Капитан 1 ранга п а смирнов. Первый нарком: взлет и падение

В конце 2007 года будет отмечаться 70-летие создания народного комиссариата Военно-морского флота СССР. Однако сейчас мало кому известно имя первого советского наркома ВМФ. А между тем это была незаурядная личность для своего времени. Имя этого человека Петр Александрович Смирнов. 29 мая исполнится 110 лет со дня рождения этого крупного военного деятеля 1930-х годов.

Родился Смирнов в рабочей семье, проживавшей в поселке Бело-Холуницкого завода Вятской губернии. Благодаря стараниям родителей смог окончить двухклассное училище и ремесленную школу. Из-за недостатка средств в семье вынужден был с тринадцати лет самостоятельно трудиться - сначала землекопом на постройке дороги, затем - столяром на Лысьвенском заводе, где принимал участие в забастовочном движении, работая в больничной кассе уполномоченным цеха. В марте 1917 года он вступил в партию большевиков. С октября 1917 года Петр Смирнов принял активное участие в революции, а затем и Гражданской войне в России. Начал он свою карьеру в качестве красногвардейца, совмещая революционную деятельность с исполнением обязанностей председателя цехового комитета, затем члена фабричного комитета в городе Лысьва. Очень скоро стал членом Пермского губернского штаба Красной гвардии. Всю Гражданскую войну Смирнов провел на передовой в должности военкома полка, бригады, дивизии на Восточном, Юго-Восточном и Кавказском фронтах.
После окончания боевых действий Смирнов занимал в РККА ответственные партийно-политические должности. В 1926-1937 годах руководил политическими управлениями Балтийского флота, Северо-Кавказского, Приволжского, Белорусского и Ленинградского военных округов.
На всех этих постах он зарекомендовал себя сторонником сталинской линии в партии. Поэтому не удивительно, что именно его в июне 1937-го назначили начальником Политуправления РККА вместо застрелившегося Я.Б. Гамарника, заподозренного в причастности к «заговору Тухачевского». Став во главе армейских политорганов, Петр Александрович продолжил бескомпромиссно проводить в жизнь «генеральную линию партии», что на деле воплощалось в санкционирование и личное инициирование арестов командиров и политработников, заподозренных в политической нелояльности.
Во время беспощадной борьбы за власть на партийном Олимпе были нужны такие работники, как Смирнов. Приведу выдержку из его аттестации за 1926-1927 годы, в которой отмечалось: «...энергичен, работоспособен, обладает настойчивостью, граничащей с упрямством... Благодаря свойствам своего характера и объективно сложившейся обстановке подчинил своему влиянию командование и диктует свою волю даже в вопросах учебно-боевой подготовки. Среди личного состава пользуется должным авторитетом, хотя старые моряки недолюбливают за тяжелую руку и береговой клон. Последний заходит иногда слишком далеко...»
Вторая половина 1937 года для Смирнова оказалось богатой на события. В октябре он, оставаясь начальником Политуправления РККА, был назначен заместителем наркома обороны (по совместительству). Тогда же ему присваивается очередное воинское звание «армейский комиссар 1 ранга». А за день до нового, 1938 года, последовало неожиданное назначение, резко изменившее профиль его деятельности - он становится членом правительства СССР в должности народного комиссара вновь образованного наркомата Военно-морского флота.
К моменту назначения П.А. Смирнова наркомом Военно-морские силы РККА организационно включали в себя четыре флота (Балтийский Черноморский, Тихоокеанский и Северный) и четыре флотилии (Амурскую, Днепровскую, Каспийскую, Северо-Тихоокеанскую), в целом насчитывающие 45 соединений.
По свидетельствам современников, Петр Александрович не любил особенно засиживаться в своем служебном кабинете. Революция и Гражданская война приучили его еще с первых дней к активной работе в массах. Не изменил он этой привычке и тогда, когда сел в кресло начальника ПУ РККА. Но если раньше, будучи военкомом дивизии и корпуса, начальником политического управления ряда округов, Смирнов немало времени отводил на личные выступления перед различными категориями комсостава, политработников, партийного и комсомольского актива, то теперь, в 1937-1938 годах, он основную цель поездок в войска и на флоты видел, по его же словам, в «наведении порядка». Под этим определением первый нарком ВМФ подразумевал только одно -«чистку» кадров флота от троцкистов, «правых», участников «военно-фашистского» и других заговоров. И в этом деле Смирнов, к сожалению, весьма преуспел. Откровенно говоря, на должности наркома ВМФ Смирнов ничем иным, как выявлением «врагов народа», и не занимался. Как это происходило практически, можно убедиться на примере Северного и Тихоокеанского флотов.
Северный флот на то время был самым молодым из флотов страны. Свой статус он приобрел только 11 мая 1937 года, а до того в течение четырех лет это объединение существовало в виде военной флотилии. Первым ее командующим стал в 1933 году флагман 2 ранга З.А. Закупнев. Он же первым был арестован в марте 1937 года, еще до начала массовой «зачистки» в армии и на флоте. Одновременно с ним был арестован начальник штаба отдельного дивизиона миноносцев капитан 2 ранга Э.И. Батис. После его ареста почти до самого конца 1937 года ни один военнослужащий на Северном флоте не был репрессирован. И лишь 29 октября того же года был арестован помощник командующего флотом бригадный интендант П.А. Щетинин.
С началом нового, 1938 года аресты на Северном флоте возобновились. А к маю 1938 года пик арестов на Северном флоте достиг своего апогея. 16 мая был экстренно вызван в Москву член военного совета флота П.П. Байрачный. Сразу после прибытия в столицу прямо на вокзале он был арестован. Осужден и расстрелян 19 августа 1938 года.
Следом за ним таким же образом были арестованы К.И. Душенов и П.М. Клипп. Вслед за их арестом на Северном флоте побывал нарком ВМФ. На собрании в штабе флота Смирнов во всеуслышание объявил всех бывших руководителей Северного флота «врагами народа» и потребовал искоренить «вражеское племя». Оставшийся в живых после многолетнего пребывания в Гулаге П.М. Клипп позже вспоминал об одном эпизоде в период следствия, связанном с этим выступлением П.А. Смирнова. Описывая встречу в застенках НКВД с позже арестованным начальником штаба Северного флота П.С. Смирновым, он приводит следующее высказывание К.И. Душенова о роли П.А. Смирнова в репрессиях: «Петра Александровича я знаю со времен Октября и Гражданской войны. Честнейший большевик. И меня прекрасно знает. Не от хорошей жизни он выступал так. Значит, заставили. И сердиться на него нельзя».
К сожалению, Душенов искренне заблуждался в совестливости своего давнего знакомого. К тому времени Смирнов, по мнению многих исследователей, был уже полностью переродившимся властолюбцем.
Еще более негативную роль сыграл нарком ВМФ Смирнов в деле «выкорчевывания врагов народа» на Тихоокеанском флоте. Начало этому процессу было положено 1 декабря 1937 года, когда был арестован бывший член военного совета Тихоокеанского флота армейский комиссар 2 ранга Г.С. Окунев. Затем, 10 января 1938 года, арестовали вызванного в Москву командующего ТОФ флагмана флота 2 ранга Г.П. Киреева.
Сразу после возвращения
П.А. Смирнова с Дальнего Востока в столицу страны, 22 апреля 1938 года, был арестован бывший начальник Морских сил РККА флагман флота 1 ранга М.В. Викторов.
А арест самого Смирнова последовал 30 июня 1938 года. В кадровой неразберихе тех трагических для армии и флота месяцев его забыли даже освободить от должности, и формально он оставался наркомом ВМФ до 8 сентября.
Потрясенный внезапным арестом, обессиленный физически и опустошенный морально, Смирнов сначала пытался стоять на своем, отвергая все обвинения в свой адрес. Так продолжалось до 3 июля, когда следователи отправили его в печально известную Лефортовскую тюрьму.
В конце концов Смирнов написал на имя Ежова заявление, в котором подтвердил свое участие в заговоре. А также объяснил, что «на очных ставках с Беловым, Булиным и другими заговорщиками он не признавал себя виновным, но теперь, после мучительных размышлений, решил дать признательные показания».
И далее Смирнов действительно стал давать показания, поистине написанные его кровью. Эти показания он давал во время непрерывных допросов, которые шли днем и ночью при «конвейерном» способе смены следователей (пока один следователь допрашивал арестованного, другой - отсыпался, а подследственный все это время стоял на ногах и не смел присесть ни на минуту). Так указанное выше признательное заявление от 3 июля, адресованное наркому НКВД, Смирнов написал после тринадцатичасового допроса.
Нужно сказать, что даже после таких тяжелых допросов Смирнов еще пытался отстаивать свою невиновность. Однако всякий раз следователи Агас и Ратнер заставляли Петра Александровича писать очередное покаянное заявление на имя Ежова, в каждом из которых появлялись фамилии все новых и новых «заговорщиков». Особый упор при этом следователи делали на выявление «шпионов, вредителей и террористов» в центральном аппарате наркомата обороны.
Под неослабевающим давлением следователей вынужден написать 4 июля о том, что со слов своего заместителя по Политуправлению РККА Антона Булина он знал, что начальник секретариата Ворошилова корпусной комиссар И.П. Петухов является особо законспирированным участником военного заговора. От этого оговора невинного человека Петр Александрович впоследствии отказался, но дело ведь уже было сделано и Петухова арестовали.
Удалось следователям добиться от Смирнова показаний на первого заместителя наркома обороны командарма 1 ранга И.Ф. Федько. Его тоже арестовали.
Постепенно привыкший к своему новому положению, Смирнов по ходу дальнейшего следствия отказался от части данных им ранее, под нажимом Агаса и Ратнера, показаний. Другую часть своих показаний он уточнял. Например, на допросе 19 августа 1938 года Петр Александрович заявил, что его показания месячной давности о разговоре с Уборевичем об открытии фронта противнику в случае войны не соответствуют действительности. С его слов Шинкарев записал следующее: «...Никаких разговоров об открытии фронта с Уборевичем я никогда не вел... Со мной Уборевич об этом не говорил. Записал я эту формулировку, не обдумав как следует, и в момент, несколько напряженный для меня лично, скорее всего по слабости духа».
Бывший нарком ВМФ утверждал также, что его показания от 17-19 июля в части установления связи по заговору со своим заместителем П.И. Смирновым-Светловским не соответствуют действительности, так как он узнал о его участии в заговоре от маршала А.И. Егорова. Клеветническими назвал Петр Александрович свои собственные показания об участии в заговоре некоторых морских военачальников - Столярского, Курехина, Сынкова, П.С. Смирнова, Москаленко и других. «Я их оклеветал!» - однозначно заявил следователю П.А. Смирнов.
Следствие по делу бывшего наркома ВМФ было окончено в начале февраля 1939 года. При выполнении данной процессуальной процедуры Петр Александрович, подтвердив свою принадлежность к антисоветскому военному заговору, вместе с тем заявил, что значительная часть его показаний не соответствует действительности, так как он их дал вынужденно, под давлением следователей, а некоторые из них вообще написаны даже не с его слов, а лично следователем Агасом.
В частности, он отрицал свое участие в «белорусско-толмачевской группировке», проведении вредительской деятельности в армии и получение на это указаний от Гамарника, наличие антисоветской связи с рядом лиц, указанных в материалах дела.
Все-таки личного мужества Петру Александровичу Смирнову было не занимать. Редко кому из тех военачальников, кого месяцами ломали в кабинетах и карцерах НКВД, удавалось накануне суда найти в себе силы, чтобы попытаться отвести, хотя бы частично, беду от других людей, проходящих по его делу. Смирнов же нашел в себе такие силы.
Из анализа содержания обвинительного заключения по делу Смирнова становится ясным, что его старания выгородить невиновных оказались тщетными. Многое из того, против чего категорически возражал Петр Александрович, тем не менее вошло без изменения в текст обвинительного заключения.
Констатирующая часть этого документа гласит о следующем: «...Смирнов Петр Александрович, 1897 года рождения, уроженец Кировской области, Бело-холуницкий завод, русский, до ареста – нарком Военно-морского флота, обвиняется в том, что
1) С 1928 года входил в состав троцкистской организации, так называемой «белорусско-толмачевской оппозиции».
2) В 1933 году был завербован в антисоветский военный заговор Гамарником, являлся одним из руководящих участников заговора и приводил работу по срыву боеспособности РККА и обеспечению поражения Советского Союза в войне с фашистскими странами с целью свержения Советской власти и реставрации капитализма, т.е. в преступлениях, предусмотренных ст. 58 п.1«б» и 11 УК РСФСР.
Следственное дело подлежит напр
авлению на военную Коллегию Верховного суда СССР - для судебного разбирательства».
Суд состоялся 22 февраля 1939 года. Процедура суда, как теперь известно, являлась отработанной до мелочей, и заседание продолжалось недолго.
В последнем своем слове Петр Александрович просил суд учесть, что он не является закоренелым врагом партии и советской власти. Однако, несмотря на это, суд приговорил бывшего наркома ВМФ к высшей мере - расстрелу. Приговор был исполнен на рассвете 23 февраля 1939 года - в День Красной Армии и Флота. Удивительно, но «машина репрессий» работала даже в такой день.
О том, что случилось в 1938-1939 годах с бывшим наркомом ВМФ и какова его дальнейшая судьба, стало известно лишь годы спустя после гибели Смирнова. Доступ к этой информации был закрыт даже для наркома ВМФ адмирала Н.Г. Кузнецова. В своих воспоминаниях он пишет, что, уже работая в Москве в должности наркома, неоднократно пробовал узнать, что же произошло со Смирновым.
Вот что говорится в мемуарах заслуженного флотоводца: «Мне дали прочитать лишь короткие выдержки из его показаний. Смирнов признавался в том, что «как враг умышленно избивал флотские кадры». Что тут было правдой - сказать не могу. Больше я о нем ничего не слышал. Вольно или невольно, но он действительно выбивал хорошие кадры советских командиров. Будучи там, на месте, он действительно решал судьбы многих, и если он действительно не занимался умышленным избиением кадров, то почему не хотел прислушаться к «обвиненным» или даже ко мне, комфлота, и сделать объективные выводы?»
Видимо, ответ на этот вопрос нужно искать в анализе атмосферы подозрительности и страха, имевшей место в конце 30-х годов прошлого века в нашей стране. Смирнов был одним из «винтиков революции», полностью воспринявший ее законы. А главный закон гласит: «Революция пожирает своих детей».
Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 16 мая 1956 года дело в отношении П.А. Смирнова было прекращено «за отсутствием в его действиях состава преступления». Одновременно были реабилитированы и члены его семьи, подвергшиеся ранее репрессиям и всевозможным ограничениям.
Сложная судьба первого наркома ВМФ СССР наложила отпечаток на память о нем у военных моряков. И хотя в военно-морских энциклопедиях приводятся краткие биографические данные о П.А. Смирнове, полной биографии этого крупного военно-морского начальника пока в морских изданиях не опубликовано. Нет публикаций о нем и в «Морском сборнике», хотя в 1997 году в рубрике «Галерея советских флотоводцев» в этом журнале были приведены портреты и развернутые биографические справки о большинстве флагманов и адмиралов советского ВМФ, в том числе и репрессированных в 30-е годы прошлого столетия. Данная публикация, хочется надеяться, в какой-то мере восполнит этот «пробел» и поможет современникам воссоздать словесный портрет первого наркома Военно-Морского Флота СССР, принявшего на себя жестокие удары тяжелого и противоречивого времени.
На снимке: Редкая фотография наркома.

Капитан 1 ранга в отставке, профессор Н.Питулайнин
НА АТОМНОМ РАКЕТОНОСЦЕ ПОД ПАКОВЫМ ЛЬДОМ

Николай Михайлович Питулайнин

Капитан 1 ранга в отставке Питулайнин Николай Михайлович, профессор, кандидат технических наук, член-корреспондент Петровской Академии наук и искусств автор более 70 научных работ. Родился 8 декабря 1931 года. В ВМФ с 1949 года по 1988 год. Окончил ВВМИУ им. Дзержинского с отличием в 1955 году. Проходил службу на ЭМ "Отрадный" в должности командира электротехнической группы и в должности командира электротехнического дивизиона КРЛ "Адмирал Ушаков" СФ. Окончил ВМА им. Н.Г.Кузнецова с золотой медалью в 1962 году, после чего в течение пяти лет служил в должности командира БЧ-5 ПЛ "К-178" СФ и ТОФ, имел военную квалификацию "мастер". С 1967 года в ВВМИУ им. Дзержинского. Занимал должности преподавателя, старшего преподавателя, начальника факультета. С 1974 года по 1988 год, до увольнения в запас - первый заместитель начальника училища. Награжден орденами СССР: Красной Звезды, Знак Почета, За службу Родине в Вооруженных Силах III степени, российским орденом Почета, 12 медалями, нагрудным знаком "За отличные успехи в работе в области высшего образования" Мин. ВУЗа После увольнения в запас в 1988году - профессор кафедры электроэнергетики ВВМИУ им. Ф.Э.Дзержинского, в наше время - профессор кафедры Электрооборудования ПЛ Военно-морского Инженерного Института.

199397, г. Санкт-Петербург. Новосмоленская наб. д. 1, кв. 1387
тел.352-03-12

В начале шестидесятых годов. На Камчатке началось формирование соединения атомных подводных лодок, которое предусматривалось комплектовать подводными лодками как Тихоокеанского, так и Северного флотов. Новое соединение разворачивалось на базе эскадры дизельных подводных лодок в поселке Лахтажный бухты Крашенинникова.

По окончании Военно-морской Академии в 1962 году я был назначен на подводную лодку "К-178" СФ, которой командовал капитан 1 ранга А.П.Михайловский, уже тогда широко известный и авторитетный - командир-подводник.
Летом 1963 года стало известно, что на Тихий океан будут передислоцированы две атомные подводные лодки: "К-115" под командованием капитана 2 ранга И.Р.Дубяги и "К-178" под командованием капитана 1 ранга А.П.Михайловского. Был объявлен маршрут - под ледяным панцирем Арктики. В период подготовки к походу между командирами кораблей существовало скрытое и открытое соперничество, которое передавалось и экипажам. Каждый хотел быть первым. И хотя шли открывать не "терра инкогнито", а далекую, но известную Камчатку, впереди ждал путь новый, неизведанный. Ведь под ледяной шапкой Земли еще никто не ходил. Никто не знал, с какими ситуациями придется столкнуться, что ждет впереди. Не было, чего там скрывать, особой надежды и на энергетическую установку. У всех в памяти еще была свежа трагедия ПЛ "К-19". На случай необходимости экстренного всплытия подо льдами, носовые торпедные аппараты были заряжены двумя боевыми торпедами, чтобы пробить полынью в толще пакового льда. Но еще тогда скептики утверждали, что едва ли в битом льду удастся эту полынью отыскать. Тем не менее, в благополучном исходе трансарктического перехода никто не сомневался. Спокойная уверенность командира передавалась каждому члену экипажа. Почти никто, в том числе и наши соперники, не сомневался, что первым пойдет Михайловский, у которого были неоспоримые преимущества в теоретической подготовке, опыте командования подводными кораблями разных проектов, опыте плавания, в том числе и подо льдами. Вопрос, кому идти первым, решили не только конструктивные особенности кораблей. Торпедная ПЛ "К-115" была меньше по водоизмещению, имела небольшую прочную рубку, была способна, как показал опыт плаваний ПЛ "К-21", "К-3" при всплытии взламывать корпусом лед толщиной около полуметра.

ПЛАРБ Проекта 658

Ракетная ПЛАРБ "К-178" имела громадную рубку, в ограждении которой находились ракетные шахты, а их крышки могло, как предполагали, заклинить при всплытии во льдах, т.е. ПЛ могла потерять свои боевые возможности. Видимо, при решении вопроса, кто же пойдет первым. Главком, прежде всего, учел то обстоятельство, что "К-178" имела на борту баллистические ракеты на жидком топливе. Первой пошла "К-115".

Подготовка корабля к походу проводилась с большим напряжением. Весь экипаж находился в прочном корпусе после подъема Военно-морского флага и до 24.00. Схода офицеров на берег практически не было: приказ командира. После 00.00 часов и до 5.30 энтузиастам, кто не отправил семьи на Большую Землю, удавалось сбегать из Б.Лопатки в городок и обратно на пару часов, пообщаться с женами и посмотреть на спящих детей. И так ежедневно. У командира рука железная. Через некоторое время начался глухой ропот, плачемся заместителю командира по политической части С.П.Варгину. просим разжалобить командира, ослабить завернутые до отказа гайки. Сергей Павлович, как обычно, с апломбом бросает: "Это не мое дело!". На это с ехидством замечаем: "Мы думали, что комиссару до всего есть дело!" Наконец, сдавшись, Сергей Павлович пытается "давить" на командира. В результате командир собирает офицеров корабля. Как всегда, Аркадий Петрович спокоен, невозмутим и обращается к присутствующим с такими словами: "Товарищи офицеры, ну, не нужно же буквально понимать мое требование ежедневно работать до 24.00! Если Вы закончили работы в 23.50, можете сходить на берег". Издевается командир. Однако после этого собрания рабочий день офицеров упорядочен. Старпом В.М.Ладнов расписывает офицеров на 3 очереди, как того и требует Корабельный Устав ВМФ.

И все же жесткая требовательность командира сделала свое дело: в установленный срок корабль был образцово подготовлен к походу. Выход едва не был сорван по техническим причинам. При контрольном вводе ГЭУ (главной энергетической установки) в действие отказали ПТУ (паротурбинные установки) обоих бортов: регуляторы уровня конденсата (РУК) заклинило - один в крайнем верхнем, другой - в крайнем нижнем положении, так что теплый ящик одного борта переполнялся, а другого осушался. При расследовании этого происшествия в конденсатно-питательной системе была обнаружена чугунная дробь, которая по чьему-то умыслу, а скорее по небрежности, была оставлена во внутренних полостях Главных холодильников (ГХ) после технологической операции по обработке внутренних поверхностей этих холодильников на заводе-изготовителе (Кировский завод). Более того, наружные отверстия ГХ были закрыты заглушками и опломбированы ОТК Кировского завода, после чего отправлены на судостроительное предприятие, где и был произведен монтаж системы. В процессе эксплуатации ГЭУ дробь разнесло по конденсатнопитательной системе. Избавиться от нее стоило немалого труда: разбирали конденсатно-питательную систему, поднимали насосы, вскрывали фильтры и т.д., выполняли большой объем сопутствующих работ. Наконец, справились и с этой проблемой. В августе все работы были завершены. Сходили на контрольный выход и стали ждать Главнокомандующего ВМФ, который решил лично осмотреть и проводить корабль в этот ответственный поход. Ну, а до Главкома корабль терроризировали десятки проверяющих из многочисленных штабов и управлений, которые только затрудняли работу экипажа.

Главнокомандующему ВМФ перед осмотром корабля был представлен офицерский состав. Характеризуя командира БЧ-5 Н.З.Бисовку, командир ПЛ подчеркнул, что тот имеет военную квалификацию "мастер" (была такая надуманная практика присваивать по одной из узких специальностей классную квалификацию и офицерам кораблей). Обращаясь к Н.З.Бисовке, С.Г.Горшков поинтересовался, почему он не носит нагрудного знака "мастер". На этот вопрос с обидой и непосредственностью Николай Захарович ответил: "Товарищ Главнокомандующий, на Северном флоте не нашлось такого знака". Стоящий здесь же Командующий флотом В.А.Касатонов взорвался: " Не смейте клеветать на Северный флот!" Дальнейшее развитие бури предотвратил Главком. В тот же день нагрудный знак мастера - буква "М" с крылышками - был доставлен в Западную Лицу и вручен капитану 3 ранга Н.З.Бисовке. Приятные события для Н.З.Бисовки на этом не закончились. "День в день" с помощью адмирала Н.В.Исаченкова приказом ГК ВМФ ему было присвоено очередное воинское звание "капитан 2 ранга".

Главнокомандующий в сопровождении многочисленной свиты осмотрел корабль и остался доволен как состоянием корабля, так и подготовкой экипажа. После осмотра корабля на ПКЗ (плавказарме) Главком заслушал всех командиров дивизионов, боевых частей и командира ПЛ о готовности к походу, каждому были заданы вопросы. Мне, в частности, С.Г.Горшков задал такой вопрос: " Чем можно объяснить повышенный износ щеток генераторов серии ГПМ-21, который стал наблюдаться на ряде ПЛ Тихоокеанского флота? Не откажут ли турбогенераторы при плавании подо льдом?" Доложил свои соображения, в том числе и по уровню технологии разных заводов-изготовителей, продемонстрировал заранее приготовленные образцы угольно-графитных щеток. Здесь же адмирал Н.В.Исаченков - Зам. ГК ВМФ по кораблестроению забрал у меня эти щетки, завернул в носовой платок и спрятал в боковой карман. Характер задаваемых вопросов показал, что Главнокомандующий не только прекрасно знает новую атомную установку, но и в деталях владеет теми проблемами, которые возникли с внедрением ядерной энергетической установки на кораблях ВМФ.
На осмотре корабля Главнокомандующим ВМФ по неизвестной причине отсутствовал старший помощник, мой друг и будущий командир "К-178" Владимир Михайлович Ладнов, его прикрывал помощник Толя Смирнов.
Правда, отсутствия старпома никто, кроме командира, не заметил. Вечером, собрались всем экипажем с женами, на квартире Н.З.Бисовки, отмечали присвоение ему воинского звания капитан 2 ранга. Во главе стола сидел командир. В разгар застолья раздался стук в дверь и на пороге, как ни в чем не бывало появился улыбающийся, веселый и беспечный старпом. Побагровевший Аркадий Петрович сквозь зубы процедил: "Старпом, вон!" От гнева командира старпома спасли наши жены. Этот случай никак не характерен для В. М.Ладнова и, скорее, является эпизодом в его служебной биографии. Владимир Михайлович Ладнов - грамотный и ответственный командир-подводник, человек большого личного обаяния, в течение пяти лет командовал атомным подводным ракетоносцем, не раз ходил на боевую службу, был удостоен многих орденов и медалей и в звании капитана 1 ранга был вынужден покинуть действующий атомный подводный флот из-за тяжелой болезни.

14 сентября 1963 года. Весь экипаж на корабле. Введены ГЭУ обоих бортов. С прибытием Командующего Северным флотом адмирала Касатонова В.А. экипаж был приглашен для фотографирования. В лодке по готовности №2 осталась на постах первая боевая смена.
14.00 - Сигнал боевой тревоги. Снимаемся со швартовых. По доброй флотской традиции носовой швартов отдает Командующий флотилией контр-адмирал Александр Иванович Петелин, кормовой - командир дивизии капитан 1 ранга Владимир Семенович Шаповалов.
После выхода в море было зачитано обращение Военного Совета флота. Подъем среди экипажа царил небывалый. Еще бы: впервые в истории отечественного подводного плавания предстояло пройти под ледяным панцирем Арктики с Северного на Тихоокеанский флот, от Западной Лицы до Петропавловска - Камчатского.

В трансарктический переход на ПЛАРБ "К-178" ушли:

Командир - капитан 1 ранга Михайловский Аркадий Петрович;

Старший помощник - капитан 2 ранга Ладнов Владимир Михайлович;

Зам. командира - капитан 2 ранга Варгин Сергей Павлович;

Пом. командира - капитан 3 ранга Смирнов Анатолий Николаевич;

Командир БЧ-1 - капитан-лейтенант Лисицын Михаил Егорович;

Командир БЧ-2 - ст. лейтенант Потапов Вадим Алексеевич;

Командир БЧ-3 - капитан-лейтенант Шкатуло Георгий Семенович;

Командир БЧ-4, РТС - ст. лейтенант Журавлев Михаил Васильевич;

Командир БЧ-5 - капитан 2 ранга Бисовка Николай Захарович;

Командир 1 дивизиона БЧ-5 - капитан 3 ранга Писнов Александр Федорович;

Командир 2 дивизиона БЧ-5 - капитан 3 ранга Питулайнин Николай Михайлович;

Командир 3 дивизиона БЧ-5 - капитан-лейтенант Дыбский Владимир Павлович;

Начальник хим. службы - ст. лейтенант Петрашко Олег Константинович;

Начальник медицинской службы - капитан м/с Портнов Виталий Васильевич;

КГДУ-1 - капитан-лейтенант Рахманский Валентин Георгиевич;

КГДУ-2 - капитан-лейтенант Козерог Владимир Эдуардович;

КГДУ-3 - ст. лейтенант Полушин Борис Иванович;

КГДУ-4 - ст. лейтенант Попов Юрий Васильевич;

КГДУ-5 - ст. лейтенант Осипенко Александр Николаевич;

КГДУ-6 - капитан-лейтенант Кузнецов Юрий Александрович;

Командир группы КИП и А - ст. лейтенант Нечаев Юрий Васильевич;

Командир группы КИП и А - ст. лейтенант Сухов Юрий Александрович,

Командир ЭТГ - ст. лейтенант Морозов Юрий Петрович;

Командир турбинной группы - ст. лейтенант Лавриков Василий;

Командир группы БЧ-2 - лейтенант Пелевин Анатолий;

Не могу не назвать старшин команд БЧ-5 - М.Ахмадуллина, А.Костомарова, А.Шмырева, Р.Мухамедзянова, В.Новодацкого - специалистов высокого класса.

Помимо штатного офицерского состава на период похода были прикомандированы: капитан 1 ранга Игнатов Н.К. - НШ дивизии ПЛ, капитан 2 ранга Каневский В.А. - представитель Генштаба, капитан 2 ранга Волин А.А. -флагманский штурман дивизии; капитан 3 ранга Переоридорога М.В. - Зам НЭМС дивизии; капитан-лейтенант Шишкин Б. - представитель одного из НИИ, несколько человек - представителей бюро-проектанта ПЛ, НИИ и промышленности. Николай Константинович Игнатов на походе нес командирскую вахту в Центральном посту, чередуясь с командиром и старпомом. До предела была загружена группа штурманов (А.А.Волин и Б.Шишкин).
"Углубляли" знания офицеров БЧ-5 по специальности М.П.Переоридорога и К.П.Верцинский - представитель ЦНИИ МО. Влияния остальных прикомандированных на корабельную жизнь не отмечалось. Первые трое суток плавания проходили достаточно спокойно, постепенно втянулись в четкий ритм корабельной походной жизни. Под кромку пакового льда ушли в 13.10 17 сентября 1963 года, примерно в 150 милях севернее Земли Франца-Иосифа. Подо льдом шли, определяясь по взрывам, а при значительном удалении от кромки льда - по "шумилкам", установленным на дрейфующих станциях СП ("Северный полюс"). Курс выдерживался строго на север, до параллели 84 градуса с.ш, а затем курсом "Ост" до меридиана о.Врангеля и снова на юг. Первое всплытие было через несколько часов после ухода под лед. Следует заметить, что отыскание полыньи или разводий - задача не из легких. В то время этот маневр делался почти наощупь: командир часами сидел на корточках, а точнее, полулежал, глядя в окуляр перископа, и по изменению яркости зеленоватого пятна определял, где же чистая вода. Затем начиналось маневрирование, многочисленные реверсы гребных электродвигателей, пока, наконец, ПЛ не оказывалась точно под полыньей. Чтобы ледяной "гребенкой" не срезать верхнюю часть ограждения рубки вместе с выдвижными устройствами очень важно, погасить инерцию движения корабля, т.е. всплывать без хода при почти нулевой плавучести. Корабельный лаг не фиксирует скорость корабля, меньшую 2-3 узлов. Для того. чтобы убедиться, что инерция погашена, и ПЛ не имеет хода, давался воздушный пузырь через кингстон глубиномера. Если воздушные пузыри шли вверх строго вертикально, значит ПЛ остановлена и можно всплывать. Если же пузыри уходили в корму, значит ПЛ имеет ход. Продолжали работать ГЭД до погашения инерции. При плавании подо льдом самописец эхоледомера постоянно вычерчивал профиль льда, напоминающий электрокардиограмму. Толщина пакового льда в различных районах плавания различная: 3-5 метров, 5-7 метров, были районы с толщиной льда 15-20 и более метров. Для выхода на сеансы связи осуществляли так называемые "приледнения". Первое всплытие во льдах Центральной Арктики было днем. Всплыли в полынью, по размерам почти полностью соответствующую размерам ПЛ. Оставалось только удивляться, как командир сумел ее отыскать. По отваленным носовым горизонтальным рулям сходили на лед, фотографировались боевыми сменами. Осмотрелись. Кругом ослепительно белый снег, торосы - точь-в-точь, как в учебниках географии или документальных фильмах. И как-то жутковато среди этого белого великолепия видеть черную зловещую громаду атомохода. Силища страшная: всплывет в полынью, выпустит ракеты, нырнет под лед - и ищи его подо льдом как иголку в стоге сена.

По заданию отыскали полынью и всплыли в районе дрейфующей станции СП-10. Хорошо видели домики полярников и государственный флаг СССР на флагштоке, от которых подводную лодку отделяла довольно широкая и длинная трещина. По этой причине командир на лед сходить не разрешил. Выпустили не один десяток сигнальных ракет, но полярники нас так и не заметили, видимо, в это время просто не ждали. Ввиду того, что началась подвижка льда и полынью стало затягивать, командир, чтобы ПЛ не попала в ледовый плен, принял решение погружаться и следовать далее по маршруту.
В районе СП-12 всплыть не удалось. Хорошо слышали шумилку, но отыскать полынью так и не смогли, хотя в районе дрейфующей станции находились несколько часов.
В течение всего похода настроение у экипажа было приподнятое. Об этом подробно рассказал А.П.Михайловский в своей книге "Вертикальное всплытие. Записки подводника ". Смех, шутки в свободное от вахты время не исчезали. С легкой руки командира на поэзию потянуло всех. Писали шаржи, или по командирской терминологии "саржи", друг на друга, эпиграммы, тонко замечая промахи каждого. Особенно доставалось, "пассажирам", которых на корабле оказалось немало под различными предлогами, несмотря на возражения командира. Разместили их всех в жилых кормовых отсеках. И если сказать, что они мучились от безделья, то это еще мало, что сказать: сон - прием пищи - "козел" сон - вот их рабочий цикл на походе.
Об этой публике командир 1 дивизиона Саша Писнов едко писал:

Лишь команда раздается
С приглашеньем на обед,
Из кормы табун несется -
В табуне и млад и сед.
Нелегка ты путь-дорога:
Семь барьеров на пути,
За спиной годочков много,
А попробуй обойти!

(Семь барьеров это семь переборок от 9-го жилого отсека до 2-го отсека, где находится кают-компания офицеров). Любимая тема разговоров у прикомандированных - кого и каким орденом наградят за участие в походе.
Об одном из них тот же А. Писнов написал:

Ни слова нам не говоря,
На пульт не заглянув ни разу,
За так, ничем нас не даря,
Наш Г. Захаров ждет Указа.

(Кстати, этот реальный персонаж с вымышленной фамилией, был-таки награжден орденом "Красной Звезды" - за мужество и отвагу...). Перед каждым всплытием ПЛ группа прикомандированных сосредотачивались в Центральном посту у трапа в боевую рубку в готовности выйти наверх. На это явление была такая реакция:

..Но едва отдраен люк,
Наверх мчится Гуменюк,
А за ним уже вприпрыжку
Вверх бежит акустик Шишкин

А когда на короткое время вышла из строя рефрижераторная установка, и в отсеках ПЛ стало жарко, как в тропиках, Борис Полушин, оператор ГЭУ, посвятил такие строки командиру дивизиона живучести:

Дыбский хохму сотворил:
В холодилке щи сварил,

Так заполнялись минуты досуга в этом трудном и напряженном походе с его тренировками и учениями, отработкой режимов работы ГЭУ на различных уровнях мощности, маневренных режимов, определением перегрузочной способности корабельных источников электроэнергии и т.д.

29 сентября 1963 года в 5.50 вышли из-под кромки пакового льда севернее острова Врангеля и всплыли в надводное положение. Чукотское море из-за мелководья - глубина 40-50 метров - форсировали в позиционном положении. Шли вблизи побережья до самого Берингова пролива преимущественно малыми ходами. Несмотря на благоприятную ледовую обстановку пробивались сквозь битый лед и ледяные поля. На всем пути на льдинах наблюдали лежбища моржей. Однажды совсем близко от борта ПЛ увидели громадного желтовато-грязного белого медведя. Ни моржи, ни белые медведи на черное чудище, каким им казался наш атомоход, никак не реагировали.
Еще у кромки льда, сразу после всплытия, нас встретил ледокол "Илья Муромец". Приняли на борт ПЛ 1-го Заместителя Командующего ТОФ вице-адмирала Г.Васильева и Начальника Политотдела дивизии ПЛ капитана 1 ранга А.М.Архипова.
С наступлением сумерек 29 сентября обнаружили где-то вдали шарящий луч прожектора. Как стало известно позднее, это был американский ледокол "Норд Винд" ("Северный ветер"). Нашего появления, вероятно, ждали, но не зная срока, искали наугад. Берингов пролив проходили ближе к азиатскому берегу, наблюдали мыс Челюскина и побережье бухты Провидения.
После прохода Берингова пролива погрузились и без приключений прибыли на Камчатку. 30 сентября 1963 года около 11.00 ошвартовались у пирса в бухте Крашенинникова. За 16 суток похода было пройдено расстояние 8200 км (4411 миль), из них:

в подводном положении - 6420 км;

В надводном положении - 1756 км;

Под паковым льдом - 3000 км.

Впервые в истории мирового подводного плавания атомный подводный ракетоносец, имея на борту баллистические ракеты на жидком топливе, совершил беспримерный трансарктический переход под ледяным панцирем Арктики с Северного на Тихоокеанский флот.
Трансарктический переход успешно завершен. Торжественная встреча, гремит оркестр. На стенке выстроены экипажи дизельных ПЛ соединений И.Щербакова, Вешторта, Б.Давидовича, Смертина, экипажи атомных ПЛ В.Смирнова, И.Василенко, И.Дубяги. Среди встречающих Командующий ТОФ Н.Н.Амелько, Пом.Нач. Генерального штаба А.Т.Чабаненко, Командующий КВФ Н.Ф.Гончар, начальник штаба флотилии Ю.С.Руссин, командир эскадры ПЛ А.А.Рулюк, НШ дивизии Н.М.Истратов. Прием на плавбазе "Нева" затянулся далеко за полночь. Началась служба на Тихоокеанском флоте.

Через несколько дней на плавбазе "Камчатский Комсомолец" офицеров двух северных ПЛ собрал Командующий ТОФ вице-адмирал Н.Н.Амелько. Комфлот поздравил всех с блестящим выполнением ответственного правительственного задания и вступлением в ряды подводников-тихоокеанцев, сказал, что вот теперь-то дело с освоением АПЛ пойдет, что таких как мы специалистов он еще в жизни не видел, а поэтому - очень на нас надеется, без нас ТОФ просто пропадет. В конце своей речи спросил: "Есть ли среди Вас те, кто хочет оставить на произвол судьбы молодой и неопытный атомный Тихоокеанский флот и вернуться на Север?" Наступила долгая пауза... (Дело в том, что еще перед нашим переходом Н.З.Бисовку и меня пригласил на ПКЗ командир вновь формируемой дивизии капитан 1 ранга Н.Рензаев и по секрету сообщил, что с адмиралом Н.В.Исаченковым и кадровиками согласован вопрос о нашем возвращении после завершения перехода к нему на соединение на должности Нач.ЭМС и Пом.Нач.ЭМС дивизии, что он этим очень доволен, т.к. ему "академики" нужны). Командующий уже строгим голосом повторил вопрос: "Так кто же из Вас не хочет помочь нашему флоту и хочет вернуться на Север?" Мы с Николаем Захаровичем переглянулись и промолчали: решили выручать Тихоокеанский флот. Под командирское "Смирно!" удовлетворенный Комфлот великодушно бросил: "Вольно" и убыл во Владивосток, на прощание сказав: "До скорой встречи". Кстати, встречи с Командующим были и скорыми и частыми. Николай Николаевич Амелько два-три раза в месяц бывал на Камчатке, обязательно посещал ПЛА, неоднократно выходил на атомных подводных лодках в море, никогда не вмешиваясь в вопросы управления кораблем, создавая спокойную, деловую, доброжелательную обстановку. Но об этом речь впереди.

На одном из первых выходов в море на борту находился Командующий ТОФ Н.Н.Амелько. Управлял кораблем А.П.Михайловский, представляя Командующему своего преемника на посту командира ПЛА, бывшего старшего помощника Владимира Михайловича Ладнова, уже допущенного к самостоятельному управлению кораблем. Зашел разговор о предстоящих перемещениях. Аркадий Петрович уже был назначен заместителем командира дивизии на Север. Н.З.Бисовка планировался заместителем к Л.М.Мирсону, начальнику ЭМС дивизии. Главный вопрос - кто будет командиром БЧ-5? Могли им стать и командир дивизиона движения А.Ф.Писнов, и командир дивизиона живучести В.П.Дыбский. Когда Н.Н.Амелько задал вопрос: "Кого же назначать командиром БЧ-5?" - А.П.Михайловский со свойственной ему категоричностью, сказал: "Товарищ Командующий! Единственный инженер-механик, который может быть командиром БЧ-5 "К-178" - капитан 3 ранга Николай Михайлович Питулайнин". Удовлетворенный Комфлот продолжал допрос: "А что скажет новый командир?" В.М.Ладнов ответил: "Товарищ Командующий, Питулайнин".
Когда я стоял вахтенным инженер механиком в ЦП по готовности № 2, Командующий дремал в командирском кресле, В.М.Ладнов, неся командирскую вахту, деловито расхаживал по центральному посту поглядывая на приборы, или заглядывая то в рубку акустиков, то в Штурманскую рубку, где под гул автопрокладчика, склонившись над картой орудовал циркулем и параллельной линейкой наш штурман, Миша Лисицын. Вдруг, открыв глаза, Н.Н.Амелько, обращаясь ко мне и, как бы продолжая прерванный разговор, спросил: "Николай Михайлович, как Вы смотрите на должность командира БЧ-5?" Я что-то начал мямлить, что я - электрик, да еще из надводников и вообще у меня мало опыта. Комфлота сказал: "Ясно". На следующей вахте улыбающийся В.М.Ладнов сказал: "Н.М., поздравляю, только что Командующий флотом отправил представление Главкому о твоем назначении командиром БЧ-5." В базу через неделю возвращались, зная что приказ о моем назначении Главком уже подписал.

С той поры минуло тридцать семь лет. Более 30 лет "К-178" верно служила Отечеству. Вступив в состав ВМФ 8 декабря 1962 года, в 1996 году ПЛ была поставлена на временное хранение на плаву. За этот период совершила 6 автономных походов на боевую службу обшей продолжительностью 320 суток. Всего с момента постройки ПЛ прошла более 140000 миль за 20000 ходовых часов - расстояние в 6 длин экватора. Дважды была удостоена специального приза "Лучшему кораблю Военно-морского флота". Из многочисленных походов в родную базу ПЛ возвращалась всегда, не потеряв ни одного человека.

2-я и 3-я боевая смены "К-178" перед выходом в трансарктический переход (14.09.1963г. Б.Лопатка)

По-разному сложились судьбы моих коллег-офицеров, по легендарной "К-178", участников трансарктического перехода с Северного на Тихоокеанский флот под ледовым панцирем Арктики.
Командир, Аркадий Петрович Михайловский - ныне широко известный в стране военачальник, ученый и писатель, адмирал. Герой Советского Союза, академик Российской Академии естественных наук, доктор военных наук, профессор. Последовательно прошел все командные ступени на флоте, вплоть до Командующего Северным флотом.
Командовал соединениями, флотилией атомных подводных лодок, Ленинградской Военно-морской базой. Жаль, что потенциал Аркадия Петровича не в полной мере использовала командно-административная система. После взрыва склада боеприпасов в главной базе Северного флота - Североморске Министру Обороны нужен был "стрелочник", и таким "стрелочником" был выбран новый командующий флотом, слишком самостоятельный адмирал Михайловский А.П.
Хорошо осведомленные люди рассказывали мне, что поспешно подготовленный вопрос о снятии с должности командующего флотом рассматривался на коллегии Министерства Обороны. Неожиданно на заседание коллегии прибыл Член Политбюро и Секретарь ЦК КПСС Г.В.Романов, лично знавший А.П.Михайловского. "Он что, за полгода развалил вам Северный флот?" - спросил Григорий Васильевич. Вопрос, казалось бы, был закрыт. Ан нет! Через два месяца, когда Г.В.Романов находился в поездке по странам Скандинавии, Министр Обороны Маршал Советского Союза Соколов С.Л сумел-таки подсунуть К.У.Черненко рапорт о снятии А.П.Михайловского с должности командующего, и дряхлый Генсек дрожащей рукой вывел: "Согласен". А Аркадий Петрович был отправлен в почетную отставку на должность Начальника ГУНИО, где мы и встретились в его кабинете на 11 линии В.О. в день его 60-летия 22 июня 1985 года.
Не избежал судьбы "стрелочника" и сам Маршал Соколов С.Л., который был отправлен в отставку с поста Министра после того, как на Красной площади столицы беспрепятственно приземлился иностранный самолет. А Аркадий Петрович сегодня трудится в должности профессора кафедры Военно-морской Академии им. Н.Г.Кузнецова.
Владимир Михайлович Ладнов, старпом, 2-й командир "К-178", капитан 1 ранга. Сходил не на одну боевую службу, но был вынужден уйти с атомного подводного флота из-за тяжелой болезни. Благодаря личному мужеству, природному оптимизму и силе духа преодолел тяжелый недуг. После выхода в отставку, обосновался в г. Краснодаре, много лет работал в должности капитана-наставника на судах Кубанского пароходства.
Варгин Сергей Павлович, замполит, благодаря целеустремленной натуре, прошел все высшие должности политработника в ВМФ. Был инспектором ПУ ТОФ, начальником политотдела дивизии в б. Павловского, заместителем начальника политотдела Лен. ВМБ и ВМУЗ в г. Ленинграде, начальником политотдела - Членом Военного Совета флотилии атомных ПЛ в Гремихе, первым заместителем начальника ПУ ВМФ, ЧВС - начальником ПУ СФ, вице-адмирал. Старых сослуживцев и друзей помнил но всегда держал предписанную субординацией дистанцию. Проживает в г. Москве и трудится в каком-то фонде.
Помощник командира Анатолий Николаевич Смирнов стал старпомом, затем несколько лет командовал атомоходом на ТОФ, капитан 1 ранга. Скромняга и трудяга, человек глубоко порядочный. Толя Смирнов не рвался вверх по служебной лестнице. С должности командира ПЛ был переведен в г. Ленинград на должность заместителя начальника факультета. Несколько лет командовал штурманским факультетом своего родного Ленкома. Неоднократно встречались с ним на военных парадах на Дворцовой площади, к сожалению, реже в семейной обстановке.
Командир БЧ-5 Николай Захарович Бисовка - первый механик-мастер стал заместителем, а вскоре начальником ЭМС дивизии атомных ПЛ на Камчатке. Как опытный инженер-механик, подводник, специалист высокого класса был переведен в г. Москву на должность начальника отдела ГТУ ВМФ, с которой был назначен на должность адмирала-инспектора по ядерной безопасности Министерства Обороны. Вице-адмирал, проживает в Москве. Вадим Алексеевич Потапов, командир БЧ-2, грамотный офицер-ракетчик, человек безусловно способный, нацеленный на службу обладающий большими перспективами по командирской линии, вернулся в Москву, дослужился до должности начальника отдела УРАВ. Капитан 1 ранга.
Георгий Семенович Шкатуло, командир БЧ-3, один из наиболее грамотных и ярких офицеров атомного подводного флота, стал командиром ПЛ, заместителем командира соединения по подготовке командиров. С этой должности как офицер с высокоразвитым оперативным мышлением был переведен в г. Москву на ЦКП ВМФ. Капитан 1 ранга.
Борис Иванович Полушин и Владимир Эдуардович Козерог долгие годы служили в системе военного представительства. Оба стали руководителями крупных военных приемок -районными инженерами ВП МО - один в г. Комсомольске-на-Амуре, другой - в г. Санкт-Петербурге. Оба капитаны 1 ранга. В военной приемке г. Ленинграда работали А.Осипенко и В.Лавриков.
Валентин Георгиевич Рахманский, мой приемник на посту командира БЧ-5, один из наиболее подготовленных и талантливых офицеров-операторов ядерных энергетических установок ПЛ, человек исключительного трудолюбия и большой скромности, продолжил службу в Учебном центре ВМФ г. Сосновый Бор. Капитан 1 ранга.
Стали капитанами 1 ранга Александр Федорович Пионов и Юрий Алексеевич Нечаев.
Юрий Петрович Морозов стал командиром дивизиона БЧ-5, с этой должности ушел в ТУ ТОФ старшим офицером отдела эксплуатации ПЛ. По окончании ВМА продолжил службу в Ленинградском ВВМИУ, г. Пушкин. Человек исключительно добросовестный, спокойный, рассудительный и организованный. Юрий Петрович несколько лет руководил учебном отделом этого ВУЗа. Капитан 1 ранга. Совсем недавно ушел из жизни из-за тяжелой болезни.

Преждевременно ушли из жизни Владимир Павлович Дыбский и Юрий Васильевич Попов.

Автор этих строк в звании капитана 2 ранга ушел с атомного флота по болезни с выводами ВВК "Не годен к службе в плавсоставе..., не годен к работе с РВ, источниками ионизирующих излучений и компонентами ракетного топлива". Был назначен на преподавательскую работу в ВВМИУ им. Дзержинского, с которым связано более 30 лет жизни. Около 5 лет командовал электротехническим факультетом, 14 лет являлся первым заместителем начальника училища. Неоднократно возглавлял большие группы курсантов нескольких ВМУЗ в дальних океанских походах на кораблях ВМФ с заходами в порты ГДР, Румынии, Норвегии, Нидерландов, Анголы, Мозамбика, Маврикия.
После увольнения в запас в 1988 году 10 лет трудился в должности профессора кафедры электроэнергетики. В настоящее время - профессор ВМИИ.

Смирнов П.А., награжденный еще в Первую мировую войну, отличился в борьбе за Сталинград. Ему досталась также роль последнего командующего Волжской флотилией военного времени.

Петр Смирнов родился 23 мая 1893 года (по новому стилю) в деревне Малое Рябцево, ныне Осташковского района Тверской области. Начинал он службу на Балтике учеником минера (1911–1913). С апреля 1913 до июля 1914 года моряк был минным унтер-офицером в штабе минной дивизии. С июля 1914 по январь 1915 года Смирнов служил на миноносцах «Новик», «Охотник», затем по октябрь 1917 года был на эсминце «Гром». Трижды он был награжден Георгиевским крестом и георгиевскими медалями за активные минные постановки и за участие в потоплении крейсера и двух немецких миноносцев, стал унтер-офицером 1-й статьи. После ранения он в декабре 1917 года лечился. В 1917 году моряк стал членом партии большевиков. С января 1918 года моряк состоял в финской Красной гвардии, воевал под Таммерфорсом, Або, Ганге, Гельсингфорсом, был командиром роты разведки. Далее до июня 1918 года он служил заместителем начальника отряда особого назначения, воевал против белочехов под Казанью, Богородском и Симбирском. С июня по декабрь 1918 года балтийский моряк командовал отдельным дивизионом паровых катеров Волжской военной флотилии, далее до мая 1919 года был командиром роты десантного отряда моряков. В мае-декабре 1919 года П.А. Смирнов служил минным специалистом и помощником командира минного заградителя «Ксения», в январе-сентябре 1920 года – командиром и комиссаром минного отряда Волжско-Каспийской флотилии. С сентября 1920 по март 1922 года Смирнов состоял военкомом управления по подъему судов, затем до сентября 1924 года служил начальником и комиссаром 1-й Объединенной школы Учебного отряда Морских сил Черного моря. В 1924–1926 годах он учился на подготовительных курсах и сдал экзамен за курс морского училища, был переведен на основной факультет Военно-морской академии. Во время учебы моряк проходил стажировку вахтенным начальником на крейсере «Аврора», помощником командира на эсминце «Ленин», вахтенным начальником подводной лодки «Барс», летчиком-наблюдателем эскадрильи ВВС флота. Окончив академию в мае 1929 года, Смирнов был заместителем начальника штаба дивизии линкоров (июнь 1929 – январь 1930 года), начальником оргмобилизационного отдела Главного военного порта флота (январь – декабрь 1930 года), командиром и военкомом бригады заграждения и траления Морских сил Балтийского флота (январь 1931 – февраль 1934 года). В феврале-июле 1934 года он был начальником и военкомом Военно-морского училища имени М.В. Фрунзе, в ноябре 1934 – ноябре 1937 года – командиром и военкомом Архангельского морского порта. Далее до июня 1938 года Смирнов командовал охраной водного района Северного флота. Моряк был репрессирован, но в мае 1940 года его реабилитировали и восстановили в кадрах. С июля 1940 по 8 августа 1941 года он командовал учебным отрядом Днепровской военной флотилии. В этой должности и командиром Киевской тыловой военно-морской базы Пинской военной флотилии (август – сентябрь) моряк начинал воевать в Великой Отечественной войне. После гибели Пинской флотилии Смирнова направили на Волгу. С ноября 1941 по январь 1942 года он командовал Уфимской, затем до июля 1942 года – Сарапульской тыловой военно-морскими базами. С августа 1942 по август 1943 года П.А. Смирнов командовал бригадой траления .

Капитан 1-го ранга Смирнов командовал Отдельной бригадой траления с 10 августа 1942 по 20 мая 1943 года. После этого он до 11 декабря 1943 года командовал 1-й бригадой траления . Во время боев за Сталинград флотилия обеспечивала войска на другом берегу всем необходимым и вывозила раненых. 24 сентября Военный совет фронта подчинил в оперативном отношении 9 тральщиков и 4 вспомогательных судна 62-й армии и разрешил при необходимости требовать для вывоза раненых бронекатера. Руководство кораблями, снабжавшими армию и вывозившими раненых и беженцев, было возложено на командование Отдельной бригады траления, которой командовал капитан 1-го ранга П.А. Смирнов. Несмотря на удары с воздуха и обстрел артиллерии противника, корабли бригады явились единственным средством переправы, которое позволяло 62-й армии удерживать город .

В наградном листе на П.А. Смирнова написано: «Командуя бригадой тральщиков, несмотря на недостаточное число тральщиков и тралящих средств, [сорвал] все старания противника [путем] постановки магнитных мин и нападения прервать важнейшую коммуникацию по реке Волге, сумел обеспечить при минимальных потерях продвижение стратегически важных грузов на участке Астрахань – Саратов. Одновременно в период напряженных боев за Сталинград до 29 ноября 1942 года обеспечивал тральщиками и приданными бронекатерами главные переправы 62-й армии, находящейся под беспрерывным огнем противника, и группу полковника Горохова. Неоднократно лично участвовал на переправах и бывал там, где требовалось подбодрить людей. Своей храбростью и бесстрашием заслужил всеобщее уважение. Лично выводил из-под огня поврежденные тральщики и занимался спасением экипажей с погибших тральщиков. Тральщики бригады помимо выполнения основной задачи, боевого траления и проводки караванов по минированным участкам под огнем противника переправили пополнения 62-й армии: 38 тысяч человек, эвакуированных раненых из Сталинграда более 24 тысячи человек и 10 тысяч человек гражданского населения» .

В конце 1943 года П.А. Смирнова назначили командующим Волжской военной флотилией. Он командовал флотилией с 16 декабря 1943 по 30 июня 1944 года . Моряку досталась задача свертывания деятельности флотилии. Тральщики завершали траление. Часть кораблей переводили на другие флоты и флотилии, другие возвращали гражданским организациям. Тем не менее зимой 1943/44 года моряки флотилии продолжали боевую подготовку. В апреле-июне 1944 года 8 дивизионов тральщиков провели контрольное траление от Астрахани до Саратова и повторное траление нейтрализованных минных банок. Приказом наркома ВМФ от 30 июня 1944 года Волжскую военную флотилию расформировали, а ее суда возвратили организациям Волжского бассейна .

С июня по декабрь 1944 года Смирнов был командиром Волжской военно-морской базы, далее до ноября 1945 года командовал Учебным отрядом. С декабря 1945 по октябрь 1946 года моряк служил командиром 1-го Отряда вновь строящихся кораблей ВМФ. В октябре 1946 – мае 1947 года капитан 1-го ранга командовал бригадой траления Дунайской военной флотилии. Скончался П.А. Смирнов 27 мая 1947 года в Будапеште. Похоронили его на городском кладбище города Измаила. За службу моряка наградили орденом Ленина (1945), 2 орденами Красного Знамени (1943, 1944), орденом Отечественной войны I степени (1944), медалями. Некролог был помещен в газете «Дунаец» от 29 мая 1947 года .

В декабре 1937 года после снятия наркома ВФМ флагмана первого ранга Владимира Виктрова, новым наркомом флота стал Петр Александрович Смирнов

К этому моменту была основательно проведена чистка на Черноморском и Балтийском флоте. И хотя в целом вражеская группа уцелела, позиции троцкистов и «правых» сильно

После ареста флагмана Кожинова, новым командующим ЧФ стал Смирнов-Светловский Пётр Иванович

Только через один год выяснится что он тоже троцкист и замешан в антисоветском заговоре, но в 1937 году он пользовался доверием

Он был предсьтавителем старого поколения—большевик с 1914 года, был доверенным лицом наркомвоеннмора Л.Троцкого

С января 1938 года командующим ЧФ стал Ива́н Степа́нович Юма́шев, представитель нового поколения, он не был революционером и не был троцкистом

Новым командующим Балтофлота стал Ива́н Степа́нович Иса́ков, он занял место арестованного троцкиста Сивкова

В итоге в целом чистка себя оправдывала, но затем начались разрушительные процессы на флоте

Предстояло провести еще две чистки

--чистка Северного флота, где было очень много троцкистов

--чистка тихоокеанского флота, где троцкистов было мало

Чистка в ТОФ

Для проведения «чистки» Тихоокеанского флота в начале апреля 1938 года во Владивосток приехал глава недавно образованного Наркомата ВМФ бывший начальник Политуправления РККА Смирнов.

Смирнов Пётр Александрович

По свидетельству командующего ТОФ, в то время флагмана 2 ранга Николая Герасимовича Кузнецова нарком еще на вокзале заявил ему:

«Я приехал навести у вас порядок и почистить флот от врагов народа».
Остановился Смирнов на квартире члена военного совета ТОФ Я.В. Волкова, своего старинного приятеля. \

В первый день работы наркома на Тихоокеанском флоте Кузнецову пришлось дожидаться его в штабе ТОФ до поздней ночи, так как тот с утра знакомился с обстановкой в крае в местном управлении НКВД.

Когда Смирнов наконец появился, молодой командующий доложил ему о положении на флоте. Доклад Кузнецова произвел на наркома благоприятное впечатление. Но на просьбу о помощи флоту, в том числе в стабилизации кадровой ситуации, Смирнов реагировал вяло: пообещал обсудить этот вопрос позднее.

А на следующий день нарком в присутствии Кузнецова стал вершить судьбы военных моряков, заподозренных в нелояльности и вредительстве. Командующий ТОФ вынужден был пассивно наблюдать за происходящим. Арестовали тогда многих командиров, в том числе будущего героя Новороссийска Г.Н. Холостякова.

Обратимся к страницам мемуаров адмирала Н.Г. Кузнецова. Он пишет, что

«…в апреле 1938 года я получил телеграмму, что на флот прибывает новый, только что назначенный нарком ВМФ П.А. Смирнов. Я ждал встречи с ним.

Надо было доложить о нуждах флота, получить указания по работе в новых условиях. Мы понимали, что реорганизация Управления Военно-Морскими Силами связана с большими решениями по флоту. Страна начинала усиленно наращивать свою морскую мощь.

Одновременно о созданием наркомата был создан Главный военный совет ВМФ. В его состав вошли А.А. Жданов, П.А. Смирнов, несколько командующих флотами, в том числе и я. Но пока на заседания совета меня не вызывали.

В то время поездка с Дальнего Востока в Москву и обратно отнимала не менее двадцати суток. Начальство, видимо, не хотело из-за одного заседания на такой срок отрывать меня от флота. Словом, я считал приезд нового наркома вполне естественным и своевременным, тем более что на Северном флоте и на Балтике он уже побывал. Но все вышло не так, как я предполагал.

Официальная цель приезда в телеграмме была указана: разобраться с флотом. Однако, как стало ясно позже, это означало – разобраться в людях, и мы поняли, что он будет заниматься прежде всего руководящим составом. Так и получилось.

«– Я приехал навести у вас порядок и почистить флот от врагов народа, – объявил Смирнов, едва увидев меня на вокзале.

Нарком поставил главной задачей перебрать весь состав командиров соединений с точки зрения их надежности. Какие, спрашивается, были основания ставить под сомнение наши преданные Родине кадры?

Остановился нарком на квартире члена военного совета Я.В. Волкова, с которым они были старинными приятелями. Первый день его пребывания во Владивостоке был занят беседами с начальником управления НКВД. Я ждал наркома в штабе. Он приехал лишь около полуночи.

Не теряя времени, я стал докладывать о положении на флоте. Начал с главной базы. Весь ее район на оперативной карте был усеян условными обозначениями. Тут было действительно много сил. Аэродромы, батареи, воинские части располагались вдоль побережья и на многочисленных островах. Соединения кораблей дислоцировались в бухте Золотой Рог и в ближних гаванях.

Но чем дальше на север, тем слабее защищались опорные пункты и базы. Отдельные участки побережья находились по договору в руках японских рыбаков, и это еще больше осложняло положение. Я видел, что нарисованная мною картина произвела на Народного Комиссара большое впечатление. Но когда я стал говорить о нуждах флота, П.А. Смирнов прервал меня:

– Это обсудим позднее.

«Ну что ж, – подумал я, – пускай поездит, посмотрит своими глазами. Тогда будет легче договориться».

– Завтра буду заниматься с Диментманом (начальником краевого управления НКВД. ). – сказал Смирнов в конце разговора и пригласил меня присутствовать.

В назначенный час у меня в кабинете собрались П.А. Смирнов, член Военного совета Я.В. Волков, начальник краевого НКВД Диментман и его заместитель по флоту Иванов. Диментман косо поглядел на меня и словно перестал замечать. В разговоре он демонстративно обращался только к наркому.

Я впервые увидел, как решались тогда судьбы людей. Диментман доставал из папки лист бумаги, прочитывал фамилию, имя, отчество командира, называл его должность. Затем сообщалось, сколько имеется показаний на этого человека. Никто не задавал никаких вопросов. Ни деловой характеристикой, ни мнением командующего о названном человеке не интересовались.

Если Диментман говорил, что есть четыре показания, Смирнов, долго не раздумывая, писал на листе: «Санкционирую». И тем самым судьба человека была уже решена. Это означало: человека можно арестовать.

В то время я еще не имел оснований сомневаться, достаточно ли серьезны материалы НКВД. Имена, которые назывались, были мне знакомы, но близко узнать этих людей я еще не успел. Удивляла, беспокоила только легкость, с которой давалась санкция.

…Я ходил под тяжелым впечатлением от арестов. Мучили мысли о том, как это люди, служившие рядом, могли стать заклятыми врагами и почему мы не замечали их перерождения? Что органы государственной безопасности могут действовать неправильно – в голову все еще не приходило. Тем более я не допускал мысли о каких-то необычных путях добывания показаний.

Нарком провел два дня в море, побывал в Ольго-Владимирском районе. В оперативные дела он особенно не вникал. Может быть, ему, человеку, не имевшему специальной морской подготовки, это было и трудно. Зато он очень придирчиво интересовался всюду людьми, «имевшими связи с врагами народа»…

Пребывание Смирнова подходило к концу. К сожалению, решить вопросы, которые мы ставили перед ним, он на месте не захотел, приказал подготовить ему материалы в Москву. Я заготовил проекты решений. Смирнов взял их, но ни одна наша просьба так и не была рассмотрена до самого его смещения, на месте нарком решил лишь один вопрос, касающийся Тихоокеанского флота, но и это решение было не в нашу пользу.

Речь шла о крупном соединении тяжелой авиации. Во Владивостоке Смирнов сказал мне, что командование Особой Краснознаменной Дальневосточной армии просит передать это соединение ему.

Я решительно возражал, доказывал, что бомбардировщики хорошо отработали взаимодействие с кораблями, а если их отдадут, мы много потеряем в боевой силе. Смирнов заметил, что авиация может взаимодействовать с флотом и будучи подчиненной армии.

– Нет, – возражал я. – То будет уже потерянная для флота авиация.

Я сослался на испанский опыт, показавший, как важно, чтобы самолеты и корабли были под единым командованием. Все это не приняли в расчет. Приказ был отдан, нам оставалось его выполнять. Потом Смирнов признался мне. что принял решение потому, что его уговорил маршал Блюхер. Наши «уговоры» на наркома действовали меньше…

…Можно было привести десятки трагических эпизодов, когда уже после отъезда Смирнова, который, очевидно, увез с собой «обстоятельный» материал, были арестованы командующий морской авиацией Л.И. Никифоров и член военного совета флота Я.В. Волков.

Арест последнего даже в той обстановке мне казался невероятным. Он был в отличных отношениях со Смирновым и, кажется, мог доказать свою невиновность…»

Николай Гересимович Кузнецов, командующий ТОФ не был троцкистом и в ТОФ антисоветских элементом было мало.

Он писал что наркома Смирнова не волновали дела флота, он занимался только чистками.

Сразу после возвращения Смирнова с Дальнего Востока, 22 апреля 1938 года, арестовали Викторова.

Сначала на допросе флагман флота 1 ранга отрицал какую бы то ни было вину в антисоветской деятельности, но потом вдруг в протоколе допроса появляется такая запись:

«Я прошу не давать мне очных ставок. Я буду говорить правду... В заговор я был завербован Гамарником в 1933 году», и далее:

«Гамарник мне говорил о неправильности политики партии, которая ведет страну к гибели, о зажиме в партии всякой свободной мысли и о гонениях против тех, кто имеет смелость не соглашаться с политикой Сталина».

Основная задача «подрывной работы по флоту» преподносилась так:

«приведение его в небоеспособное состояние и лишение флота возможности активных действий во время войны».

Так сломался второй (после В.М. Орлова) флагман флота 1 ранга. Больше никому из морских военачальников не довелось носить это звание…

Чистки на Северном флоте

Настал черед Северного флота. Как и на других флотах, прежде чем арестовать командующего флагмана 1 ранга Константина Ивановича Душенова, были репрессированы люди из ближайшего окружения командующего.

29 декабря 1937 года взяли под стражу помощника командующего флотом бригинтенданта Павла Афанасьевича Щетинина. Член большевистской партии с июня 1917 года, Щетинин активно боролся за победу Советской власти, избирался членом судовых комитетов и членом Гельсингфорского флотского комитета.

И вот теперь, через 20 лет после Октябрьской революции, он попал в тюрьму. В течение девяти месяцев длилось следствие.

21 сентября 1938 года военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Щетинина к высшей мере наказания. Одним из главных оснований вынесения расстрельного приговора был представленный суду акт о проводимой подсудимым вредительской деятельности.
Следом за Щетининым арестовали командира подводной лодки капитана 2 ранга Леонида Рейснера.

Руководители политуправления флота неоднократно вели «профилактические беседы» с Рейснером. Говорил с ним и Душенов.

Но Рейснер, признавая кое-какие ошибки, в целом взглядов не менял. А во второй половине 1937 года они уже расценивались как «политически чуждые». К тому же ему ставили в вину семейные связи: он был братом известной писательницы и активной участницы Гражданской войны Ларисы Рейснер, которую уже после смерти (умерла она в 1926 году) стали обвинять в связях с троцкистами.

Лариса Рейснер была известной сторонницей Льва Троцкого, Рейснеры были его верными сподвижниками

Этот факт имел тогда, возможно, решающее значение в дальнейшей судьбе Рейснера. Его после длительного пребывания в тюрьме 6 мая 1941 года приговорили к 15 годам лагерей, где он и умер в том же году.

Одновременно с Рейснером рассматривался вопрос об увольнении с флота Дрыкина и Сидер-Брока.

Дрыкин, начальник одного из отделов штаба флота, опытный, добросовестный, хорошо знающий свое дело командир, в 20-е годы некоторое время примыкал к троцкистской оппозиции. Этого он никогда не скрывал и раскаивался в случившемся. Тем не менее это не спасло его от ареста.

Сидер-Брок служил сначала в Архангельском военном порту, затем в штабе Северного флота. Это был человек с очень сложной биографией, с длинным и тяжелым «хвостом», как говорили тогда. В конце 1917 - начале 1918 года он примыкал к левым эсерам, затем даже находился недолго в колчаковской армии.

Начальник Интендантского училища ВМС капитан 1 ранга Ю.С. Сидер-Брок

Он был эсером и служил в армии Колчака, но репрессирован все-таки не был

Но, перейдя добровольно в Красную Армию воевал всю Гражданскую войну, был принят в большевистскую партию. Согласно указаниям сверху он тоже подлежал увольнению.

Душенов вступился за этих трех командиров. Он доказывал П. Байрачному и П. Клиппу (члену военного совета и начальнику политуправления Северного флота), что уверен в безусловной честности и преданности Дрыкина и Сидер-Брока, что их ошибки в прошлом не могут служить основанием для увольнения, а что касается Рейснера, то, хоть его настроения и подлежат осуждению, его можно перевоспитать.

Соглашаясь в основном с Душеновым, политуправление флота ссылалось на указание свыше и продолжало настаивать на увольнении попавших под подозрение командиров.

К.И.Душенов активно выгораживал всех троцкистов в Северном флоте, в итоге он сам на этом погорел, был арестован и расстрелян

После долгих споров руководители Северного флота решили обратиться за советом к наркому ВМФ Смирнову. Но он был очень занят в то время срочными делами и отправил их к начальнику политуправления наркомата М. Шапошникову, который принял сторону политуправления Северного флота. Душенову, как вспоминали очевидцы его разговора с комфлота, он сказал:
- Рекомендую вам, Константин Иванович, не упорствовать. Вы не правы, и, кроме неприятностей, это вам ничего не принесет.
Тем не менее Душенов остался при своем мнении. Тогда Байрачный предложил ему посоветоваться с Андреем Ждановым - секретарем ЦК ВКП(б) и Ленинградского обкома, который в Политбюро курировал флот, а в 1938 году стал членом Главного военного совета ВМФ.

Придя в Смольный, руководители Северного флота сначала доложили Жданову о состоянии дел на флоте, ответили на его вопросы, а потом попросили разрешить их спор. Выслушав мнение каждого из руководителей флота и уточнив характеристики этих трех командиров, подлежащих увольнению, Жданов сказал:
- То, что они хорошо работают, еще ничего не доказывает. Я бы им доверять не стал, раз они были троцкистами или как-то связаны с ними.
Душенов хотел возразить, но Жданов дал понять, что вопрос исчерпан, и, пожелав счастливой дороги, попрощался с руководителями Северного флота.»

Андрей Жданов курировал гражданский и военно-морской флот, нещадно вел борьбу с троцкистами.

Но сам Жданов при этом был лидером группы, которая ставила своей целью реставрацию капиталистических отношений.

Эта группа была разоблачена лишь в 1950 году.

Вскоре Рейснер, а затем Дрыкин были арестованы. Что касается Сидер-Брока, то он избежал ареста, воевал во время Великой Отечественной войны и в звании контр-адмирала вышел в отставку.
К маю 1938 года аресты на Северном флоте достигли апогея. 16 мая был экстренно вызван в Москву старый большевик член военного совета флота Петр Порфирьевч Байрачный. Сразу после прибытия на вокзал в Москве он был арестован. Осужден и расстрелян 19 августа 1938 года.

Теперь настал черед и самого командующего Северным флотом.

Его арестовали 22 мая 1938 года вместе с Клиппом на станции Волховстрой, когда они следовали из Мурманска в Ленинград по вызову Андрея Жданова.

На следствии выяснилось, что Душенов обвинялся в том, что

«он с 1934 г. являлся активным участником антисоветского заговора.

Занимая должность командующего Северным флотом, Душенов по заданию антисоветской организации проводил вредительство, направленное на понижение боевой мощи флота и на поражение его в войне, а также вел подготовку к вооруженному восстанию боевых единиц против Советской власти.

Был в курсе террористической деятельности, направленной в отношении руководителей партии и правительства, поддерживал преступные связи с бывшим командующим Черноморским флотом И.К. Кожановым».

На суде, который состоялся почти два года спустя, 3 февраля 1940 года, Душенов категорически отверг нелепые клеветнические обвинения. Тем не менее герой Октября был расстрелян на следующий день.

Уже после ареста Душенова были арестованы другие командиры Северного флота:

--начальник штаба флота капитан 1 ранга Павел Спиридонович Смирнов

--начальник отдела боевой подготовки штаба флота капитан 2 ранга Сергей Сергеевич Рыков

--заместитель командующего флотом по строительству капитан 1 ранга Иван Иванович Сынков

-- командир бригады подводных лодок капитан 1 ранга Константин Николаевич Грибоедов

--флагманский артиллерист штаба флота капитан 2 ранга Василий Александрович Александров

Большинство из них были осуждены к длительным сроках заключения, а Сынков и Грибоедов - расстреляны.

Аресты не обошли стороной и военные флотилии.

Еще в начале 1938 года были арестованы командующий Каспийской военной флотилией флагман 2 ранга Дмитрий Павлович Исаков, начальник штаба флотилии Н. Унковский. Дело об их участии в антисоветском военно-фашистском заговоре было настолько не состоятельно, что 7 декабря 1940 года военный трибунал ЗакВО в отношении всех четверых вынес оправдательный приговор.

К сожалению, прокурор СССР 16 июля 1942 года, то есть уже во время Великой Отечественной войны, когда опытные офицеры были буквально на вес золота, вновь направил их дело на рассмотрение Особого совещания с предложением о назначении обвиняемым наказания в виде пяти лет заключения каждому.

Главный аргумент:

«интересы государственной безопасности в условиях военной обстановки диктуют необходимость изолировать на период военного времени обвиняемых от общества ».

Так они и сгинули. Возможно, при перевозке заключенных на барже через Каспий, когда в воздухе свирепствовала немецкая авиация. Одну из таких 32 затонувших барж вынесло на берег в 60-е годы.

Не менее трагично сложилась судьба командования Амурской военной флотилии. 13 марта 1938 года в Москве при выходе из вагона поезда, следовавшего с Дальнего Востока, был арестован командующий АКВФ флагман 1 ранга Иван Никитич Кадацкий-Руднев.

Его приговорили к высшей мере наказания 28 июля того же года. 11 мая 38-го был арестован начальник штаба флотилии капитан 2 ранга Николай Иванович Николайчик и вскоре расстрелян.

К длительному сроку заключения был приговорен командир Имановского речного отряда капитан 2 ранга Петр Андреевич Сюбаев.

В третью волну, в ноябре 1938 года был уволен в запас А.А. Иконников. 8 декабря 1938 года он был арестован и умер в заключении 22 июля 1942 года.

Были репрессированы такие известные подводники-черноморцы, как командиры бригады подводных лодок Васильев Г.В и Моралев Н.К. (приговорен к расстрелу 01.11.1938); командир подлодки "Шахтер" и учебного отряда подводного плавания ЧФ Кузнецов К.М. (впоследствии командовал бригадами ПЛ ТОФ и КБФ); командир 3-й бригады подлодок ЧФ, впоследствии командующий Дунайской военной флотилией вице-адмирал Холостяков Г.Н.; минер подлодки "Политработник" (1927-1929) Ивановский Н.С., который позднее, в 1942-1943 командовал 2-й бригадой подлодок КБФ, а в 1943-1947 стал начальником подводного плавания ТОФ, контр-адмиралом.

Репрессиями были вырваны со службы и из жизни Лавинский М.Н., командир дивизиона подлодок ЧФ, (приговорен к расстрелу 01.11.1938); Рублевский И.А., начальник штаба бригады подводных лодок ЧФ, (приговорен к расстрелу 01.11.1938); Ижбулатов Р.А. командир дивизиона подлодок ЧФ, (приговорен к расстрелу 18.04.1938) и другие

В результате первой и второй волны «чисток» к лету 1938 года на флоте были арестованы почти все флагманы.

Дело Смирнова

В июне 1938 года совсем внезапно настал черед главного чистильщика флота наркома П.А.Смирнова......

Возглавлять наркомат Военно-Морского Флота Смирнову довелось ровно полгода, как и Политуправление РККА…

Так сказать день в день, ибо 30 июня 1938 года он был арестован и препровожден во внутреннюю тюрьму НКВД.

Там его уже ожидали начальник 2-го Управления НКВД комбриг Н.Н. Федоров со своим помощником майором госбезопасности В.С. Агасом.

Комбриг Н. Федоров

Основную ставку Федоров и Агас делали на показания ранее арестованных бывших сослуживцев Петра Александровича, хорошо знавших его прежде всего по Белорусскому и Ленинградскому военным округам, а также по ПУРККА и наркомату ВМФ – И.П. Белова, А.С. Булина, А.И. Егорова, С.П. Урицкого, Д.Ф. Сердича, Б.У. Троянкера, Ф.С. Мезенцева, П.С. Иванова, И.И. Сычева и других.

Контр-адмирал Мезенцев был вместе с Смирновым и военными РККА изобличен в участии в заговоре

Его Смирнова обвиняли

«в участии в военно-фашистском заговоре и принадлежность к белорусско-толмачевской оппозиции 1928 года;

вербовочную работу по вовлечению в заговор новых членов; вредительскую деятельность по ослаблению боевой мощи Красной Армии и политико-морального состояния ее личного состава.

Принятие руководства военно-фашистским заговором по военно-политической линии (после смерти Гамарника).»

«С приездом в БВО Смирнова там стала действовать подпольная контрреволюционная организация, руководимая Смирновым П.А…

Дважды присутствовал при антисоветских разговорах, проводимых Смирновым, в которых он высказывал мысль против НКО – что он не способен руководить армией… Лично встречался со Смирновым и тот рассказал, что цель организации – устранение от руководства армией Ворошилова, сохранение троцкистских кадров, вербовка новых членов. Таким образом, в военный заговор первый раз был вовлечен Смирновым П.А., и второй – Булиным А.С.».

Или показания корпусного комиссара М.Р. Шапошникова, полученные от него за неделю до ареста Смирнова.

Надо отметить, что Шапошников являлся выдвиженцем, так сказать протеже Смирнова: именно его, начальника отдела ПУРККА, рекомендовал Петр Александрович для утверждения ЦК ВКП(б) на самую высшую политическую должность во вновь создаваемом наркомате Военно-Морского Флота СССР.

Сделать это было нетрудно – Смирнов, уходя из ПУРККА, имел возможность выбрать себе заместителя по политической части. И выбор этот он сделал в пользу Михаила Шапошникова, зная того много лет по совместной службе в различных округах.

ЦК и НКВД знали о их близости и понимали что Шапошников это ключ к Смирнову.

И вот перед ним показания Шапошникова, в которых тот пишет,

« что его, тогда начальника организационного отдела Политуправления РККА, вызвал к себе Смирнов и поставил задачу «всемерно разоблачать троцкистов, чтобы зашифровать свою деятельность».

«ему совместно со Смирновым удалось добиться назначения на ответственные военно-политические посты в РККА ряда заговорщиков.»

К числу последних он отнес

«корпусного комиссара Я.В. Волкова – члена Военного совета ТОФ, дивизионного комиссара Н.А. Юнга – члена Военного совета СибВО, а также дивизионных комиссаров А.В.Тарутинского – члена Военного совета УрВО, И.М. Горностаева – начальника политуправления КВО, И.И. Кропачева – начальника политуправления ОКДВА, Ф.С. Мезенцева – члена Военного совета Черноморского флота.»

Михаил Шапошников признался что он участник антисоветского заговора и в нем состоит сам нарком ВМФ П.Смиронов

Следователи, организовывали для Смирнова очные ставки, в том числе с И.П. Беловым и А.С. Булиным – его заместителем по ПУРККА, подсовывая ему все новые и новые показания арестованных, уличавших бывшего военно-морского министра во множестве мыслимых и немыслимых грехов.

Так, комдив Д.Ф. Сердич свидетельствовал, что Смирнов, будучи начальником политуправления БВО, окружил себя троцкистами (Н.А. Юнг, Р.Л. Балыченко и другие). Далее Сердич утверждал:

«…Хотя мне никогда никто прямо не говорил о том, что Смирнов является участником антисоветского заговора, однако, ряд фактов характеризует его с антисоветской стороны…»

К таким фактам Сердич отнес и то, что Смирнов допускал отрицательные высказывания в адрес руководства страны.

А..С.Булин оказался одним из членов выявленной "головки" заговора в высшем политуправлении РККА

О подобных словесных выпадах Смирнова упоминается и в показаниях бывшего начальника Разведуправления РККА комкора С.П. Урицкого, который 18 июня 1938 года утверждал, что

"в период чистки партии в 1928–1929 годах в СКВО по вине члена Реввоенсовета округа (то есть П.А. Смирнова) было скомпрометировано значительное количество коммунистов, между тем троцкисты, например как Д.А. Шмидт и некоторые другие проходили ее без всякой задержки. "

А такие известные в Красной Армии командиры, как И.Р. Апанасенко, Е.И. Ковтюх, были якобы ошельмованы и доведены до озлобления. А делалось это, по версии Урицкого, для того, чтобы оторвать командиров от партии, доказать, что они не сыновья ее, а всего лишь нелюбимые пасынки

Смирнов продолжал стоять на своем, отвергая все обвинения в свой адрес.

Но уже 3 июля он пишет заявление на имя Ежова, в котором подтверждает свое участие в заговоре.

А также говорит, что на очных ставках с Беловым, Булиным и другими заговорщиками он не признавал себя виновным, но теперь, после мучительных размышлений, решил дать признательные показания…

«со слов своего заместителя по ПУРККА Антона Булина он знал начальника секретариата Ворошилова корпусного комиссара И.П. Петухова как одного из особо законспирированных участников военного заговора»

Однако руководству Особого отдела такого свидетельства оказалось мало – для них какой-то там начальник канцелярии наркома, пусть и обороны, пусть и самого Ворошилова, был мелкой сошкой.

Так нужен был выход если не на самого наркома, то хотя бы на его заместителей, которые фактически все до единого были у них на прицеле: следствию важно было вскрыть новый большой заговор в руководстве Красной Армии.

Должность первого заместителя в это время исполнял командарм 1-го ранга И.Ф. Федько.

Вот на него то и решили выйти через Смирнова, который в заявлении от 5 июля сообщил, что он с 1937 года был связан по заговору с Федько, об участии которого в заговоре он узнал впервые годом раньше от И.П. Белова.

Чем больше давал признательных показаний Смирнов, тем более разгорался аппетит у следователей. Впереди было еще полгода времени до суда.

Скажем только, что установленные законом сроки следствия по его делу приходилось продлевать несколько раз, что и делал принявший к производству дело Смирнова на заключительном этапе старший лейтенант госбезопасности И.Р. Шинкарев.

По ходу следствия Смирнов от части ранее данных им показаний отказывался, другую же часть – уточнял.

Например, на допросе 19 августа 1938 года он заявил, что его показания месячной давности (от 17–19 июля) о разговоре с Уборевичем об открытии фронта противнику в случае войны не соответствуют действительности.

«…Никаких разговоров об открытии фронта с Уборевичем я никогда не вел… Со мной Уборевич об этом не говорил. Записал я эту формулировку, не обдумав как следует, и в момент несколько напряженный для меня лично, скорее всего по слабости духа».

Смирнов тесно был связан с Уборевичем и нач.генштаба Егоровым

Бывший нарком Военно-Морского Флота утверждал, что его показания от 17–19 июля в части установления связи по заговору со своим заместителем – П.И. Смирновым-Светловским, не соответствую действительности, так как он узнал о его участии в заговоре от маршала А.И. Егорова. Клеветническими назвал Петр Александрович свои собственные показания об участии в заговоре морских военачальников – Столярского, Курехина, Сынкова, П.С. Смирнова, Москаленко и других.

А в целом многостраничное дело Смирнова пухло день ото дня. Заставили его признаться и в активной вербовочной работе, благо что возможностей для этого у него, по мнению следствия, было предостаточно. Что и нашло свое отражение в протоколах допросов и в обвинительном заключении.

В орбиту вербовочной деятельности Смирнова попал практически весь высший комначсостав военных округов, в которых он в течение многих лет был членом РВС и начальником политического управления, а также ПУРККА и наркомата ВМФ.

Вилка разброса здесь действительно велика: от инструкторов отделов политуправления округа до помполита Военно-Морской академии, военного прокурора БВО и комиссара Академии Генерального штаба.

Были проведены очные ставки. Например, встреча на очной ставке 13 июля 1938 года Смирнова, с Федько.

Первый утверждает, что

"об антисоветской деятельности и участии Федько в заговоре он узнал сначала от командарма Белова, а затем при личном разговоре, состоявшемся дважды."

При этом якобы Федько просил Смирнова узнать содержание «компромата» на него за период пребывания в ОКДВА. Федько же, в свою очередь, всех этих показаний Белова и Смирнова не подтвердил и заявил, что участником заговора он никогда не был. Энкаведешники устроили Смирнову очную ставку даже с наркомом Ворошиловым.

Хотя вернее будет определить ее как допрос Смирнова с участием в нем Ворошилова, которому по ходу.разговора следователь задавал вопросы, касающиеся предыдущей службы и поведения подследственного. К чести наркома обороны, он не поспешил облыжно поливать грязью бывшего своего заместителя по политчасти.

Дабы не пересказывать многочисленных протоколов допросов и очных ставок, личных заявлений и многих других документов следственного дела, обратимся только к одному из них, так сказать итоговому – обвинительному заключению.

Но сначала, следует воспроизвести еще один, важный документ, характеризующий поведение Петра Смирнова после почти годичного тюремного испытания. Дело в том, что следствие по делу Смирнова, было окончено в начале февраля 1939 года, о чем ему и было объявлено 9-го числа.

При выполнении данной процессуальной операции Петр Александрович, подтвердив свою принадлежность к антисоветскому военному заговору, вместе с тем заявил, что часть его показаний не соответствует действительности.

В частности, он отрицал свое участие в белорусско-толмачевской группировке, проведение вредительской деятельности в армии и получение на это указаний от Гамарника, вовлечение в заговор И.И. Коржеманова (до ареста в 1938 году работал начальником отдела кадров штаба БВО.. ), наличие антисоветской связи с рядом лиц, указанных в материалах дела.

Вот как протокольно выглядит это заявление:

«Вопрос : Чем Вы можете дополнить материалы расследования?

Ответ : Свою вину я, как участник антисоветского военного заговора, признаю, но считаю необходимым внести следующие исправления в протокольные записи, как не соответствующие действительности, как не просмотренные мною при подписи или вынужденно неправильно данные мной показания: период белорусско-толмачевский освещен неправильно, в белорусско-толмачевской группировке я не участвовал и к ней не примыкал.

Наоборот, будучи в 1928 г. начальником пуокра в СКВО, получив белорусско-толмачевскую резолюцию, на специально собранном совещании командного и политического состава округа, которое проводилось в Пятигорске, я выступил с докладом, осуждающим белорусско-толмачевскую группировку в армии, как неправильную и политически вредную.

По моему же предложению была принята соответствующая резолюция, которую можно найти в делах пуокра и ПУРа за 1928 год.

На состоявшемся Пленуме Ревсовета Союза в 1928 году специально обсуждался этот вопрос, я и там выступал против белорусско-толмачевских настроений, что подтвердил и нарком Ворошилов на очной ставке и впоследствии на всех совещаниях я последовательно придерживался этой же позиции

Это ведь было в тот момент, когда выступали с белорусско-толмачевскими взглядами открыто, следовательно, не было оснований для ухода в подполье и двурушничанья.

Я резко выступал против перегибов в проведении единоначалия, в связи с этим часть политработников, разделяющих взгляды белорусско-толмачевцев, поддерживала меня. Никакой подпольной контрреволюционной работы на базе белорусско-толмачевских настроений я не вел до вступления в заговорщическую организацию, т.е. до 1933 года, когда белорусско-толмачевцы были для этой цели использованы.

Поэтому весь первый раздел показаний от 17 июля является неправильным, в большинстве написанным не мной, а Агасом (следователем). Естественно, неверна также и та запись, где говорится, что начальники пуокра Кожевников, Кучмин, Васильев, Берман знали меня, как белорусско-толмачевца.

Шифреса (начальника Военно-хозяйственной академии, армейского комиссара 2-го ранга.) я как белорусско-толмачевца не знал. Исаенко и Трегубенко (начподивы СКВО), как белорусско-толмачевцы, упомянуты неправильно, а также об их правых взглядах мне ничего не было известно. Запись в протоколе, что я был уволен из РККА, неправильна, так как я из РККА никогда не увольнялся, а был командирован на курсы марксизма. Упоминание Вайнера (Л.Я. Вайнер в первой половине 30 х годов командовал в БВО 3 м кавалерийским корпусом.

Впоследствии, до своего ареста в августе 1937 года – комкор, военный советник при Главкоме (министре) Монгольской Народной Армии. ), как связанного по заговору с Уборевичем, неправильно, так как мне это не было известно. О Вайнере и Сердиче (он сменит Вайнера на посту командира 3-го кавкорпуса.), как о заговорщиках, мне стало известно из официальных материалов после их ареста.

Указаний Зиновьеву (начальнику политуправления УрВО, корпусному комиссару. ) об установлении им связи по заговору с Гарькавым (командующим войсками УрВО в 1935–1937 годах. ) и Головиным (председателем Уральского облисполкома. . ) на Урале я не давал. С Румянцевым (секретарем Западного обкома ВКП(б). ) по линии заговора никакой связи я не устанавливал, а следовательно, и о лицах, связанных с ним по заговору, он не мог мне говорить. Это показание вынужденное.

ъОб участии Румянцева в заговоре я узнал только после его ареста… С Зыкуновым (начальником отдела руководящих партийных органов политуправления ПВО.) и Рудзитом (работником этого политуправления.) непосредственной связи по заговору не было, а о них, как участниках заговора, мне было известно со слов Немерзелли (заместителя Смирнова, в ЛВО, корпусного комиссара. . ).

Никаких указаний о вредительской деятельности от Гамарника, я не получил и никакой работы вредительской по БВО и ЛВО я не проводил. Наоборот, резко ставил и продвигал эту работу в плоскости ее резкого улучшения, о чем знает и Жданов (первый секретарь Ленинградского обкома ВКП(б), секретарь ЦК ВКП(б).) и Ворошилов. Об упоминаемых участниках заговора в мотомехчастях по Ленинграду мне стало известно, лишь после их ареста.

О Шапошникове Б.М. сказано в протоколе с натяжкой. Он, безусловно, несет ответственность за недостатки и вредительство в ЛВО, но о его лично сознательном участии я сказать ничего не могу.

О Примакове и Германовиче (комкоры. Первый из них до ареста работал заместителем командующего войсками ЛВО, а второй – армейским инспектором того же округа. ) мне Гамарник не говорил, как о заговорщиках, и по заговору я их не знал. Наоборот, я принимал участие в разоблачении Примакова и ставил вопрос перед наркомом и на партсобрании. Булин мне не говорил, как об участниках заговора, о Сидорове (ответственном секретаре партийной комиссии при ПУРККА, корпусном комиссаре.), Ланда (ответственном редакторе газеты «Красная звезда. ), Сычеве (начальнике политуправления БВО, дивизионном комиссаре. )…

Упоминание Ермольчика (военкома 6-го авиакорпуса, дивизионного комиссара . ), как заговорщика, в разговоре с Беловым неправильно. О Ермольчике, как участнике заговора, мне ничего не было известно. Наоборот, Ермольчик подавал заявление на Белова, в котором изобличал Белова, что последний его пытался вербовать в заговор. Письмо мной было передано наркому.

Запись в протоколе о Гореве (бывшем военном атташе СССР в Испании. ) неправильна… Юнг (член Военного совета СибВО, дивизионный комиссар. . ) сообщал мне об Антонюке (командующем войсками СибВО, комкоре. ), как о бывшем троцкисте, у которого был расстрелян брат, но об установлении личной связи по заговору не упоминал.

Мне неизвестен Максимов (нач. 7 отдела Штаба РККА), как участник заговора, а известна его личная связь – тесная интимная с Куйбышевым (командующим войсками ЗакВО, комкором.) и Мезисом (членом Военного совета БВО, армейским комиссаром 2-го ранга. ). О Петухове (для особых поручений при наркоме обороны, корпусном комиссаре.. ), как о заговорщике, Булин мне не говорил, и как заговорщика я Петухова не знал.

Булин лишь говорил, что Петухов является человеком Гамарника, что я понял в заговорщическом смысле. Указаний Иванову (комиссару Оршанской авиабригады) об установлении связи с Киверцевым (заместителем начальника политуправления БВО, бригадным комиссаром. ) я не говорил, а говорил об установлении его связи с Зиновьевым.

Красильникова, Русанова (заместителя начальника Управления связи РККА, дивинженера. ) и Васенцовича (начальника штаба ОКДВА, комдива.) я Федько не называл и он мне не говорил, а также никогда между нами не упоминался, как заговорщик, Максимов.

Разговора с Гричмановым (председателем Ленинградского облисполкома.) прямо о заговорщической работе в ЛВО не было и об участии моем в заговоре он вряд ли знал. Я не говорил ему, но антипартийные разговоры были…

Об окончании следствия мне объявлено, с материалами следствия ознакомился. Ответ на вопрос записан с моих слов правильно, протокол мною прочитан.

П. Смирнов.

Об окончании следствия объявил старший следователь ОО ГУГБ НКВД СССР старший лейтенант госбезопасности

Шинкарев»

В заявлении Смирнова совсем не упоминается корпусной комиссар Я.В. Волков, член Военного совета ТОФ, попавший в тюрьму через день после ареста Петра Александровича. Об их приятельских отношениях уже упоминал адмирал Н.Г. Кузнецов, добавив при этом, что Волков мог доказать свою невиновность.

И тот действительно пытался ее доказать в течение полутора десятка лет в различных инстанциях, в том числе и самых высоких (Президиум Верховного Совета СССР. Верховный Суд СССР, OK ВКП(б), аргументирование опровергая предъявленные ему обвинения.

Например, в заявлении на имя И.В. Сталина, написанном в мае 1945 года, Волков в числе других отрицает и показания на него, данные П.А. Смирновым.

«Бывший нарком Флота Смирнов П.А., по неизвестным для меня причинам, дал враждебное, явно клеветническое показание, что он вовлек меня в преступную военную антисоветскую организацию и что я по его заданию, с 1934 года проводил вредительскую работу в Военно-Морской Академии по подготовке кадров для В.М. Флота….

Ни одного слова правды в показаниях Смирнова нет и не может быть, это злостная клевета, никем и ничем не подтверждаемая, обреченного врага, очернить и замазать человека, который не только делом, но и словом и мыслью не виноват перед своей Родиной, партией и Советской властью на протяжении свыше 20 лет работы.

Как на суде, так и на неоднократном следствии я категорически отрицал показания Смирнова, как явно враждебные и клеветнические. Одновременно я не скрывал и говорил правду, что периодически встречался со Смирновым, когда он был начальником политуправления ЛВО, что он в моем представлении и понимании был порядочный человек и работник, так как за ним ничего отрицательного и преступного не замечал.

И последнее, почему в последний раз своего посещения ТОФа по должности Наркома Флота в апреле-мае 1938 года, если допустить мою преступную связь с ним, то на собрании комсостава он всячески дискредитировал меня и мою работу и тут же назначил начальником политуправления и членом Военсовета Лаухина, а я уже работал на ТОФе более 6 месяцев, и в вагоне на лично поданный мною рапорт об уходе с работы всячески меня ругал и поставил условие, что если я не возьму рапорт обратно, то он меня арестует как врага народа, как бегущего от трудностей и не желающего работать.

При таком взгляде я вынужден был взять рапорт обратно, о чем горько сожалею»

По отбытии срока заключения (10 лет ИТЛ) Волков в июле 1948 года был направлен в административную ссылку в город Енисейск, где работал дежурным электромонтером на судоверфи вплоть до своей реабилитации в конце 1954 года.

...........................

Обратившись же к содержанию обвинительного заключение по делу Смирнова, можно проследить реакцию следственной части Особого отдела ГУГБ НКВД на заявление подследственного от 9 февраля 1939 года.

В итоге констатирующая часть обвинительного заключения выглядит следующим образом:

«…Смирнов Петр Александрович, 1897 года рождения, уроженец Кировской области, Белохолуницкий завод, русский, до ареста – нарком Военно-морского Флота, обвиняется в том, что:

1) с 1928 года входил в состав троцкистской организации, так называемой «белорусско-толмачевской оппозиции».

2) в 1933 году был завербован в антисоветский военный заговор Гамарником являлся одним из руководящих участников заговора и проводил работу по срыву боеспособности РККА и обеспечению поражения Советского Союза в войне с фашистскими странами с целью свержения Советской власти и реставрации капитализма, т.е. в преступлениях, предусмотренных ст.58 п.1«б» и 11 УК РСФСР.

Следственное дело подлежит направлению в Военную Коллегию Верховного суда СССР – для судебного разбирательства»

Итак, преступные деяния П.А. Смирнова были квалифицированы как изменнические, вредительские с отягощающим довеском, в виде 11-го пункта 58 й статьи.

Этих двух пунктов (и даже одного из них) вполне хватало для получения «законных» девяти граммов в затылок или висок. К тому же на первой странице обвинительного заключения по делу Смирнова кем-то из высшего руководства, чье решение подлежало неукоснительному выполнению членами суда (это чувствуется по содержанию и интонации резолюции), накануне судебного заседания сделана надпись: «Пропустить по закону от 1.ХII.34».

Подпись неразборчива, но это точно не подпись Сталина. Такую резолюцию мог наложить, вероятнее всего, или Прокурор ССОР Вышинский, или председатель Военной Коллегии Ульрих. Или же нарком внутренних дел Л.П. Берия.

Лаврентий Берия ставший наркомом провел пересмотр дела и полностью убедился в виновности Смирнова

Закон от 1 декабря 1934 года не оставлял никаких надежд на жизнь подсудимому и предполагал только одно – смерть.

Смирнов, как это отмечено в протоколе судебного заседания, виновным себя признал (на суде ему, помимо пунктов 1«б» и 11 58 й статьи, довесили еще и пункт 8 той же статьи), свои показания на предварительном следствии подтвердил.

Расстреляли П.А. Смирнова 23 февраля 1939 года – на следующий день после суда. Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 16 мая 1956 года дело было прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления.

Что с ним случилось в 1938–1939 годах и какова его дальнейшая судьба – о том не знали не только члены семьи П.А. Смирнова, сами подвергшиеся репрессиям и всевозможным ограничениям, но этого не смог узнать и член правительства – нарком ВМФ адмирал Н.Г. Кузнецов. В своих воспоминаниях он пишет, что уже работая в Москве в должности наркома, неоднократно пробовал узнать, что же произошло со Смирновым.

Что тут было правдой – сказать не могу. Больше я о нем ничего не слышал.

Вольно или невольно, но он действительно выбивал хорошие кадры, советских командиров Будучи там, на месте, он действительно решал судьбы многих, и если он действительно не занимался умышленным избиением кадров, то почему не хотел прислушаться к «обвиняемым» или даже ко мне, комфлоту, и сделать объективные выводы?»

Петр Смирнов признался что умышленно репрессировал честных советских командиров,чтобы разрушить боеспособность флота

2.2. Штурманский офицерский класс в составе Специальных курсов командного состава флота

В октябре 1923 г. Реввоенсоветом Республики было принято решение о возобновлении деятельности Высших специальных курсов командного состава флота (ВСККСФ), в состав которых вошли артиллерийский, минный, штурманский и подводный классы. Приказом Реввоенсовета № 2702 от 15 декабря 1923 г. было объявлено Положение о ВСККСФ, по которому курсы были отнесены к разряду высших учебных заведений.

К преподаванию в Штурманском классе были привлечены известные педагоги и ученые Военно-морской академии и Военно-морского училища, а также специалисты Гидрографической службы, многие из которых читали ранее ту или иную дисциплину в Соединенных классах. По мореходной астрономии - Н.Н. Матусевич и А.П. Белобров; по навигации, лоции и мореходным инструментам - Н.Ф. Ваганов, Н.А. Сакеллари и Н.Ф. Рыбаков; по тактической навигации - Н.Н. Зубов и П.А. Домогаров; по навигационным приборам - Д.С. Михайлов и Б.И. Кудревич; по девиации - Б.П. Хлюстин и С.И. Фролов; по морской описи - П.В. Мессер и П.А. Бровцын; по организации штурманской службы и службы связи - Е.Е. Шведе и В.К. Казанский; по метеорологии и океанографии - Ю.М. Шокальский и М.В. Никитин; по тактике - Н.Н. Струйский.

Заведующим Штурманским классом был назначен известный штурман, преподаватель Военно-Морской академии Н.А. Сакеллари (с 1924 по 1932 г. - начальник гидрографического факультета Военно-Морской академии, флагман 2 ранга, доктор военно-морских наук, профессор).

В конце декабря 1923 г. в Штурманский класс были зачислены 15 слушателей. В марте 1924 г. Штурманскому классу были переданы из Военно-Морской академии приборы и мореходные инструменты для оборудования лабораторий, книги и пособия.

В целях совершенствования учебных планов и согласования вопросов преподавания отдельных дисциплин в марте 1924 г. на ВСККСФ были созданы предметно-методические комиссии. В состав комиссии по кораблевождению вошли: Н.Н. Матусевич, Н.А. Сакеллари, Б.П. Хлюстин, К.С. Ухов, Н.Н. Зубов, Н.Ф. Рыбаков, Н.Н. Струйский, Е.Е. Шведе, Б.И. Кудревич и М.В. Никитин. Председателем комиссии был избран Н.Н. Матусевич.

В 1926–1930 гг. для преподавания в Штурманском классе курса маневрирования и тактических игр привлекается старший штурман линкора «Марат» В.Ф. Чернышев, хорошо зарекомендовавший себя во время учебы на классах в 1925/26 гг.

В октябре 1927 г. заведующим Штурманским офицерским классом был назначен преподаватель ВМУ им. М.В. Фрунзе А.П. Гедримович (в 1921 – 1925 гг. – флагманский штурман и начальник Гидрографической службы Черноморского флота).

В 1929 г. для ведения курсов «маневрирование», «электронавигационные приборы», «морская тактика и организация штурманской службы» в качестве приватных педагогов Штурманского класса приглашаются Н.М. Аранов, Б.П. Новицкий и Д.П. Малинин. Продолжают успешно проводить занятия Н.А. Сакеллари, Н.Н. Матусевич, Б.И. Кудревич, Б.П. Хлюстин, С.И. Фролов, М.В. Никитин, А.П. Белобров, Н.А. Бровцын.

Учебная практика во второй половине 20-х годов проводилась в июне – августе. Сначала слушатели направлялись на 3-4 недели в Кронштадт или Петергоф. Здесь одна неделя отводилась на практические девиационные работы, сначала на берегу, а затем на вспомогательных судах – в море. Вторая неделя – на ознакомление с морской обсерваторией, службой времени и гидрографической службой флота. Затем в течение двух недель проводились береговые астрономические наблюдения и занятия по гидрографической съемке и промеру акватории порта и береговой черты.

После этого слушатели направлялись в 1,5 – 2-х месячное заграничное плавание, в основном, на пароходах Совторгфлота под руководством преподавателей класса.

В 1924 г. учебная практика проводилась на посыльном судне «Воровский». Это был первый дальний поход корабля возрождаемого Российского Флота по маршруту Архангельск – Владивосток через Суэцкий канал с заходами в Плимут, Неаполь, Порт-Саид, Аден, Коломбо, Сингапур, Гонконг и Кантон. Руководителем учебной практики и старшим штурманом перехода был назначен Н.А. Сакеллари. Им и его помощником Н.Ф. Рыбаковым были оборудованы два штурманских поста, обеспечивших благоприятные условия для несения штурманской вахты 15 слушателей. Кроме этого, слушатели исполняли обязанности вахтенных начальников. С 12 июля по 19 ноября 1924 г. корабль прошел 13 927 миль.

Анализируя результаты этого похода, Н.Ф. Рыбаков писал: «Только дальние заграничные плавания вырабатывают настоящего моряка. Если для всего личного состава нужны дальние плавания, то для подготовки таких специалистов, как штурмана, большие походы, безусловно, необходимы: без них нет возможности выработать хорошего штурмана, который должен получить большую практику и в астрономических и в навигационных определениях места корабля в море и в изучении морской лоции».

В 1925 г. слушатели Штурманского класса участвовали в заграничном походе крейсера «Аврора» и учебного судна «Комсомолец» по маршруту Ленинград – Архангельск – Мурманск - Ленинград с заходами в порты Норвегии. В 1927 г. - в учебном плавании на пароходе «Декабрист» по маршруту Ленинград – Квебек (Канада) – Ленинград. В 1928 г. учебная практика была проведена на пароходе «Котовский» по маршруту Ленинград – Одесса. В 1929 г. - на пароходе «Роза Люксембург» по маршруту Новороссийск – Ленинград.

В 1930 г. слушатели сначала участвовали в плавании на посыльном судне «Дозорный» по Онежскому и Ладожскому озерам, а с 1 июля по 15 сентября на транспорте «Волховстрой» по маршруту Ленинград – Поти с заходами в Копенгаген, Ньюкасл-апон-Тайн и Лондон.

По воспоминаниям слушателя выпуска 1930 г. М.Д. Куликова (флагманского штурмана Тихоокеанского флота в 1939 – 1940 гг. и ВМФ в 1947 г.,): «…летняя практика слушателей штурманских классов в 1930 г. была очень продуманной. Помимо традиционных работ по девиации, астрономии и упражнений по маневрированию, было организовано плавание в шхерах Онежского озера. В это плавание был приглашен, наверное, единственный в своем роде специалист по морскому рисованию, В.И. Лепко, командовавший миноносцем «Расторопный» еще при обороне Порт-Артура. Его работы – виды берега со стороны моря с указанием направления и расстояния – имелись в некоторых лоциях, изданных ГУ ВМФ».

Среди выпускников Штурманского класса 1925–1930 гг. были: И.С. Юмашев (военно-морской министр СССР в 1950–1951 гг., герой Советского Союза), Ю.А. Пантелеев (командующий ТОФ в 1950–1956 гг.), В.А. Фокин (1-й зам. ГК ВМФ в 1962 - 1964 гг.), В.А. Андреев (командующий ТОФ, начальник тыла ВМФ в 1961 – 1968 гг.) В.А. Алафузов (начальник ГМШ в 1944 – 1945 гг.), А.Н. Петров (начальник штаба БФ и 8 ВМФ в 1943 – 1951 гг.), В.А. Петровский (начальник ГС ВМФ в 1944 – 1947 гг.); флагманские штурмана флотов Я.Я. Лапушкин, Ю.В. Ладинский, К.В. Никонов, А.Е. Пастухов, П.П. Глазков, И.К. Палилов, М.Д. Куликов, известные педагоги и ученые Н.И. Сигачев (доктор тех. наук, профессор), Н.М. Аранов, В.Ф. Чернышев; командиры соединений, адмиралы В.Г. Фадеев, П.И. Болтунов, М.Г. Соловьев, А.И. Заяц, Н.Ф. Заяц.

Оценка качества подготовки офицеров-штурманов в эти годы свидетельствует о том, что прекрасно подобранный педагогический состав Штурманского класса успешно готовил высококвалифицированных специалистов. В начале 30-х годов в соответствии с количественным ростом флота значительно увеличилось и число слушателей в штурманском классе - с 10…15 до 30…50 командиров.

В связи со строительством большого подводного флота в феврале 1932 г. из 29 слушателей штурманского класса были выделены 20 офицеров для обучения по подводному профилю. В июле этого года был произведен второй (летний) набор в класс штурманов-подводников на ускоренный курс обучения.

В мае 1930 г. заведующим Штурманским офицерским классом был назначен начальник штаба бригады эсминцев Морских Сил Балтийского моря И.А. Положинцев.

В 1931 г. существенно был изменен характер проведения учебной практики на флотах. Командующий ВМС приказал расписывать всех слушателей по Морским Силам, назначать исполняющими должности соответствующих корабельных специалистов. Подобное проведение практики со слушателями штурманского сектора в 1931–1932 гг. оказалось недостаточно эффективным. Поэтому уже с 1933 г. вернулись к практическому плаванию на учебных кораблях под руководством преподавателей.

Среди выпускников 1931 – 1932 гг. были такие известные в будущем штурмана и командиры соединений, как: В.Ф. Андреев (начальник оперативного отдела ГШ ВМФ в 1968-1972 гг.), И.Д. Елисеев (зам. начальника ГШ ВМФ в 1965-1975 гг.), В.И. Сурабеков (начальник штаба СФ в 50-е годы), Ф.Ф. Булыкин (флаг. штурман ВМФ в 1943 – 1947 гг.), Э.В. Вальтер (флаг. штурман СФ в 1936 г.), С.Ф. Белоусов (флаг. штурман БФ в 1936 - 1938 гг.), командиры кораблей и соединений А.А. Батырев, В.И. Котельников, В.Д. Нечкин, А.М. Богданович, Л.П. Хияйнен, Н.И. Морозов.

В июле 1932 г. отдельные классы СККС были переформированы в секторы (факультеты). Приказом начальника Курсов были утверждены кафедры при специальных секторах, в том числе кафедра штурманской службы .

Командиром штурманского сектора и начальником кафедры штурманской службы был назначен преподаватель Штурманского класса, А.И. Хирвонен (Градов). В феврале 1933 г., после назначения А.И. Хирвонена заместителем начальника учебно-технического отдела СККС, командиром штурманского сектора становится старший штурман линкора «Октябрьская Революция» А.Ф. Янсон, один из легендарных комиссаров Гражданской войны.

Учебная практика в 1933 г. проводилась с мая по сентябрь месяц. Сначала на Каспийской флотилии, на канонерской лодке «Альтфатер», а затем на Балтийском флоте, на учебном судне «Ленинградсовет».

В конце 1932 г. при СККС были организованы параллельно основным курсантские секторы из краснофлотцев (в том числе штурманский из 11 моряков). Для обучения в курсантских секторах направлялись моряки, пользовавшиеся правами двухгодичного срока службы и прошедшие на флоте годичный курс ускоренной командирской подготовки. Срок обучения был установлен в 12 месяцев, из них – 2 месяца практического плавания. В основной штурманский класс прием производился два раза. В первую группу были приняты 16 офицеров-штурманов, во вторую - 11.

Очередной набор в штурманский сектор (декабрь 1933 г.), учитывая большой некомплект штурманов на флоте, оказался незначительным. На учебу были направлены только 6 командиров. Поэтому для пополнения флота специалистами-штурманами в декабре 1933 г. был произведен специальный дополнительный набор из командного состава Совторгфлота и студентов морских техникумов Ленинграда, Одессы, Ростова и Херсона (44 слушателя), а в ноябре 1934 г. - из студентов Ленинградского морского техникума (36 слушателей).

Значительная нагрузка в этот период легла на плечи преподавательского состава. Знания многих слушателей, особенно студентов морского техникума, оказались весьма слабыми. Поэтому в первые месяцы обучения приходилось, как в начале 20-х годов, большое внимание уделять основам математики, электротехники и навигации. Особенно сложные задачи приходилось решать при обеспечении учебной практики.

Практическое плавание слушателей спецнабора проводилось в августе-ноябре 1934 г. и в апреле-сентябре 1935 г. на кораблях Балтийского и Черноморского флотов: крейсере «Коминтерн», учебных судах «Ленинградсовет», «Комсомолец», «Свирь», канонерских лодках Каспийской флотилии и на бригаде эсминцев Балтийского флота.

В числе выпускников 1933/35 гг. были: И.Г. Иванов, В.Ф. Яросевич (главные штурмана ВМФ в 1949 - 1956 гг. и в 1958 - 1960 гг.), Г.М. Горбачев, Б.И. Цезаревич, Ю.П. Ковель, Б.Н. Иосифов, Е.М. Симонов, А.В. Забелло, Б.Н. Леднев, В.М. Климов (флагманские штурмана флотов), В.Н. Алексеев (1-й зам. начальника ГШ ВМФ в 1965 - 1975 гг.), В.А. Ерещенко (начальник оперативного управления ЧФ); командиры кораблей и соединений Л.И. Городничий, Г.В. Катунцевский, П.А. Сидоренко, А.И. Маринеско, В.Н. Ерошенко, П.А. Мельников, В.Д. Афонин, Е.Н. Алексеев, А.Н. Гордеев.

В эти годы преподавателями кафедры штурманской службы становятся флагманский штурман штаба Черноморского флота П.П. Глазков, флагманские штурмана соединений Балтийского флота Ю.В. Ладинский и С.Н. Тархов, старший штурман линкора «Марат» А.А. Романовский.

Опыт учебно-методической работы на СККС за прошедшие 15 лет был реализован в изданных в 1933 г. «Указаниях по вопросам методики и организации учебного процесса на СККС». Основными видами учебного процесса при прохождении учебной дисциплины считались: курсы лекций; самостоятельная работа слушателей; групповые и индивидуальные занятия в специальных кабинетах, лабораториях, на кораблях и в частях; зачеты; летняя стажировка и практика на Морских силах.

Содержание и методика чтения лекций в штурманском секторе предварительно обсуждались на заседании кафедры штурманской службы. Чтение лекций поручалось начальнику кафедры, а также старшим руководителям по поручению командира сектора. Курс лекций вел один педагог, а его смена категорически запрещалась. В начале учебного года командир сектора устанавливал перечни лекций, подлежащих стенографированию. Стенограммы лекций и краткие тезисы раздавались слушателям с таким расчетом, чтобы они могли их использовать как самостоятельный материал при проработке данной темы. Перед зачетной сессией проводились обзорные лекции по наиболее трудным разделам курса, с выделением важных узловых вопросов.

В начале января 1934 г. приказом начальника СККС был утвержден новый состав самостоятельных и отдельных кафедр. Кафедры штурманской и гидрографической служб были объединены в самостоятельную кафедру кораблевождения.

Руководителем кафедры кораблевождения был назначен флагманский штурман штаба Балтийского флота Б.П. Новицкий, штатными преподавателями - Д.П. Малинин, И.А. Положинцев и три специалиста-гидрографа – Г. Матвеев, А. Клочков и Минин.

По воспоминаниям слушателей Б.П. Новицкий обладал исключительным педагогическим талантом излагать сложные вопросы простым и доступным языком. Кроме этого, он умел прекрасно использовать пространство классной доски для отображения чертежей, рисунков, формул и записей. Причем, делал это необыкновенно четко и аккуратно. По окончании лекции на доске оставался ее краткий конспект.

В ноябре 1935 г. кафедра кораблевождения переименовывается в кафедру кораблевождения и обеспечения мореплавания. На нее возлагается ведение таких дисциплин, как: навигация, лоция, мореходная астрономия, девиация, мореходные инструменты, электронавигационные приборы, гидрография, геодезия, гидрология, ограждение морей, служба погоды, организация и боевая подготовка БЧ-1, организация гидрографической службы.

В феврале 1936 г., после перевода А.Ф. Янсона в штаб Балтийского флота, командиром штурманского сектора был назначен начальник учебно-технического отдела Курсов Н.Н. Сясин.

В 1936 – 1937 гг. учебная практика слушателей штурманского сектора проводилась на Балтийском и Северном флотах. В 1936 г. - на учебном судне «Свирь» по Балтийскому морю. В 1937 г. - поход на «Свири» по маршруту Мурманск – Кронштадт.

В числе выпускников 1936 и 1937 гг. были: В.Г. Паршин (флагманский штурман Черноморского флота в 1941 - 1942 гг.), А.Н. Калитенко (флагманский штурман эскадры надводных кораблей Черноморского форта в 1941-1942 гг.), В.Д. Шандабылов (зам. начальника ГУ ВМФ в 1956–1973 гг.).

В октябре 1937 г. курсы перебазировались в специально выстроенный комплекс зданий на Малой Охте. При штурманском секторе были созданы кабинеты навигации, мореходных инструментов, девиации и лаборатория электронавигационных приборов. В 1938 г., после перевода к новому месту службы Б.П. Новицкого, начальником кафедры кораблевождения был назначен флагманский штурман Черноморского флота П.П. Глазков.

К лету 1938 г., с учетом предложений Государственных экзаменационных комиссий 1936 и 1937 гг., учебные суда были оснащены новыми отечественными ЭНП, а практическое плавание спланировано на кораблях, совершавших межфлотские переходы.

Так, с 27 июля по 17 октября 1938 г. 20 слушателей Штурманского класса участвовали в переходе гидрографических судов «Полярный» и «Партизан» по маршруту Ленинград – Плимут – Бостон – Колон (Панамский канал) – Сан-Франциско – Датч Харбор (Алеутские острова) – Петропавловск-Камчатский - Владивосток. За 112-е суток плавания было пройдено 15328 миль. Остальные слушатели участвовали в нескольких походах учебного судна «Свирь» по Балтийскому морю, а затем в переходе из Кронштадта в Мурманск.

В 1938/39 учебном году для прохождения учебной практики 10 слушателей–штурманов в середине мая 1939 г. были назначены на должности штурманов дивизиона базовых тральщиков. С 14 июня по 24 августа они приняли участие в переходе 4-х тральных кораблей по маршруту Кронштадт – Плимут – Норфолк (США) – Колон (Панамский канал) – Сан Франциско – Датч Харбор (Алеутские острова) - Владивосток. Штурманское обеспечение похода длиной 15336 миль было успешно выполнено.

В августе 1939 г. приказом народного комиссара ВМФ курсы переименовываются в Высшие специальные курсы командного состава РК ВМФ (ВСК). В конце 1939 г. старшими преподавателями кафедры кораблевождения назначаются известные штурмана и командиры контр-адмирал Ю.В. Шельтинга и капитан 2 ранга Н.Ф. Пароменский, в апреле 1940 г. – капитан 1 ранга А.А. Паскин.

В качестве приватных педагогов для проведения занятий по отдельным дисциплинам приглашаются опытные специалисты. По службе погоды - военный инженер 1 ранга В.А. Снежинский, по электронавигационным приборам – Б.И. Кудревич и Д.К. Михайлов.

В 1940 г. практическое плавание слушателей штурманского отдела проводилось на учебных кораблях «Свирь» и «Ленинградсовет». На них слушатели совершили несколько походов по Балтийскому морю с заходами в порты прибалтийских республик, вошедших в состав СССР, – в Таллин, Ригу, Либаву и Вентспилс.

В октябре 1940 г. Ученым Советом ВВМКУ им. М.В. Фрунзе было присвоено ученое звание «ассистент» преподавателям Штурманского офицерского класса Ю.В. Шельтинге и Н.Ф. Пароменскому.

Опыт советско-финской войны широко использовался в обучении и воспитании слушателей. На кафедре кораблевождения особое внимание уделялось разработке вопросов навигационного обеспечения артиллерийских стрельб по берегу, минных постановок, высадки десантов, проводки кораблей за тралами. Свои первые исследования по решению задач маневрирования на маневренном планшете с учетом циркуляции корабля выполнил П. Глазков. Совместно с К. Никоновым и А. Загурьяновым им были разработаны Правила совместного плавания. И.А. Положинцев предложил новые способы выполнения девиационных работ, которые нашли широкое применение в годы Великой Отечественной войны.

В предвоенные годы набор в штурманский класс ВСК был существенно увеличен. В последнем предвоенном году в штурманский отдел были приняты 55 офицеров. С началом войны в короткий срок был произведен досрочный выпуск 45 слушателей-штурманов.

Выпускники штурманского офицерского класса трех предвоенных лет приняли активное участие в морских и сухопутных сражениях Великой Отечественной войны. В их числе были В.И. Дмитриев (флагманский штурман Тихоокеанского флота в 1953 - 1966 гг.), А.С. Алексеев (флагманский штурман Северного флота в 1953 – 1956 гг.), В.Н. Дукальский (флагманский штурман Черноморского и Балтийского флотов в 1947 - 1956 гг.), В.Ф. Паластров (флагманский штурман Северного флота в 1952 - 1953 гг.), Е.П. Соломатин (помощник флагманского штурмана Черноморского флота в 1944 – 1947 гг., начальник кафедры кораблевождения ВСОК ВМФ в 1952 – 1970 гг.).

Всего с 1918 по 1941 г. штурманский офицерский класс окончили около 580 штурманов.

Предыдущая статья: Чему равна скорость света Следующая статья: Углерод — характеристика элемента и химические свойства