Антон чехов «не в духе.

I место

Сергей Сергеевич Богданов

Школа №1543 ЗАО, 9 класс

А. Чехова «Не в духе»

Рассказ А. Чехова «Не в духе» начинается как-то спонтанно, без лишних слов, без какого-либо намека на предисловие - кратко, только с фактическим содержанием, как бы отвечая сформулированному самим Чеховым принципу: «Краткость - сестра таланта».

Вместо статических описаний обстановки все пространство рассказа наполняется нервной, торопливой динамикой, которая целиком направлена на подавление «неприятного чувства». В коротком, но емком предложении, которым начат рассказ, отражена вся буря эмоций, захлестывающая станового пристава Семена Ильича Прачкина... Вообще, что за имя? Просто Акакий Акакиевич Башмачкин какой-то.

Сразу, чуть только появляется это имя в рассказе, зарождается что-то комически конфликтное, не соответствующее заголовку, и сразу, еще до того, как дочитаешь рассказ, становится понятно, что неприятное чувство заглушить не удастся, потому что это чувство живо в нем, в Прачкине, в маленьком человеке, и как раз из-за того, что он маленький, чувство это так велико. Когда еще непонятно, чем это чувство вызвано, когда не описан мир так, как его ощущает маленький человек, все равно сознание выстраивает тесные комнаты, однообразную жизнь, морозную зиму; кажется, что он, Семен Ильич, вот только что снял шинель, на которую собирал пятьдесят рублей, отказывая себе во всем. И мир, о котором пока можно только догадываться, представляет собой кольцевое пространство, и время тоже замкнуто, и все повторится вновь: становой пристав каждый вечер будет ходить в своей комнате, потому что вчера или еще когда-нибудь с ним произошла случайность, вызывающая смятение в его мыслях.

Случайность - вот то слово, которое становится в этом рассказе ключевым: «Нечаянно сел играть в карты и проиграл восемь рублей». Видимо, любое событие, выбивавшееся из жизненного уклада, каким-либо образом этот уклад менявшее, было настолько непривычным, что увлекало Прачкина в бездны бессмысленных угрызений, заставляло его много раз переживать это «нечаянно», чтобы в конце концов, окончательно исказив происшествие в своем терзаемом сознании, он возненавидел мир. И хотя есть у него здравый смысл, хотя понимает он, что сумма пустячная, все равно самоуничижение берет верх. Ну в точности Акакий Акакиевич: то же смешение мыслей, та же привязанность к деньгам; ничтожество и величие меняются местами, и человеческая личность меркнет с ничтожностью восьми рублей.

Да и в бесе жадности есть нечто гоголевское, комически ироническое и в то же время (ведь все-таки это бес!) олицетворяющее человеческий порок. Здесь это корыстолюбие. Даже есть смутное ощущение, пропадающее, правда, потом, что Прачкин этому бесу продал свою душу за те самые восемь ничтожных баснословных, словно восемь тысяч, рублей.

Мне кажется, что личность Прачкина - абстрактное воплощение маленького человека, некий собирательный образ всей русской литературы. Но у Чехова он не безлико ничтожен, не молчалив, а вместо этого склонен к подобию самоанализа, но проводит он его, понимая a priori, что чувство собственной вины во всем, не только в проигрыше, но и вообще в этой жизни, восторжествует.

А между тем мир выходит за пределы комнаты, перестает быть тесным, крошечным мирком, потому что появляются какие-то трактиры, фабрики... И все равно пространство остается каким-то уж очень гоголевским, но теперь уже как в «Миргороде». По мере того как растет мир, растет и бессмысленность попыток самоубеждения; понятно, что ни у какого Рылова он денег бы больше не потратил, что все эти размышления и реплики в пустоту были просто самообманом.

Чехов в этих первых двух абзацах словно сформулировал всю психологию поведения подобных людей, монотонную, безысходную и ничтожную в своей безысходности жизнь. Но здесь эта монотонность не только присуща ментальному миру героя, но и проявляется во всем. Несмотря на то, что Семен Ильич маленький человек, его сущность враждебна всему окружающему, он как бы передает свое настроение дому. Или это мы видим все его глазами? Даже Пушкин (тоже, кстати, писавший о маленьком человеке в повести «Станционный смотритель» - тоже напрашивается аналогия со становым приставом) - не воспринимается всерьез. Даже «“Онегина” воздушная громада» сведена на нет, опошлена однообразием жизненного уклада. Когда сын Прачкина начинает читать стихи, сам Семен Ильич то ли продолжает свой прерывистый монолог, то ли вступает в диалог (только вот с кем: с Ваней или с Пушкиным?), то ли вообще происходит полилог сознания героя, поэзии и ребенка. Как бы то ни было, никто из участников этой беседы, если так можно назвать бесцельно брошенные фразы, не понимает других. Прачкин как бы искажает посредством своей истерзанной памяти и угрызений совести божественную легкость пушкинского слога. Он придирается к каждой строчке, к каждому слову, не понимая, к чему и в каком контексте они были произнесены. Он, как и герои гоголевской повести «Старосветские помещики», окружает себя рядом ограждений от внешнего мира, последним из которых служат стены его комнаты, - и все, как и сама его жизнь, напрасно. Находится что-то, что достигнет его сознания и разрушит эту хрупкую защиту, чтобы вся огромная ненависть, накопившаяся в нем, выплеснулась в каком-то жалком поступке.

И все смешивается в мыслях семена Прачкина, слова Пушкина плавно перетекают в собственные размышления. И пушкинский мальчик предстает бездельником только потому, что сам Семен Ильич не видит для себя цели что-либо сделать. Каждое слово поэта, вообще не относящееся к судьбе несчастного маленького человека, трактуется иначе, через какую-то извращенную призму проходит свет блистательных стихов, отраженный, прежде чем дойти до Прачкина, кривым зеркалом дурного прочтения.

Потом вдруг наступает пробуждение, и Прачкин, настолько поглощенный мысленной полемикой с Пушкиным, что не может больше думать о бессмысленно и нечаянно проигранных деньгах, даже интересуется, кто эти стихи написал. Но пробуждение - краткий миг времени, когда он может трезво смотреть на мир. И вновь самотерзание занимает все его существо, вновь превращается оно в абсолютную, всепоглощающую ненависть. Прачкин опять доходит до косноязычия, граничащего с бредом. Он настолько ослаб духом, что ему надо просто уцепиться за какое-нибудь - неважно, какое - слово и к нему присоединять все, что приходит в голову, не отдавая себе в этом отчета. И даже когда, казалось бы, бытовая часть жизни должна вновь вернуть на свои места, помочь Семену Ильичу выбраться из бессознательной пропасти, ничего не происходит.

Мужик привез мукỳ, и мỳку, потому что, чем больше Прачкин убеждается в несостоятельности этого мира, чем больше он стремится себя утешить, тем больше растет его потеря. Восемь рублей, изначально такие гротескно малые, теперь гротескно велики, так как дух Семена Ильича уничтожен окончательно. Так что теперь мир, предстающий его глазам, уже не просто нереалистичен - он становится воплощением полной иллюзорности, где каждое событие слишком значительно, чтобы сравнивать его масштабы с масштабом человеческой личности. Этот мир не гомоцентричен, а... Даже трудно подобрать слова, чтобы описать всю сложность жизни, которую проживает в последнем абзаце маленький человек Семен Ильич Прачкин: с одной стороны, он полностью вбирает в свою душу этот мир, вернее, сам его создает, но, с другой стороны, он ничто в сравнении с тем, что сам себе выдумал. Память, сплетенная с новыми переживаниями, дала в итоге еще больше страдания, сердечная рана стала настолько невыносимой, что, вспомнив еще раз свою поездку, он принимает, собрав последние силы, бесповоротное решение. На этом композиция рассказа замыкается: то, что происходит дальше, уже вне ее. В основной части рассказа Семен Ильич - жалкое существо. Но еще большую жалость вызывают его жалкие попытки найти кого-то более слабого, чтобы самоутвердиться, доказать непонятно кому непонятно что... Он придумывает такой же мнимый предлог, как и его повод к самобичеванию: хочет наказать Ваню за то, что так же, как и проигрыш, осталось в далеком, с момента которого он успел пережить целую вечность, «вчера».

Не совсем ясно, с какой интонацией должны быть прочитаны его последние слова: с дрожью в делано грозном голосе или таким тоном, каким обычно читается приговор. Наверное, между словами «высеку» и «за то, что» нужно сделать паузу, чтобы сначала слова были наполнены гневом, а потом обрушилась эта напускная жестокость. Как и слова Акакия Акакиевича «оставьте меня, зачем вы меня обижаете?» - это попытка самовыражения человека, обреченного на жизнь в том самом крошечном мирке, который мне представлялся вначале. Он спроецировал в реальность то, чего желал ненавидимому им мальчику из стихотворения. Просто выплеснул все накопившееся в нем - проигрыш был всего-навсего последней каплей, предлогом. Смятение не получилось вынести, но такова - и это было очевидно с самого начала - его судьба, потому что пространство для него неизменно, время просто стоит на месте и, когда произойдет еще что-нибудь из ряда вон выходящее, произойдет новый кризис его микромира, который будет отражен в ничтожной экспрессии минутного порыва. И этот кризис, как и всегда, - этого не изменить - начнется с того, что становой пристав Семен Ильич Прачкин будет ходить по своей комнате из угла в угол и стараться заглушить в себе неприятное чувство.

II место

Юрченко Вероника Александровна

НОУ «Интеллектуал» ЗАО, 9 класс

Комплексный анализ текста рассказа
А. Чехова «Не в духе»

Антон Павлович Чехов писал маленькие, но точные рассказы. В принципе Чехов старался идти по жизни с улыбкой на устах, с блеском в глазах. Это отлично видно, если задуматься над тем, какими псевдонимами он подписывал свои ранние рассказы: Человек без Селезенки. В целом, по псевдониму писателя или поэта можно многое сказать о нем самом, к примеру, А.С.Пушкин подписал одно из своих ранних произведений Н К Ш П в журнале «Русский музеум». Произведения А.Чехова всегда метки.

В качестве названия поставлен фразеологизм «не в духе», что уже изрядно интригует читателя, ведь, как известно, текст мы тоже встречаем «по одежке». Как правило, Чехов потрясающе точно описывает самые мелочные и ничтожные чувства людей, активное демоническое их начало, но вовсе не глумится над ними, понимая, что он сам далеко не идеал. Как говорится, «было бы смешно, если бы не было так грустно». Сынишка попался под горячую руку, как часто бывает, и на нем, ни в чем не повинном, с удовольствием выместили зло, активизировав свое демоническое начало. Проигравший Прачкин чувствует во всем, что окружает его, в том числе и в сыне, злую насмешку, ехидную ухмылку и будто бы ядовитое перешептывание за спиной. Своего Ваню он хочет высечь за старый, наверняка уже давно забытый проступок.

Язык Чехова уходит корнями в мировоззрение писателя. Он отлично знает душу русского простого человека. Становой пристав Прачкин – человек абсолютно недалекий, но, как чаще всего бывает в подобных случаях, мудрый с житейской стороны, хотя так дешево и проигрался в карты. Подобным образом в комедии Д.И.Фонвизина проявила себя госпожа Простакова (ее прототипом была жестокая и надменная крепостница Салтычиха, вошедшая в историю России под своего рода лаврами Герострата). Семен Ильич Прачкин вряд ли способен понять, почувствовать дух стихотворения Пушкина. Куда ему? Ведь надо отлупить сына, пересчитать в подвале банки с огурцами и проверить, закрыта ли вьюшка на печи в фарфоровых изразцах.

С другой стороны, Пушкин, признанный литературный гений, сдружившийся, как писал один из его критиков либо друзей-современников во время одного из своих полетов на Парнас, с сереброкрылым Пегасом, вряд ли смог когда-нибудь превзойти с житейской точки зрения этого самого Прачкина.

Почти всякая фраза А.П.Чехова – маленький шедевр. Например, какая тонкая ирония просматривается в забавном сочетании «сел нечаянно играть в карты». Что стоит употребление сочетания «бес жадности и корыстолюбия сидел в ухе и упрекал в расточительности»?!

Важна и речевая характеристика главного героя этого небольшого рассказа. В его контексте не режут слух даже такие просторечные выражения, как «деньги дело наживное», «рысак какой нашелся скажи на милость» или «мужик ряд спьяну лошадь гнать». Это лишь дополнительные штрихи к портрету Прачкина. В большом количестве используются просторечные выражения, устаревшие слова (кибитка, подати), высокая лексика, сталкиваясь с просторечием, создает комический эффект: «Вперил свой печальный взор в снежные сугробы». Немало и различных идиоматических, с оттенком грубоватости, выражений: «влепить бы ему десяток горячих», «принесли же ее черти не вовремя»; звучит и «специальная», карточная лексика: «с маленькой пошел», «с туза треф».

На самом деле описывается очень простая, абсолютно житейская ситуация. Как и следует ожидать, в таком миниатюрном произведении почти нет экспозиции. Мы, как опоздавшие к началу действия зрители, входим в зал с уже погашенным светом и успеваем лишь увидеть фрагмент титров.

Творчество А.П.Чехова примечательно и тем, что он так живописует незначительные, бытовые сцены, что заставляет читателя в какой-то мере задуматься над своими собственными поступками и даже посмеяться над собой.

Не в духе

Становой пристав Семен Ильич Прачкин ходил по своей комнате из угла в угол и старался заглушить в себе неприятное чувство. Вчера он заезжал по делу к воинскому начальнику, сел нечаянно играть в карты и проиграл восемь рублей. Сумма ничтожная, пустяшная, но бес жадности и корыстолюбия сидел в ухе станового и упрекал его в расточительности.

Восемь рублей - экая важность! - заглушал в себе Прачкин этого беса. - Люди и больше проигрывают, да ничего. И к тому же деньги дело наживное… Съездил раз на фабрику или в трактир Рылова, вот тебе и все восемь, даже еще больше!

- «Зима… Крестьянин, торжествуя…» - монотонно зубрил в соседней комнате сын станового, Ваня. - «Крестьянин, торжествуя… обновляет путь…»

Да и отыграться можно… Что это там «торжествуя»?

- «Крестьянин, торжествуя, обновляет путь… обновляет…»

- «Торжествуя…» - продолжал размышлять Прачкин. - Влепить бы ему десяток горячих, так не очень бы торжествовал. Чем торжествовать, лучше бы подати исправно платил… Восемь рублей - экая важность! Не восемь тысяч, всегда отыграться можно…

- «Его лошадка, снег почуя… снег почуя, плетется рысью как-нибудь…»

Еще бы она вскачь понеслась! Рысак какой нашелся, скажи на милость! Кляча - кляча и есть… Нерассудительный мужик рад спьяну лошадь гнать, а потом как угодит в прорубь или в овраг, тогда и возись с ним… Поскачи только мне, так я тебе такого скипидару пропишу, что лет пять не забудешь!.. И зачем это я с маленькой пошел? Пойди я с туза треф, не был бы я без двух…

- «Бразды пушистые взрывая, летит кибитка удалая… бразды пушистые взрывая…»

- «Взрывая… Бразды взрывая… бразды…» Скажет же этакую штуку! Позволяют же писать, прости господи! А всё десятка, в сущности, наделала! Принесли же ее черти не вовремя!

- «Вот бегает дворовый мальчик… дворовый мальчик, в салазки Жучку посадив… посадив…»

Стало быть, наелся, коли бегает да балуется… А у родителей нет того в уме, чтоб мальчишку за дело усадить. Чем собаку-то возить, лучше бы дрова колол или Священное писание читал… И собак тоже развели… ни пройти, ни проехать! Было бы мне после ужина не садиться… Поужинать бы, да и уехать…

- «Ему и больно и смешно, а мать грозит… а мать грозит ему в окно…»

Грози, грози… Лень на двор выйти да наказать… Задрала бы ему шубенку да чик-чик! чик-чик! Это лучше, чем пальцем грозить… А то, гляди, выйдет из него пьяница… Кто это сочинил? - спросил громко Прачкин.

Пушкин, папаша.

Пушкин? Гм!.. Должно быть, чудак какой-нибудь. Пишут-пишут, а что пишут - и сами не понимают. Лишь бы написать!

Папаша, мужик муку привез! - крикнул Ваня.

Принять!

Но и мука не развеселила Прачкина. Чем более он утешал себя, тем чувствительнее становилась для него потеря. Так было жалко восьми рублей, так жалко, точно он в самом деле проиграл восемь тысяч. Когда Ваня кончил урок и умолк, Прачкин стал у окна и, тоскуя, вперил свой печальный взор в снежные сугробы… Но вид сугробов только растеребил его сердечную рану. Он напомнил ему о вчерашней поездке к воинскому начальнику. Заиграла желчь, подкатило под душу… Потребность излить на чем-нибудь свое горе достигла степеней, не терпящих отлагательства. Он не вынес…

Ваня! - крикнул он. - Иди, я тебя высеку за то, что ты вчера стекло разбил!

Предписание

Ввиду наступления высокоторжественного праздника Рождества Христова и принимая во внимание, что в праздничные дни в приемной бывает большое стечение поздравителей, вменяю вам, милостивый государь, в обязанность строжайше наблюдать, чтобы поздравители, ожидая в приемной, не толпились, не курили табаку и не производили шума, каковой мог бы помешать надлежащему ходу порядка, а также чтобы они не рассыпали крупы, гороха, муки и прочих съестных припасов ни на лестнице, ни в приемной, а также вменяю вам в обязанность внушать поздравителям, по возможности вежливо и учтиво, чтобы имеющаяся при них живность имела мертвый вид, дабы свиниными, гусиными и прочими животными криками поздравители не нарушали надлежащей тишины и спокойствия. Нарушители же сего будут привлекаемы к строгой ответственности по установленному порядку.

Коллежский советник и кавалер М. Пауков.

Секретарь Ехидов.

С подлинным верно:

Человек без селезенки.

Становой пристав Семен Ильич Прачкин ходил по своей комнате из угла в угол и старался заглушить в себе неприятное чувство. Вчера он заезжал по делу к воинскому начальнику, сел нечаянно играть в карты и проиграл восемь рублей. Сумма ничтожная, пустяшная, но бес жадности и корыстолюбия сидел в ухе станового и упрекал его в расточительности.

Восемь рублей - экая важность! - заглушал в себе Прачкин этого беса. - Люди и больше проигрывают, да ничего. И к тому же деньги дело наживное... Съездил раз на фабрику или в трактир Рылова, вот тебе и все восемь, даже еще больше!

- "Зима... Крестьянин, торжествуя... - монотонно зубрил в соседней комнате сын станового, Ваня. - Крестьянин, торжествуя... обновляет путь..."

Да и отыграться можно... Что это там "торжествуя"?

- "Крестьянин, торжествуя, обновляет путь... обновляет..."

- "Торжествуя"... - продолжал размышлять Прачкин. - Влепить бы ему десяток горячих, так не очень бы торжествовал. Чем торжествовать, лучше бы подати исправно платил... Восемь рублей - экая важность! Не восемь тысяч, всегда отыграться можно...

- "Его лошадка, снег почуя... снег почуя, плетется рысью как-нибудь..."

Еще бы она вскачь понеслась! Рысак какой нашелся, скажи на милость! Кляча - кляча и есть... Нерассудительный мужик рад спьяну лошадь гнать, а потом, как угодит в прорубь или в овраг, тогда и возись с ним... Поскачи только мне, так я тебе такого скипидару пропишу, что лет пять не забудешь!.. И зачем это я с маленькой пошел? Пойди я с туза треф, не был бы я без двух...

- "Бразды пушистые взрывая, летит кибитка удалая... бразды пушистые взрывая..."

- "Взрывая... Бразды взрывая... бразды..." Скажет же этакую штуку! Позволяют же писать, прости Господи! А все десятка, в сущности, наделала! Принесли же ее черти во-время!

- "Вот бегает дворовый мальчик... дворовый мальчик, в салазки Жучку посадив... посадив..."

Стало быть, наелся, коли бегает, да балуется... А у родителей нет того в уме, чтоб мальчишку за дело усадить. Чем собаку-то возить, лучше бы дрова колол или священное писание читал... И собак тоже развели... ни пройти, ни проехать! Было бы мне после ужина не садиться... Поужинать бы, да и уехать...

- "Ему и больно и смешно, а мать грозит... а мать грозит ему в окно..."

Грози, грози... Лень на двор выйти да наказать... Задрала бы ему шубенку, да чик-чик! чик-чик! Это лучше, чем пальцем грозить... А то, гляди, выйдет из него пьяница... Кто это сочинил? - спросил громко Прачкин.

Пушкин, папаша.

Пушкин? Гм!.. Должно быть, чудак какой-нибудь. Пишут-пишут, а что пишут - и сами не понимают. Лишь бы написать!

Папаша, мужик муку привез! - крикнул Ваня.

Принять!

Но и мука не развеселила Прачкина. Чем более он утешал себя, тем чувствительнее становилась для него потеря. Так было жалко восьми рублей, так жалко, точно он в самом деле проиграл восемь тысяч. Когда Ваня кончил урок и умолк, Прачкин стал у окна и, тоскуя, вперил свой печальный взор в снежные сугробы... Но вид сугробов только растеребил его сердечную рану. Он напомнил ему о вчерашней поездке к воинскому начальнику. Заиграла желчь, подкатило под душу... Потребность излить на чем-нибудь свое горе достигла степеней, не терпящих отлагательства. Он не вынес...

Ваня! - крикнул он. - Иди, я тебя высеку за то, что ты вчера стекло разбил!

Антон Павлович Чехов (1860-1904) русский писатель, драматург, по профессии врач. Почётный академик Императорской Академии наук по Разряду изящной словесности (1900 - 1902). Является общепризнанным классиком мировой литературы. Один из самых известных мировых драматургов.

Рассказ «Не в духе» был написан для новогоднего выпуска петербургского юмористического журнала «Осколки» и выслан его редактору Н.А. Лейкину 23 декабря 1884 г. Был напечатан в № 52 этого журнала (за 29 декабря) с подзаголовком «Рассказец». Он подписан псевдонимом А.Чехонте. В значительно сокращённом виде был включён Чеховым в прижизненное полное собрание сочинений.

Литературное направление, жанр

«Не в духе» - юмористическая миниатюра, в первой публикации – скорее сатирическая, поскольку глупость и невежество полицейского чиновника в «осколочном» варианте соседствовала с яркими фактами рукоприкладства и ненависти к тому самому народу (крестьянам), о благе которого он, по долгу службы, обязан был бы печься. Готовя рассказ для полного собрания сочинений, Чехов сместил акценты на «общечеловеческие» мотивы. Рассказ в его окончательном виде приглашает читателя посмеяться над тем, какие, в сущности, мелкие материальные потери заставляют нас выходить из себя, срывая зло на ближних и на ни в чём не повинной классической литературе.

Проблематика

Глупость и невежество официальных представителей власти в России, пусть и очень мелких полицейских чиновников, – проблема для юмористики 1880-х годов отнюдь не новая. Чехов сумел эту навязшую в зубах сатирическую проблематику сделать интересной для читателя, «столкнув» станового пристава Прачкина с «первым поэтом России» – Пушкиным.

Герои рассказа

В рассказе два героя – становой пристав Прачкин и его сын-школьник Ваня. Своего рода персонажем этого рассказа можно считать и стихи Пушкина, безвинно страдающие от грубой «критики» Прачкина.

Семён Ильич Прачкин – становой пристав, т.е. полицейский начальник полиции стана – нескольких деревенских волостей. Таким образом, действие происходит в сельской местности, где живут те самые мужики, которых изображал Пушкин в знаменитой картине зимы в начале пятой главы романа в стихах «Евгений Онегин», – и, разумеется, тоже зимой. Чуткое к сезонной проблематике «Родное слово» К.Д. Ушинского (к 1884 г. вышедшее уже юбилейным пятидесятым изданием) рекомендовало младшим школьникам в соответствующее время года выучить соответствующее стихи Пушкина наизусть. За этим делом мы и застаём Ваню Прачкина. О последнем читатель знает только то, что сегодня он старательно учит стихи, а вчера где-то «стекло разбил».

Сюжет и композиция

Накануне вечером Семён Ильич Прачкин проиграл восемь рублей в карты. Деньги небольшие, но становому приставу обидно, и он «не в духе». Переживая вчерашнее, он ходит из угла в угол своей комнаты.

В соседней комнате Ваня Прачкин зубрит «Зима. Крестьянин, торжествуя…». Торжество «какого-то мужика» приводит станового пристава в истинное бешенство. На эту и каждую последующую строку Пушкина Прачкин отвечает раздражённой репликой.

Комизм каждой реплики станового пристава двойственного происхождения. Во-первых, он критикует автора впервые услышанных им стихов за сочувствие мужицкой семье, которая, по мнению полицейского чина, не только недостойна такового сочувствия, но и явно нарушает целый ряд законодательных установлений Российской империи. Во-вторых, в каждой своей реплике Прачкин сам себе мучительно напоминает подробности вчерашнего проигрыша в карты, лишь самым косвенным образом связанные с пушкинскими стихами (или вовсе никак с ними не связанные).

Тем временем создаётся впечатление движения мужика, чья лошадка, «снег почуя, плетётся рысью как-нибудь», из хрестоматии прямо к Прачкину на двор, когда наконец, прервав зубрёжку, Ваня объявляет, что-де мужик привёз муку. Распорядившись принять мучную взятку, становой пристав всё же не повеселел («Но и мука не развеселила Прачкина»). Рассказ заканчивается в тот момент, когда в поиске выхода накопившейся злобы становой пристав, наконец, вспоминает, что Ваня вчера стекло разбил, и объявляет сыну, что собирается его за это высечь.

Стилевые особенности

Основной стилевой приём рассказа – контраст между простыми, ясными, великолепными стихами Пушкина и дурацкими репликами Прачкина – «законника» и ненавистника всего крестьянского сословия.

• Анализ рассказа А.П. Чехова «Ионыч»