Сообщение на тему святогор и микула селянинович. Герои славянской мифологии: Микула Селянинович
Микула Селянинович. А. П. Рябушкин. 1895 г.
Микула Селянинович - богатырь-пахарь в былинах новгородского цикла. Его необычное имя чаще всего связывают с просторечным вариантом, образованным от Николая. Впрочем, не исключено и нечто среднее между именами Николай и Михаил.
Родила Микулу сама Мать Сыра Земля, оттого и главный его дар - поднимать «тягость земную», а более такой подвиг не по силам ни одному из богатырей. От славного пахаря идет и целый род богатырский: дочь его Василиса - супруга Ставра Годиновича, а вторая дочь Настасья - жена Добрыни Никитича. Впрочем, знамениты красны девицы не только своими героическими мужьями, но и собственными подвигами.
БОГАТЫРЬ-ПАХАРЬ
Микула Селянинович - символ крестьянской силы, и мощь сия неистощима. Его родила сама Земля. Он исправно сеет и пашет. Биться с ним нет никакой возможности, потому как «любит Матушка Сыра Земля весь род Микулов». Когда богатырь Святогор не может взять суму, в которой заключена «тягость земная», именно Микула с легкостью поднимает ее одной рукой.
БОГАТЫРЬ-СВЯТОЙ
Некоторые исследователи русских былин связывают образ Микулы Селяниновича с Николаем Чудотворцем. Например, считается, что праздник Николы вешнего, который отмечается 9 мая, являлся Микулиным днем.
Можно привести в пример почитание Грома Гремучего, которое позднее обратилось в чествование Ильи Громовника, а преклонение перед Волосом - святого Власия. Одним из доказательств служит и тот факт, что весеннего праздника Николая Чудотворца у греков не было. То есть русичи приурочили его ко дню Матери Святой Земли, 10 мая. Они почитали ее сына Микулу, который более всего из богатырей русских был любим крестьянами и земледельцами.
ДЕЛА СЛАВНЫЕ
Микула Селянинович. Н. М. Маторин. Начало XX в.
Все былины о Микуле Селяниновиче подчеркивают его взаимосвязь с твердыней русской. Любимый сын Матери Сырой Земли, которого в сказаниях называют «оратаюшко», наделен родительницей неистощимой силою. А посему и одолеть Микулушку никто не может.
Микула и Святогор . Согласно одной из былин о Святогоре, могучий богатырь не смог поднять суму именно Микулы Селяниновича. В ней лежала «тягость земная», которую сам могучий крестьянин одной рукой поднимал.
Микула и Вольга . В ту пору, когда правили Русской землей князья киевские, отправляли они своих слуг доверенных собирать дань по городам и весям. Одним из посланников выбран был Вольга Святославович. Встретил он по дороге молодца силы небывалой: вспахивая поле своей сохой, он и пни из земли выворачивал, и камни огромные в кучу сваливал.
А как начали разговор, так предупредил пахарь Вольгу: «Неспокойный путь впереди, полна дорога лихими людьми да разбойниками». И решил Вольга взять могучего молодца себе в спутники. Да едва они отъехали, вспомнил пахарь, что оставил на поле соху свою. Послал Вольга за ней дружину, да все воины его разом не смогли соху из земли выдернуть. Пахарь вернулся сам и одной рукой соху поднял. А после признался, что он Микула Селянинович:
Простой крестьянин я, князь. Землю пашу. Хлебом Русь кормлю.
(жена Добрыни Никитича)
Микула Селянинович - легендарный пахарь-богатырь в русских былинах новгородского цикла .
Этимология
Имя Микула - народная форма имени Николай; возможно, результат контаминации с именем Михаил .
Образ богатыря-пахаря
Богатырь олицетворяет крестьянскую силу; биться с ним нельзя, так как «весь род Микулов любит Матушка Сыра Земля ».
Согласно одной из былин, он просит великана Святогора поднять упавшую на землю сумку. Тот не справляется с заданием. Тогда Микула Селянинович поднимает сумку одной рукой, сообщая, что в ней находится «вся тягость земная».
У Микулы Селяниновича, согласно фольклору, было две дочери: Василиса и Настасья (жены Ставра и Добрыни Никитича соответственно), которые также являются центральными героинями былин.
Былины, посвящённые Микуле: «Вольга и Микула Селянинович», «Святогор и Микула Селянинович».
Микула и Николай Чудотворец
Связь христианского святого Николая Чудотворца с былинным богатырём Микулой Селяниновичем. Интересную версию о связи с днём народного календаря Николой вешним приводит П. И. Мельников в 1874 году :
Микулу больше всего смерд (крестьянин, земледелец) чествовал... Ему, поильцу, ему, милостивому кормильцу, и честнее и чаще справлял он праздники... Ему в почесть бывали пиры -столованья на брачинах -микульщинах.
Как почитанье Грома Гремучего при введении христианства перенесли у нас на почитанье Ильи Громовника , а почитанье Волоса , скотьего бога, - на святого Власия , так и чествованье оратая Микулы Селяниныча перевели на христианского святого - Николая Чудотворца . Оттого-то на Руси всего больше Николе Милостивому и празднуют. Весенний праздник Николаю Чудотворцу , которого нет у греков, заимствован был русскими у латинян, чтоб приурочить его к празднику Матери Сырой Земли, что любит «Микулу и род его». Празднество Микуле совпадало с именинами Матери-Земли. И до сих пор два народных праздника рядом сходятся: первый день «Микулы с кормом » (9 мая по ст. ст.), другой день (10 мая по ст. ст.) «именины Матери Сырой Земли ».
Дочери
- Василиса Микулишна - жена Ставра Годиновича
- Настасья Микулишна - жена Добрыни Никитича
См. также
Напишите отзыв о статье "Микула Селянинович"
Примечания
Литература
- Мельников-Печёрский П. И. . - 1874.
- / Петрухин В. Я. // Мифологический словарь / гл. ред. Е. М. Мелетинский . - М . : Советская энциклопедия, 1990. - С. 358. - ISBN 5-85270-032-0 .
Ссылки
- . Проверено 16 марта 2009. .
- // Биографический словарь. 2000.
Отрывок, характеризующий Микула Селянинович
– Семен! Данилу Купора знаешь?Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза.)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
анним утром, ранним солнышком собрался Вольга брать дани-подати с городов торговых Гурчевца да Ореховца.
Села дружина на добрых коней, на каурых жеребчиков и в путь отправилась. Выехали молодцы в чистое поле, в широкое раздолье и услышали в поле пахаря. Пашет пахарь в поле, посвистывает, лемехи по камешкам почиркивают. Будто пахарь где-то рядышком соху ведет. Едут молодцы к пахарю, едут день до вечера, а не могут до него доскакать. Слышно, как пахарь посвистывает, слышно, как сошка поскрипывает, как лемешки почиркивают, а самого пахаря и глазом не видать.
Едут молодцы другой день до вечера, так же все пахарь посвистывает, сошенька поскрипывает, лемешки почиркивают, а пахаря нет как нет.
Третий день идет к вечеру, тут только молодцы до пахаря доехали. Пашет пахарь, понукивает, на кобылку свою погукивает. Борозды кладет как рвы глубокие, из земли дубы вывертывает, камни-валуны в сторону отбрасывает. Только кудри у пахаря качаются, шелком по плечам рассыпаются.
А кобылка у пахаря немудрая, а соха у него кленовая, гужи шелковые. Подивился на него Вольга, поклонился пахарю:
Здравствуй, добрый человек, в поле трудничек!
Здоров будь, Вольга Всеславьевич. Куда путь держишь?
Еду в города Гурчевец да Ореховец, собирать с торговых людей дани-подати.
Эх, Вольга Всеславьевич, в тех городах живут все разбойники, дерут шкуру с бедного пахаря, собирают за проезд по дорогам пошлины. Я поехал туда соли купить, закупил соли три мешка, каждый мешок сто пудов, положил на кобылку серую и домой к себе направился. Окружили меня люди торговые, стали брать с меня подорожные денежки. Чем я больше даю, тем им больше хочется. Рассердился я, разгневался, заплатил им шелковою плеткою. Ну, который стоял, тот сидит, который сидел, тот лежит.
Удивился Вольга, поклонился пахарю:
Ай же ты, славный пахарь, могучий богатырь, поезжай ты со мной за товарища.
Что ж, поеду, Вольга Всеславьевич, надо им наказ дать - других мужиков не обижать.
Снял пахарь с сохи гужи шелковые, распряг кобылку серую, сел на нее верхом и в путь отправился.
Проскакали молодцы полпути. Говорит пахарь Вольге Всеславьевичу:
Ох, неладное дело мы сделали, в борозде соху оставили. Ты пошли молодцов-дружинников, чтобы сошку из борозды выдернули, землю бы с нее вытряхнули, положили бы соху под ракитовый куст.
Послал Вольга трех дружинников. Вертят сошку они и так и сяк, а не могут сошку от земли поднять.
Послал Вольга десять витязей. Вертят сошку они в двадцать рук, а не могут с места содрать.
Тут поехал Вольга со всей дружиной. Тридцать человек без единого облепили сошку со всех сторон, понатужились, по колена в землю ушли, а сошку и на волос не сдвинули.
Слез с кобылки тут пахарь сам, взялся за сошку одной рукой, из земли ее выдернул, из лемешков землю вытряхнул, подхватил, да и махнул за ракитовый куст. Полетела соха до облака, упала соха за ракитовый куст, в сырую землю по рукоятки ушла.
Вот подъехали они под Гурчевец да Ореховец. А там люди торговые хитрые: как увидели пахаря, подсекли бревна дубовые на мосту через речку Ореховец. Чуть взошла дружина на мост, подломились бревна дубовые, стали молодцы в реке тонуть, стала гибнуть дружина храбрая, стали кони, люди на дно идти.
Рассердились Вольга с Микулой, разгневались, хлестнули своих добрых коней, в один скок реку пере прыгнули. Соскочили на тот бережок, да и начали злодеев чествовать.
Пахарь плетью бьет, приговаривает:
Эх вы, жадные люди торговые! Мужики города хлебом кормят, медом поят, а вы соли им жалеете!
Вольга палицей жалует за дружинников, за богатырских коней.
Стали люди гурчевецкие каяться:
Вы простите нас за злодейство, за хитрости. Берите с нас дани-подати, и пускай едут пахари за солью, никто с них гроша не потребует.
Взял Вольга с них дани-подати за двенадцать лет, и поехали богатыри домой.
Спрашивает пахаря Вольга Всеславьевич:
Ты скажи мне, русский богатырь, как зовут тебя, величают по отчеству?
Поезжай ко мне, Вольга Всеславьевич, на мой крестьянский двор, так узнаешь, как меня люди чествуют.
Подъехали богатыри к полю. Вытащил пахарь сошеньку, распахал широкое полюшко, засеял золотым зерном...
Еще заря горит, а у пахаря поле колосом шумит.
Темная ночь идет - пахарь хлеб жнет. Утром вы молотил, к полудню вывеял, к обеду муки намолол, пироги завел. К вечеру созвал народ на почестен пир. Стали люди пироги есть, брагу пить да пахаря похваливать.
Ранним утром, ранним солнышком собрался Вольта брать дани-по́дати с городов торговых Гурчевца да Ореховца.
Села дружина на добрых коней, на каурых жеребчиков и в путь отправилась. Выехали молодцы в чистое поле, в широкое раздолье и услышали в поле пахаря. Пашет пахарь, посвистывает, лемехи по камешкам почиркивают. Будто пахарь где-то рядышком соху ведёт. Едут молодцы к пахарю, едут день до вечера, а не могут до него доскакать. Слышно, как пахарь посвистывает, слышно, как сошка поскрипывает, как лемешки почиркивают, а самого пахаря и глазом не видать.
Едут молодцы другой день до вечера, так же всё пахарь посвистывает, сошенька поскрипывает, лемешки почиркивают, а пахаря нет как нет.
Третий день идёт к вечеру, тут только молодцы до пахаря доехали. Пашет пахарь, понукивает, на кобылку свою погукивает. Борозды кладёт, как рвы глубокие, из земли дубы вывёртывает, камни-валуны в сторону отбрасывает. Только кудри у пахаря качаются, шёлком по плечам рассыпаются.
А кобылка у пахаря немудрая, а соха у него кленовая, гужи шелко́вые. Подивился на него Вольга, поклонился учтиво:
– Здравствуй, добрый человек, в поле трудничек!
– Здоров будь, Вольга Всеславьевич. Куда путь держишь?
– Еду в города Гурчевец да Ореховец, собирать с торговых людей дани-по́дати.
– Эх, Вольга Всеславьевич, в тех городах живут всё разбойники, дерут шкуру с бедного пахаря, собирают за проезд по дорогам пошлины. Я поехал туда соли купить, закупил соли три мешка, каждый мешок сто пудов, положил на кобылку серую и домой к себе направился. Окружили меня люди торговые, стали брать с меня подорожные денежки. Чем я больше даю, тем им больше хочется. Рассердился я, разгневался, заплатил им шёлковую плёткою. Ну, который стоял, тот сидит, а который сидел, тот лежит.
Удивился Вольга, поклонился пахарю:
– Ай же ты, славный пахарь, могучий богатырь, поезжай ты со мной за товарища.
– Что ж, поеду, Вольга Всеславьевич, надо им наказ дать – других мужиков не обижать.
Снял пахарь с сохи гужи шелко́вые, распряг кобылку серую, сел на неё верхом и в путь отправился.
Проскакали молодцы пол пути. Говорит пахарь Вольге Всеславьевичу:
– Ох, неладное дело мы сделали, в борозде соху оставили. Ты пошли молодцов-дружинников, чтобы сошку из борозды выдернули, землю бы с неё вытряхнули, положили бы соху под ракитовый куст.
Послал Вольга трёх дружинников.
Вертят сошку они и так и сяк, а не могут сошку от земли поднять.
Послал Вольга десять витязей. Вертят сошку они в двадцать рук, а не могут с места содрать.
Тут поехал Вольга со всей дружиной. Тридцать человек без единого облепили сошку со всех сторон, понатужились, по колена в землю ушли, а сошку и на волос не сдвинули.
Слез с кобылки тут пахарь сам, взялся за сошку одной рукой, из земли её выдернул, из лемешков землю вытряхнул. Лемехи травой вычистил.
Дело сделали и поехали богатыри дальше путём-дорогою.
Вот подъехали они под Гурчевец да Ореховец. А там люди торговые хитрые: как увидели пахаря, подсекли брёвна дубовые на мосту через речку Ореховец.
Чуть взошла дружина на мост, подломились брёвна дубовые, стали молодцы в реке тонуть, стала гибнуть дружина храбрая, стали кони, люди на дно идти.
Рассердились Вольга с Микулой, разгневались, хлестнули своих добрых коней, в один скок реку перепрыгнули. Соскочили на тот бережок да и начали злодеев чествовать.
Пахарь плетью бьёт, приговаривает:
– Эх вы, жадные люди торговые! Мужики города́ хлебом кормят, мёдом поят, а вы соли им жалеете!
Вольга па́лицей жалует за дружинников, за богатырских коней.
Стали люди гурчевецкие каяться:
– Вы простите нас за злодейство, за хитрости. Берите с нас дани-подати, и пускай едут пахари за солью, никто с них гроша не потребует.
Взял Вольга с них дани-подати за двенадцать лет, и поехали богатыри домой.
Спрашивает пахаря Вольга Всеславьевич:
– Ты скажи мне, русский богатырь, как зовут тебя, величают по отчеству?
– Поезжай ко мне, Вольга Всеславьевич, на мой крестьянский двор, так узнаешь, как меня люди чествуют.
Подъехали богатыри к полю. Вытащил пахарь сошеньку, распахал широкое полюшко, засеял золотым зерном…
Ещё заря горит, а у пахаря поле колосом шумит.
Тёмная ночь идёт – пахарь хлеб жнёт. Утром вымолотил, к полудню вывеял, к обеду муки намолол, пироги завёл. К вечеру созвал народ на почестей пир. Стали люди пироги есть, брагу пить да пахаря похваливать:
– Ай спасибо тебе, Микула Селянинович!
Легендарная личность русского пахаря-богатыря Микулы Селяниновича известна из былин новгородского цикла. Образ главного героя наполнен духовной силой, мужеством, любовью к родной земле.
Исторический образ героя
Микула Селянинович был пахарем, наделенным недюжинной силой и, согласно былинам, он был единственным, кто мог поднять «тягу земную». В нем воплощен собирательный образ русского крестьянства, где главную роль играют трудолюбие, уважение к родине, стойкость и непоколебимость перед врагами. Главной жизненной ценностью для народного богатыря является его орудие труда – соха, и любимое занятие — пахота. Перед мощью пахаря меркнут колдовские силы и могущество князей, сила всей дружины. Трудовая доблесть Микулы Селяниновича прославляет простых русских людей, которым чужда лень и слабость, которые трудятся с размахом от рассвета до зари.
Главной жизненной ценностью для народного богатыря является его орудие труда – соха, и любимое занятие — пахота. Перед мощью пахаря меркнут колдовские силы и могущество князей, сила всей дружины.
Характеристика основных качеств
Основными качествами крестьянина Микулы Селяниновича являются невероятная физическая сила, ловкость, любовь к труду, душевная чистота, забота о земле русской, неутомимость. В отличие от известных образов богатырей-защитников, Микула направляет свою необъятную силу в мирное русло, в благодатную почву.
Он с гордостью выполняет свою работу и радостно напевает во время пашни. Для славного богатыря большая честь каждый день обрабатывать землю-матушку, поэтому он приходит на поле в нарядном одеянии и всегда опрятен. Микула бережлив. Забыв однажды в борозде соху, возвращается за ней, по-хозяйски переживая, чтобы прохожий ее не забрал.
Герой былин имеет выразительную внешность: густые кудри, черные брови, ясные соколиные глаза. Для пахаря характерно трепетное отношение к своей кобыле, он ее вырастил с жеребеночка и заботится о ней, ухаживает ежедневно. Отличается крестьянин гостеприимством: он с радостью по окончании пахотного сезона соберет дома гостей, напоит мужичков пивом собственного приготовления. В описании способностей труженика можно отметить гиперболизацию качеств, указанные преувеличения лишний раз подчеркивают любовь народа к Микуле.
Персонаж русских былин
Новгородские былины, воспевающие образ русского пахаря, известны многим с детства. Это «Вольга и Микула Селянинович» и «Святогор и Микула Селянинович».
По сюжету первой былины князь Вольга с дружиной отправляется по русским городам, переданным в его владение князем Владимиром. Встретившись в поле с пахарем Микулой, восхищается его силой и мощью, предлагает отправиться вместе с ними, чтобы противостоять разбою. Крестьянин соглашается. В окончании былины противопоставляется сила князя и его дружины, которые не смогли вытянуть соху из борозды, а богатырская мощь простого Микулы, выдернувшего соху играючи. Существует альтернативная версия концовки, где Микула, отправившись в путь, становится наместником в одном из городов, спасая жизнь Вольге.
В другой былине необыкновенная сила русского труженика сравнивается со способностями великана Святогора. Эпический персонаж древнерусской мифологии Святогор во много раз превосходит Микулу по размерам и мощи, но не способен догнать пахаря в поле за работой и не справляется с его земной ношей.
Личность былинного героя Микулы Селяниновича занимает достойное место среди произведений русского фольклора и вызывает гордость у современников за непоколебимый дух и трудолюбие русского крестьянства.
Предыдущая статья: Чему равна скорость света Следующая статья: Углерод — характеристика элемента и химические свойства