Историческая психология и история исторической науки: проблемы междисциплинарного взаимодействия на современном этапе.

Для каждой науки характерно наличие нескольких направлений, посвященных изучению какого-либо одного вопроса либо же их совокупности, относящейся к одной сфере интересов. Как раз таким направлением и является культурно-историческая психология.

Возникновение ее связывают с именами как русских ученых, так и французских. А появилась эта наука относительно недавно - в начале прошлого столетия. Соответственно, она весьма молода и еще находится в стадии становления, развития, но уже имеет собственные отдельные направления.

Что это такое?

Историческая психология - научное направление, занимающееся вопросами самосознания, аспектов личностных проявлений людей в определенных временных промежутках. Интерес для научных исследований представляют нюансы, характерные для мышления, личностных аспектов и самосознания отдельных людей и общества в целом, его различных социальных классов и культурных групп.

Иными словами, предмет исторической психологии - проявления личности человека в рамках конкретной исторической эпохи. Наука изучает взаимосвязи между временем, психикой и сознанием, их взаимное проникновение и влияние одного на другое.

Как давно и где появилось это направление?

Впервые понятие «историческая психология» в обиход ввел в середине прошедшего столетия Эмиль Мейерсон. Случилось это в 1948 году во Франции. Однако назвать данную науку западноевропейской нельзя.

В основе этого направления лежат работы советского ученого Большая часть его трудов, в которых рассматривается взаимосвязь исторических эпох и психологических аспектов личности, относятся к 20-м годам прошлого столетия. Однако терминология, сочетающая слова «культура», «история», «психология», в работах ученого не использовалась.

Название «культурно-историческая теория» возникло только в 30-е годы ушедшего столетия, причем не среди последователей Выготского и ученых, разделяющих его взгляды, а в разоблачительной критике. По какой причине психологическая теория, не несущая никакой антисоветской или антикоммунистической мысли, подверглась различным обвинениям и гонениям, не совсем ясно. Но как бы там ни было, критики работ Выготского и его последователей принесли пользу исторической психологии, практически введя в обиход термин, максимально точно определяющий стык областей, в котором находится круг ее интересов.

Начиная с 30-х годов науки нашло своих последователей в западноевропейских странах и, конечно же, в США. К середине прошлого столетия это научное направление оформилось, определились сферы его интересов и предметы изучения.

Какие собственные направления есть в этой науке?

Историческая психология - дисциплина сравнительно молодая, не достигшая еще и столетнего рубежа в своем существовании. Несмотря на столь юный для науки возраст, она уже имеет два собственных направления, в пределах которых и развивается.

Называются они просто:

• горизонтальное;
• вертикальное.

Наименования выбраны неслучайно. Они отражают суть вопросов и тем, которые изучаются в рамках их границ.

В чем отличие внутренних направлений?

Историческая психология горизонтального направления - это своего рода плоскость, ровный срез от сегодняшних дней до глубины времен. Иными словами, в рамках горизонтального направления изучаются абсолютно все личностные аспекты, характеристики, типажи моделей поведения и мышления, свойственные людям в течение конкретных исторических эпох. Разумеется, затрагиваются и вопросы взаимосвязи особенностей психологии людей и времени, в котором они находятся.

Вертикальное же направление занято немного иными вопросами, безусловно, перекликающимися с теми, которые изучаются в рамках горизонтального. Эта научная область посвящена познанию особенностей и нюансов развития, трансформации определенных психологических функций в течение различных исторических эпох и их временных отрезков.

Что происходит сейчас?

Историческое развитие психологии складывалось весьма непросто. Разумеется, также шло и формирование отдельных ее направлений, включая историко-культурное.

На данный момент представителями этого направления научной деятельности в качестве постулата используется так называемый "неадаптивный" тип соотношения характера и механизмов развития психологических процессов с временными интервалами.

В трудах Выготского, считающегося основоположником, отцом-основателем данной области психологии, выражена мысль о том, что основным предметом для изучения должно являться сознание человека. Выражается же оно посредством культурных инструментов, таких как слово или какой-либо иной оставляемый людьми знак.

На данный момент эта основная, стержневая мысль исторической психологии так и не выведена окончательно. Иными словами, на сегодняшний день научное направление находится уже не в зачаточном, но все еще в весьма неразвитом состоянии.

Историческая психология - новая область знания, оформившаяся в мировой на­уке в качестве самостоятельной дисциплины в 40-е гг. XX в., носящая пограничный характер и формирующаяся на стыке психологии с широким кругом гуманитарных наук - историей, социологией, культурологией и др.

Являясь молодой научной дисциплиной, историческая психология в то же время имеет большую предысторию. Истоки ее возникновения восходят к тем ранним эта­пам историогенеза, когда у человека возникает осознание его исторической принад­лежности, появляется и начинает развиваться историко-психологическая рефлексия.

Развитие историко-психологического знания в разных странах существенно раз­личалось по хронологическим рамкам, направлению рассматриваемых вопросов и содержанию идей. Так, в России историко-психологическая проблематика зарожда­ется раньше, чем в других странах. Она представлена уже в первой половине XIX в. в работах славянофилов и западников, ярко отражена в деятельности членов Гео­графического общества и развивается в русле исследования психологии русского на­рода.

В европейской науке выделение историко-психологических проблем, изучение психологии народов по продуктам их духовной деятельности, а также первые попыт­ки историко-эволюционного исследования психики возникают во второй половине XIX в. Здесь следует выделить работы Г. Спенсера, Л. Леви-Брюля, К. Леви-Строса, X. Штейнталя, М. Лацаруса, В. Вундта, В. Дильтея. Эмпирических исследований на данном этапе практически еще не было, и разработки носили описательный характер.

Проблемы исторической психологии в отечественной психологии первой полови­ны XX в. рассматривались в работах Л. С. Выготского, С. Л. Рубинштейна, А. Р. Лурии, Б. Д. Поршнева, Л. И. Ациферовой, О. М. Тутунджяна, В. Г. Иоффе, И. Д. Рожанкского и др. Л. С. Выготский выдвинул принцип культурно-исторической детерминации психики, ставший одним из оснований построения новой научной дис­циплины. Осуществлялся критический анализ зарубежных школ исторической психологии (главным образом французской). В работах А. Р. Лурии сделана попытка эмпирического изучения исторического развития познавательных процессов. Инте­ресные исследования, касающиеся становления человека и его психики в ходе антро­погенеза и первых стадий исторического развития общества, провел Б. Д. Поршнев. Однако указанные работы являлись единичными и не сумели обеспечить создание специального направления психологии - исторической психологии. Эмпирический базис исследований был крайне ограничен. Фактически не было сделано серьезных шагов от декларации исторического характера психических процессов к их конкрет­но-эмпирическому изучению.

Растущий интерес к проблемам исторической психологии и развертывание иссле­дований в данной области наметились в нашей стране в последние десятилетия. В 1980-1990-е гг. вышел ряд серьезных обобщающих трудов, освещающих методо­логические проблемы данной области (Белявский И. Г., 1991; Шкуратов В. А., 1994, 1997, и др.), изданы первые учебники (Шкуратов В. А., 1997; Боброва Е. Ю., 1997), проведена серия интересных историко-психологических исследований (Спицина Л. В., 1994; Барская А. Д., 1998, 1999, и др.). Историческая психология, таким об­разом, начинает обретать свой теоретический каркас и эмпирический фундамент. И хотя эта наука еще не признана как самостоятельная, на ряде психологических фа­культетов она уже введена в качестве специального учебного курса (Московский уни­верситет, Санкт-Петербургский университет, Московский институт молодежи). Про­блемы исторической психологии в последние годы становятся предметом обсуждения на всесоюзных и международных научных конференциях. Примеры тому - система­тически проводящиеся в Самаре конференции по проблемам российского сознания и особенностям провинциального менталитета, конференции по истории психологии «Московские встречи» (1992,1993) и др.

Чем же объясняется столь растущий интерес к данной проблематике в последние годы? Отвечая на этот вопрос, необходимо выделить ряд причин как социально-куль­турного, так и логико-научного характера.

Актуальность и значимость исторической психологии в значительной мере обу­словлена теми глубинными и кардинальными изменениями, которые в настоящее вре­мя происходят во всех сферах современного российского общества. Изменяется сис­тема социально-экономических отношений, существовавшая в течение многих десятилетий; серьезные трансформации происходят в сфере духовной жизни, в ми­ровоззрении и сознании человека. И в этих условиях естественным образом возрас­тает интерес к вопросам истории, стремление понять корни и истоки всех современ­ных событий, своего собственного статуса и позиции в изменяющемся мире, обостряется рефлексия относительно закономерностей и тенденций исторического развития вообще. Как отмечал известный русский философ Н. И. Бердяев в своей работе «Смысл истории», само понятие «историческое» отражает дух общественных перемен и становится объективно востребованным и осознается в полной мере имен­но в переломные периоды истории. «Для понимания "исторического", для того, что­бы мысль была обращена к восприятию "исторического" и к его осмыслению, необхо­димо пройти через некое раздвоение. В те эпохи, когда дух человеческий пребывает целостно и органически в какой-либо вполне кристаллизованной, вполне устоявшей­ся... осевшей эпохе, не возникают, с надлежащей остротой... вопросы об историческом движении и о смысле истории. Пребывание в целостной исторической эпохе не бла­гоприятствует историческому познанию.

Нужно, чтобы произошло расщепление, раздвоение в исторической жизни и в че­ловеческом сознании для того, чтобы явилась возможность противоположения исто­рического объекта и субъекта; нужно, чтобы наступила рефлексия, для того, чтобы началось историческое познание...» (Бердяев Н. А., 1990. С. 5).

Но что означает понять историю, проникнуть в ее глубинные механизмы, осознать ее сущностные характеристики? Это значит за чередой и мельканием событий уви­деть прежде всего их творцов, озвучить историю, заставить ее говорить человеческим голосом. Ведь человек - это системообразующая, интегральная составляющая це­лостного исторического процесса, его субъект. Благодаря своей активной деятельно­сти, своему отношению к действительности человек творит и преобразует историю, является ее главной созидающей и движущей силой. Любые общественно-историче­ские преобразования, решение тех или иных социальных проблем возможно только на основе их осознания и принятия человеком, его заинтересованности в их осуще­ствлении, т. е. предполагает апелляцию к человеческой составляющей исторического процесса. От активности людей, их воли, характера их включенности в общественную жизнь зависят результаты и ход развития истории. Поэтому важно понять, как чело­век вписывается в историю на каждом витке ее развития, как он реагирует на обще­ственно-исторические процессы, что привносится им в историю и как на нее влияют идеи, устремления, представления, переживания людей. А это обращает нас непо­средственно к исследованию проблем исторической психологии.

Человек - не только субъект истории, но одновременно он выступает ее объектом, продуктом. По своей природе он является общественным существом - в обществе и во взаимодействии с людьми, с миром культуры он получает условия и источники своего развития, осваивает систему значений, формируется как личность. Труд, об­щение и культура определили становление человека в процессе его историогенеза и выступают как важнейшие условия развития психики и социализации каждого кон­кретного человека в процессе его онтогенетического развития. Человеческая психи­ка и ее высший продукт - сознание человека - подчиняются в первую очередь исто­рическим закономерностям. Создав историю, человек оказывается органически включенным в нее и как ее неотъемлемый элемент, и как ее творец, и как ее продукт. Тем самым бытие человека становится историческим, т. е. человек существует в кон­тексте определенного исторически развивающегося общества - в контексте истории.

Каждый человек несет в себе отпечаток своей культуры, своего исторического времени. С изменением общества меняется психология человека - установки, цен­ности, потребности, интересы. Преобразуя историю, человек изменяет и свой вну­тренний мир.

Очевидно, что недооценка психологической составляющей в реальном историче­ском процессе чревата серьезными последствиями в практическом плане. Возникает дисгармония общественно-исторического и психологического планов развития, что является питательной почвой для развития социальных противоречий и конфликтов, обусловливает негативное или индифферентное отношение человека к действитель­ности, его социальную пассивность. В нашей стране данная проблемная область не являлась до последних лет предметом глубокого научного и практического рассмот­рения. Это объясняется, во-первых, существовавшей в нашем обществе гомогенной социальной структурой, отсутствием качественных различий в социальных позици­ях и интересах различных общественных групп, что в свою очередь исключало соци­альные противоречия и определяло относительную стабильность общества. Вторая причина - в формах руководства обществом, среди которых доминировали админи­стративно-командные методы и использование политических рычагов воздействия при игнорировании социально-психологических факторов и средств общественного развития. Наконец, важным обстоятельством, определившим невнимание к рассмат­риваемой проблематике, явилась господствующая в нашей стране идеология с харак­терным для нее принципом экономического детерминизма. Главное внимание при решении вопросов общественного развития обращалось на экономические, производ­ственные отношения, рассматриваемые как главные, основополагающие, онтологи­чески первичные. Все остальные подструктуры общества выступали как выводящие­ся из них и их отражающие, вторичные, надстроечные. Как писал по этому поводу Н. А. Бердяев, «вся жизнь... вся духовная культура, вся человеческая культура... есть лишь отражение, рефлекс, а не подлинная реальность. Происходит... процесс обездушивания истории...» (Бердяев Н. А., 1990. С. 10). Русский философ С. Н. Булгаков ви­дел главный недостаток взглядов марксизма на общество и человека в утрате этим учением реального живого человека и замене его некоей схемой.

В современных условиях, когда общество преобразуется в своих основах, стано­вится мобильным, утрачивает однородность, а благосостояние человека зависит от его активности, игнорирование психологического фактора уже невозможно. Все сказан­ное убедительно свидетельствует об актуальности рассмотрения проблемы «человек-история».

Наряду с практической значимостью исследование проблем исторической психо­логии имеет серьезное теоретическое значение. Она занимает особую нишу в психо­логии и связана с разработкой ряда ее ключевых направлений.

Предметом изучения в исторической психологии выступает особый класс детер­минант - исторические детерминанты развития психики субъекта (как индивидуаль­ного, так и коллективного). Человек или группа рассматриваются здесь как носители исторических норм и ценностей. Историческая психология исследует, таким образом, высшие этажи психики - социально-историческое сознание как ту реальность, кото­рая связывает человека с обществом, цивилизацией, историей в целом. Изучается соотношение истории развития человека и его психического мира с историей челове­чества; рассматривается, как человек вписывается в историю, творя ее, и как он сам определяется в своем психическом развитии историей.

Рассматривая человека в контексте истории как постоянно развивающегося и из­меняющегося процесса, историческая психология имеет дело с динамичными аспектами психического мира и изучает историогенез человечества и человека. Тем самым она представляет собой область генетической психологии.

Теоретическое значение исторической психологии определяется также специфи­кой ее объекта. Им может быть личность, общество, массовые явления, но исследуе­мые обязательно в связи с определенным историческим контекстом, в их историче­ской обусловленности, к тому же часто удаленные от нас, скрытые за толщей веков (например, при изучении психологических особенностей человека античности, Сред­невековья). Исследование психологических феноменов в контексте истории расши­ряет границы психологического познания, вводя в него макроуровневые факторы и условия, а также позволяет осуществить диалог прошлого и настоящего. Как отмечал Л. Февр (1989), историко-психологическое исследование ориентировано на разговор с мертвыми от имени живых и во имя живых. Особенность исторической психологии состоит в том, что она априорно предполагает в качестве своего объекта и исследует реального целостного человека, тем самым, по сути, реализуя принцип целостного подхода в психологии. Наконец, в русле исторической психологии возникают широ­кие возможности для изучения человека как активного, действующего существа, воплощающего и объективирующего свои психологические свойства в продуктах де­ятельности и изучаемого по этим продуктам. Следует отметить, что субъектно-деятельностный подход, развиваемый в работах С. Л. Рубинштейна, А. В. Брушлинского, К. А. Абульхановой, в настоящее время определяется как наиболее перспективное направление развития психологической науки.

Особенность исторической психологии заключается в ее междисциплинарном ста­тусе: исследование человека в истории с необходимостью предопределяет взаимодей­ствие психолога с социологами, культурологами, историками, использование данных и методов источниковедения. Тем самым делаются важные шаги к организации меж­дисциплинарных исследований, развитию комплексного подхода в психологии, ре­ализации выдвинутой Б. Г. Ананьевым программы формирования комплексного человекознания.

Развитие исторической психологии отражает еще одну новую тенденцию в психо­логии - стремление к более полному освоению и использованию идиографических подходов и методов. X. Вольф в XVIII в., а позже - В. Виндельбанд, Г. Риккерт, В. Вундт разделяли все науки, включая и психологию, на номотетические (ориенти­рованные на выявление закономерностей исследуемых явлений, их объяснение, и апеллирующие к данным, полученным на больших статистических выборках) и идиографические (имеющие целью описание отдельных явлений в их индивидуальных проявлениях). Первые традиционно относятся к сфере естественнонаучного знания, вторые - гуманитарного. Отечественная психология советского периода в течение долгих лет развивалась в сугубо естественнонаучном духе. Гуманитарные подходы в ней были представлены до последнего времени крайне незначительно. Историческая психология может реально заполнить данный пробел. С одной стороны, имея в каче­стве своего объекта, как правило, единичные явления, историческая психология тем самым относится к области идиографического знания, с другой стороны, стремясь строго научно исследовать рассматриваемые проблемы, она базируется на принци­пах естественнонаучного анализа. То есть в русле исторической психологии осуществляется синтез естественнонаучных и гуманистических подходов в психологичес­ком познании человека, что представляется чрезвычайно перспективным и соответ­ствующим главным тенденциям современного научного поиска вообще.

Таким образом, разработка проблем исторической психологии выводит исследо­вателя одновременно на решение целого ряда важных и перспективных задач и на­правлений развития психологического знания.

МИНОБРНАУКИ РОССИИ

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования

« Нижегородский государственный педагогический университет имени Козьмы Минина» (Мининский университет)

ИСТОРИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ:

Учебно-методические материалы для самостоятельной работы бакалавров

По направлению

030300.62 «ПСИХОЛОГИЯ»

Нижний Новгород, 2013

Цели и задачи дисциплины

Целями освоения дисциплины «Историческая психология» является формирование у студентов основных понятий и теоретических подходов в области исторической психологии как науки, представлений об исторической обусловленности психики; освоению методов структурно – функциональное изучения психики

Задачи дисциплины:

• 
  Способствовать осознанию студентами е роли и места исторической психологии в анализе психологической картины развития человечества.
• 
  Познакомить студентов с общими особенностями ментальности в рамках различных исторических эпох и периодов
• 
  Дать студентам основу для освоения методов структурно – функциональное изучения психики

Требования к результатам освоения дисциплины

Процесс изучения дисциплины способствует формированию следующих компетенций или их составляющих:

ПК-5: выявлению специфики психического функционирования человека с учётом особенностей возрастных этапов, кризисов развития и факторов риска, его принадлежности к тендерной, этнической, профессиональной и другим социальным группам;

ПК-9: применению знаний по психологии как науки о психологических феноменах, категориях и методах изучения и описания закономерностей функционирования и развития психики;

В результате освоения дисциплины обучающийся должен:

знать:

• 
  предмет и задачи исторической психологии; этапы и основные направления развития психолого – исторического знания.
• 
  особенности ментальности в основные периоды и эпохи развития человечества.
• 
  особенности в восприятии, понимании и проживании детского периода развития в различные исторические эпохи

уметь:

• 
  использовать психологические теории, понятия и методы для анализа символов, ценностей культуры и исторических примеров.

владеть:

методом контент анализа продуктов человеческой деятельности, созданных на протяжении развития человеческой цивилизации

Тематический план курса

1. 
   Раздел 1. Введение в историческую психологию: предмет, задачи, методы историко-психологического исследования

1.1. Предмет и задачи исторической психологии

1.2. Причины возникновения и место исторической психологии в системе гуманитарных наук

1.3. Основные направления и школы исторической психологии.

Раздел 2. Первобытная эпоха в исследованиях исторической психологии

2.1. Психология первобытности.

2.2. Психика первобытного человека

Раздел 3. Достижения и ценности античной культуры. Психологический портрет античной цивилизации

3.1. Психологические основы античности: социально – политические и культурные особенности античного периода;

3.1. От мифа к логосу: формирования логического мышления и научно - рационального сознания;

3.3. Особенности эллинской индивидуальности.

Раздел 4. Ментальность периода Средневековья и Возрождения .

4.1. Психологическая жизнь средневековья: социально – политические и культурные особенности средневекового периода периода;

4.2. Психологический склад средневековой личности;

4.3. Ментальность эпохи Возрождения: исторические предпосылки изменения в ментальности;

4.4. Психологический склад личности эпохи Возрождения.

Раздел 5. Социально-психологические изменения периода Нового времени.

5.1. Ментальность Нового времени: социально – политические и культурные особенности Нового времени;

5.2.Ментальная структура рациональности и свобода.

Раздел 6. Направления исследования ментальности современного человека в рамках исторической психологии.

6.1.Современность как прошлое и настоящее: постиндустриальная перспектива человечества, информационное общество

6. 2. Массовая культура 20 века

6.3. Ценности современного человека

МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ САМОСТОЯТЕЛЬНОГО ИЗУЧЕНИЯ И ЗАДАНИЯ ДЛЯ САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ РАБОТЫ

Раздел I . Введение в историческую психологию

Истоки возникновения исторической психологии

Возникновение исторической психологии как самостоятельной научной дисциплины связано с формированием и распространением в общественном и научном сознании гуманистического восприятия истории, идеи социокультурной обусловленности психических процессов и свойств, культурно-исторического своеобразия личности, а также с идеей исторического измерения психологических явлений. Перечисленные мировозренческие предпосылки исторической психологии сложились в результате развития в гуманитарных науках Х1Х в. определенных философских и научных тенденций.

1. В научном сознании Х1Х в. прочно утверждается представление об истории как о процессе общественного развития. Это представление связано с развитием историко-генетического метода как общенаучного метода анализа природных и социальных явлений. Принцип историзма в анализе любого объекта предполагает соблюдение следующих аналитических операций: исследование происхождения объекта, процесса его становления, знание общих законов, которыми этот процесс управляется, рассмотрение объектов в конкретных исторических условиях и связях.

Использование исторического метода приводит к расширению временных и дисциплинарных рамок исследования социальных и психологических явлений. Важнейшим в исторической науке становится вопрос о законах исторического процесса, для чего выявляются биологические, климатические, географические и психологические факторы исторического процесса. Для психологической науки 19 века введение исторического измерения означало выход за пределы непосредственного опыта, использование косвенного метода наблюдения. В психологические исследования включаются явления культуры, политики, что является вполне типичным для гуманитарных наук XIX века.

2. К середине Х1Х в. изменяется объект социально-исторических исследований. В значительной мере под влиянием Великой Французской революции сфера интересов историков и социологов смещается в область массовых движений. Проблемы, связанные с проявлением активности народных масс, изучаются историками, психологами, медиками, социологами на протяжении всего Х1Х в. Философскую традицию эпохи Просвещения, согласно которой субъектом исторического процесса признавалась отдельная личность, сменяет представление о народе как об историческом индивидууме, который порождает язык, нравы и право и является аналогом личности. Массовидные социальные явления предпочитаются индивидуальным, отдельная личность рассматривается как частица "коллективного индивида", как носитель его свойств, история отдельных стран изучается как история народной жизни. Этот принцип ярко выражен в философии истории Г.Спенсера, О.Конта, в историко-философских рассуждениях Л.Н.Толстого (в романе "Война и мир"), в марксизме.

3. Представление об истории как о результате исторических действий героев и масс, представление о психической деятельности человека как об определяющем факторе общественного развития обуславливает психологизацию социальной науки. Вопросы о психологических причинах массовых действий, о соотношении стихийности и сознательности в поведении героев и масс, о влиянии психологических особенностей исторических деятелей на ход исторического процесса и о влиянии массовых действий на ход истории становятся центральными проблемами исторических и социальных исследований.

4. Анализ первобытных культур, открытых археологией и этнографией в Х1Х в., изучение обычаев, культуры, языка, искусства различных народов и эпох, использование исторического метода для исследования социальных и психических явлений закрепляет в научном и обыденном сознании идею культурно-исторических и психических различий людей и обществ в различные исторические эпохи.

Эти теоретические положения послужили методологический основой для первых историко-психологических исследований.

Реализация идеи психологизации истории начинается с поиска естественных проявлений человеческой природы в исторических событиях, с поиска проявлений "народного духа" в историческом процессе, что порождает представление об истории как психологическом явлении. "Мировая история для нас является историей человечества, а в еще более тесном смысле она даже является, в конечном счете, историей человеческого духа, - напишет В.Вундт в переведенной на русский язык в 1912 г монографии "Элементы психологии народов", - поэтому существенным содержанием истории являются события, вытекающие из духовных мотивов человеческого поведения; и это содержание, в то же время сообщает во взаимной связи и в изменении мотивов этим событиям ту внутреннюю непрерывность, которую мы требуем для всякой истории".

Акцент на процессуальности как атрибуте истории (исторический процесс представляется подобно эволюционным моделям органической природы, как, главным образом, процесс развития человеческих достижений, культуры, мифотворчества, обычаев, науки, искусства) серьезно повлиял на содержание первых историко-психологических объяснительных моделей. В рамках представления о психике как о некотором множестве психических процессов и в пределах общепсихологической теории создается специальный понятийный аппарат. Для обозначения множества "духовных" исторических явлений используются названия отдельных психических процессов, "соответствующих" специфике выделенных элементов, а по аналогии с интегральной психологической категорией "психика" разрабатывается новая категория - "народный дух".

Научная традиция психологической интерпретации исторического процесса и включения в психологическое исследование исторических материалов, характеризующих развитие культуры, языка, образа жизни отдельных народов, для объяснения и понимания их истории была заложена первыми историко- психологическими исследованиями, проведенными в рамках народной психологии, основанной в 50-х гг. 19 века в Германии Х.Штейнталем и М.Лацарусом. По мнению основателей новой науки целью "народной психологии" является изучение методами психологической, филологической, исторической и философской наук феномена "народного духа". "Народный дух" рассматривался как особый склад мыслей и чувств, свойственный данному народу, и проявляющийся в народной жизни в совместных действиях людей, составляющих данную общность. Объектами "народной психологии" считались мифология, религия, культура, наука, народное творчество и обычаи, для изучения которых проводились аналогии с психическими процессами. Понятием "народный дух" обозначается сходство, одинаковость сознания множества людей, которое возникает "сперва из многих внешних условий одинакового происхождения и близости места жительства. Но еще важнее, - считают создатели народной психологии, - что через одинаковость рождения судьбы должны быть одинаковы".

Включение в психологическое исследование материалов историко-этнографического характера, попытка выйти за пределы непосредственно наблюдаемых явлений, попытка описать и объяснить массовые и обыденные представления, предпринятая немецкими учеными являлась безусловно, революционной и открыла большие перспективы для психологической науки. Однако, это направление получило весьма одностороннее развитие: исследование языка, культуры, религии, мифологии в историческом и психологическом плане становится в основном прерогативой этнографов и языковедов, как например, исследования русского языковеда А.А.Потебни.

Следующий важнейший опыт теоретического описания "психологии народов" предпринял известный немецкий психолог В.Вундт, который разработал обширную программу исследований в этой области. В фундаментальном 10-томном труде "Психология народов. Исследование закона развития языка, мифов и обычаев" (1900 - 1920) В.Вундт развивает идею своих предшественников о психологическом исследовании явлений народной культуры как продукта духовной деятельности народа, как проявления "народной души". Рассматривая психологию народов как часть психологии В.Вундт распространяет на исследования в этой области методы индивидуальной психологии. В каждом классе духовных и материальных явлений он ищет объективацию определенной психической функции: "язык содержит в себе особую форму живущих в духе народа представлений и законы их связи. Миф таит в себе первоначальное содержание этих представлений в их обусловленности чувствами и влечениями. Обычаи представляют собой возникшие из их представлений и влечений общие направления воли" (3, с.32). Уже в 1863 году в "Лекции о душе человека и животных" В.Вундт обосновывает необходимость наряду с экспериментальной культурно-исторической психологии, поскольку именно психология народов может разрешить "проблемы психогенезиса": "психология народов ведет нас по пути истинного психогенезиса, изучая различные ступени духовного развития, на которых еще и теперь находится человечество. Она показывает здесь нам замкнутое первобытное состояние, от которого, благодаря почти непрерывному ряду промежуточных ступеней, можно перебросить мост к более сложным и более высоким культурам. Таким образом, психология народов есть в полном смысле слова психология развития".

Исторический метод, лишь обозначенный у предшественников, является для В.Вундта основным методом исследования в рамках народной психологии. В.Вундт считает, что для решения проблемы развития психики, для обнаружения законов психического развития существует два пути: 1 - "брать одно за другим отдельные важные явления общественной жизни и рассматривать их в их развитии, подобно тому, как это обычно делает общая психология при анализе индивидуального сознания"; 2- "употребляя прежнее сравнение, проводить не продольные, а поперечные разрезы, причем мы будем рассматривать одну за другой плавные ступени народно-психологического развития и каждую из них во всей взаимной связи ее явлений."

Идея исторического своеобразия человека, то есть психологических различий людей в разные периоды мировой истории человечества была выражена В.Вундтом как историческая периодизация "народно-психологических явлений" по аналогии с развитием индивидуального сознания ("поскольку эволюция сознания основана на психологических законах, постольку "все возникающее из общности духовной жизни процессы эволюции становятся проблемами самостоятельного психологического исследования") (4, с.26). Аналогия между этапом психологического развития человечества и онтогенеза восходит к эволюционной теории Г.Спенсера, который расценивает доисторическое и цивилизованное состояние общества в качестве ступеней онтогенетического развития - как детство и зрелость человека. В. Вундт выделяет 4 ступени развития народов, специфика которых определяется "преобладанием одного из психологических качеств" (представления, чувства и мотивы поведения), около которых группируются народно-психологические явления.

Мы приводим текст доклада, прочитанного автором в 2013 году в Университете Сантьяго де-Компостела (Испания). Впервые опубликовано в International Journal of Developmental and Educational Psychology. INFAD Revista de Psicología, 2013, vol. 2, nо. 1, pp. 645-652. Публикация В. С. Трипольского.

Ключевые слова: историяграфия, историяечкая психология, интелектуальная история, биография, концептология, системно-векторный подход.

The text represents the author’s report in the University of Santiago de Compostela (Spain) on the current relations between historical psychology and historiography. The main attention is paid to the changing margins between the subject fields and disci-plinary competences. The information potential of researches in history, anthropology, sociology, political and cultural sciences is considered through the prism of historical psychology as the key base for the investigations of world civilization, history of science and culture. “Personal History” (biography) is used as a typical example.

Keywords: : historiography, historical psychology, intellectual history, biographics, conceptology, system-vectorial approach.

Мохначева Марина Петровна (1952–2014) – доктор исторических наук, профессор Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ). Автор более 310 работ в области русской истории, историографии, методов исторического исследования, истории культуры, истории журналистики, истории науки, источниковедения и интеллектуальной истории. Мы приводим текст доклада, прочитанного автором в 2013 году в Университете Сантьяго де-Компостела (Испания). Впервые опубликовано в International Journal of Developmental and Educational Psychology. INFAD Revista de Psicología , 2013, vol. 2, nо. 1, pp. 645–652.

Публикация В. С. Трипольского.

Сегодня историческая психология – одна из вспомогательных и/или специальных дисциплин (в зависимости от предмета и объекта исследования) в системе межотраслевого гуманитарного знания и прежде всего отраслевой исторической науки. Историческая психология оказывает прямое или опосредованное воздействие на историографический процесс, сущностные субъектно-объектные характеристики историографических практик, включая системообразующие в рамках дисциплинарных и междисциплинарных полей исторического знания; она способствует пониманию специфики зависимости исторической мысли от индивидуального и массового сознания, превращая таким образом «Я» + «Я Другого» или «Эго» в основополагающий фактор «истории-описания» (историографии, истории исторической науки).

Историческое описание в большей мере, чем любое иное, обусловлено уровнем развития самосознания и самооценки ученого (Историка) как Субъекта исторического и историографического процесса, а также его интересом к уровню развития психологических знаний.

Так было и так будет всегда: «Творец всегда изображается в творении, и часто против воли своей». Это слова из статьи «Что нужно автору?», написанной в 1793 году «последним летописцем» и «первым историографом» российским Н. М. Карамзиным. В конце статьи Карамзин дает очень емкий ответ на этот вопрос: «Слог, фигуры, метафоры, образы, выражения – все сие трогает и пленяет тогда, когда одушевляется чувством». В 1794 году он издает одну за другой программные статьи, названия которых говорят сами за себя: «Нечто о науках, искусствах и просвещении» (Аглая, ч. 1), «О бо-гатстве языка» (Московские ведомости, 1795, № 90), «О книжной торговле и любви к чтению в России» (Вестник Европы, 1802, № 9). Они вольно или невольно подводят читателя к вопросу: где кончается ремесленничество и начинается искусство?

Наконец, еще одна отправная точка данного доклада – признание того, что «не существует единственного способа декомпозиции системы на подсистемы, не существует и единственного системного описания изучаемого объекта. Его выбор определяется целями пользователя, особенностями объекта, возможностями автора описания, его индивидуальными склонностями. Единого алгоритма построения системного описания нет. В каждом конкретном случае оно конструируется как своего рода произведение искусства» (Ганзен 1984).

Современный уровень информатизации науки, исторических знаний и исторической мысли обновляется с головокружительной быстротой, превращая коммуникативные процессы в модификации модификаций, изначально заданных индивидуальным и массовым сознанием и опытом в той или иной сфере жизнедеятельности человека и общества. При этом генерация и трансляция информации в разы по сравнению с рубежом XX–XXI веков и в сотни раз по сравнению с более ранними периодами новой и новейшей истории повышают нагрузку на человека и его психику.

С 2008 года в России выходит новый междисциплинарный научный журнал «Историческая психология и социология истории», в котором публикуются материалы по сравнительным исследованиям психологических особенностей культур и исторических эпох, языков, картин мира, ценностных ориентиров и ориентаций и способов жизнедеятельности, а также взаимного влияния различных параметров социального бытия. Значительное место в журнале отведено работам по глобальной, региональной и универсальной истории. Читателю предлагается широкий спектр проблем методологии междисциплинарных исследований, исторической и политической философии с целью объединить усилия научного сообщества в изучении актуальных проблем психологии и социологии, способствовать интеграции гуманитарных исследований.

Стоит, очевидно, вспомнить, что первый такого рода журнал, подчеркнем, с аналогичным набором целевых установок и задач, появился в России на рубеже XIX–XX веков. Это был «Русский антропологический журнал», основанный в 1900 году, хотя задумывался он гораздо раньше, в 1880-х годах. Одним из его инициаторов был А. П. Богданов (1834–1896), известный русский зоолог, антрополог, чл.-корр. Петербургской академии наук (с 1890 года).

Примечательно, что издателем журнала официально являлся Антропологический отдел Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете (ОЛЕАЭ). (Журнал выходил в 1900–1905, 1907, 1912–1916 годах на русском языке, с фотографиями, рисунками, картами и диаграммами, тиражом в 600 экз. Всего за 10 лет издания вышло 38 книжек.)

В редакцию «Русского антропологического журнала» входили члены ОЛЕАЭ: Д. Н. Анучин, А. А. Ивановский, В. В. Воробьев, А. Д. Элькинд и др. А в списке авторов было более 40 имен. Первый номер журнала открывала статья Анучина «Беглый взгляд на прошлое антропологии и ее задачи в России», в которой была сформулирована программа развития антропологии как научной дисциплины и исторической психологии как одной из сфер ее предметного поля. Анучин затронул очень важный на тот момент вопрос: о положении антропологии в системе научного знания, уточнении ее границ и возможностей саморазвития, а также взаимодействия с этнологией, психологией и историей. Даже краткая справка, приведенная выше, дает представление о первых шагах становления психологии как научно-отраслевого знания в России, а также о численности столичной корпорации тех, кто считал себя антропологом или этнологом, но вплотную занимался проблемами исторической психологии. Это очень важная особенность, демонстрирующая стадиальность и специфику развития российских национальных традиций в сфере гуманитарного знания – синкретизм мысли в сочетании с четкой дифференциацией предметных полей научно-отраслевого знания.

В России историография (история исторической науки) как специальная историческая дисциплина заявила о себе во второй половине XIX века, а историческая психология как междисциплинарная область гуманитарного знания – в середине XX века. Сегодня обе дисциплины успешно развиваются в межотраслевом пространстве гуманитарных исследований, на стыке с широким кругом гуманитарных наук и прежде всего с антропологией, социологией, политологией и культурологией.

Несмотря на «молодой возраст», историческая психология имеет большую предысторию, связанную со спецификой историко-психологической рефлексии человека и общества в разных природно-географических, социокультурных и общественно-полити-ческих условиях в масштабах местного, регионального и планетарного времени. Первые специальные исследования в этой сфере принадлежат русским славянофилам и западникам, членам Русского географического общества и другим авторам, интересовавшимся феноменом «русской души», «героикой русского народа», «неподдающегося пониманию русского характера», а также «истории русского следа в жизни, культуре и поведенческих практиках “инородцев” – других народов России».

Имена российских ученых, психологов и историков – Л. С. Выготского, С. Л. Рубинштейна, А. Р. Лурии, Б. Ф. Поршнева, Л. И. Анциферовой, В. Г. Иоффе и др. широко известны и признаны европейским научным сообществом, их отмечают среди пионеров историко-эволюционного изучения психики и культурно-исторической детерминации психики человека и различных групп людей, антропогенеза и начальных стадий исторического развития общества.

Но эмпирический фундамент и теоретический каркас российская школа исторической психологии обретает на рубеже 1980–1990-х годов, в работах И. Г. Белявского, Е. Ю. Бобровой, Л. В. Спициной, А. Д. Барской и др. Этот процесс продолжается в плане определения предметных полей и дисциплинарных полномочий исторической психологии в гуманитарном образовании.

25 мая 2011 года Ученым советом Института востоковедения РАН учрежден Евро-азиатский Центр мегаистории и системного прогнозирования, на флагах которого начертан манифест нового тысячелетия, предложенный международным координатором Ассоциации всемирной истории, членом Оргкомитета GF2045 Б. Родригом: «Будущее – это измерение, к которому стремятся все формы жизни».

Понять механизм действия историко-психологической экспоненты – показательной функции с основанием, равным иррациональному числу в измерении цивизизационного процесса, всемирной истории и историографии (истории исторической науки), – одна из ключевых задач современной гуманитаристики, направленной на укрепление ценностных ориентиров и приоритетов общества в условиях глобализации и глокализации.

Модная тема инноваций как панацеи от всех зол и бед в жизни человечества в новом тысячелетии фактически превратилась в бессодержательную метафору, переходящую из работы в работу в качестве некой дефиниции, не имеющей общепринятого определения. «На данный момент инновация – это своего рода лоскутное одеяло. В некоторых случаях она создается отдельными личностями или группами людей, в некоторых – исследовательскими центрами, институтами или агентствами, а иногда национальными или международными программами. Иногда она исходит из военной или теоретической адаптации, иногда из нужд общества, иногда из нужд корпораций. Она действует по вертикали, горизонтали или из стороны в сторону. Интернет, как твиттер, так и электронный адрес, существенно повлияли на мировое сообщество. Но хотя обмен инновациями происходит через журналы, конференции и личную коммуникацию, по большей части он беспорядочен, несогласован и остается незамеченным» (Манифест... 2012).

Инновационный процесс в социальной сфере, по моему глубокому убеждению, необходимо начинать с себя и каждому из нас. Для этого «учителю» и «ученику» следует руководствоваться принципиально новым образовательным «стандартом», в основу которого необходимо заложить устойчивое взаимодействие исторической памяти с исторической психологией в интересах предотвращения ошибок прошлого.

Для определения механизма взаимодействия исторической психологии и истории исторической науки обратимся к «персональной истории», или биографии, как средству исторического и психологического познания. Историческая биография – неотъемлемая часть европейской историографии начиная с эпохи Плутарха. Это самый популярный жанр исторических сочинений в прошлом и настоящем. Привлекательность этого жанра, по мнению психологов, опирается «на наш устойчивый интерес к жизни других людей, в которых мы можем найти отражение нас самих, предостережения об опасностях и просто удовлетворение нашего любопытства относительно опыта других людей...» (Shore 1981: 113; цит. по: Репина 2011: 287).

Если обратиться к «спектральному» анализу жанра исторической биографии (палитре ее красок), то нельзя не признать, что авторы «персональной истории» очень часто сознательно или неосознанно идеализируют своего героя или, если это антигерой, лишают его человеческого естества; так портрет героя превращается в панегирик (парадный образ в «венецианском зеркале»), а портрету «злодея» достается заведомо «кривое зеркало», уродующее его образ настолько, что у «злодея» нет (не может быть) лица (индивидуальности). «Персональная история» по-прежнему ограничена кругом выдающихся личностей, биографии простого человека в ней мало места. Отсюда увлечение теорией героя и толпы, отсюда заведомая схематизация психологического портрета человека эпохи.

Попыткой исправить этот порочный принцип подхода к выбору объекта «персональной истории» явилась «коллективная биография», ставшая модным в последней четверти XX века направлением биографики. Однако вместе с «модой» на коллективный портрет пришло осознание того, что наряду с героями (публичными личностями) историю вершат простые смертные, пришло понимание того, что «портрет в интерьере» имеет несколько перспектив, причем передний план часто остается парадным портретом, а образы людей на заднем плане обладают куда более насыщенными портретными характеристиками, формирующими «историю души», а через нее культурные традиции и обычаи, представления и поведенческую психологию человека и общества в тех или иных исторических условиях.

«Портрет в интерьере» сегодня – это не только анализ повседневного быта личности, это вместе с тем и попытка анализа его индивидуальности на основе выявления общих (схожих) черт со шкалой историко-психологической типологии. Отсюда появление «новой интеллектуальной истории», «новой локальной истории», «новой биографики», «новой науки», стремящихся соединить историко-психологический подход к объекту исследования с историографическим, где субъект исследования (автор) «изображается в творении, и часто против воли своей».

Наиболее четкий абрис взаимодействия историко-психологического и историографического подходов к изучению человека и общества в прошлом, настоящем и будущем, на наш взгляд, дал Б. Кроче (1998: 65): «...индивид и идея, взятые в отдельности, есть две разнозначные абстракции и как таковые не пригодны для того, чтобы составить предмет истории, а подлинная история – это история индивидуального в его всеобщности и всеобщего в его индивидуальности. Вопрос не в том, чтобы забыть о Перикле ради политики, о Платоне – ради философии или о Софокле – ради трагедии, а в том, чтобы осмыслить и представить политику, философию и трагедию через Перикла, Платона и Софокла, а последних, напротив, как воплощение политики, философии и трагедии в определенный исторический момент».

Таким образом, ремесло исследователя становится искусством там и тогда, когда «персональная история» раскрывает историю эпохи, в которой жил герой, и его индивидуальность, которая «неуловимо и неизбежно переходит в историю вообще» (Карсавин 1993: 82–86).

В российской историографии сложились два типа «персональной истории»: «социальный», восходящий к легендам и мифам, и «экзистенциальный», который актуализирует «самоценность исторической личности», объективирует ее психологические и ментальные характеристики как главные, определяющие ее образ и его эволюцию на протяжении жизни. «Если мыслить дихотомически, то предметом, на который направлено основное исследовательское усилие биографа, может быть либо реконструкция психологического мира, его динамики, уникального экзистенционального опыта индивида («экзистенциальный биографизм»), либо социальная и культурная ситуация, по отношению к которой описываемая жизнь приобретает значение истории («новая биографическая история») (подробно об этом: Персональная… 1999; Репина 2011).

Становление и дальнейшее развитие второго типа биографики восходит к информационно-векторной психологии и определяется преимущественно ею. Причем как по отношению к герою, так и по отношению к автору портрета. Вот почему историческая психология должна войти в число обязательных образовательных предметов рабочих учебных планов подготовки студентов – историков, социологов, политологов и других специалистов-гуманитариев. Это крупномасштабная и амбициозная задача, она подразумевает подготовку конкурентоспособного обеспечения такой программы инновационной учебной и методической литературой, интерактивными сетевыми и аудиовизуальными ресурсами с использованием корпуса учебной литературы и наглядных пособий, прошедших проверку временем.

Реализация такой задачи сопряжена с пересмотром действующих подходов к формированию у будущих специалистов-гуманитариев, в том числе у историков-аналитиков, новых исследовательских стратегий, базирующихся на синтезе теории информации и методологических приемах источниковедения историографии и историографии историографии (новое направление источниковедения). Как результат, «специалист-аналитик» должен стать гарантом того, что полученные им историко-психологические знания и умения будут одним из решающих факторов политического и экономического, а не только культурного и научного развития европейского сообщества.

Однако чтобы заявлять об «интервенции» исторической психологии в дисциплинарную структуру отраслевой науки истории и историографии – ее специальной исторической дисциплины, профессиональным историкам и преподавателям истории необходимо освоить информационно-векторную методологию познания био- и социосферы, перейти к осмыслению роли «человеческого измерения» в научных, включая биографику, исследованиях прошлого...

«Будущее – это измерение, к которому стремятся все формы жизни», и первые шаги в направлении применения информационно-векторного измерения жизни человека и общества открыли новый горизонт для теории и методологии истории, для моделирования исторического процесса и прогнозирования цивилизационного будущего.

Историческая психология смело вступает и в поле «интеллектуальной истории», предлагая исследователю новые ракурсы историософских идей и теоретико-методологических оснований исторических идей, концепций и самой концептологии новых историографических практик.

Говоря о биографии как части любой историографической практики, любого научно-исследовательского и издательского проекта, необходимо сознавать (понимать) различия историко-психологических факторов «биографии личности» (историю человека своей эпохи), «профессиональной биографии» (истории жизни и деятельности профессионала своего дела), «ситуационной биографии» (или «портрет в интерьере» общественной, политической, социокультурной среды, в которой живет индивид) и «библиографической биографии» (или истории и лаборатории творчества личности) (Нейман 2002: 11–31; Репина 2011: 303–305).

Репертуар биографического жанра в исследовательских полях чрезвычайно широк и продолжает пополняться новыми практиками. Историческая психология как теоретический и эмпирический базис новой «персональной истории» делает ее привлекательной для гуманитариев, что приближает гуманитарное знание к новому пониманию предмета «эго-истории», способствуя появлению нового вида биографического жанра историописания – «интеллектуальной биографии», которая в большей степени, чем любой из четырех вышеназванных видов биографии, формирует историко-психологический тип личности, ее «портрет в интерьере» или «автопортрет».

Наконец, еще одно наблюдение относительно проблемы поколений в истории, отмеченное К. Мангеймом (2000: 51): «Личность... никоим образом не подвержена влиянию духа времени в целом, ее привлекают только течения и тенденции времени, которые в качестве живой традиции сохраняются в ее специфической социальной среде», эти традиции укореняются лишь тогда, когда «дают наиболее адекватное выражение характерным “возможностям”... жизненным ситуациям» личности.

Информационно-векторный подход к проблеме синтеза биографического, текстуального и интеллектуального всегда опосредован и задан психологическим целым личности исследователя; изучение историко-психологических типов и характеристик научного сообщества принципиально важно для анализа лаборатории интеллектуального творчества его отдельных представителей, научных сообществ и научно-педагогических школ, выбора приоритетных для данного «творца» истории исторической науки (историографии) исследовательских направлений и историографических практик (антикварных, эрудитских, инновационных...).

Сегодня в истории и историографии, равно как в любой другой отрасли гуманитарного знания, наблюдается тенденция, которую подметил испанский философ и социолог Х. Ортега-и-Гассет (1997: 108–109) и акцентировал российский историк С. О. Шмидт, назвав «вытеснением в людях науки целостной культуры специализацией». Ортега-и-Гассет назвал эту тенденцию «тягой к совокупному знанию», безусловно, «мозаичному» (ср.: Шмидт 2005: 345–346). Это очевидно всякий раз, когда исследование проводит коллектив авторов; в результате коллективная монография, где концептология, обрастая новыми векторными полями апробации самого концепта, в итоге приводит исследователей к осознанию роли психоанализа, базирующегося на исторической психологии через историографию изучаемого предмета и объекта исследования, в формировании того самого «совокупного знания». Другой вопрос: станет оно (или нет) «целостной культурой» научной мысли. А это и есть проблема междисциплинарного взаимодействия исторической психологии и истории исторической науки (историографии) в развитии отраслевого и гуманитарного знания, культуры наукотворчества.

Литература

Ганзен, В. 1984. Системные описания в психологии. Л.: Изд-во ЛГУ. URL: http://www.moder nlib.ru/books/.

Карсавин, Л. П. 1993. Философия истории . СПб.: Комплект.

Кроче, Б. 1998. Теория и история историографии. М.: Языки русской культуры.

Мангейм, К. 2000. Очерки социологии знания . М.: ИНИОН.

Манифест нового тысячелетия. 2012. GLOBAL FUTURE 2045. URL: http://www.gf2045.ru/read /99/.

Нейман, А. М. 2002. Биография в истории экономической мысли и опыт интеллектуальной биографии Дж. М. Кейнса. Диалог со временем: альманах интеллектуальной истории. Вып. 8.

Ортега-и-Гассет, Х. 1997. Восстание масс. Избранные труды . М.: Весь мир.

Персональная история / сост. Д. Володихин. М.: Мануфактура, 1999.

Репина, Л. П. 2011. Историческая наука на рубеже XX–XXI вв.: социальные теории и историографическая практика. М.: Кругъ.

Шмидт, С. О. 2005. Размышления об «историографии историографии». Исторические записки 8(126).

Shore, M. F. 1981. Biography in the 1980s. A Psichoanalitic Perspective. Jornal of Interdisciplinary History V. XII(1).

Предыдущая статья: Чему равна скорость света Следующая статья: Гармонические колебания Физика формула частоты колебаний