Одно из первых танковых сражений Великой Отечественной войны состоялось уже в первый ее день. 22 июня, примерно в полдень, у небольшой белорусской деревни Пелище столкнулись передовые части немецкой 18-й танковой и, возможно, 17-й танковой дивизий и советской 30-й танковой дивизии, которая двигалась на запад от Пружан. Это был классический встречный бой, который на время задержал продвижение немецких танковых частей из состава 2-й танковой группы Гудериана. Примерно в это же время во второй половине дня после полудня произошло еще одно танковое сражение - у Алитуса в Литве, где боевые группы немецких 7-й и 20-й танковых дивизий столкнулись с авангардом 5-й советской танковой дивизии. Так получилось, что информацию о боях возле города Алитусе сегодня найти гораздо проще. Мы же поговорим о танковом бое, который произошел возле деревни Пелище.

С советской стороны в нем приняли участие танки из состава 30-й танковой дивизии 14-го механизированного корпуса (14МК, командующий генерал-майор С. И. Оборин) 4-й армии Западного Особого военного округа, место дислокации Слобудка (возле города Пружаны). Дивизия начала формироваться лишь в феврале-марте 1941 года на базе 32-й танковой бригады в Пружанах. В состав дивизии входили 60-й и 61-й танковые полки, 30-мотострелковый полк и 30-й гаубично-артиллерийский полк. Возглавлял подразделение полковник Семён Ильич Богданов, который в ходе войны дослужился до звания маршала бронетанковых войск (звание присвоено 1 июня 1945 года). В составе дивизии на момент начала войны имелось 211 танков Т-26, других танков на вооружении подразделения не было.

По распоряжению начальника штаба 14МК полковника И. В. Тутаринова, в ночь на 22 июня 1941 года 30-я танковая дивизия одним своим танковым полком проводила ночные стрельбы на танкодроме, расположенном в районе Поддубно. Днем 21 июня на учениях данного полка присутствовали командир 30-й танковой дивизии полковник Богданов и начальник штаба 4-й армии полковник Сандалов.

Положение войск Западного фронта в первый день войны (карта). Подлинник, ЦА МО РФ

Приказ о приведении дивизий 14-го механизированного корпуса в боевую готовность, который был отдан в 3 часа 30 минут 22 июня 1941 года командующим 4-й армией генерал-майором А. А. Коробковым, до начала боевых действий передать в части не успели. Дивизии корпуса поднимались по тревоге уже под разрывами снарядов и бомб. Полковник Богданов самостоятельно в 4 часа 15 минут поднял 30-ю танковую дивизию по боевой тревоге после того, как немецкая авиация начала бомбить аэродром Куплин в районе Пружан. Штаб 14 МК, который был расположен в Кобрине, уже в первые часы войны подвергся точной и сильной бомбардировке с воздуха, потеряв от нее практически все средства связи. Оставшись в 20% составе от своей штатной численности, штаб корпуса перебрался на запасной командный пункт в Тевли, однако большие потери в командном составе и в батальоне связи существенно осложняли управление дивизиями и корпусными частями. Позднее в донесении в штаб армии командир 14МК генерал-майор Оборин докладывал, что из всех средств связи у него имеется лишь одна радиостанция 5-АК, связь с дивизиями осуществляли делегаты связи.

К 6 часам утра части дивизии Богданова сосредоточились в районе сбора по тревоге (в лесу юго-западнее Пружан). 61-й танковый полк дивизии майора П. И. Иванюка, который был на ночных стрельбах, присоединился к главным силам дивизии на час позже. Не получая никаких распоряжений из штаба 14 МК и штаба 4-й армии, полковник Богданов принял решение действовать согласно плану прикрытия, который был разработан накануне войны. После проверки боевой готовности части 30-й танковой дивизии примерно в 7 часов утра выступили в район сосредоточения (Щербово, Бояры) двумя колоннами, имея передовые отряды в составе танковых батальонов, усиленных артиллерией. При этом большая часть личного состава дивизии, которая не была обеспечена автотранспортом, а также гаубично-артиллерийский полк (не имевший тягачей и снарядов) были оставлены на месте дислокации подразделения с целью организации обороны Пружан.

Как видно, советским танкистам предстояло вести предстоящий бой без достаточной поддержки мотострелков и артиллерии, а также надежного прикрытия с воздуха. От Пружан до деревни Пелище танкам из состава 30-й дивизии надо было пройти примерно 45 километров в светлое время суток. Последнее обстоятельство привело к тому, что уже с начала марша двигавшиеся колонны дивизии были обнаружены немецкой авиацией, после чего подверглись бомбовым ударам, понеся на марше первые потери. Согласно донесению командира 14-го мехкорпуса Оборина, 30-я танковая дивизия к 11 часам находилась на марше в район сосредоточения и головой колонны главных сил вышла в район Поддубно, имея всего один боекомплект и одну заправку горючим, на марше части дивизии неоднократно атаковала авиация противника.

Навстречу советским танкистам уже двигались передовые отряды германской 18-й танковой дивизии. Она начала переправу через Буг вместе с 17-й танковой дивизией в 4 часа 15 минут. Уже в 4 часа 45 минут первые танки 18-й танковой дивизии форсировали реку и оказались на советской территории. Во время форсирования водной преграды немцы использовали боевые машины, которые уже испытывались ими во время подготовки операции «Морской лев». Тактико-технические характеристики данных танков позволяли им преодолевать водные рубежи глубиной до 4 метров.

Стоит отметить, что 17-я и 18-я танковые дивизии были не просто хорошо укомплектованы танками, стоявшая на их вооружении боевая техника обладала качественным превосходством над машинами противостоящей ей 30-й танковой дивизии, которая была вооружена исключительно устаревшими легкими танками Т-26 разных годов выпуска и состояния разной технической исправности. В составе 17-й танковой дивизии на 22 июня 1941 года имелось 202 танка (12 PzKpfw I, 44 PzKpfw II, 106 PzKpfw III (c 50-мм орудием), 30 PzKpfw IV и 10 командирских PzBef), в составе 18-й танковой дивизии - 218 танков (6 PzKpfw I, 50 PzKpfw II, 99 PzKpfw III (c 37-мм орудием), 15 PzKpfw III (c 50-мм орудием) 36 PzKpfw IV и 12 командирских PzBef). Из 420 танков двух этих дивизий, 286 танков, то есть больше половины, приходилось на средние PzKpfw III и PzKpfw IV, которые по бронированию и вооружению превосходили советские Т-26.

Танки подводного хода смогли обеспечить силам вторжения достаточно веское преимущество. Момент внезапности был использован ими в полной мере. Уже в 8 часов 15 минут подразделения «ныряющих» танков прорываются к важной переправе через реку Лесную, протекающей к востоку от Буга, захватывая ее в неповрежденном состоянии. В 9:45 «ныряющие» танки захватывают еще одну переправу через эту реку, она также была не повреждена. В отличие от советских плавающих танков Т-37/38 и даже Т-40 немецкие танки аналогичного назначения были не специальными разработками, а обычной адаптацией линейных боевых машин. По этой причине они обладали теми же боевыми возможностями, что и обыкновенные «тройки» и «четверки», в том числе могли полноценно вести бой с неприятельскими танками.

Танк PzKpfw III 18 тд, 1941 год, после преодоления реки Западный Буг по дну.

Однако, бодро начав наступление утром 22 июня, 2-я танковая группа во второй половине дня сбавила темп. К северу от Бреста к полудню саперам удалось построить переправы через Буг, однако узким местом стали подъездные пути к ним. Ведущие от дорог с твердым покрытием к переправе они шли через заболоченную низину, под колесами и гусеницами десятков самых разных машин подходы к переправам стремительно ухудшались. Так тягачам 17-й танковой дивизии пришлось сначала вытаскивать застрявшие в грязи грузовики, а затем тянуть их к дороге, которая допускала движение только в одном направлении. Ко всему прочему вечером на переправе этой же дивизии под танком провалился мост, это остановило переправу через Буг на пять часов. В итоге вырвавшиеся вперед на советскую территорию «ныряющие» танки остались без пополнения боекомплекта и заправки горючим. В журнале боевых действий XXXXVII моторизованного корпуса, в состав которого входили 17-я и 18-я танковые дивизии, говорилось: «К позднему вечеру 22 июня лишь малая часть обеих дивизий пересекла Буг».

По всей видимости, примерно в полдень 22 июня передовые отряды 30-й танковой дивизии столкнулись у деревни Пелище именно с «ныряющими» танками 18-й танковой дивизии противника и другими передовыми частями XXXXVII моторизованного корпуса.

По донесениям советской стороны в соприкосновение с противником дивизия передовыми своими батальонами вступила уже в 11 часов утра, а главными силами в период с 12 до 13 часов. Сообщалось, что передовой отряд 60-го танкового полка дивизии вступил в бой с танками противника в районе Щеброво-Пелище. Здесь развернулся встречный танковый бой, в котором приняли участие десятки танков с каждой стороны. В результате боя немецкие танки отошли чуть назад к населенному пункту Видомля. На короткое время советским танкистам удалось задержать их продвижение. При этом уже с 14 часов дня дивизия вновь начала подвергаться массированным налетам авиации противника, неся от них тяжелые потери в людях и технике.

Около 15 часов дня командование 4-й армии приняло решение приступить к оборудованию тылового оборонительного рубежа на линии восточного берега реки Мухавец от Пружан до Буховичей силами мотострелкового полка 205-й мотострелковой дивизии и пешими подразделениями 30-й танковой дивизии из состава 14 МК. При этом основные силы мотострелковой дивизии готовили оборону в районы Березы. Но с получением в 18 часов директивы верховного командования о нанесении контрударов по противнику всеми имеющимися силами, командованием армии был отдан новый приказ: утром 23 июня перейти в наступление всем составом 14 МК. Конечно, требования как директивы НКО, так и приказ штаба фронта и армии уже не соответствовали действительности и сложившейся на данном направлении обстановке.

К исходу 22 июня 30-я танковая дивизия (более 120 танков Т-26) по-прежнему вела бой на рубеже Пелище, Подлесье и частью сил севернее Ратайчицы. В ходе боя 22 июня дивизия потеряла порядка 25% личного состава, 30% танков, а также лишилась трех командиров батальонов и пяти командиров рот, что свидетельствует о накале боя. При этом в ночное время из состава корпуса бой вела лишь 30-я танковая дивизия, так как немцы не прекратили атаки на этом направлении и ночью, наступая при свете осветительных ракет и тесня подразделения дивизии к Поддубно. О том, что в боях 22 июня 30-я танковая дивизия понесла серьезные потери, говорит тот факт, что 23 июня в наступление от нее пошло около 130 танков Т-26, остальные машины, по всей видимости, были уничтожены или повреждены во время боев 22 июня, налетов авиации противника, а также вышли из строя по техническим причинам.

О потерях противника в боях в районе населенного пункта Пелище ничего не известно. 18-я танковая дивизия отчитывалась о том, что с боями пробилась до местечка Пелище. В журнале боевых действий XXXXVII моторизованного корпуса указывалось, что по дороге было «разгромлено несколько танковых отрядов противника численностью до 40 танков». Это и были передовые отряды советской 30-й танковой дивизии полковника Богданова. При этом в промежуточном донесении группы армий «Центр» указывалось, что 18-я танковая дивизия в течение 22 июня «отразила сильную танковую атаку русских».

Танки Т-26 из состава 14 МК, брошенные в Кобрине

Встречный бой, который произошел у деревни Пелище, был характерным для первых дней войны. Тогда советское командование даже не допускало мысли о том, что танковые войска могут использоваться для оборонительных боев на определенном рубеже. Правомерным считалось только проведение танковых атак. Подобные атаки против наступающих танковых подразделений противника превращались во встречные танковые бои, которые были более выгодны немцам. Такой бой превращался в дуэль танковых экипажей в неравных условиях. С нашей стороны в боях принимали участие в основном танки, иногда совсем без пехоты, тогда как со стороны противника действия танков поддерживались артиллерией и авиацией. Вполне естественно, что советские танкисты, и без того уступающие в мастерстве более опытным коллегам из панцерваффе, несли в таких боях несравнимо большие потери. Немецкие танкисты более удачно поражали противника с коротких остановок, чем советские танкисты. Помимо этого по советским танкам противник непрерывно наносил бомбовые удары. 30-я танковая дивизия потеряла от ударов немецких пикирующих бомбардировщиков не меньше боевых машин, чем от артиллерии и танков противника.

Также на результате первых танковых боев сказалось то, что весной 1941 года большая часть обученных старших механиков-водителей и командиров танков была переведена с повышением во вновь формируемые подразделения новых механизированных корпусов. В результате этого экипажи танков обновились, молодые солдаты, которые пришли на их место, не успели пройти полной боевой подготовки. При этом артиллерийская подготовка экипажей оставалась очень слабой, бойцы не прошли должной подготовки. В то же время артиллерийские полки новых танковых дивизий имели на вооружение лишь гаубицы с очень ограниченным запасом боеприпасов, не хватало также средств тяги для артиллерии. Естественно, что в подобных условиях вступать во встречные танковые бои с неприятелем было нецелесообразно. В то же время не стоит забывать о том, что применение танковых частей в обороне в то время не было детально проработано, не было должного опыта, он пришел к командирам Красной Армии существенно позже.

Сегодня место первого крупного танкового боя, который произошел возле деревни Пелище, серьезно изменилось: на перекрестке дорог возле этого населенного пункта построена новая автомобильная развязка. Несмотря на то, что с момента тех событий прошло уже более 75 лет, в местных полях все еще можно найти следы сражения: к примеру, здесь все еще находят траки от гусениц танков Т-26. Это единственные немые свидетели того далекого боя, очевидцы которого не оставили практически никаких документальных свидетельств о нем.

Источники информации:
http://myfront.in.ua/krasnaya-armiya/divizii/tankovye-16-30.html
Мощанский И. Б. Трагедия Брестской крепости. Антология подвига. 22 июня - 23 июля 1941 года / И. Б. Мощанский. - Москва: Вече, 2010. - 128 с.
Исаев А. В. Неизвестный 1941. Остановленный блицкриг / А. В. Исаев. - Москва: Эксмо, 2013. - 480 с.
Материалы из открытых источников.

В первой статье цикла я постарался дать количественную оценку танкового парка Советского Союза на момент нападения Германии. Сейчас давайте поговорим о качественной характеристике танков и танковых частей Красной Армии. Насколько она была существенной, и насколько отличалась реальность от того, что было написано на бумаге...

В первой статье цикла я постарался дать количественную оценку танкового парка Советского Союза на момент нападения Германии. Сейчас давайте поговорим о качественной характеристике танков и танковых частей Красной Армии. Насколько она была существенной, и насколько отличалась реальность от того, что было написано на бумаге?

Советская танковая дивизия по проекту постановления 1940 года должна была состоять из двух танковых полков, каждый из которых должен был состоять из батальона тяжелых танков, двух батальонов средних танков, батальона «химических» (т.е. огнеметных) танков. Кроме этого в дивизии должен был быть моторизованный полк, гаубичный артполк, зенитный артиллерийский дивизион, разведывательный, понтонно-мостовой, медико-санитарный, автотранспортный, ремонтно-восстановительный батальоны, батальон связи, роты регулирования, полевого хлебозавода. На вооружении дивизии предполагалось иметь 386 танков (105 КВ, 227 Т-34, 54 «химических»), 108 бронеавтомобилей, 42 артиллерийских орудия, 72 миномета.
Однако в итоге штат № 010/10 утвердили с некоторыми изменениями :

Командный состав - 746 чел.
Начальствующий состав - 603 чел.
Младший начальствующий состав - 2438 чел.
Рядовой состав - 6777 чел.

Всего личного состава - 10564 чел.

972 самозарядных винтовок СВТ
3651 винтовок Мосина
1270 карабина
45 снайперских винтовок.

Легковые автомобили - 46 шт.
Грузовые автомобили - 1243 шт.
Специальные автомобили - 315 шт.
Трактора - 73 шт.
Автокухни - 85 шт.

Тяжелые танки - 105 шт.
Средние танки - 210 шт.
Огнеметные танки - 54 шт.
Легкие танки - 44 шт.
Средние БА - 56 шт.
Легкие БА - 35 шт.

Мотоциклы с пулеметом - 212 шт.
Мотоциклы без пулемета - 113 шт.

Артиллерийские орудия:
152-мм - 12 шт.
122-мм - 12 шт.
76-мм зен. - 4 шт.
37-мм зен. - 12 шт.

Минометы:
50-мм - 27 шт.
82-мм - 18 шт.

Станковые пулеметы - 45 шт.
Ручные пулеметы - 169 шт.
Крупнокалиберные пулеметы - 6 шт.

Как видим, на бумаге советская танковая дивизия образца 1941 года выглядела довольно внушительно: одних только танков под полтысячи! Но, как говорится "гладко было на бумаге, да забыли про овраги"...
Начнем с того, что ни одна из советских танковых дивизий не была укомплектованадо штатной численности. Это известно всем. Кроме того, существовала и некая качественная оценка мат.части бронетанковых войск. Согласно приказам НКО СССР №12-16 10 января 1940 года и «Наставлению по учету и отчетности в Красной Армии» от 10 апреля 1940 года предусматривалось, что все имущество РККА по своему качественному состоянию разделяется на пять категорий:
1. Новое, не бывшее в эксплуатации, отвечающее требованиям технических условий и вполне годное к использованию по прямому назначению.
2. Бывшее (находящееся) в эксплуатации, вполне исправное и годное к использованию по прямому назначению. К этой категории относится также и имущество, требующее войскового ремонта (текущий ремонт).
3. Требующее ремонта в окружных мастерских (средний ремонт).
4. Требующее ремонта в центральных мастерских и на заводах промышленности (капитальный ремонт).
5. Не годное.

Особый интерес представляет 2-я категория, а точнее - фраза о том, что «сюда же относится имущество, требующее войскового ремонта». Такая обтекаемая формулировка наводит на невеселые размышления о том, что часть танков, относившихся ко 2-й категории и считавшихся практически во всех трудах, посвященных истории советских бронетанковых войск, боеспособными, были не способны не то, что вступить в бой, а и, порой, просто самостоятельно передвигаться.

Довольно много неисправностей двигателя могут (и должны) устраняться силами ремонтных мастерских танковых частей. То есть, танк находится во 2-й категории, а по факту - не способен самостоятельно двигаться. Но танковый двигатель я упомянул только лишь для примера, на самом деле вариантов различных неисправностей, которые должны устраняться в войсках текущим ремонтом, но не позволяющих эффективно (а порой - и вовсе) использовать танк в бою - множество. Двигатель (частично), КПП (частично), фрикционы, бортовые передачи, вентиляция, приборы управления, и наблюдения, танковое орудие и его узлы... протечки, разрегулировки, заедания - это далеко не полный перечень неисправностей, которые могут присутствовать и которые необходимо устранить, но при наличии которых танк на бумаге продолжает числится «вполне исправным и годным к использованию по прямому назначению». Вот такая бумажная эквилибристика, на удочку которой попалось довольно много исследователей.

Например, 125-й танковый полк 202-й МД 12-го МК ПрибОВО 22 июня 1941 года вывел по тревоге 49 Т-26, а 16 боевых машин (около 30 процентов!) бросил неисправными в парках, хотя они, вроде бы, относились к той самой, 2-й категории и на бумаге были «вполне исправными и годными» .
Или, например, 28-я ТД того же 12-го МК по тревоге вывела из парков 210 БТ-7, оставив неисправными в парках 26 машин, сумела вывести 56 танков Т-26, бросив 13 .

3-я ТД 1-го «образцово-показательного» МК ЛВО вывела из парков 32 из 40 танков Т-28, причем чуть позже еще 17 танков отстало на марше по причине порчи тормозов .

21-я ТД 10-го МК ЛВО выступила со 160 из 177 Т-26, 24-я ТД того же корпуса вывела 232 БТ-2 и БТ-5 и оставила 49 машин этих типов в парках, там же были брошены и оба Т-26 дивизии .

10-я ТД 15-го МК КОВО вывела по тревоге 37 танков Т-34, оставив в парке 1 танк этого типа, вывела 44 и оставила 17 Т-28, вывела 147 и оставила 34 БТ-7, вывела 19 и оставила 3 Т-26 .

Этот скорбный список можно продолжать еще очень долго, практически в каждой танковой дивизии каждого механизированного корпуса происходило одно и тоже. Причем заметьте, это только машины, которые могли сами передвигаться. То есть, некоторая часть выведенных из парка наверняка имели какие-то иные неисправности, влиявшие на их боевую эффективность.
Что же касается брошенных машин, то получается, что по факту в парках оставлялось от 10 до 25% танков (в подавляющем числе случаев - старых типов). Хотя согласно отчетности частей и соединений они относились ко 2-й категории и считались вполне боеспособными.
Почему на деле оказалось так много брошенных машин, которые числились как "вполне исправные"? В первую очередь это объяснялось недостатком ремонтных средств, и самое главное - почти полным отсутствием запасных частей как к новым танкам, так и к боевым машинам старых типов. Советская промышленность план по выпуску запасных частей для танков в 1940 году выполнила всего на 30%. Например, завод №183 должен был выпустить запчастей к танкам БТ на сумму 20 300 000 рублей, а выпустил всего на 3 808 000 рублей. По танкам Т-34 тот же завод, имея план по выпуску запчастей в 6 млн. рублей, смог выпустить самых дефицитных запасных частей к двигателям В-2 и к КПП всего на 1,65 млн рублей. СТЗ имея план по запчастям для Т-34 на 10 млн. рублей смог выполнить всего 5% от плана. А по запчастям к танкам КВ ЛКЗ выполнил план на... 0%!

Из года в год не справляясь с планом выпуска запчастей к танкам и автомобилям промышленность СССР создала драматическую ситуацию, отраженную в докладе начальника ГАБТУ генерал-лейтенанта Федоренко:

«Для обеспечения в 1941 г. Эксплуатации наличного парка машин, а также для заложения в Красной Армии неприкосновенного запаса по запчастям требуется запчастей и агрегатов: на 1941 год снабжение НКО запасными частями к танкам, тракторам и автомобилям недостаточно, а именно:

а) танковых запчастей выделено на 219 млн руб. вместо необходимых по заявке 476 млн рублей;

б) автомобильных и тракторных - выделено фондов на 112,5 млн рублей против 207 млн рублей по годовой заявке.

Поступление от промышленности автомобильных запчастей (из расчета на одну машину) из года в год уменьшается: по танковым остается почти без увеличения, несмотря на то, что машины стареют и изнашиваются…

На 1941 год заводы №№ 26, 48 и Кировский ввиду перехода на выпуск новой продукции прекратили производство запчастей для танков Т-28 и моторов М-5 и М-17.

Заводы №№ 37, 174 и 183 сокращают выпуск запчастей к танкам БТ, Т-26 Т-37 - 38 и трактору «Коминтерн».

Особенно плохо обстоит дело с подачей НКО остродефицитных танковых и автотракторных деталей. Детали моторной группы (поршни, шатуны, поршневые кольца и пр.) и целый ряд других недодается промышленностью из года в год».

18 июня 1941 года (за 4 дня до начала войны!) Федоренко отправляет Народному комиссару среднего машиностроения Малышеву гневное письмо, в котором рисует плачевную картину с выпуском запчастей заводами промышленности. И генерала Федоренко понять можно - из заказанных на заводе №183 (запчасти для танков БТ) 285 моторов М-17 к 1 июня 1941 выпущено 0! Нуль! Из 100 моторов М-5 - 57 (половина), из 75 дизельных двигателей В-2 - 43 (чуть больше половины), из 300 КПП - всего 6 (прописью - шесть!). Кроме того, практически не выпускаются: коробки перемены передач, шестерни КПП, полуоси, колеса в сборе и оборудование моторов.

Заводы «ГлавАвтоТракторДеталь» должны были выпустить запасных частей для танков БТ на 9 млн. рублей. К 1 июня выпущено деталей на 25 тыс. рублей, или 0,3%! А ведь заводы этого объединения выпускали запчасти остро необходимые в войсках: колеса, полуоси, балансиры, кривошипы, крышки бортовых передач, гитары, траки и т.д.

По запчастям для танков Т-34 на заводе №183 картина та же: из заказанных 150 двигателей В-2 сдано 0, из 200 КПП - 50. Завод №75 сорвал план по выпуску дизелей В-2: из заказанных 735 штук за полгода принято госприемкой только 141 шт.
Непосредственно в танковых частях и соединениях ситуация с наличием/отсутствием запчастей выглядела так :
6-й мехкорпус.

«По боевым машинам - к танку Т-28 отсутствуют запчасти по ходовой части бортовой передачи. К танку БТ отсутствуют ведущие колеса гусеничного хода и полуоси. По остальным маркам боевых машин обеспеченность запчастями на 60-70%.

По вспомогательным машинам обеспеченность запчастями крайне недостаточна. За 4-й квартал 1940 года получено 10% от потребности, за 1-й квартал 1941-го положение не улучшилось.

Полностью отсутствуют оборотные агрегаты, как-то: моторы, коробки перемены передач, задние мосты на все марки машин.

Обеспеченность резиной на машины М-1 совершенно отсутствует, в результате чего 30-40% машин М-1 в частях стоят без резины. Полностью не обеспечены гусматиком бронеавтомобили БА-20.

Вследствие отсутствия остродефицитных запчастей не представляется возможность своевременного восстановления машин со средним и текущим ремонтом» .

8-й мехкорпус
«7-я мотострелковая дивизия. Ремонтными средствами укомплектована на 22%. В РВБ (ремонтно-восстановительный батальон - прим. автора) нет стационарных мастерских и станков.

Запчастями для ремонта боевых и колесных машин дивизия обеспечена на 1%. Запчастей в «НЗ» для боевых и колесных машин - нет.

Резиной грузовые и колесные машины обеспечены на 60%, бронемашины на 100%. Из числа наличия грузовых машин 200 из-за отсутствия резины стоят на колодках. Средний износ резины на 70%» .

9-й мехкорпус
«Обеспеченность запасными частями неудовлетворительная, запчастей в НЗ нет вовсе. На текущем довольствии запчастей также нет, за исключением некоторого количества случайных неходовых деталей».

И так далее, и тому подобное...
В результате такого обеспечения запасными частями, после 22 июня 1941 года в местах дислокации наших танковых частей и соединений остались брошенными сотни, если не тысячи танков, зачастую с минимальными поломками. А ремонт подбитых машин, которые все же сумели вытащить с поля боя, производился, в основном, самым варварским способом - методом «каннибализации», то есть, из двух-трех вышедших из строя танков собирался один исправный. Пока война не началась, никто, разумеется, не позволял разукомплектовывать почти боеготовые танки, стоящие в ожидании поступления запчастей или нарядов на проведение ремонта.

Ну хорошо, скажет читатель, пусть даже так. Пусть еще N-ое количество танков в советских войсках было небоеспособно. Но ведь самого факта двукратного превосходства даже эти весьма солидные цифры не отменяют?! Конечно, это так. Однако сам танк - это всего лишь груда железа, и для превращения его в полноценную боевую единицу требуется напряженная работа многих людей. Танк требует боеприпасов, грамотного обслуживания, горюче-смазочных материалов, обученного экипажа и т.д. и т.п.

Начнем с боеприпасов. Опять же, всем известно, что пушка Ф-34, стоявшая на танке Т-34, была самым мощным танковым орудием, ставившемся на серийные танки в 1941 году (пушка ЗиС-5 для танков КВ-1 имела идентичную характеристику и одинаковый боеприпас), и поражала практически любой немецкий танк с любой дистанции действительного огня. Еще раз повторюсь - это всем известно. Но танки противника ведь не разбегаются в панике, едва завидев силуэт Т-34! В немецкие танки - кто бы мог подумать - надо стрелять! А вот тут начинается новый ряд проблем.

Так, в ведомости по в/ч 9090 от 30 апреля 1941 года в графе «76-мм бронебойно-трассирующий» стоит жирный нуль. Положено иметь 33 084 выстрела, недостает 33 084 выстрела, процент обеспеченности - нуль! А знаете, что это за в/ч 9090 такая? Это, ни много ни мало, 6-й мехкорпус ЗапОВО под командованием генерал-майора М.Г. Хацкилевича - самый мощный механизированный корпус в Западном военном округе и один из самых укомплектованных в РККА. Так вот, самый мощный и укомплектованных мехкорпус ЗАпОВО на 22 июня 1941 года имел 238 танков Т-34, 113 танков КВ и... ни одного бронебойного снаряда к ним!

Ту же ситуацию можно увидеть не только в 6-м МК, но и, например, в 3-м МК ПрибОВО: на 25 апреля танков КВ - 51, танков Т-34 - 50, положено по штату 17 948 бронебойных 76-мм снарядов, имеется в наличии - 0. Еще раз повторю - нуль, зеро, ничего, пустышка.
А как обстоят дела с обеспеченностью 76-мм снарядами в самом укомплектованном новыми типами танков механизированном корпусе Красной Армии: в 4-м механизированном корпусе КОВО? наверное уж там-то они есть!

Нет, нету их и там: имеется в наличии (на 1 мая 1941 г.): танков КВ - 72, танков Т-34 - 242. Положено иметь к 76-мм танковым орудиям 66 964 артвыстрела, из них имеется в наличии... вы уже догадались... нуль! А может другие снаряды есть? Скажем, бронебойно-трассирующих или хотя бы осколочно-фугасных? Нет. Их тоже - нуль.

На начало июня самым обеспеченным снарядами к 76-мм орудиям для танков КВ и Т-34 оказался 8-й механизированный корпус под командованием Д.И. Рябышева: из положенных по штату 8 163 бронебойных снарядов в корпусе имелось целых 2 350 штук, то есть почти треть от потребности.
Ага, скажет, прозорливый читатель, так все эти снаряды имелись на складах, их просто не успели выдать в части! Вынуждены разочаровать такого читателя: и на складах бронебойных снарядов калибра 76-мм не было. Согласно справке Главного артиллерийского управления РККА составленной за 20 дней до начала Великой Отечественной войны обстановка с 76-мм бронебойными снарядами была плачевной:

Таблица 1. Справка о ходе выполнения заказов на изготовление 76-мм бронебойных снарядов за 1936-1940 гг. (составлена 3 июня 1941 г.)

Более того, около 100 тысяч выпущенных промышленностью корпусов снарядов калибра 76-мм к марту 1941 года так и не были снаряжены.
Ситуация с 76-мм бронебойными снарядами была настоящей катастрофой. В ней, как в зеркале отражались общие проблемы военно-промышленного комплекса СССР. До начала 30-х годов ХХ-го века о производстве специальных бронебойных боеприпасов для орудий калибра 76-мм речи вообще не велось, ибо практически все танки того периода имели противопульное бронирование с которым вполне справлялся, например, шрапнельный снаряд калибра 76-мм поставленный «на удар». Советская военная промышленность не сумела вовремя среагировать на очередной виток технологической гонки - появление первого поколения танков с противоснарядным бронированием. Ситуация усугублялась еще и худшим качеством советских боеприпасов, по сравнению с германскими боеприпасами сопоставимого калибра (75 мм).

В СССР был страшный кадровый голод. Наша страна просто не имела достаточного количества квалифицированных специалистов. В результате СССР не мог обеспечить линию производства бронебойных снарядов тремя (токарь, сварщик, штамповщик) специалистами высокой квалификации, как это сделали немцы. В СССР такие люди были наперечет, их распределяли по заводам "поштучно". Да, советский бронебойный снаряд был проще, технологичнее, дешевле, и его делал один лишь токарь. Но по качеству он уступал аналогичному 75-мм немецкому снаряду. Во что это вылилось? С одной стороны в дополнительные жертвы наших солдат, танкистов. С другой стороны - никто не поспорит, что лучше иметь 15-20 снарядов ухудшенного качества, чем иметь один "золотой" - это вам каждый артиллерист скажет.

С началом же войны и эвакуации многих профильных предприятий ситуация еще больше ухудшилась. Из отчета ЦНИИ-48 от 22 июля 1942 «Поражение брони немецких танков» видно, что и через год после начала ВОВ ситуация с бронебойными 76-мм снарядами улучшилась ненамного. Первая же строчка доклада констатирует, что «ввиду отсутствия в настоящее время необходимого количества каморных бронебойных снарядов...» и далее по тексту. В перечне же применяемых советской артиллерией и танками 76-мм боеприпасов при борьбе станками противника на втором месте стоит осколочно-фугасная стальная граната, на третьем - шрапнель, на четвертом - зажигательный снаряд, на пятом - фугасная стальная граната, на шестом - осколочная граната сталистого чугуна. Даже появление упрощенного бронебойного снаряда БР-350БСП («сплошного» - т.е. просто стальная болванка) только отчасти сняло остроту проблемы, но не решило ее окончательно.

Вот и ходили советские танкисты в атаки на немецкие танки и пехоту без снарядов. Я не утверждаю, что это было поголовным явлением, но то, что оно имело место - надеюсь, теперь ясно читателю. Зная ситуацию с боеприпасами в танковых частях, теперь не особенно удивляешься мемуарам бывших солдат и офицеров противника, в которых они неоднократно описываю атаки наших танков без открытия по ним огня. Мы также не удивляемся многочисленным фотографиям наших танков, таранивших немецкие танки, орудия, машины. Нет снарядов - приходится идти на таран, пытаясь хоть так нанести урон врагу.
Теперь о людях, воевавших на грозных КВ и Т-34, и не столь грозных БТ, Т-26, Т-28 и т.д.

Начнем с весьма болезненной темы - общеобразовательного уровня солдат и командиров РККА в предвоенных танковых войсках. Сразу оговорюсь: за более чем 20 лет советской власти ситуация с образованием в России/СССР изменилась разительно. Так, в 1914 году 61% рядового состава Русской армии был неграмотен, накануне начала ВОВ этот показатель колебался в различных частях от 0,3 до 3 процентов. Однако у противника и в 1914 году процент неграмотных составлял 0,4%, а к 1941 году эта величина в вермахте стремилась к нулю - 98% процентов солдат германской армии имели законченное среднее образование.

Несмотря на титанические усилия СССР по повышению образовательного уровня населения догнать Германию по этому показателю к 1941 году мы так и не смогли. Из сохранившихся советских документов той поры перед нами предстанет довольно безрадостная картина. Возьмем для примера уже упоминавшийся 6-й МК. Напомню, это один из самых сильных и укомплектованных в РККА. В 7-й ТД этого корпуса из 1 180 человек начсостава образование от 1 до 6 классов имели 484 человека, от 6 до 9 классов - 528 человек, среднее - 148 и высшее - всего 20 человек. Из 19 809 младших командиров и рядовых 6-го МК от 1 до 6 классов окончили 11 942 человека, от 7 до 9 - 5 652, среднее образование имели 1 979 человек, а высшее - 236.

В механизированных корпусах второй волны формирования дела обстояли еще хуже. Например, в 31-й танковой дивизии 13-го МК с рядовым составом дело обстояло так:
«Неграмотных - 30,
1 класс - 143,
2 класса - 425,
3 класса - 529,
4 класса - 1528,
5 классов - 682,
6 классов - 464,
7 классов - 777,
8 классов - 167,
9 классов - 116,
среднее - 320,
высшее - 20».

В 203-й моторизованной дивизии:
«Неграмотных - 26, 1 класс - 264, 2 класса - 444, 3 класса - 654, 4 класса - 1815, 5 классов - 749, 6 классов - 437, 7 классов - 684, 8 классов - 199, 9 классов - 122, среднее - 374, высшее - 33».

Напоминаю, что в довоенный период в советской начальной школе было 4 класса, а не три как в последующем. То есть, образование 4 класса - это уровень нынешнего третьеклассника!
Думаете, в других корпусах дела были лучше? Давайте посмотрим, например, на 17-й МК генерал-лейтенанта Петрова:
«Комплектование рядовым составом происходит главным образом за счет мартовского призыва новобранцев (70-90%). Отдельные части укомплектованы новобранцами на 100%.

Количество пополнения по образованию - до 50% образование не выше 4 классов.

Наличие большого количества национальностей плохо владеющих и совершенно не владеющих русским языком затруднит подготовку».

4-й МК встретил войну как самое мощное механизированное соединение РККА. А как дела с личным составом в корпусе генерал-майора А.А. Власова?
«Образование: Высшее - 592, среднее - 3521, 9-7 классов - 5609, 6-3 класса - 16662, малограмотных - 1586, неграмотных - 127». Приходилось вместо боевой подготовки, для начала обучать бойцов элементарным вещам, а некоторых еще и русскому языку. Неудивительно, что корпус получил по результатам проверки подготовки в зимний период 1940/41 учебного года оценку «посредственно».
«Личный состав материальную часть изучил хорошо. Недостаточно изучены новые образцы танков Т-34.

К самостоятельным действиям подразделения подготовлены посредственно…

К совершению маршей танковые части подготовлены посредственно…

Управление и связь в бою отработаны посредственно…

Тактическая подготовка войск - посредственно».

Пусть даже 50% личного состава имеет явно низкий образовательный уровень, ведь их можно обучить, подумает иной читатель. Конечно можно, если есть учебные пособия, а, самое главное, есть кому учить! Например, в 4-м МК отсутствуют: полигон, таблицы стрельбы 122-мм гаубиц, танковых пушек Л-10 и Л-11, руководство по матчасти 122-мм гаубицы, руководство по матчасти танковых пушек Л-10 и Л-11, учебные башенные макеты и т.д. и т.п.
В 15-м МК недостаточный казарменный фонд, вследствие чего нет учебных классов, нет учебных и наглядных пособий, наставлений. Отсутствуют такие основополагающие наставления как АБТКОП-38 [Курс огневой подготовки автобронетанковых войск 1938 г. - прим. автора], недостает учебных приборов, станков, учебных винтовок(!) и т.д.

В 16-м МК ощущается серьезный недостаток учебных пособий, уставов, приборов, учебной матчасти и ГСМ, классов, тиров, стрельбищ - в общем, всего.
«В/часть 8995 и 9325 - классами не обеспечены из-за отсутствия помещения. Учебных пособий недостаточно: отсутствуют наставления по танкам КВ и Т-34, наставления по новой материальной части оружия, БУП (боевой устав пехоты - прим автора) часть II-я, УТВ [устав танковых войск - прим. автора] часть II-я, наставления по полевой службе штабов. Нет нового устава тыла. Нет наглядных пособий по новым образцам вооружения…

В/часть 9325 - имеющийся полигон (Зеленое) не оборудован достаточным количеством блиндажей и приспособлениями для стрельбы по движущимся целям.

В/часть 8995 - полигонов, стрельбищ и учебных полей части не имеют, так как вся прилегающая территория принадлежит крестьянам и занята посевами… Участки земли под стрельбища и учебные поля еще не закреплены за частями. Материалы по вопросу закрепления предоставлены».

Это опять про 6-й механизированный корпус, а точнее про 4-ю и 7-ю танковые дивизии. Командир 19-го МК генерал Фекленко тоже жалуется:
«Корпус в основном укомплектован русскими и украинскими национальностями, однако имеется 4308 чел. разных национальностей, которые или слабо владеют русским языком или совсем не владеют».

А ведь на момент составления рапорта в 19-м МК всего было 20575 человек рядового и младшего командного состава! То есть каждого пятого вместо вождения танка и стрельбы из пушки надо было сажать за парту и просто учить русскому языку.
И далее:
«43-я танковая дивизия.

Учебных пособий почти нет, отсутствую также необходимые макеты и пособия по изучению новой материальной части и вооружения.

40-я танковая дивизия. Учебными пособиями и приборами части дивизии удовлетворены недостаточно (все соединение имеет 2 экз. АБТКОП-38), нет ни одного экземпляра Курса вождения боевых и транспортных машин.

213 моторизованная дивизия. Учебными пособиями обеспечены не более, чем на 10%».

Но "рекордсменом" весны 1941 года является 24-й мехкорпус: «Наглядных пособий, учебных приборов, учебного оружия нет совершенно». По личному составу корпус также "отличился": из 21556 человек высшее образование у 238 человек, высшее неоконченное - 19, среднее - 1947, 9 классов - 410, 8 классов - 1607, 7 классов - 2160, 6 классов - 1046, 5 классов - 1468, 4 класса - 4040, 3 класса - 3431, 2 класса - 2281, 1 класс - 2468, неграмотных - 441. Корпус укомплектован на 70% новобранцами мартовского призыва. Чему их успели научить к 22 июня 1941 года без наглядных пособий, учебных приборов и учебного вооружения? А "экзаменаторами" бойцов и командиров 24-го мехкорпуса стали не проверяющие из Москвы, а танки и пушки немцев.

Огромным был некомплект командиров рот, взводов и младшего начсостава. В уже упоминавшемся 11-м МК генерал-майора Д.К. Мостовенко укомплектованность комначсоставом выглядела так:
Из общего некомплекта в комначсоставе, без учета назначенных приказом, но еще не прибывших, резко выражается некомплект звена командиров рот и командиров взводов.

Так, например, укомплектованность (в процентах)

А ведь именно на командиров рот, взводов и младший начсостав ложилась основная задача по обучению рядового состава. Именно они должны были вести солдат в бой. А их едва-едва 30% набирается. А связь? Корпусной ОБС 7486 (ОБС - отдельный батальон связи) из положенных 91 человека младшего начсостава имеет в наличии 10, из положенных 36 человек среднего начсостава - 16. Ни один из командиров ОБС 7486 радиодела не знает, так как все они «проводники», то есть специалисты по проводной связи! Шоферов ОБС 7486 некому учить, ибо ни младшие, ни средние командиры сами водить машину не умеют.
Так может 11-й мехкорпус - просто досадное исключение? Нет, и в 13-м МК ситуация аналогична: в 521-м ОБС рядового состава 99% от штата, старшего и среднего начсостава - 50%, младшего - 11%.
17-й МК:
«Командно-начальствующим составом дивизии укомплектованы на 15-20%. Особенно плохо укомплектована 21 тд.

Младшим начсоставом дивизии укомплектованы в среднем на 11%».

20-й МК ЗапОВО:
«Рядовым составом укомплектован - 84%. Младшим начсоставом - 27%. Ком. Составом: Высшим - 90%, старшим - 68%, средним - 27%. Инженерами - 2,3%. Техниками - 35%».

И в КОВО все то же самое. Командир 9-го мехкорпуса генерал-майор К.К. Рокоссовский пишет:
«Большая необеспеченность частей инженерно-техническим составом (положено по штату инженеров 165 имеется 5, обеспеченность 3%, В/техников положено по штату 489 имеется 110 обеспеченность 22,5%).

Укомплектование командным составом за счет не окончивших танковые училища крайне осложняет вопросы боевой и специальной подготовки.

Полки дивизий комсоставом связистами-радистами не укомплектованы полностью, нет совершенно командиров взводов и радиотехников.

Младшим комсоставом части связи укомплектованы на 30%, остальные должности МКС выполняют ефрейтора. Рядовым составом части укомплектованы на 100%».

Закончить обзор по личному составу механизированных корпусов в 1941 году хотелось бы весьма пространным документом. Надеюсь, читатель простит меня за столь обширную цитату, однако, она очень хорошо рисует реальное положение с личным составом в автобронетанковых войсках РККА накануне начала Великой Отечественной войны.
«Доклад об укомплектованности 20-й дивизии личным составом на 10 марта 1941 г.:

Начальствующий состав

По штату положено 1342 чел., имеется 584 чел. или 43%.

Особенно плохо дело обстоит с укомплектованностью штабов всех степеней. Штабных командиров не хватает - 85 чел., в том числе: адъютантов батальонов - 32, работников штабов полков - 42, работников штаба дивизии - 11 чел. В штабах полков совершенно не укомплектованы 1,2,3 и 4-я части, планировать и контролировать боевую подготовку некому.

Медсоставом дивизия укомплектована на 25%, некомплект 52 человека.

Совершенно не укомплектованы начсоставом саперные роты.

Не хватает до штата 25 связистов, ни в одной части нет химиков.

Плохо с укомплектованием работниками артснабжения, последних некомплект 74 человека, что ставит под угрозу учет и сбережение оружия.

Командиров-танкистов некомплект 72%, в том числе: командиров тяжелых танков - 60 чел., командиров танковых и бронеавтомобильных взводов - 48 чел., командиров рот - 12 чел., пом. по техчасти рот - 12 чел., пом. по техчасти батальонов - 8 чел., танкотехников - 32 чел., ремонтников - 18 чел.

Такое же положение с автомобилистами.

Из числа назначенного в дивизию Приказами КОВО комсостава в дивизию до сих пор не прибыло 52 чел. Прибытие их сомнительно, т.к. на ряд запросов частей, откуда назначен комсостав, последние отвечают, что назначенный к нам комсостав убыл по телеграммам ОК (отдел комплектования - прим. автора) КОВО в совершенно другие части.

Так например: воентехник 2-го ранага В. Из 33 автополка, назначенный приказом, убыл по телеграмме ОК КОВО в часть 2113, г. Черновицы, воентехник 1 ранга М. и лейтенант П. из 3 автополка, назначенные в части дивизии, убыли по телеграмме ОК КОВО в часть 2434. То же с начсоставом, назначенным из частей 15 танковой дивизии.

Часть комсостава, назначенного в дивизию, по своим качествам не соответствуют должностям, на которые назначены:

Присланные командирами танковых взводов мл. лейтенанты К. и К. имеют крайне отрицательную характеристику и предупреждены Военным Советом КОВО о неполном служебном соответствии в январе месяце сего года.

Присланный на должность Начпродснабжения дивизии капитан Г., согласно последней аттестации, подлежит немедленному переводу с хозработы в кавчасть на должность командира эскадрона, работать начпродом не желает и не может. Имел ряд взысканий за развал работы.

Назначенный Инспектором снабжения дивизии интендант 3 ранга Л., согласно аттестации, имеющейся в деле, подлежит увольнению из армии или переводу Нач. ОВС батальона. Второй назначенный Инспектор снабжения, капитан Д., болен туберкулезом и подлежит переводу в нестроевую часть, санаторий или госпиталь.

Такое же положение с политсоставом, присланным в дивизию из других частей КОВО по нарядам УПП КОВО. Так например, из 8 человек, присланных 45 стрелковой дивизией на должности Замкомандиров рот по политчасти 6 имеют отрицательные характеристики.

Мл. политрук Р. - в декабре 1940 годп исключен из кандидатов ВКП(б).

Мл. политрук К. - в декабре 1940 года ДПК (дивизионная парткомиссия - прим. автора) 45 стрелковой дивизии объявила строгий выговор за хулиганство и вредные разговоры. Работает и сейчас в части плохо.

Ст. политрук Б. - в декабре 1940 ДПК 45 стрелковой дивизии объявлен строгий выговор за пьянку и разложение в быту.

Мл. политрук М. - русским языком владеет слабо, учиться не хочет, политзанятий никогда не проводит, курсов никаких не кончал, образование 4 группы. Имеет нездоровое настроение - несколько раз ставил вопрос об откомандировании в Узбекскую ССР, не хочет брать семью на Украину.

Мл. политрук Л. - образование 4 группы, русским языком почти не владеет, в роте не работает из-за незнания языка.

Политрук Ж. - представлен к увольнению из армии, как неработоспособный и недисциплинированный политработник.

Из 8 танковой дивизии прибыл мл. политрук Б., исключенный из ВКП(б) Окружной парткомиссией еще в сентябре 1940 года.

Из той же дивизии прибыл политрук Ф., который 3 месяца назад был переведен из г. Стрый в г. Львов по причине болезни детей, которые требуют спецлечения. Только начал лечить, был переведен в Шепетовку. В связи с этим у него крайне нездоровое настроение, отражающееся на работе.

На политрука К ОПП 8 танковой дивизии представил материал на увольнение из армии и одновременно откомандировал его к нам в дивизию. Сейчас К. уволен в запас.

32 кавдивизия откомандировала в дивизию мл. политрука Г., представленного на увольнение из армии по состоянию здоровья.

То же с политсоставом прибывшим из 10 танк. Дивизии.

Как видно из данных примеров части Округа производили не пропорциональный отбор начсостава на комплектование нашей дивизии, а настоящий отсев.

Младший командный состав

Дивизия младшим комсоставом укомплектована на 21%.

Некомплект - 1910 человек. В покрытие некомплекта ОУ КОВО наряжено, а дивизией получено рядовой состав и ефрейторов из 10 и 15 танковых дивизий. Качество присланных ефрейторов очень низкое, исполнять должности младшего начсостава последние не могут, как по своему развитию, так и подготовке. В числе ефрейторов: 211 чел. нерусской национальности плохо владеющих русским языком, 2 немца, 1 перс, неграмотных 7 человек, малограмотных 70 чел., разжалованных из младшего комсостава в рядовые за недисциплинированность 11 чел., бывших до армии под судом и осужденных - 18 чел., родственники коих репрессированы - 12 чел., негодных к строевой службе - 20 чел.

Все присланные ефрейтора используются сейчас на должностях младшего комсостава, но пользы от них мало, т.к. рядовые красноармейцы призыва 1940 года на сегодняшний день лучше их подготовлены.

Для подготовки младшего комсостава в частях дивизии сформированы учебные подразделения со сроком обучения по сентябрь 1941 года, выпуском которых некомплект будет покрыт.

Рядовой состав

На сегодняшний день дивизия укомплектована рядовым составом полностью по штату плюс получено 1910 чел. рядового состава на покрытие некомплекта младшего комсостава и плюс сверх штата 120 чел. из 131 моторизованной дивизии по наряду корпуса. В итоге в дивизии сверхштат рядового состава 127 человек.

Люди поступали в дивизию из всех частей КОВО и даже из других округов. Части, направляя в дивизию людей, вопреки указаниям ОУ КОВО посылали отсев. Это вынудило меня часть присланных из стрелковых дивизий и артполков людей не принять и вернуть их обратно для замены.

Так из перечисленных в приказе КОВО №058 частей мною действительно были не приняты люди по следующим причинам:

164 стрелковая дивизия - 25-го февраля прислала 125 чел. Наряда на получение их в дивизии не было. Телеграмма из корпуса о наряде людей из 164, 141 и 130 стрелковых дивизий получена дивизией 1.3.41, в ней указывалось о высылке приемщиков для отбора людей в перечисленные части.

В числе 125 чел., направленных дивизией было: 64% или 78 человек нерусских национальностей, 22 чел. старых возрастов (28-30 лет) из запаса 2 категории, 67 чел. неграмотных и малограмотных (ликбез, 1- 2 гр.), 3 чел. репрессированных, 28 чел. недисциплинированных, имеющих дисциплинарные проступки вплоть до самовольных отлучек, как указано в характеристиках, присланных с людьми 164 стрелковой дивизии, 28 чел. больных, в том числе: грыжа - 1, порок сердца - 2, трахома - 3, ревматизм - 1, легочный процесс - 3, прободение барабанной перепонки - 1, деформация грудной клетки и конечностей - 3, аппендицит - 1, катар органов пищеварения - 3.

Мною эти люди не приняты и возвращены, взамен их высланный мною представитель отобрал и привез 120 чел.

330 гаубичный артполк - люди из полка прибыли одновременно с нарядом, дивизия выслать своего представителя не успела. Мною возвращено 50 чел., в том числе: неграмотных и малограмотных 31 чел., осужденных и репрессированных - 6 чел., больных - 12 чел., экзема - 1 чел., легочный процесс - 3 чел., пониженное зрение - 2 чел., не владеющих русским языком - 21 чел.

10 февраля по телеграмме ОУ КОВО в полк был послан представитель, который получил взамен возвращенных годных для службы в танковых частях.

315 артдивизион - представитель дивизии выехать не успел, как люди полком были присланы в Шепетовку. Мною люди были возвращены обратно, в том числе: неграмотных - 15 чел., малограмотных - 29 чел., осужденных и репрессированных - 13 чел., совершенно не владеющих русским языком - 17 чел. Взамен их получены годные.

15 и 10 танковые дивизии по плану комплектования должны были выслать в дивизию первая 679, а вторая 239 чел. курсантов на укомплектование учебных подразделений дивизии из числа красноармейцев призыва 1940 года, причем директивой ОУ КОВО указывалось, что дивизии перед посылкой людей к нам произведут отсев негодных для учебных подразделений и вышлют лишь годных. По прибытии людей мною установлено, что в числе присланных направлены люди, не только негодные для укомплектования учебных подразделений, но и для службы в танковых частях. Так, в числе присланных 15 танковой дивизией были: 25 чел. малограмотных и неграмотных, 17 чел. больных, в том числе: 5 чел. с пониженным слухом, 5 чел. с пониженным зрением, 2 чел. процесс легких, 1 чел. с экземой, 1 чел. с искривлением позвоночника, 1 чел. с грыжей, 1 чел. с водянкой яичка, 1 чел. геморрой и расширение вен.

Это подтверждает и командир 15 дивизии, который, получив от нас обратно людей, направил их на гарнизонную комиссию, в результате которой 4 чел. уволены из армии, 7 чел. положено в госпиталь, остальные признаны годными к нестроевой службе.

Аналогичных курсантов прислала 10 танковая дивизия, в числе возвращенных ей 47 чел. было: 26 больных, неграмотные, малограмотные, не владеющие русским языком и не могущие быть в учебных подразделениях. Из дивизии взамен получено других людей.

Кроме перечисленных частей, приславших негодный рядовой состав и по моему требованию замененный, остальные части, коим был дан наряд Штабом КОВО, выделили таковой также низкого качества, особенно много прислано недисциплинированных, имеющих ряд крупных нарушений дисциплины.

Так, из 348 артполка 141 стрелковой дивизии прибыло 29 чел.Ю, из них нерусской национальности 12 чел., малограмотных - 7 чел., старых возрастов - 4. На третий день после отсылки людей в часть четверо из них дезертировали. Один из них задержан в Шепетовке, остальные разыскиваются. Задержанный дезертир красноармеец И. за время пребывания в 348 артполку (2 мес.) имел взысканий: 12.11.40 - выговор за недобросовестное отношение к коню, 7.12 - 5 суток ареста за нарушение дисциплины, 23.12 - 5 суток ареста за уклонение от строевой подготовки, 10.2 - 10 суток за неисполнение приказа, 20.2 - 4 наряда за драку, 22.2 - 3 суток ареста за драку, судился товарищеским судом.

В результате такого комплектования в настоящее время в частях вверенной мне дивизии имеются сотни людей, по своему физическому состоянию, грамотности и знанию русского языка совершенно не пригодных для службы в танковых войсках и фактически являются балластом, а именно:

Уроженцев нац. республик нерусской национальности - 1914 человек или 23,2%. Из них совершенно не владеющих русским языком - 236 человек.

Людей по национальности не подлежащих направлению в войска приграничных округов (немцы, поляки, греки, болгары, турки, чехи, литовцы, латыши, эстонцы) - 36 человек.

Разжалованных из младших командиров в рядовые по недисциплинированности - 13 чел.

Неграмотных 211 чел., малограмотных (1-2 группы и ликбез) - 622 чел. и с образованием 3-4 группы 3571 чел., старых возрастов - 26-30лет - 745 чел., бывших под судом и осужденных - 341 чел., родственники коих репрессированы - 137 чел. Не годных к строевой службе по заключению гарнизонной врачебной комиссии - 81 чел. Негодных для службы в танковых частях и к строевой службе по заключению врачебной комиссии части, но еще не прошедших гарнизонной комиссии - 418 чел.

НЕБХОДИМО:

1. Ускорить назначение комсостава в дивизию, особенно на укомплектование штабов частей, танкистов и комсостава артснабжения, так как отсутствие такового тормозит плановый и качественный ход боевой подготовки, контроль и планирование последней и сколачивание подразделений.

2. Откомандировать из дивизии рядовой состав, негодный для службы в танковых частях и являющийся балластом, а именно: негодных к строевой службе 499 человек, неграмотных и малограмотных 833 человека, бывших под судом и репрессированных 478 человек. Не владеющих русским языком 236 человек, людей не подлежащих направлению в войска погранокругу 36 человек. Всего 2082 человека, вместо которых нарядить людей по качеству годных для службы в танковых частях».

Правда, интересный документ? Кто же его автор? Какая-нибудь нервная институтка? Нет, командиром 20-й ТД 8-го МК на тот момент был полковник М.Е. Катуков, которого трудно заподозрить в излишней нервности и желании «пожалится» на несправедливость судьбы. А теперь, прочитав доклад Михаила Ефимовича, пусть читатель задаст себе простой вопрос: а не хотелось бы ему покомандовать дивизией полковника Катукова в 1941 году? У читателя есть возможность отказаться, у Михаила Ефпимовича - не было. И то, что ему удалось сделать в такой ситуации - вызывает лишь непомерное уважение.
Проблемы автобронетанковых войск РККА накануне начала ВОВ отнюдь не исчерпывались нехваткой подготовленного личного состава и недостатком снарядов для орудий танков новых типов.

Некомплект боевых машин составлял 5220 штук, причем в докладе начальника ГАБТУ генерал-лейтенанта Федоренко сказано, что при существующем плане выпуска танков этот некомплект может быть покрыт только к началу 1943 года. Опять же речь идет не о том, чтобы полностью перевооружить мехкорпуса на Т-34, КВ, Т-50, а хотя бы просто доукомплектовать до штатной численности с сохранением в строю таких «грозных» танков как древние БТ-2, двухбашенные Т-26 и «плавунцы» Т-37А и Т-38.

Но танки еще ладно! А как же дела обстояли с техникой, которая должна обслуживать боевые машины? Как дела с автоцистернами, ремонтными мастерскими на автомобильном шасси, передвижными командными пунктами штабов всех уровней, да и просто грузовыми и легковыми автомобилями?
Из доклада начальника ГАБТУ следует, что легковых машин и пикапов в РККА по потребности мирного времени требуется 26 тысяч, потребность же военного времени составляет 49305 единиц. В наличии было всего 17280 штук, то есть некомплект «всего лишь» в 32 тысячи! То есть в наличии всего 30% от потребного. Правда, по расчетам еще 23864 легковушек должны поступить из народного хозяйства по мобилизации. Возникает логичный вопрос - когда и в каком состоянии эти автомобили поступят в конкретные части и соединения? Практика показала, что эти автомашины поступили в значительных количествах только во второй половине июля 1941 года, то есть примерно через месяц, когда 80% автопарка западных приграничных округов уже было уничтожено. К тому же примерно треть от поступившего количества автомобилей сразу после мобилизации требовала капитального и среднего ремонта.
С грузовыми автомобилями история была примерно такая же: потребность мирного времени - 211920, потребность военного времени - 470827, а в наличии всего 193218 единиц, что много меньше половины. Даже если "поскрести по сусекам" и ободрать все народное хозяйство СССР до нитки (что даст еще 209880 грузовиков сомнительного качества и состояния), сохранится некомплект в 67729 грузовых машин.
Со специальными машинами, от наличия которых во многом зависела боеспособность танковых войск СССР дело обстояло вообще чудовищно! Например, потребность в ремонтных мастерских типа «А» мирного времени - 5423 единиц, военного времени - 7972, а в наличии было всего 2729 единиц. Причем, никакого мобрезерва! Это спецмашины, их в народном хозяйстве просто не было. Таким образом, некомплект передвижных мастерских типа «А» составил 5243 штуки.

Передвижных автомастерских типа «Б» требовалось по штатам мирного времени 3648 штук, по штатам военного времени 4378, а в наличии 1556 единиц. В графе «поступит машин по мобилизации из народного хозяйства» красуется нуль. Некомплект 2822 штуки.
Бензоцистерны: потребность мирного времени - 19683 единицы, потребность военного времени - 60914, в наличии 11252 единицы. Некомплект - 49662 штуки. По мобилизации - 0.
Походно-зарядные станции: потребность мирного времени 1860 штук, военного времени - 2571, в наличии 725 штук и взять их негде. Некомплект - 1846 единиц.
Прочие спецмашины: потребность мирного времени 81240, военного времени - 159911, в наличии 45380. Поступит по мобилизации 6000 единиц. Некомплект - 108531 штука.
Всего же автомобилей всех типов требуется в военное время 755878 единиц, в мирное время 349775 единиц, а в наличии 272140 штук. Поступит по мобилизации еще 239744 штуки, и все равно некомплект составит 234994. Причем почти весь он это специальные машины.
Генерал-лейтенант Федоренко подчеркивает, что «по грузовым машинам ЗИС, мастерским типа «А» и «Б» и походно-зарядным станциям Красная Армия имеет значительный некомплект. Рассчитывать на покрытие некомплекта по этим машинам за счет поставки из народного хозяйства, как показал опыт финской и польской кампаний, не представляется возможным….».

В итоге ситуация с автотранспортом в механизированных корпусах выглядела так :

11-й МК ЗапОВО

13-й МК ЗапОВО

19-й МК КОВО

7-я МД 8-го МК КОВО

Вроде 7-я МД автотранспортом (за исключением спецмашин) обеспечена нормально. А вот и нет, есть еще заковыка - помните, командир 8-го МК генерал-лейтенант Д.И. Рябышев пишет 1 мая 1941 года: «Резиной грузовые и колесные машины обеспечены на 60%, бронемашины на 100%. Из числа наличия грузовых машин, 200 машин из-за отсутствия резины стоят на колодках. Средний износ резины на 70%».

Нехватка грузового автотранспорта и автомобильных покрышек ставила под сомнение способность механизированных корпусов РККА не то что к «глубокой операции», но даже к контрударам по прорвавшемуся противнику. Попытка хоть как-то наладить снабжение горючим и боеприпасами танковые дивизии мехкорпусов, как правило, оставляла их без мотопехоты, которая вынужденно передвигалась вслед за танками «на своих двоих». Предлагаю вниманию читателя еще один любопытный документ :

«СПРАВКА О БОЕГОТОВНОСТИ ТАНКОВЫХ ЧАСТЕЙ КИЕВСКОГО ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА по состоянию на 5 мая 1941 года.

4 КОРПУС
8 танковая дивизия - полностью боеспособна, автотранспорт - полностью.
32 танковая дивизия - боеспособна, может вести ближний бой, автотранспортом обеспечена на 35%.
81 моторизованная дивизия - полностью боеспособна, автотранспортом обеспечена.

8 КОРПУС
12 танковая дивизия - боеспособна, тяжелых танков не имеет, автотранспортом - полностью.
34 танковая дивизия - боеспособна, средних танков не имеет, автотранспортом - на 60%.
7 моторизов. дивизия - по боевым машинам боеспособна на 60%, автотранспортом на 90%.

9 КОРПУС
20 танковая дивизия - не боеспособна.
35 танковая дивизия - не боеспособна
131 моторизов. дивизия - не боеспособна.

15 КОРПУС
10 танковая дивизия - полностью боеспособна, автотранспорт - полностью.
37 танковая дивизия - боеспособна, тяжелых и средних танков не имеет, автотранспорт - на 40%.
212 моторизов. дивизия - не боеспособна.

16 КОРПУС
15 танковая дивизия - боеспособна, тяжелых танков не имеет, автотранспортом - полностью.
39 танковая дивизия - боеспособна на 50%, тяжелых и средних танков не имеет.
240 моторизов. дивизия - не боеспособна.

19 КОРПУС
43 танковая дивизия - боеспособна на 40%, тяжелых и средних танков не имеет.
40 танковая дивизия - не боеспособна.
213 моторизов. дивизия - не боеспособна.

22 КОРПУС
19 танковая дивизия - не боеспособна.
41 танковая дивизия - боеспособна, тяжелых и средних танков не имеет, автотранспорт - на 50%.
215 моторизов. дивизия - не боеспособна.

24 КОРПУС
45 танковая дивизия - не боеспособна.
49 танковая дивизия - не боеспособна.
216 моторизов. дивизия - не боеспособна».

Вдумайтесь - из 24 танковых и моторизованных дивизий полностью боеспособны всего 5, или 20%! Частично боеспособны 7 дивизий, или 29%. Остальные 12 дивизий ПОЛНОСТЬЮ НЕБОЕСПОСОБНЫ. И это самый мощный округ в СССР! Про боеспособность дивизий вермахта напоминать надо?
Кроме того, где-то там, в тылу устремившихся навстречу танковым клиньям вермахта советских дивизий, болтается артиллерия, буксируемая с черепашьей скоростью сельскохозяйственными тракторами. И это если они вообще есть в наличии! Например, мотострелковый полк 37-й ТД на 12 122-мм орудий и 4 152-мм орудий имел всего 5 тракторов. Как перебрасывать артиллерию? Частями? В три "этапа"? Первый день перевозим 5 пушек, в ночь трактора возвращаются, во второй день вторые 5 пушек... И т.д. И молимся, чтобы ни один трактор не сломался. Итого, минимум 3 суток только чтобы переместить 15 орудий (вместо 16 имеющихся). Трое суток в условиях лета 1941 года - это целая вечность! Станут немцы ждать нашу артиллерию столько? Не станут. Какой будет итог? Он печален: пехота без артприкрытия, выбивается с занимаемых позиций и уничтожается. Попытка контратаки советской пехоты без артиллерийской подготовки и сопровождения приводит к огромным потерям от неподавленных огневых точек противника, она отсупает с большими потерями и уже фактически неспособна к дальнейшим боевым действиям.
Артиллерийский полк 212-й МД, имея 8 76-мм пушек, 16 122-мм орудий и 4 152-мм орудий средств мехтяги имел всего на один дивизион. Орудия приходилось выводить на позиции по мере освобождения тракторов, или вообще вручную.
Даже там, где тракторов, вроде, было достаточно, положение тоже было тяжелым. Например, комиссия проверявшая 15-ю ТД 8-го МК указала в отчете, что «гаубичный полк укомплектован тракторами СТЗ-5. Эти трактора маломощны и тихоходны. При движении на подъем одно орудие приходится буксировать двумя-тремя тракторами».
На прошедшем в апреле 1941 года на СТЗ совещании конструкторов с представителями РККА относительно эксплуатации в войсках СТЗ-5 военные не стеснялись в выражениях: «…возьмите этот трактор и попробуйте работать с пушкой: не тянет требуемый вес пушки, мощность как военной машины мала... неплавный ход, варварские условия для водителя в кабине совсем обесценивают этот трактор. А если эту машину оставить как транспортную и как средство для перевозок грузов, то она тоже не подходит по грузоподъемности... На всех ваших транспортных машинах неповторимое число недостатков... Максимальная скорость этой машины 8км/ч, но обычно она делает 6 км/ч... Машина сама себя не тянет на 4-й скорости... если я встал на боевую позицию, а потом мне надо позицию переменить позицию немедленно, а мне нужно 40 минут, чтобы только завести трактор...»
В общем, технические характеристики отечественных тракторов, применяемых для буксировки артиллерийских орудий, для руководства РККА секретом не были. В том же докладе начальника ГАБТУ генерал-лейтенанта Федоренко военному совету КА о состоянии обеспечения автобронетанковой техникой и имуществом Красной Армии об этом сказано прямо и недвусмысленно :
«В числе общего наличия тракторов на 15.06. 1941 г. Имеется 14277 устаревших тракторов типа ЧТЗ-60, СТЗ-3 и «Коммунар», которые подлежат изъятию, так как по своим техническим качествам, не могут обеспечить боевой работы войсковых частей, особенно артиллерии.

Применение в качестве арттягачей дивизионной и корпусной артиллерии тихоходных и маломощных тракторов ЧТЗ и СТЗ, не обеспечивает артиллерию тягачами, отвечающими современным ее требованиям….».

Там же дано общее количество и потребность Красной Армии в тракторах: потребность мирного времени - 49552, военного времени - 94548, в наличии на 15.06.41 - 42931 единицы. Некомплект - 51653 штук.
В итоге 1941 год стал кошмаром для всех командиров любого советского механизированного соединения. Не хватает автомобилей для подвоза ГСМ и снарядов? Изымаем их из моторизованных дивизий, в результате мотострелки топают пешком и превращаются в обычную пехоту, танки автоматически лишаются пехотной поддержки и даже при успехе контрудара удержать захваченную территорию не могут, потому что пехота, являющаяся костяком любой полевой обороны - еще не подошла. Не хватает ремонтных средств, особенно подвижных - значит, не можем отремонтировать подбитые танки, если даже, рискуя жизнями, вытащим их с поля боя. Нет достаточно мощного тягача, способного вытаскивать подбитые машины? Приходится вытаскивать подбитые танки другими танками, расходуя и так их невеликий моторесурс, отвлекая их от решения собственно боевых задач и подвергая ненужной опасности ценную технику. Идти в наступление танки вынуждены и без поддержки артиллерии - она тащится где-то в тылу, особенно тяжелые пушки и гаубицы, передвигаясь со скоростью пешехода.
И так далее и тому подобное. Если танки являются своеобразными «мышцами» механизированных корпусов; то грузовики, ремонтные мастерские, автоцистерны, тягачи - это «кровеносные сосуды» питающие мышцы. А их у нас едва половина от необходимого. Танковые части без снарядов, ГСМ, обслуживания и ремонта - обречены на уничтожение. Что и произошло на практике. И количество танков тут играет далеко не самую главную роль!

И заметьте, что я еще не упоминал такие факторы, как:
1.Неоднократная необязательность исполнения приказов старшего командования средним.
2. Необъективная оценка своей деятельности.
3. Плохая работа разведки на всех уровнях.
4. Плохая связь, неумение и боязнь использования радиосвязи.
5. Пассивность многих командиров и их боязнь проявить инициативу и т.д.

Еще раз повторюсь: бронированная коробка на гусеницах вместе со своим экипажем - это лишь мелкий кирпичик огромного замка «танковая часть». Для нормальной работы за каждым танком должен тянуться шлейф «слуг» побольше, чем за средневековым рыцарем. Иначе танк превратиться в «инвалида» и его не спасут ни миллиметры брони, ни мощность орудия, ни скорость.

Конечно, можно обвинить советское военное руководство в недальновидности. Наделали, дескать, огромное количество танков не позаботившись обеспечить эти самые танки экипажами с высшим техническим образованием, бронетранспортерами, самоходной артиллерией, БРЭМами и прочими машинами "танкового шлейфа», а также снующими всюду мотоциклистами, висящими в небе разведывательными самолетами, и далее по списку - до тисков и напильников в рембатах. Сидя в тепле за монитором компьютера сделать это легче легкого. Я же повторю свой вопрос: уважаемый читатель, не хочется ли вам покомандовать любой (на выбор!) танковой дивизией РККА в июне - июле 1941 года?

Если же читатель подумает, что данная статья направлена на «очернительство» танковых войск предвоенной РККА, то он глубоко ошибется: «Всего в...ской дивизии было 215 танков. Единственной пехотной частью был батальон мотопехоты, перевозимый на автобусах! Радиостанций в дивизии практически не было, а приказы доставлялись в части велосипедистами. Артиллерия дивизии состояла из нескольких частей резерва. Службы снабжения и технического обслуживания практически не существовали». думаете. речь об РККА? Ошибаетесь, это пишет некто генерал де Голль, не вспоминаете такого? Так что французы (и англичане, кстати, тоже) за год до СССР сталкивались с теми же самыми проблемами - наличием большого количества танков в «полуфабрикатных» танковых частях, отсутствием связи, неумением управлять громоздкими механизированными соединениями, отсутствием «своей» пехоты в танковых дивизиях, плохим взаимодействием родов войск и т.д. и т.п.

Причем качественно французские танки даже превосходили немецкие, как и советские Т-34 и КВ. Да и количественное превосходство было за союзниками. При этом ни о какой внезапности речь не шла - война давно объявлена и длилась уже полгода. Ни во Франции, ни в Англии в ХХ-м веке не было ни революций ни гражданских войн. Офицеров с опытом ПМВ никто не расстреливал и не «выдавливал» в эмиграцию. Французские солдаты должны были воевать не за «кровавого диктатора» Сталина, а за вполне демократическую Третью республику. Образовательный уровень населения во Франции и Англии был всяко выше, чем в СССР. Однако результат столкновения с вермахтом обернулся для Франции и Англии настоящей катастрофой.
Красная Армия, несмотря на все свои недостатки, в отличие от французских, английских, польских, бельгийских, голландских, югославских, греческих войск сумела не только остановить, но и уже через полгода нанести первое серьезное поражение сильнейшей армии мира.

Источники :
1. http://mechcorps.rkka.ru/files/spravochnik/shtat/org_td_0640.htm
2. ЦАМО РФ. Ф. 3447 оп.1. д. 66, л. 5
3. ЦАМО РФ. Ф. 3447, оп. 1. д. 66 л. 22
4. ЦАМО РФ ф. 38, оп. 11360, д. 1, л. 31
5. ЦАМО РФ ф. 38, оп. 11360, д. 1, л. 37
6. Доклад начальника ГАБТУ военному совету КА о состоянии обеспечения автобронетанковой техникой и имуществом Красной Армии. ЦАМО РФ ф. 38, оп. 11373, д. 67, лл. 97 - 116. Подлинник. Июнь 1941 г.
7. ЦАМО РФ, ф.38, оп. 11353, д. 899, л. 102
8. ЦАМО РФ, ф.38, оп. 11353, д. 896, л. 113
9. ЦАМО РФ, ф.38, оп. 11353, д. 896, л. 150
10. ЦАМО РФ ф. 81, д. 759, л. 142
11. ЦАМО РФ ф.38, оп. 11353, д. 899, лл.140,141
12. ЦАМО РФ ф.38, оп. 11353, д. 899, л. 263
13. ЦАМО РФ ф.131, оп. 12980, д.3, л. 562
14. ЦАМО РФ, ф. 38, оп. 11353, д. 899, лл. 102,103
15. ЦАМО РФ ф.131, оп. 12980, д. 3, лл.200-205
16. ЦАМО РФ, ф. 38, оп. 11373, д. 67
17. ЦАМО РФ ф. 38, оп. 11355, д. 896, л. 34,34 об
18. ЦАМО РФ, ф. 131, оп. 12980, д. 3, л. 21
19. ЦАМО РФ ф. 38, оп. 11492, д. 16, л. 21
20. Использованы материалы книги Д. Шеина и А. Уланова «Порядок в танковых войсках?» Москва, Вече, 2011 год.

topwar.ru, Андрей Кравченко

Великая тайна Великой Отечественной. Ключи к разгадке Осокин Александр Николаевич

Была ли 28-я танковая дивизия Черняховского 22 июня 1941 года в Германии?

В книге И. Бунича «Операция “Гроза”. Ошибка Сталина» сказано:

На Северо-Западном фронте командир танковой дивизии доблестный полковник Черняховский, вскрыв свой красный пакет, ни минуты ни колеблясь, бросил свои танки в наступление на Тильзит, имея целью, захватив его, развивать наступление на Кенигсберг, как и было указано в извлеченном из пакета приказе. Даже в условиях 22 июня 1941 года танкам полковника Черняховского удалось, давя немецкие позиции, продвинутся на 25 километров. Только общая обстановка на фронте заставила Черняховского повернуть обратно.

К большому сожалению, Бунич не указал источник этой интереснейшей и важнейшей информации. Поэтому начался поиск. В книгах и публикациях о прославленном полководце об этом ничего не говорилось. Мелькнуло однажды в Интернете сообщение о том, что Черняховский дважды пересекал на своих танках мост Марии-Луизы через Неман в Тильзите – в 1941 и в 1945 гг., но когда я вышел на источник этой информации, подтвердить он ее никак не смог.

Сын прославленного советского полководца дважды Героя Советского Союза генерала армии командующего фронтами Ивана Даниловича Черняховского генерал-майор Олег Иванович Черняховский в личной беседе со мной подтвердил факт нахождения 22 июня 1941 г. 28-й танковой дивизии под командой его отца на территории Германии, на глубине 12 км.

Он сказал, что семье И. Д. Черняховского это стало известно от писателя Акрама Шарипова, который служил под его командой в годы войны и поклялся во время его похорон написать о нем книгу. Шарипов много лет работал над книгой «Черняховский» для серии ЖЗЛ, бывал в доме Черняховских, расспрашивал его вдову, изучал документы и фотографии. Потом он читал Черняховским отрывки и целые главы из книги. Среди них была и глава о первом дне войны, когда в соответствии с приказом из «красного конверта» Черняховскому со своей танковой дивизией удалось прибыть в указанный пункт – немецкий городок, и о том, как он с тяжелыми боями пробивался оттуда к своим. Шарипов рассказывал, что для написания этой главы ему пришлось разыскать многих участников описываемых в ней событий и записать их рассказы (сам Шарипов участником этих событий не был, так как стал воевать под командованием Черняховского позже).

Однако при издании книги по непонятной причине глава об этих уникальных героических боях первого дня войны почему-то была изъята. Не попала она и в последующие издания книг А. Шарипова «Черняховский» и «Судьба полководца».

Довольно подробно изучив известную (к сожалению, весьма скупую) информацию о первом дне войны 28-й танковой дивизии, я пришел к следующему выводу. Если дивизия Черняховского, действуя по приказу из вскрытого пакета, все же прорвалась в Германию после начала войны, вела бои на немецкой территории и пробилась с боем обратно на советскую территорию и в советской прессе это не подали как подвиг (пусть не в дни войны, когда еще не все было понятно, но даже спустя несколько десятилетий), то это может означать лишь одно из двух: либо это решение было принято Черняховским самостоятельно вопреки запретам двух первых боевых директив наркома обороны (но тогда о нем трубили бы во все трубы в 60-е годы), либо военное и политическое руководство страны не хотело раскрывать своему народу и мировой общественности истинные обстоятельства появления советской танковой дивизии на территории Восточной Пруссии в первый день войны. Значит, поиски подтверждения этого подвига надо начинать с нуля. И вот в одной из последних книг о Черняховском появился ранее не известный документ (стиль, орфография и написание названий населенных пунктов сохранены):

Объяснительная записка И. Д. Черняховского военному прокурору

На поставленные Вами вопросы сообщаю следующее:

28-я ТД 21.6.41. после совершения 135-км марша из РИГИ сосредоточилась по приказу штаба округа в р-не ГРУДЖАЯ (почему-то не указано время. – А. О. ). Таким образом, 1-й день войны застал дивизию в 145 км от границы. В ночь с 21.6 на 22.6.41 производилась разведка маршрутов вдоль ШЯУЛЯЙ-ТИЛЬЗИТСКОГО шоссе, а в 14.00 22.6 дивизии приказано выступить в совершенно другом направлении на КУРШЕНАЙ. В новом р-не из корпуса поступило распоряжение, что высылается 16 цистерн горючего, но вместо чего прислано было 16 бочек, что позволило заправить полностью только 6 танков (о нехватке горючего до 14.00 22 июня не упоминается. – А. О. ).

С 22-го на 23 июня 28 ТД, совершив ночью марш в направлении УЖВЕНТИС, ЖВЕРАДИС, ПОПРУДИС, сосредоточилась в р-не: ЖВЕРАДИС, УЖКИРЯИ, ПОПРУДИС, БОМБАЛИС. Установить связь с 23 ТД при всех попытках не увенчались успехом, так как место ее нахождения никто не знал, в том числе штаб корпуса. Дивизии в течение часа было поставлено 3 задачи: атаковать в направлении ПАШИЛЕ, КАЛТИНЕНАЙ, СКАУДВИЛЕ. Противник прорвался на КРЯЖАЙ – атаковать КРЯЖАЙ.

Противник прорвался в направлении ВАРНЯЙ – не допустить его через межозерное дефиле. В 15.00 23.6 дивизия выступила с двумя танковыми полками (без мотополка, который по приказу Военсовета был оставлен в г. РИГА) выполнять задачу по разгрому КРЯЖАЙСКОЙ группы пр-ка. На марше разведка донесла, что пр-ка в м. КРЯЖАЙ нет. Дивизии пришлось делать поворот на юго-запад и действовать в направлении КАЛТИНЕНАЙ – СКАУДВИЛЕ, предварительно организовав сильную танковую разведку, так как, где пр-к, где свои войска, никто не знал. Ни одной разведсводки, ни оперсводки из штаба корпуса или штарма не поступало.

После ночного боя в р-не КАЛТИНЕНАЙ дивизия, ведя сильную ночную разведку, вышла в 5 км вост. КАЛТИНЕНАЙ, имея в виду (по моему решению) с рассветом 24. 6. атаковать пр-ка после тщательной разведки в направлении СКАУДВИЛЕ. В 1. 00 24. 6 лейтенант Фетисов, ком-р бронероты, привез приказ ком-ра корпуса: «Пр-к прорвался ВАИГОВО рассветом 28 ТД атаковать», м. ВАИГО-ВО было в 25 км в тылу дивизии на сев. – восток, и дивизии пришлось, выполняя приказ, совершить 25-километровый марш в обратном направлении, чтобы с рассветом атаковать, но высланная разведка показала, что пр-ка в ВАИГОВО нет.

В ночь с 24-го на 25 июня дивизии поставлена была задача атаковать в направлении ПАШЕЛЕ, КЕЛМЕ. Перед выступлением задача была изменена – атаковать на КРЯЖАЙ. Справа по приказу должна была действовать 23-я ТД. 25. 6. 28-я ТД вела 8-й часовой бой в р-не ПАШЕЛЕ, КАЛТИНЕНАЙ, где она была окружена, а в это время 23-я ТД отошла за озера в р-н ВАРНЯЙ и приказ о наступлении получила только, как выяснилось на разборе 28.7, после того, когда 28-я ТД вышла из боя. 90-я СД имела приказ на отход и его начала 24.6.

Таким образом, 12-й МК с первых дней войны и до выхода его в резерв фронта действовал:

а) Совершенно разрозненно по частям и без взаимодействия между дивизиями.

б) Дивизии действовали совершенно самостоятельно, причем с первых дней 28-я ТД была лишена самого необходимого. Для взаимодействия с танковыми полками и для обеспечения действий танков – мотострелкового полка, который самостоятельно по приказу Военного совета действовал на ЛИБАВСКОМ направлении.

в) Взаимодействия с авиацией или с наземными частями, стрелковыми дивизиями или корпусами не было никакого, и задач для дивизии или корпуса таких не ставилось, хотя это должно было лечь в основу подготовки операции мех. корпуса.

г) Отсутствие разведывательных данных и отсутствие всякой корпусной или армейской разведки, работающей на корпус, и наличие только ограниченной тактической танковой разведки в дивизиях (причем из-за отсутствия мотострелкового полка разведка была чисто танковая) приводило к тому, что дивизия получала по 3, 4 задачи в день для действия с большими маршами, поворотами и даже перевернутым фронтом, тогда как обстановкой это не вызывалось. На протяжении всего периода боев начиная с 23.6 от м. КАЛТИНЕНАЙ и до выхода в р-н ПСКОВ ни впереди, ни на флангах дивизии не было ни одной стрелковой части, хотя по приказу они должны были быть. Например.

При обороне на рубеже р. МУИЖА сев. ШЯУЛЯЯ в приказе значилось, что впереди занимает оборону 11 СК. На самом деле 11 СК оказался далеко сзади, в результате КП штаба 12 МК был совершенно открыт для пр-ка. На этом же КП погибла опергруппа штаба во главе с генерал-майором Шестопаловым.

При обороне на сев. берегу р. ЗАП. ДВИНА по приказу справа 28-я ТД должна обороняться 48-я СД, слева 202-я СД. На самом деле оказалось: справа 48-я СД без разрешения снялась и ушла, а слева 202-я СД совершенно не была на реке, а оказалась м. МАДОНА в 40 км от р. ЗАП. ДВИНА.

При наступлении на МАДОНУ по приказу значилось: справа наступает 48-я СД – ее не было совершенно; слева – 181-я СД, которой тоже совершенно не было.

На протяжении всего периода материальное обеспечение боя не было организовано совершенно. В первые дни боев с/с (станцией снабжения) для дивизии была г. РИГА, т. е. 200–250 км от боевого эшелона дивизии, причем путей подвоза не было, так как дорога, по которой можно было подвозить, была забита транспортом и людьми строительных батальонов, которые в первый же день войны загрузили своим паническим отходом все пути подвоза. В последующие дни с/с никто не знал, куда эвакуировать раненых, указаний, несмотря на запрос дивизии, не было, как правило, сообщались названия тех пунктов, которые уже были заняты пр-ком или где уже все запасы уничтожены.

За весь период боев корпуса не были совершенно организованы армейские СПАМы аварийных машин (СПАМ – сборный пункт аварийных машин. – В. Дейнес ), не было никаких средств эвакуации. Поэтому машины, которые эвакуированы с поля боя, оставались подорванными на СПАМах (в р-не УЖВЕНТИС осталось 27 танков, в р-не ГРУДЖАЙ – 17 танков и т. д.).

О причинах потери боевой материальной части

Материальная часть 28-я ТД по своему техническому состоянию еще до войны на 75 % была в неудовлетворительном состоянии. Все машины старые, которые прошли ПОЛЬСКИЙ поход, поход в ЛИТВУ, ЛАТВИЮ, участвовали ряд лет на маневрах и учениях. Большинство машин требовали замены рабочих колес, коробок перемен передач, фрикционов, гусениц и т. д. Но из-за отсутствия запасных частей все машины так неисправными, но могущими двигаться и вышли на войну. Нагрузка же на машины была дана чрезвычайно большая, выходящая за всякие рамки технической эксплуатации. Это и является причиной того, что очень большой процент потерь по техническим неисправностям. Очень большой процент потерь машин от авиации пр-ка в первые дни боев, действовавшей безнаказанно. Отсутствие мотострелкового полка в дивизии, что поставило дивизию в условия действия только одними танками, без пехоты в лесисто-болотистых р-нах <…>

4. Отсутствие взаимодействия дивизий корпуса, все действовали в разное время и разных направлениях, отсутствие прикрытия с воздуха и воздушной разведки, слабость работы чисто танковой разведки без мотопехоты, отсутствие по обстановке соседей справа, слева, вопреки всему полная ясность пр-ка о направлении действия танковых полков дивизии (висел целый день аэростат в воздухе). В р-не ПАШИЛЕ дивизия в течение 6 часов вела бой в окружении.

5. Совершенное отсутствие средств для эвакуации машин из СПАМов.

Командир 28-й танковой дивизии полковник Черняховский.

Мои комментарии:

1. По непонятной причине не указана дата написания Черняховским этого документа. Однако, судя по упомянутой в тексте дате 27 июля, он написан в конце июля – начале августа. Именно в это время, по утверждению интернетовского сайта «Мехкорпуса РККА», Черняховский три недели отсутствовал в своей дивизии, якобы находясь в госпитале с воспалением легких. Вполне возможно, что на самом деле в то время он был задержан и давал объяснения об обстоятельствах, при которых начала войну 28-я танковая дивизия.

2. Если 28-я тд в конце дня 21 июня 1941 г. действительно находилась в указанном Черняховским населенном пункте Груджай (Gruzdziai), то до границы в районе Тильзита действительно было 145 километров по прямой, а при движении по дороге Шяуляй – Тильзит еще больше – до 160 км. Если же он имел в виду Гаргждай (Gargzdai), расположенный в 15 км от Клайпеды (Мемеля), то в первый день войны 28-я тд находилась не в 145 км, а всего в 1 км (!) от советско-германской границы (хотя до Тильзита действительно было 145 км, но это совсем в другую сторону).

3. То, что Черняховский указывает расстояние, на котором в момент начала войны его дивизия находилась именно от пограничного города Тильзита, наводит на мысль, что в заданных ему прокурором вопросах упоминался именно Тильзит. Это подтверждает неслучайное упоминание Тильзита в сообщении И. Бунича о героических боях 28-й танковой дивизии под командой Черняховского в первый день войны на германской территории. Учитывая, что от Гаргждая до Тильзита всего 90 км, а от Груджая 145 км и почти прямая дорога, а также, зная, что за два ночных перехода из Риги 28-я тд продвинулась не менее чем на 300 км, нельзя исключать, что дивизия Черняховского в ночь с 21 на 22 июня 1941 г. дошла своим ходом до Тильзита. Скорее всего, предполагалось, что там она будет грузиться на платформы в немецкие составы для переброски к Северному морю. Однако в последний момент Черняховский узнал или догадался о начале войны и прорвался со своей дивизией на советскую территорию.

4. В объяснении прокурору Черняховский пишет: «В ночь с 21.6 на 22.6.41 производилась разведка маршрутов вдоль ШЯУЛЯЙ-ТИЛЬЗИТСКОГО шоссе…» Возможно, это замена истинных событий, происшедших между десятью часами утра 20.6.41, когда дивизия закончила переход из Риги и четырьмя часами утра 22.6.41, когда немцы начали боевые действия против CCCР. Цель этой замены – объяснить появление в первые часы войны 28-й танковой дивизии если не на территории Восточной Пруссии, то хотя бы в непосредственной близости от нее.

В этом же направлении ориентирует и информация интернет-сайта «12 meh»: «Уже в 9 часов 45 минут 22 июня командующий фронтом принял решение на использование мехкорпусов для разгрома прорвавшегося противника. 12-й корпус в соответствии с этим приказом должен был наступать в расходящихся направлениях: 23-я танковая дивизия должна была ликвидировать противника в районе Кретинги, а остальные силы корпуса (в частности, 28 тд) с рубежа Тяль-шай – Повентис наступать “по флангу и в тыл противника, прорывающегося на Таураге”, то есть на германскую территорию . Корпус подчинялся управлению 8-й армии». Вот это и удивляет – 12-й мехкорпус (в том числе и 28-я тд) подчинялся командующему 8-й армии, а команды ему отдавал непосредственно командующий Северо-Западным фронтом (до 18 июня 1941 г. – ПрибОВО) генерал-полковник Кузнецов (участник совещания 24 мая 1941 г. у Сталина).

5. Из объяснения следует, что у 28-й танковой дивизии связь с командованием 12-го мехкорпуса и 8-й армии была потеряна до 14 часов 22 июня 1941 г., что подтвердил мне генерал-майор Петр Львович Боград, встретивший в это время Черняховского на лесной дороге между ст. Плунге и штабом 8-й армии. Лишь в 14.00 первого дня войны командир 28-й тд получил указание «выступить в совершенно другом направлении – на Куршенай». За эти 10 часов, прошедшие с момента начала войны, 28-я тд вполне могла вернуться c территории Германии и установить связь со своим непосредственным командованием.

6. Сам факт существования «Объяснительной записки» является свидетельством того, что в действиях 28-й танковой дивизии были моменты, требовавшие разбирательства «компетентных органов», – огромные потери техники, а также ее местонахождение и боевые действия в начале войны. Вполне возможно, что в это время с комдива была взята подписка о неразглашении факта нахождении его дивизии 21–22 июня 1941 г. на территории Германии и составлен отчет, «прикрывающий» ее истинное местонахождение и боевые действия в этот период.

Из книги Великая тайна Великой Отечественной. Ключи к разгадке автора

Где был Сталин 22 июня 1941 года? Зарубежные авторы: «22 июня 1941 года Сталин или его двойник был в Сочи» Вот что пишут о жизни Сталина в последние предвоенные дни и в самом начале войны некоторые современные зарубежные историки.Один из них – американский журналист и историк

Из книги Ночь длинных ножей. Борьба за власть партийных элит Третьего рейха. 1932–1934 автора Галло Макс

Зарубежные авторы: «22 июня 1941 года Сталин или его двойник был в Сочи» Вот что пишут о жизни Сталина в последние предвоенные дни и в самом начале войны некоторые современные зарубежные историки.Один из них – американский журналист и историк Роман Бракман, много лет

Из книги Отдел «Восток»: тайные операции западных спецслужб против СССР автора Гелен Рейнхард

22 июня 1941 года глазами немцев (цит. по с указанием страниц) * * * Солдаты сосредоточенных на востоке дивизий не могли не почувствовать перемену во взаимоотношениях стран. Один лейтенант писал домой в начале марта: «Знаете, что я отметил? Что сейчас впервые с тех пор, как у

Из книги Тайные страницы Великой Отечественной автора Бондаренко Александр Юльевич

22 июня 1941 года глазами советских людей * * *Генерал-майор П. В. Севастьянов, в 1941 г. замполит 5-й стрелковой

Из книги Великая тайна Великой Отечественной. Глаза открыты автора Осокин Александр Николаевич

22 июня 1941 года советские РЛС обнаружили первый налет врага Одной из загадок катастрофы Красной Армии 22 июня 1941 г., позволившей немцам дойти до стен Москвы, стал первый удар, нанесенный авиацией Германии.До сих пор непонятно, какие города подверглись первому удару с

Из книги Русско-еврейский Берлин (1920-1941) автора Будницкий Олег Витальевич

Сообщение радио в 6.00 утра 22 июня 1941 года После выхода книги «Великая тайна…» в издательство «Время» пришло письмо от читателя из Йошкар-Олы Вениамина Мочалова. Вместе с письмом я получил в редакции и его пятидесятистраничную брошюру «Крах мировой революции (Новый взгляд

Из книги Слово и «Дело» Осипа Мандельштама. Книга доносов, допросов и обвинительных заключений автора Нерлер Павел

Секретное постановление Политбюро от 21 июня 1941 года Одним из загадочных предвоенных документов, появившихся в самый напряженный момент, когда со всех сторон поступали сведения о готовности немецких войск к нападению и перебежчики прямо утверждали, что в 4.00 22-го июня

Из книги автора

Из книги автора

НАЧАЛО ВОЙНЫ. ПРИЧИНЫ СТРАТЕГИЧЕСКИХ НЕУДАЧ ГЕРМАНИИ В 1941 г. В настоящее время мы переживаем своеобразный ренессанс в оценке высказываний Клаузевица о войне и определяющих ее факторах. Это становится тем более понятным, что развитие истории показывает: даже в эпоху

Из книги автора

Заседание первое:«22 июня 1941 года. Могло ли все быть по-иному?» Участниками этого заседания «круглого стола», проведенного 16 июня 2001 года - к 60-летию начала Великой Отечественной войны, были В. Н. Карпов, В. Н. Лобов, Е. И. Малашенко, М. Ю. Мягков, Ю. А. Никифоров, А. С. Орлов и О. А.

Из книги автора

Первый шаг к трагедии 22 июня 1941 года. Приезжал ли Гитлер в Москву вместе с Риббентропом? Обнаружен полный список делегации Риббентропа Если в прежние времена в нашей стране историческую истину скрывали с помощью цензуры – литературной, политической и самой главной –

Из книги автора

Второй шаг к трагедии 22 июня 1941 года. Фотопутешествие в Берлин с Молотовым «Золотые самородки» из архивов Работа в архиве похожа за труд золотоискателя – бесконечное просеивание породы в поисках золотинок, когда лишь изредка блеснет одна-другая. И вдруг в один день мне

Из книги автора

Что бомбила немецкая авиация на рассвете 22 июня 1941 года Я уже несколько раз писал в своих книгах о загадках действий авиации в первый день войны , о том, что до сего дня неизвестно точно, какие города первыми были подвергнуты немецкой бомбардировке

Из книги автора

После выхода книги «Великая тайна…» в издательство «Время» пришло письмо от читателя из Йошкар-Олы Вениамина Мочалова. Вместе с письмом я получил в редакции и его пятидесятистраничную брошюру «Крах мировой революции (Новый взгляд на события 1917–1941 годов). Часть VI» с дарственной надписью. Из прочитанного я понял, что В. Мочалов ищет объяснения трагических событий 1941 г. Судя по всему, прежде он разделял позицию Виктора Суворова по этому вопросу с некоторыми своими уточнениями и дополнениями, очевидно изложенными в первых пяти частях его работы. Потом он прочел мою книгу «Великая тайна Великой Отечественной» и резко изменил свое мнение, о чем, в частности, говорит в части VI.

В своем письме он пишет: «Я горячо одобряю версию Осокина, изложенную в его книге. Хотя и должен сказать, что аргументы, выдвинутые Осокиным, недостаточно убедительны. А некоторые аргументы или не соответствуют истине, или выглядят довольно натянуто. Но, тем не менее, версия Осокина в целом верна. Более того, у меня самого есть аргументы, подтверждающие версию Осокина. И вот я хотел бы сообщить о таких аргументах Осокину… А также желаю Осокину дальнейших творческих успехов в разработке его теории. Уверен, что его книга не будет последней».

В присланной брошюре В. Мочалов говорит еще более определенно: «Я заявляю: великая тайна Великой Отечественной разгадана. Александр Осокин завершил эту разгадку. Но не совсем до конца завершил. Для полной убедительности чего-то не хватает…» .

Спасибо Вам, уважаемый Вениамин Германович за понимание и добрые слова в мой адрес. И вы конечно же правы – в моей работе не хватает документов, фактов и т. п. Именно поэтому я и написал эту книгу – продолжение «Великой тайны…», чтобы привести в ней новые подтверждения своей гипотезе. Я благодарен Вам и за то, что в своей брошюре Вы обратили мое внимание на интересный факт из книги Г. Куманева «Говорят сталинские наркомы» – о том, что в первой передаче советского радио 22 июня 1941 г. в 6.00 якобы сообщалось о государственном перевороте в Германии. А самое главное – Вы написали, что этот невероятный факт можно объяснить только с помощью «версии Осокина». Я немедленно разыскал указанную книгу и ниже довольно подробно цитирую и анализирую рассказ В. С. Емельянова об этом радиосообщении историку Г. А. Куманеву, а затем продолжаю эту тему уникальными воспоминаниями о первом дне войны в Радиокомитете его специального корреспондента Н. Стора (из книги-дневника Л. Бронтмана ), а также собственными размышлениями по этому поводу.

Рассказ Председателя Комитета стандартов (с 1943 г.) В. С. Емельянова историку Г. А. Куманеву о 22 июня 1941 г.

В первой декаде июня 1941 г. Председатель Комитета стандартов Павел Михайлович Зернов предложил мне поехать для отдыха в Сочи со всей семьей. Я получил путевку в санаторий СНК СССР, купил четыре билета в скорый поезд – себе, жене, дочери и сыну, – и мы стали готовиться к отъезду…

Приехали на Курский вокзал. Погрузились в свой вагон, заняв два купе… Но вот поезд тронулся. Пассажиров в нашем вагоне оказалось немного. В соседних купе ехали на отдых полковник и работник аппарата Правительства, у которого была путевка тоже в наш санаторий.

Перед Курском полковник стал собирать свои вещи и, когда я проходил мимо его купе, спросил меня: «Вы в Курске не сходите?» Я ответил, что нам выходить дальше…

Полковник посмотрел на меня с большим удивлением.

– А разве вы ничего, не знаете? Германия совершила нападение на нас. Началась война.

Эта весть меня просто ошеломила. В это время поезд подошел к Курску. Прощаясь, полковник посоветовал нам тоже немедленно возвращаться в Москву.

Я и мой новый знакомый – работник Совнаркома – решили сойти в Харькове, где у меня были знакомые, через которых, как я надеялся, будет легче достать билеты до Москвы.

Но вот в Белгороде в вагон сел новый пассажир, который стал подробно рассказывать все, что знал сам:

– Сегодня в 6 часов утра я слушал радиопередачу. Оказывается, в Германии произошел государственный переворот. Гитлер арестован, а к власти пришел новый канцлер Риббентроп.

Мы, разумеется, верили всему, что он говорил. Стали держать совет: возвращаться в Москву или ехать дальше. Решили узнать более точные данные в Харькове…

На вокзале в Харькове нам подтвердили, что подобные радиопередачи о якобы государственном перевороте в Германии действительно были…

Когда поезд остановился около Туапсе, я вышел из вагона и в открытом окне встречного поезда увидел бывшего своего начальника – наркома судостроительной промышленности СССР Ивана Исидоровича Носенко. Мы поздоровались.

– Куда путь держишь? – спросил он меня.

– В Сочи.

– Ты что, с ума сошел? Знаешь, что там творится? Оттуда не выберешься. Сколько вас в вагоне?

– Шесть человек.

– А я от Сочи стою в коридоре, а в нашем купе двенадцать человек.

– Не выходить же нам здесь, – говорю ему.

– Ну, как знаешь.

И поезд с Носенко тронулся на Москву…

Я отнесся к этому совершенно невероятному, на первый взгляд, рассказу не как к фантастической истории или просто выдумке, а с огромным интересом и вниманием, во-первых, потому что он приведен в книге весьма уважаемого историка, во-вторых, потому что рассказчик, В. С. Емельянов – государственный человек, который имел возможность, вернувшись в Москву, проверить эту информацию и в Радиокомитете, и на любом самом высоком уровне, и, если это оказалось бы болтовней, вряд ли стал бы повторять такое через много лет. Самое интересное, что я нашел подтверждение тому, что в первой передаче советского радио 22 июня 1941 г. в 6.00 действительно была передана какая-то информация германского информационного бюро. Это просто невероятно – уже два часа немецкие войска бомбят и обстреливают советскую землю, а по советскому радио в «Последних известиях» передается сообщение германского агентства! В удивительной книге – дневнике заместителя заведующего военным отделом газеты «Правда» Л. Бронтмана я прочитал об этом в рассказе о первом дне войны в Радиокомитете радиокорреспондента Н. Стора.

Рассказ корреспондента «Последних известий» Радиокомитета СССР Н. Стора Л. Бронтману о 22 июня 1941 г. в Радиокомитете

Стор рассказал о первом дне войны. В этот день, в воскресенье, он как раз дежурил в «Последних известиях по радио». Пришел в 6.30 утра, начал спешно готовить 7-часовой выпуск. Работы невпроворот, каждая минута в обрез. Еще на лестнице уборщица сказала, что все телефоны звонят, но он махнул рукой – некогда.

Примерно в 6.45 она опять приходит.

– Там опять звонят, ругаются, что не идете.

– Скажите, никого нет.

Ушла, вернулась.

– Ругаются. Велят обязательно позвать.

– Тьфу! А какой телефон звонит?

– Горбатый, который на замочке.

Вертушка! Подошел.

Доложился.

– Где пропадаете?! Сейчас с вами будут говорить.

Доложился.

– С вами говорит Щербаков. Вот что нужно сделать. В 12 часов будет выступать по радио т. Молотов. Надо все подготовить к его выступлению, записать всеми способами его речь. Вызовите всех, кого найдете нужным. Передайте Стукову (председатель Радиокомитета), чтобы он позвонил мне. Остальных работников найдете? Они, вероятно, на дачах, воскресенье? Сумеете все сделать?

– Да. А в связи с чем будет выступление?

– Началась война с Германией. Только вы об этом широко не распространяйте.

Стор вызвал и растолкал спящего шофера и послал его за Стуковым… а сам сел лихорадочно заканчивать выпуск.

Минуты остались!.. Времени нет, выпуск полетел.

Стор приказал повторить 6-часовой, только сообразил выкинуть из него сводку германского информбюро, передал стенографистке приказ корреспондентам сидеть, не отлучаясь, у репродукторов хотя бы сутки, вызвал по телефону нескольких человек, послал за остальными. В чем дело, не сказал никому, предложил все готовить. Машина завертелась. Шофер Стукова поднять не смог. Стор поехал сам, еле достучался. Тот как услышал, в чем дело, так ошалел (позже он был комиссаром полка и был убит).

Вскоре приехали чекисты и заняли все выходы и коридоры. За три минуты до назначенного срока приехал Молотов. Он сел за стол, раскрыл папку и начал читать приготовленную речь. (Из чего может следовать, что ему только что подвезли экземпляр его речи с правкой и подписью Сталина. А иначе зачем бы ему еще раз читать то, что он сам писал все утро? – А. О .)

За полминуты до срока он встал и прошел в студию к микрофону. Стор подошел и налил нарзана в стакан.

– Уберите все лишнее! – резко сказал Молотов.

Левитан объявил его выступление. Молотов говорил очень волнуясь, нервно. Но записали все хорошо.

На мой взгляд, тут что-то не так. Либо все-таки записали не очень хорошо – то ли с сильным заиканием, то ли с техническим дефектом, либо поступила команда вождя для повтора что-то изменить, но только 22 июня 1941 г. речь Молотова в записи почему-то больше не повторяли, и после единственной прямой трансляции ее в этот день девять раз зачитывал Левитан.

Это было последнее выступление руководителей партии из студии. Т. Сталин 3 июля выступал из Кремля. «Объявлять» его туда поехал Левитан. Он рассказывал потом, что т. Сталин так волновался, что Левитан ушел в соседнюю комнату.

Рассказ Емельянова Куманеву и запись Бронтмана воспоминаний Стора о том, как проходило утро 22 июня в Радиокомитете, не противоречат друг другу. Они как бы те самые две точки, через которые можно провести прямую, ведущую к истине. Попытаемся это сделать, а для начала понять, почему и как странное радиосообщение Германского информационного агентства могло появиться в тот момент.

22-го июня 1941 г., как утверждал Молотов, члены Политбюро собрались в Кремле по вызову Сталина около 2.00. В 2.30-3.00 Молотов, по его собственным словам, уже принимал посла Германии Шуленбурга («чуть позже четырех часов утра мы снова входили в Кремль» – так свидетельствует Хильгер ), который сообщил, что в связи с «массированной концентрацией советских войск у германской границы» германское правительство приняло решение «принять военные контрмеры», и вручил ноту-меморандум МИД Германии. Следует отметить, что слово «война» ни в официальном устном заявлении Шуленбурга, ни в тексте ноты-меморандума не было употреблено. Оно появилось впервые в книге Жукова «Воспоминания и размышления»: «Через некоторое время в кабинет быстро вошел В. М. Молотов:

– Германское правительство объявило нам войну (вполне возможно, что это молотовская оценка ситуации, а не произнесенные Шуленбургом слова. – А. О .). Сталин молча опустился на стул и глубоко задумался…» .

В советской официальной записи беседы Шуленбурга с Молотовым его заявление приведено в таком виде: «Ввиду нетерпимой доле угрозы, создавшейся для германской восточной границы вследствие массированной концентрации и подготовки всех вооруженных сил Красной Армии, Германское правительство считает себя вынужденным немедленно принять военные контрмеры» . В воспоминаниях участника этой беседы Г. Хильгера сказано: «Молотов явно старался изо всех сил сдержать свое внутреннее возбуждение. Затем он спросил: “Это следует считать объявлением войны?” Посол отреагировал в типичной для него форме, приподняв плечи и безнадежно разведя руками» .

И это тоже не объявление войны, ибо существует вполне определенная, принятая международным правом форма, согласно которой должно четко объявляться, что с конкретного момента две державы находятся в состоянии войны, а уж тем более в случае, когда между ними подписан договор о ненападении.

Так что до 4.45, когда Шуленбург и Хильгер вышли от Молотова (в 4.50 народный артист СССР В. А. Этуш видел, как их посольская машина выезжала из Боровицких ворот Кремля), слово «война» из уст политических лидеров Германии и ее посла еще не прозвучало.

С другой стороны, с 3.00 высшему военному, а затем и политическому руководству СССР стали поступать сообщения о приближении вражеских самолетов, а с 3.15 – о бомбардировках советских портов и аэродромов, а затем и артобстреле гарнизонов, железнодорожных узлов, скоплений военной техники и т. п. Надо было немедленно принимать решение о начале военных действий против напавшего врага. А в это время нарком обороны Тимошенко, начальник Генштаба Жуков и начальник ГлавПУРа Мехлис час с четвертью сидят в приемной сталинского кабинета и ждут руководство. В воспоминаниях Жукова сказано:

«В 4 часа 30 минут утра мы с С. К. Тимошенко приехали в Кремль». А по записи в Кремлевском журнале они переступили порог сталинского кабинета вместе с Молотовым, Берией и Мехлисом в 5.45.

Что же в это время происходило? Вспомним странное поведение высшего руководства страны в тот момент.

Замнаркома обороны по вооружению и начальник ГАУ маршал Кулик ведет совещание с генералами и руководителями оборонных наркоматов в своем кабинете. В начале четвертого раздается звонок «кремлевки» – и он уезжает («в ЦК», а не к Сталину, как обычно), закрыв совещание, распустив всех по домам и не сказав никому, что на приграничные округа совершено немецкое нападение. Он сообщил об этом наедине лишь своему преемнику по ГАУ генералу Н. Д. Яковлеву, впоследствии маршалу артиллерии, который и рассказал об этом в своих мемуарах .

А вот загадка из воспоминаний главного маршала артиллерии Н. Н. Воронова, который за три дня до начала войны был назначен начальником ПВО страны. 22 июня 1941 г. между 3.30 и 4.00 он доложил по телефону наркому Тимошенко, что «самолеты производят бомбометание Севастополя, Либавы, Виндавы и Риги», на что тот дал команду немедленно проверить достоверность этих сообщений и прибыть к нему в наркомат.

Когда Воронов приехал туда, Тимошенко и находившийся в его кабинете Мехлис, только что назначенный начальником ГлавПУРа, потребовали от Воронова изложить все это письменно да еще подписаться! Он понял, «что война началась, но в правительстве этому еще не верят» .

Интересен и уже упоминавшийся рассказ П. К. Пономаренко, бывшего в то время первым секретарем ЦК КП(б) Белоруссии, о факте обнаружения средствами ВНОС приближающейся армады немецких самолетов и о непонятных обстоятельствах гибели генерала Копеца .

А вот рассказ моего отца Николая Иосифовича Осокина. Он встретил войну будучи командиром дивизиона тяжелых 152-мм гаубиц-пушек, находившегося в 40 км от границы с Восточной Пруссией в составе 270-го корпусного артполка 16 стрелкового корпуса 11-й армии ПрибОВО. Приехавший 20 июня с проверкой во главе комиссии штаба округа генерал объявил, что все разговоры о начале войны в воскресенье – ложь, никакого нападения не ожидается; разрешил семейным командирам отпуска в выходные дни из лагерей на зимние квартиры, а также приказал снять прицельные устройства с пушек и отправить их для проверки в окружную мастерскую в Ригу. После отъезда комиссии командир полка категорически запретил даже прикасаться к прицелам. Уже после смерти отца один из его боевых товарищей назвал мне фамилию этого генерал-лейтенанта – Львов. Найдя о нем информацию, я был изумлен тем, что, оказывается, 22 июня 1941 г. В. Н. Львов занимал должность заместителя командующего Закавказским военным округом. Что он делал за день до войны в ПрибОВО? Зачем дал команду снять с орудий панорамы? Чтобы не провоцировать!

Многочисленные примеры странного поведения некоторых командующих и членов Военного Совета округов и армий в последние предвоенные дни показывают, что на все серьезные вопросы командиров частей и соединений по поводу опасных действий противника и совершенно неадекватных наших команд и указаний они повторяли вбитую в их головы фразу: «Не провоцировать немцев!»

Поэтому утром 22 июня они все не могли поверить, что их так жестоко «кинули», и прорывались к тому человеку, на чьем указании, на чьем слове все это держалось. А он, похоже, был далеко, и до него еще надо было дозвониться. А пока Молотов и Берия дозваниваются, надо найти решение, которое оттягивало бы момент произнесения страшного слова «война».

Почему Молотов и Берия? Да потому что именно они да еще трое дожидавшихся их в приемной Сталина военачальников первыми переступят порог его кабинета в этот день в 5.45 согласно записям в Кремлевском журнале. И вполне возможно, что у кого-то из них мелькнула мысль: Шуленбург ведь вручил ноту не от канцлера, а от министра иностранных дел Германии! А у Сталина была личная договоренность именно с Гитлером, и в письме ему Гитлер писал: «Прошу Вас не поддаваться ни на какие провокации… Если же провокации… не удастся избежать, прошу Вас, проявите выдержку, не предпринимайте ответных действий и немедленно сообщите о случившемся мне по известному Вам каналу связи ». Значит, это как раз и может быть тот самый случай – сделано против желания Гитлера, по наводке англичан через Гесса, который сидит в Англии, с помощью Риббентропа, который много лет был послом Германии в Англии. Так давайте же рискнем и включим в первый выпуск последних известий по радио некое сообщение от имени Германского информационного агентства (они ведь ежедневно шли в нашей прессе и по радио – бомбежки Англии, потопление английских судов, бои в Северной Африке и т. п.). Сообщим, что власть в Берлине захватил Риббентроп. Тогда боевые действия на границе СССР еще не война, а лишь конфликт, который, возможно, развязали вопреки воле фюрера! Потянем немного время, а Хозяин попытается связаться с Гитлером лично. А уж если это все началось с согласия фюрера – тогда уж все равно война. Тогда это сообщение свалим на неразбериху, виновных накажем!

Что Молотов и Берия должны были делать, если бы они приняли такое решение? Вначале согласовать его со Сталиным. А затем – срочно звонить Щербакову, курировавшему в ЦК информацию: пусть сочиняет текст на заданную тему и организует передачу в эфир в первых же «Последних известиях» этого дня, то есть в 6.00. У него есть почти час, должен управиться. То, что Щербаков был найден, озадачен высшим руководством и включен в работу, известно из рассказа Н. Стора. Хотя, по размышлении, мне показалось, что в 6.30 решения о выступлении по радио руководителя страны в 12 часов дня еще быть не могло, поэтому, скорее всего, все, связанное с подготовкой Радиокомитета к выступлению по радио Молотова, было приписано позже, чтобы замаскировать истинную цель звонка Щербакова в Радиокомитет – снять сообщение о захвате власти Риббентропом из второго выпуска «Последних известий».

Ведь если это сообщение прошло в 6-часовом эфире Москвы, а ровно в 6.30 (в 5.30 по берлинскому времени) Геббельс начал зачитывать по берлинскому радио «Воззвание фюрера к германскому народу» о начале войны с СССР, то НКГБ немедленно доложил об этом Берии и Молотову. После чего, скорее всего, Молотов снова позвонил Щербакову, чтобы информацию о перевороте в Германии немедленно убрали из «Последних известий», а следовательно, поступило и соответствующее указание Щербакова Радиокомитету, после которого Н. Стор в 7.00 повторил текст «Последних известий», переданных в 6 часов, «выкинув из него сводку германского информбюро» (жаль только, что Бронтман не сообщил, просто ли выкинул или заменил какой-нибудь нейтральной по отношении к СССР информацией Германского информбюро).

Значит, первые пять человек, вошедшие в этот роковой день в кабинет Сталина в 5.45, узнали о том, что это не конфликт, а война, по крайней мере, в 6 час 45 мин.

Директива же наркома № 2 была передана Военным Советам западных округов в 7 часов 15 мин., то есть ровно через полчаса после этого. Правда, возникает вопрос: как же это было осуществлено практически, если до 8 час. 30 мин. из кабинета никто не выходил. Вариантов два: либо пригласили Поскребышева, и он отправил эту секретную Директиву, либо Жуков продиктовал ее прямо из кабинета по ВЧ Ватутину в Генштаб, а тот обеспечил ее срочную отправку по округам. Однако, учитывая, что Н. Стор убрал из «Последних известий», начиная с 7.00, не вообще всю информацию германского агентства (что было бы логичным, раз Германия предательски напала на СССР), а какую-то конкретную информацию (вполне возможно, именно сообщение о перевороте в Берлине и захвате власти Риббентропом), заменив ее текущей немецкой военной сводкой, можно предположить, что до 12 часов дня Сталин еще надеялся услышать от Гитлера, что все происшедшее этим утром – недоразумение, локальный конфликт. Тогда непонятно, как могла до этого времени появиться Директива № 2 со словами «всеми силами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их». Возможно, Директива № 2 уже была написана, но до 12.00 не рассылалась. Кстати, внимательное изучение ее факсимиле показало, что время 7.15 проставлено на ней другим, более жирным карандашом – тем же, которым в адресе дописано: «Копия НарКом ВМ. Фл.», из чего можно предположить, что и то и другое появилось позже.

Небезынтересно отсутствие на этой директиве – самом важном оборонном документе страны за всю ее историю – правки и подписи Сталина, а также наркома обороны Тимошенко (из-за этого некоторые историки даже называют ее Директивой Генштаба Красной Армии, так как она подписана начальником Генштаба Жуковым, или Директивой Главного Военного Совета, поскольку под ней стоит и подпись члена Главного Военного Совета Маленкова).

Что означает отсутствие подписей предсовнаркома и наркома обороны? Тимошенко вполне мог отказаться подписывать такой невнятный и даже непрофессиональный документ, составленный под давлением непонятных для него политических мотивов Сталина. А вот чем можно объяснить отсутствие подписи Сталина – непонятно, скорее всего, тем, что его не было в Москве в этот день.

Но ведь и первый заместитель Председателя Совнаркома Молотов, объявивший вместо вождя по радио в 12.15 о нападении Германии, тоже почему-то не стал визировать этот документ, хотя по многолетней традиции члены Политбюро визировали все решения, даже самые пустяковые, относящиеся к обороне страны!

И вообще, хотелось бы узнать наконец, каким же официальным документом высшей власти СССР было принято в июне 1941 г. решение о начале войны с Германией, унесшей 27 миллионов жизней советских людей.

Одним из загадочных предвоенных документов, появившихся в самый напряженный момент, когда со всех сторон поступали сведения о готовности немецких войск к нападению и перебежчики прямо утверждали, что в 4.00 22-го июня начнется война (поэтому якобы и было принято решение направить командованию западных округов Директиву наркома обороны о приведении войск в боевую готовность), является секретное постановление Политбюро от 21 июня. Вместо того чтобы принять решение Политбюро с конкретными указаниями, мобилизующими страну на отпор врагу, буквально за два часа до подписания Директивы наркома обороны № 1 появляется странное секретное решение Политбюро не об отражении возможного удара врага, а о создании совершенно новых крупных военных структур – направлений.

Впервые это постановление было опубликовано в журнале «Известия ЦК КПСС» № 2 за 1990 г. (с. 209–210). В книге «Великая тайна…» я привел факсимиле этого постановления (с. 74–75 Фотоприложений), однако по целому ряду причин необходимо поговорить о нем еще раз и подробнее, поэтому я включил его и в Фотоприложения к этой книге (с. 74).

Непонятно, почему в первой публикации в 1990 г. оно было названо секретным, ведь практически все постановления Политбюро по военным вопросам имели самые высокие грифы секретности, но их почему-то секретными не называют. Непонятно, почему оно считается непринятым, не имеет номера и иногда даже называется «проектом» или «черновиком» постановления, хотя практически все перечисленные в нем кадровые назначения осуществлены. Странным является и ряд особенностей этого постановления:

– отсутствие в нем указаний командующим пяти западных военных округов либо указания о переименовании этих округов во фронты;

– назначение практически всех первых руководителей наркомата обороны командующими направлениями (из нескольких вновь создаваемых фронтов каждый), да еще с немедленным выездом на места из Москвы;

– небывалое для командующих совместительство, так как практически никто из назначаемых не освобождался от ранее занимаемых должностей;

– невнятность формулировок: слова «общее руководство Северным фронтом», подразумевающие объединенное руководство несколькими округами, например Ленинградским и Архангельским; понятие «армии второй линии», которое может означать и фронт, и группу конкретных армий, и неопределенное количество армий, находящихся позади передовых фронтов.

Странно, что в Постановлении полностью отсутствует преамбула, поэтому непонятно, с какой целью оно издается. При подробном изучении его факсимиле я обнаружил, что опубликованный текст начинается с третьей страницы – в крайнем правом углу каждой из трех его страниц стоит цифра: соответственно 3, 4, 5. Из этого можно сделать вывод, что первые две страницы изъяты вместе с преамбулой и настоящим названием этого документа. Имеющееся название дописано позже – об этом свидетельствуют более мелкие буквы и аккуратность почерка (впрочем, того же самого, которым написан весь документ). А вот дата проставлена позже и другим почерком (И. Бунич утверждает, что почерком Сталина).

Необычно и название документа: «Секретное Постановление Политбюро», то есть фактически документ без названия, поскольку обычно в названии указывалась суть решаемого им вопроса (например, «Об укрепрайонах» или «О мобплане по боеприпасам» и т. п.).

Под отметкой об уровне секретности – «Особая папка» – на факсимиле этого документа имеются следы стертого текста, занимающие место, равное тексту обычной нумерации принятых постановлений Политбюро. Например, «п. 33/64 от 23. 5. 41», где 33 – порядковый номер протокола заседания Политбюро, а 64 – номер пункта этого протокола.

Перечисленные странности позволяют предположить, что это постановление было принято на день-два раньше, имело обычный номер, другое название, преамбулу на двух страницах и уже выполнялось, однако после начала войны было изменено до вида, в котором впервые было опубликовано в журнале «Известия ЦК КПСС» № 2 за 1990 г. и объявлено не включенным в протокол (то есть непринятым). Возможно также, что визы и сведения об ознакомлении членов Политбюро и указанных в постановлении исполнителей находились на первой странице. А если вспомнить, что по записи в Кремлевском журнале за 21 июня в кабинете Сталина в этот день находились лишь два члена Политбюро – Молотов и Ворошилов, то вероятность такого варианта увеличивается. Даже если там присутствовал и Сталин, то все равно кворума не было, так как членов Политбюро было девять.

Другой вариант – Сталин продиктовал Маленкову текст по ВЧ-телефону, лиц, получивших назначение, вызвали в кабинет вождя и ознакомили с постановлением. Мерецков и Запорожец узнали о нем в тот же вечер от Тимошенко (оба были его заместителями). Тюленев, по его словам, почему-то утром 22 июня – в кабинете у Ворошилова (хотя скорее это произошло вечером 21 июня, так как по воспоминаниям Тюленева вечером этого дня он был у наркома, который ему ничего о нем не сказал).

Видимо, это постановление было принято в целях реализации объявленного на совещании высшего военного руководства страны 24 мая 1941 г. плана действий Красной Армии и управления соединениями западных округов и переброшенными на запад армиями и соединениями из внутренних округов страны, участвующими в Великой транспортной операции.

Хотя это постановление считается неутвержденным (как бы непринятым проектом), все до единого назначения, перечисленные в нем, были произведены, что, возможно, создало 22 июня двойственность командования и усложнило управление войсками округов (фронтов). Например, может быть, именно поэтому командующий ЗапОВО генерал армии Павлов считал, что у его округа в запасе всего 700 т горючего (как он сказал на допросе), а гораздо позже выяснилось, что только в одном Слониме на складе (неизвестно кому подчинявшемся) было 150 тысяч т, и после начала войны эти запасы пришлось уничтожить, чтобы они не досталось немцам .

«Гарантии от провокации» (до воды в бензобаках самолетов включительно)

Приведу отрывок из книги А. Б. Мартиросяна «Трагедия 22 июня: блицкриг или измена. Правда Сталина»:

Мало кому известно, что, например, подлинный отсчет выдающимся, поистине беспрецедентным в своем фантастическом героизме и мужестве подвигам, в частности наших летчиков, необходимо вести начиная с 15-й минуты агрессии гитлеровской Германии. Ровно в 4 часа 15 мин. 22 июня 1941 г. командир 124-го истребительного полка младший лейтенант Д. С. Кокорев совершил самый первый в той страшной войне воздушный таран – был уничтожен германский самолет «Дорнье-215».

В 4 часа 25 мин. летчик с великой русской фамилией И. И. Иванов повторил этот подвиг. Через час после самого первого тарана – в 5 часов 15 мин. летчик Л. Г. Бугелин утроил счет таранов. В 10 часов утра 22 июня летчик П. С. Рябцев совершил четвертый таран. А перечень летчиков, которые совершили таран прямо в первые же часы агрессии, таков: Д. С. Кокорев, И. И. Иванов, Д. Т. Бугелин, П. С. Рябцев, А. И. Мокляк, С. М. Гудитов, В. С. Лобода, А. С. Данилов, Е. М. Панфилов…

Однако, коленопреклоненно склоняя голову перед их беспримерными подвигами, я не могу не задать отцам-командирам того времени один, возможно, до остервенения неприятный вопрос: почему уже на 15-й минуте агрессии даже командир истребительного полка оказался вынужденным ради защиты своей Родины идти на таран?!

Ведь боезапаса на истребителях того времени должно было хватить как минимум на полчаса даже самого жаркого боя! Что же сей факт должен означать – что даже на истребителе командира полка не был установлен боезапас?!

Увы, как правило, это было так, а то и того хуже, в чем еще с горечью убедимся. Лет пятнадцать тому назад автору довелось беседовать с одним стариком в Тверской области. Сам он был выходец из Белоруссии, из одного из приграничных районов. Войну встретил в возрасте 20 лет и все хорошо помнил. Хорошенько помянув всех павших в войне – дело происходило 9 мая 1990 г., – старик со слезами на глазах рассказал, что с расположенного в их деревне приграничного аэродрома летчики не могли даже взлететь – в баках их самолетов была вода!

Так вот, кто бы объяснил, как могло произойти такое, что Сталин за 4 дня предупреждает все войска о предстоящем нападении, требует приведения их в боевую готовность, а там, извините, бардак – на истребителях приграничного базирования не установлен боезапас, а в их баках – вода?!

Я привел этот очень сильный и важный отрывок из книги А. Б. Мартиросяна дословно, опустив лишь один эпизод, не относящийся к первому дню войны. Должен сказать, что здесь я впервые увидел список наших героев-летчиков, совершивших таран в первый день войны, и очень благодарен автору книги, сумевшему собрать такой уникальный материал.

Я, как и он, склоняю голову перед подвигом этих героев и полностью согласен с тем, что причиной таранов было полное отсутствие боеприпасов в истребителях. Я безоговорочно верю и рассказу о воде вместо бензина в бензобаках самолетов приграничного аэродрома 22 июня 1941 г. Мне самому несколько лет назад рассказывал подобное человек из авиагородка Жуковский, но тогда я не очень поверил ему, потому что не мог представить себе, как такое могло быть.

А теперь представляю и даже могу объяснить, почему так случилось.

Сталин действительно отдал 18 июня 1941 г. приказ «отцам-командирам» привести войска на западной границе в боевую готовность, но вот только к чему? Отнюдь не к обороне , и даже не удару по Германии, а к Великой транспортной операции , начавшейся на рассвете 20 июня.

Поскольку эта операция была тайной, ее в те дни всячески прикрывали, очевидно, якобы готовящимися крупными совместными советско-германскими военными учениями, для которых войска с обеих сторон перебрасываются через границу. Этим же объясняли и все странности в распоряжениях высшего командования в последние предвоенные дни: невыдачу боеприпасов приграничным частям, отправку командиров в отпуска и рядового состава в увольнения, демонтаж прицельных устройств с артиллерийских орудий, отвод артиллерии с границы на внутренние полигоны. В авиации же ко всему прочему начали регламентные работы по техобслуживанию самолетов и даже пошли на такую крайнюю меру, как заправку самолетов водой вместо бензина (ведь это была единственная стопроцентная гарантия, что самолет не взлетит и не собьет тараном перелетевший границу немецкий самолет).

А за всем этим стояла одна единственная фраза-приказ вождя: «Не допустить провокации!» Именно эта фраза из письма Гитлера Сталину и стала причиной суперпровокации , обрушившейся на нашу армию 22 июня 1941 г.

В книге И. Бунича «Операция “Гроза”. Ошибка Сталина» сказано:

На Северо-Западном фронте командир танковой дивизии доблестный полковник Черняховский, вскрыв свой красный пакет, ни минуты ни колеблясь, бросил свои танки в наступление на Тильзит, имея целью, захватив его, развивать наступление на Кенигсберг, как и было указано в извлеченном из пакета приказе. Даже в условиях 22 июня 1941 года танкам полковника Черняховского удалось, давя немецкие позиции, продвинутся на 25 километров. Только общая обстановка на фронте заставила Черняховского повернуть обратно.

К большому сожалению, Бунич не указал источник этой интереснейшей и важнейшей информации. Поэтому начался поиск. В книгах и публикациях о прославленном полководце об этом ничего не говорилось. Мелькнуло однажды в Интернете сообщение о том, что Черняховский дважды пересекал на своих танках мост Марии-Луизы через Неман в Тильзите – в 1941 и в 1945 гг., но когда я вышел на источник этой информации, подтвердить он ее никак не смог.

Сын прославленного советского полководца дважды Героя Советского Союза генерала армии командующего фронтами Ивана Даниловича Черняховского генерал-майор Олег Иванович Черняховский в личной беседе со мной подтвердил факт нахождения 22 июня 1941 г. 28-й танковой дивизии под командой его отца на территории Германии, на глубине 12 км.

Он сказал, что семье И. Д. Черняховского это стало известно от писателя Акрама Шарипова, который служил под его командой в годы войны и поклялся во время его похорон написать о нем книгу. Шарипов много лет работал над книгой «Черняховский» для серии ЖЗЛ, бывал в доме Черняховских, расспрашивал его вдову, изучал документы и фотографии. Потом он читал Черняховским отрывки и целые главы из книги. Среди них была и глава о первом дне войны, когда в соответствии с приказом из «красного конверта» Черняховскому со своей танковой дивизией удалось прибыть в указанный пункт – немецкий городок, и о том, как он с тяжелыми боями пробивался оттуда к своим. Шарипов рассказывал, что для написания этой главы ему пришлось разыскать многих участников описываемых в ней событий и записать их рассказы (сам Шарипов участником этих событий не был, так как стал воевать под командованием Черняховского позже).

Однако при издании книги по непонятной причине глава об этих уникальных героических боях первого дня войны почему-то была изъята. Не попала она и в последующие издания книг А. Шарипова «Черняховский» и «Судьба полководца».

Довольно подробно изучив известную (к сожалению, весьма скупую) информацию о первом дне войны 28-й танковой дивизии, я пришел к следующему выводу. Если дивизия Черняховского, действуя по приказу из вскрытого пакета, все же прорвалась в Германию после начала войны, вела бои на немецкой территории и пробилась с боем обратно на советскую территорию и в советской прессе это не подали как подвиг (пусть не в дни войны, когда еще не все было понятно, но даже спустя несколько десятилетий), то это может означать лишь одно из двух: либо это решение было принято Черняховским самостоятельно вопреки запретам двух первых боевых директив наркома обороны (но тогда о нем трубили бы во все трубы в 60-е годы), либо военное и политическое руководство страны не хотело раскрывать своему народу и мировой общественности истинные обстоятельства появления советской танковой дивизии на территории Восточной Пруссии в первый день войны. Значит, поиски подтверждения этого подвига надо начинать с нуля. И вот в одной из последних книг о Черняховском появился ранее не известный документ (стиль, орфография и написание названий населенных пунктов сохранены):

Объяснительная записка И. Д. Черняховского военному прокурору

На поставленные Вами вопросы сообщаю следующее:

28-я ТД 21.6.41. после совершения 135-км марша из РИГИ сосредоточилась по приказу штаба округа в р-не ГРУДЖАЯ (почему-то не указано время. – А. О. ). Таким образом, 1-й день войны застал дивизию в 145 км от границы. В ночь с 21.6 на 22.6.41 производилась разведка маршрутов вдоль ШЯУЛЯЙ-ТИЛЬЗИТСКОГО шоссе, а в 14.00 22.6 дивизии приказано выступить в совершенно другом направлении на КУРШЕНАЙ. В новом р-не из корпуса поступило распоряжение, что высылается 16 цистерн горючего, но вместо чего прислано было 16 бочек, что позволило заправить полностью только 6 танков (о нехватке горючего до 14.00 22 июня не упоминается. – А. О. ).

С 22-го на 23 июня 28 ТД, совершив ночью марш в направлении УЖВЕНТИС, ЖВЕРАДИС, ПОПРУДИС, сосредоточилась в р-не: ЖВЕРАДИС, УЖКИРЯИ, ПОПРУДИС, БОМБАЛИС. Установить связь с 23 ТД при всех попытках не увенчались успехом, так как место ее нахождения никто не знал, в том числе штаб корпуса. Дивизии в течение часа было поставлено 3 задачи: атаковать в направлении ПАШИЛЕ, КАЛТИНЕНАЙ, СКАУДВИЛЕ. Противник прорвался на КРЯЖАЙ – атаковать КРЯЖАЙ.

Противник прорвался в направлении ВАРНЯЙ – не допустить его через межозерное дефиле. В 15.00 23.6 дивизия выступила с двумя танковыми полками (без мотополка, который по приказу Военсовета был оставлен в г. РИГА) выполнять задачу по разгрому КРЯЖАЙСКОЙ группы пр-ка. На марше разведка донесла, что пр-ка в м. КРЯЖАЙ нет. Дивизии пришлось делать поворот на юго-запад и действовать в направлении КАЛТИНЕНАЙ – СКАУДВИЛЕ, предварительно организовав сильную танковую разведку, так как, где пр-к, где свои войска, никто не знал. Ни одной разведсводки, ни оперсводки из штаба корпуса или штарма не поступало.

После ночного боя в р-не КАЛТИНЕНАЙ дивизия, ведя сильную ночную разведку, вышла в 5 км вост. КАЛТИНЕНАЙ, имея в виду (по моему решению) с рассветом 24. 6. атаковать пр-ка после тщательной разведки в направлении СКАУДВИЛЕ. В 1. 00 24. 6 лейтенант Фетисов, ком-р бронероты, привез приказ ком-ра корпуса: «Пр-к прорвался ВАИГОВО рассветом 28 ТД атаковать», м. ВАИГО-ВО было в 25 км в тылу дивизии на сев. – восток, и дивизии пришлось, выполняя приказ, совершить 25-километровый марш в обратном направлении, чтобы с рассветом атаковать, но высланная разведка показала, что пр-ка в ВАИГОВО нет.

В ночь с 24-го на 25 июня дивизии поставлена была задача атаковать в направлении ПАШЕЛЕ, КЕЛМЕ. Перед выступлением задача была изменена – атаковать на КРЯЖАЙ. Справа по приказу должна была действовать 23-я ТД. 25. 6. 28-я ТД вела 8-й часовой бой в р-не ПАШЕЛЕ, КАЛТИНЕНАЙ, где она была окружена, а в это время 23-я ТД отошла за озера в р-н ВАРНЯЙ и приказ о наступлении получила только, как выяснилось на разборе 28.7, после того, когда 28-я ТД вышла из боя. 90-я СД имела приказ на отход и его начала 24.6.

Таким образом, 12-й МК с первых дней войны и до выхода его в резерв фронта действовал:

а) Совершенно разрозненно по частям и без взаимодействия между дивизиями.

б) Дивизии действовали совершенно самостоятельно, причем с первых дней 28-я ТД была лишена самого необходимого. Для взаимодействия с танковыми полками и для обеспечения действий танков – мотострелкового полка, который самостоятельно по приказу Военного совета действовал на ЛИБАВСКОМ направлении.

в) Взаимодействия с авиацией или с наземными частями, стрелковыми дивизиями или корпусами не было никакого, и задач для дивизии или корпуса таких не ставилось, хотя это должно было лечь в основу подготовки операции мех. корпуса.

г) Отсутствие разведывательных данных и отсутствие всякой корпусной или армейской разведки, работающей на корпус, и наличие только ограниченной тактической танковой разведки в дивизиях (причем из-за отсутствия мотострелкового полка разведка была чисто танковая) приводило к тому, что дивизия получала по 3, 4 задачи в день для действия с большими маршами, поворотами и даже перевернутым фронтом, тогда как обстановкой это не вызывалось. На протяжении всего периода боев начиная с 23.6 от м. КАЛТИНЕНАЙ и до выхода в р-н ПСКОВ ни впереди, ни на флангах дивизии не было ни одной стрелковой части, хотя по приказу они должны были быть. Например.

При обороне на рубеже р. МУИЖА сев. ШЯУЛЯЯ в приказе значилось, что впереди занимает оборону 11 СК. На самом деле 11 СК оказался далеко сзади, в результате КП штаба 12 МК был совершенно открыт для пр-ка. На этом же КП погибла опергруппа штаба во главе с генерал-майором Шестопаловым.

При обороне на сев. берегу р. ЗАП. ДВИНА по приказу справа 28-я ТД должна обороняться 48-я СД, слева 202-я СД. На самом деле оказалось: справа 48-я СД без разрешения снялась и ушла, а слева 202-я СД совершенно не была на реке, а оказалась м. МАДОНА в 40 км от р. ЗАП. ДВИНА.

При наступлении на МАДОНУ по приказу значилось: справа наступает 48-я СД – ее не было совершенно; слева – 181-я СД, которой тоже совершенно не было.

На протяжении всего периода материальное обеспечение боя не было организовано совершенно. В первые дни боев с/с (станцией снабжения) для дивизии была г. РИГА, т. е. 200–250 км от боевого эшелона дивизии, причем путей подвоза не было, так как дорога, по которой можно было подвозить, была забита транспортом и людьми строительных батальонов, которые в первый же день войны загрузили своим паническим отходом все пути подвоза. В последующие дни с/с никто не знал, куда эвакуировать раненых, указаний, несмотря на запрос дивизии, не было, как правило, сообщались названия тех пунктов, которые уже были заняты пр-ком или где уже все запасы уничтожены.

За весь период боев корпуса не были совершенно организованы армейские СПАМы аварийных машин (СПАМ – сборный пункт аварийных машин. – В. Дейнес ), не было никаких средств эвакуации. Поэтому машины, которые эвакуированы с поля боя, оставались подорванными на СПАМах (в р-не УЖВЕНТИС осталось 27 танков, в р-не ГРУДЖАЙ – 17 танков и т. д.).

О причинах потери боевой материальной части

Материальная часть 28-я ТД по своему техническому состоянию еще до войны на 75 % была в неудовлетворительном состоянии. Все машины старые, которые прошли ПОЛЬСКИЙ поход, поход в ЛИТВУ, ЛАТВИЮ, участвовали ряд лет на маневрах и учениях. Большинство машин требовали замены рабочих колес, коробок перемен передач, фрикционов, гусениц и т. д. Но из-за отсутствия запасных частей все машины так неисправными, но могущими двигаться и вышли на войну. Нагрузка же на машины была дана чрезвычайно большая, выходящая за всякие рамки технической эксплуатации. Это и является причиной того, что очень большой процент потерь по техническим неисправностям. Очень большой процент потерь машин от авиации пр-ка в первые дни боев, действовавшей безнаказанно. Отсутствие мотострелкового полка в дивизии, что поставило дивизию в условия действия только одними танками, без пехоты в лесисто-болотистых р-нах <…>

4. Отсутствие взаимодействия дивизий корпуса, все действовали в разное время и разных направлениях, отсутствие прикрытия с воздуха и воздушной разведки, слабость работы чисто танковой разведки без мотопехоты, отсутствие по обстановке соседей справа, слева, вопреки всему полная ясность пр-ка о направлении действия танковых полков дивизии (висел целый день аэростат в воздухе). В р-не ПАШИЛЕ дивизия в течение 6 часов вела бой в окружении.

5. Совершенное отсутствие средств для эвакуации машин из СПАМов.

Командир 28-й танковой дивизии полковник Черняховский.

Мои комментарии:

1. По непонятной причине не указана дата написания Черняховским этого документа. Однако, судя по упомянутой в тексте дате 27 июля, он написан в конце июля – начале августа. Именно в это время, по утверждению интернетовского сайта «Мехкорпуса РККА», Черняховский три недели отсутствовал в своей дивизии, якобы находясь в госпитале с воспалением легких. Вполне возможно, что на самом деле в то время он был задержан и давал объяснения об обстоятельствах, при которых начала войну 28-я танковая дивизия.

2. Если 28-я тд в конце дня 21 июня 1941 г. действительно находилась в указанном Черняховским населенном пункте Груджай (Gruzdziai), то до границы в районе Тильзита действительно было 145 километров по прямой, а при движении по дороге Шяуляй – Тильзит еще больше – до 160 км. Если же он имел в виду Гаргждай (Gargzdai), расположенный в 15 км от Клайпеды (Мемеля), то в первый день войны 28-я тд находилась не в 145 км, а всего в 1 км (!) от советско-германской границы (хотя до Тильзита действительно было 145 км, но это совсем в другую сторону).

3. То, что Черняховский указывает расстояние, на котором в момент начала войны его дивизия находилась именно от пограничного города Тильзита, наводит на мысль, что в заданных ему прокурором вопросах упоминался именно Тильзит. Это подтверждает неслучайное упоминание Тильзита в сообщении И. Бунича о героических боях 28-й танковой дивизии под командой Черняховского в первый день войны на германской территории. Учитывая, что от Гаргждая до Тильзита всего 90 км, а от Груджая 145 км и почти прямая дорога, а также, зная, что за два ночных перехода из Риги 28-я тд продвинулась не менее чем на 300 км, нельзя исключать, что дивизия Черняховского в ночь с 21 на 22 июня 1941 г. дошла своим ходом до Тильзита. Скорее всего, предполагалось, что там она будет грузиться на платформы в немецкие составы для переброски к Северному морю. Однако в последний момент Черняховский узнал или догадался о начале войны и прорвался со своей дивизией на советскую территорию.

4. В объяснении прокурору Черняховский пишет: «В ночь с 21.6 на 22.6.41 производилась разведка маршрутов вдоль ШЯУЛЯЙ-ТИЛЬЗИТСКОГО шоссе…» Возможно, это замена истинных событий, происшедших между десятью часами утра 20.6.41, когда дивизия закончила переход из Риги и четырьмя часами утра 22.6.41, когда немцы начали боевые действия против CCCР. Цель этой замены – объяснить появление в первые часы войны 28-й танковой дивизии если не на территории Восточной Пруссии, то хотя бы в непосредственной близости от нее.

В этом же направлении ориентирует и информация интернет-сайта «12 meh»: «Уже в 9 часов 45 минут 22 июня командующий фронтом принял решение на использование мехкорпусов для разгрома прорвавшегося противника. 12-й корпус в соответствии с этим приказом должен был наступать в расходящихся направлениях: 23-я танковая дивизия должна была ликвидировать противника в районе Кретинги, а остальные силы корпуса (в частности, 28 тд) с рубежа Тяль-шай – Повентис наступать “по флангу и в тыл противника, прорывающегося на Таураге”, то есть на германскую территорию . Корпус подчинялся управлению 8-й армии». Вот это и удивляет – 12-й мехкорпус (в том числе и 28-я тд) подчинялся командующему 8-й армии, а команды ему отдавал непосредственно командующий Северо-Западным фронтом (до 18 июня 1941 г. – ПрибОВО) генерал-полковник Кузнецов (участник совещания 24 мая 1941 г. у Сталина).

5. Из объяснения следует, что у 28-й танковой дивизии связь с командованием 12-го мехкорпуса и 8-й армии была потеряна до 14 часов 22 июня 1941 г., что подтвердил мне генерал-майор Петр Львович Боград, встретивший в это время Черняховского на лесной дороге между ст. Плунге и штабом 8-й армии. Лишь в 14.00 первого дня войны командир 28-й тд получил указание «выступить в совершенно другом направлении – на Куршенай». За эти 10 часов, прошедшие с момента начала войны, 28-я тд вполне могла вернуться c территории Германии и установить связь со своим непосредственным командованием.

6. Сам факт существования «Объяснительной записки» является свидетельством того, что в действиях 28-й танковой дивизии были моменты, требовавшие разбирательства «компетентных органов», – огромные потери техники, а также ее местонахождение и боевые действия в начале войны. Вполне возможно, что в это время с комдива была взята подписка о неразглашении факта нахождении его дивизии 21–22 июня 1941 г. на территории Германии и составлен отчет, «прикрывающий» ее истинное местонахождение и боевые действия в этот период.

Приложение 5.2.1. Состав, дислокация и боевой путь танковых дивизий Красной армии, имевшихся к 22 июня 1941 г.

Номер див из.	Создана на базе	Танковые полки	Подчинение и дислокация		Переформирована	Судьба дивизии (бригады), наименование и награды	Боевой путь
				Псков > Алакуртти	30.09.41 - 123 тбр	1-я (08.42) танковая, 01.12.44 - 207-я Ленинградская краснознаменная самоходно-артиллерийская бригада	Всю войну на ЛФ
						28.06.41 разгромлена в Прибалтике	ЗФ, 7 (3 гв.) тк
					14.12.41 -225 сд	225-я Новгородская ордена Кутузова	11,48, 52, 59, 8, 54, 21 А
				Белосток
						В июне 1941 г. погибла на СЗФ
					18.10.41-6 тбр	С 02.05.42 - 57 тбр. Погибла в мае 1942 г. под Харьковом	47, 12, 6, 23 тк
						В июне 1941 г. погибла под Белостоком
					20.09.41 - 130 тбр	26-я гв. (26.12.42) Ельнинская КЗ танковая бригада	ЮФ, 23, 24 (2 гв.) тк
					15.07.41 - 104 тд	С 09.41 - 145 тбр (43 гв. - 10.04.43) Верхнеднепровская КЗ
					28.09.41 - 131, 133 тбр	133-я: 11-я гв. (08.12.42) Корсунь-Берлинская КЗ орденов Суворова, Кутузова, Б. Хмельницкого тяжелая; 131-я: погибла под Харьковом в мае 1942 г.	133-я: 40 А, 22, 13 тк, СТФ, 2 ТА, 1 БФ; 131-я: ЮФ, 23 тк
					27.08.41 - 132 тбр	4-я гв. (24.01.42) Смоленско-Минская краснознаменная орденов Суворова, Кутузова	ЮФ, 24 (2 гв.) тк
					01.09.41 -33, 129 тбр	33-я: 57-я гв. (15.08.43) Нежинская ордена Кутузова; 129-я: Черниговская	33-я: ЗФ, 2 (7 гв.) мк; 129-я: 21, 40, 13 А
				Борзя > Канев		10.08.41 расформирована
				Звенигород		19.08.41 расформирована
				Станислав	14.08.41-4 тбр	1-я гв. (16.11.41) Чертковская 2 орденов Ленина, краснознаменная, Суворова, Б. Хмельницкого, Кутузова	ЮЗ, ЮФ, ЗФ, 3 (8 гв.) мк
						06.08.41 погибла под Уманью
				Борзя > Канев	28.08.41 - 126 тбр
					28.08.41 - 127 тбр	Погибла под Вязьмой в октябре 1941 г.
						19.08.41 расформирована
				Шепетовка		09.09.41 расформирована
				Ленинград	03.42- 103, 104 тбр	103-я: 65-я гв. (01.12.44) Севско-Померанская орденов Ленина, 2 КЗ, Суворова, Кутузова, Б. Хмельницкого; 104-я: с 28.06.43 - 104-й танковый полк 5 гв. кд	ЛФ, СЗФ. 103-я: 3 тк; 104-я: КФ, 43 А
						28.06.41 расформирована
				Куртувена	19.09.41 -20 тбр	20-я Седлецкая краснознаменная
				Ленинград	22.09.41 - 124, 125 тбр	124-я: с 18.07.43 - 124-й Любанский танковый полк; 125-я: ордена Суворова танковая бригада	СФ, ЛФ, 1 ДВФ
						25.06.41 погибла под Белостоком
						21.07.41 расформирована
				Новогрудок		01.08.41 расформирована
					13.01.42 -241 сд	241-я Винницкая орденов Б. Хмельницкого, Красной Звезды	СЗФ, 11,34, 53,38 А
						02.07.41 погибла под Гродно
						30.06.41 расформирована
						30.06.41 погибла под Белостоком
					10.08.41 -1,3 тбр	1-я: (с 16.02.42 - 6-я гв.) Сивашская КЗ бригада, с 09.44 - гвардейское Сивашское краснознаменное ТУ; 3-я: Чаплинско-Будапештская КЗ орденов Кутузова, Б. Хмельницкого	1-я: 38 А, 13,23 тк, 28, 51 А; 3-я: 37,38, 1 гв. А, 23 тк
						28.06.41 погибла под Гродно
				Сад. Вишня	15.08.41-2, 16 тбр	2-я: 11.08.42 - 71 Дебреценский тп; 16-я: ДновскаяКЗ	2-я: ЮФ; 16-я: ЛФ
				Н.-Волынский		10.09.41 расформирована
						01.08.41 расформирована
				Суходолы		10.08.41 расформирована
						01.08.41 расформирована
				Черновцы		06.08.41 погибла под Уманью
					10.08.41 -45,47 тбр	47-я: расформирована 01.01.42; 45-я: (с 07.02.43 - 20-я гв.) Ясско-Мукденская краснознаменная ордена Кутузова	47-я: ЮЗФ, 5 А; 45-я: 4(5 гв.) тк
				В.-Волынский		09.09.41 расформирована
					05.09.41 -42 тбр	Погибла в мае 1942 г. под Харьковом	СЗФ, БРФ, ЮЗФ
				Бердичев	10.08.41 - 10,12 тбр	10-я: 25.12.42 -74 тп 71 мбр; 12-я: 10.11.42 - 51 (88 гв), 50 тп
				Тарутино		21.08.41 расформирована
				Проскуров		06.08.41 погибла под Уманью
					01.09.41 -46 тбр	7-я гв. (с 16.02.42) Новгородско-Берлинская КЗ орденов Суворова, Красной Звезды	СЗФ, ВХФ, ЛФ, КАРФ, 1 БФ
				Аккерман	01.09.41 - 142 тбр	5-я гв. (с 24.01.42) Новороссийская КЗ ордена Б. Хмельницкого	ЮФ, СКФ, 4 УФ
					02.09.41 - 17, 18 тбр	17-я: 17.11.42 - 9-я гв. Запорожская ордена Суворова; 18-я: 23.10.43 - 42-я гв. Смоленская краснознаменная, орденов Суворова, Б. Хмельницкого, Красной Звезды	17-я: ЗФ, 1 гв. мк; 18-я: ЗФ, 1 БФ, 1 УФ
				Проскуров		06.08.41 погибла под Уманью	ЮЗФ, 26, 12 А
					17.09.41 - 150 тбр	150-я Киевско-Коростеньская ордена Б. Хмельницкого	БРФ, ЮЗФ, 1 УФ
					15.07.41 -110 тд	С 01.09.41 - 141-я бригада. Расформирована 01.12.41
				Мин. Воды	15.07.41 - 101 тд	С 16.09.41 -мотострелковая. Погибла 10.41 под Вязьмой
				Кызыл-Арват	15.07.41 - 105 тд	13.09.41 - 146-я бригада (09.02.43 - 29-я гв.) Идрицкая КЗ	ЗФ, 16, 50 А, ЛФ
				Ленинакан	18.10.41 - 54, 55 тбр	54-я: с 26.12.42 - 25-я гв. Ельнинская орденов Ленина, КЗ, Суворова; 55-я: с 12.10.42 - 55 (с 01.43 - 41 гв) тп (с 05.43 - 35 Шавлинская КЗ, ордена Суворова гв. тбр)	54-я: ЗКФ, ЮФ, 24 (2 гв.) тк; 55-я: 51 А, 28 тк
					10.08.41 - 8, 14 тбр	8-я: с 12.01.42 - 3-я гв. Минско-Гданьская КЗ; 14-я: с 08.03.43 - 87-й Бобруйско-Житомирский КЗ, ордена Суворова полк	8-я: ЗФ, ЮЗФ, 7 (3) гв. тк; 14-я: 38, 40 А
					15.07.41 - 102 тд	10.09.41 - 144-я бригада. Погибла под Вязьмой 10.41
				Баян-Тэрэм > Черкассы	01.09.41 - 128 тбр

Предыдущая статья: Чему равна скорость света Следующая статья: Углерод — характеристика элемента и химические свойства