Стройки ссср. Похороненные масштабные проекты эпохи ссср (34 фото)

Дворец Советов - это плод любви модернистского ар-деко и сурового советского неоклассицизма. Разработанный в 30-х годах прошлого столетия, проект этого сооружения впечатляет своим экстерьером и по сей день (правда, на картинках). Стоэтажный 420-метровый Дворец Советов должен был стать самым высоким сооружением мире.

Строительство его началось в 1937 году и скоропостижно закончилось в сентябре 1941-го, когда стройматериалы, предназначавшиеся для дворца, пошли на военные нужды. После войны строительство решили не возобновлять, не до того было.

Главный Туркменский канал

1950 год ознаменовался началом великой всесоюзной стройки. Главный Туркменский канал был спроектирован с целью обводнения и мелиорации засушливых земель Туркмении, увеличения посевочных площадей хлопка, а также с целью проложить судоходное сообщение между Волгой и Амударьей. Предполагалось провести 25% стока вышеупомянутой Амударьи по высохшему руслу Узбоя до города Красноводска.

Цель действительно впечатляющая, особенно если учесть, что длина проектируемого канала составляла около 1200 км, ширина - не менее 100 м, глубина - 6-7 м. Помимо основного канала также проектировалась сеть ирригационных каналов общей протяженностью в 10 000 км, около 2000 водоёмов, три ГЭС. При строительстве планировалось задействовать 5000 самосвалов, 2000 бульдозеров, 2000 экскаваторов, 14 земснарядов. В качестве рабочей силы было решено использовать заключенных и местных жителей. На 1953 год на стройке числилось 7268 вольнорабочих и 10 тысяч заключенных.

Конечно, вышеперечисленными средствами правящая верхушка не ограничивалась. На эту стройку работала вся страна, о чем нам красноречиво говорит цифра в 1000 (!) вагонов грузов, которые поставлялись сюда со всех уголков Союза ежемесячно.

Сразу после смерти вождя строительство ГТК было остановлено по инициативе Берии. А затем и вовсе прекращено из соображений нерентабельности. Но к этому времени на строительство объекта было безвозвратно потрачено более 21 млрд советских рублей, или 2,73 трлн современных российских.

Трансполярная магистраль (стройка 501-503)

Человек года (1940, 1943) по версии журнала Times (речь о Сталине, если что) свои амбиции по географическому признаку не ограничивал. По его инициативе в послевоенное время, с 1947-го по 1953-й, крупная строительная организация с незамысловатым названием «ГУЛАГ» работала над грандиозным проектом - Трансполярной магистралью.

Целью данного строительства было соединение западного севера (Мурманск, Архангельск) с восточным севером (Чукотка, побережье Охотского моря).

Ввиду крайне сжатых сроков строительство велось параллельно с проектно-изыскательскими работами, что не могло не сказываться на качестве возводимого железнодорожного полотна. Всего на стройке было задействовано приблизительно 80 тысяч человек, не считая охраны. В 1953 году работы были остановлены, а в 1954-м - посчитана их стоимость: примерно 1,8 млрд советских рублей.

Сахалинский тоннель (стройка 506-507)

Еще одна колоссальная стройка, прервавшая свое существование вместе со смертью Сталина - Сахалинский тоннель.

Стартовавшее в 1950 году строительство по плану должно было финишировать уже в 1955-м. При длине тоннеля в 10 км сроки были более чем сжатые. От социализма к коммунизму пятилетними шагами! А шагала страна конкретно на этой стройке ногами более 27 тысяч человек все тех же заключенных и вольнорабочих. И весной 1953 года стройка закрылась.

Поворот сибирских рек

Оговоримся сразу: собственно реки никто разворачивать не собирался. Планировалось лишь перенести часть стока некоторых сибирских рек, например Оби и Иртыша, в засушливые области СССР - по земледельческим причинам.

Проект стал одним из самых грандиозных проектов ХХ столетия. Более двадцати лет над ним трудились 160 научных и производственных организаций СССР.

Первый этап работ подразумевал строительство канала длиной 2500 км, шириной от 130 до 300 м и глубиной 15 м. Второй этап представлял собой изменение направления течения Иртыша на 180 градусов. То есть воды Иртыша планировалось направить в обратном направлении с помощью насосных станций, гидроузлов и водохранилищ.

Разумеется, этому проекту не было суждено воплотиться в жизнь. Здравый смысл взял верх над имперскими амбициями - советские академики все же уговорили руководство страны оставить сибирские реки в покое.

Башня Никитина - Травуша 4000 (проект)

В 1966 году инженеры Никитин (между прочим, главный конструктор Останкинской телебашни) и Травуш предложили проект самого высокого небоскреба в мире. Причем строить его планировали в Японии. Теоретически небоскреб был великолепен: его высота составляла 4 км! Башня делилась на четыре сетчатые секции в километр длиной и с диаметром у основания 800 м. Башня, будучи по задумке жилым зданием, должна была вмещать до 500 тысяч человек.

В 1969 году проектная работа была остановлена: заказчики вдруг опомнились и потребовали уменьшить высоту здания до 2 км. Потом - до 550 м. А потом и вовсе отказались от царь-башни.

Терра-3

Останки сооружения 41/42В с комплексом лазерного локатора 5Н27 стрельбового комплекса 5Н76 «Терра-3». Фото 2008 г.

«Терра-3» - это не что иное, как проект зональной системы противоракетной и противокосмической обороны с лучевым поражающим элементом. Он же научно-экспериментальный стрельбово-лазерный комплекс. Работы над «Террой» велись с 60-х годов прошлого века. К сожалению, уже в начале 70-х ученые стали понимать, что мощности их лазеров недостаточно для того, чтобы сбивать боеголовки. Хотя спутники она сбивала, этого у нее не отнять. Проект как-то сам сошел на нет.

«Звезда» (лунная база)

Первый подробнейший проект советской базы на Луне. Лелеянная в 60-е и 70-е годы концепция лунного городка представляла собой основной беспилотный модуль и несколько автоматических аппаратов для исследования поверхности спутника Земли. В перспективе к основному модулю должны были пристыковываться жилые отсеки, и весь этот паровозик колесил бы по Луне, черпая энергию из собственного ядерного реактора.

Воплощение подобных космических фантазий в реальность обошлось бы государству в неподъемные 50 млрд рублей. В условиях ведения войны, пусть и холодной, было решено отказаться от подобной межпланетной роскоши.

Общегосударственная автоматизированная система учета и обработки информации (ОГАС)

ОГАС был основан на принципах кибернетики и предназначался для автоматизированного управления экономикой всего СССР. То есть система должна была отвечать за тотальное вертикальное и горизонтальное взаимодействие всех сфер государственной экономики для обеспечения планирования, управления и обработки информации. Управление экономикой могло перейти в руки бездушной безжалостной машины, которая была призвана упорядочить, стабилизировать и прокачать жизнь и без того типовых граждан. Переход от командной экономики к рыночной уничтожил светлое будущее ОГАСа.

ДЕМОС

Диалоговая единая мобильная операционная система - ДЕМОС. То, что могло бы быть установлено на твоем ПК вместо привычной Windows, если бы не развал СССР.

По сути, ДЕМОС - это прямой аналог капиталистического UNIX, который локализовали и адаптировали к советским условиям советские системные администраторы в середине 80-х. Проект закрыт в начале 1990-х.

Стройки в Советском Союзе были масштабными, как и амбиции этого государства. Тем не менее, масштабно о человеческой судьбе в СССР никто и никогда не думал.

Алгемба: Погибло около 35 000 человек!

Самым жестоким правителем Советского Союза традиционно считается Сталин, нарушивший заветы Ильича. Именно ему приписывают создание сети лагерей (ГУЛАГ), именно он был инициатором строительства Беломорканала силами заключенных. О том, что одна из первых строек происходила под непосредственным руководством Ленина, как-то забывают. И неудивительно: все материалы, имевшие отношение к Алгембе — первой попытке молодой Советской власти обзавестись собственным нефтепроводом, - долгое время были засекречены.

В декабре 1919 года армия Фрунзе с боем захватила Эмбенские нефтепромыслы в Северном Казахстане. К тому моменту там скопилось более 14 млн. пудов нефти. Эта нефть могла бы стать спасением для советской республики. 24 декабря 1919 года Совет Рабоче-крестьянской обороны принял решение о начале строительства железной дороги, по которой можно было бы вывозить нефть из Казахстана в центр, и приказал: «Признать постройку ширококолейной линии Александров Гай-Эмба оперативной задачею». Город Александров Гай, находившийся в 300 км от Саратова, был последним железнодорожным пунктом. Расстояние от него до нефтяных промыслов составляло около 500 верст. Большая часть пути пролегала по безводным солончаковым степям. Магистраль решили строить одновременно с двух концов и встретиться на реке Урал у села Гребенщиково.

Первой на строительство железной дороги была брошена армия Фрунзе (несмотря на его протесты). Не было ни транспорта, ни топлива, ни достаточного количества пищи. В условиях безводной степи негде было даже разместить солдат. Начались повальные болезни, переросшие в эпидемию. К строительству в принудительном порядке подключили местное население: около сорока пяти тысяч жителей Саратова и Самары. Люди практически вручную создавали насыпь, по которой должны были позже проложить рельсы.

В марте 1920 года задача еще больше усложнилась: было принято решение параллельно с железной дорогой тянуть трубопровод. Именно тогда впервые прозвучало слово «Алгемба» (из первых букв Александров Гай и названия месторождения -Эмба). Труб, как и всего остального, не было. Единственный завод, который когда-то занимался их выпуском, давно стоял. По складам собрали остатки, их хватало в лучшем случае на 15 верст (а необходимо было проложить 500!).

Ленин принялся искать альтернативное решение. Сначала было предложено выпускать деревянные трубы. Специалисты только развели руками: во-первых, в них невозможно поддерживать необходимое давление, во-вторых, в Казахстане нет собственных лесов, древесину брать негде. Тогда было решено разбирать участки действующих трубопроводов. Трубы сильно различались по длине и диаметру, но это не смущало большевиков. Смущало другое: собранных «запчастей» все равно не хватало даже на половину трубопровода! Однако работы продолжались.

К концу 1920 года стройка начала задыхаться. Тиф уносил по нескольку сот человек в день. Вдоль трассы выставили охрану, потому что местные жители стали растаскивать шпалы. Рабочие вообще отказывались выходить на работу. Продовольственные пайки были крайне низкими (особенно на казахстанском участке).

Ленин потребовал разобраться в причинах саботажа. Но никакого вредительства не было и в помине. Голод, холод и болезни собирали страшную дань среди строителей. В 1921 году на стройку пришла холера. Несмотря на мужество врачей, добровольно прибывших на Алгембу, смертность была ужасающей. Но самое страшное было другое: через четыре месяца после начала строительства Алгембы, уже в апреле 1920-го, освободили Баку и Грозный. Эмбенская нефть была уже не нужна. Тысячи жизней, принесенные в жертву стройке, оказались напрасными.

Можно было уже тогда прекратить бессмысленную деятельность по прокладыванию Алгембы. Но Ленин упорно настаивал на продолжении строительства, обходившегося государству баснословно дорого. За 1920 год правительство выделило на это строительство миллиард рублей наличными. Полного отчета никто и никогда не получил, но существует предположение, что средства осели на заграничных счетах. Ни железную дорогу, ни трубопровод не построили: 6 октября 1921 года директивой Ленина строительство было прекращено. Полтора года Алгембы стоили тридцати пяти тысяч человеческих жизней.

Беломорканал: по 700 смертей в день!

Инициатором строительства Беломорканала был Иосиф Сталин . Стране были нужны трудовые победы, глобальные свершения. И желательно - без лишних затрат, поскольку Советский Союз переживал экономический кризис. Беломорканал должен был соединить Белое море с Балтийским и открыть проход для кораблей, которым раньше приходилось огибать весь Скандинавский полуостров. Идея создания искусственного прохода между морями была известна еще во времена Петра Великого (а системой волоков по всей протяженности будущего Беломорканала русичи пользовались издавна). Но способ реализации проекта (а начальником строительства канала был назначен Нафталий Френкель) оказался настолько жестоким, что заставил историков и публицистов искать параллели в рабовладельческих государствах.

Общая протяженность канала составляет 227 километров. На этой водной артерии находится 19 шлюзов (13 из которых — двухкамерные), 15 плотин, 49 дамб, 12 водоспусков. Масштаб строительства поражает воображение, особенно если учесть, что все это было построено в невероятно короткий срок: 20 месяцев и 10 дней. Для сравнения: 80-километровый Панамский канал строился 28 лет, а 160-километровый Суэцкий - десять.

Беломорканал от начала и до конца строился силами заключенных. Осужденные проектировщики создавали чертежи, находили неординарные технические решения (продиктованные отсутствием машин и материалов). Те, у кого не было пригодного для проектирования образования, день и ночь проводили на рытье канала, по пояс в жидкой грязи, подгоняемые не только надсмотрщиками, но и членами своей бригады: тем, кто не выполнял норму, уменьшали и без того скудный рацион. Таким была одна дорога: в бетон (умерших на Беломорканале не хоронили, а просто засыпали как попало в ямы, которые затем заливались бетоном и служили дном канала).

Основными орудиями труда на строительстве были тачка, кувалда, лопата, топор и деревянный журавль для перемещения валунов. Заключенные, не выдержав невыносимых условий содержания и непосильной работы, умирали сотнями. Временами смертность достигала 700 человек в день. А в это время газеты печатали передовицы, посвященные «перековке трудом» матерых рецидивистов и политических преступников. Безусловно, не обошлось без приписок и очковтирательства. Русло канала сделали мельче, чем было рассчитано в проекте, а начало стройки задним числом перенесли на 1932 год (на самом деле работы начались на год раньше).

В строительстве канала принимало участие около 280 тысяч заключенных, из которых около 100 тысяч умерло. Оставшимся в живых (каждому шестому) сократили сроки отсидки, а некоторым даже вручили «Орден Балтийско-Беломорского канала». Начальство ОГПУ в полном составе было награждено орденами. Сталин, посетивший открывшийся канал в конце июля 1933 года, остался доволен. Система показала свою эффективность. Загвоздка была только в одном: сокращение сроков зарабатывали самые физически крепкие и работоспособные зэки.

В 1938 году Сталин на заседании Президиума Верховного Совета СССР поднял вопрос: «Правильно ли вы предложили список на освобождение этих заключенных? Они уходят с работы… Мы плохо делаем, что нарушаем работу лагерей. Освобождение этих людей, конечно, нужно, но с точки зрения государственного хозяйства это плохо… Будут освобождаться лучшие люди, а оставаться худшие. Нельзя ли дело повернуть по-другому, чтобы люди эти остались на работе - награды давать, ордена, может быть?..» Но, к счастью для заключенных, такое решение не было принято: уж слишком странно выглядел бы зэк с правительственной наградой на робе…

БАМ: 1 метр – 1 человеческая жизнь!

В 1948 году, с началом возведения последующих «великих строек коммунизма» (Волго-Донского канала, Волго-Балтийского водного пути, Куйбышевской и Сталинградской ГЭС и других объектов), власти воспользовались уже проверенным способом: построили крупные исправительно-трудовые лагеря, обслуживавшие стройки. А найти тех, кто заполнит вакансии рабов, было просто. Только по указу Президиума Верховного Совета от 4 июня 1947 года «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» в зону попали сотни тысяч людей. Труд зэков использовался в самых трудоемких и «вредных» производствах.

В 1951 году министр внутренних дел СССР С.Н. Круглов докладывал на совещании: «Я должен сказать, что по ряду отраслей народного хозяйства МВД занимает монопольное положение, например золотодобывающая промышленность - она вся у нас сосредоточена; производство алмазов, серебра, платины - все это целиком сосредоточено в МВД; добыча асбеста и апатитов - целиком в МВД. На 100% мы участвуем в производстве олова, 80% удельного веса занимает МВД по цветным металлам…» Министр не упомянул только об одном: 100% радия в стране также производили заключенные.

Величайшая в мире комсомольская стройка - БАМ, о которой слагались песни, снимались кинофильмы, писались восторженные статьи - началась вовсе не с призыва к молодежи. На строительство железной дороги, которая должна была соединить Тайшет на Транссибе с Комсомольском-на-Амуре, были в 1934 году направлены заключенные, построившие Беломорканал. Согласно «Справочнику по ГУЛАГу» Жака Росси (а это - наиболее объективная на данный момент книга о системе лагерей) на БАМе в 1950-е годы работало около 50 тысяч заключенных.

Специально для нужд стройки создали новый лагерь для заключенных - БАМлаг, зона которого простиралась от Читы до Хабаровска. Суточный рацион был традиционно скудным: булка хлеба и похлебка из мороженой рыбы. Бараков на всех не хватало. Люди погибали от холода и цинги (чтобы хоть ненадолго оттянуть приближение этой страшной болезни, жевали сосновую хвою). За несколько лет было построено более 2,5 тысяч километров железной дороги. Историки подсчитали: каждый метр БАМа оплачен одной человеческой жизнью.

Официальная история строительства Байкало-Амурской магистрали началась в 1974 году, в брежневские времена. На БАМ потянулись эшелоны с молодежью. Заключенные продолжали работать, но их участие в «стройке века» замалчивалось. И через десять лет, в 1984 году, был вбит «золотой костыль», символизирующий окончание еще одной исполинской стройки, которая до сих пор ассоциируется с улыбчивыми молодыми романтиками, не боящимися трудностей.

У названных строек очень много общего: и то, что проекты были трудноосуществимы (в частности, БАМ и Беломорканал задумывались еще в царской России, но за недостатком бюджетных средств легли «под сукно»), и то, что работы осуществлялись при минимальном техническом обеспечении, и то, что вместо рабочих использовались рабы (иначе положение строителей назвать трудно). Но, пожалуй, самая страшная общая черта - то, что все эти дороги (и сухопутные, и водные) представляют собой многокилометровые братские могилы. Когда читаешь сухие статистические выкладки, вспоминается некрасовское: «А по бокам-то все косточки русские. Сколько их, Ванечка, знаешь ли ты?»

(Материал взят: “100 знаменитых загадок истории” М.А. Панкова, И.Ю. Романенко и др.).

То, что жилые дома стали материалом для воплощения идеи города-ансамбля и включались в комплексную застройку реконструируемых магистралей, повлияло на самый тип жилищного строительства в Москве. Размещение новых домов прежде всего на фронтальных линиях улиц, подвергавшихся реконструкции, стало правилом уже в 1932-1933 гг. Парадность облика, которую стали требовать от жилых домов, повлияла и на их внутреннюю организацию - введенные в 1932 г. новые строительные правила для Москвы предусматривали решительное повышение качества жилищ. До 3,2 м увеличивалась высота жилых помещений, становилось обязательным устройство ванных во всех квартирах, выросла жилая площадь квартир и их подсобных помещений. Улучшилась и планировка типовых секций, по которым осуществлялось строительство,- впервые стало применяться функциональное зонирование квартир (спальни, группировавшиеся вместе с санитарным узлом, располагались в глубине квартиры). Однако при острой в то время нехватке жилищ увеличение площади квартир вело к расширению покомнатного заселения, что сводило на нет преимущества их новых типов. Объем жилищного строительства, составивший 2,2 млн. кв. м жилой площади за 1931-1934 гг., был значительным, но сохранялся и высокий темп роста населения (в 1939 г. число москвичей достигло 4137 тыс., вдвое превысив численность 1926 г.). Благодаря новостройкам Москва ощутимо подрастала - если в 1913 г. в городе было 107 домов в шесть этажей и выше, то в 1940 г число их превысило тысячу.

Успешный опыт комплексного строительства жилых домов на улице Горького получил развитие в поточно-скоростном методе их возведения, предложенном архитектором А. Мордвиновым и инженером П. Красильниковым. Наиболее концентрированно этот метод был использован на Большой Калужской улице (ныне Ленинский проспект), где в 1939- 1941 гг. построены на основе единой секции 11 домов в 7-9 этажей (дома № 12-28). Проектировали их А. Мордвинов, Д. Чечулин и Г. Гольц. Наиболее выразителен в этой группе корпусов с фасадами, отделанными кирпичом с заранее заготовленными керамическими и бетонными деталями, дом- № 22 (архитектор Г. Гольц). Стена со спокойной сеткой оконных проемов четко расчленена по горизонтали и вертикали, немногочисленные детали крупны и впечатляющи. Членения откровенно декоративны, они не маскируют многоквартирный дом под некое подобие дворца или особняка. Заметим, однако, что, концентрируя внимание на уличных фасадах, архитекторы оставляли унылыми и хаотичными дворовые фасады. Это происходило в 30-е годы на всех магистралях, но на Большой Калужской дало особенно неприятный эффект - дворовые фасады здесь обращены к Нескучному саду и видны издалека.

Подобные примеры, когда комплексность строительства становилась основой целостного замысла достаточно большой группы зданий, не были, однако, многочисленными. Чаще крупные дома на магистралях строились на отдельных свободных участках, задумывались и проектировались «штучно», даже если включались в крупномасштабную реконструкцию, как это было на 1-й Мещанской улице (ныне проспект Мира).

Самым впечатляющим примером такого единичного парадного сооружения стал дом на Моховой, построенный по проекту И. Жолтовского (ныне после переоборудования используется Управлением по иностранному туризму). Строительство этого дома с гигантским архитектурным ордером, воспроизводящим форму дворца Капитанио в Виченце, созданного великим итальянским зодчим XVI века Андреа Палладио, стало в то время своеобразной творческой декларацией направления в советской архитектуре, исходившего от представления о вечности законов красоты. «Стиль - явление преходящее,- говорил И. Жолтовский, - и каждый стиль - это только вариации на единственную тему, которой жива человеческая культура,- на тему гармонии». Отсюда и вневременная ценность наиболее гармоничных произведений классики, по мнению мастера. Стена современного крупного дома с семью одинаковыми этажами и равноценными помещениями образует как бы второй план композиции, фон, на котором выступает великолепная колоннада, декорация, неподвластная давлению утилитарного (ей подчинена и внутренняя организация дома - в части комнат окна опущены на уровень пола, чтобы обеспечить нужный рисунок фасада). Декорация прорисована с огромным мастерством, основа которого - глубокое знание архитектурной классики (ее изучению Жолтовский посвятил годы).

Прекрасно разработаны и интерьеры дома. Комнаты в квартирах были соединены в красивые анфилады и могли объединяться благодаря широким проемам. В то же время служебные помещения удобно сгруппированы вокруг шлюза. Внимательно и умело была проработана каждая деталь. Произведение Жолтовского произвело большое впечатление. Оно способствовала развитию увлечения традиционными формами, и вместе с тем его стилевая однородность противостояла эклектичным смешениям современного и традиционного, собственного и заимствованного (причем подчас из многих случайных источников).

Впечатление, произведенное домом на Моховой, привело к широкому распространению подражаний приемам зодчества Ренессанса. Девятиэтажные дома, выстроенные в 1935-1938 гг. по проекту архитектора И. Вайнштейна (улица Чкалова, 21 и 23), симметрично обрамляют проезд. Их Г-образные в плане корпуса производят впечатление гигантских монолитов. Внушительность основных масс подчеркнута хрупкой легкостью венчающих колоннад по всему периметру фасадов. Золотистый основной цвет стен красиво дополняет помпейская красная декоративных вставок, выполненных техникой сграффито (они образуют непрерывный пояс вместе с окнами пятого этажа). Здесь не удалось, как в доме на Моховой, достичь слитного единства формы - прозаическая грубоватость перфорированной окнами стены и изящество декора существуют сами по себе, не образуют они и организованного, выразительного контраста.

Изящная формальная игра декоративных форм столь же независима от прозаической основы на фасадах дома, который построил для Главсевморпути в 1936-1937 гг. архитектор Е. Иохелес (Суворовский бульвар, 9) Игру осложнила необходимость включить в состав дома как одно из его крыльев надстроенный особняк, имеющий иную высоту этажей, чем новые части. С этим архитектор справился умно и тонко. Энергичный взлет колоннад в центральной части дома подчеркивает театральность общего эффекта.

Выразительность дома № 31 на Кропоткинской улице, построенного в 1936 г. по проекту архитектора 3. Розенфельда, основывается на противопоставлении «цитат» из архитектуры Ренессанса - двухъярусного портика, поднятого на высокий цоколь и сильно вынесенного вперед карниза - с прозаическим фоном стены, перфорированной окнами. Контраст, однако, ослаблен тем, что окна, при очевидной равномерности их размещения на стене, различны по размерам и форме, что создало пестроту.

Построенный по проекту архитектора Л. Бумажного в 1940 г. дом № 87-89 на 1-й Мещанской отличается от цитатного красноречия многих неоренессансных построек сдержанностью декорации и ее органическим единством с подчеркнутой гладью массива стены. Здесь противопоставление стены и декора исчезло, декоративные детали ощущаются как модуляции самой стены. Сдержанность этой постройки выгодно отличает ее от разнохарактерной пестроты других домов, появившихся на этой магистрали в конце 30-х годов.

Иное прочтение ренессансного наследия, чем идущее от Жолтовского, предложили ученики и последователи архитектора И. Фомина, связанного своими корнями с Ленинградом, его архитектурой и культурными традициями. Характерный пример его - дом № 45 на Арбате, в 1933-1935 гг. построенный по проекту архитектора Л. Полякова. Сквозь сдержанность его архитектуры проступает усвоенное от «пролетарской классики» Фомина стремление к строгости, ясности, целостности решения. Здесь нет противопоставления декора и утилитарного массива - дорическая колоннада с арками несет рустованную стену четырех верхних этажей. Мотив этот идет от дворцов ренессансного Рима, но внесено в него и многое от петербургского классицизма (как, впрочем, и от петербургской неоклассики начала нашего века). Подобный прием для дома на углу Краснопрудной и Нижней Красносельской улиц (1935-1937) использовал архитектор И. Рожин. Однако если в доме на Арбате колонны высотой в два этажа гармонично соотносятся с четырехэтажным массивом над ними, то здесь над такой же колоннадой поднимаются уже семь этажей, образуя подавляюще огромную массу. Широкого распространения подобные приемы не получили.

Иную линию творческих поисков развивал в 30-е годы И. Голосов. Он полагал, что опора на принципы и приемы классической композиции способствует решению новых задач, но это отнюдь не означает необходимость копирования каких-то образцов, буквального повторения тех или иных деталей. По сути дела, Голосов вновь обратился к принципам романтического символизма и на его основе соединял, приводил к некоему синтезу начала классической композиции и современное архитектурное мышление. «Я решил встать на тот путь, который наметил себе в начале революции, - на путь создания современной формы на основе изучения классической формы», - говорил он. По проекту самого И. Голосова в 1934-1936 гг. на Яузском бульваре, 2/16, сооружен мощный монументальный жилой дом (вторая очередь дома вдоль Яузского бульвара завершена уже в 1941 г.). В своеобразном рисунке деталей, да и в системе членений, организующих композицию, Голосов не прибегает к «цитатам» или прямым ассоциациям. Он стремится художественно осмыслить свойства и возможности новых конструкций для развития пластики, монументальности и масштабности формы Среди домов, которые были построены в 30-е годы, чтобы сформировать новое лицо московских магистралей, этот, безусловно, один из самых впечатляющих.

Голосову много подражали. Нужны были, однако, его талант и опыт, чтобы достичь успеха на пути, подобном тому, которым он шел. В работах последователей свобода формообразования, присущая мастеру, нередко оборачивалась капризным произволом, дилетантизмом. Среди наиболее заметных произведений такого рода - дом № 5 на Колхозной площади. Постройка еще в начале 30-х годов была выполнена из монолитного теплого бетона по безрадостно утилитарному проекту германского архитектора Ремеля, а в 1936 г. завершена и реконструирована архитектором Д. Булгаковым. Преодолевая примитивность коробки, он использовал чисто живописные, «супрематические», как говорил он сам, не подчиненные композиционной логике приемы, чтобы расчленить монотонный объем, придать ему динамичность и пластику. Отсутствие конструктивной логики придает постройке характер картонного макета, огромный объем распадается на абстрактные, нематериальные плоскости.

Особую и весьма интересную страницу жилищной архитектуры Москвы 30-х годов составляют эксперименты с крупноблочными постройками, ставшие началом той мощной системы индустриального домостроения, без которой немыслим город сегодня. Мы уже упоминали о строительстве из крупных бетонных блоков в Москве 20-х годов. Тогда задача ставилась как чисто техническая, а безликость сооружений усугублялась тем, что блоки изготовлялись неофактуренными и их нужно было отделывать штукатуркой. В 30-е же годы энтузиасты крупноблочного строительства, архитекторы А. Буров, Б. Блохин и инженер Ю. Карманов, увидели в этой конструкции не только способ сделать более эффективным строительный процесс, но и новое средство художественной выразительности. Они поняли, что открывается путь от полутеатральной бутафории «домов на магистрали» к архитектуре подлинной, органичной.

В 1938-1939 гг. был построен дом на Велозаводской (№ 6), повторенный затем на Большой Полянке (№ 4/10). Этаж в этих домах делился по высоте на четыре части, определявшиеся размером блоков. Их обработка имитировала циклопические глыбы естественного камня - при сравнительно тонкой стене прием этот становился ложным. Крупный масштаб блоков не находил откликов в других элементах дома и не был соразмерен человеческим величинам. Преодолевая этот недостаток, на фасаде дома № 11 по Большой Полянке (1939) те же авторы как бы растворили границы блоков в рисунке, покрывающем всю поверхность фасадной стены. Плоский рисунок этот был выполнен в цветной штукатурке и создавал иллюзию граненого руста. Такой декоративный прием позволил заменить подлинные величины элементов конструкции произвольными; откровенность своеобразной игры забавна, дом наряден и легок. Подобный подход к индустриальной архитектуре сегодня может казаться наивным, но та энергия, с которой ее энтузиасты добивались эстетической выразительности, и сегодня остается хорошим примером.

В 1940-1941 гг. Буров и Блохин продолжили ряд своих экспериментов при строительстве дома № 25 на Ленинградском проспекте. Здесь было принято расчленение стены на простенки и перемычки, из которых складывался как бы ее каркас. Система оказалась технически целесообразной, она позволила сильно сократить число типов элементов, изготовлявшихся на заводе (благодаря этому принцип двухрядной разрезки использовался в массовом строительстве еще в 1960-е годы). В то же время стена расчленялась энергично и красиво. Перед кухнями, обращенными на уличные фасады, в этом доме созданы хозяйственные лоджии, где можно чистить платье, сушить белье и пр. Благодаря тому что лоджии прикрыты снаружи декоративными решетками, выполненными из бетона, они недоступны для всеобщего обозрения. Ажурные рельефы для лоджий выполнены по эскизам художника В. Фаворского. Чередование окон и лоджий обогатило жестковатый ритм фасада, придало ему декоративность (впрочем, и некоторую экзотичность тоже - за нее дом стали называть «аккордеоном»). Однако уже этот ранний пример показал многие присущие индустриальному домостроению возможности художественной выразительности, о которых, к сожалению, как-то забыли на последующем этапе его развития.

Дом на Ленинградском проспекте интересен и тем, что архитекторы попытались на новой основе вернуться к идее жилища в сочетании с системой общественного обслуживания. Внутренние коридоры связали квартиры шести верхних этажей с лестницами, а на первом проектировался комплекс общественных помещений, включавший кафе-ресторан, продовольственный магазин, детский сад-ясли и бюро обслуживания, которое должно было выполнять заказы на доставку продуктов или обедов, уборку квартир, стирку и пр. Начавшаяся война не позволила закончить общественную часть дома. Затем ее помещения были использованы для других целей, и замысел остался неосуществленным.

Владимир Семенов — автор генплана реконструкции Москвы 1935-го года и основатель архитектурной династии.
Свою дачу в поселке НИЛ, что на берегу Истры, архитектор начал возводить в 1935 году. НИЛ расшифровывается как Наука.Искусство.Литература. Семенов вместе с коллегами-архитекторами был инициатором создания этого дачного кооператива.

На строительство усадьбы ушло 30 лет. Дом был построен из корабельного леса. Окна и витражи архитектор вначале схематично изображал на огромных листах бумаги, прикладывал набросок к фасаду здания и смотрел, как получается. Перила и другие опоры делались в виде макетов из дерева, а лишь потом в натуральную величину.

Каминная комната была центральным помещением дома. Здесь, когда на улице смеркалось, все Семеновы в полном составе собирались и слушали занимательные истории об африканских приключениях архитектора. А в день святого Владимира (28 ию-ля) созывали гостей, для которых на большой террасе сервировали стол и угощали варениками с вишней.

В 60-х годах прошлого столетия внучка Семенова вышла замуж за Алек-сан-д-ра Шир-виндта и в поместье стали приезжать друзья артиста: Михаил Козаков, Андрей Миронов, Марк Захаров. В один из дней Миронов и Ширвиндт с оглушительным ревом рассекали по поселку на мопедах. Недовольные соседи вначале были крайне возмущены этим, однако узнав в нарушителях спокойствия известных актеров, тут же сменили гнев на милость.

Нынче в усадьбе Семенова, которую раньше за красоту называли Парком культуры, обитают его пра-прав-ну-ки. На ухоженной территории, как и прежде, красуются постриженные газоны и цветники. В доме на террасе все так же накрывают столы, а по вечерам собираются у камина.

Георгий Гольц — советский архитектор и театральный художник. В 30-х годах XX века он построил в Москве шлюз на Яузе, был автором Устьинского моста и комплекса Изогородка, а также проектировал и строил банки, фабрики и котельные. Гольц обладал острым умом и неуемной энергией, за что друзья прозвали его «Бокалом с шампанским».
В НИЛе архитектору достался один из последних участков земли над рекой, откуда открывался красивый вид на Но-во-и-е-ру-са-лим-ский монастырь.

Строить дачу начали в 1937 году. А летом 38-го года в еще недостроенный дом въехала жена Гольца и дочка.

Проект дачи не сохранился. Остались только зарисовки процесса стройки и эскизы. Дом построили из дерева, любимого материала Гольца. Шесть столбов фундамента и печи были кирпичными. Крышу накрыли дранкой, столы из дуба подставили под террасы. Сруб покупали в соседней деревне, а доски пилили из елей, растущих на участке.

Архитектор на даче занимался живописью, цветоводством, ходил к соседям за рассадой, которым в знак благодарности давал советы по строительству. Подход к выбору дачной одежды у Гольца был тоже творческий. Художник сам нарисовал выкройки для своего комбинезона со множеством карманов.

Вместе с семьей Гольца на дачу переехала его сестра с племянниками. Обедала семья на балконе, который называли южной террасой, а вечера проводила у камина, где сочиняла стихи и рассказы.

В 1942 го-ду в НИЛ пришли немцы. Семья Гольца в тот момент была в эвакуации. Во время бомбежки дача была повреждена — в ее стенах еще долго виднелись осколки от снаряда. Дом не ремонтировался три года. Художник начал реконструкцию, но в 1946 году скончался и семья сделала в доме простой ремонт. Сейчас там живет дочка Гольца — Ника, которая пошла по стопам отца и также стала архитектором.

Григорий Сенатов — автор проектов зданий больниц в Москве. Родился в 1885 году, окончил училище живописи. Однако в работе предпочитал архитектуру, так как она давала более высокий и стабильный доход.
Григорий Сенатов стал членом кооператива «Советский архитектор» в 1938 году. Его участок находился на крутом склоне. Художник разбил на нем самый настоящий парк с газонами, фруктовым садом и цветниками.

Дом сделали в виде куба с куполообразной крышей. Четыре пристройки к нему — из деревянных остатков разрушенной рядом постройки. Фундаментом зданию служили бревна из дуба.

Сенатов под куполом оборудовал для себя мастерскую. Все члены его семейства обитали на первом этаже, но внизу жить в доме было неудобно и некомфортно. Единственная просторная комната плохо отапливалась печкой. К дому таки пристроили несколько помещений, нарушив при этом симметрию, однако произошло это в послевоенные годы.

На дачу приезжали в апреле, перевозя с собой все вещи и помощницу по хозяйству. Каждый год — а это была обязательная традиция — варили 80 килограммов варенья. Для этого до блеска начищали медный таз, а плиту ставили прямо в саду.

В ноябре семейство возвращалось в город и всегда с сожалением. Они мечтали утеплить дом, чтобы в нем можно было жить и в холода.

Нынче на этой даче не закатывают варенье и не собираются за столом шумные компании. Однако облик дома остался прежним.

Виктор Веснин — автор Дворца культуры автозавода ЗИЛ в Москве, здания Театра киноактера, ДнепроГЭСа и многих других монументальных сооружений. Однако в противовес всем этим конструкциям, свою подмосковную дачу архитектор построил из дерева.

Дом в виде сруба с остекленной верандой построили в 1935 году в поселке НИЛ. Веснин был одним из инициаторов создания кооператива НИЛ и первым его председателем.

Дачу обставили антиквариатом, на стены повесили картины. Садоводством архитектор не увлекался, лишь укрепил крутой склон участка подпорками.

На даче Веснин облачался в бархатную блузу. На столе в саду раскладывал белые грибы, занимался живописью. Жена художника обладала отличными вокальными данными, и в усадьбе регулярно устраивали концертные и поэтические вечера. Кстати, соседом Весниных по даче были Семеновы, однако их участки разделял овраг.

В 1950 году Виктор Веснин умер и его супруга продала дачу. Ее новым хозяином стал сокурсник архитектора Михаил Врангель. Но и до сих пор этот старый дом зовется «дача Веснина».

Вячеслав Владимиров — один из ярких представителей архитектурного направления 30-х годов прошлого столетия. В 1942 году Владимиров погиб на войне. Дача в НИЛе — одна из немногих сохранившихся построек архитектора.

Проект дачи супруги Владимировы придумали вместе. Строительство дома началось в 1935 году. Однако в это же время архитектору поступил заказ на проект курортного комплекса на Эльбрусе и стройка застопорилась. До ухода на фронт Владимиров закончить строительство так и не успел. Уже после войны дом достроила его вдова Тамара.

Архитектор очень любил цветы: до сих пор вся дача засажена флоксами и розами, выращиванием которых занимаются его дочь и внучка.

С самого начала дача задумывалась скромной, в противовес шумной городской жизни архитектора. Вла-ди-ми-ров, заводила в шумных компаниях киношников и архитекторов, завсегдатай теннисных кортов в Гаграх, сбегал сюда от городского гама. Отсюда же он уехал на фронт.

Добраться в НИЛ можно было только на поезде, который ездил лишь четыре раза в день. От железнодорожной станции до дачи добирались пешком.

С тех пор там практически ничего не изменилось. Дачный поселок до сих пор тихий и скромный, практически не затронут новомодными строениями.