Читая околоисторические споры на различных интернет-площадках я обнаружил, что народ не знает историю СССР даже в её основных чертах. Особенно это касается довоенных лет. Вот я собрал, как мне кажется, самые расхожие мифы и изложил это в манере "истории для чайников"...

1. Большевики свергли царя и развязали гражданскую войну?
Царя свергли либералы во время февральской революции 1917 года, не большевики. Гражданскую войну в России развязали западные страны во главе с Великобританией, дав прямой приказ чехословацкому корпусу поднять мятеж и начать военные действия. Все антибольшевистские силы, участвовавшие в гражданской войне в России, за исключением, может быть, некоторых групп анархистов, подчинялись приказам из Берлина и Лондона.

2. При советской власти население жило хуже, чем при самодержавии?
Первые годы советской власти, после долгих лет первой мировой и гражданской войн, действительно были трудными для населения. Однако уже во второй половине 30-х годов прошлого века основная масса населения лучше питалась, одевалась, имела более комфортные условия проживания, чем при капитализме. Особенно улучшился досуг граждан. Появились общедоступные санатории, дома отдыха, пионерские лагеря для детей… А главное у граждан появилось время для учебы, отдыха, занятий спортом. Продолжительность рабочего дня строителя коммунизма была всего 7 часов. Тогда как при самодержавии рабочие трудились по 9 – 11 часов, то есть, в среднем столько же, сколько советские люди в годы Великой Отечественной войны. Колхозники в 30-е годы были обязаны отработать всего 60-80 трудодней в год. Остальным временем распоряжались по своему усмотрению. При царе батюшке труд сельскохозяйственных батраков вообще никак не нормировался.

3. При Сталине была (не было) диктатура?
И тот и другой ответ верен, в зависимости о каком промежутке времени идёт речь. До 1936 года в СССР была диктатура пролетариата, после – народная демократия. Хитрый Илья Эренбург ещё до гражданской войны в Испании, сравнивая порядки в этой стране и в СССР, писал, что вот, и там и сям диктатура, а на деле какая разница!

4. К началу Великой Отечественной войны страна уже более 20 лет (не жила) жила при социализме?
В действительности до Великой Отечественной войны Советский Союз успел пожить при социализме всего четыре года с небольшим, так как о построении социализма в СССР было объявлено только в 1936 году.

5. СССР был милитаризированным государством?
Всеобщая воинская обязанность в СССР была введена только в 1939 году. До этого в целях экономии средств армия строилась главным образом по территориальному принципу, когда молодые люди проходили только краткосрочные военные сборы, являясь на пункты сбора со своей соломой для матрацев. На Дальнем Востоке были даже «колхозные дивизии». Армия милиционного типа условно пригодна к оборонительным действиям и практически непригодна – к наступательным.

6. СССР накануне Великой Отечественной войны был сверхдержавой?
Сверхдержавой СССР стал по итогам Великой Отечественной войны. До начала второй мировой войны самым большим, самым многолюдным, самым мощным в военном отношении государством был не СССР, не США и, конечно, не Япония с Германией, а Великобритания.

7. Уровень жизни населения в довоенном СССР был ниже, чем в Европе?
Уровень жизни населения в довоенном СССР был значительно выше, чем в большинстве капиталистических государств мира того периода, в том числе и европейских. Это в первую очередь касается государств Южной Европы: Италии, Греции, Югославии. А так же Восточной Европы: Польши, Болгарии, Румынии, Венгрии и т.д. Уровень жизни в СССР был выше, чем в некоторых государствах Западной и Северной Европы: Ирландии, Финляндии, Испании, Португалии. Государством с самым высоким уровнем жизни в Европе была Великобритания. После того, как Германия подчинила себе континентальную Европу, Великобритания переместилась на второе место, пропустив вперед третий рейх.

8. В годы коллективизации были полностью уничтожены крестьяне-единоличники?
В 1940-м году в СССР насчитывалось 3 млн. 600 тыс. единоличных крестьянских хозяйств. Это в 16 раз больше, чем в современной капиталистической России.

9. Советские солдаты и офицеры в 1944 году, освобождая Европу, были шокированы высоким уровнем жизни европейцев?
Это утверждение могло быть справедливым только в отношении Германии (см. п.7) – государства с самым высоким уровнем жизни в Европе в период с 1939 по 1944 год. В остальных капиталистических государствах советские солдаты видели кричащую нищету.

Советский Союз понес тяжелейшие потери в Великой Отечественной войне. Было стерто с лица земли 1710 городов, 70 тысяч сел и деревень, 32 тысячи предприятий промышленности, 65 тысяч километров железных дорог, 98 тысяч колхозов и 2890 машинно-тракторных станций.
Прямой ущерб советской эконмике составил 679 млрд. рублей (сравнимо с суммарными капиталовложениями СССР за первые четыре пятилетки). Полный ущерб, включающий в себя затраты на реконструкцию заводов и ведение войны, оценивается экономистами в 2 трлн. 596 млрд. руб. И это при том, что доходы бюджета СССР в 1940-ом равнялись 180 млрд. руб.




Репарации в СССР поступали из Германии, Японии, Венгрии и Финляндии. Оттуда же в Советский Союз вывозилось оборудование для заводов, станки. Кроме этого, на территории Германии были «советские» заводы, которые поставляли свою продукцию «домой».
На государственных предприятиях (после национализации 1947 года это были все предприятия) сохранялась полувоенная трудовая дисциплина. Рабочие продолжали быть прикрепленными к заводам, хотя формально уже были введены и отпуска, и выходные.
Сохранение полувоенной дициплины было необходимо, поскольку над восстановлением страны трудились сообща разные группы населения: 2, 5 миллиона заключенных, 2 миллиона военнопленных и около 10 миллионов демобилизованных.




Четвертую пятилетку 1946-1951 года никто не отменял. Цели в ней были поставлены самые амбициозные - не только достичь довоенного уровня, но и превзойти его.
И речь не только о росте промышленности или росте объемов строительства, исчисляемом цифрами статистики, но и о самой жизни: детская смертность снизилась больше, чем в 2 раза, в полтора раза увеличилось количество медицинского персонала, число научных учреждений увеличилось на 40%, число студентов - на 50%. Быть ученым стало престижно.


Одним из инструментов послевоенного восстановления экономики была денежная реформа 1947 года.
Её целью было провести эмиссию и аннулировать денежные накопления, нажитые спекуляцией. Прводилась она в форме деноминации.
С 1947 по 1953 год в СССР происходило настоящее экономическое чудо - ежегодно в 1,5-2 раза снижались цены. Что важно: зарплаты при этом не снижались. В эти годы, нацеленные на результат скорого подъема экономики, особенно поощрялось перевыполнение плана, поэтому рабочие могли себе позволить неплохо заработать.


В план по восстановлению страны после войны советское правительство включало также и ипотечную программу советского образца. В третьем пункте Постановления Совета Министров СССР от 25 августа 1946 года было черным по белому прописана ипотечная ставка в 1% годовых. И это при нулевой инфляции послевоенных лет!
«Для предоставления рабочим, инженерно-техническим работникам и служащим возможности приобретения в собственность жилого дома обязать Центральный Коммунальный Банк выдавать ссуду в размере 8-10 т. руб. покупающим двухкомнатный жилой дом со сроком погашения в 10 лет и 10-12 т. руб. покупающим трехкомнатный жилой дом со сроком погашения в 12 лет с взиманием за пользование ссудой 1% (одного процента) в год.
Обязать Министерство финансов СССР ассигновать на выдачу кредита рабочим, инженерно-техническим работникам и служащим до 1 миллиарда рублей».


Сокращение населения в годы войны привело к нехватке рабочих рук. Вместо мужчин трудиться приходилось женщинам, старика, детям, а на местах квалифицированных работников были новички. Эту ситуацию могла исправить демобилизация, которая, однако, полностью закончилась лишь к 1948 году, когда из армии вернулись и приступили к мирному труду 8 млн. 500 тыс. человек. Кроме того люди были истощены морально и физически, отдав все свои силы ради победы. Нищета, голод и холод отрицательно сказывался на их работоспособности.


В феврале 1943 года в советском правительстве был поднят вопрос о целесообразности восстановления Сталинграда. Из-за рубежа поступали даже предложения о «консервации» города-героя в память о войне (идея Уинстона Черчилля). Однако Сталин настоял на восстановлении. Молотов же сказал, что ни один немец не покинет СССР, пока город не будет восстановлен полностью.
Война оставила от Сталинграда героическое имя, память о подвигах солдат и несколько чудом уцелевших зданий. Город, превратившийся в руины, отстраивали почти с нуля. За 70 лет Сталинград, ныне Волгоград, изменился до неузнаваемости.




Труд пленных немцев в СССР не нужно недооценивать, но и перееоценивать в духе того, что СССР был восстановлен немцами не нужно. До сих пор можно услышать мнение, что вся малоэтажная застройка 40-х-50-х - дело рук немецких военнопленных, строивших дома по проектам немецких архитекторов. Это миф. Генеральный план восстановления и застройки городов разрабатывали советские архитекторы (Щусев, Симбирцев, Иофан и другие).
Но немцы, конечно, много что построили, также они работали в коммунальном хозяйстве. Отличались особой дотошностью и неспособностью понять (при усвоении все прочей рабочей лексики) слово «халява».




Восстанавливать разрушенное хозяйство после Второй мировой войны пришлось не только СССР, а многим странам Европы. Однако большинство европейских стран воспользовались «Планом Маршала» (программа США по восстановлению Европы). СССР в силу политических причин этой возможностью воспользоваться не мог, так как за экономическую помощь США потребовали бы политических уступок.


В 1946 году был определен план по кредитованию и финансовой поддержке регионов СССР, которые подверглись оккупации, началось стремительное восстановление инфраструктуры и жилого фонда. Был сделан упор на индустриальное развитие. В 1946 году механизация составляла 15 % от довоенного уровня, в 1949 году она уже стала вдвое больше довоенного.

Восстановление СССР после войны называют также "сталинским экономическим чудом". Заново отстраивались города, цены ежегодно снижались, рабочие имели возможность заработать и взять квартиру в ипотеку под 1 процент годовых. При нулевой инфляции.

Масштабы

Советский Союз понес тяжелейшие потери в Великой Отечественной войне. Было стерто с лица земли 1710 городов, 70 тысяч сел и деревень, 32 тысячи предприятий промышленности, 65 тысяч километров железных дорог, 98 тысяч колхозов и 2890 машинно-тракторных станций.

Прямой ущерб советской эконмике составил 679 млрд. рублей (сравнимо с суммарными капиталовложениями СССР за первые четыре пятилетки). Полный ущерб, включающий в себя затраты на реконструкцию заводов и ведение войны, оценивается экономистами в 2 трлн. 596 млрд. руб. И это при том, что доходы бюджета СССР в 1940-ом равнялись 180 млрд. руб.

Народное хозяйство, металлургия, сельское хозяйство были отброшены на 10 лет назад, на уровни ещё 1930-х годов.

Кто восстанавливал?

Репарации в СССР поступали из Германии, Японии, Венгрии и Финляндии. Оттуда же в Советский Союз вывозилось оборудование для заводов, станки. Кроме этого, на территории Германии были «советские» заводы, которые поставляли свою продукцию «домой».

На государственных предприятиях (после национализации 1947 года это были все предприятия) сохранялась полувоенная трудовая дисциплина. Рабочие продолжали быть прикрепленными к заводам, хотя формально уже были введены и отпуска, и выходные.

Сохранение полувоенной дициплины было необходимо, поскольку над восстановлением страны трудились сообща разные группы населения: 2, 5 миллиона заключенных, 2 миллиона военнопленных и около 10 миллионов демобилизованных.

"Сталинское чудо"

Четвертую пятилетку 1946-1951 года никто не отменял. Цели в ней были поставлены самые амбициозные - не только достичь довоенного уровня, но и превзойти его - как в промышленности (46 %), так и в сельском хозяйстве.

США по Плану Маршалла помогали восстанавливать Европу (параллельно создавая Евросоюз), на это шли значительные средства и силы. В то же, что СССР не только выполнит, но и перевыполнит свой план мало кто верил. Однако так и произошло.

И речь не только о росте промышленности, исчисляемом цифрами статистики, но и о самой жизни: детская смертность снизилась больше, чем в 2 раза, в полтора раза увеличилось количество медицинского персонала, число научных учреждений увеличилось на 40% , число студентов - на 50%. Быть ученым стало престижно.

В это же время были заложены основы советской космической программы. Да, лавры в итоге достались Хрущеву, но уже в феврале 1953 года Иосиф Сталин утвердил план по созданию межконтинентальной баллистической ракеты. Постановление правительства за подписью Георгия Маленкова о создании ракеты Р-7 вышло уже после смерти генсека - 20 мая 1953-го.

Денежная реформа

Одним из инструментов послевоенного восстановления экономики была денежная реформа 1947 года.

Её целью было провести эмиссию и аннулировать денежные накопления, нажитые спекуляцией. Прводилась она в форме деноминации. По первоначальному плану она должна была пройти ещё в 1946 году, но из-за голода, вызванного неурожаем и засухой в ряде регионов СССР, её перенесли. 13 декабря 1947 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение «Об отмене карточной системы и денежной реформе».

В конце 1947 года при средних зарплатах городского населения в 500—1000 рублей килограмм ржаного хлеба стоил 3 рубля, пшеничного — 4 рубля 40 копеек, килограмм гречки — 12 рублей, сахара — 15 рублей, сливочного масла — 64 рубля, подсолнечного масла — 30 рублей, мороженого судака — 12 рублей, кофе — 75 рублей; литр молока — 3-4 рубля; десяток яиц — 12-16 рублей (в зависимости от категории, которых было три); бутылка пива «Жигулевское» — 7 рублей; пол-литровая бутылка «Московской» водки — 60 рублей.

Было время, и цены снижались.

С 1947 по 1953 год в СССР происходило настоящее экономическое чудо - ежегодно в 1,5-2 раза снижались цены. Что важно: зарплаты при этом не снижались. В эти годы, нацеленные на результат скорого подъема экономики, особенно поощрялось перевыполнение плана, поэтому рабочие могли себе позволить неплохо заработать. На таблице цен(см. выше), составленной историком Надеждой Кузнецовой все наглядно видно.

За 100% перевыполнение рабочим платили полтора тарифа, за 150% - двойной тариф, за 200 % - три тарифа. В эти годы даже заключенные за перевыполнение плана на 200 % могли втрое уменьшить срок заключения. Понятно, что планы были высокими, но это реально работало. Что показательно, уже при Хрущеве перевыполнение плана всегда вело к снижению расценки труда - путем бюрократического пересмотра действующих нормативов.

Сталинская ипотека

Сегодня есть шутка: "Ипотека на полвека". Несмешная такая шутка. Поняли бы её после войны?
В план по восстановлению страны после войны советское правительство включало также и ипотечную программу советского образца. В третьем пункте Постановления Совета Министров СССР от 25 августа 1946 года было черным по белому прописана ипотечная ставка в 1% годовых. И это при нулевой инфляции послевоенных лет!

"Для предоставления рабочим,инженерно-техническим работникам и служащим возможности приобретения в собственность жилого дома обязать Центральный Коммунальный Банк выдавать ссуду в размере 8-10 т. руб. покупающим двухкомнатный жилой дом со сроком погашения в 10 лет и 10-12 т. руб. покупающим трехкомнатный жилой дом со сроком погашения в 12 лет с взиманием за пользование ссудой 1% (одного процента) в год.
Обязать Министерство финансов СССР ассигновать на выдачу кредита рабочим, инженерно-техническим работникам и служащим до 1 миллиарда рублей".

Немцы пленные

В феврале 1943 года в советском правительстве был поднят вопрос о целесообразности восстановления Сталинграда. Из-за рубежа поступали даже предложения о "консервации" города-героя в память о войне (идея Уинстона Черчилля). Однако Сталин настоял на восстановлении. Молотов же сказал, что ни один немец не покинет СССР, пока город не будет восстановлен полностью.

Труд пленных немцев в СССР не нужно недооценивать, но и перееоценивать в духе того, что СССР был восстановлен немцами не нужно. До сих пор можно услышать мнение, что вся малоэтажная застройка 40-х-50-х - дело рук немецких военнопленных, строивших дома по проектам немецких архитекторов. Это миф. Генеральный план восстановления и застройки городов разрабатывали советские архитекторы (Щусев, Симбирцев, Иофан и другие).

Но немцы, конечно, много что построили, также они работали в коммунальном хозяйстве. Отличались особой дотошностью и неспособностью понять (при усвоении все прочей рабочей лексики) слово "халява".

Методы

В 1946 году был определен план по кредитованию и финансовой поддержке регионов СССР, которые подверглись оккупации, началось стремительное восстановление инфраструктуры и жилого фонда. Был сделан упор на индустриальное развитие. В 1946 году механизация составляла 15 % от довоенного уровня, в 1949 году она уже стала вдвое больше довоенного.

Прошла коллективизация в регионах, вновь присоединенных к Советскому Союзу, был введен налог на частную собственность, приусадебные участки стали обязаны делать натуральные поставки, происходило укрупнение колхозов и снижение их количества, с целью увеличения длины поля, повышающей его эффективность.

Однако сельское хозяйство восстановилось после промышленности - к 1952 году.

Восстановление СССР после войны называют также "сталинским экономическим чудом". Заново отстраивались города, цены ежегодно снижались, рабочие имели возможность заработать и взять квартиру в ипотеку под 1 процент годовых. При нулевой инфляции…

Советский Союз понес тяжелейшие потери в Великой Отечественной войне. Было стерто с лица земли 1710 городов, 70 тысяч сел и деревень, 32 тысячи предприятий промышленности, 65 тысяч километров железных дорог, 98 тысяч колхозов и 2890 машинно-тракторных станций.

Прямой ущерб советской эконмике составил 679 млрд. рублей (сравнимо с суммарными капиталовложениями СССР за первые четыре пятилетки). Полный ущерб, включающий в себя затраты на реконструкцию заводов и ведение войны, оценивается экономистами в 2 трлн. 596 млрд. руб. И это при том, что доходы бюджета СССР в 1940-ом равнялись 180 млрд. руб.

Репарации в СССР поступали из Германии, Японии, Венгрии и Финляндии. Оттуда же в Советский Союз вывозилось оборудование для заводов, станки. Кроме этого, на территории Германии были «советские» заводы, которые поставляли свою продукцию «домой».

На государственных предприятиях (после национализации 1947 года это были все предприятия) сохранялась полувоенная трудовая дисциплина. Рабочие продолжали быть прикрепленными к заводам, хотя формально уже были введены и отпуска, и выходные.

Сохранение полувоенной дициплины было необходимо, поскольку над восстановлением страны трудились сообща разные группы населения: 2, 5 миллиона заключенных, 2 миллиона военнопленных и около 10 миллионов демобилизованных.

Четвертую пятилетку 1946-1951 года никто не отменял. Цели в ней были поставлены самые амбициозные - не только достичь довоенного уровня, но и превзойти его.

И речь не только о росте промышленности или росте объемов строительства, исчисляемом цифрами статистики, но и о самой жизни: детская смертность снизилась больше, чем в 2 раза, в полтора раза увеличилось количество медицинского персонала, число научных учреждений увеличилось на 40% , число студентов - на 50%. Быть ученым стало престижно.

Одним из инструментов послевоенного восстановления экономики была денежная реформа 1947 года. Её целью было провести эмиссию и аннулировать денежные накопления, нажитые спекуляцией. Прводилась она в форме деноминации.

С 1947 по 1953 год в СССР происходило настоящее экономическое чудо - ежегодно в 1,5-2 раза снижались цены. Что важно: зарплаты при этом не снижались. В эти годы, нацеленные на результат скорого подъема экономики, особенно поощрялось перевыполнение плана, поэтому рабочие могли себе позволить неплохо заработать.

В план по восстановлению страны после войны советское правительство включало также и ипотечную программу советского образца. В третьем пункте Постановления Совета Министров СССР от 25 августа 1946 года было черным по белому прописана ипотечная ставка в 1% годовых. И это при нулевой инфляции послевоенных лет!

"Для предоставления рабочим,инженерно-техническим работникам и служащим возможности приобретения в собственность жилого дома обязать Центральный Коммунальный Банк выдавать ссуду в размере 8-10 т. руб. покупающим двухкомнатный жилой дом со сроком погашения в 10 лет и 10-12 т. руб. покупающим трехкомнатный жилой дом со сроком погашения в 12 лет с взиманием за пользование ссудой 1% (одного процента) в год.

Обязать Министерство финансов СССР ассигновать на выдачу кредита рабочим, инженерно-техническим работникам и служащим до 1 миллиарда рублей".

Сокращение населения в годы войны привело к нехватке рабочих рук. Вместо мужчин трудиться приходилось женщинам, старика, детям, а на местах квалифицированных работников были новички.

Эту ситуацию могла исправить демобилизация, которая, однако, полностью закончилась лишь к 1948 году, когда из армии вернулись и приступили к мирному труду 8 млн. 500 тыс. человек. Кроме того люди были истощены морально и физически, отдав все свои силы ради победы. Нищета, голод и холод отрицательно сказывался на их работоспособности.

В феврале 1943 года в советском правительстве был поднят вопрос о целесообразности восстановления Сталинграда. Из-за рубежа поступали даже предложения о "консервации" города-героя в память о войне (идея Уинстона Черчилля). Однако Сталин настоял на восстановлении. Молотов же сказал, что ни один немец не покинет СССР, пока город не будет восстановлен полностью.

Война оставила от Сталинграда героическое имя, память о подвигах солдат и несколько чудом уцелевших зданий. Город, превратившийся в руины, отстраивали почти с нуля. За 70 лет Сталинград, ныне Волгоград, изменился до неузнаваемости.

Труд пленных немцев в СССР не нужно недооценивать, но и переоценивать в духе того, что СССР был восстановлен немцами не нужно. До сих пор можно услышать мнение, что вся малоэтажная застройка 40-х-50-х - дело рук немецких военнопленных, строивших дома по проектам немецких архитекторов. Это миф.

Генеральный план восстановления и застройки городов разрабатывали советские архитекторы (Щусев, Симбирцев, Иофан и другие).
Но немцы, конечно, много что построили, также они работали в коммунальном хозяйстве. Отличались особой дотошностью и неспособностью понять (при усвоении все прочей рабочей лексики) слово "халява".

Восстанавливать разрушенное хозяйство после Второй мировой войны пришлось не только СССР, а многим странам Европы. Однако большинство европейских стран воспользовались «Планом Маршала» (программа США по восстановлению Европы). СССР в силу политических причин этой возможностью воспользоваться не мог, так как за экономическую помощь США потребовали бы политических уступок.

В 1946 году был определен план по кредитованию и финансовой поддержке регионов СССР, которые подверглись оккупации, началось стремительное восстановление инфраструктуры и жилого фонда. Был сделан упор на индустриальное развитие. В 1946 году механизация составляла 15 % от довоенного уровня, в 1949 году она уже стала вдвое больше довоенного. link

История России. XX век Боханов Александр Николаевич

§ 4. Жизнь после войны: ожидания и реальность

«Весной сорок пятого люди - не без основания - считали себя гигантами», - делился своими ощущениями Э. Казакевич. С этим настроением фронтовики вошли в мирную жизнь, оставив - как им тогда казалось - за порогом войны самое страшное и тяжелое. Однако действительность оказалась сложнее, совсем не такой, какой она виделась из окопа. «В армии мы часто говорили о том, что будет после войны, - вспоминал журналист Б. Галин, - как мы будем жить на другой день после победы, - и чем ближе было окончание войны, тем больше мы об этом думали, и многое нам рисовалось в радужном свете. Мы не всегда представляли себе размер разрушений, масштабы работ, которые придется провести, чтобы залечить нанесенные немцами раны». «Жизнь после войны казалась праздником, для начала которого нужно только одно - последний выстрел», - как бы продолжал эту мысль К. Симонов. Иных представлений трудно было ждать от людей, четыре года находившихся под психологическим прессом чрезвычайной военной обстановки, сплошь и рядом состоявшей из нестандартных ситуаций. Вполне понятно, что «нормальная жизнь, где можно «просто жить», не подвергаясь ежеминутной опасности, в военное время виделась как подарок судьбы. Война в сознании людей - фронтовиков и тех, кто находился в тылу, привнесла переоценку и довоенного периода, до известной степени идеализировав его. Испытав на себе лишения военных лет, люди - часто подсознательно - скорректировали и память о прошедшем мирном времени, сохранив хорошее и забыв о плохом. Желание вернуть утраченное подсказывало самый простой ответ на вопрос «как жить после войны?» - «как до войны».

«Жизнь-праздник», «жизнь-сказка» - с помощью этого образа в массовом сознании моделировалась и особая концепция послевоенной жизни - без противоречий, без напряжения, стимулом развития которой был фактически только один фактор - надежда. И такая жизнь существовала, но только в кино и книгах. Интересный факт: за время войны и в первые послевоенные годы в библиотеках отмечался рост спроса на литературу приключенческого жанра и даже сказки. С одной стороны, подобный интерес объясняется изменением возрастного состава работающих и пользующихся библиотеками; за время войны на производство пришли подростки (на отдельных предприятиях они составляли от 50 до 70 % занятых). После войны читательскую аудиторию библиотеки приключений пополнили молодые фронтовики, процесс интеллектуального роста которых прервала война и которые в силу этого после фронта вернулись к юношескому кругу чтения. Но есть и другая сторона этого вопроса: рост интереса к такого рода литературе и кинематографу был своеобразной реакцией отторжения той жестокой реальности, которую несла с собой война. Нужна была компенсация психологическим перегрузкам. Поэтому еще на войне можно было наблюдать, свидетельствует, например, фронтовик М. Абдулин, - «страшную жажду всего, что не связано с войной. Нравился немудрящий фильм с танцами и весельем, приезд артистов на фронт, юмор». Жажда мира, подкрепленная верой, что жизнь после войны быстро будет меняться к лучшему, сохранялась на протяжении трех - пяти послепобедных лет.

Огромным успехом у зрителей пользовался фильм «Кубанские казаки» - самый популярный из всех послевоенных кинолент. Сейчас он подвергается резкой и во многом справедливой критике за несоответствие реальности. Но критика подчас забывает, что у фильма «Кубанские казаки» есть своя правда, что этот фильм-сказка несет весьма серьезную информацию ментального характера, передающую дух того времени. Журналист Т. Архангельская вспоминает интервью с одной из участниц съемок фильма; она рассказала, как голодны были эти нарядные парни и девушки, на экране весело рассматривавшие муляжи фруктов, изобилие из папье-маше, а потом добавила: «Мы верили, что так и будет и что всего много будет - и велосипедов, и седел, и чего захочешь. И нам так нужно было, чтобы все было нарядно и чтобы песни пели».

Надежда на лучшее и питаемый ею оптимизм задавали ударный ритм началу послевоенной жизни, создавая особую - послепобедную - общественную атмосферу. «Все мое поколение, за исключением разве некоторых, переживало… трудности, - вспоминал то время известный строитель В.П. Сериков. - Но духом не падали. Главное - война была позади… Была радость труда, победы, дух соревнования». Эмоциональный подъем народа, стремление приблизить своим трудом по-настоящему мирную жизнь позволили довольно быстро решить основные задачи восстановления. Однако этот настрой, несмотря на его огромную созидательную силу, нес в себе и тенденцию иного рода: психологическая установка на относительно безболезненный переход к миру («Самое тяжелое - позади!»), восприятие этого процесса как в общем непротиворечивого, чем дальше, тем больше вступали в конфликт с реальной действительностью, которая не спешила превращаться в «жизнь-сказку».

Проводимые в 1945–1946 гг. инспекторские поездки ЦК ВКП(б) зафиксировали целый ряд «ненормальностей» в материально-бытовых условиях жизни людей, прежде всего жителей промышленных городов и рабочих поселков. В декабре 1945 г. группа Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) провела такое инспектирование предприятий угольной промышленности Щекинского района Тульской области. Результаты обследования оказались весьма неутешительными. Условия жизни рабочих были признаны «очень тяжелыми», особенно плохо жили репатриированные и мобилизованные рабочие. Многие из них не имели нательного белья, а если оно было, то ветхое и грязное. Рабочие месяцами не получали мыла, в общежитиях - большая теснота и скученность, рабочие спали на деревянных топчанах или двухъярусных нарах (за эти топчаны администрация вычитала 48 руб. из ежемесячного заработка рабочих, что составляло его десятую часть). Рабочие получали в день 1200 г хлеба, однако несмотря на достаточность нормы, хлеб был плохого качества: не хватало масла и поэтому хлебные формы смазывали нефтепродуктами.

Многочисленные сигналы с мест свидетельствовали о том, что факты подобного рода не единичны. Группы рабочих из Пензы и Кузнецка обращались с письмами к В.М. Молотову, М.И. Калинину, А.И. Микояну, в которых содержались жалобы на тяжелые материально-бытовые условия, отсутствие большинства необходимых продуктов и товаров. По этим письмам из Москвы выезжала бригада Наркомата, признавшая по результатам проверки жалобы рабочих обоснованными. В Нижнем Ломове Пензенской области рабочие завода № 255 выступали против задержки хлебных карточек, а рабочие фанерного завода и спичечной фабрики жаловались на длительные задержки заработной платы. Тяжелые условия труда после окончания войны сохранялись на реконструируемых предприятиях: приходилось работать и под открытым небом, и, если дело было зимой, по колено в снегу. Помещения часто не освещались и не отапливались. В зимнее время положение усугублялось еще и тем, что людям часто нечего было надеть. По этой причине, например, секретари ряда обкомов Сибири обратились в ЦК ВКП(б) с беспрецедентной просьбой: разрешить им не проводить 7 ноября 1946 г. демонстрацию трудящихся, мотивируя свою просьбу тем, что «население недостаточно обеспечено одеждой».

Сложная ситуация складывалась после войны и в деревне. Если город не так страдал от недостатка рабочих рук (там главная проблема заключалась в налаживании труда и быта уже имеющихся рабочих), то колхозная деревня помимо материальных лишений испытывала острый недостаток в людях. Все наличное население колхозов (с учетом возвратившихся по демобилизации) к концу 1945 г. уменьшилось на 15 % по сравнению с 1940 г., а число трудоспособных - на 32,5 %. Особенно заметно сократилось количество трудоспособных мужчин (из 16,9 млн. в 1940 г. их к началу 1946 г. осталось 6,5 млн.). По сравнению с предвоенным временем понизился и уровень материальной обеспеченности колхозников: если в 1940 г. для распределения по трудодням выделялось в среднем по стране около 20 % зерновых и более 40 % денежных доходов колхозов, то в 1945 г. эти показатели сократились соответственно до 14 и 29 %. Оплата в ряде хозяйств выглядела чисто символической, а значит, колхозники, как и до войны, нередко работали «за палочки». Настоящим бедствием для деревни стала засуха 1946 г., охватившая большую часть европейской территории России, Украину, Молдавию. Правительство использовало засуху для применения жестких мер продразверстки, заставляя колхозы и совхозы сдавать государству 52 % урожая, т. е. больше, чем в годы войны. Изымалось семенное и продовольственное зерно, включая предназначенное к выдаче по трудодням. Собранный таким образом хлеб направлялся в города, жители деревни в областях, пострадавших от неурожая, были обречены на массовый голод. Точных данных о количестве жертв голода 1946–1947 гг. нет, поскольку медицинская статистика тщательно скрывала истинную причину возросшей за это время смертности (например, вместо дистрофии ставились другие диагнозы). Особенно высока была детская смертность. В охваченных голодом районах РСФСР, Украины, Молдавии, население которых насчитывало примерно 20 млн. человек, в 1947 г. по сравнению с 1946 г. за счет бегства в другие места и роста смертности произошло его сокращение на 5–6 млн. человек, из них жертвы голода и связанных с ним эпидемией составили, по некоторым расчетам, около 1 млн. человек, в основном сельского населения. Последствия не замедлили сказаться на настроениях колхозников.

«На протяжении 1945–1946 гг. я очень близко столкнулся, изучил жизнь ряда колхозников Брянской и Смоленской областей. То, что я увидел, заставило меня обратиться к Вам, как к секретарю ЦК ВКП(б), - так начал свое письмо, адресованное Г.М. Маленкову, слушатель Смоленского военно-политического училища Н.М. Меньшиков. - Как коммунисту мне больно выслушивать от колхозников такой вопрос: «Не знаете, скоро ль распустят колхозы?». Свой вопрос, как правило, они мотивируют тем, что «жить так нет сил дальше». И действительно, жизнь в некоторых колхозах невыносимо плохая. Так, в колхозе «Новая жизнь» (Брянск, обл.) почти половина колхозников уже по 2–3 месяца не имеют хлеба, у части нет и картошки. Не лучше положение и в половине других колхозов района. Это присуще не только для этого района».

«Изучение положения дел на местах показывает, - шел аналогичный сигнал из Молдавии, - что голод охватывает все большее количество сельского населения… Необычайно высокий рост смертности, даже по сравнению с 1945 г., когда была эпидемия тифа. Основной причиной высокой смертности является дистрофия. Крестьяне большинства районов Молдавии употребляют в пищу различные недоброкачественные суррогаты, а также трупы павших животных. За последнее время имеются случаи людоедства… Среди населения распространяются эмигрантские настроения».

В 1946 г. произошло несколько заметных событий, так или иначе растревоживших общественную атмосферу. Вопреки достаточно распространенному суждению, что в тот период общественное мнение было исключительно молчаливым, действительные свидетельства говорят о том, что это утверждение не вполне справедливо. В конце 1945 г. - начале 1946 г. проходила кампания по выборам в Верховный Совет СССР, которые состоялись в феврале 1946 г. Как и следовало ожидать, на официальных собраниях люди в основном высказывались «за» выборы, безусловно поддерживая политику партии и ее руководителей. Как и раньше, на избирательных бюллетенях в день выборов можно было встретить здравицы в честь Сталина и других членов правительства. Но наряду с этим встречались суждения совершенно противоположного толка.

Вопреки официальной пропаганде, подчеркивающей демократический характер выборов, люди говорили о другом: «Государство напрасно тратит средства на выборы, все равно оно проведет тех, кого захочет»; «Все равно по-нашему не будет, они что напишут, за то и голосуют»; «У нас слишком много средств и энергии тратится на подготовку к выборам в Верховный Совет, а сущность сводится к простой формальности - оформлению заранее намеченного кандидата»; «Предстоящие выборы нам ничего не дадут, вот если бы они проводились, как в других странах, то это было бы другое дело»; «В избирательный бюллетень включают только одну кандидатуру, это нарушение демократии, так как при желании голосовать за другого, все равно будет избран указанный в бюллетене».

В народе по поводу выборов распространялись слухи, причем самые разные. Например, в Воронеже ходили разговоры: списки избирателей проверяются для того, чтобы выявить неработающих для посылки в колхозы. Люди закрывали свои квартиры и уходили из дома, чтобы не попасть в эти списки. В то же время за уклонение от выборов полагались специальные санкции; в высказываниях некоторых людей прочитывается прямое осуждение такого рода «палочной демократии»: «Выборы проводятся неверно, дается один кандидат на выборный район, а избирательный бюллетень контролируется каким-то особым способом. В случае нежелания голосовать за определенного кандидата, зачеркнуть нельзя, это будет известно НКВД и отправят куда следует»; «У нас в стране нет никакой свободы слова, если я сегодня что-нибудь скажу о недостатках в работе советских органов, то меня завтра же посадят в тюрьму».

Невозможность высказать открыто свою точку зрения, не опасаясь при этом санкций властей, рождала апатию, а вместе с ней субъективное отчуждение от властей: «Кому нужно, тот пусть и выбирает, и изучает эти законы (имеются в виду законы о выборах. - Е.З.), а нам и так все это надоело, выберут и без нас»; «Выбирать я не собираюсь и не буду. Я от этой власти ничего хорошего не видел. Коммунисты сами себя назначили, пусть они и выбирают».

В ходе обсуждения и разговоров люди высказывали сомнения в целесообразности и своевременности проведения выборов, на которые затрачивались большие средства, в то время как тысячи людей находились на грани голода: «О неубранном на полях хлебе не заботятся, а уже начали «звонить» о перевыборах правительства. Пользы от этого никому нет»; «Чем заниматься бездельем, они лучше накормили бы народ, а выборами не накормишь»; «Выбирают-то они хорошо, а вот хлеба в колхозах не дают».

Сильным катализатором роста недовольства была дестабилизация общей экономической ситуации, прежде всего ситуации на потребительском рынке, идущей еще со времен войны, но в то же время имеющей и послевоенные причины. Последствия засухи 1946 г. ограничили объем товарной массы хлеба. Однако и без того тяжелое положение с продовольствием усугубилось из-за проведенного в сентябре 1946 г. повышения пайковых цен, т. е. цен на товары, распределяемые по карточкам. Одновременно сокращался контингент населения, охваченного карточной системой: численность снабжаемого населения, проживающего в сельской местности, с 27 млн. человек была сокращена до 4 млн., в городах и рабочих поселках с пайкового снабжения хлебом были сняты 3,5 млн. неработающих взрослых иждивенцев и 500 тыс. карточек уничтожилось за счет упорядочения карточной системы и ликвидации злоупотреблений. Всего расход хлеба по пайковому снабжению был сокращен на 30 %.

В результате подобных мер были снижены не только возможности гарантированного снабжения людей основными продуктами питания (прежде всего хлебом), но и возможности приобретения продовольственных товаров на рынке, где цены быстро поползли вверх (особенно на хлеб, картофель овощи). Возросли масштабы спекуляции хлебом. В ряде мест дело доходило до открытого выражения протеста. Наиболее болезненно известие о повышении пайковых цен встретили низкооплачиваемые и многодетные рабочие, женщины, потерявшие мужей на фронте: «Питание обходится дорого, а семья из пяти человек. Семье денег не хватает. Ждали, будет лучше, а теперь опять трудности, да когда же мы их переживем?»; «Как пережить трудности, когда не хватает денег на то, чтобы выкупить хлеб?»; «От продуктов придется или отказаться, или выкупать их на какие-то другие средства, о покупке одежды нечего и думать»; «Раньше мне было тяжело, но я имела надежду на продкарточки с низкими ценами, теперь и последняя надежда пропала и мне придется голодать».

Еще более откровенными были разговоры в очередях за хлебом: «Нужно теперь больше воровать, иначе не проживешь»; «Новая комедия - зарплату повысили на 100 рублей, а цены на продукты повысили в три раза. Сделали так, чтобы выгодно было не рабочим, а правительству»; «Мужей и сыновей убили, а нам вместо облегчения повысили цены»; «С окончанием войны ждали улучшения положения и дождались улучшения, сейчас стало жить труднее, чем в годы войны».

Обращает на себя внимание непритязательность желаний людей, требующих всего лишь установления прожиточного минимума и ничего сверх того. Мечты военных лет о том, что после войны «всего будет много», наступит счастливая жизнь, начали довольно быстро приземляться, девальвироваться, а набор благ, входящих в «предел мечтаний», оскудел настолько, что зарплата, дающая возможность прокормить семью, и комната в коммунальной квартире уже считались подарком судьбы. Но миф о «жизни-сказке», живущий в обыденном сознании и, кстати, поддерживаемый мажорным тоном всей официальной пропаганды, любые трудности преподносящей как «временные», часто мешал адекватному осознанию причинно-следственных связей в цепи волнующих людей событий. Поэтому, не находя видимых причин для объяснения «временных» трудностей, которые попадали бы под категорию объективных, люди искали их в привычных чрезвычайных обстоятельствах. Выбор и здесь был не слишком широк, все трудности послевоенного времени объяснялись последствиями войны. Неудивительно, что осложнение ситуации внутри страны тоже связывалось в массовом сознании с фактором войны - теперь уже будущей. На собраниях часто звучали вопросы: «Будет ли война?», «Не вызвано ли повышение цен сложной международной обстановкой?». Некоторые высказывались и более категорично: «Настал конец мирной жизни, надвигается война вот и цены повысили. От нас это скрывают, а мы-то ведь разбираемся. Перед войной всегда цены повышают». Что касается слухов, то здесь народная фантазия вообще не знала границ: «Америка порвала мирный договор с Россией, скоро будет война. Говорят, что в город Симферополь доставили уже эшелоны с ранеными»; «Я слыхал, что война идет уже в Китае и в Греции, куда вмешались Америка и Англия. Не сегодня-завтра нападут и на Советский Союз».

Война в народном сознании еще долго будет восприниматься как главное мерило трудностей жизни, а приговорка «только бы не было войны» - служить надежным оправданием всех лишений послевоенного времени, которым, кроме нее, не было уже никаких разумных объяснений. После того как мир переступил черту «холодной войны», эти настроения только усилились; они могли держаться под спудом, но при малейшей опасности или намеке на опасность сразу давали себя знать. Например, уже в 1950 г. во время войны в Корее активизировались панические настроения среди жителей Приморского края, которые посчитали, что раз поблизости идет война, значит, она не минует границ СССР. В результате из магазинов стали исчезать товары первой необходимости (спички, соль, мыло, керосин и др.): население создавало долговременные «военные» запасы.

Одни видели причину повышения пайковых цен осенью 1946 г. в приближении новой войны, другие считали подобное решение несправедливым по отношению к итогам войны прошедшей, по отношению к фронтовикам и их семьям, пережившим тяжелое время и имеющих право на нечто большее, чем полуголодное существование. Во многих высказываниях на этот счет нетрудно заметить и чувство оскорбленного достоинства победителей, и горькую иронию обманутых надежд: «Жизнь-то краше становится, веселее. На сто рублей зарплату увеличили, а 600 отняли. Довоевались, победители!»; «Ну, вот и дожили. Это называется забота о материальных нуждах трудящихся в четвертую сталинскую пятилетку. Теперь понятно нам, почему по этому вопросу собрания не проводят. Бунты будут, восстания, и рабочие скажут: «За что воевали?».

Однако, несмотря на наличие весьма решительных настроений, на тот момент времени они не стали преобладающими: слишком сильной оказалась тяга к мирной жизни, слишком серьезной усталость от борьбы, в какой бы то ни было форме, слишком велико было стремление освободиться от экстремальности и связанных с ней резких поступков. Кроме того, несмотря на скепсис некоторых людей, большинство продолжали доверять руководству страны, верить, что оно действует во имя народного блага. Поэтому трудности, в том числе и те, что принес с собой продовольственный кризис 1946 г., чаще всего, если судить по отзывам, воспринимались современниками как неизбежные и когда-нибудь преодолимые. Достаточно типичными были высказывания вроде следующих: «Хотя и трудно будет жить низкооплачиваемым рабочим, но наше правительство, партия никогда ничего плохого для рабочего класса не делали»; «Мы вышли победителями из войны, окончившейся год тому назад. Война принесла большие разрушения и жизнь не может сразу войти в нормальные рамки. Наша задача - понять проводимые мероприятия Совета Министров СССР и поддержать его»; «Мы верим, что партия и правительство хорошо продумали проводимое мероприятие, с тем чтобы быстрее ликвидировать временные трудности. Мы верили партии, когда под ее руководством боролись за Советскую власть, верим и теперь, что проводимое мероприятие временное…»

Обращает на себя внимание мотивировка негативных и «одобрительных» настроений: первые опираются на реальное положение вещей, вторые же идут исключительно от веры в справедливость руководства, которое «никогда ничего плохого для рабочего класса не делало». Можно определенно утверждать, что политика верхов первых послевоенных лет строилась исключительно на кредите доверия со стороны народа, который после войны был достаточно высок. С одной стороны, использование этого кредита позволило руководству стабилизировать со временем послевоенную ситуацию и в целом обеспечить переход страны от состояния войны к состоянию мира. Но с другой стороны, доверие народа к высшему руководству дало возможность последнему оттянуть решение жизненно важных реформ, а впоследствии фактически блокировать тенденцию демократического обновления общества.

Валерий Данилов Сталинская стратегия начала войны: планы и реальность Политический спор об ответственности за начало германо-советской войны разгорелся с первых ее часов. Обе противоборствующие стороны дали свои толкования происшедшего в правительственных