Зинаида Гиппиус оставила после себя большое наследие, которое будет передаваться еще много поколений. Она была не только поэтессой, но так же писала романы, повести, рассказы и прессы. Ее произведения это всегда мудрая и целесообразная история, которая передает переживания людей.

Одним из ее самых красивых и в то же время мрачных стихотворений принято считать произведение "Пауки". С первых же строк на читателя надвигается тяжелое и мрачное настроение, которое не отпускает его до самого конца.

"Я в тесной келье – в этом мире". Возможно Гиппиус с помощью литературного героя описывала свои мысли и чувства. Из них мы можем только установить, что автор чувствовал себя в ловушке от куда нет выхода. Помимо тесноты и отсутствия свободы, автор так же чувствует одиночество. Место, где пребывает литературный герой стихотворения не только мрачное и тесное, но и еще очень одинокое. Ведь там ничего нет, только один человек, оказавшейся в ловушке.

Но самым главным элементом этой темницы являются пауки, которые сдерживают узника внутри. Автор описывает их, как жирных, ловких и грязных животных, однообразный труд которых заставляет ее страшиться еще больше.

Расположение пауков так же носит большую роль. Все они расположены в углах комнаты, четыре угла – четыре паука. Это означает, что они окружили своего узника, своим всеместным присутствием, они лишь больше нагнетают страха.

В начале стихотворения кажется, что литературный герой только стоит и наблюдает со стороны. Да ей до безумия страшно, но самого контакта с пауками мы не видим. И только строка:"Мои глаза – под паутиной" говорит о том, что она уже попала в эту ловушку и выбраться из нее возможности нет. А пауки, которыми она олицетворяет своих врагов и противников, рады тому, что она попала в из западню.

Стихотворение очень красивое и мистическое, оно описывает страх заключения безнадежность и отсутствием мечты.

Дата добавления: 10 Марта 2013 в 17:53
Автор работы: Пользователь скрыл имя
Тип работы: реферат

Вложенные файлы: 1 файл

Скачать файл

Анализируя многие из стихотворений З.doc

Анализируя многие из стихотворений З. Гиппиус, невозможно не обратить внимание на их особую пространственную структуру.

дается характеристика основного значимого локуса в сборниках «Собрание стихов. 1889-1903» и «Собрание стихов. 1903-1909», которым является некое замкнутое пространство, сходное с кельей. «Келейное» пространство получает свою завершенность и моделируется через систему образов молчания и молитвы, а также образов лампады и свечи, окна, порога. Это пространство замещает «дом», обеспечивает изолированность, покой.

Я в тесной келье – в этом мире.

И келья тесная низка.

А в четырех углах – четыре

Неутомимых паука… («Пауки»)

Стихотворение словно навеяно разговором Свидригайлова и Раскольникова о загробной жизни: «Нам вот все представляется вечность как идея, которую понять нельзя, что-то огромное, огромное! Да почему же непременно огромное? И вдруг, вместо всего этого, представьте себе, будет там одна комнатка, эдак вроде деревенской бани, закоптелая, а по всем углам пауки, и вот и вся вечность».

Символика "паука", характерная для сознания начала XX в. непосредственно зафиксирована в дневниках В. Брюсова: "Мережковский защищал мнение, что муки ада будут телесные, будут котлы с кипящей смолой и комнаты с паукаим" (Брюсов В. Дневники. - Л., 1979. - С. 127).

Образ замкнутого пространства - тесной келий, в которой притаились пауки, символизирующие зло, навеян, по замечанию Ханзен-Леве, "гротескными образами ада (вечности) Достоевского" [Ханзен-Леве, 1999. С. 107]. Паук, сидящий в своей паутине, - центр мира; так возникает аналогия с картиной мироздания, и поэтому эта мифологема может рассматриваться в парадигме вечного ткачества паутины иллюзий1. На ассоциации с картиной вселенной указывает числовая символика четырех пауков. "Четыре паука" с их непрерывным плетением паутины и способностью к убийству сохраняют значение "непрерывного чередования сил, от которых зависит стабильность мира"

[Керлотт, 1994. С. 383]. Символика числа "четыре" становится "знаком единства низшей и высшей сфер бытия" [Тресиддер, 2001. С. 170]. Человек в этом контексте лишь микрокосм, отражение огромной Вселенной, заключенной в каждом индивидууме.

Символика паука несет смысл непрерывной трансмутации человека, превращенного в жертву1. Паук в поэзии Гиппиус, являясь лунным хтоническим животным, сохраняя власть над миром явлений, прядет нить человеческой судьбы2. Паутина, как вариант ткани, несет в себе идею творения и развития (колеса и его центра) . Число "четыре" ("...Они четыре паутины / В одну, огромную, сплели. / Гляжу - шевелятся их спины / В зловонно-сумрачной пыли...") [Гиппиус, 2001, т. 2. С. 513], являясь символом земного пространства, внешних, природных пределов "минимального осознания тотальности", в конечном счете, олицетворяет рациональность мира, столь чуждую, ненавистную лирическому субъекту поэзии 3. Гиппиус [Тресиддер, 2001. С.332].

С уединенностью лирического героя связано своеобразие художественного решения времени и пространства в поэзии З. Гиппиус 1889-1909 гг.: окружающая его реальность не вещественна, но духовна. Определено, что пространство лирического героя Гиппиус многомерно, его образы входят в парадигму внутреннего-внешнего, своего-чужого, замкнутого-открытого, временного и вечного. «Келейное» пространство лирического героя соседствует с иными мирами - дольним и горным, причем возможен переход в любой из этих миров путем пересечения «границы» («окна», «порога», «двери»). Выход во внешнее пространство не радует и не освобождает героя: в его отношениях с природными стихиями (воды, земли, воздуха и огня) наблюдается устойчивая статика, доминирует символика смерти: пруд «неподвижен», костер «безогненный», воздух - «мутный туман», земля - «могила открытая».

«Келейное» пространство лирического героя антропоцентрично, на внешнем уровне оно статично, на внутреннем - динамично. Формируется модель «пространства души», предстающей в «оголенном» виде и стремящейся к переходу в вечность: «Последним обнаженьем обнаженной / Моей душе - пределов больше нет» («Брачное кольцо», 1905 г.). Человеческая душа в представлении лирического героя Гиппиус имеет символическое пространственное выражение, предстает в образе храма.

Мы думаем, что новый храм построим
Для новой, нам обещанной, земли...
Но каждый дорожит своим покоем
И одиночеством в своей щели.

Душа героя находится как бы в «тройном заточении», существует на нескольких уровнях одновременно. Так, самый глубокий уровень «заточения» - это «душа души» («Тварь», 1907 г.), второй уровень - душа в оковах «странного, тупо-злого, слепорожденного» тела («Час Третий», 1906 г.), не желающего иметь никаких «прозрений». И третий уровень - это добровольное «заточение» своей души в «келейном пространстве», которое охватывает весь мир: «Я в тесной келье - в этом мире» («Пауки» 1903 г.). Подобное «заточение» души может иметь бесконечное множество уровней, последним из которых будет вечность. Лирический герой-созерцатель взглядом сопрягает отдаленный и близкий планы и таким образом сообщает развитие действию. Пространственный разворот сочетается со стянутостью к центру («пространство души»), что обуславливает направление движения внутрь: «Я к монастырскому житью / Имею тайное пристрастие / Не здесь ли бурную ладью / Ждет успокоенное счастие?» («Не здесь ли?», 1904 г.).

Художественное пространство лирики Гиппиус характеризуется статичностью, которая является одним из основных средств утверждения надвременного характера изображаемого. Внешнее движение не имеет никакого смысла без внутреннего преображения, внутренней метаморфозы. Значение имеет не перемещение в пространстве, а готовность самой души к чередованию смерти и нового рождения, ее способность «умирать и воскресать». Полнота существования лирического героя З. Гиппиус достигается в текстах благодаря наличию двусторонней связи «человек - мир».

Зовет меня лампада в тесной келье,
Многообразие последней тишины,
Блаженного молчания веселье -
И нежное вниманье сатаны.

Он служит: то светильник зажигает,
То рясу мне поправит на груди,
То спавшие мне четки подымает
И шепчет: «С Нами будь, не уходи!

Ужель ты одиночества не любишь?
Уединение - великий храм.
С людьми... их не спасешь, себя погубишь,
А здесь, один, ты равен будешь Нам.

Субъект у Гиппиус не только воспринимает мир, но и ощущает на себе взгляд со стороны мира, то есть пребывает в функции объекта. Возникает обратная перспектива: природа «смотрит» на человека: «Спеленут, лежу, покорный, / Лежу я очень давно; / А месяц, черный-пречерный, / Глядит на меня в окно» («Черный серп», 1908 г.). Внутренняя обратимость прослеживается на композиционном, словесном уровне, выходит за пределы текста, делая амбивалентность доминирующим фактором текстов на концептуальном уровне. Лирический герой Гиппиус находится в поле сложных отношений, как бы внутри полярных субстанций с характерной для мира переходных состояний игрой противоположными смыслами.

Краткое описание

Символика паука несет смысл непрерывной трансмутации человека, превращенного в жертву1. Паук в поэзии Гиппиус, являясь лунным хтоническим животным, сохраняя власть над миром явлений, прядет нить человеческой судьбы2. Паутина, как вариант ткани, несет в себе идею творения и развития (колеса и его центра) . Число "четыре" ("...Они четыре паутины / В одну, огромную, сплели. / Гляжу - шевелятся их спины / В зловонно-сумрачной пыли...") [Гиппиус, 2001, т. 2. С. 513], являясь символом земного пространства, внешних, природных пределов "минимального осознания тотальности", в конечном счете, олицетворяет рациональность мира, столь чуждую, ненавистную лирическому субъекту поэзии 3. Гиппиус [Тресиддер, 2001. С.332].

Я в тесной келье - в этом мире
И келья тесная низка.
А в четырех углах - четыре
Неутомимых паука.

Они ловки, жирны и грязны,
И все плетут, плетут, плетут.
И страшен их однообразный
Непрерывающийся труд.

Они четыре паутины
В одну, огромную, сплели.
Гляжу - шевелятся их спины
В зловонно-сумрачной пыли.

Мои глаза - под паутиной.
Она сера, мягка, липка.
И рады радостью звериной
Четыре толстых паука.

Анализ стихотворения Зинаиды Гиппиус «Пауки»

Зинаида Гиппиус оставила после себя большое наследие, которое будет передаваться еще много поколений. Она была не только поэтессой, но так же писала романы, повести, рассказы и прессы. Ее произведения это всегда мудрая и целесообразная история, которая передает переживания людей.

Одним из ее самых красивых и в то же время мрачных стихотворений принято считать произведение "Пауки". С первых же строк на читателя надвигается тяжелое и мрачное настроение, которое не отпускает его до самого конца.

"Я в тесной келье — в этом мире". Возможно Гиппиус с помощью литературного героя описывала свои мысли и чувства. Из них мы можем только установить, что автор чувствовал себя в ловушке от куда нет выхода. Помимо тесноты и отсутствия свободы, автор так же чувствует одиночество. Место, где пребывает литературный герой стихотворения не только мрачное и тесное, но и еще очень одинокое. Ведь там ничего нет, только один человек. оказавшейся в ловушке.

Но самым главным элементом этой темницы являются пауки. которые сдерживают узника внутри. Автор описывает их, как жирных, ловких и грязных животных. однообразный труд которых заставляет ее страшиться еще больше.

Расположение пауков так же носит большую роль. Все они расположены в углах комнаты, четыре угла — четыре паука. Это означает, что они окружили своего узника, своим всеместным присутствием, они лишь больше нагнетают страха.

В начале стихотворения кажется, что литературный герой только стоит и наблюдает со стороны. Да ей до безумия страшно, но самого контакта с пауками мы не видим. И только строка:"Мои глаза — под паутиной" говорит о том, что она уже попала в эту ловушку и выбраться из нее возможности нет. А пауки, которыми она олицетворяет своих врагов и противников, рады тому, что она попала в из западню.

Стихотворение очень красивое и мистическое, оно описывает страх заключения безнадежность и отсутствием мечты.

Грезы об отрадном уединении

(мотивы лирики Зинаиды Гиппиус)

Невозможно говорить о вершинных явлениях серебряного века русской литературы, минуя имя Зинаиды Николаевны Гиппиус, ныне полузабытой. Все ее творчество поэта, критика, прозаика, драматурга, мемуаристки тесно вплетено в литературный процесс эпохи крутых переломов в истории страны. Итогом ее поэтического творчества явились три сборника – «Собрание стихов» (кн. 1, 1904 г.; кн. 2, 1910 г. и «Последние стихи» (1914-1918).

Далеко не все в литературном наследии Зинаиды Гиппиус выдержало проверку временем, а вот в числе сохранивших актуальность для нашего времени находится ее лирика 1904-1910 гг. обладающая высокими художественными достоинствами, что было засвидетельствовано бесспорными авторитетами того времени. В их числе В.Брюсов, А.Блок, И.Анненский и многие другие. В стихотворении 1909 г. посвященном З.Н.Гиппиус, В.Брюсов пишет:

И новым людям в жизни новой
Как нынче, ясен и певуч,
Все будет петь за мглой еловой
Твоих стихов бессмертный ключ! (1)

Закат символизма к 1910 г. был вместе и началом резкого спада художественного уровня лирики Гиппиус, продолжавшей отдавать ей дань. Тот же В.Брюсов в статье 1922 г. «Вчера, сегодня и завтра русской поэзии» отмечает «грубость речи, угасание художественного вкуса и стихотворного умения» автора «Последних стихов» - сборника З.Гиппиус, вышедшего в 1918 году. (2)

Если незаурядное поэтическое дарование Гиппиус признавалось современниками, то само направление ее творчества не встречало единодушия, а порой даже вызывало яростное неприятие. Причиной тому явилась предельная откровенность в раскрытии жизни души, к чему общественное сознание, как обычно, относилось с опаской или осуждением. Предпочитался добротный эстетический камуфляж всего того, что на самом деле думает и чувствует художник слова и что оскорбляет вкус добропорядочного обывателя.

Знающих Зинаиду Гиппиус не мог не поразить контраст между реальным обликом автора и ее лирическим героем. Реальная Гиппиус являлась активнейшей деятельницей своего времени. Она постоянно находилась в самой гуще литературной и культурной жизни Петербурга, имела устойчивый и довольно широкий круг общения с литературной средой, к тому же постоянно была занята творческой и редакторской деятельностью. Лирика же ее являет нам образ человека, не имеющего ровным счетом ничего общего с этой реальной деятельницей. Тут мы имеем пример уже известного явления, именуемого раздвоением личности, обретением «двойника». Явление это, само по себе далеко не безобидное, способно раскрыть немало существенного в характере человека сложной переходной эпохи. Что же представляет собой эта лирика, одними почитаемая, а другими яростно отрицаемая?

«Серебряный век - время предельного внимания к культуре художественного и научного мышления. И тут Зинаида Гиппиус представляет яркий пример блестяще образованного, даровитого и прошедшего строгую школу профессионального литератора. Речь ее пленяет умом, остра, изящна, она легко берет в плен читателя, приближая его к своему художественному миру, насыщенному нетривиальными идеями, парадоксами. Можете не соглашаться с ней и спорить сколько угодно, у Зинаиды Гиппиус заготовлен «щит» от инакомыслия. Этот «щит» в железном ощущении самодостаточности собственных убеждений и поступков. Если хотите дружите и соглашайтесь со мной, как бы говорит она нам, не хотите - следуйте своим путем.

В лирике Гиппиус отчетливо заметны родовые черты декадентской и символистской поэтики с ее плюсами и минусами, но столь же значимы приметы неповторимой индивидуальности. Поэт создает свой художественный мир, все реалии которого теснейшим образом взаимосвязаны. Правда, общий колорит его сумрачен, мелодика преисполнена трагического звучания, но это вполне отвечает эпохе, предваряющей грозовые социальные катастрофы начала века.

Доминирующий эмоциональный мотив лирики Гиппиус - уход в собственное «я», решительное отделение его от внешнего мира, от людей, любить которых поэт органически не способен, а также от катаклизмов социального бытия, одним словом, от всего, что смущает блаженное уединение в мире собственных духовных устремлений. Словно сильный магнит манит лирическую героиню единение с Богом, отраду обещает Любовь с большой буквы и Смерть как долгожданное расставание с глубоко презираемой земной действительностью. Находясь в гуще жизни, с энтузиазмом занимаясь разнообразной деятельностью, Гиппиус, ее лирический герой, неизменно ощущают свое горькое, непреодолимое одиночество. В сердцевине подобного миросозерцания Гиппиус нетрудно уловить черты, предвосхищающие психологию экзистенциализма. Не случайно из поэтов-предшественников Гиппиус, помимо всеобъемлющего Пушкина, выделяет Тютчева с его Silentium и острым нежеланием сделать свое творчество достоянием масс.

К апофеозу одиночества Гиппиус настойчиво подталкивал мотив разъединения с людьми. «Я не умею жить с людьми». (3) Это говорится в стихотворении 1895 г.; «Мертвые люди, собой утомленные. никого не люблю» - 1901г.; «Как привидения бродят ближние» - 1902 г.; «Как звери люди, жалкие и злые. » - 1905 г. Летят годы, а нелюбовь к людям держится стойко. А ведь лишь ощущение тесной связи с людьми способно привязать душу человека к жизненным радостям и горестям. Именно этим животворным ощущением были порождены протеизм Пушкина, отчаянно дерзкая практика «опрощения» Льва Толстого, на этом нравственном стержне основан и христианский принцип, требующий любви к ближнему.

К сожалению, это живительное чувство не владело душой Гиппиус, что и объясняет связь лелеемого ею уединения со смертью, имя которой она часто пишет с прописной буквы. Смерть - наиболее устойчивый мотив двух рассматриваемых нами стихотворных сборников.

Приветствую смерть я
С бездумной отрадой -

пишет 26-летняя Гиппиус в тот момент, когда жизнь ее протекала вполне благополучно. Удивляться тут нечему: именно смерть мыслится поэтом как идеальное, ничем не омраченное уединение. Ведь мир души, не заполненный живыми человеческими интересами, ничем существенным, не может радовать. Хуже того, душа в томлении одиночества начинает испытывать натиск темных сил. Она то изнывает от искуса «сладкого греха», то приголубливает пакостного дьяволенка («Дьяволенок»). Да и сам сатана, обретя ласковое определение «шалун» («Мережи»), претендует в качестве «божьей твари» на сочувствие лирической героини («Божья тварь»). То же и в стихотворении «Соблазн». Оно о том, как человек в уединении привлекает «нежное внимание сатаны». Подобный опыт в конце концов приобретает резкое неприятие самой себя. Душа в ряде стихотворений получает грустные определения - «мертвая», «черная», даже - «страшная». С каждым годом все настойчивее раскрывается тема духовной усталости, бессилия, самоистязания («В черту», «Она», «Днем» и др.) Пессимизм черной тучей заволакивает мир души Гиппиус. Само слово «тьма» в ее стихотворениях получает долговременную прописку. И даже лунный серп видится ею не сияющим, а безнадежно траурным:

Месяц черный-пречерный,
Глядит на меня в окно.
Мне страшно, что месяц черный. («Черный серп»)

Важнейшим источником бескрайнего пессимизма поэта является современная действительность, для характеристики которой Гиппиус не находит ни одного доброго слова. И на подобную оценку она, конечно, имела веские основания. Лексический строй стихотворения 1904 г. «Все кругом» состоит из прилагательных крайне негативной оценки. Вот первые его строки:

Страшное, грубое, липкое, грязное,
Жестко тупое, всегда безобразное,
Медленно рвущее, мелко нечестное
Скользское, стыдное, низкое, тесное,
Явно довольное, тайно блудливое,
Плоско смешное и тошно трусливое. и т.д.

Все происходящее в духовном мире Гиппиус, запечатленное в лирических откровениях, определяется как тяжелый духовный кризис - такова безотрадная реальность. Вместе с тем, это и эстетическая реальность, художественный документ смутной переходной эпохи. Какую же художественную или психологическую ценность имеет это явление? Что побуждало Зинаиду Гиппиус чеканить в изумительных строках мучительные стоны души, творить «молитвы», как называла она свои стихотворные опыты? Ее лирика - следствие настоятельной духовной потребности. Это спасительное явление катарсиса – очищения, душевной разрядки (Аристотель. «Поэтика»). Сам процесс переключения негативного нравственно-психологического состояния в художественное произведение является благотворным актом оздоровления души, он сродни молитвенному действу. Сходный процесс «очищения», правда, не столь интенсивной степени, мы наблюдаем в поэзии А.Блока, Ф.Сологуба, А.Белого, К.Бальмонта и некоторых других художников слова серебряного века.

С годами в душе Гиппиус накапливалось и усиливалось острое недовольство практикой художественного уединения как некоего идеала духовного бытия. Постепенно нарастает конфликтное ощущение противостояния между идеалом одиночества («Тихая лампада») и большой настоящей жизнью («пламень небес»). Одиночество теперь осмысляется не только как отрада, но и как угроза («Глухота»). «Для одиночества победы нет» («Вместе»). Особенно примечательно стихотворение «Пауки», где одиночество отождествляется с тесной кельей, в четырех углах которой обосновались пауки, плетущие в «радости звериной» огромную паутину лжи. Эти страшные пауки заставляют вспомнить Свидригайлова из «Преступления и наказания» Достоевского. Этот философствующий циник и изувер представлял себе вечность в виде черной «деревенской бани. а по всем углам пауки». (4)

Все чаще Гиппиус настигают сомнения в отраде последнего уединения, то есть, смерти. В стихотворении 1911 г. «Там» мы находим примечательные строки:

Я помню, конца мы искали порою,
И ждали, и верили смертной надежде.
Но смерть оказалась такой же пустою,
И так же мне скучно, как было и прежде.
Ни боли, ни счастья, ни страха, ни мира,
Нет даже забвения в ропоте Леты.
Над Стиксом безгласным туманно и сыро,
И алые бродят по камням отсветы.

С годами эти сомнения перерастают в неприятие всего, что уводит поэта от реальной жизни. Но и жизнь как таковая не ласкает автора гармонических строф. Любовь мыслится Гиппиус одним из могущественных путей выхода из душной кельи одиночества. Но как бы противореча самой себе, она настойчиво утверждает мотив недоступности любви. Это такие стихотворения, как «Отрада», «Сосна», «Тетрадь любви». В стихотворении «Сонет» любовь получает эпитет «ненужная». Парадоксально и утверждение в стихотворении «Улыбка»: «Всех радостей дороже неразделенная любовь».

«Нелюбовь» - постоянный мотив этой лирики. Зябко кутаясь вблизи камина, лирическая героиня проповедует бесстрастие и угодную, как она полагает, Богу любовь, но не греховную, рожденную в огне, // А чистую, бескровную, духовную. («Стариковы речи»).

Подобная трактовка любви отражает гнетущее ощущение бессилия души. Устойчив и мотив неизбывного страдания. «Хочу разъединить меня с моим страданьем», - говорит она в стихотворении 1905 г. «Узел». И в стихотворении «Земле» обращается к Страданью с прописной буквы: «Мое Страданье, вдвоем с тобой/ Молиться будем. » Испытывая гнет внутренних противоречий, поэт ищет утешения у Творца. Имя его наиболее часто употребляемое в лирике. Единение с Богом – заветная мечта и последняя надежда. Вот только единение это оказывается недостижимым в силу той жизненной практики, которая породила мертвенность духовного состояния.

К 1910 г. грезы о блаженном уединении улетучиваются из творчества Гиппиус, как и основные постулаты символистской теории и поэтики. В ее стихи теперь все более настойчиво вторгаются политические мотивы. Четко обозначаются концепты «свои», «чужие», активизируется интерес к реальным событиям и проблемам жизни общества, но эти новации уже не кристаллизуются в художественную концепцию. К 1921 г. ресурсы поэтического творчества Зинаиды Гиппиус оказываются в основном исчерпанными.

Лучшее, что создано Гиппиус-поэтом, драгоценно не только силой художественной изобразительности, «огнями откровений», раскрывающими сложную духовную жизнь женщины. Оно к тому же обогащает художественную летопись России правдивым поэтическим рассказом о человеке жестокого исторического времени. Без того драгоценного опыта, как справедливо утверждает Н.А.Богомолов, «невозможно понять наше прошлое, а следовательно - и наше настоящее, столь нуждающееся в оценке и истолковании». (5)

(1) - В.Я.Брюсов. Собр.соч. в 7 томах. Т.I. – М. Художественная литература, 1973. – С.539.
(2) - Там же. Т.VI. – С.507.
(3) - З.Н.Гиппиус. Стихотворения. Живые лица. – М. Художественная литература, 1991. – С.19.
(4) - Ф.М.Достоевский. Полное собр.соч. в 30 томах. Т.VI. Указ. соч. – С.221.
(5) - Н.А.Богомолов. Любовь – одна. – Предисловие к указанной книге З.Н.Гиппиус. – С.22.