Расстрелянные лётчики-герои советского союза. Биография

«Сообразителен, энергичен, тактичен, в меру требователен. Связан с личным составом эскадрильи. Чутко, товарищески реагирует на запросы и нужды. Авторитетен. Здоровья крепкого, вынослив, к полевой работе годен»¹.

Яков Владимирович по-прежнему много летает на различных моделях самолётов. В конце 1928 г. он одним из первых в бригаде совершил полёт на самолёте-разведчике Р-5, а затем освоил высший пилотаж на новейшем по тем временам истребителе И-3. Стремясь быть всегда и во всём примером для подчинённых, он научился отлично стрелять, бомбить, фотографировать, став одним из лучших навигаторов эскадрильи. В июле 1929 г. эскадрилья Смушкевича успешно выполнила опытное бомбометание по особому заданию штаба РККА.
С весны 1930 г. Яков Владимирович - заместитель начальника политотдела 2-й авиабригады. Он по-прежнему рвётся в небо. Постоянно летает, за что его прозывают «крылатым комиссаром».
С января 1931 г. Я.В. Смушкевич - военком и начальник политотдела 6-й авиабригады в Смоленске. К этому времени он уже стал не просто прекрасным политработником, но и хорошим лётчиком-самоучкой. Это было достигнуто ежедневными тренировками и постоянной работой над своим самообразованием. В конце учебного года комиссар и начальник политотдела Смушкевич занял первое место в авиабригаде по стрельбе из пулемёта и точной бомбардировке.
В ноябре 1931 г. Смушкевич Я.В. становится командиром и комиссаром 2-й авиационной бригады имени Совнаркома Белорусской ССР (в 1933 г. была переименована в 201-ю легкобомбардировочную, в 1936 г. - в 40-ю авиабригаду). Часть дислоцировалась в Витебске и состояла из 4-х эскадрилий. Много времени потратил Яков Владимирович, чтобы обучить лётный состав. Лётчиком он стал великолепным. Мог не только отдать приказ, но и сам показать, как надо его выполнять. На занятиях, которыми он руководил лично, лётчики авиабригады изучали тактику воздушных боёв, теорию пилотирования, техническую часть самолётов. «Уроки Смушкевича» - так промеж себя называли пилоты эти ежедневные занятия. Вскоре все лётчики авиабригады были обучены передовому способу - полётам вслепую по приборам. Это они с блеском продемонстрировали на осенних маневрах Белорусского военного округа. Благодаря организаторским способностям и военному таланту Смушкевича, авиационная бригада превратится в одно из образцовых соединений Военно-воздушных сил Красной Армии. После успешных сентябрьских маневров о его работе одобрительно отозвался Я.Б. Гамарник. Возглавив Политуправление РККА, он продолжил внимательно следить за дальнейшими успехами Смушкевича, постоянно ставя его в пример.
Несмотря на достигнутые успехи и большой авторитет в авиации, Смушкевич всё ещё оставался лётчиком-самоучкой, т.к. не имел соответствующего образования. Этот пробел Яков Владимирович решил исправить как можно быстрее. Взяв очередной отпуск, он отправляется на курсы усовершенствования начальствующего состава при 1-й военной школе лётчиков им. тов. Мясникова в Каче. С 25 октября по 14 декабря 1931 г. Смушкевич проходит Ускоренный курс лётной подготовки и получает пилотское свидетельство.
Вернувшись в свою часть, Яков Владимирович энергично берётся за повышение её боеготовности. Впервые обустроил зимние лагеря, построил ледовый аэродром. Часто устраивает учебные тревоги. Перелетает с одного аэродрома на другой, проводя большую работу по подготовке и обучению лётного состава. Упорство и труд командира были вскоре вознаграждены. В августе 1933 г. авиабригада Смушкевича была признана лучшим соединением ВВС Белорусского военного округа, а её командир-военком был награждён Почётной грамотой ЦИК СССР.
В октябре 1934 г. в бригаде Смушкевича была проведена десятидневная инспекторская проверка. Возглавлял её сам начальник ВВС Алкснис Я.И. Опрятность и подтянутость лётного состава, отличная техника пилотирования, исправное состояние авиапарка оставили хорошее впечатление у проверяющих. По итогам проверки Алкснис распорядился выделить из спецфонда ВВС 20 ценных подарков (часы, фотоаппараты, ружья, револьверы) для награждения лётчиков и техников авиабригады.
В части у Смушкевича почти не было лётных происшествий. А если такие и случались, командир брал вину за них на себя. Из-за этого в 1935 г. Смушкевич не был награждён орденом. После первомайского парада 1935 г. нарком обороны К.Е. Ворошилов представил Якова Владимировича И.В. Сталину. Вождь народов выслушал рекомендацию «первого красного офицера», поблагодарил Смушкевича за хорошую службу. Возможно, именно тогда он запомнил эту фамилию. Когда через год с небольшим необходим был грамотный и опытный командир, Сталин, прислушавшись к рекомендациям Уборевича, Алксниса, Гамарника и других, утвердит Смушкевича старшим военным советником по авиации для командировки в Испанию.
22 сентября 1935 г. Центральный Исполнительный Комитет и Совет Народных Комиссаров СССР издали постановление «О введении персональных военных званий начальствующего состава РККА». 28 ноября 1935 г. Народный комиссар обороны СССР приказом по личному составу армии за № 2488 присвоил Я.В. Смушкевичу воинское звание «комбриг».
18 июля 1936 г. в Испании вспыхнул мятеж генерала Франко, поддержанный фашистскими правительствами Германии и Италии. На помощь испанцам, поднявшимся на борьбу за республику, пришли народы многих стран. С 28 августа 1936 г. Советский Союз начинает оказывать помощь республиканскому правительству Испании. В страну нелегально отправляются лучшие военные специалисты, чтобы с оружием в руках оказать помощь её борющемуся народу и остановить фашизм. Всего в Испании на стороне республики сражалось и трудилось около 3.000 советских специалистов. В общей сложности СССР передал республиканской Испании 648 самолётов И-15, И-16 и СБ, направил туда 772 авиатора-добровольца, в том числе более 160 лётчиков².
С сентября 1936 по июнь 1937 гг. комбриг Смушкевич под псевдонимом «генерал Дуглас» принимает участие в гражданской войне в Испании.
10 сентября 1936 г. группа из 33 советских лётчиков во главе со Смушкевичем прибыла в Картахену. Яков Владимирович становится старшим военным советником по авиации при командующем ВВС республиканской Испании. Позднее его назначают руководителем противовоздушной обороны города Мадрида.
В Испании Я.В. Смушкевич быстро завоевал авторитет и уважение среди военных. Со всей присущей ему энергией он берётся за создание и организацию республиканских ВВС. Руководит сборкой прибывающих из Советского Союза самолётов, формированием бомбардировочных и истребительных авиагрупп, оборудованием аэродромов. Наладил воздушную разведку войск противника. Не мог он остаться в стороне и от боевых действий.
В конце октября 1936 г. «генерал Дуглас» совершил свой первый боевой вылет на лёгком бомбардировщике «Бреге-19» на штурмовку механизированной колонны мятежников. Из Москвы последовало грозное предостережение: «Вас послали не летать, а руководить!» Но никакие запреты не могли удержать Смушкевича - всего в Испании он налетал 223 часа, из них 115 - на истребителе «И-15».
Герой Советского Союза Адмирал флота Советского Союза Н.Г. Кузнецов, воевавший в Испании вместе со Смушкевичем, отмечал что он

«...пользовался большим авторитетом потому, что сам отлично летал, мог всегда показать, как нужно работать. В Испании его уважали и любили. Знание своего дела и отвага в боевых Условиях не могли не покорить сердце любого подчинённого. Настоящий авторитет не создаётся присвоенными званиями или назначением на высокую должность. Только на деле можно доказать, Что звание дано правильно и в назначении начальство не ошиблось. Особенно быстро всё становится на места в боевых условиях. Так было и с Яковом Владимировичем Смушкевичем» ³.

Особую тревогу республиканского командования вызывали налёты на Мадрид. Используя своё преимущество в воздухе, бомбардировщики мятежников ежедневно наносили массированные удары. Город методично разрушался. Гибло ни в чём не повинное мирное население: женщины, дети, старики. Враг был коварен и хитёр. Как только в небе стали появляться республиканские истребители, фашистские лётчики, сбросив бомбы на город, беспрепятственно уводили свои самолёты на территорию мятежников.
Генерал Дуглас разработал и внедрил простой, но эффективный план воздушной обороны Мадрида. Вся карта города была расчерчена на одинаковые квадраты. В каждом номер. Наблюдатели, находящиеся на самых высоких зданиях Мадрида, оповещали по телефону, в каком месте появляются вражеские бомбардировщики. Республиканские истребители поднимались в воздух сразу же по получении сигнала. За время, уходящее на взлёт, дежурный успевал уточнить координаты, и на земле выкладывался номер нужного квадрата. Это давало возможность быстро объяснить лётчику, куда ему надо лететь. Так были выиграны драгоценные минуты. Вражеская авиация стала получать достойный и своевременный отпор. Инициатива в небе над Мадридом медленно, но неуклонно переходит в руки республиканских лётчиков. Было подсчитано, что из предпринятых в ноябре-декабре 1936 г. авиацией мятежников 110 налётов успехом увенчались лишь 40, и то в большинстве своём ночью.
Яков Владимирович, понимая, что силы республиканской авиации значительно слабее мятежников, вынашивает и претворяет в жизнь ряд идей, которые были революционными для авиации того времени. Одной из них была идея создания небольших аэродромов-засад или, как их ещё называли, аэродромов подскока. В результате республиканские самолёты были расположены близко к воздушным маршрутам противника и могли неожиданно наносить удары по врагу.
Вот что вспоминает о тех днях Герой Советского Союза генерал-майор авиации Е.Ф. Кондрат:

«Дуглас несёт в себе острую наблюдательность, жёсткую организованность, его мысль не скована, он, как всегда, новатор, его командирское чутьё остро реагирует на малейшее дуновение боевого ветра. После первого группового боя он сразу определяет слабое место своих - разобщённость звена. Цейтнот, в который мы нередко попадали, заставил его мысль лихорадочно работать в поисках выхода, он рисовал чертежи, бродил по аэродрому, и вот уже воплощается его идея “звёздного взлёта”. Самолёты располагаются по всему аэродрому и взлетают все сразу, в разных направлениях. Аэродромы засад - они стали применяться по его распоряжению. Обосновывает тактику взаимных действий истребителей разных типов. У одних сильная сторона - маневренность, у других - скорость. С учётом этого разрабатывается несколько тактических вариантов» 4 .

Яков Владимирович обучает испанских лётчиков по принципу «Делай, как я!», поражая их при этом своей храбростью и боевым мастерством. Не ограничиваясь руководством республиканской авиацией, «генерал Дуглас» участвовал в воздушных боях.
Эрнест Хемингуэй, воевавший в Испании, отмечал:

«Какая сила! Какая ярость! Такие, как Дуглас, сражаются за чистое дело, я это чувствую, я это вижу...» 5

Наши лётчики под руководством Я.В. Смушкевича проявляли в боях такие чудеса героизма и отваги, что вокруг стали говорить о русском характере, подразумевая под этим удаль, мужество и самоотверженную верность дружбе.
Михаил Кольцов в своём «Испанском дневнике» от 2 января 1937 г. отмечает:

«Далось это не сразу. Генерал Дуглас, черноволосый, с длинным, молодым, задумчивым лицом, перебирает в памяти два месяца отчаянной, смертельной борьбы за воздух, борьбы с опытным и наглым врагом:
— Судите сами. Нам пришлось первыми в мире принять на себя удар вооружённого фашизма. Вооружённого всей новейшей, передовой германской техникой. Ведь германская армия имела выдающиеся заслуги в авиации во время мировой войны. “Воздушный генерал” Геринг трубит на весь мир о доблестных традициях истребительной эскадрильи Рихтгофена, в которой он сам служил. Геринговские лётчики на германских машинах образца 1936 г. - это именно то, перед чем дрожат правительства Парижа и Лондона. Итальянская авиация считается тоже одной из лучших в Европе. Короче говоря, то, что расписывалось разными пророками в романах о будущей войне, - с этим мы встретились над Мадридом. И ничего. Как видите, бьём Герингу морду...» 6

За успехи в деле оказания помощи республиканскому правительству 3 января 1937 г. комбриг Я.В. Смушкевич был награждён орденом Ленина.
В марте 1937 г. генерал Франко предпринимает попытку захватить Мадрид со стороны провинции Гвадалахара. Главный удар Должны были нанести части итальянского экспедиционного корпуса, в который входили четыре дивизии. Дивизия «Литторио» была укомплектована солдатами и офицерами кадровой итальянской армии. Она имела новейшее вооружение и была полностью моторизована. Остальные три дивизии - «Божья воля», «Чёрное пламя» и «Чёрные перья» - имели на автотяге только артиллерию, часть пулемётов и тыловые подразделения. Кроме того, в составе корпуса находились две смешанные итало-испанские бригады, каждая из них по своему численному составу равнялась дивизии. Корпус имел также артиллерийскую группу, мотопулеметную роту и две огнемётно-химические роты, многочисленный автотранспорт - до 1300 автомашин и 150 мотоциклов. С воздуха корпус поддерживала авиация в составе 100-120 самолётов. Однако о планах мятежников стало известно, благодаря пленению итальянского полковника и захвату штабных документов.
Я.В. Смушкевич предлагает командующему ВВС республиканской Испании сосредоточить на аэродромах вблизи Гвадалахары авиационную группировку и нанести внезапный удар. Для достижения максимального успеха он предлагает использовать новый порядок взлёта истребителей - без предварительного их выруливания на старт.
Генерал-майор авиации В.В. Пузейкин вспоминает:

«Он сел в самолёт на стоянке и после запуска мотора дал полный газ, удерживая самолёт на тормозах. Затем отпустил тормоза и, не поднимая хвоста производящего разбег «чато», на коротком расстоянии оторвал его от земли. Затем немного выдержал самолёт над землёй, чтобы набрать скорость, у самой земли заложил глубокий крен и виражом начал уходить вверх. Этот взлёт показал, на что способен И-15 и, конечно, лётчик. Машина не требовала большой длины площадки для разбега и могла взлететь в направлении горы или другого препятствия, уходя от него крутым разворотом. Это было очень важно в условиях горной местности Испании» 7 .

Зная, что республиканская авиация уступает в численности мятежникам, Смушкевич предложил применить тактику массированных налётов, чтобы держать противника под постоянными ударами с воздуха.
8 марта 1937 г. воздушная разведка сообщила, что по Французскому шоссе в сторону Гвадалахары движется многокилометровая колонна танков и автомашин с пехотой. Погода стояла очень плохая. Фашисты были убеждены в том, что республиканские лётчики тоже не смогут летать. Но они жестоко просчитались.
С 9 марта республиканские ВВС организовали конвейер воздушных налётов, в котором принимало участие 45 истребителей, 15 штурмовиков и 11 бомбардировщиков. Пока одна группа наносила удар, другая шла к цели, третья заправлялась, четвёртая уже взлетала. Всего на гвадалахарском направлении было сделано 142 самолётовылета, сброшено 492 бомбы и выпущено 200 тысяч пуль. «Генерал Дуглас» лично водил республиканские эскадрильи на штурмовку. Вражеская колонна понесла серьёзный урон. У итальянского экспедиционного корпуса было выведено из строя не менее 1500 человек убитыми, 1200 попали в плен, уничтожено 200 автомашин, 65 пушек, 13 гаубиц, около 500 станковых пулемётов 8 .
12 марта остатки частей итальянского экспедиционного корпуса перешли к обороне, но, не выдержав наступления республиканской пехоты, обратились в бегство. Фашисты назвали этот разгром «чудом под Гвадалахарой». И это притом, что у мятежников на данном участке фронта было вдвое больше самолётов.
Успех в разгроме итальянского экспедиционного корпуса был достигнут благодаря идее Я.В. Смушкевича, предложившего впервые в боевой авиации использовать принцип сосредоточения крупных воздушных сил и массированных налётов. Сказалась внезапность удара, а также мастерство советских лётчиков-добровольцев, руководимых «генералом Дугласом».

«Имя генерала Дугласа - героя Гвадалахары будет вечно жить в сердцах испанцев».

Член политбюро Испанской компартии Энрико Листер 9 .

Генерала Дугласа ценили и уважали не только друзья, но и враги. Лётчики немецкой эскадрильи Рихттофена, присланные на помощь мятежникам генерала Франко, понесли ощутимыми потери в воздушных сражениях и стали уклоняться от боёв с «курносыми» истребителями, на которых летали советские пилоты. Обозлённый успехами испанских лётчиков под руководством Я.В. Смушкевича, командующий немецкими Военно-воздушными силами Герман Геринг пообещал миллион марок за голову «генерала Дугласа». Немецкая разведка прилагает массу усилий, чтобы выйти на его след и уничтожить.
17 июня 1937 г. Смушкевич Я.В. был отозван в Советский Союз. Группу вернувшихся военных специалистов в Кремле принял Сталин. Яков Владимирович рассказал о действиях авиации в Испании. После заседания присутствующим было объявлено о новых званиях и назначениях.
20 июня 1937 г. Народный комиссар обороны СССР приказом по личному составу армии за № 0603п присвоил Я.В. Смушкевичу внеочередное воинское звание «комкор». Яков Владимирович назначался заместителем начальника ВВС Красной Армии.
Представляя его к очередной награде по итогам «служебной командировки», командование отмечало:

«...внёс большой вклад в строительство и организацию военно-воздушных сил республиканской Испании, активно участвовал в разработке новой тактики истребительной, бомбардировочной и штурмовой авиации, один из инициаторов действий истребительной авиации в ночных условиях. Лично разработал и подготовил многие боевые операции военно-воздушных сил. Руководил воздушной обороной Мадрида и разгромом наступления фашистов под Гвадалахарой» 10 .

Постановлением Центрального Исполнительного Комитета СССР от 21 июня 1937 г. за образцовое выполнение специальных заданий Правительства по укреплению оборонной мощи Советского Союза и проявленный в этом деле героизм комкор Яков Владимирович Смушкевич был удостоен звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина. После учреждения знака особого отличия «Золотая Звезда» ему была вручена медаль № 29.

1> Командир авиабригады Я.В. Смушкевич. 2> Сразу после Испании.

По возвращении из Испании начинается военный и политический взлёт Я.В. Смушкевича. 12 декабря 1937 г. трудящиеся Рухловского избирательного округа Читинской области избирают Я.В. Смушкевича депутатом Верховного Совета СССР 1-го созыва. На проходившем в Москве в марте 1939 года XVIII съезде партии он становится кандидатом в члены ЦК ВКП(б). А 10 июня 1939 г. его включили в состав Главного военного совета Красной Армии.
Понимая всю степень ответственности, лёгшей на его плечи, Яков Владимирович стремится применить свой богатый военный опыт на практике, чтобы улучшить положение в советских Военно-воздушных силах.
В 1937 г. он оканчивает курсы усовершенствования начальствующего состава при Военной академии имени М.В. Фрунзе. Постоянно бывает в частях и подразделениях, где много времени посвящает повышению боевой выучки личного состава, рассказывает о своём боевом опыте и осваивает новую технику.
Используя опыт войны в Испании, участвует в разработке новых лётно-тактических уставов, где отражаются его идеи по тактике и методам боевого управления авиацией. Смушкевич отстаивает идею нанесения массированных ударов по врагу с воздуха обязательно в тесном взаимодействии с наземными войсками. Своим подчинённым он часто повторял: «Авиация сама городов не берёт и капитуляций не принимает, но оказывать содействие в решении этих задач она может и непременно должна».
Я.В. Смушкевич был одним из авторов брошюры «Опыт боевого использования авиации в Испании». Состоявшийся 20-21 ноября 1937 г. Главный военный совет РККА принял содержавшиеся в ней предложения, направленные на повышение боеготовности авиации.
К 1938 г. Смушкевич Я.В. становится одним из ведущих в стране специалистов по боевому применению авиации. Опубликованная в 4 номере журнала «Большевик» его статья «Авиация в предстоящей войне» вызвала интерес не только в СССР, но и за рубежом. О ней отзывались как о «программном документе».
В 1938 г. на основании увиденного в лётных частях и опыта войны в Испании Смушкевич одним из первых даёт правдивую оценку состояния нашей истребительной авиации. Он отмечает, что немецкие истребители типа Me-109 в Испании во многом превосходили советские истребители И-16 и И-15бис. Яков Владимирович говорит о том, что нашим авиаконструкторам не следует останавливаться на достигнутом, а необходимо плодотворнее работать над созданием новых боевых самолётов с лучшими тактико-техническими данными. Это заявление произвело ошеломляющее впечатление, ведь в ту пору в нашей стране, в том числе и среди военных лётчиков, господствовало мнение, будто советские самолёты - лучшие в мире. Но Смушкевич был смелым и решительным не только в боевых действиях, но и в оценке жизненных ситуаций, никогда не скрывал правды и говорил то, что думал.
На первомайском параде 1938 г. решено было продемонстрировать новейший разведчик-бомбардировщик Р-10, недавно принятый на вооружение ВВС Красной Армии. Пилотировать головную машину эскадрильи было поручено комкору Смушкевичу. С завода был доставлен новенький, окрашенный серебрянкой самолёт, на борту которого красной краской было написано: «Командующему Первомайским воздушным парадом Герою Советского Союза комкору Я.В. Смушкевичу».
30 апреля 1938 г., совершая подготовительный полёт на Р-10, Яков Владимирович потерпел аварию. Причиной катастрофы явился кран маслопроводки, без открытия которого мотор не должен был запускаться. Из-за несовершенства конструкции крана Смушкевич смог запустить мотор без техника. При заходе на вторую воздушную «горку» мотор самолёта заклинило, и он упал в небольшую рощу рядом с аэродромом. Я.В. Смушкевич был доставлен в госпиталь без сознания, с тяжёлыми ожогами спины и шестью переломами.
Жена Смушкевича вспоминает:

«В 1938 году нашу семью постигло большое горе: с балкона упала младшая дочь. Всё пережитое, особенно смерть дочери, тяжело отразилось на нервной системе Якова Владимировича. Как раз в это время он готовился к воздушному параду. Я обратилась к начальнику ВВС Локтионову с просьбой не допускать Смушкевича к полётам.
Локтионов ответил:
— Всё равно он меня не послушает. Пусть уж проведёт парад, а потом уедет отдыхать.
Но отдохнуть не пришлось. 30 апреля, накануне парада, Яков Владимирович стал жертвой крупной аварии. В одиннадцать часов вечера за мной прислали машину и отвезли в Боткинскую больницу. Там в перебинтованном человеке я не могла узнать Смушкевича. Лицо изуродовано, а сам без сознания. Только часа в два ночи пошевелил губами. Поднял руки к лицу, открыл ими заплывший глаз и сказал:
— Не плачь, утром поедем домой, — и опять впал в беспамятство.
Через несколько дней сознание возвратилось к нему и состоялся консилиум врачей. Было установлено, что требуется срочная операция тазобедренного сустава. Профессора предупредили, что, возможно, придётся ампутировать ноги. Но благодаря искусству профессора М.Д. Фридмана операция прошла блестяще. Правда, одна нога стала короче.
Позже, когда я читала «Повесть о настоящем человеке» и смотрела фильм о подвиге Мересьева, в моей памяти ярко и зримо возникали картины борьбы Якова Владимировича за возвращение в строй. Первое, что его интересовало после операции, сумеет ли он летать.
Профессор ответил:
— Всё зависит от вас. Будете выполнять предписания врачей, надеюсь, сможете.
Смушкевич стал форсировать лечение. Профессор назначил массаж, но Яков Владимирович не удовлетворялся одним сеансом и заставлял по нескольку раз в день массировать ему ноги.
Врачи прописали покой, а он тяготился бездействием. Попросил прислать ему работу в Барвиху, и его комната превратилась в филиал штаба ВВС. Туда без конца приезжали товарищи и по делам и просто навестить Якова Владимировича.
Работал он полулёжа на диване. Врачи удивлялись его выдержке и силе воли. Профессор Фридман говорил, что Смушкевич должен испытывать ужасные боли, особенно во время лечебной гимнастики, но он никогда не жаловался.
Трудно описать, сколько упорства проявил Смушкевич, чтобы заставить свои ноги слушаться. Вскоре он бросил костыль и стал опираться только на палку. Им овладела мечта сесть в самолёт и самостоятельно подняться в воздух.
Несмотря на запрет врачей, он стал упорно, методически готовить себя к этому. Начал упражняться на автомобиле. Бывало, заведёт машину и пробует нажимать на педали и переключать скорости. Превозмогая нечеловеческие боли, он мог упражняться часами.
Я никогда не забуду его счастливого лица, когда наконец автомобиль, послушный ему, тронулся с места. Всё обошлось благополучно. Но когда он вышел из машины, холодный пот градом катился по его лицу.
После этого Смушкевич стал выезжать на машине каждый день. Этим его тренировки не ограничивались. Дома он бросал палку и учился ходить без неё.
После настоятельной просьбы врачи разрешили ему поехать на аэродром и посмотреть полёты. На аэродроме он не вытерпел, сразу же сел в самолёт и взлетел...»¹¹

11 мая 1939 года японские войска совершили вооружённое нападение на Монгольскую Народную Республику. Их военно-воздушным силам в ходе майских сражений удалось завоевать господство в воздухе.
29 мая распоряжением наркома обороны в Монголию был откомандирован комкор Смушкевич во главе группы опытных лётчиков, в составе которых было 10 Героев Советского Союза. Якову Владимировичу поручается командовать авиацией 1-й армейской группы, действовавшей против японских войск в Районе реки Халхин-Гол.
Вспоминает Герой Советского Союза генерал-майор Б.А. Смирнов:

«...На аэродром с бреющего полёта выскочил наш двухмоторный бомбардировщик СБ. Самолёт сел и подрулил к стоянкам. Из кабины с большим трудом выбрался комкор Смушкевич. Он сел на крыло, осторожно съехал с него и, опираясь на толстую трость, заковылял нам навстречу. Переломы ног в давней аварии с трудом позволяли ему передвигаться по земле, но летал он отлично. Мы усадили Смушкевича на патронный ящик.
— Ну, как устроились? — спросил он, глядя на наш командный пункт, который обозначала телега с бочкой воды, накрытой брезентом.
Под телегой стоял телефон, от него тянулись провода от того пункта, где расположился штаб авиации.
— Ждём, товарищ комкор! — разом ответило несколько голосов.
— Время терпит, — сказал Смушкевич. — Чтобы хорошо подготовиться, надо ещё многое сделать.
Он уточнил наше служебное положение. Все прибывшие с ним из Москвы должны стать боевым ядром в будущих операциях, а пока нам надлежало заняться учебными полётами. Одновременно с нами в Монгольскую Народную Республику прибыли авиачасти из разных военных округов Советского Союза, в первую очередь из Забайкалья. Многие эскадрильи укомплектованы кадрами второго и третьего года службы. Нам, участникам боёв в Испании и Китае, предстоит как можно быстрее передать свой боевой опыт молодым лётчикам, а затем рассредоточится по разным авиачастям для укрепления их боеспособности»¹².

Проанализировав сложившуюся ситуацию и местность в районе боевых действий, комкор Смушкевич принял решение использовать прилегающие к фронтовой полосе степи для максимального рассредоточения самолётов. Вдоль реки Халхин-Гол на 140 километров по фронту и до 110 километров в глубину было создано 28 действующих аэродромных точек и 14 запасных. На каждой действующей точке размещалось не более 15 самолётов. Они располагались не ближе ста метров друг от друга и по тревоге могли взлетать одновременно в разных направлениях. Эти меры помогли существенно снизить потери от налётов японской авиации. При нападении вражеских бомбардировщиков на некоторые полевые точки их сразу же блокировали наши истребители, успевшие взлететь с соседних аэродромов.
Комкор Смушкевич потребовал чётче организовать управление экипажами и звеньями в бою, эшелонировать авиагруппы по высоте, отработать сигналы взаимодействия и целеуказания. Повысить качество огневой выучки истребителей, открывать огонь с коротких дистанций, уметь не только вести воздушный бой, но и штурмовать наземные цели.
Советские лётчики получили самолёты - истребители И-16 (на пяти из них впервые было применено ракетное вооружение) и И-153 («Чайка»). В ходе развернувшихся небывалых по ожесточённости и масштабам воздушных боёв лётчикам под руководством Я.В. Смушкевича удалось быстро восстановить преимущество в воздухе и нанести ряд тяжёлых поражений японским ВВС.
22 июня 1939 г. Я.В. Смушкевич стоял рядом с Г.К. Жуковым на его КП, занимавшем господствующую над местностью высоту Хамар-Даба. Вот как вспоминал об этом спустя много лет Георгий Константинович Жуков:

«22 июня 1939 г. в районе озера Буир-Нур появилась группа японских истребителей в составе двадцати самолётов. Яков Владимирович поднял в воздух тридцать самолётов. Завязался ожесточённый бой. Через небольшой промежуток времени к японцам подошли на помощь ещё тридцать самолётов, но на подходе их перехватили наши истребители. Их вели Герои Советского Союза из так называемой группы Смушкевича, прибывшей вместе с ним. Мы видели, как загорались и падали вниз самолёты. А Смушкевич, находясь на КП, нам сообщал: «Пока падают японцы».
За второй волной к противнику на помощь подошла третья волна в составе ещё сорока пяти машин. Но к этому времени Яков Владимирович предусмотрительно подтянул и своевременно бросил в бой шестьдесят своих самолётов. Бой вспыхнул с новой силой. Однако через пятнадцать - двадцать минут японская авиация начала беспорядочное бегство. После боя на территории, над которой он проходил, были обнаружены остатки тридцати одного японского самолёта. Наши потери были незначительны.
Сколько было после этого ожесточённого воздушного сражения радости у лётчиков, да и в сухопутных войсках, особенно у тех, которым довелось стать свидетелями этой победы!
В этом бою, как и в последующих воздушных битвах, Яков Владимирович Смушкевич показал себя исключительно вдумчивым и умелым организатором действий крупных сил авиации.
При проведении операций наши ВВС во всех случаях обеспечивали господство в воздухе и надёжно прикрывали действия армейской группы»¹³.

Советское командование оценило потери авиации противника на Халхин-Голе в 646 самолётов, из которых 588 (529 истребителей, 42 бомбардировщика и 17 разведчиков) сбито в воздушных боях и ещё 58 (35 истребителей, два бомбардировщика, 15 разведчиков и шесть транспортников) уничтожено при налётах на аэродромы. 14 самолётов записали на счёт зенитчиков¹ 4 .
По данным японской стороны, их ВВС на Халхин-Голе потеряли 382 самолёта, из которых 162 были безвозвратными. 220 самолётов были повреждены в боях, но в дальнейшем были восстановлены. Людские потери японской авиации составили 152 погибших и 66 «серьёзно раненых» 15 .
Потери советской авиации составили 249 самолётов, в том числе боевые - 207 (из них 163 истребителя). Людские потери советских ВВС составили 109 погибших (в воздушных боях - 88 человек, от огня зенитной артиллерии - 11, при воздушных налётах - 6, умерло от ран - 4). Пропало без вести - 65 человек. 113 было ранено 16 .
10 августа 1939 г. правительство Монгольской Народной Республики за оказанную помощь в отражении японской агрессии наградило Я.В. Смушкевича орденом «За воинскую доблесть» (в последующем орден Красного Знамени МНР).
Командующий 1-й армейской группы, будущий Маршал Советского Союза Г.К. Жуков с большой теплотой отзывается о действиях наших авиаторов в боях на Халхин-Голе:

«Часто я вспоминаю с солдатской благодарностью замечательных лётчиков С.И. Грицевца, Г.П. Кравченко, В.М. Забалуева, С.П. Денисова, В.П. Рахова, В.Ф. Скоробарихина, Л.А. Орлова, В.П. Кустова, Н.С Герасимова и многих, многих других. Командир этой группы Я.В. Смушкевич был великолепный организатор, отлично знавший боевую лётную технику и в совершенстве владевший лётным мастерством. Он был исключительно скромный человек, прекрасный начальник и принципиальный коммунист. Его искренне любили все лётчики» 17 .

Вот какая оценка деятельности Якова Владимировича была дана по итогам боёв на реке Халхин-Гол:

«Тов. Смушкевичем проделана исключительно большая работа по боевому сколачиванию и выучке частей 1-й армейской группы. Воздушные силы армейской группы, непосредственно им руководимые, добились с самого начала генерального наступления 20 августа 1939 г. полного господства в воздухе над японской авиацией и нанесли ей сокрушительное поражение. Тов. Смушкевич всё время находился на командном пункте командующего армейской группой, немедленно исправляя недочёты действий нашей авиации. Своим заслуженным авторитетом воодушевлял и учил лётчиков побеждать врага» 18 .

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 ноября 1939 г. за образцовое выполнение боевых заданий по организации Военно-воздушных частей РККА комкор Яков Владимирович Смушкевич был награждён второй медалью «Золотая Звезда» под № 2. Он стал третьим человеком в стране, получившим столь высокую награду.
Между тем состояние его здоровья ухудшалось. Жена Смушкевича вспоминает:

«Через несколько месяцев тепло и торжественно встречали героев Халхин-Гола. На аэродроме были нарком обороны, члены правительства.
Яков Владимирович вышел из самолёта хромая, одна нога его была забинтована, и к ней привязана сандалия.
— Что случилось, ты ранен?
Он, смеясь, отвечает:
— Нет, москиты искусали, и я расчесал ногу.
Потом он уехал на срочное совещание, а домой вернулся поздно ночью. Я сняла с его ноги бинт и увидела открытую рану, с нагноением.
А в шесть часов утра Яков Владимирович уже поднялся.
— Ну, жена, готовь чемодан! Опять улетаю.
Я пробовала протестовать, да куда там, он только улыбался.
Профессор Фридман, когда я ему обо всём рассказала, пришёл в ужас:
— Это не укус. Это несросшаяся косточка ищет выхода на волю. Тут и до гангрены недалеко. Во что бы то ни стало добейтесь, чтобы я сегодня же осмотрел его ногу.
Но Смушкевича уже не было в Москве. Он улетел на запад, где в это время наши войска освобождали Западную Украину и Западную Белоруссии» 19 .

С группой командиров комкор Смушкевич вылетел в Киев. Его назначают исполняющим делами начальника ВВС Киевского особого военного округа. В ночь с 16 на 17 сентября 1939 г. Смушкевич становится командующим ВВС Украинского фронта и принимает участие в боевых действиях, получивших в советской Историографии название «освободительный поход Красной Армии на Западную Украину и Западную Белоруссию».

Плакат 1939 г. «Дважды Герои Советского Союза» (Г.П. Кравченко, Я.В. Смушкевич, С.П. Денисов.
Следует оговориться, что здесь отсутствует изображение самого первого дважды Героя Советского Союза С.И. Грицевца, который к этому времени трагически погиб.

19 ноября 1939 г. комкор Смушкевич становится начальником ВВС Красной Армии. К этому времени он являлся крупнейшим в нашей стране специалистом по боевому применению Военно-воздушных сил. Фашистская разведка отмечала:

«Смушкевича можно назвать Тухачевским в области авиации» 20 .

В начавшейся вскоре советско-финляндской войне Я.В. Смушкевичу предстояло руководить всей авиацией Красной Армии. Для более эффективной работы он со своим штабом выехал в район боевых действий.
Вспоминает жена Смушкевича:

«Яков Владимирович отправлялся на Финский фронт. В Ленинграде мы не задержались, а проехали в Петрозаводск. Смушкевич целыми днями разъезжал по частям и только поздно ночью возвращался в вагон, где мы жили.
Запущенная рана дала себя знать, начался приступ острых болей. Впервые у Смушкевича вырвался громкий стон. Товарищи всполошились, наш вагон отправили в Ленинград и радировали, прося выслать к поезду врача. Встречала нас скорая помощь, но Яков Владимирович заявил, что боль уже прошла, и уехал в штаб.
Меня всё-таки встревожил этот приступ, и я вызвала Фридмана. Профессор настоял, чтобы был сделан рентгеновский снимок. А когда тот был готов, старик профессор сказал:
— У Смушкевича, видно, стальное сердце. Ведь в тазобедренном суставе у него не кости, а творог. Я не представляю себе, как он на ногах-то стоит.
После этого Смушкевича вызвали в Москву. Лечиться он по-прежнему отказывался. Поселился в штабе ВВС и продолжал работать лёжа.
Несмотря на занятость и болезнь, Яков Владимирович был тесно связан со своими избирателями.
Каждый день почта приносила ему много писем из далёкой Сибири, но он никогда не задерживал ответы на них. Он помог одному колхозу восстановить мельницу, другому построить мост. Хлопотал о пенсии для своих избирателей»²¹.

Красная Армия использовала в начале войны против Финляндии 2446 самолётов. А к её завершению их численность вместе с авиацией флота достигала 3253 боевых самолётов. Всего за финскую кампанию советские Военно-воздушные силы потеряли, по официальным данным, 422 самолёта, причём 203 из них (то есть почти 50%) потерпели аварию или катастрофу²². К этому следует прибавить, что, по неполным данным, морская авиация Краснознамённого Балтийского флота потеряла 89, а Северного флота - 21 самолёт²³. В воздушных боях, по советским официальным данным, было сбито 362 финских самолёта 24 .
Военно-воздушные силы Финляндии насчитывали 409 самолётов разных марок, в том числе и последних моделей, поставленных в качестве помощи союзниками. Финские источники утверждают, что им удалось уничтожить 699 советских самолётов. Из них 190 были сбиты в воздушных боях финской авиацией, 404 - уничтожены силами противовоздушной обороны и 105 самолётов было разбито на аэродромах 25 .
Сказалось превосходство поставленных Финляндии союзниками новых самолётов. К тому же советские бомбардировщики и истребители из-за своей тихоходности оказывались уязвимы и для зенитного огня противника. Финская сторона официально признала потери своих Военно-воздушных сил в количестве 74 самолётов, из которых 68 были боевыми 26 .
Советско-финляндская война вскрыла большие недостатки в организации, техническом оснащении, боевой подготовке Военно-воздушных сил Красной Армии. Прежде всего, обнаружилась крайне слабая подготовка лётного состава к полётам в облаках, ночью и в сложных метеорологических условиях. Из-за неудовлетворительной навигационной подготовки штурманов экипажи самолётов часто теряли ориентировку и совершали посадки вне своих аэродромов. По причине слабой боевой подготовки экипажи слишком часто терпели катастрофы и аварии при взлётах и посадках. К тому же в Военно-воздушных силах Красной Армии отсутствовали такие, крайне нужные, типы самолётов, как пикирующие бомбардировщики и штурмовики. Используемые в боевых действиях самолёты, прежде всего истребители, имели низкую скорость полёта.
4 апреля 1940 г. Смушкевичу Я.В. было присвоено воинское звание «командарм 2-го ранга». По итогам войны с Финляндией 92 лётчика получили звание Героя Советского Союза, многие были Удостоены орденов и медалей.
Я.В. Смушкевич принимал активное участие в планировании и проведении большинства воздушных операций советско-финляндской войны. И всё же финская кампания не принесла ему ни одной награды. До этого его участие в боевых действиях всегда отмечалось. Виной тому, по всей видимости, послужил характер Смушкевича. Как исключительно порядочный человек, он не мог притворяться и лукавить, а кроме того, имел и собственную точку зрения на многие военные и политические проблемы. Столкнувшись с фашистами в Испании, Яков Владимирович усвоил один урок - с ними нельзя договариваться. Поэтому он крайне негативно отнёсся к заключённому Советским Союзом и фашистской Германией в августе 1939 года Пакту о ненападении. На докладах, в присутствии И.В. Сталина, он не скрывал своего отрицательного отношения к этому договору. Кроме того, Яков Владимирович всегда отстаивал свою точку зрения, даже если она не совпадала с мнением «вождя всех времён и народов». Подобное позволяли себе только единицы.
Хотя следует признать, что И.В. Сталин относился к Смушкевичу хорошо и ценил его деловые качества. Генерал-лейтенант авиации Василий Сталин позже отмечал, что от отца слышал о Смушкевиче много хорошего: «Прям, храбр, дело знает».
Ситуация особенно обострилась весной 1940 г., когда Смушкевич поддержал высказывания ряда авиаторов о новых моделях самолётов, предполагаемых к запуску в серийное производство. Некоторые из них очень понравились И.В. Сталину. Кроме того, Смушкевич возражал против одновременной реконструкции военных аэродромов в приграничных военных округах. С этого момента начинается закат его политической и военной карьеры. Немалую роль в этом сыграли сотрудники органов НКВД, начавшие собирать компрометирующие материалы против Я.В. Смушкевича, которые в последующем предполагалось преподнести вождю как «заговор Героев».
Выявленные войной недостатки в деятельности ВВС надо было срочно исправлять. Яков Владимирович понимал это, как никто другой. Он с головой уходит в работу. Его часто видели на заводах, в конструкторских бюро, на испытательных полигонах и аэродромах. Он засиживается в штабе ночами. В те дни из кабинета командующего ВВС не выходили инженеры, конструкторы, лётчики-испытатели. Без них не решался ни один вопрос, касающийся оснащения ВВС новой техникой.
Чтобы форсировать выпуск новой техники, Смушкевич предложил военным лётчикам испытывать самолёты на заводах. После удачного исхода испытаний сразу же начиналось их серийное производство. Раньше это делалось лишь после государственных испытаний и принятия самолёта комиссией. Так удавалось существенно сократить путь от конструкторского бюро до аэродрома. Такой метод испытаний широко использовался в годы Великой Отечественной войны. И во всём этом была немалая заслуга Смушкевича.
Постановлением Совета Народных Комиссаров СССР от 4 июня 1940 г. Я.В. Смушкевичу было присвоено воинское звание «генерал-лейтенант авиации». Этому предшествовало одно событие, которое в полной мере характеризует скромность и порядочность Якова Владимировича. По своей должности он входил в комиссию по присвоению в РККА генеральских званий. После того как единогласно было принято решение присвоить ему воинское звание «генерал-полковник», он решительно возразил: «Я не хочу, чтобы у кого-нибудь даже возникла мысль, что вот сидел Смушкевич в комиссии и себе одному высшее звание выбил» 27 .
20 июля 1940 г. Приказом НКО № 03321 генерал-лейтенант Смушкевич Я.В. был назначен начальником Главного управления Военно-воздушных сил Красной Армии. Но пробыл на этом посту он совсем недолго. 15 августа 1940 г. он был освобождён от должности и назначен генерал-инспектором инспекции ВВС. В том же месяце он отправляется с проверкой в только что сформированный Прибалтийский особый военный округ. ВВС округа командовал дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант Г.П. Кравченко, давний знакомый и боевой друг.
После инспекторской проверки в г. Паневежис Смушкевич решил побывать на родине - в литовском городе Рокишкис. Прошло более 20 лет, как он покинул родные края. Там продолжали жить его родители, два брата и сестра. Прихватив с собой Кравченко, на автомашине отправились в путь.
В сумерках прибыли в Рокишкис. Подъехали к маленькому деревянному домику, окна которого были чуть выше уровня земли. Оконные рамы от ветхости покосились, домик наклонился набок и, казалось, вот-вот упадёт. Яков Владимирович тихо постучал щеколдой. Прошло некоторое время, прежде чем дверь открылась. На пороге показалась небольшого роста, худенькая женщина. Она некоторое время пристально вглядывалась в обоих приезжих, а потом прошептала: «Сынок!» и повисла на шее Смушкевича. На крыльце появились отец, оба брата и сестра, им тоже не терпелось скорее обнять и расцеловать дорогого гостя. У дома сразу же собралось много людей. Яков Владимирович здоровался с соседями, обещал завтра со всеми встретиться. На следующий день в здании школы он выступил перед земляками. В честь его приезда был дан самодеятельный концерт.
3 декабря 1940 г. генерал-лейтенант Смушкевич был назначен помощником начальника Генерального штаба РККА по авиации. Генерал-инспектором ВВС он пробыл всего четыре месяца. На этом посту он мог лишь проверять и выявлять недостатки. И Смушкевич использует эту возможность, чтобы улучшить положение дел в ВВС. Он всё время в разъездах, постоянно бывает в лётных частях и на аэродромах. После каждой проверки обязательно даёт исчерпывающий анализ действиям авиации. Выводы его нравились не всем.
21-29 декабря 1940 г. в Москве проходило совещание высшего генералитета. Обсуждался опыт, полученный в локальных конфликтах, с целью решить, как воевать в дальнейшем, чтобы избежать тех недостатков и потерь, которые вскрыла советско-финляндская война. Среди прочих было предоставлено слово и помощнику начальника Генерального штаба РККА по авиации генерал-лейтенанту Я.В. Смушкевичу. В своём выступлении он особо подчеркнул вопросы о недостатках в боевой подготовке, о недопустимом сокращении полётов в сложных условиях, о нехватке бензина, о «боязни аварийности» у многих командиров, о слабой работе наших бомбардировщиков по радионавигации.
Роль «свадебного генерала» была не для Смушкевича. Его кипучая натура искала выход и пути для того, чтобы убедить Сталина в необходимости срочного устранения недостатков в развитии советских ВВС, выявившихся в ходе советско-финляндской войны.
Вспоминает Главный маршал авиации А.Е. Голованов:

«Шумно и празднично было 31 декабря 1940 г. в Доме лётчиков (теперь здесь гостиница «Советская»). Пилоты со своими жёнами, товарищами, родственникам и милыми сердцу девушками встречали новый, 1941 год.
За плечами многих - Халхин-Гол, освобождение Западной Белоруссии и Западной Украины, война с белофиннами. Было о чём поговорить: большинство друг друга давно не видели...
Больше других за нашим столом был мне знаком Я.В. Смушкевич. Своей простотой он как-то удивительно быстро располагал к себе людей. С ним можно было заводить разговор на любые темы, не боясь, что будешь неправильно понят...
В ту новогоднюю ночь, хватив под различные тосты изрядную дозу шампанского, я увидел мир в радужном свете и в конечном итоге решил, что называется, с ходу изложить замыслы нашего экипажа Якову Владимировичу Смушкевичу...
Извинившись перед женой, я сел рядом с Я.В. Смушкевичем и, набравшись храбрости, безо всяких обиняков начал излагать суть дела, прося, чтобы Яков Владимирович оказал нам содействие, похлопотал за нас. Я даже принялся доказывать ему, что мы его не подведём - он наш экипаж знает - что мы способны и на более трудные дела и так далее, и тому подобное. Видимо, шампанское своё дело сделало. Но поглядев на задумчивого и молчаливого Смушкевича, я спохватился: уж не наговорил ли чего лишнего?.. Лёгкий хмель сразу испарился, всё стало на свои места, и я уже собрался было извиниться за проявленную нескромность, встать и уйти, как Яков Владимирович поднял голову, посмотрел мне в глаза и сказал:
— А вы думали когда-нибудь о нашей авиации, о её боеспособности во время боёв на Халхин-Голе и в финскую кампанию?
Мне показалось, что Смушкевич не слушал и не слышал моей, только что произнесённой жаркой речи...
— Неужели вы, товарищ Голованов, зная все тонкости лётного дела, никогда над этим не задумывались?.. Вы мечтаете о дальних полётах, о том, чтобы облететь вокруг земного шара... Не сомневаюсь, вы сможете это сделать. Но, мне кажется, в интересах дела вы должны заняться другим, более важным вопросом. Я сам думал поговорить с вами об этом...
Яков Владимирович стал говорить об Испании, о том, какие у нас отличные боевые лётчики, как они храбро вели воздушные бои, как бомбардировщики почти без всякого прикрытия летали на бомбёжку...
—.Однако, — продолжал Смушкевич, — всё шло отлично, пока стояла хорошая погода. Портились метеорологические условия - и всё выглядело по-иному. Слепые полёты, полёты вне видимости земли - это наш камень преткновения, и хотя мы ещё оттуда, из Испании, поднимали эти вопросы, война с белофиннами снова подтвердила слабую подготовленность массы лётного состава к полётам в плохую Погоду, их неумение пользоваться средствами радионавигации...
Прервав затянувшееся молчание, я спросил:
— Яков Владимирович, а что, собственно, я должен делать? Какое я имею отношение ко всему этому? Я гражданский лётчик, Шеф-пилот Аэрофлота, и только.
— Вы, товарищ Голованов, должны написать письмо товарищу Сталину.
Я был поражён. Сначала даже подумал, что ослышался.
— Товарищу Сталину?!
— Да, ему, — спокойно ответил Смушкевич.
Наконец, я отчётливо понял, что со мной ведётся серьёзный, важный разговор, который был заранее обдуман...
— Что же я должен написать товарищу Сталину? — спросил я.
— Вы обязаны написать, что в течение двух лет соприкасаетесь с лётной работой ВВС и поняли, что вопросам слепых полётов и использования средств радионавигации надлежащего значения не придают, что товарищи, стоящие во главе этого дела, сами слабы в этих вопросах. Как подтверждение приведите для примера плохое использование бомбардировщиков в финскую кампанию. Далее напишите, что вы можете взяться за это дело и поставить его на должную высоту. Вот и всё.
Попросту говоря, я был ошарашен...
О том, что со слепыми полётами и использованием средств радионавигации дело обстоит плохо, мне казалось, известно всем. Ведь ещё в 1939 году, когда понадобилось быстро перебросить в Монголию большую группу наших «испанцев», то есть лётчиков, имевших опыт воздушных боёв, пригласили пилотов гражданской авиации... Экипажи, кроме командиров кораблей и бортмехаников, состояли из военных...
Надо сказать, этот полёт показал удивительно слабую подготовку военных штурманов и стрелков-радистов. Когда мы вылетели из Новосибирска и столкнулись с плохой погодой в районе Красноярска, откуда почти до самого Иркутска шли вслепую, пришлось всю связь и самолётовождение взять на себя... В конечном итоге мы вышли с честью из этого весьма затруднительного положения и, вылетев последними, прилетели в Иркутск первыми. Я знал условия работы в Восточной Сибири, недаром несколько лет пролетал там.
Длительный слепой полёт вызвал поначалу большую тревогу у наших «пассажиров», отличных боевых лётчиков, хорошо знавших, что к чему. Но через пятнадцать-двадцать минут все успокоились, а в Иркутске наш экипаж уже считался «своими ребятами». Минут через тридцать появился второй самолёт, а за ним - третий. Оказалось, что ставший впоследствии известным лётчиком-испытателем М.А. Нюхтиков, который первым вылетел из Красноярска, решил идти в эту плохую погоду визуально - бреющим полётом по железной дороге. Зная, что там имеется немало туннелей, я смотрел на него, как на вернувшегося с того света...
Разбор показал, что лётный состав, выделенный из особой эскадрильи ВВС, слабо подготовлен и в штурманском отношении, и в радиоделе в сложных условиях полёта. А ведь были выбраны лучшие товарищи!...
К этому полёту мы в разговоре с Яковом Владимировичем возвращались не раз во время боёв на Халхин-Голе. О применении же авиации в финской кампании Смушкевич, конечно, знал всё, а я - лишь отдельные эпизоды.
В общем, вопросы, о которых говорил Яков Владимирович, действительно назрели и имели важное государственное значение, но ставить их, как предлагал он, прямо в лоб я считал для себя, по меньшей мере, неприличным.
Всё это я и высказал тут же Смушкевичу. В заключение спросил, почему он сам, генеральный инспектор ВВС, не возьмётся за это дело? Он дважды Герой Советского Союза, депутат Верховного Совета СССР, он большой авторитет у лётчиков, за его плечами Испания и Халхин-Гол!
Немного помолчав, Яков Владимирович ответил, что он не имеет сейчас такой возможности, и вряд ли на его докладную обратят в настоящее время серьёзное внимание.
Ответ его меня и удивил, и озадачил...
— Что касается вас, — продолжил свою мысль Смушкевич, — то вы напрасно думаете, что вас никто не знает. Ваши удивительные полёты (он выразился именно так) во время финских событий не раз описывались товарищу Сталину и Куликом, и Мехлисом, как непосредственными участниками и свидетелями этих полётов. Ваша записка привлечёт к себе внимание...
Весь вечер старался я быть весёлым, шутил. Но вихрь мыслей, поднявшийся под впечатлением разговора со Смушкевичем, главенствовал надо всем...
Перед отъездом ко мне подошёл Яков Владимирович:
— Ну так вот, пишите записку и передайте её мне. Я обеспечу её доклад товарищу Сталину...
Финская кампания выявила явную неготовность нашей бомбардировочной авиации к полётам в сложных метеорологических условиях и использовании средств радионавигации. Потому-то мы и выдвигали вопрос о полётах со специальными заданиями по тылам белофиннов, о лидировании бомбардировщиков к целям с помощью средств радионавигации, хотя, конечно, были и отличные лётчики, успешно действовавшие и в плохую погоду. Мне было известно, что это предложение докладывалось Сталину и получило его одобрение. Нас вызывали к Андрею Александровичу Жданову - члену Военного совета фронта. Первая часть наших предложений была утверждена, и мы приступили к выполнению её своими экипажами, а вот вторая так и осталась нерешённой. Почему? Всё это было для меня загадочным. Вовсю шла война на Западе. Авиация немцев и англичан, используя радионавигацию, летала, бомбила, не считаясь с погодой, а мы?!
Заснул я с твёрдым убеждением, что Смушкевич прав и откладывать это дело в долгий ящик нельзя, хотя у меня даже не мелькала мысль о том, что всем нам скоро придётся принять непосредственное участие в войне. А много лет спустя я узнал, что генералы Смушкевич и Арженухин после финской войны написали докладную записку с анализом боевых действий - о неправильном использовании бомбардировочной авиации, которую вместо массированного её применения раздавали и по отдельным направлениям, и отдельным командующим. В записке говорилось также о плохой подготовке экипажей бомбардировщиков к полётам в сложных метеорологических условиях.
Результат подачи такой записки оказался совсем неожиданным. Как Смушкевич, так и Арженухин были сняты со своих постов, хотя они являлись очень сведущими, с большим личным боевым опытом товарищами» 28 .

Голованов, прислушавшись к словам Смушкевича, через неделю написал записку на имя Сталина. Через несколько дней он был вызван на приём в Кремль, и делу был дан «государственный ход». К февралю 1941 г. в Смоленске был полностью укомплектован и приступил к боевой подготовке Отдельный 212-й дальнебомбардировочный полк во главе с подполковником А.Е. Головановым. Так было заложено основание Авиации дальнего действия.
В начале июня 1941 г. генерал-лейтенант Я.В. Смушкевич находился в госпитале. Рана, полученная во время авиакатастрофы в 1938 г., снова дала знать о себе. Начался новый приступ острых болей, в результате чего Яков Владимирович не мог даже ходить.
7 июня к нему приехал начальник Генерального штаба Красной Армии Г.К. Жуков, которому стало известно о наветах против Смушкевича. Он настаивал на том, чтобы Яков Владимирович добивался Приёма у Сталина. Но было уже поздно. Маховик репрессий был запушён вновь.
8 июня 1941 г. сотрудники НКВД арестовывают генерал-лейтенанта авиации Смушкевича: из госпиталя в тюремный «воронок» его вынесли на носилках.
Смушкевича обвиняют в связях с «врагом народа Уборевичем» и в участии в антисоветском военном заговоре. В процессе следствия для «выбивания» признаний широко применялись пытки и избиения.
Во время проводимого после войны расследования фактов репрессий в отношении высшего военного командования был допрошен бывший начальник Следственной части МВД СССР генерал-лейтенант Л.Е. Влодзимирский. 10 октября 1953 г. свидетель Болховитин на допросе показал:

«По указанию Влодзимирского в начале июля 1941 г. была проведена очная ставка Смушкевича с Рычаговым. До очной ставки Влодзимирский прислал ко мне в кабинет начальника 1-го отдела следственной части Зименкова и его зама Никитина. Никитин по указанию Влодзимирского в порядке «подготовки» Рычагова к очной ставке зверски избил Рычагова. После этого привели в мой кабинет Смушкевича, судя по его виду, очевидно, он неоднократно избивался. На очной ставке он дал невнятные показания о принадлежности Рычагова к военному заговору» 29 .

В квартиру № 96 знаменитого Дома на набережной, где проживала семья Смушкевича, ночью пришли работники НКВД. Дверь они открыли дубликатами ключей, которые хранились на вахте. Дочь Смушкевича Роза Яковлевна вспоминает:

«Среди ночи проснулась оттого, что мне в лицо светил фонарь. Мы с мамой вскочили: в комнате были люди, почему-то все в белых халатах. Нам показали ордер на обыск. Белые халаты объяснялись тем, что они только что произвели арест отца в больнице. Обыск шёл 36 часов. У нас было около четырёх тысяч книг. Перетряхивали каждую, а потом швыряли её в кучу. Почему-то увезли все матрасы и подушки - мы потом спали на полу. Обыском руководил заместитель Берии - Богдан Кобулов...
Кто-то из наших друзей (по-моему, это был адмирал Кузнецов, который постоянно нам помогал) посоветовал мне написать письмо Сталину. Он сказал: есть договорённость с секретарём Сталина Поскрёбышевым, что это письмо прочитает Сталин.
В письме было написано и об отце, и о том, что нам не на чем спать, и о том, что у нас отобрали все деньги и жить не на что. В это время многие военные не боялись к нам приходить и помогали, как могли, хотя мы ведь жили в подъезде, который строго охранялся, и за каждым посетителем следили.
Где-то в двадцатых числах июня я из квартиры адмирала Кузнецова по вертушке позвонила Поскрёбышеву, и он сказал мне (я хорошо помню эти слова): «Роза, товарищ Сталин занят очень важным государственным делом и не может с тобой встретиться. Но с тобой обязательно поговорят».
Через несколько дней к нам приехал незнакомый полковник и сказал маме:
«Мне нужно на некоторое время забрать вашу дочь. Не волнуйтесь».
И меня везут на Лубянку, как сейчас помню, во второй подъезд. Я не очень волновалась, потому что ничего не понимала. Я думала, что мне разрешат повидаться с отцом.
Потом мне сказали:
«Девочка, с тобой будет говорить товарищ Лаврентий Павлович Берия».
Мы вошли в огромную комнату. Там стоял длиннющий стол для заседаний, в конце его - маленький столик, за ним под лампой с зелёным абажуром сидел Берия.
«Ты писала письмо товарищу Сталину?»
«Да, писала».
«Вот товарищ Сталин просил меня с тобой поговорить...»
И тут я вдруг прерываю Берию и спрашиваю:
«Скажите, пожалуйста, мой папа арестован по-политически или не по-политически?»
Что я, девочка, понимала под этим вопросом, мне сейчас трудно сказать, но, очевидно, вопрос этот витал дома в воздухе, мелькал в разговорах шёпотом и выскочил из меня.
«Я не знаю. Не могу тебе этого сказать. А ты веришь, что твой папа хороший, честный человек?»
«Да, верю».
«Ну вот и верь. Всё проверится, и всё будет хорошо. А вопросов на эту тему больше мне не задавай».
После этого он нажимает кнопку, и появляется Кобулов - я его узнала, он производил у нас обыск. Берия стал резко выговаривать ему, что он оставил семью без денег, всё забрал, даже матрасы - людям не на чем спать. Кобулов стоял навытяжку и молчал. Видимо, всё это разыгрывалось передо мной, чтобы я потом рассказывала, какой Берия хороший.
Дома меня встретила мама, на которой не было лица. Но диваны и матрасы были уже на месте. Нам вернули отобранные деньги» 30 .

С большим трудом семье Смушкевича удалось эвакуироваться из Москвы. 16 октября 1941 г., когда в столице начинался хаос и неразбериха, к ним пришли несколько рабочих Московского 31-го авиационного завода. Они хорошо знали Якова Владимировича:
«До отправки эшелона два часа. Собирайтесь!»
Однако злоключения семьи на этом не закончились. Самое страшное было впереди. 26 июня 1943 г. ОСО при НКВД СССР приговорило Р.Я. Смушкевич как ЧСИР (член семьи изменника Родины) к пяти годам исправительно-трудовых лагерей. Дочь Смушкевича Роза Яковлевна вспоминает:

«Полтора года эвакуации нас не трогали. А когда мне исполнилось 18 лет, Лубянка о нас вспомнила. За нами пришли... Интересная деталь: в деле, которое ходило за нами по лагерям и тюрьмам, было записано: «Мать с дочерью не разлучать». И подпись - Берия.
Как это можно объяснить? Родственников в тюрьме сразу разлучали. Но когда на Петропавловской пересылке в Казахстане нас хотели разъединить, мама сказала:
«Только попробуйте! Посмотрите, что написано в нашем деле и чьей рукой!» И - всё»³¹.

28 октября 1941 г. в районе посёлка Барбыш под городом Куйбышевом (ныне Самара), остановилась автоколонна из нескольких «чёрных воронков». Сотрудники НКВД стали вытаскивать из них измождённых и избитых мужчин. На многих была форма высшего командного состава Красной Армии. На разорванных и залитых кровью кителях виднелись дыры от сорванных наград. Поочерёдно их отводили к яме, где следовал выстрел в затылок. Один из приговорённых не мог выйти сам. Его вынесли из машины на носилках, на них же его и расстреляли.

Список на расстрел, подписанный Наркомом ВнуДел Л. Берией. Под № 3 шёл дважды Герой Советского Союза № 3 Смушкевич Яков Владимирович...

Так оборвалась жизнь прекрасного советского лётчика, известного врагам под именем «генерал Дуглас», дважды Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации Якова Владимировича Смушкевича...
О проведённом «мероприятии» был составлен следующий документ:

«Акт.

Куйбышев, 1941 год, октября 28 дня, мы, нижеподписавшиеся, согласно предписанию народного комиссара внутренних дел СССР, генерального комиссара государственной безопасности тов. Берия Л.П. от 18 октября 1941 г. за № 2756/Б, привели в исполнение приговор о ВМН (высшая мера наказания) - расстрел в отношении следующих 20 осуждённых...»

Дальше приводился список. Третьим в нём значился Я.В. Смушкевич - дважды Герой Советского Союза № 3...
Так, без всякого суда и приговора страна лишилась одного из своих Героев. «Авиационный Чапаев» - так называл Смушкевича известный полярный лётчик, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза Михаил Водопьянов. Впоследствии он писал:

«Советские лётчики помнят и любят Смушкевича. Они знают, что в каждой воздушной победе, одержанной в годы Великой Отечественной войны, была доля и его неутомимого труда, его пытливой мысли и страстного сердца».