Российский математик Яков Синай стал лауреатом премии Абеля — аналога Нобелевской премии для математиков. Книги на русском языке

Лауреат Абелевской премии по математике за 2014 год Яков Синай не скрывает, что в школе не отличался большими успехами в науках. Да и на мехмат МГУ в 1952 году он пошел только по настоянию старшего брата. И даже после вручения премии, в математическом мире сравнимой с Нобелевской, ученик академика Колмогорова, дополнивший определение своего учителя (энтропия Колмогорова — Синая), категорически против того, чтобы его называли «одним из самых влиятельных математиков ХХ века». Последние двадцать лет академик РАН, доктор физико-математических наук Яков Григорьевич Синай работает в Принстонском университете. Мы встретились с профессором Синаем в его рабочем кабинете в Принстоне и побеседовали о пути в науку будущего ученого, об антисемитизме в советской математике и о том, как точные науки уживаются с еврейскими традициями.
БРАТ ОТПРАВИЛ НА МЕХМАТ
— На официальном сайте Абелевской премии в вашей биографии говорится, что большое влияние на вас оказал дед, Вениамин Федорович Каган, также выдающийся математик. Именно он привил вам интерес к математике?
— У нас была большая семья, мы жили в большой квартире, бабушка с дедушкой занимали одну из пяти комнат. Конечно, дед проводил со мной время, но не надо думать, что он занимался со мной математикой. Когда дед вышел на пенсию, он продолжал работать дома. Он проводил дома семинары, на которые приходили его ученики. Я был тогда еще слишком юн, чтобы участвовать в семинарах, но, конечно, всех этих людей знал, поскольку ошивался там постоянно. Да и все друзья нашей семьи были так или иначе связаны с математикой. Ну или с физикой. Например, мой дед очень дружил с физиком Леонидом Исааковичем Мандельштамом. Математик Владимир Арнольд, который был родственником Леонида Мандельштама, приходил как-то к моему деду, чтобы взять почитать книгу по математике. Я был тогда еще школьником... Не было такого, чтобы дед сидел и занимался со мной математикой, но было общее влияние, влияние атмосферы в доме.
— Ваши первые школьные годы выпали на военное время. Это была обычная московская школа? Помните, когда у вас впервые проявился интерес к точным наукам? Как вы учились в школе?
— В 1943 году мы вернулись из эвакуации в Москву, и я пошел в школу. Это была хорошая московская школа, потом она стала математической. Со мной в классе учились ребята, которые успевали по математике гораздо лучше меня. Да и с литературой у меня было не очень. Основное мое увлечение тогда было — волейбол. В математике же у меня не было каких-то особых способностей. На математические олимпиады я ходил без всяких успехов. И отец мой считал, что после школы мне нужно идти в нефтяной институт, поскольку потом будет проще найти работу. Но мой брат (известный советский математик Григорий Баренблатт — Прим. ред.) держался твердой точки зрения, что я должен поступать на мехмат МГУ.
— Тем временем шел 1952 год. Государственный антисемитизм на подъеме. Евреям доступ в такие вузы, как МГУ, практически закрыт. Как вам удалось преодолеть этот барьер?
— Удалось не сразу. На сдачу вступительного экзамена я пришел в десять утра и просидел там в ожидании до шести вечера, меня вызвали в числе последних. Не могу сказать, что я отвечал хорошо... Скажем, если бы я сам у себя принимал экзамен, то вряд ли поставил бы себе хорошую оценку... И в итоге я этот экзамен не сдал. Но тот факт, что меня вызвали в числе последних, и был тем самым проявлением антисемитизма. И тогда вмешались ученики моего деда, которые работали в университете. Они пошли к ректору МГУ Ивану Георгиевичу Петровскому. И тот посодействовал моему поступлению.
АНТИСЕМИТИЗМ В СОВЕТСКОЙ МАТЕМАТИКЕ
— В советской научной среде было очень много евреев. Однако это не мешало, а, возможно, даже способствовало антисемитским настроениям в околонаучном мире. В Википедии сегодня можно даже найти статью под названием «Антисемитизм в советской математике». Сталкивались ли вы лично с подобными явлениями? Ощущалось ли разделение на «своих» и «чужих», на евреев и неевреев?
— Эти границы, конечно, существовали, но они были размыты. Вот, к примеру, у меня был аспирант Миша Бланк, которого завалили во время защиты диссертации. После защиты ко мне подошел человек и сказал, что, если ты хочешь, чтобы у тебя такие аспиранты, как Бланк, защищались, нужно договариваться заранее. И я принес бутылку шампанского на заседание Московского математического общества и передал ее у всех на глазах человеку, с которым и надо было договариваться. То есть четких директив, конечно, не было. Нужно было просто договариваться.
Или еще пример. Когда я сам поступал в аспирантуру, мне пришлось сдавать экзамен по марксизму. В комнате был мой руководитель Андрей Николаевич Колмогоров. Было принято так, чтобы на экзамене по истории КПСС присутствовал научный руководитель аспиранта... И я получил тройку. А этого было недостаточно для поступления в аспирантуру. Но, как выяснилось позже, ответил-то я правильно. Тогда Колмогоров и Александров (советский математик, академик Павел Сергеевич Александров — Прим. ред.) пошли к завкафедрой истории КПСС, и мне разрешили пересдать экзамен. Со второго раза я уже сдал на «четыре».
— А с наиболее известными борцами с «еврейским засильем» в советской математике — академиками Виноградовым, Шафаревичем и Понтрягиным (академик АН СССР Иван Матвеевич Виноградов, академик РАН Игорь Ростиславович Шафаревич, академик АН СССР Лев Семенович Понтрягин — Прим. ред.) — вас судьба не сводила?
— С Виноградовым лично никогда не общался. А вот с Понтрягиным, откровенным антисемитом, довелость столкнуться. Он руководил комиссией по изданию математической литературы и зарубил мою книгу с лекциями. В итоге мою книгу издали в Армении. Из всех перечисленных фигур Шафаревич был гораздо ближе ко мне по возрасту. Но Шафаревич изначально не был антисемитом, он им стал...
— Это интересно. Расскажите, а как становятся антисемитами?
— У Шафаревича была научная работа, за которую он получил докторскую степень, Ленинскую премию, стал заведующим отделом, членкором, получил много разных благ. Но потом выяснилось, что у него в той работе была ошибка. Это очень сильно повлияло на Шафаревича. И он стал очень злобным. У него развился некий комплекс, ведь он сам обнаружил эту ошибку в своей работе...
— А евреи тут при чем?
— Ну вот так... После этого у него развились антисемитские настроения. Он заваливал евреев на защите диссертаций.
— То есть вы хотите сказать, что антисемитизм развивается под влиянием обстоятельств?
— Да. Вот тот же Понтрягин был слепым, зависел от своего поводыря. Рядом с ним был постоянно человек, который был жутким антисемитом и оказывал большое влияние на Понтрягина.
БЕЗ ГРАНИЦ
— В 1968 году вы подписали письмо в защиту коллеги, диссидента Александра Есенина-Вольпина. Чего вам эта подпись стоила в итоге?
— Профессорского звания, которое мне пришлось ждать еще пятнадцать лет, до 1983 года. Ну и за границу не выпускали. Каждый из 99 ученых, кто подписал то письмо, как-то пострадал.
— После распада СССР вы отправились работать в США. Это была долгожданная свобода?
— Это была единая цепь событий, а не резкая перемена в жизни. Вначале разрешили выезжать за границу в командировки. Потом начали отпускать с женой... К примеру, в институте Ландау (Институт теоретической физими им. Л.Д. Ландау — Прим. ред.) было такое правило: раз в год можно было поехать на месяц в командировку, на неделю — на конференцию. И мы очень хорошо жили с этим правилом. Постепенно эти возможности расширялись. Мы вначале приехали в Принстон с женой и сыном, жили здесь полгода, потом вернулись в Россию. Дело в том, что в Принстоне у меня было много знакомых. Они приезжали в Москву на конференции даже в советские годы. Поэтому, когда в 1993 году мы решили переехать в Принстон, основывались на том, что здесь было много друзей.
— В США вас ждала более интересная работа? Лучшие условия для научных исследований?
— В Америке я должен был больше преподавать, чем в Москве. Но здесь, безусловно, можно встретить больше ученых. Каждый считает своим долгом проехать через Принстон, выступить с докладом. Принстон — замечательное место, но есть один недостаток: много семинаров и невозможность посетить все. А так здесь я занимаюсь тем же, чем занимался в Москве. Я могу себе легко представить, что если бы меня не выпустили, то в России я бы занимался тем же самым.
— За последние 20–30 лет «еврейское засилье» в математике в России заметно ослабло. Ученые-евреи уехали на Запад. Многие оказались в Израиле. Известно ли вам, как обстоят сегодня дела с математической школой в Израиле? Насколько сильны израильские ученые-математики?
— В Израиле есть некоторое количество первоклассных математиков самого высшего уровня, с которыми я стараюсь поддерживать связь. Положение дел, безусловно, лучше, чем в современной России. Сегодня математика в Израиле находится на одном уровне, скажем, с Англией и Америкой.
— Предлагали ли вам работу в израильских университетах?
— Нет, не предлагали, но я бывал в Израиле много раз. Читал лекции. Да, еще я являюсь почетным профессором Еврейского университета в Иерусалиме, чем очень горжусь. А в 1996 году я получил престижную израильскую премию Вольфа по математике.
— Яков Григорьевич, вы регулярно бываете в России. Как вы оцениваете ситуацию в современной российской науке, в частности, в математике?
— Да, я приезжаю в Москву каждое лето, провожу там месяца три – четыре. Я веду там семинар в Институте проблем передачи информации (Институт проблем передачи информации им. А.А. Харкевича — Прим. ред.), на который ходит человек 20–30. Это люди, которых я очень давно знаю, а они знают меня. На мой взгляд, в России сейчас мало математиков-ученых. А если они и появляются, то такие же приезжие, как и я. И динамика, к сожалению, негативная, потому что все делается для того, чтобы разрушить российскую математику.
— Лауреат Нобелевской премии по физике академик Виталий Гинзбург был убежденным атеистом. Он часто это повторял. Однако это не мешало ему ходить в синагогу, участвовать в еврейских праздниках. С другой стороны, среди религиозных евреев часто встречаются ученые-физики, ученые-математики. А как в вашей жизни уживаются математика и еврейские традиции, если вообще уживаются?
— Мне кажется, что здесь не существует четких границ: мол, один — атеист, а другой — кошерный еврей. Я не могу сказать, что я религиозный человек. Но не могу и сказать, что я атеист. Скажем, в Москве в советское время можно было купить мацу. И у нас в доме на Песах тоже бывала маца. Это значит, что мы были религиозными? Или вот здесь, в Принстоне, на Рош а-Шана или на Песах мы ходим на мероприятия. Седер регулярно проводим в гостях у знакомых. И когда ко мне подходит студент и говорит, что не может прийти на лекцию, потому что должен пойти в синагогу, я с ним встречаюсь на следующей неделе...
ЭНТРОПИЯ
— Вас называют «одним из самых влиятельных математиков ХХ века»...
— Не знаю, откуда это пошло, но это неправда. Не могу никак это искоренить.
— Хорошо, но вашим именем названо математическое понятие — энтропия Колмогорова — Синая. Вы чувствуете на себе «груз величия»? К примеру, изменилось ли к вам отношение в научном мире после того, как вы дополнили самого Колмогорова?
— Дело в том, что Колмогоров сформулировал свое определение энтропии в конце 1950-х. Я тогда посещал его семинар по динамическим системам. Помню, как Андрей Николаевич пришел к нам на лекцию и рассказал свое определение энтропии. А потом он уехал во Францию на полгода и оставил текст статьи, который отличался от того, что он рассказывал на лекции. В статье энтропия определялась для некоторого специального класса динамических систем, не для всех. Я решил заняться этим вопросом вплотную и в итоге сформулировал определение энтропии, которое будет применено к любой динамической системе. Но потом вернулся Колмогоров, и мою статью о дополненном определении не хотели публиковать. Говорили, мол, уже есть определение Колмогорова, зачем еще одно? И тогда Владимир Рохлин (Владимир Абрамович Рохлин, советский математик — Прим. ред.) придумал противоречащий пример, который доказывал, что определение Колмогорова неверно. После этого стало ясно, что мою статью надо публиковать. А сам Колмогоров мне сказал: «Ну, наконец-то вы сделали что-то хорошее, можете теперь соревноваться с моими остальными учениками».
— Яков Григорьевич, вы очень скромны. Насколько трудно было оказаться в центре внимания мировой прессы, после того как вас назвали лауреатом Абелевской премии?
— Да, было непросто. Не люблю внимание прессы. Старался избегать журналистов. Я бы и вас хотел избежать.
Alexandr Gorin

Популярно о работах Якова Синая, лауреата Абелевской премии 2014 года, рассказывает профессор мехмата МГУ и матфака НИУ ВШЭ, профессор Корнелльского университета (США), вице-президент Московского математического общества, ректор московского Независимого университета Юлий Ильяшенко.

Яков Григорьевич Синай
лауреат Абелевской премии 2014 года

26 марта в Осло президент Норвежской академии наук объявил имя лауреата Премии Абеля за 2014 год — аналога Нобелевской премии по математике. Им стал выдающийся ученый, представляющий Россию и США, Яков Григорьевич Синай. Премия эта названа в честь математика . Норвежская академия наук и литературы выбирает ее лауреата комитетом из пяти крупнейших международных математиков. С 2003 года триумфаторами этой премии становятся те ученые, работы которых обладают чрезвычайной глубиной и оказали существенное влияние на эту область науки. Яков Григорьевич Синай получил ее «за фундаментальный вклад в изучение динамических систем, эргодическую теорию и математическую физику».

Школа Колмогорова

— Так почему именно Яков Синай признан лауреатом самой престижной премии в области математики?

— Яков Григорьевич является одним из самых знаменитых учеников . В свою очередь, Андрей Николаевич — ученик основателя московской математической школы . Колмогоров — один из самых замечательных не только математиков, но и ученых ХХ века. Он вырастил свою громадную школу, в которой кроме Синая прославились многие академики и профессора. Назову лишь одного из них — . Синай в свою очередь создал школу, о которой я потом скажу несколько слов.

Андрей Николаевич Колмогоров внес фундаментальный вклад в самые разные области математики. Особенно знамениты его труды по теории вероятностей и динамическим системам. На стыке этих двух областей с математической физикой и работает всю жизнь Яков Григорьевич.

Теория вероятностей и теория динамических систем.

— Чем занимаются две эти науки?

— Теория вероятностей изучает случайные события. Например, вы подбрасываете монетку, и случайно выпадают орел или решка. Один из главных результатов теории вероятностей — закон больших чисел, доказанный Колмогоровым. Он состоит в том, что в среднем число выпаданий орла или решки при большом числе испытаний будет одинаковым. То, что я сказал, не является строгой математической формулировкой. Одно из главных достижений Колмогорова состояло в том, что этому наивному утверждению он придал точный математический смысл, а затем доказал то, что получилось.

Теория дифференциальных уравнений или динамических систем на первый взгляд занимается противоположными задачами. Она исследует так называемые детерминированные, вполне предсказуемые процессы. был первым, кто понял, что дифференциальные уравнения описывают большинство процессов, происходящих в природе с течением времени. Например, полет планет, а также движение молекул. С помощью созданной им теории дифференциальных уравнений Ньютон описал вращение планет вокруг Солнца и, в частности, доказал открытые ранее на опыте законы . Например, то, что все планеты движутся вокруг Солнца по плоским орбитам, имеющим форму эллипса.

В конце ХVIII века математики начали понимать, что дифференциальные уравнения обладают так называемым свойством единственности решений. Если мы знаем в какой-то момент времени состояние процесса (например, положение планеты и ее скорость), то мы можем предсказать в бесконечное время в будущем, а также реконструировать на бесконечное время в прошлом судьбу этой планеты, ее полет, траекторию.

P.S.

Торжественное вручение премии Абеля Якову Григорьевичу Синаю состоялось 20 мая 2014 года.
Церемония награждения проходила в атриуме университета Осло(Aula), на юридическом факультете, где с 1947 по 1989 год выдавалась Нобелевская премия мира. Сумма этой премии составляет порядка миллиона долларов.

Яков Григорьевич Синай (род. 21 сентября 1935, Москва, СССР) - советский и американский математик, действительный член РАН (7 декабря 1991), лауреат ряда престижных премий, в том числе премии Абеля (2014).

Биография

Я. Г. Синай родился в семье учёных-медиков. Внук В. Ф. Кагана - одного из первых математиков России, работавших в области неевклидовой и дифференциальной геометрии. Отец - подполковник медицинской службы, доктор медицинских наук Григорий Яковлевич Синай (1902-1952), заведующий кафедрой микробиологии 3-го Московского медицинского института, с 1945 года профессор кафедры микробиологии и вирусологии 2-го МГМИ, редактор фундаментального руководства «Микробиологические методы исследования при инфекционных заболеваниях» (1940, 1949), автор монографий «Туляремия» (1940) и «Краткое руководство по борьбе с чумой» (1941). Мать - Надежда Вениаминовна Каган (1900-1938), старший научный сотрудник в Институте экспериментальной медицины им. М. Горького; занималась разработкой козьей вакцины против весенне-летнего энцефалита, вместе с лаборанткой Н. Я. Уткиной погибла в результате заражения препаратом вируса энцефалита, свойства которого изучала. Брат - механик Г. И. Баренблатт.

Обучался на механико-математическом факультете МГУ, который окончил в 1957 году. В 1956 году женился на своей сокурснице Елене Бенционовне Вул, дочери известного физика Бенциона Моисеевича Вула.

Ученик А. Н. Колмогорова. Кандидат наук (1960), доктор наук (1964). C 1960 года работал в МГУ, с 1971 года - профессор. Также работал старшим (1962), а затем главным (1986) научным сотрудником Института теоретической физики им. Л. Д. Ландау. С 1993 года - профессор Принстонского университета.

Научные интересы

Основные работы лежат в области как математики, так и математической физики, особенно в тесном переплетении теории вероятностей, теории динамических систем, эргодической теории и других математических проблем статистической физики. В числе первых нашёл возможность вычислять энтропию для широкого класса динамических систем (т. н. «энтропия Колмогорова - Синая»). Большое значение имеют его работы по геодезическим потокам на поверхностях отрицательной кривизны, где он доказал, что сдвиги вдоль траекторий геодезического потока порождают случайные процессы, обладающие наиболее сильными из возможных свойств стохастичности и, среди прочего, удовлетворяющие центральной предельной теореме теории вероятностей. Большой цикл работ посвящён теории рассеивающих биллиардов - «биллиардов Синая». Хорошо известны работы Я. Г. Синая в области теории фазовых переходов, квантового хаоса, динамических свойств уравнения Бюргерса, одномерной динамики.

Среди его учеников наиболее известен Г. А. Маргулис.

В 2009 году избран в иностранные члены Британского королевского общества. Член Национальной академии наук США. С 2012 года является действительным членом Американского математического общества.

Награды и премии

Медаль Больцмана (1986)
Премия имени А. А. Маркова АН СССР (1989)
Мемориальная лекция Соломона Лефшеца (1989)
Премия Дэнни Хайнемана в области математической физики (1990)
Медаль Дирака (1992)
Премия Вольфа по математике (1996/1997)
Лекция Ю. Мозера (2001)
Премия Неммерса по математике (2002)
Медаль Колмогорова (2007)
Премия Пуанкаре (2009)
Международная премия имени Добрушина (2009)
Премия Стила (2013)
Премия Абеля (2014)
Премия Марселя Гроссмана (2015)

Труды

Синай Я. Г. Теория фазовых переходов: строгие результаты. - М.: Наука, 1980.
Корнфельд И. П., Синай Я. Г., Фомин С. В. Эргодическая теория. - М.: Наука, 1980.
Синай Я. Г. Курс теории вероятностей. Ч. 1 - М.: Изд-во МГУ, 1985.
Синай Я. Г. Курс теории вероятностей. Ч. 2 - М.: Изд-во МГУ, 1986.
Синай Я. Г. Современные проблемы эргодической теории. - М.: Физматгиз, 1995.
Yakov G. Sinai. Selecta. Volume I: Ergodic Theory and Dynamical Systems, Springer, 2010.
Yakov G. Sinai. Selecta. Volume II: Probability Theory, Statistical Mechanics, Mathematics Physics and Mathematical Fluid Dynamics, Springer, 2010.

Многокомпонентные случайные системы / ИППИ АН СССР; отв. ред. Р. Л. Добрушин, Я. Г. Синай. - М.: Наука, 1978. - 324 с.
Странные аттракторы: сборник статей / пер. с англ. под ред. Я. Г. Синая, Л. П. Шильникова. - М.: Мир, 1981. - 253 с.
Зайлер Э. Калибровочные теории: связи с конструктивной квантовой теорией поля и статистической механикой / пер. с англ. В. В. Аншелевича, Е. И. Динабурга; Под ред. Я. Г. Синая. - М.: Мир, 1985. - 222 с.
Нейман Дж. фон. Избранные труды по функциональному анализу. В 2 тт. / Под ред. А. М. Вершика, А. Н. Колмогорова и Я. Г. Синая. - М.: Наука, 1987.
Фракталы в физике: Труды VI международного симпозиума. Пер. с англ. / Под ред. Я. Г. Синая и И. М. Халатникова. - М.: Мир, 1988. - 670 с.
Математические события ХХ века. Сборник статей / Ред. Ю. С. Осипов, А. А. Болибрух, Я. Г. Синай. - М.: Фазис, 2003, - 548 с.

Источники

Ильяшенко Ю. С. Я. Г. Синай-лауреат премии Абеля // Математическое просвещение. - 2015. - Вып. 19 (третья серия). - С. 40-51.
Рауссен М., Скау К. Интервью с Я. Г. Синаем, абелевским лауреатом 2014 года // Математическое просвещение. - 2015. - Вып. 19 (третья серия). - С. 52-69.

Я. Г. Синай родился в семье с богатыми культурными традициями. Его родителями были исследователи в области медицины, а дедом был В. Ф. Каган - один из первых математиков России, работавших в области неевклидовой и дифференциальной геометрии. Обучался на механико-математическом факультете МГУ, который окончил в 1957 году. Ученик А. Н. Колмогорова. Кандидат наук (1960), доктор наук (1964). C 1960 года работал в МГУ, с 1971 - профессор. Также работал старшим (1962), главным (1986) научным сотрудником Института теоретической физики им. Л. Д. Ландау. С 1993 года - профессор Принстонского университета. Член Американского математического общества.

Основные работы Синая лежат в области как математики, так и математической физики, особенно в тесном переплетении теории вероятностей, теории динамических систем, эргодической теории, и других математических проблем статистической физики. Он в числе первых нашёл возможность вычислять энтропию для широкого класса динамических систем (т. н. «энтропия Колмогорова-Синая»). Большое значение имеют его работы по геодезическим потокам на поверхностях отрицательной кривизны, где он доказал, что сдвиги вдоль траекторий геодезического потока порождают случайные процессы, обладающие наиболее сильными из возможных свойств стохастичности и, среди прочего, удовлетворяющие центральной предельной теореме теории вероятностей.

Среди его учеников наиболее известен Г. А. Маргулис.

Лауреат премии Пуанкаре (2009), международной премии имени Добрушина (2009), премии Вольфа (1996/7). Награждён медалью Больцмана (1986).

В 2009 году избран в иностранные члены Британского королевского общества.

Книги на русском языке

Синай Я. Г. Теория фазовых переходов: строгие результаты - М.: Наука, 1980
Корнфельд И. П., Синай Я. Г., Фомин С. В. Эргодическая теория - М.: Наука, 1980
Синай Я. Г. Курс теории вероятностей. Ч.1,Ч.2 - М.: Изд-во МГУ, 1985

Я́ков Григо́рьевич Сина́й (род. 21 сентября , Москва , СССР) - советский и американский математик , действительный член РАН (7 декабря 1991), лауреат ряда престижных премий, в том числе премии Абеля (2014).

Биография

Я. Г. Синай родился в семье учёных-медиков . Внук В. Ф. Кагана - одного из первых математиков России, работавших в области неевклидовой и дифференциальной геометрии . Отец - подполковник медицинской службы, доктор медицинских наук Григорий Яковлевич Синай (1902-1952), заведующий кафедрой микробиологии , с 1945 года профессор кафедры микробиологии и вирусологии 2-го МГМИ , редактор фундаментального руководства «Микробиологические методы исследования при инфекционных заболеваниях» (1940, 1949), автор монографий «Туляремия» (1940) и «Краткое руководство по борьбе с чумой» (1941) . Мать - Надежда Вениаминовна Каган (1900-1938), старший научный сотрудник в Институте экспериментальной медицины им. М. Горького; занималась разработкой козьей вакцины против весенне-летнего энцефалита, вместе с лаборанткой Н. Я. Уткиной погибла в результате заражения препаратом вируса энцефалита, свойства которого изучала. Брат - механик Г. И. Баренблатт .

Научные интересы

Основные работы лежат в области как математики, так и математической физики , особенно в тесном переплетении теории вероятностей , теории динамических систем , эргодической теории и других математических проблем статистической физики . В числе первых нашёл возможность вычислять энтропию для широкого класса динамических систем (т. н. «энтропия Колмогорова - Синая»). Большое значение имеют его работы по геодезическим потокам на поверхностях отрицательной кривизны, где он доказал, что сдвиги вдоль траекторий геодезического потока порождают случайные процессы , обладающие наиболее сильными из возможных свойств стохастичности и, среди прочего, удовлетворяющие центральной предельной теореме теории вероятностей. Большой цикл работ посвящён теории рассеивающих биллиардов - «биллиардов Синая» (англ. ). Хорошо известны работы Я. Г. Синая в области теории фазовых переходов, квантового хаоса, динамических свойств уравнения Бюргерса, одномерной динамики.

Среди его учеников наиболее известен Г. А. Маргулис .

Награды и премии

Труды

Синай Я. Г. Теория фазовых переходов: строгие результаты. - М .: Наука , 1980.
Корнфельд И. П., Синай Я. Г., Фомин С. В. Эргодическая теория. - М .: Наука, 1980.
Синай Я. Г. Курс теории вероятностей. Ч. 1 - М .: Изд-во МГУ, 1985.
Синай Я. Г. Курс теории вероятностей. Ч. 2 - М .: Изд-во МГУ, 1986.
Синай Я. Г. Современные проблемы эргодической теории. - М .: Физматгиз, 1995.
Yakov G. Sinai. Selecta. Volume I: Ergodic Theory and Dynamical Systems, Springer, 2010.
Yakov G. Sinai. Selecta. Volume II: Probability Theory, Statistical Mechanics, Mathematics Physics and Mathematical Fluid Dynamics, Springer, 2010.

Редактор изданий

Многокомпонентные случайные системы / ; отв. ред. Р. Л. Добрушин, Я. Г. Синай . - М .: Наука, 1978. - 324 с.
Странные аттракторы: сборник статей / пер. с англ. под ред. Я. Г. Синая, Л. П. Шильникова . - М .: Мир , 1981. - 253 с.
Зайлер Э. Калибровочные теории: связи с конструктивной квантовой теорией поля и статистической механикой / пер. с англ. В. В. Аншелевича, Е. И. Динабурга; Под ред. Я. Г. Синая . - М .: Мир, 1985. - 222 с.
Нейман Дж. фон . Избранные труды по функциональному анализу. В 2 тт. / Под ред. А. М. Вершика , А. Н. Колмогорова и Я. Г. Синая . - М .: Наука, 1987.
Фракталы в физике: Труды VI международного симпозиума. Пер. с англ. / Под ред. Я. Г. Синая и И. М. Халатникова . - М .: Мир, 1988. - 670 с.
Математические события ХХ века. Сборник статей / Ред. Ю. С. Осипов , А. А. Болибрух , Я. Г. Синай . - М .: Фазис, 2003, - 548 с.

Источники

Ильяшенко Ю. С. // Математическое просвещение . - 2015. - Вып. 19 (третья серия) . - С. 40-51 .
Рауссен М., Скау К. // Математическое просвещение . - 2015. - Вып. 19 (третья серия) . - С. 52-69 .

Напишите отзыв о статье "Синай, Яков Григорьевич"

Примечания

Ссылки

на официальном сайте РАН
на сайте
. Публикации в информационной системе Math-Net.Ru .

Отрывок, характеризующий Синай, Яков Григорьевич

– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.

В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.

Предыдущая статья: Чему равна скорость света Следующая статья: Углерод — характеристика элемента и химические свойства