Остзейские губернии как окраинный Запад Российской империи в XVIII веке.

Вступление Эстонии и Латвии в Европейский Союз вызывает особый интерес у так называемых прибалтийских немцев, живущих в Германии. Однако в отличие, например, от судетских немцев или выходцев из Силезии, они не выдвигают каких-либо притязаний или имущественных требований к своей бывшей родине. "Такой проблемы не существует", - говорит председатель Общества прибалтийских немцев Хайнц-Адольф Трой (Heinz-Adolf Treu).

Истории остзейских немцев - 800 лет

Прибалтийские немцы не были просто изгнаны из Латвии и Эстонии, а организованно переселены в Германию в 1939 году, - указывает историк Герд фон Пистолькорс (Gerd von Pistohlkors), изучающий историю немцев в балтийском регионе. После подписания Сталиным и Гитлером секретных протоколов о фактическом разделе Центральной и Восточной Европы, Красная Армия вошла на территорию балтийских государств. Однако этническим немцам, проживающим на их территории, была предоставлена возможность уехать в Германию. Подавляющее большинство воспользовалось ею, в том числе 15 тысяч балтийских немцев из Эстонии и 50 тысяч из Латвии. Тем самым, считает Пистолькорс, история немцев в Прибалтике была практически закончена.

История эта насчитывает почти восемь веков, с начала колонизации этих земель немецкими рыцарями-крестоносцами. Столица Латвии - Рига была основана в 1201 году бременским архиепископом Альбертом фон Буксгевденом, прибывшим сюда во главе многочисленного отряда рыцарей, чтобы превратить местных язычников-ливов в правоверных христиан. На протяжении столетий жившие здесь немцы внесли большой вклад в политическую жизнь, развитие экономики, торговли и культуры. После присоединения Петром I Прибалтики к России, "остзейские" немцы сыграли немаловажную роль и в истории Российской империи. К началу двадцатого века они составляли до пяти процентов всего населения региона. В силу ряда причин именно им принадлежала большая часть земельных угодий и крупных поместий в Эстонии и Латвии. В 1920 году, после предоставления Советской Россией независимости Прибалтике и образования здесь самостоятельных государств, их собственность была национализирована. В этот период начинается первая крупная волна эмиграции балтийских немцев.

Последние рыцари Балтики

Интересы дворянства этой этнической группы и поныне представляет действующий в Германии Союз балтийских рыцарств, насчитывающий 2200 членов. Но он не стремится к возвращению бывшим владельцам их собственности, конфискованной в двадцатом веке. В отличие от Польши и Чехии, где также проживало много этнических немцев, балтийские государства сразу разрешили иностранцам покупать земли на своей территории. Однако пока никто из балтийских немцев, живущих в Германии, не выразил желания купить свои старые владения. "Если даже и найдется один-два желающих, речь не может идти о каком-либо движении", - указывает Пистолькорс.

Главной задачей Союза является сохранение рыцарских традиций и культуры в балтийских странах. Он принимает участие в реставрации замков, церквей и кладбищ, в частности - в реставрации резиденции курляндских герцогов - Рундальского дворца, построенного в 18 веке великим Растрелли. Работы в этом плане предстоит много. По данным председателя Союза Ульфа фон Самсон-Химмельсштейерна (Ulf von Samson-Himmelsstjerna), 30 процентов всех памятников культуры, связанных с историей балтийских немцев, нуждаются в реставрации.

В Германии сегодня проживает около десяти тысяч человек, причисляющих себя к балтийским немцам. Однако, число тех, кто связан с Балтикой тем, что когда-то проживал там, с каждым годом уменьшается. Для молодых людей родина их предков осталась лишь в воспоминаниях старшего поколения. А история балтийских немцев уже давно стала частью общей истории региона. (вш)

Бескрайние просторы России всегда заселяло множество народов. Воинственным и непокорным, им тяжело было уживаться рядом. Отвоевывая друг у друга земли, они оттачивали свои боевые качества.

Русские

Суровый климат, обширные территории и бесконечная череда завоевателей выковали у русских огромную силу воли и упорство в достижении побед. «Русские часто шли в атаку на наши пулеметы и артиллерию, даже когда их атака была обречена на поражение. Они не обращали внимания ни на силу нашего огня, ни на свои потери», – вспоминал немецкий генерал Первой мировой войны Антон фон Позек. Четверть века спустя другой немецкий генерал Гюнтер Блюментрит дополнил своего соотечественника: «Русский солдат предпочитает рукопашную схватку. Его способность не дрогнув выносить лишения вызывает истинное удивление. Таков русский солдат, которого мы узнали и к которому прониклись уважением». «Переход Суворова через Альпы», Василий Суриков, 1899 год Писатель Николай Шефов в своей книге «Битвы России» приводит статистику войн с XVIII по XX столетие, в которых участвовала Россия. Согласно автору, за 250 лет русская регулярная армия из 34 войн выиграла 31, из 392 сражений победила в 279. В подавляющем большинстве сражений русские войска уступали своим противникам в численности.

Варяги

Варяги не были единым народом. Однако эти пестрые в этническом плане группы, населявшие, в том числе, северные земли Древней Руси, отличались сплоченностью и воинственным нравом. С ними можно было или воевать, или договариваться. У Европы не получилось ни то, ни другое. По рекам варяги проникли вглубь континента, опустошив Кельн, Трир, Бордо, Париж. «От свирепости норманнов избави нас, Господи!», – доносилось из многих церквей Западной Европы. По Днепру варяги добрались и до Черного моря, откуда они совершали свои разорительные походы на Царьград. Развитая техника обработки железа позволяла варягам создавать высококачественное оружие и доспехи, практически не имевшие аналогов. Историк Александр Хлевов отмечает, что ни Европа, ни Азия в то время не смогли создать равных по боеспособности варягам воинских формирований.

Византийские императоры и русские князья предпочитали иметь варягов в качестве наемников. Когда новгородский князь Владимир Святославич с помощью варяжской дружины в 979 году захватил киевский престол, он попытался избавиться от своенравных соратников, но в ответ услышал: «Это наш город, мы его захватили, – хотим взять выкуп с горожан по две гривны с человека».

Балтийские немцы

В XII веке вслед за ганзейскими купцами на восточный берег Балтики пришли крестоносцы. Главная цель экспансии – завоевание и крещение языческих народов. В 1224 году немцы захватывают основанный Ярославом Мудрым Юрьев, а созданный вскоре ими Ливонский орден на долгое время станет одной из главных угроз для западных рубежей Руси. Потомки ливонских пленников Ивана Грозного с начала XVII века активно привлекаются для формирования «полков иноземного строя». В конце XVIII века вместе с остзейскими дворянами в русскую армию приходит прусская дисциплина, вышколенность и доведенная до автоматизма боевая выучка – то, что вдохновило Павла I на военные реформы. Многие из остзейских немцев на русской военной службе достигают карьерных высот. Например, выходец из старинного эстляндского рода Карл фон Толь. Этому талантливому штабному генералу принадлежит план войны с Наполеоном, именно он разработал оперативный план Бородинского сражения. Позднее Толь руководил успешными операциями в ходе русско-турецкой войны 1828 -1829 годов.

Еще одним знаменитым остзейцем был Барклай-де-Толли. «Тактика выжженной земли», которая использовалась генералом во время войны с Наполеоном, вызывала протест у русского поместного дворянства, но именно она во многом предрешила исход военной кампании. Перед русско-японской войной доля генералов немецкого происхождения в генералитете русской армии составляла 21,6%. На 15 апреля 1914 г среди 169 "полных генералов" было 48 немцев (28,4 %), среди 371 генерал-лейтенанта - 73 немца (19,7 %), среди 1034 генерал-майоров - 196 немцев (19%). Большой процент офицеров немецкого происхождения был в Лейб-гвардии Конном полку, в который, по традиции, набирались в основном прибалтийские (остзейские) немцы. Другими известными балтийскими немцами в русской армии и флоте были П.К. Ренненкампф, Е.К. Миллер, адмирал фон Эссен, барон А. Будберг, генерал Н.Э. Бредов.

Особняком в ряду балтийских немцев стоит барон Унгерн фон Штернберг. Исключительно решительный, пренебрегающий опасностями, еще на фронтах Первой мировой войны он снискал себе славу героя. Во время Гражданской войны армия под командованием генерала Унгерна стала одной из главных угроз для Советской России. Имя барона Унгерна особо памятно в Монголии: во многом благодаря полководческому таланту генерала эта страна смогла отстоять свою независимость от Китая.

Шляхтичи

Шляхта Речи Посполитой не раз доставляли проблемы Русскому государству, не только посягая на территории восточного соседа, но и владея московским престолом. Английский историк Норман Дэвис так характеризует «гоноровых шляхтичей»: «Они не занимались никаким ремеслом или торговлей, но могли лишь поступать на военную службу или управлять поместьем». Шляхта изначально была военно-рыцарским сословием. Львиную долю жизненного уклада шляхтича занимали охота, фехтование, скачки и стрельба. В коллегиумах Великого княжества Литовского практиковались военно-спортивные игры, например, бои на «пальцатах», которые имитировали сабельные поединки. «Это боевое начало являлось проекцией шляхетских поединков, дуэлей – игр со смертью в реальной жизни», – отмечает историк Игорь Углик.

Много шума в Европе наделали «крылатые гусары» – элитная конница Речи Посполитой, неоднократно побеждавшая русских, шведов, турок и немцев. Успех гусарии приносила ее излюбленная тактика: нарастающий темп атаки и уплотненный фронт хоругви, позволявшие при столкновении нанести максимальный урон противнику. С XVI столетия шляхтичи стали пополнять ряды Запорожского казачества, привнеся в него рыцарский лоск и военную демократию. Для обедневшей или провинившейся части польско-литовской шляхты казачество воспринималось как восстановление чести – «или пасть со славою, или воротиться с военною добыче». После Переяславской рады часть так называемой русской шляхты из Левобережной Украины добровольно присягает московскому царю. Шляхтичи не раз имели возможность проявить себя в ратных делах. Так, в 1676 году, когда башкиры и киргизы осадили Мензепинскую крепость, шляхтичи храбро сражались и в течение долгого времени удерживали город, вплоть до прихода подкрепления.

Казаки

Этот вольный народ зачастую находился в авангарде тех, кто поднимал восстания и бунты, был он и в рядах первопроходцев, отвоевывавших для империи новые земли. Исключительные воинские качества казаков – результат многоэтапной боевой подготовки. Например, длительный процесс обучения казака-пластуна позволял развивать разные навыки: «выстрел на хруст» – способность поражать при плохой видимости любую цель, «волчья пасть» – умение провести молниеносную разящую атаку или «лисий хвост» – искусство заметать свои следы при возвращении с задания. Яркой страницей в летопись казачества вплетается подвиг донского казака Козьмы Крючкова – Георгиевского орденоносца Первой мировой войны. В августе 1914 года небольшой разъезд казаков атаковал пару германских кавалерийских дозоров. «Меня окружили одиннадцать человек. Не чая быть живым, я решил дорого продать свою жизнь», – вспоминал герой. Несмотря на 16 колотых ран, которые получил казак, ни один из 11 немцев не остался в этот день живым.

Черкесы

Уже самоназвание черкеса – «адыг» – означает «воин». Весь уклад жизни адыгов был пронизан военным бытом. Как отмечает писатель А. С. Марзей, «такое состояние их жизни в постоянной готовности к защите и бою, выбор менее уязвимого места для поселений и временных стоянок, мобильность в сборах и передвижении, умеренность и неприхотливость в пище, развитое чувство солидарности и долга, вели, конечно, к милитаризации». Наряду с другими закубанцами черкесы оказывали самое ожесточенное сопротивление русской армии в период Кавказских войн. Только спустя столетие ценою более миллиона жизней солдат Россия смогла покорить этот гордый и воинственный народ. С пленением Шамиля смиряется и самое могущественное племя западной Черкесии – абадзехи.

На протяжении столетий черкесы создали особую военную культуру – «Уорк Хабзэ», выделявшую их среди соседей. Неотъемлемой чертой этой культуры было почтительное отношение к противнику. Черкесы не жгли дома, не топтали нив, не ломали виноградников. Восхищения заслуживает и забота черкесов о раненых или павших товарищах. Несмотря на опасность, они среди боя мчались к погибшему, только чтобы вынести его тело. Придерживаясь рыцарского кодекса чести, черкесы всегда вели открытую войну. Сдаче в плен они предпочитали смерть в бою. «Одно могу похвалить в черкесах, – писал астраханский губернатор Петру I, – что все они – такие воины, каких в здешних странах не обретается, ибо, что татар или кумыков тысяча, тут черкесов довольно двухсот».

Вайнахи

Существует гипотеза, согласно которой древние вайнахские народы заложили основы сарматского и аланского этноса. Нам вайнахи известны в первую очередь как чеченцы и ингуши, которые оставили в истории не менее яркий след, чем их грозные предки. Во время нашествия орд сначала Чингисхана, а затем Тимура отошедшие в горы вайнахи сумели оказать им героическое сопротивление. В этот период вайнахи довели до совершенства свою оборонительную архитектуру: высящиеся сегодня в горах Кавказа сторожевые башни и крепости – лучшее тому подтверждение. Интересное описание вайнаха встречается в дневнике русского солдата, попавшего в плен к горцам во время Кавказской войны: «Это поистине зверь, отлично оснащенный всяким боевым оружием, острыми когтями, могучими зубами, прыгающий как резина, как резина увертливый, уносящийся с быстротою молнии, с быстротою молнии настигающий и разящий».

Осетины

В пестрой этнической родословной осетин отчетливо вырисовываются воинственные ираноязычные племена Северного Кавказа: скифы, сарматы и аланы. В отличие от других кавказских народов, осетины довольно рано налаживают отношения с Россией. Уже в середине XVIII века руководитель осетинского посольства в Петербурге Зураб Магкаев заявляет о готовности выставить армию численностью в 30 тыс. человек для участия в военных действиях против Ирана и Турции. Преданность, отвага и доблесть – черты, которые наиболее точно характеризуют осетинских воинов: «Осетины особенно бесстрашны и закалены как спартанцы. Договариваться с ними – политическая необходимость», – пишет в своих записках русский драматург Михаил Владыкин. Генерал Скобелев отмечал, что если осетины и бывают последними, то только при отступлении.

Татары

Татарская конница со времен первых завоевательных походов Чингисхана представляла собой грозную силу. На поле боя татарские лучники использовали доведенную до совершенства тактику маневрирования и засыпания противника стрелами. Военное искусство татар также славилось разведкой, благодаря которой небольшие отряды могли устраивать засады и совершать молниеносные нападения. В середине XV столетия у московских царей появилась идея подчинить татарскую воинственность своим интересам. Так на территории Русского государства возникли татарские анклавы, члены которых обязывались нести воинскую повинность в обмен на неприкосновенность территории и религии. Для решения политических задач татарские войска активно использовали Василий II и Иван III. Иван Грозный положился на татар при взятии Казани и Астрахани, в Ливонской войне и в опричнине.

Калмыки

Неотъемлемой частью жизни калмыка была его физическая подготовка. Так, национальная борьба «ноолдан» тренировала у молодежи силу, выносливость и несгибаемую волю к победе. Во время праздника Цаган Сар калмыцкие юноши сходились друг с другом в настоящей «рубке», правда, используя вместо сабель плетки. Такие забавы впоследствии делали калмыцких воинов непревзойденными «рубаками». Особое место у калмыков занимало умение контролировать отрицательные эмоции, что позволяло им накапливать физические и моральные силы. Во время боя воин-калмык входил в особое состояние духа, при котором не чувствовал ни боли, ни усталости, а силы его словно удесятерялись. С XVII века калмыки демонстрируют свое воинское искусство, защищая рубежи Русского царства: иррегулярная кавалерия Калмыцкого ханства принимала участие во многих войнах, которые вела Россия на протяжении XVIII столетия.

Манси

Облюбовавшие суровый северный край вогулы (или манси) в совершенстве овладели искусством выживания. Отличные охотники и бесстрашные воины, они заставляли считаться с собой соседей: сибирских татар, ненцев и зырян. Дружину мансийского хана составлял отряд профессиональных воинов – «косатых отыров». Залогом их успеха было скрытое передвижение и незаметное выслеживание противника. В разное время на земли вогулов пытались проникнуть орды Батыя и отряды новгородцев – все безуспешно. Только потерпев болезненное поражение от казаков Ермака, манси отступили дальше на Север.

Тувинцы

Этот немногочисленный скотоводческий народ во время Великой Отечественной войны демонстрировал чудеса стойкости и храбрости. Неслучайно немцы называли тувинцев Der Schwarze Tod – «черная смерть». Из 80-тысячного населения Тувы 8 тыс. человек сражались в рядах Красной Армии. Воевавшая в Галиции и Волыни Тувинская кавалерия без преувеличения произвела неизгладимое впечатление на немецкие войска. Пленный офицер вермахта на допросе признавался, что его подчиненные «подсознательно восприняли этих варваров как полчища Аттилы и потеряли всякую боеспособность». Нужно отметить, что тувинским кавалеристам воинственности добавлял их внешний вид: на маленьких лохматых лошадях, одетые в национальные костюмы с диковинными амулетами, они бесстрашно неслись на немецкие части. Ужас немцев усиливал и тот факт, что тувинцы, приверженные собственным представлениям о воинских правилах, принципиально не брали противника в плен, а при явном превосходстве врага стояли насмерть.

vācbaltieši или baltvācieši ); также остзе́йские немцы (от немецкого Ostsee - Балтийское море) - этническое немецкое (немецкоязычное) меньшинство, с XII века проживавшее на восточном побережье Балтийского моря , на территории современных Эстонии , Латвии и Литвы . Балтийские немцы составляли верхние слои общества - аристократию (дворянство) и большую часть среднего сословия - свободных городских граждан (бюргеров) в тогдашних провинциях Курляндия , Лифляндия и Эстляндия и оказали значительное влияние на культуру и язык местных жителей - современных эстонцев и латышей .

Ордена крестоносцев были по составу интернациональными «братствами» выходцев из дворянских и аристократических родов, не имеющих наследных земельных уделов. На Севере Европы в среде крестоносцев преобладал немецкий этнический элемент, поэтому эти ордена называют «немецкими орденами» крестоносцев. Оба пути, и морской (купцы) и сухопутный (крестоносцы), в историографии Средних веков считаются восточным направлением немецкой колонизации.

Крестоносцы поселились в исторических областях Курляндия , Ливония и Эстляндия и на острове Эзель - ныне Сааремаа и составили правящий социальный слой в этих территориях. Историческая область Эстляндия охватывала север современной Эстонии . Ливония охватывала южную часть Эстонии и север Латвии, Курляндия - остальные территории современной Латвии. Крестоносцам не удалось захватить Литву, и поэтому там немцы не расселялись, образуя «пробел» в «полосе» расселения. Купцы и ремесленники основали городские поселения, расположенные как правило возле устьев рек, на пересечении сухопутных и водных торговых путей.

Немецкие рыцари впоследствии составляли дворянский и помещичий (нем. Landadel ) слой общества, в то время как деревенское население, представляющее местные племена, в значительной части было крепостными крестьянами. В городах, построенных немецкими и датскими поселенцами, - таких как Ревель (ныне Таллин), Рига и Дерпт (ныне Тарту, основан киевским князем Ярославом Мудрым как Юрьев, немецкими поселенцами захвачен в 1-й четверти XIII в.) и других - преобладали ремесленники и купцы. Население балтийских ганзейских немецких городов состояло из свободных граждан (бюргеров, нем. Bürger ), которые, как и в других ганзейских городах, выбирали городской Совет (нем. Bürgerschaft ) и городского голову - бургомистра (нем. Bürgermeister ) и, будучи независимы от феодалов, самоуправлялись по законам немецкого городского (нем. Stadtrecht ), или Любекского (нем. Lübisches Recht ), права.

После Первой мировой войны

Немецкое население Прибалтики начало постепенно сокращаться после конца 1-й мировой войны (1914-1918) и предоставления государственности народам Прибалтики со стороны победившей коалиции - Антанты (подробнее - см. в ст. Польский коридор). Аграрные реформы в Латвии и Эстонии означали потерю немцами контроля над значительной частью земельных угодий .

Немецкое население Прибалтики резко сократилось в результате двух волн эмиграции в Германию: в 1939-40 гг. по соглашению между Германией и прибалтийскими странами , и в 1940-41 гг. по соглашению СССР и Германии.

После Второй мировой войны

В Латвии на начало 2016 года проживали 5197 немцев (0,24 % населения), из них 41,6 % являлись латвийскими гражданами, 19,6 % - «

Ещё неизвестно, что хуже - провинциальный произвол или столичное беззаконие.

Валентин Грудев,
(российский афорист)

Привилегированный Остзейский край в составе России в 1721- 1730 годах

Прибалтийскими или Остзейскими губерниями в период существования Российской империи назывались территории современной Эстонии, Латвии, в то время они назывались Эстляндией, Лифляндией и Курляндией. Эстляндия и Лифляндия были присоединены к России по итогам Северной войны и Ништадского мирного договора в 1721 г., часть Курляндии – Латгалия – вошла в состав России по первому разделу Речи Посполитой в 1772 г., а в 1795 г. по третьему разделу Речи Посполитой к России отошли Курляндское герцогство и Пилтенская область.

К моменту присоединения Латвии к России латышей насчитывало около 269130 чел. В Эстонии эстонцев было 150000 чел. Господствующее меньшинство в остзейских губерниях – немцы – составляли примерно около 10 % от всего населения. Из их числа вся немецкая элита Прибалтики – дворянство, духовенство и городская буржуазия – насчитывали не более 1 % населения региона.

Присоединив в 1721 г. к России Эстляндию и Лифляндию, Петр I, рассчитывая привлечь на свою сторону немецких феодалов, оставил за немецкими дворянами и бюргерами (остзейцами) все старинные привилегии и систему сословного управления, сложившиеся в период существования Ливонского ордена и шведского владычества.

Привилегии остзейцев заключались, прежде всего, во владении землей. Первенство среди разных видов поместий в Прибалтике принадлежало нескольким сотням немецких рыцарских семейств, чьи имена записаны в матрикулу (родословная книга немецких рыцарей), что позволяло им сосредоточить в своих руках всю экономическую и политическую власть в крае. Именно эти несколько сотен семейств и были истинными хозяевами Прибалтийского края.

Сословная организация прибалтийско-немецкого рыцарства выглядела следующим образом. Основное ее звено – ландтаг – собрание дворян губернии. Ландтаг, ключевой и центральный орган, созывался один раз в три года и избирал органы сословного самоуправления и должностных лиц дворянства: дворянские конвенты в Лифляндии и на Эзеле и дворянские комитеты в Эстляндии и Курляндии, губернских и уездных предводителей дворянства, а также ландратов.

Стоит также заметить, что в ландтаг, кроме исключительно немецких дворян и представителей немецкой буржуазии, никто не допускался. Ландраты выполняли административные и судебные функции и выбирались пожизненно. Кроме этого в Эстляндии и Лифляндии ландраты объединялись в ландратские коллегии, которые, в свою очередь, контролировали деятельность судебных и административных органов. Остзейские помещики контролировали также и органы низового (волостного управления): волостную управу, волостной суд и так называемую мызную полицию (Э.П. Федосов).

В свою очередь, все крупные города Прибалтийского края, такие как Рига, Ревель (Таллин), Дерпт, Пернов (Пярну), были независимы от немецкого рыцарства и обладали правом городского самоуправления, основанного на магдебургском праве, а также правом владеть поместьями. Высшими органами городского самоуправления в крупных городах были магистраты во главе с бургомистрами, объединявшие в своем составе законодательные, управленческие, судебные и фискальные функции. В уездных городах судебные функции были представлены выборными органами местного дворянства.

Несмотря на явный перевес в силе и влиянии в пользу рыцарства, между дворянством и немецким бюргерством постоянно протекала острая конкуренция за экономическое и политическое влияние в крае. Совершенно в стороне от этой борьбы находилось подавляющее большинство населения края – латышское и эстонское, лишенное каких-либо признаков национального пробуждения. Фактически, коренные жители, латыши и эстонцы, являясь людьми второго сорта, вообще были исключены из политической жизни края и из всех господствующих сословий, занимая самые нижние этажи прибалтийского общества (преимущественно являясь крестьянами).

Главными принципами российской имперской политики в Прибалтике являлись гарантии сохранения привилегий немецкого рыцарства и бюргерства, а также тесное сотрудничество с местной прибалтийско-немецкой элитой в управлении не только этого края, но и всей территории империи. Помимо всего прочего, остзейцам также гарантировалась свобода вероисповедания, деятельность местной (лютеранской) Церкви, сохранение немецкого остзейского права, немецкой судебной системы, использование немецкого языка в делопроизводстве и судебной практике.

Прибалтийские губернии во главе с назначаемыми российскими царями генерал-губернаторами, выходцами из остзейских баронов, составили автономию практически не интегрированную в состав Российской империи (Г.В. Ибнеева).

Более того, остзейцам на правах «первых среди равных» разрешили кооптироваться в состав российской элиты. Остзейскую элиту, контролировавшую всю жизнь Прибалтийского края и управлявшую этими территориями, российские власти в обмен на их лояльность российской короне стали привлекать на высшие государственные посты в имперской администрации, армии. Чем объяснить такие привилегии немецко-прибалтийской элите со стороны российских властей? Какой-то подчеркнутой любовью к Германии и немецкому народу? Разумеется, нет.

Особое отношение к Остзейскому краю в первой половине XVIII веке определялось главным образом преобразовательными усилиями российской власти по модернизации страны. С точки зрения петербургской власти, экономические и людские ресурсы региона и вся его сформированная по европейскому образцу инфраструктура должны были быть задействованы для последующей вестернизации России, для превращения ее в европейскую державу.

Сложившиеся здесь общественно-политические и экономические структуры должны были послужить своего рода прототипом устройства новой, европеизированной России (Г.В. Ибнеева). В культурном плане Прибалтика занимала особое место в империи, будучи связующим звеном между Россией и немецким Западом, а затем и всей Европой.

Несомненно, на благоприятную политику Центра по отношении к немецкоязычной Прибалтике сыграло появление в Петербурге влиятельной немецкой диаспоры еще в конце правления Петра I (Остерман, Бассевич). Уже тогда к ним присоединились остзейские бароны, служившие в армии и на государственной службе начиная с 1710 года. Последовавшая за смертью Петра эпоха дворцовых переворотов, особенно в период с 1725 по 1741 гг., оказалась еще более благоприятной для господствующего положения остзейского дворянства в Прибалтике.

Например, Екатерина I значительно расширила права немецкого рыцарства за счет прав горожан и крестьян. Именным указом от 24 сентября 1725 г. на все бывшие тогда ленные имения с правом наследования до этого только по мужской линии (манлены) было распространено право наследования по женской линии до пятого колена. Одновременно держатели ленов получили освобождение от неприятной обязанности в начале каждого нового царствования просить подтверждение их прав на имения. В результате указа 24 сентября на практике стали стираться различия в правах между вотчинными и ленными имениями, так как и те и другие стали переходить из рук в руки.

Необычным здесь было то, что в практике Российской империи того времени отчуждение ленов без разрешения верховной власти считалось незаконным актом. Кроме этого, в виде особой милости на прошение рыцарства «об отдаче на аренду шляхетству коронных маетностей» (пустующих земель) последовало царское обещание, что оно «перед гражданами преимущество иметь будет» (Я.Зутис).

По следующему указу Екатерины I от 13 июля 1726 г. в интересах остзейских помещиков отменялась двухгодичная давность возвращения помещикам беглых крестьян, если последние прожили в городе 2 года. Кроме этого город Рига лишился старинного права судить городским судом дворян, совершивших преступления на городской территории. Отныне все жалобы на дворян со стороны горожан приносились в гофгерихт, получивший характер дворянского сословного суда. Таким образом, дворянство окончательно избавилось от бургграфского (городского) суда и контроля со стороны рижского губернатора. Кроме этого, рыцарство и рижский магистрат добились в этот период установление практики содержания в столице своего постоянного представительства.

Чем объяснить подобную щедрость петербургского двора к прибалтийскому рыцарству? Прямым лоббированием остзейцами расширением своих прав среди высших царских сановников, таких как Ягужинский, Шафиров, Меньшиков, Остерман и др. Они быстро определились с правилами игры при царском дворе в то нестабильное время и нередко подкупали российских «олигархов» и добивались своего. Причем наибольшую благосклонность остзейцам оказывал всесильный князь Меньшиков за щедрые вознаграждения с их стороны (Я.Зутис).

Масштабная коррупция при дворе и политическое лоббирование корпоративных и узкосословных интересов в ущерб государственным шли рука об руку. Следует также заметить, что в то время ни одна из политических группировок русского дворянства не обладала такими организационными возможностями, какие имелись в распоряжение немецкого рыцарства в остзейских губерниях. Остзейские сословные привилегии и местная автономия давали право на содержание своеобразного дипломатического представительства в столице, а наличие влиятельной «олигархической касты» в столице позволяло подкупы высших должностных лиц в таких масштабах, которые далеко превосходили платежеспособность отдельных лиц из числа самых богатых русских помещиков.

Время «бироновщины»- апогей могущества и влияния остзейских немцев в России

Время так называемой бироновшины 1730–1740 гг., стало зенитом могущества и влияния прибалтийско-немецкого дворянства в России. Именно в этот период представители остзейцев оказались на высших государственных постах империи. Уже накануне воцарения Анны Иоанновны в 1730 г. 20 % гражданских чиновников, свыше 30 % генералитета и до 70 % высших офицеров во флоте приходилось на долю иностранцев и остзейцев (А. Каппелер).

Чем же переигрывали немецкие дворяне русских «коллег по сословию», кроме своего преимущества в образовании и деловитости? Давно замечено, что национальные меньшинства по отношению к национальному большинству отличаются большей мобильностью, сплоченностью и взаимопомощью. На стороне остзейских немцев, попавших в столицу, оказались такие качества, как организованность и сплоченность, обеспечивавшие за ними целый ряд преимуществ перед русскими дворянами и иностранными выходцами. К тому же немецкие рыцари – лифляндцы и эстляндцы – не порывали с малой родиной, продолжали оставаться членами рыцарской корпорации и оказывали друг другу взаимную поддержку и помощь.

Сплоченность их усиливалась еще и родственными связями между ними. Например, семьи многих знатных фамилий прибалтийских немцев были родственниками фельдмаршала Миниха, Бирона и ряда других высших государственных деятелей имперского центра. Однако было бы неверным раздувать межнациональное противостояние русского дворянства и немецко-прибалтийского в период так называемой бироновщины.

Процессы нациостроительства в российской империи станут происходить лишь в самом конце ее существования. Да и русские дворяне вовсе не тянули на то, чтобы стать выразителями интересов формирующегося русского национального самосознания, как впрочем, и немецкие дворяне тоже. И у тех, и у других присутствовали только сословные интересы. Зато интересы остзейцев полностью совпадали с интересами русского дворянства по главному вопросу – о сохранении самодержавия в целях обеспечения неограниченной власти помещиков над крепостными. Здесь они, скорее всего, были союзниками.

Немецкие дворяне как никто другой были преданы российской короне, подарившей им такие неслыханные права и привилегии, которые они не имели ни при шведах, ни даже при существовании немецкого Ливонского Ордена. Что же разъединяло немецких и русских помещиков? Русских дворян раздражало чрезмерное представительство немцев и их влияние при дворе. Остзейцы же всячески противились возможному разрешению русским дворянам владеть имениями в Прибалтике. К тому же они частенько обвиняли последних в укрывательстве своих беглых крестьян.

Для русских дворян, в свою очередь, остзейские привилегии, были образцом, достойным для подражания. Несомненно, они стремились к реализации таких прав в центральных районах России. Остзейские помещики выступали учителями русских помещиков в организации барщинного хозяйства и в деле усиления крепостного права. Напомним, что таких широких сословных прав и привилегий русские дворяне не обладали. И они с завистью наблюдали их у коллег по «сословному цеху».

Немецкие рыцари по максимуму использовали для себя тот факт, что остзеец Бирон являлся фаворитом императрицы Анны и ее некоронованным супругом. Высочайшим указом императрицы от 15 сентября 1737 года в интересах немецких дворян были снижены вывозные пошлины на ячмень. При содействии высоких покровителей при дворе лифляндская водка, экспортный товар немецких баронов, находила самый широкий сбыт на внутреннем рынке империи, в то время как привоз в Ригу, Таллинн «горячего вина» из Польши и Украины был строго запрещен. Это делалось, чтобы не создавать конкуренции для немецких дворян.

По инициативе лифляндских и эстляндских губернаторов (те фактически являлись ставленниками рыцарей) для возвращение беглых крестьян отряжались целые военные команды в русские губернии и даже соседнюю Курляндию (Я.Зутис). Но, наверное, самой чрезмерной, и с юридической и фактической точки зрения, явилась попытка немецких баронов протолкнуть через Сенат и закрепить общероссийским законодательством, так называемую декларацию ландрата барона Розена в 1739 году, затем дополненную кодексом Будберга-Шрадера.

Суть этой декларации: крепостное право латышских и эстонских крестьян можно приравнять к рабству на том основании, что все имущество крепостного крестьянства (эстонского и латышского) считается полной собственностью помещика (немца), исходя из древнего военного права победителей (рыцарей) над побежденными (эстонцами и латышами). И эта довольно циничная декларация была подтверждена Сенатом. Правда, после 1741 г. эта декларация все же не была подтверждена российским правительством, но ее основные принципы на практике находили свое применение.

Поразительно, что одним из тех, кто активно сопротивлялся расширению привилегий остзейцев, был этнический немец Остерман, который, впрочем, не принадлежал к остзейцам. Этот факт только подтверждает, что в XVIII веке национальных чувств солидарности и в помине не было. Их заменяли только сословные и корпоративные интересы.

Если попытаться ответить на вопрос, было ли засилье немцев в период бироновщины в России, то следует отбросить тезисы о немецком национальном порабощении России и русских, но стоит признать бросающееся в глаза неравное представительство во власти и степень влияния на власть русских и остзейских помещиков, исходя из их процентного соотношения в долях от общей массы населения.

В то же время следует отбросить суждения о немецком засилье в эти годы. Речь может, в крайнем случае, идти о засилье остзейцев, но никак не немцев. Пожалуй, лишь одни Ломоносов, значительно опережая свое время, в стихах писал о немецком засилье немцев в России и пытался разбудить русское национальное самосознание.

Остзейский край во время правления императрицы Елизаветы Петровны

Приход к власти Елизаветы Петровны в ходе очередного дворцового переворота в 1741 году привел к громкой отставке с высших государственных постов видных остзейцев (Бирона, Миниха). Однако при этом все дарованные ранее привилегии и права немецким остзейцам новой императрицей были подтверждены. Неприятной неожиданностью для лифляндского рыцарства явился лишь Указ императрицы от 25 июля 1744 года о пожаловании некоторых земель в Прибалтике ряду высших правительственных сановников, а именно А. Румянцеву, В. Салтыкову, П. Шувалову, М. Воронцову и др. В какой-то степени немецкие рыцари смогли нейтрализовать невыгодный для себя этот указ тем, что выступали арендаторами или покупателями пожалованных земель (Я.Зутис).

К середине XVIII века немецкое рыцарство окончательно превратилось в совершенно замкнутые феодальные корпорации, доступ в которые для всех посторонних (даже для немцев не остзейцев) зависел от постановления местного ландтага, то есть от лиц, занесенных в эстляндскую и лифляндскую матрикулу. И вот казус. Даже русские императоры, обладавшие абсолютной властью, хотя могли любого из своих подданных произвести в российское дворянство, но даже они не могли его сделать лифляндским или эстляндским дворянином, если рыцарство этих губерний отказывалось его имя занести в свою матрикулу. Поэтому вплоть до Екатерины II правительство, за редким исключением, воздерживалось от пожалования прибалтийских имений русским дворянам.

За расширением прав и привилегий дворян пытались поспеть и немецкие бюргеры, и крупные купцы. Характерно, что именно немецких горожан, а не русских дворян больше всего опасались немецко-прибалтийские дворяне. Города и даже немецкие пасторы претендовали на покупку земель, которых рыцарство традиционно рассматривали как свою монополию. И также как и рыцари, прибалтийские города обращались к центральной власти. Рижский магистрат со своей стороны буквально «бомбил» Петербург в 30-40-е гг. XVIII века жалобами и просьбами на предоставление им права покупать рыцарские земли. В то же время в сфере городской торговли разворачивалось соперничество между немцами, латышами и эстонцами.

Одной из особенностей остзейских городов являлась большая прослойка иностранцев (главным образом из Германии, куда также входили голландцы и англичане). Сказывалась близость менталитета и более свободные от произвола чиновников правила торговли в прибалтийских городах. В 80-х гг. в Лифляндии насчитывалось до 10 тыс. иностранных подданных, проживавших преимущественно в Риге, Ревеле, Пернове (Я.Зутис).

Рига уже в середине XVIII века стала ведущей внешней торговой гаванью России. В 1752 г. количество кораблей, посетивших Рижский порт, составляло 542, в 1766 г. – уже 605, а концу XVIII в. их число доходило до 1000. При этом за вторую половину XVIII века население Риги удвоилось, с 13 тыс. чел. в 1750 г. до 28 тыс. чел. к концу века.

В Прибалтике сложились особо тяжелые формы эксплуатации туземного крестьянства: помимо барщины и различного сбора натурой в повинности крестьян входили предоставление подвод для отправки в город помещичьего хлеба, приготовление солода, винокурение; прядение; некоторые денежные выплаты и т.д. Даже покупка соли, железа, табака и хмельная пирушка в кабаке, должны были осуществляться крестьянином у помещика (владельческая монополия).

В то же время в отличие от русских крестьян латышские и эстонские крепостные не платили подушной подати и были освобождены от рекрутской повинности. Однако разорение крестьянских поместий из-за непомерной эксплуатации остзейскими помещиками приводило к постоянному сокращению в бюджет поступлений из Прибалтики. Так, если в 40-х гг. государство получало из лифляндской деревни 135 тыс. талеров или ефимков дохода, то в 1759 г. – только 105 тыс. талеров (Г.В Ибнеева).

Немцы и местное население Прибалтики оказались разделены непреодолимой стеной классовой и национальной вражды. Об этом говорят народные песни и фольклор, в которых сильна ненависть к угнетателям. В первой половине XVIII в. среди латышских и эстонских крестьян распространилось гернгутерство, или движение братских общин, перенесенное в Лифляндию из немецкой Саксонии, куда оно было занесено чешскими эмигрантами, так называемыми чешскими или моравскими братьями.

Гернгутеры считали себя потомками и преемниками гуситов, но при этом выступали противниками революционного насилия. Они проповедовали морально-нравственное перевоспитание людей на основе христианского смирения, трудолюбия, но в среде латышских и эстонских крепостных крестьян. Характерно, что гернгутеры отрицали любое насилие. Эти общины возглавлялись старейшинами (пресвитерами) вне церкви, поскольку пасторы были немцами. Поэтому в определенной мере гернгутерское движение приобрело своеобразную политическую и антинемецкую окраску.

В своих собраниях они обучались грамоте и занимались просветительством. Однако в безобидном на первый взгляд движении немецкие бароны и пасторы усмотрели опасность для себя. Российские власти пошли навстречу пожеланиям и просьбам остзейских помещиков и указом 1743 г. гернгутерские общины были ликвидированы. Вскоре это движение и вовсе прекратило свое существование. Зато его место заняла открытое вооруженная борьба эстляндских и лифляндских крестьян против своих угнетателей.

Имперская политика Екатерины II – по интеграции Остзейского края в состав России

Начало правления Екатерины II и политика просвещенного абсолютизма привело к изменению имперских приоритетов. Новая просветительская модель самодержавия акцентировала внимание на несоответствии остзейских привилегий планам создания единого правового пространства и унификации управления всех частей.

Парадоксально, но факт: именно этническая немка – российская императрица не только замахнулась на вековые привилегии немецких баронов, но и поставила задачу их обрусения. Так, в своем секретном наставлении А.А. Вяземскому Екатерина писала: «Сии провинции… надлежит легчайшими способами привести к тому, чтобы они обрусели и перестали бы глядеть как волки в лесу» (Е.Н. Марасинова).

Однако даже Екатерина, ставившая своей задачей покончить с обособленностью Прибалтики, недооценила всей сложности задачи. Главное, была недооценена твердость намерений остзейских немцев сохранить независимое от имперского центра существование. А эту твердость остзейцы сохраняли и жестко отстаивали свои привилегии вплоть до крушения империи Романовых.

В то же время Петербург не желал смотреть сквозь пальцы на сокращение бюджетных поступлений из Прибалтики. Беспокойство властей вызывал и рост крестьянских выступлений против феодального гнета со стороны остзейских помещиков. Это вызвало наступление на остзейцев со стороны имперской власти.

С 12 ноября 1763 г. разрешалось лицам, имевшим заслуги перед государством, подавать заявления о предоставлении им аренд в Лифляндии. Указом 4 марта 1764 г. в состав лифляндского и эстляндского рыцарства с занесением в матрикулу были включены 15 офицеров и сановников-немцев, но иностранного дворянского и буржуазного происхождения, которые не были остзейцами. Указ вызвал сильное недовольство, так как нарушал сложившуюся монополию прибалтийского рыцарства на получение аренд в Прибалтике. Все это свидетельствовало о намерении императрицы ограничить привилегии остзейского рыцарства исходя из интересов империи.

Кроме этого, власти решили навести порядок и в отношении прибалтийских крестьян. Фискальные интересы государства требовали осуществить переоценку земель и крестьянских повинностей, на что не соглашались остзейские рыцари. Они упорно сопротивлялись точному разграничению земель – податной крестьянской земли и помещичьей, свободной от налогов, – и фиксированию повинностей крестьян, а потому сопротивлялись всякому изменению существующего положения, ссылаясь на свои привилегии, данные предшествующими государями. Они также сопротивлялись проводимой правительством ревизии. Тем не менее Екатерина II приняла к сведению жалобы крестьян на помещиков и убедилась, что эти жалобы во многом справедливы (Г.В Ибнеева).

В конце июня 1764 г. Екатерина совершила путешествие по Прибалтийскому краю. Прибалтийское рыцарство выразило ей свои верноподданные чувства. Но в своей поездке Екатерина II особо подчеркивала свой имидж православной русской императрицы, а не немецкой принцессы на российском троне. И здесь она посещала православные церкви и службы. Посетила она и чужеземную Курляндию, где при поддержке России в 1763 году курляндским герцогом стал Бирон, годом ранее освобожденный с каторги Екатериной II.

Поэтому неудивительно, что Бирон в своей политике открыто, придерживался пророссийской ориентации. Русские войска и корабли могли свободно проходить по территории герцогства и пользоваться его портами, а русские помещики могли арендовать курляндские земли. Православные церкви в Курляндии, в свою очередь, стали защищаться законом. Фактически Курляндия, несмотря на то, что официально считалась польским вассалом, превратилась в русский протекторат. Сам же Бирон встретил путешествующую в июле 1764 г. Екатерину II торжественно, как верный вассал свою благодетельницу(Г.В Ибнеева).

Императрица предложила свой вариант компромисса между туземными крестьянами и остзейскими помещиками. 12 апреля 1765 г. был опубликован патент. Его основные положения: признание права крестьянина на свою личную, движимую собственность, запрещение помещикам продавать своих крестьян на рынке, отказ от увеличения крестьянских повинностей. Крестьянам предоставлялось право жаловаться на своих помещиков, правда, при этом оговаривалось, что подача несправедливой жалобы со стороны крестьян будет караться телесным наказанием.

Данные постановления имели силу вплоть до 1804 года. Несмотря на опубликованный патент, многие его положения остались только на бумаге, поскольку контроля, за его исполнением не было. И поэтому сопротивление крестьян своим угнетателям продолжалось.

Остзейский вопрос вновь всплыл на заседаниях Уложенной комиссии в Москве в 1767 году, где обмен мнениями между представителями русского и немецкого дворянства выявил большие расхождения во взглядах по вопросу о существовании остзейской автономии. На ней немало депутатов от российских губерний выступали противниками остзейских привилегий. Так депутат от Камер-конторы лифляндских, эстляндских и финляндских дел Артемий Шишков на заседании 13 декабря 1767 г. от имени большинства российских депутатов высказал мнение «о необходимости иметь одинаковые законы прибалтийским губерниям с законами Российской империи».

Русских дворян, не имевших «вольностей» остзейцев, стали все больше раздражать прибалтийские привилегии. Остзейцы в свою очередь заняли круговую оборону и кооперировались в работе заседаний Уложенной комиссии с украинскими, смоленскими и выборгскими депутатами, защищая свои права и вольности. При этом они, забыв о своих разногласиях с немецкими бюргерами, выступали в защиту и их интересов, отстаивая особые права всего прибалтийского региона, что вызвало раздражение Екатерины, которая напомнила последним что «они подданные Российской империи» (Я. Зутис).

В 1783 году с целью сближения прибалтийских губерний с остальной Россией царское правительство распространило на эти губернии общегосударственную систему административного и судебного управления. В результате вместо двух губерний были выделены целых три. При этом Рижская губерния была разделена на две области: Рижскую и Ревельскую. Возглавил все три губернии общий генерал-губернатор (наместник), которому подчинялись губернская и уездная администрация, так же как и в других губерниях России. Наместники назначались императрицей и были подотчетны ей и Сенату.

Во главе каждой губернии был губернатор, который возглавлял губернское правление. Отличительной особенностью местного аппарата управления от большинства российских губерний было образование при губернском правлении двух экспедиций, которые вели делопроизводство: одна на русском языке, а другая – на немецком. Так же как и в остальной части страны, в Прибалтике высшими судебными органами стали палаты гражданского и уголовного суда, председатели которых назначались царицей, а их члены – Сенатом.

Еще одним ударом для остзейцев стало ликвидация по указу Екатерины II в 1786 г. рыцарских ландратов и ландратских коллегий. Невиданным прежде явлением для Прибалтики стали заседатели из крепостных крестьян, выступавшие по большей части в качестве пассивных наблюдателей, но иногда принимавшие участие в расследовании дел (Э.П. Федосова). Последнее обстоятельство вызвало особое возмущение у остзейских рыцарей, привыкших рассматривать своих крестьян в качестве бессловесной, живой собственности.

А вот введение подушной подати для крестьян в пользу государства вызвали настоящие крестьянские волнения. Сами крестьяне введение подушной подати для них истолковали так, что они теперь являются государственными крестьянами и не принадлежат больше прибалтийским дворянам, и поэтому они стали отказываться нести феодальные повинности в пользу своих помещиков. В результате вспыхнули восстания в 1784 г. в 130 имениях Лифляндии и Эстляндии, жестоко подавленные властями.

Однако ситуация противостояния между немецкими рыцарями и эстонскими и латышскими крестьянами не только не исчезла, но перешла в состояние тотальной вражды, которая в любой момент могла привести регион к социальному взрыву. Это хорошо понимали Г. Меркель в Риге, И.К. Петри в Таллине, прогрессивно мыслящие немецкие публицисты, которые публиковали статьи, книги, обратившие на себя внимание во всей Европе и в России. В своих работах Меркель и Петри обвиняли остзейских помещиков в бесчеловечной жестокости по отношению к прибалтийским крестьянам, указывая при этом, что их (остзейцев) слепая жадность в дальнейшем может привести к всеобщему восстанию крестьян. «Народ перестал быть рабски преданным псом… Он тигр, который в тихом гневе грызет свои цепи…» писал Г. Меркель (Ю. Кахк, К. Сийливаск).

Неожиданно у латышских и эстонских крестьян объявился еще один союзник в лице немецкой городской буржуазии. Разумеется, дело было не в чистой филантропии, а в сугубо деловом расчете. К тому же немецкая буржуазия противилась любым попыткам уравнения в правах с ней латышской и эстонской буржуазии.

Прибалтийско-немецкая буржуазия нуждалась в свободной дешевой рабочей силе и в скупке крестьянской сельскохозяйственной продукции для последующих оптовых продаж на рынке. Поэтому рижское немецкое купечество требовало улучшение положения крестьян и предоставления им права свободной торговли. Прибалтийский публицист из города Риги И.Г. Эйзен фон Шварценберг обратился к Екатерине с просьбой улучшить положение латышских и эстонских крестьян. Эйзен открыто обличал жестокость остзейских дворян по отношению к своим крестьянам (Ю. Кахк, К. Сийливаск).

Крестьянский вопрос, таким образом, привлекая к себе внимание широких кругов общественности, стал темой для обсуждения в Прибалтике. А это, в свою очередь, все больше приближало час освобождения прибалтийских крестьян от крепостной зависимости от немецких феодалов.

Короткое правление экстравагантного Павла I отмечено сменой политики правительства и в отношении Прибалтийских губерний. Павел решил отойти от начавшегося в период правления Екатерины II курса на упразднение остзейской автономии и попытался вновь заручиться поддержкой остзейцев своему режиму.

Уже в 1796 году он отменил наместническое управление в Прибалтике и вернул все отмененные ранее Екатериной II привилегии рыцарей. Павловскому потворству сословным привилегиям остзейцам активно помогали петербургские остзейцы, т.е. выходцы из прибалтийских губерний: Палены, Ливены, Берги, Бенкендорфы и др. (Э.П. Федосова). Как уже говорилось ранее, налаженные связи с Петербургом являлись большой поддержкой в сохранении и обеспечении господства остзейцев в прибалтийских губерниях.

Но ставка на прибалтийских немцев не помогла удержать Павлу I российский престол. Короткая эпоха павловского «просвещенного деспотизма» закончилась для него трагически в Михайловском замке в ночь с 11 на 12 марта 1801 года. С коротким правлением Павла I покончено было с эпохой безоглядной поддержки Петербурга остзейских привилегий. XIX век начался с нового наступления имперской власти на ставшие анахронизмом привилегии остзейцев и курса на интеграцию Прибалтийского края в общеимперское пространство.

) в тогдашних провинциях Курляндия , Лифляндия и Эстляндия и оказали значительное влияние на культуру и язык местных жителей - современных эстонцев и латышей .

Немецкие рыцари впоследствии составляли дворянский и помещичий (нем. Landadel ) слой общества, в то время как деревенское население, представляющее местные племена, в значительной части было крепостными крестьянами. В городах, построенных немецкими и датскими поселенцами, - таких как Ревель (ныне Таллин), Рига и Дерпт (ныне Тарту, основан киевским князем Ярославом Мудрым как Юрьев, немецкими поселенцами захвачен в 1-й четверти XIII в.) и других - преобладали ремесленники и купцы. Население балтийских ганзейских немецких городов состояло из свободных граждан (бюргеров, нем. Bürger ), которые, как и в других ганзейских городах, выбирали городской Совет (нем. Bürgerschaft ) и городского голову - бургомистра (нем. Bürgermeister ) и, будучи независимы от феодалов, самоуправлялись по законам немецкого городского (нем. Stadtrecht ), или Любекского (нем. Lübisches Recht ), права.

После Первой мировой войны

После Второй мировой войны

В Латвии на начало 2016 года проживали 5197 немцев (0,24 % населения), из них 41,6 % являлись латвийскими гражданами, 19,6 % - «негражданами » , в Эстонии на начало 2009 года - 1905 (0,14 %) .

См. также

Напишите отзыв о статье "Балтийские немцы"

Примечания

Литература

Андреева Н. С. Прибалтийские немцы и российская правительственная политика в начале XX в. СПб.: «Мiръ», 2008. 310 С.;
Андреева Н. С. Кто такие «остзейцы»? // Вопросы истории. 2001. № 10. С. 173-175;
Андреева Н. С. Остзейцы // Три века Санкт-Петербурга: энциклопедия: в 3-х т. Т. 2: Девятнадцатый век. Кн. 4. СПб., 2005. С. 788-789.

Ссылки

Дрибинс Л. (недоступная ссылка с 25-01-2016 (1138 дней))
в словаре Baltisches Biographisches Lexikon digital (нем.)

Субэтносы и социальные группы

Территориальные образования

Населенные пункты

Отношение к религии

События

Наследие

Культурное

Архитектурное

Природное

Промышленное

Отрывок, характеризующий Балтийские немцы

– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом, то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l"ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C"est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.

Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг"ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.

Предыдущая статья: Чему равна скорость света Следующая статья: Углерод — характеристика элемента и химические свойства