяде творцов американской культуры.

Уильям Джемс в этом отношении был более удачлив. Кроме того, он рос вместе с тремя талантливыми братьями и не менее талантливой сестрой в атмосфере, которая стимулировала его живую любознательность и независимый творческий темперамент. Занятия в школе он позднее расценивал как почти бесполезные, однако их восполняло внешкольное образование – чтение немецких, французских и английских книг, а также переписка с известными учеными. Несмотря на слабое зрение и болезненность, он легко получил степень доктора медицины в Гарвардской медицинской школе (1869).

Как и многие блестящие молодые люди того времени, Джемс испытал сильное влияние материалистического детерминизма, который казался логически необходимым выводом из научного знания. Следствие этого учения – иллюзорность свободы воли (в любом ее понимании) – так поразило его ум, что под угрозой оказалась не только карьера, но сама жизнь будущего мыслителя. В это тяжелое для Джемса время, в 1869–1872, он знакомится с одной из работ Шарля Ренувье, и идеи французского философа придают ему силы, поскольку предлагают линию поведения и мышления, возвращающую уверенность в себе, веру в реальность своего Я и в способность индивидуума самостоятельно определять собственную жизнь. Вся последующая работа Джемса в сфере психологии и философии, гигантская по масштабам и весьма важная по содержанию, была развитием первоначального идейного импульса, который он получил в юности, – представления о человеке как о творце реальности, истины и ценностей.

В 1872–1876 Джемс преподавал анатомию и физиологию в Гарвардском университете. От физиологии он перешел к психологии, а затем к философии, тем самым реализовав глубоко скрытые наклонности, о которых и сам не подозревал. В 1884 основал Американское общество парапсихологических исследований. В 1885 был назначен профессором психологии, а затем профессором философии Гарвардского университета. Когда в 1907 Джемс оставил преподавательскую деятельность, он написал своему брату Генри: «Невозможно выразить словами, как я рад избавиться от кошмара „профессорства“. Мои обязанности как ходячей энциклопедии делали из меня какую-то подделку. Теперь я свободен и чувствую облегчение несказанное, буквально несказанное, я стал самим собой, после тридцати пяти лет рабства». В то время ему было шестьдесят пять лет.

Джемс часто повторял, что понять любого автора легко, если попробовать взглянуть на вещи его глазами. Сам Джемс не строил систем; концептуальный замысел его «монолитной Вселенной» был точной антитезой цели, которую он преследовал. Он хотел углубиться, насколько возможно, во «всю парадоксальную физико-морально-духовную полноту» жизни. Для него было «что-то ужасное в удовлетворении, с которым чистая, но нереальная система захватывает рационалистический ум». Сам он пытался «со всей серьезностью взглянуть на огромную Вселенную конкретных фактов, страшно запутанных, неожиданных и жестоких, во всей их первозданности, и осмыслить мировую действительность в ее конкретной полноте».

Прагматизм и радикальный эмпиризм Джемса, попытка разобраться в человеческом опыте в его природном и социальном контексте обнаруживают открытый и мужественный ум, стремление облегчить человеческую участь. Согласно этому подходу, мир существует в двух смыслах. Во-первых, имеется строй вещей, с которыми каждый из нас встречается в повседневной жизни. Во-вторых, мир существует в том смысле, что каждый человек создает свой собственный мир, как бы вырезая его из материала окружающей действительности. В Принципах психологии (The Principles of Psychology , 1890) Джемс сравнивает мир со статуей, которую скульптор высекает из мрамора. Наш мир изначально есть «хаос ощущений», «поток сознания»; это – «нейтральный» материал мышления любого человека. Мир, в котором мы живем, мы и наши предки «постепенно, неторопливыми ударами резца» высвободили из объективной данности. Взгляды Джемса получили название «радикального эмпиризма».

В рамках этого общего мировоззрения главной была идея, занимавшая Джемса с юности. В своем, вероятно, первом опубликованном эссе он приходит к заключению: «Познающий – не просто зеркало, движущееся в мире и не имеющее точки опоры, пассивно отражающее то, с чем оно встречается. Познающий – это деятель; с одной стороны, он участвует в созидании истины, а с другой – описывает истину, которую сам создает». Вещи, заботящие человека, цели, к которым он стремится, его потребности – физические и духовные – играют важную роль в выводимых им заключениях. В Психологии (Psychology , 1892) Джемса подчеркивается, что ум есть инструмент в борьбе за выживание, причем за выживание, которое определено потребностями и идеалами того, кто хочет выжить. Поэтому особой работой ума является сочетание объективно данного с индивидуальными желаниями.

Ум самого Джемса был превосходно приспособлен для решения этой трудной задачи, в нем сочетались природный дар и неустанная самодисциплина во имя интеллектуального, морального и религиозного служения своим соотечественникам и всему человечеству. Джемс считал, что смысл понятий заключен в поведении, которое они предполагают. Кроме того, он полагал, что решающим фактором в выборе человеком того или иного верования (в отсутствие каких-либо объективных оснований для выбора) является «воля к вере». Согласно Джемсу, истина – не некое статическое качество истинных идей, но то, что случается с идеей, когда искатель истины подвергает ее настоящему испытанию. Джемс также считал, что сознание – это не особая сущность, а функция, инструмент выживания человека.

Как и Ч.С.Пирс, Джемс – прагматист, и он формулирует свою позицию следующим образом: «Метод прагматизма пытается интерпретировать каждое понятие, прослеживая его практические последствия... Если он не обнаруживает различия в практических последствиях» двух альтернатив, то они «означают практически одно и то же, и всякая дискуссия теряет смысл». Пирс рассматривал прагматизм как своего рода математический метод, в то время как Джемса прежде всего интересовали его этические и религиозные аспекты. В Воле к вере он пишет, что «мы имеем право верить на свой страх и риск любой гипотезе, достаточно правдоподобной, чтобы ввести в искушение нашу волю», т.е. если она не поддается интеллекту. Рассуждая о религиозном скептицизме, он пишет: «Мы не можем отделаться от вопроса, оставаясь на позиции скептицизма... потому что, оставаясь правыми в случае, если религия неверна, мы уходим от блага, если религия истинна, и это столь же достоверно, как в случае, если бы мы прямо решили встать на путь неверия». В 1907 в Лоуэлловских лекциях Джемс утверждал: «согласно прагматизму, если гипотеза о существовании Бога успешно «работает», в самом широком смысле слова, то она истинна», и выдвинул подход, названный им «прагматистским или мелиористским» теизмом, достигающим компромисса между абсолютизмом и материализмом. В тех же лекциях он говорит об истине как об удобном средстве мышления, а далее отождествляет истину с проверяемостью.

Этические исследования философа свидетельствуют об универсальности его ума и в то же время о чем-то вроде слепого пятна в его моральных представлениях. Сопереживая человеческому страданию, Джемс почти не обращал внимание на социальные условия, зачастую являющиеся причиной страданий, его скорее восхищали неустанная энергия, благородство и героизм человека перед лицом жизненных трудностей. «Имеется лишь одна безусловная заповедь, – настаивал он, – и состоит она в том, что мы должны непрестанно, игнорируя охватывающие нас страх и трепет, искать решения и совершать поступки, которые ведут к наибольшему количеству блага в нашем его понимании». Джемс почти не замечал необходимости экономического и социального переустройства для того, чтобы эта «Вселенная блага» превратилась в реальность. В вопросах веры он был на стороне религии, потребность же в различных религиях объяснял наличием двух типов человеческого характера: «твердого» и «мягкого». (Мыслители «мягкого» характера рационалисты (следуют принципам), интеллектуалы, идеалисты, оптимисты, религиозны, верят в свободу воли, монисты и догматики. Мыслители «твердого» характера эмпирики (следуют фактам), сенсуалисты, материалисты, пессимисты, неверующие, фаталисты, плюралисты и скептики.) Отстаивая строго научный подход к анализу фактов, Джемс писал: «Мне всегда казалось, что ради соблюдения справедливости в отношении различных родов опыта мы должны позволить мистическому экстазу иметь свой голос в общем хоре». Он не соглашался с трактовкой человеческого опыта как высшей формы опыта, существующего во Вселенной. Религиозный опыт говорит нам, что «высшие силы существуют и действуют во имя спасения мира, руководясь идеалами, которые сходны с нашими собственными представлениями о добре».

Главные труды Джемса: Принципы психологии (The Principles of Psychology , 1890); Воля к вере (The Will to Believe , 1897); Многообразие религиозного опыта (The Varieties of Religious Experience , 1902); Прагматизм (Pragmatism: A New Name for Old Ways of Thinking , 1907); Вселенная с плюралистической точки зрения (A Pluralistic Universe , 1909); Значение истины (The Meaning of Truth , 1909) ; Некоторые проблемы философии (Some Problems in Philosophy , 1911); Очерки радикального эмпиризма (Essays in Radical Empiricism , 1912).

Краткая биография

Уильям Джеймс родился в в Нью-Йорке 11 января $1842$ года. Джеймс был самым первым ребенком в богатой семье Мэри Уолш и богослова Генри Джеймса.

В Гарварде в $1869$ году Джеймс получил ученую степень доктора медицины, но при этом врачом никогда не работал.

Академическая карьера Джеймса прошла в Гарвардском университете в период с $1873 по 1907$ год. Он преподавал анатомию и физиологию, а также являлся профессором философии и психологии. В $1891$ году Уильям Джеймс, вместе с Мюнстербергом, основал в США первую лабораторию прикладной психологии.

Студентами Уильяма Джеймса в разные годы были: Борис Сидис, Рузвельт, Гертруда Стайн, Джордж Сантаяна, Мэри Калкинс, Торндайк, Холл и Дьюи.

Джеймс два раза становился президентом Американской психологической ассоциации: первый в $1894$ году, а второй раз в $1904$ году.

Удивительно, но в молодости Джеймс страдал разного рода психическими расстройствами. В $1878$ году Джеймс женился на учительнице из Бостона Элис Хоув Гиббенс. В их семье родилось пять детей. После женитьбы неврастения и депрессия у Джеймса полностью прекратились.

Замечание 1

Джеймс интересовался живописью, литературой, философией и научной деятельностью. Спектр интересов Джеймса был огромен. Его в равной степени интересовали психологический опыт людей и биологические основы поведения. Впоследствии его психологию разделили на отдельные специальности. Современная психология ценит вклад Джеймса, но при этом не желает признать правильность его стремления к изучению жизненного опыта отдельных людей.

Вклад в развитие психологии

Книга Джеймса «Принципы» - это самая грамотная, смелая и понятная книга по психологии из всех, изданных когда-либо. Эту книгу можно порекомендовать неспециалисту прочитать даже просто для удовольствия. Также как и другие книги Джеймса:

• «Многообразие религиозного опыта»,
• « Беседы с учителями про психологию и со студентами про идеалы, которым стоит подражать».

Некоторые его идеи безусловно несколько устарели, но его собственные размышления и замечания, а также яркие примеры до сих пор не забываются и цитируются. Писал Джеймс великолепно.

Джеймс был твердо убежден, что новая психология должна занимать активную и серьезную позицию, он считал, что она обязательно нужна всем. Для Уильяма было важно, как человек поступает со своей жизнью, и он говорил, что психология может и обязана помочь в этом людям.

Джеймс был ученым-психологом, которого можно назвать психологом гуманистического направления. Он отдавал себе отчет, насколько велика ответственность человека, который взялся учить других людей и давать им советы. Джеймса можно отнести и к бихевиористам, так как он считал, что в поведении людей кроется самый надежный и основной источник получения информации. Также Уильяма Джеймса можно назвать трансперсональным психологом. Он понимал реальность высших состояний сознания и желал изучить воздействие таких состояний на людей, которые их испытывают.

Джеймс считал, что ключ ко многим проблемам можно найти, обратив взор психологов на опыт мистиков и экстрасенсов. Многие современные исследования измененных внутренних состояний сознания абсолютно подтверждают его правоту.

Как эволюционист и сторонник функционализма Джеймс заявлял, что сознание необходимо рассматривать в качестве органа первичной адаптации к влиянию окружающей среды. Он говорил о важности изучения функций и процессов, а не структур и содержания сознания. Он называл привычки базовыми телесными принципами.

Уильям Джеймс использовал в исследованиях интроспекцию, а также изучение продуктов сознания и деятельности.

Замечание 2

Джеймс провозгласил, что психическая жизнь является непрерывно текущим и изменяющимся единством. Сущностными признаками сознания он называл адаптивность, избирательность, активность, телеологичность. Он ввел в психологию термин «поток сознания».

Джеймс утверждал, что воля первична и реализует убеждения, а знания инструментальны, разум же способен выбирать между любым количеством вариантов.

Джеймс в $1884$ году и Ланге уже в $1885$ году, независимо друг от друга предложили теорию Джеймса-Ланге. Согласно ей, эмоции прежде всего зависят от наших физиологических реакций, то есть мы страдаем, так как ощущаем, что плачем или когда мы убегаем, мы начинаем чувствовать страх.

Влияние Уильяма Джеймса сказалось как на психологии, так и на образовании. Огромный вклад был внесен Джеймсом и в философию, в частности в теорию прагматизма и феноменологию.

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)

К столетию «Принципов психологии» У. Джемса

Джеме У.

Д40 Психология/Под ред. Л. А. Петровской. – М.: Педагогика, 1991.-368 с. (Классики мировой психологии).ISBN 5-7155-0402-3

В ряду основателей психологической науки заметная роль принадлежит американскому философу и психологу Уильяму Джемсу (1842-1910). В основу настоящего издания положена книга «Психология», вышедшая в 1922 г. Многие из развитых Джемсом представлений не просто составляют часть истории психологии, но подчас помогают понять ее настоящее, глубже исследовать, например, природу личности, ее самосознание.

Для психологов и читателей, интересующихся проблемами психологии.

ISBN 5-7155-0402-3

ББК 88

Научное издание

Джеме УильямПСИХОЛОГИЯ

Зав. редакциейГ. С. Прокопенко Редактор С. Д. Кракова

Художественный редакторЕ. В. Гаврилин

Художник серии В. В. Истомин

Технические редакторы С. Н. Жданова, Т. Е. Морозова

Корректор Л. И. Сорнсва

Сдано в набор 18.12.90. Подписано в печать 27.05.91. Формат 84Х108"/з2, Бумага кн.-журн. Печать высокая. Гарнитура литературная. Усл. печ. л. 19,32. Уч.-изд.л. 20,75+0,02 форз. Усл. кр.-отт.19.9. Тираж 50 000 экз. Зак. 833.Цена 3 руб.

Издательство «Педагогика» Академии педагогических наук СССР и Государственного комитета СССР по печати,. 11.9034, Москва, Смоленский б-р., Д. 4.Набрано и сматрицировано в типографии издательства Татарскогорескома КПСС. г. Казань, 420066, ул. Декабристов, Д. 2.

Отпечатано с матриц во Владимирской типографии ГоскомпечатиСССР. 600000, г. Владимир, Октябрьский проспект, д. 7.

© Составление, вступительная статья, оформление. Издательство «Педагогика», 1991

Вступление

Уильям Джеме (1842-1910) -яркая фигура в истории американской и мировой психологии. Он – первый профессор психологии в Гарвардском университете, создатель первой американской психологической лаборатории (1875), его перу принадлежат знаменитые «Принципы психологии» в двух томах (1890). Предлагаемое читателю издание воспроизводит сокращенный вариант этого труда, который был подготовлен самим Джемсом как учебник по психологии в 1892 г. *

В 1990 г. исполнилось 100 лет со времени выхода фундаментальной книги Джемса. Однако можно с уверенностью сказать, что сегодня она представляет для нас не только исторический интерес. Чем же примечателен этот труд? Для ответа на поставленный вопрос обратимся, в частности, к суждениям психологов-современников Джемса.

«...Джемc прежде всего повлиял на современную психологию необычайным мастерством в описании отдельных групп психических фактов, во всей их жизненности и непосредственности, помимо всяких теорий и искусственных построений... У многих после появления «Принципов психологии» Джемса точно спала какая-то повязка с глаз, и мы, так сказать, лицом к лицу встретились с этой непосредственной психической жизнью» – так характеризует влияние книги Джемса Н. Н. Ланге (Психический мир. М., 1914. С. 52-53). «Изложениядушевного движения в психологических учебниках носили слишком академический, слишком условный характер, а Джемс предложил нам сырой материал, привел нас к источнику действительного переживания» – таково суждение Э. Титченера (цит. по: Выготский Л. С. 1 В основу настоящей книги положен,с некоторыми ограничениями и редакционными уточнениями, текст переведенного на русский язык издания 1922 г.

Собр. соч.; В 6 т. Т. 6. М., 1984. С. 96), перекликающееся с вышеприведенным мнением.

Среди основателей науки психологии Джемсу действительно принадлежит особое место. Он не является основоположником психологической школы или системы. По сути, им обозначен целый ряд устремленных в будущее линий продуктивного развития новой, формировавшейся области. «Не прорабатывая деталей, Джемснаметил четко обрисованный широкий план, показывающий другим, в каких направлениях двигаться и как делать первые шаги» – так пишет о вкладе Джемсаавтор одной из известных книг по истории психологии (Thomson R. The Pelican History of Psychology. L„ 1968.P. 127).

Оценивая состояние современной ему психологии, Джемс полагал, что научной психологии пока не существует. Эта область пребывает в ожидании своего Галилея, который преобразует ее в науку. Свою задачу сам Джемс видел в том, чтобы, следуя в основном аналитическому методу непосредственного самонаблюдения, изучать «первичные данные» – душевные явления в их целостности и связи с обусловливающими их физиологическими процессами.

Метод самонаблюдения обращен автором и к естественно складывающемуся личному опыту, и к специально организуемым ситуациям (как, например, в случае с «веселящим газом»). Во многом благодаря этому книга насыщена богатыми данными «его блестящего самонаблюдения» (слова Л. С. Выготского), непосредственным, «живым» психологическим материалом, в известном смысле «узнаваемым» читателем и близким ему. В отечественной психологии после некоторого периода забвения ныне оживляется интерес к возможностям метода самонаблюдения, и в этом отношении книга Джемса представляет собой классическое учебное пособие.

Для психологии Джемса характерен своего рода энциклопедизм: в его поле зрения оказывается широкий спектр явлений человеческой психики – от функционирования мозга до медиумизма и религиозного экстаза. Причем на всех уровнях подход отличается гармонией научной глубины, ясности здравого смысла, философской широты. Возможно, и с этим связан отмечаемый многими читателями (не только специалистами-психологами) эффект чтения книг Джемса с неизменным интересом и удовольствием.

Наряду с уже названными «Принципами психологии» (в двухтомном и сокращенном вариантах) к психоло– гическим работам Джемса относятся «Беседы с учите– лями о психологии» (1899) и «О многообразии религи– озного опыта» (1902). В книгах Джемса найдут для себя интересные материалы и те, кто составляет экспе– риментально-лабораторную модель психологии, и те, кто тяготеет к гуманитарной психологической традиции. В этом отношении его панорамный подход оказался как бы открыт будущему.

В богатом многообразии идей и данных предлагае– мой книги Джемса есть и такие, которые вошли в клас– сический фонд мировой психологии, есть и претерпев– шие изменения к настоящему времени, а есть просто устаревшие. К последним можно, например, отнести многие естественнонаучные представления, которыми оперирует Джемс, в том числе из области физиологиивысшей нервной деятельности. (Кстати, именно поэтому при переиздании опущены главы с III по IX.)

Современная психология во многом по-иному в срав– нении с Джемсом (но не единообразно!) понимает при– роду инстинкта, воли. Этот перечень легко продолжить. Однако в большинстве случаев в психологии Джемса ведином комплексе представлений сочетаются одновре– менно инвариантное, изменчивое и устаревшее. Это весь-

мл характерно для истории науки, и это, з частности, можно увидеть на примере теории эмоций Джемса, его представлений о личности, сознании и т. п. Даже в слу– чае существенного расхождения с Джемсом в интерпре– тации истоков, природы психических явлений мы тем не менее находим у этого автора много интересного и полезного – в их описании, понимании функций, напри– мер в обучении и воспитании.

В целом позицию Джемса отличает психолого-педа– гогический оптимизм, вера в большие возможности во– спитания и самовоспитания. В его психологических ра– ботах рефреном звучит тезис: «Наша судьба находится в наших собственных руках... Ад, ожидающий нас з загробной жизни, о котором нам говорят богословы,-пишет Джеме,– не хуже того ада, который мы сами создаем себе на этом свете, воспитывая свой характер в ложном направлении» (Беседы с учителями о психо– логии. Пг., 1919. С. 49-50).

Определяя характер теоретической ориентации Джемса, его подход обычно соотносят с функционализ– мом в американской психологии. В анализе этого на– правления отмечают его акцент на практицизм, культ действия и личного достижения успеха, стремление ис– кать эффективные способы адаптации человека к ме– няющейся среде (см.: Ярошевский М. Г. История пси– хологии. М., 1976). Эти тенденции связывают, с одной стороны, с особенностями практики американской со– циальной жизни, а с другой-с влиянием складываю– щейся 4"илософской традиции прагматизма. Джеме дает оригинальную интерпретацию сознания. Он пишет о потоке сознания, мысли или субъективной жизни, под– черкивая динамизм, процессуальный характер душевных явлений, рассматривая их как постоянно сменяющие друг друга неповторяемые состояния. То, что при по– верхностном взгляде кажется повторением, в действи– тельности меняющийся ряд уникальных мыслей. Еслипсихология структуралистов представляла сознание как сумму отдельных элементов, своего рода душевных дис– кретных атомов, то для Джемса «первичным фактом» выступает поток сознания как непрерывная динамичная целостность. Членить ее – то же, что «резать ножница– ми воду».

Другая важная характеристика сознания – его се– лективность: в нем всегда имеет место отбор одних со– стояний и отклонение других. Джеме обращается к ос– новным, по его мнению, определяющим прицесса-м вы– бора – вниманию и привычке; он уделяет много места процессу категоризации информации, поступающей из внешнего мира. Для этих разделов книги как раз ха– рактерно соединение как бы устремленных в будущее тенденций и в то же время устаревших к настоящему сведений и представлений. Идеи Джемса о природе сознания, памяти, внимания отчасти можно обнаружить, например, в арсенале современной когнитивной психо– логии, в созвучном аспекте на новом эксперименталь– ном уровне обратившейся к этим проблемам.

В главе, посвященной личности. Джеме выступает как сторонник ее широкого определения: не только че– рез ее структуры и связи между структурными элемен– тами. В этом отношении традиции нашей отечественной психологии в подходе к личности созвучны взглядам Джемса. Вот что пишет об этом, например, С. Л. Ру-бинштейн: «...У. Джеме отмечал, что личность человека составляет общая сумма всего того, что он может на– звать своим. Иначе говоря: человек есть то, что онимеет... В известном смысле и мы можем, конечно, ска– зать, что трудно провести грань между тем, что человек называет самим собой, и кое-чем из того, что он счита– ет своим. То, что человек считает своим, в значительной мере определяет и то, чем он сам является. Но только это положение приобретает у нас иной и в некотором отношении противоположный смысл. Своим человек считает не столько те вещи, которые он себе присвоил, сколько то дело, которому он себя отдал, то обществен– ное целое, в которое он себя включил» (Основы обшейпсихологии. Т. II. М., 1989. С. 243).

Развитые Джемсом положения о личности в целом оказали большое влияние на становление многих обла– стей дальнейших персонологических исследований, на– пример самосознания, самооценки, уровня притязаний и пр.

Одна из ярких и широкоизвестных страниц психо– логии Джемса – его теория эмоций. Эта теория была разработана в одно время независимо друг от друга двумя исследователями-У. Джемсом в 1884 г. иН. Н. Ланге в 1885 г.– и вошла о историю психологии под названием теории Джемса-Ланге. Вот ее краткая классическая формулировка, данная Джемсом: «...Мы опечалены, потому что плачем; приведены в ярость, по– тому что бьем другого; боимся, потому что дрожим...»

Л. С. Выготский в историко-психологическом исследова– нии «Учение об эмоциях» подчеркивает парадоксаль– ность этой теории по сравнению с классической. Пара– докс в том, «что она выдвинула в качестве причины эмоций то, что прежде считалось ее следствием» (т. 6.С. 103). Органические изменения в ней рассматрива– ются как прямая причина, источник и самое существо эмоционального процесса. Кстати, с этим тезисом свя– зан развернутый вариант названия теории – «органи– ческая теория эмоций».

Мы остановимся кратко на основных моментах об– стоятельного анализа Выготским теории Джемса-Ланге, поскольку, по существу, они весьма показательны и со– временны, хотя относятся к началу 30-х гг. нашего века. Внеся небольшие поправки, связанные с временем, от– деляющим нас от возникновения этой теории, сегодня можно повторить слова Выготского в ее адрес: создан– ная более века назад теория дожила до наших дней, «несмотря на разрушительную критику, которой она подверглась с разных сторон» (там же. С. 95). Порож– денная ею дискуссия продолжается до настоящего вре– мени, причем сама теория стала «тем образцом,– от– мечают многие современные исследователи,– на кото– рый равнялись авторы в разработке альтернативных представлений» (Вилюнас В. К. Психология эмоцио– нальных явлений. М., 1976. С. 11).

Останавливаясь на вопросе о том, что обеспечило теории Джемса-Ланге долгое «исключительное господ– ство», Выготский отмечает два обстоятельства. Первое связано с характером ее представления, в котором на– ходит отражение общая манера изложения «душевного движения» у Джемса. Эта теория, пожалуй, единствен– ная, которая с полной логической последовательностью, доходящей до парадоксальности, удовлетворительно разрешает вопрос о природе эмоций с такой видимойпростотой, с такой убедительностью, с таким обилием повседневно подтверждающихся, доступных каждому фактических доказательств, что невольно создается иллюзия ее истинности и неопровержимости. Второе обстоятельство, по мнению Выготского, состоит в сле– дующем: «...Эта теория при объяснении эмоций выдви– гает на первый план их органическую основу и потому импонирует как строго физиологическая, объективная и даже единственно материалистическая концепция эмо– ций и чувствований. Здесь снова возникает удивитель-

яая иллюзия, которая продолжает существовать с по– разительным упорством, несмотря на то что сам Джемепозаботился о том, чтобы с самого начала разъяснить свою теорию как теорию, не обязательно связанную с материализмом» (т. 6. С, 96).

С точки зрения Выготского, уязвимость рассматри– ваемой теории связана прежде всего с тем, что она сформулирована, «опираясь на повседневное наблюде– ние, интроспективный анализ и чисто спекулятивные построения» (там же. С. 102). Проведенный им углуб– ленный анализ теории «с точки зрения ее 4"актическойсостоятельности» обнаружил, что она «не выдерживает критики фактов при первой же попытке ее эксперимен– тального исследования» (там же. С. 113). Выготский также обращает внимание, что не достигнута основная цель устремлений этой теории – «преодоление интел– лектуализма в учении об аффектах, нахождение того специфического признака, который отличает эмоцио– нальное состояние от чисто познавательных, интеллекту– альных состояний сознания» (там же. С. 154-155).

Многие исследователи Джемса обычно отмечают про– тиворечивость его теоретических представлений. И это справедливо; причем сам Джеме считал, что состояние психологии его времени не располагало к полной опре– деленности и однозначности. Например, Выготский от– мечает «шатание Джемса в окончательном изложении собственной теории», рассматривая это как свидетель– ство «внутренней ограниченности и противоречивости классической формулировки его гипотезы...» (там же. С. 154). Однако, определяя важную грань значения подхода Джемса и Ланге, Выготский писал: «Их гипо– теза уже по одному тому исторически оправдала себя, что породила ряд исследований и тем толкнула науч– ную мысль на открытие не известных до того явлений действительности, которые сами уже предопределили направление для движения теоретической мысли» (там же. С. 132).

Мы не имеем возможности останавливаться здесь на современных достижениях активно развивающейся об– ласти психологического исследования эмоций. Подчерк– нем лишь, что актуальной остается задача, сформули– рованная Выготским более полувека назад: «Мы вста– ли перед необходимостью создать новую теорию для новых фактов, противопоставить ее старой теории ивключить в нее все то истинное и выдержавшее факти-

ческую проверку, что заключалось в гипотезе Джемсаи Ланге» (там же).

Анализируя современное состояние этой области, можно присоединиться к приведенному высказыванию. Отметим лишь, что своеобразное «подкрепление» рас– сматриваемая теория эмоций получает в сфере широкой современной практики психокоррекционной работы. Мы имеем в виду тенденцию корригировать нарушенные ду– шевные состояния посредством работы, в частности с конкретными их внешними, в том числе органическими, проявлениями. Можно упомянуть и соответствующие эффекты из области современной психофармакологии.

В своем Предисловии переводчика к «Психологии» Джемса на русском языке И. И. Лапшин замечает, чтоДжсмс-психолог и Джемс-философ представляют две почти совершенно самостоятельные личности. Пожалуй, это справедливое замечание. Хотя Джеме не избегает обращений к философским проблемам в своих психо– логических работах, философское творчество – это уже другие годы и другие страницы его жизни. В истории философии Джеме не менее известная и значительная фигура, чем в истории психологии. Он один из родона– чальников философской системы прагматизма. Собст-венно философский период его деятельности следует за психологическим и связан с выходом таких его извест– ных философских работ, как «Философские концепции и практические результаты» (1898), «Прагматизм»(1907), «Значение истины» (1909) и др. Несомненно взаимное влияние этих двух периодов жизни и деятель– ности Джемса. С одной стороны, в его психологии можно обнаружить следы становления будущей фило– софской системы взглядов, а с другой – в философии, возможно, показательно само обращение к теории по– знания, проблемам истины, субъективистский крен в их осмыслении.

Джеме неоднократно в своей «Психологии» отмеже– вывается от философии материализма и прямо пишет:

«Моя точка зрения не может быть названа материа-листической». Тем не менее нельзя сказать, что автор вовсе порывает с материализмом. По крайней мере, как уже отмечалось, он исходит из признания независимого от сознания существования материального мира. Душа же предстает у него как субстанция, в определенномсмысле обособленная от материального мнра. Далеконе всегда автору удается расчленить психологические

[Ьакты и метафизику, как этого ему хотелось бы: «Но° качестве психологов нам нет никакой надобности вда– уаться в метафизику. Психология имеет дело только сгеми или другими состояниями сознания. Доказывать существование души – дело метафизики или богосло– вия, но для психологии такая гипотеза субстанциального единства является излишней». Во многих конкретных вопросах позиция Джемса действительно оказывается не материалистической. Показательна в этом отноше– нии, например, глава, посвященная воле. Как замечает Л. С. Выготский, Джеме «должен был сделать, правда самый незначительный, как и подобает прагматисту, заем духовной энергии у божественного fiat – да бу– дет,– которым сотворен мир и без помощи которого Джеме не видел возможности научно объяснить воле– вой акт» (т. 3. С. 66).

Большой интерес представляет и опыт Джемса по трансляции психологических знаний учителю, описан– ный в его книге «Беседы с учителями о психологии», которую можно рассматривать как одно из первых по– собий по практической психологии. Сведения о «здании нашего духа» – вот что, по мнению Джемса, в первую очередь может дать психология учителю. «Моим глав– ным желанием было заставить учителей понять духов– ную жизнь ученика, как некоторое активное единство, каким он сам ее чувствует, и, если возможно, сочув– ственно воспроизвести ее в воображении»,-так опре– деляет Джеме свою задачу, речь идет не только о раз– витии объектного видения ученика, т. е. о видении как бы извне, со стороны, но и о необходимости учителю компетентного взгляда изнутри – с позиции самого уче– ника.

Подытоживая сказанное, хотелось бы порадоваться вместе с читателем подарку, который мы получаем бла– годаря переизданию этой книги, приуроченному к сто– летней годовщине со времени ее первого выхода.

Л. А. Петровская, доктор психологических наук