Эволюция науки как проблема

Важнейшей специфической чертой научного познания является также его динамика, т.е. его рост, изменение, развитие и т.п. Эта идея, не такая уж новая, была высказана уже в античной философии, а Гегель сформулировал ее в положении о том, что "истина есть процесс", а не "готовый результат". Активно исследовалась эта проблема основоположниками и представителями диалектико-материалистической философии - особенно с методологических позиций материалистического понимания истории и материалистической диалектики с учетом социокультурной обусловленности этого процесса.

Однако в западной философии и методологии науки XX в. фактически - особенно в годы "триумфального шествия" логического позитивизма (а у него действительно были немалые успехи) - научное знание исследовалось без учета его роста, изменения.

Дело в том, что для логического позитивизма в целом были характерны: а) абсолютизация формально-логической и языковой проблематики; б) гипертрофия искусственно сконструированных формализованных языков (в ущерб естественным); в) концентрация исследовательских усилий на структуре "готового", ставшего знания без учета его генезиса и эволюции; г) сведение философии к частнонаучному знанию, а последнего - к формальному анализу языка науки; д) игнорирование социокультурного контекста анализа знания и т.д.

Развитие знания - сложный диалектический процесс, имеющий определенные качественно различные этапы. Так, этот процесс можно рассматривать как движение от мифа к логосу, от логоса к "преднауке", от "преднауки" к науке, от классической науки к неклассической и далее к постнеклассической и т.п., от незнания к знанию, от неглубокого, неполного к более глубокому и совершенному знанию и т.д.

В современной западной философии проблема роста, развития знания является центральной в философии науки, представленной особенно ярко в таких течениях, как эволюционная (генетическая) эпистемология и постпозитивизм. Эволюционная эпистемология - направление в западной философско-гносеологической мысли, основная задача которого - выявление генезиса и этапов развития познания, его форм и механизмов в эволюционном ключе и, в частности, построение на этой основе теории эволюции науки. Эволюционная эпистемология стремится создать обобщенную теорию развития науки, положив в основу принцип историзма и пытаясь опосредовать крайности рационализма и иррационализма, эмпиризма и рационализма, когнитивного и социального, естествознания и социально-гуманитарных наук и т.д.

Один из известных и продуктивных вариантов рассматриваемой формы эпистемологии - генетическая эпистемология швейцарского психолога и философа Ж. Пиаже. В ее основе - принцип возрастания и инвариантности знания под влиянием изменений условий опыта. Пиаже, в частности, считал, что эпистемология - это теория достоверного познания, которое всегда есть процесс, а не состояние. Важная ее задача - определить, каким образом познание достигает реальности, т.е. какие связи, отношения устанавливаются между объектом и субъектом, который в своей познавательной деятельности не может не руководствоваться определенными методологическими нормами и регулятивами.

Генетическая эпистемология Ж. Пиаже пытается объяснить генезис знания вообще, и научного в частности, на основе воздействия внешних факторов развития общества, т.е. социогенеза, а также истории самого знания и особенно психологических механизмов его возникновения. Изучая детскую психологию, ученый пришел к выводу, что она составляет своего рода ментальную эмбриологию, а психогенез является частью эмбриогенеза, который не заканчивается при рождении ребенка, так как ребенок непрерывно испытывает влияние среды, благодаря чему происходит адаптация его мышления к реальности.

Фундаментальная гипотеза генетической эпистемологии, указывает Пиаже, состоит в том, что существует параллелизм между логической и рациональной организацией знания и соответствующим формирующим психологическим процессом. Соответственно этому он стремится объяснить возникновение знания на основе происхождения представлений и операций, которые в значительной мере, если не целиком, опираются на здравый смысл.

Особенно активно проблему роста (развития, изменения) знания разрабатывали, начиная с 60-х гг. XX столетия сторонники постпозитивизма - К. Поппер, Т. Кун, И. Лакатос, П. Фейерабенд, Ст. Тулмин и др. Обратившись лицом к истории, развитию науки, а не только к формальному анализу ее "застывшей" структуры, представители постпозитивизма стали строить различные модели этого развития, рассматривая их как частные случаи общих эволюционных изменений, совершающихся в мире. Они считали, что существует тесная аналогия между ростом знания и биологическим ростом, т.е. эволюцией растений и животных.

В постпозитивизме происходит существенное изменение проблематики философских исследований: если логический позитивизм основное внимание обращал на анализ структуры научного познания, то постпозитивизм главной своей проблемой делает понимание роста, развития знания. В связи с этим представители поспозитивизма вынуждены были обратиться к изучению истории возникновения, развития и смены научных идей и теорий.

После постпозитивизма р азвитие эволюционной эпистемологии пошло по двум основным направлениям. Во-первых, по линии так называемой альтернативной модели эволюции (К. Уоддингтон, К. Халквег, К. Хугер и др.) и, во-вторых, по линии синергетического подхода . К. Уоддингтон и его сторонники считали, что их взгляд на эволюцию дает возможность понять, как такие высокоструктурированные системы, как живые организмы, или концептуальные системы, могут посредством управляющих воздействий самоорганизовываться и создавать устойчивый динамический порядок. В свете этого становится более убедительной аналогия между биологической и эпистемологической эволюцией, чем модели развития научного знания, опирающиеся на традиционную теорию эволюции.

Синергетический подход сегодня становится все более перспективным и распространенным, во-первых, потому, что идея самоорганизации лежит в основе прогрессивной эволюции, которая характеризуется возникновением все более сложных и иерархически организованных систем; во-вторых, она позволяет лучше учитывать воздействие социальной среды на развитие научного познания; в-третьих, такой подход свободен от малообоснованного метода "проб и ошибок" в качестве средства решения научных проблем. В истории науки существует два крайних подхода к анализу динамики, развития научного знания и механизмов этого развития.

Кумулятивизм (от лат. cumula - увеличение, скопление) считает, что развитие знания происходит путем постепенного добавления новых положений к накопленной сумме знаний. Такое понимание абсолютизирует количественный момент роста, изменения знания, непрерывность этого процесса и исключает возможность качественных изменений, момент прерывности в развитии науки, научные революции.

Сторонники кумулятивизма представляют развитие научного знания как простое постепенное умножение числа накопленных фактов и увеличение степени общности устанавливаемых на этой основе законов. Так, Г. Спенсер мыслил механизм развития знания по аналогии с биологическим механизмом наследования благоприобретенных признаков: истины, накопленные опытом ученых предшествующих поколений, становятся достоянием учебников, превращаются в априорные положения, подлежащие заучиванию.

Антикумулятивизм полагает, что в ходе развития познания не существует каких-либо устойчивых (непрерывных) и сохраняющихся компонентов. Переход от одного этапа эволюции науки к другому связан лишь с пересмотром фундаментальных идей и методов. История науки изображается представителями антику-мулятивизма в виде непрекращающейся борьбы и смены теорий и методов, между которыми нет ни логической, ни даже содержательной преемственности.

Объективно процесс развития науки далек от этих крайностей и представляет собой диалектическое взаимодействие количественных и качественных (скачки) изменений научного знания, единство прерывности и непрерывности в его развитии.

Классификация наук

Классификация (от лат. сlassis – разряд, класс и facio – делаю) – это система соподчиненных понятий (классов, объектов) в какой-либо области знания или деятельности. Научная классификация фиксирует закономерные связи между классами объектов с целью определения места объекта в системе, которое указывает на его свойства (таковы, например, биологические систематики, классификация химических элементов, классификация наук). Строго и четко проведенная классификация как бы подытоживает результаты формирования определенной отрасли знания и одновременно отмечает начало нового этапа в ее развитии. Классификация содействует движению науки со ступени эмпирического накопления знаний на уровень теоретического синтеза. Кроме того, она позволяет делать обоснованные прогнозы относительно неизвестных еще фактов или закономерностей.

По степени существенности оснований деления различаются естественные и искусственные классификации . Если в качестве основания берутся существенные признаки, из которых вытекает максимум производных, так что классификация может служить источником знания о классифицируемых объектах, то такая классификация называется естественной (например, Периодическая таблица химических элементов). Если же для систематизации используются несущественные признаки, классификация считается искусственной (например, алфавитно-предметные указатели, именные каталоги в библиотеках). Классификация дополняется типологией , под которой понимается научный метод, основанный на расчленении систем объектов и их группировке с помощью обобщенной модели или типа. Она используется в целях сравнительного изучения существенных признаков, связей, функций, отношений, уровней организации объектов.

Классификация наук предполагает группировку и систематизацию знания на основе сходства определенных признаков. Так, например, Френсис Бэкон в основание своей классификации положил особенности человеческой души , такие, как память, воображение и разум. Историю он относил к разряду памяти, поэзию – к воображению, философию – к разуму. Рене Декарт для классификации использовал метафору дерева . «Корневище» этого дерева образует метафизика (первопричина!), «ствол» – символизирует физику, а «крона» включает медицину, механику и этику.

Свою классификацию создал автор книги «История Российская с древнейших времен до наших дней» В. Н. Татищев (1686–1750), который при Петре I курировал вопросы образования. В науках Татищев выделял этнографию, историю и географию. Главным в классификации наук он считал самопознание ипринцип полезности , соответственно которому науки могут быть «нужные», «щегольские», «любопытные» и «вредные». К «нужным» наукам Татищев относил логику, физику, химию. Искусство он относил к разряду «щегольских» наук; астрономию, хиромантию, физиогномику – к «любопытным» наукам; гадание и колдовство – к «вредным».

Французский философ, один из основоположников позитивизма и социологии Огюст Конт (1798–1857) в основу классификации наук положил закон о трех стадиях интеллектуальной эволюции человечества . Свою классификацию он выстроил по степени уменьшения абстрактности и увеличения сложности наук: математика, астрономия, физика, химия, биология, социология (социальная физика). В качестве классифицирующего признака он определил действительные естественные связи, существующие между предметами. Согласно Конту, есть науки, относящиеся, с одной стороны, к внешнему миру, а с другой стороны, – к человеку. Так, философию природы следует разделить на две отрасли – неорганическую и органическую; естественная философия охватывает три отрасли знания – астрономию, химию, биологию. Конт считал возможным продолжить структурирование, распространив свой принцип систематизации наук на математику, астрономию, физику, химию, социологию. Выделение последней в особую группу он обосновывал ее развитием на собственной методологической основе, которую нельзя распространить на другие науки.

Немецкий историк культуры и философ Вильгельм Дильтей (1833–1911) в книге «Введение в науки о духе» предложил отделить науки о духе от наук о природе , внешних по отношению к человеку. Предметом наук о духе он считал анализ человеческих отношений, внутренние переживания, окрашенные эмоциями, о которых природа «молчит». Согласно Дильтею, такая ориентация может установить связь понятий «жизнь», «экспрессия», «понимание», которых в науке нет, хотя они объективируются в институтах государства, церкви, юриспруденции.

По мнению другого немецкого философа, Генриха Риккерта (1863–1936), противопоставление наук о природе и наук о культуре отражает противоположность интересов, разделяющих ученых на два лагеря. В его классификации естествознание направлено на выявление общих законов, история занимается неповторимыми единичными явлениями, естествознание свободно от ценностей, тогда как культура царствует в них.

Фридрих Энгельс (1820–1895) главным критерием классификации наук считал формы движения материи в природе .

Любопытен опыт классификации наук академика В. И. Вернадского (1863–1945). В центре его естественно-научных и философских интересов находилась разработка целостного учения о биосфере – живом веществе, организующем земную оболочку, – и эволюции биосферы в ноосферу. Поэтому в основу своей классификации он положил характер наук . В зависимости от характера изучаемых объектов он выделял два типа наук: 1) науки, охватывающие всю реальность, – планету, биосферу, космос; 2) науки, относящиеся к земному шару. В этой системе знаний особое место он уделил логике : она охватывает все области наук – и гуманитарные, и естественно-математические.

Советский философ, химик, историк науки, академик Б. М. Кедров (1903–1985), предложил четырехзвенную классификацию, включающую в себя: а) философские науки (диалектика, логика); б) математические науки (математика, логика, кибернетика); в) естественные и технические науки (механика, астрономия, физика, химия, геология, география, биохимия, биология, физиология, антропология); г) социальные науки (история, археология, этнография, экономическая география, статистика и т.д.).

По поводу классификации наук дискуссия продолжается и сегодня, при этом господствующим является принцип дальнейшего дробления их по основаниям, прикладной роли и т.п. Принято считать, что наиболее плодотворным методом классификации является тот, который основан на различиях шести основных форм материи : субатомно-физической, химической, молекулярно-физической, геологической, биологической и социальной.

Классификации наук имеет большое значение для организации научно-исследовательской, учебно-педагогической и библиотечной деятельности.

В книге «Структура научных революций» Т. Кун утверждает, что развитие науки включает два периода: революции и эволюцию. При этом он выделяет период нормальной науки, когда научное сообщество работает в рамках существующей парадигмы, соответствующей эволюционной ветви развития и период вступления в кризисный период революции, когда появляется и объясняется впоследствии аномалия (задача, не решаемая в рамках данной парадигмы). Всё заканчивается появлением новой парадигмы (новой теории и её методологической составляющей и её философской оценки).

Сегодня вряд ли кто возьмётся оспаривать тезис о наличии в истории науки революций. Однако термин «научная революция» при этом может иметь разное содержание.

Самая радикальная его интерпретация заключается в признании одной-единственной революции, которая состоит в победе над невежеством, суевериями и предрассудками, в результате чего и рождается, собственно, наука.

Другое понимание научной революции сводит её к ускоренной эволюции. При этом любая научная теория может быть лишь модифицирована, но не опровергнута.

Самая же экстравагантная точка зрения на природу и характер научных революций разработана К. Поппером. Её называют концепцией перманентной революции . Как мы помним, в соответствии с попперовским принципом фальсификации только та теория может считаться научной, которая в принципе опровержима. При этом опровержимость, так сказать, потенциальная рано или поздно превращается в актуальную, т. е. теория на самом деле терпит неудачу. Это-то и есть по К. Попперу самое интересное в науке – ведь в результате крушения теории возникают новые проблемы. А движение от одних проблем к другим и составляет, по сути, прогресс науки.

Не вступая в дискуссии с вышеприведёнными позициями, попробуем определить общезначимый смысл понятия «научная революция». Слово «революция» означает, как известно переворот.

В применении к науке это должно означать радикальное изменение всех её элементов: фактов, закономерностей, теорий, методов, научной картины мира. Но что значит изменить факты? Твёрдо установленные факты, конечно, изменить нельзя – на то они и факты.

Но в науке имеют значение не сами факты, а их интерпретация, объяснение. Сам по себе факт, не включённый в ту или иную объяснительную схему, науке безразличен. Только вместе с той или иной интерпретацией он получает смысл, становиться «хлебом науки». А вот интерпретация, объяснение фактов подвержены порой самым радикальным переворотам. Наблюдаемый факт движения Солнца по небосводу поддаётся нескольким интерпретациям: и геоцентрической, и гелиоцентрической. А переход от одного способа объяснения к другому и есть переворот (революция).

Объяснительные схемы для фактов поставляют теории. Множество теорий, в совокупности описывающих известный человеку природный мир, синтезируются в единую научную картину мира. Это целостная система представлений об общих принципах и законах устройства мироздания.

Таким образом, о радикальном перевороте (революции) в области науки можно говорит лишь в том случае, когда налицо изменение не только отдельных принципов, методов или теорий, но непременно всей научной картины мира, в которой все базовые элементы научного знания представлены в обобщённом виде.

Поскольку научная картина мира представляет собой обобщённое, системное образование, её радикальное изменение нельзя отнести к отдельному, пусть даже и крупнейшему научному открытию. Последнее может, однако, породить некую цепную реакцию, способную дать целую серию, комплекс научных открытий, которые и приведут в конечном счёте к смене научной картины мира. В этом процессе наиболее важны, конечно, открытия в фундаментальных науках, на которые она опирается. Как правило, это физика и космология. Кроме того, помня о том, что наука – это прежде всего метод, нетрудно предположить, что смена научной картины мира должна означать и радикальную перестройку методов получения нового знания, включая изменения и в самих нормах и идеалах научности.

Таких чётко и однозначно фиксируемых радикальных смен научных картин мира, т. е. научных революций, в истории развития науки вообще и естествознания в частности можно выделить три.

Если их персонифицировать по именам учёных, сыгравших в этих событиях наиболее заметную роль, то три глобальных научных революции должны именоваться: аристотелевской, ньютоновской и эйнштейновской.

Опишем вкратце суть изменений, заслуживших право именоваться научными революциями.

Первая революция .

В VI – IV вв. до н. э. была осуществлена первая научная революция в познании мира, в результате которой и появляется на свет сама наука. Исторический смысл этой революции заключается в отличении науки от других форм познания и освоения мира, в создании определённых норм и образцов построения научного знания. Наиболее ясно наука осознала себя в трудах великого древнегреческого философа Аристотеля. Он создал формальную логику, т.е. фактически учение о доказательстве – главный инструмент выведения и систематизации знания; разработал категориально-понятийный аппарат; утвердил своеобразный канон организации научного исследования (история вопроса, постановка проблемы, аргументы, «за» и «против», обоснование решения); предметно дифференцировал само научное знание, отделив науки о природе от метафизики (философии), математики и т. д. Заданные Аристотелем нормы научности знания, образцы объяснения, описания и обоснования в науке пользовались непререкаемым авторитетом более тысячи лет, а многое (законы формальной логики, например) действительно и поныне. Важнейшим фрагментом античной научной картины мира стало последовательное геоцентрическое учение о мировых сферах. Геоцентризм той эпохи вовсе не был «естественным» описанием непосредственно наблюдаемых фактов. Это был трудный и смелый шаг в неизвестность: ведь для единства и непротиворечивости устройства космоса пришлось дополнить видимую небесную полусферу аналогичной невидимой, допустить возможность существования антиподов, т. е. обитателей противоположной стороны земного шара и т. д. Да и сама идея шарообразности Земли тоже была далеко не очевидной. Получившаяся в итоге геоцентрическая система идеальных, равномерно вращающихся небесных сфер с принципиально различной физикой земных и небесных тел была существенной составной частью первой научной революции. (Конечно, сейчас мы знаем, что она была неверна. Но неверна – не значит ненаучна!)

Вторая революция

Вторая глобальная научная революция приходится на XVI-XVIII вв. Её исходным пунктом считается как раз переход от геоцентрической модели мира к гелиоцентрической. Это, безусловно, самый заметный признак смены научной картины мира, но он мало отражает суть происшедших в эту эпоху перемен в науке. Их общий смысл обычно определяется формулой: становление классического естествознания. Такими классиками первопроходцами признаны: Н. Коперник, Г. Галилей, И. Кеплер, Р. Декарт, И. Ньютон.

В чём заключаются принципиальные отличия созданной ими науки от античной?

Их немало:

1 Классическое естествознание заговорило языком математики. Античная наука тоже ценила математику, однако ограничивала сферу её применения «идеальными» небесными сферами, полагая, что описание земных явлений возможно только качественное, т. е. нематематическое. Новое естествознание сумело выделить строго объективные количественные характеристики земных тел (форма, величина, масса, движение) и выразить их в строгих математических закономерностях.

2 Новоевропейская наука нашла также мощную опору в методах экспериментального исследований явлений со строго контролируемыми условиями. Это подразумевало активное, наступательное отношение к изучаемой природе её созерцание и умозрительное воспроизведение.

3. Классическое естествознание безжалостно разрушило античные представления о космосе как вполне завершённом и гармоничном мире, который обладает совершенством, целесообразностью и пр. На смену им пришла скучная концепция бесконечной, без цели и смысла существующей Вселенной, объединяемой лишь идентичностью законов.

4. Доминантой классического естествознания, да и всей науки Нового времени, стала механика. Возникает мощная тенденция сведения (редукции) всех знаний о природе к фундаментальным принципам и представлениям механики. При этом все соображения, основанные на понятиях ценности, совершенства, целеполагания, были грубо изгнаны из царства научной мысли. Утвердилась чисто механическая картина природы.

5. Сформировался также чёткий идеал научного знания: раз и навсегда установленная абсолютно истинная картина природы, которую можно подправлять в деталях, но радикально передавать уже нельзя. При этом в познавательной деятельности подразумевалась жесткая оппозиция субъекта и объекта познания, их строгая разделённость. Объект познания сам по себе, а субъект познания (тот, кто познаёт) как бы со стороны наблюдает и исследует внешнюю по отношению к нему вещь (объект), будучи при этом ничем не связанным и не обусловленным в своих выводах, которые в идеале воспроизводят характеристики объекта так, как оно есть «на саамом деле».

Таковы особенности второй глобальной научной революции, условно названной ньютоновской. Её итог: механистическая научная картина мира на базе экспериментально-математического естествознания. В общем русле этой революции наука развивалась практически до конца XIX в. За это время было сделано много выдающихся открытий, но они лишь дополняли и усложняли сложившуюся общую картину мира, не покушаясь на её основы.

Третья революция

«Потрясение основ» - третья научная революция – случилась на рубеже XIX – XX вв. В это время последовала целая серия блестящих открытий в физике (открытие сложной структуры атома, явление радиоактивности, дискретного характера электромагнитного излучения и т. д.). Их общим мировоззренческим итогом явился сокрушительный удар по базовой предпосылке механистической картины мира – убеждённости в том, что с помощью простых сил, действующих между неизменными объектами, можно описать все явления природы и что универсальный ключ к пониманию происходящего даёт в конечном счёте механика И. Ньютона.

Наиболее значимыми теориями, составившими основу новой парадигмы научного знания, стали теория относительности (специальная и общая) и квантовая механика. Первую можно квалифицировать как новую общую теорию пространства, времени и тяготения. Вторая обнаружила вероятностный характер законов микромира, а также неустранимый корпускулярно-волновой дуализм в самом фундаменте материи.

Наиболее контрастные её изменения претерпела общая естественно-научная картина мира и способ её построения в связи с появлением этих теорий. Эти изменения состояли в следующем.

1. Ньютоновская естественно-научная революция изначально была связана с переходом от геоцентризма к гелиоцентризму. Эйнштейновский переворот в этом плане означал принципиальный отказ от всякого центризма вообще. Привилегированных, выделенных систем отсчёта в мире нет, все они равноправны. Причём любое утверждение имеет смысл только будучи «привязанным», соотнесённым с какой-либо конкретной системой отсчёта. А это и означает, что любое наше представление, в том числе и вся научная картина мира в целом, релятивны, т. е. относительны.

2 Классическое естествознание опиралась и на другие исходные идеализации, интуитивно очевидные и прекрасно согласующиеся со здравым смыслом. Речь идёт о понятиях траектории частиц, одновременности событий, абсолютного характера пространства и времени, всеобщности причинных связей и т. д. Все они оказались неадекватными при описании микро-и мегамиров и потому были видоизменены. Так что можно сказать, что новая картина мира переосмыслена исходные понятия пространства, времени, причинности, непрерывности и в значительной мере «развела» их со здравым смыслом и интуитивным ожиданиями.

3. Неклассическая естественно-научная картина мира отвергла классическое противопоставление субъекта и объекта познания. Объект познания перестал восприниматься как существующий «сам по себе». Его научное описание оказалось зависимым от определённых условий познания. (Учёт состояния движения систем отсчёта при признании постоянства скорости света; способа наблюдения (класса приборов) при определении импульса или координат микрочастицы и пр.)

4. Изменилось и «представление» естественно-научной картины мира о самой себе: стало ясно, что «единственно верную», абсолютно точную картину не удаётся нарисовать никогда. Любая из таких картин может обладать лишь относительной истинностью. И это верно не только для её деталей, но и для всей конструкции в целом.

Итак, третья глобальная революция в естествознании началась с появления принципиально новых (по сравнению с уже известными) фундаментальных теорий – теорий относительности и квантовой механики. Их утверждение привело к смене теоретико-методологических установок во всём естествознании. Позднее, уже в рамках новорождённой неклассической картины мира, произошли миниреволюции в космологии (концепции нестационарной Вселенной), биологии (становление генетики) и др. В связи с этим нынешнее (конца XX в.) естествознание весьма существенно видоизменило свой облик по сравнению с началом века. Однако исходный посыл, импульс его развития остался прежним – эйнштейновским (релятивистским).

Таким образом, три глобальные научные революции предопределили три длительных стадии развития науки, каждой из которых соответствует своя общенаучная картина мира. Это, конечно, не означает, что в истории науки важны одни лишь революции. На эволюционном этапе также делаются научные открытия, создаются новые теории и методы. Однако бесспорно то, что именно революционные сдвиги, затрагивающие основания фундаментальных наук, определяют общие контуры научной картины мира на длительный период.

Понять роль и значение научных революций важно ещё и потому, что развитие науки имеет однозначную тенденцию к ускорению. Между аристотелевской и ньютоновской революциями лежит историческая пропасть почти в 2 тыс. лет; Эйнштейна от Ньютона отделяют чуть больше 200. Но не прошло и 100 лет со времени формирования нынешней научной парадигмы, как у многих представителей мира науки возникло ощущение близости новой глобальной научной революции. А некоторые даже утверждают, что она уже в разгаре. И они недалеки от истины, т. к. даже простая экстраполяция тенденции ускорения развития науки на ближайшее будущее, позволяет ожидать в самое ближайшее время новых революционных событий в науке.

При этом научные революции (в отличие от социально-политических) учёный мир не пугают. В нём уже утвердилась вера в то, что научные революции, во-первых, необходимый момент «смены курса» в науке, а во-вторых, они не только не исключают, но, напротив, предполагают преемственность в развитии научного знания. Как гласит сформулированный Н. Бором принцип соответствия, всякая новая научная теория не отвергает начисто предшествующую, а включает её в себя на правах частного случая, т. е. устанавливает для прежней теории ограниченную область применимости. И при этом обе теории (и старая, и новая) могут мирно сосуществовать.

Таким образом диалектическое единство прерывности и непрерывности, революционности и стабильности можно считать одной из закономерностей развития науки.

Научные революции

Кризисный период в развитии науки, по Куну, начинается с обнаружения анома­лий. Решая всё новые и новые задачи (головоломки), научное сообщество сталкива­ется, наконец, с такой задачей, которая в принципе не решается в рамках данной па­радигмы. Именно такую задачу Кун и называет аномалией. Как показывает история науки, чаще всего обнаружение первой аномалии не приводит к кризису действую­щей парадигмы. Представители научного сообщества, столкнулись с не решаемой задачей, полагают, что она будет позднее решена в пределах принятой парадигмы (путём усовершенствования технической части парадигмы), либо просто «не замечают» этой задачи. Но развитие науки, в частности, применение господствую­щей парадигмы для решения новых задач, приводит к открытию новых аномалий. Рост числа аномалий, естественно, подрывает авторитет соответствующей парадигмы. Наука вступает в кризисный период своего развития. Так, например, аномалиями, с точки зрения парадигмы классической физики, были проблема «ультрафиолетовой катастрофы», затем проблема фотоэффекта, далее проблема ста­бильности электронных орбит в модели атома, предложенной Н. Бором и т. д. Учё­ные оказываются перед лицом проблем, не решаемых с помощью имеющихся теоре­тических и методологических средств. Единство научного сообщества разрушается. Для решения этих проблем (аномалий) начинается выдвижение и разработка конкурирующих друг с другом гипотез, по сути выходящих за пределы прежней па­радигмы. Учёные оказываются в ситуации выбора: используя экспериментальные данные, общие теоретические и философские соображения, руководствуясь интуицией и ценностными предпочтениями, они пытаются выбрать из разрабаты­ваемых и конкурирующих друг с другом теорий (концепций) наиболее приемлемую. Кризисный период в развитии науки завершается, когда одна из предложенных тео­рий (концепций) начинает доминировать, когда на её основе складывается новая па­радигма, цементирующая научное сообщество. После этого данная наука вновь вступает в период «нормальной науки», научное сообщество вновь начинает решать «головоломки» и т. д.

Таким образом, по Т. Куну, научная революция представляет собой смену пара­дигм. Научная революция, в соответствии с такой точкой зрения, является скачком в развитии науки, является перерывом постепенности. Кун склонен говорить о «несоизмеримости», о несравнимости сменяющих друг друга парадигм. В этом и со­стоит, в первую очередь, его антикумулятивизм. Кун утверждает, что последующая парадигма не есть некоторое улучшение (уточнение, обобщение и т. п.) предшест­вующей парадигмы. Смена парадигм для него – это «переход из одного мира в дру­гой». Новая парадигма даёт новое видение мира: здесь новые объекты, новые факты, новые проблемы, новые методы, новые понятия … Поэтому, по Куну, научная рево­люция (смена парадигм) не ведёт науку к прогрессу.

Разработки К. Поппера, Т. Куна, а также других современных философов науки (И. Лакатоса и П. Фейерабенда в частности) показали, что концепция прямолинейного («наивного») кумулятивизма представляет реальный ход развития науки в слишком упрощённой и оптимистичной форме. Действительно, в развитии науки есть место не только количественным изменениям, но и качественным преобразованиям, не только эволюции, но и революционным скачкам, не только уточнению, детализации и обобщению, но и отбрасыванию привычных представлений, фактов и понятий, не только усовершенствованию теорий (концепций), но и отказу от них. В то же время позиция антикумулятивизма Т. Куна и П. Фейерабенда также является весьма уяз­вимой для критики. Эту критику можно разворачивать, лишь входя в детали разных вариантов антикумулятивистского подхода. Разумеется, мы не можем здесь этим за­ниматься. Отметим только в общей форме, что последовательное развитие антикумулятивизма приводит к абсолютизации роли субъективных факторов в раз­витии науки, к отрицанию значения идеалов и норм научности, тому, что в современной философии науки называется «эпистемологическим анархизмом».

Оглядываясь на историю развития науки в целом или отдельного направления можно сказать, что развитие происходит неравномерно. Этапы спокойного развития науки или научного направления рано или поздно заканчиваются. Теории, какое-то время считавшиеся верными фальсифицируются накопившимися фактами, не укладывающимися в эти теории. Появляются новые теории, на тот момент объясняющие практически все факты. В качестве примера здесь можно привести историю теории строения атома. По господствовавшей до середины XIX века теории считалось, что атомы являются неделимыми структурными элементами вещества. В 80-х годах того-же столетия русский физик Столетов открывает явление фотоэффекта - при облучении светом металлическая пластинка заряжалась положительно, то есть теряла электроны. Теория о неделимых атомах объяснить это явление не могла. Напрашивается вывод, что атомы делимы и состоят из электронов и положительно заряженной основы. Возникают, соответственно, вопросы о том как устроен атом. Дж. Дж. Томпсон предлагает первую модель строения атома, где электроны равномерно распределены в положительно заряженной основе. Появление новых фактов (опыт Резерфорда) фальсифицировало модель Томпсона, появилась планетарная модель, которая была так-же, в свое время заменена моделью Бора. Процесс познания структуры атома продолжается до сих пор и будет продолжаться в будущем. Между возникновением предыдущей и следующей теорий наблюдается, как правило период спокойного развития науки, продолжающийся до появления какого-то количества фактов, противоречащих предыдущей теории. Как правило, факты, появляющиеся в периоды спокойного развития либо подтверждают предыдущую теорию, либо не противоречат ей.

Таким образом в развитии науки хорошо заметны две фазы - фаза спокойного развития науки и фаза научной революции. Совершенно очевидно, что фазой, определяющей дальнейшее направление развития науки является научная революция.

Каков механизм развития научных революций? Откуда проистекают их причины - из “мира идей” или их корни надо искать в социальной среде? Ниже будут приведены основные точки зрения современных философов на механизм научных революций и на развитие науки вообще.

Эволюционная модель строится по аналогии с теорией Дарвина и объясняет развитие науки через взаимодействие процессов “инноваций” и “отбора”. Тулмин выделяет следующие основные черты эволюции науки:

1) Интеллектуальное содержание дисциплины, с одной стороны, подвержено изменениям, а с другой - обнаруживает явную преемственность.

2) В интеллектуальной дисциплине постоянно появляются пробные идеи или методы, однако только немногие из них завоевывают прочное место в системе дисциплинарного знания. Таким образом, непрерывное возникновение интеллектуальных новаций уравновешивается процессом критического отбора.

3) Этот двухсторонний процесс производит заметные концептуальные изменения только при наличии некоторых дополнительных условий. Необходимо существование, во-первых, достаточного количества людей, способных поддерживать поток интеллектуальных нововведений; во-вторых, “форумов конкуренции”, в которых пробные интеллектуальные нововведения могут существовать в течение длительного времени, чтобы обнаружить свои достоинства и недостатки.

4) “Интеллектуальная экология” любой исторической и культурной ситуации определяется набором взаимосвязанных понятий. “В любой проблемной ситуации дисциплинарный отбор “признает” те из “конкурирующих” нововведений, которые лучше всего отвечают “требованиям” местной “интеллектуальной среды”. Эти “требования” охватывают как те проблемы, которые каждый концептуальный вариант непосредственно предназначен решать, так и другие упрочившиеся понятия, с которыми он должен сосуществовать” .

Таким образом, вопрос о закономерностях развития науки сводится к двум группам вопросов: во-первых, какие факторы определяют появление теоретических новаций (аналог проблемы происхождения мутантных форм в биологии) и, во-вторых, какие факторы определяют признание и закрепление того или иного концептуального варианта (аналог проблемы биологического отбора).

Далее в своей книге Тулмин рассматривает эти вопросы. При этом необходимым конечным источником концептуальных изменений он считает “любопытство и способность к размышлению отдельных людей”, причем этот фактор действует при выполнении определенного ряда условий. А укрепиться в дисциплинарной традиции, возникающие концептуальные новации могут, пройдя фильтр “отбора”. Решающим условием в этом случае для выживания инновации становится ее вклад в установление соответствия между объяснениями данного феномена и принятым “объяснительным идеалом”.

Научное познание осуществляется в следующих формах: проблема, факт, теория, гипотеза. Всякое научное познание начинается с проблемы. Проблема - объективно возникающий в ходе развития познания вопрос или комплекс вопросов, решение которых представляет существенный практический или теоретический интерес. Проблема в науке - это такая задача или вопрос, решение которых нельзя получить путем логического преобразования имеющегося научного знания. Решение научной проблемы и выход за пределы известного знания, поиск новых фактов, теоретических данных. Простая задача или вопрос предполагают использование готового алгоритма, схемы или рутинного способа получения решения. Проблема в своей основе содержит какое-то противоречие между теорией и практикой, старыми знаниями и новыми фактами и т.п. Решение проблемы начинается с поиска и анализа фактов. Весь ход развития человеческого познания может быть представлен как переход от постановки одних проблем к их решению,а затем постановке новых. Проблема отличается от вопроса,который обладает кажущейся значимостью. В научном познании способы разрешения проблемы совпадают с общими методами и приемами исследования. В силу комплексного характера проблем большое значение приобретают системные методы. Развитие научного познания нередко приводит к проблемам приобретающим форму априорий и парадоксов,для разрешения которых требуется переход на иной философский уровень их рассмотрения. При этом на первый план выступает материалистическая диалектика в своей эмпирическо-методологической функции

С момента своего появления на этой планете, Homo sapiens стал задаваться вопросами: «А что это? А для чего это? А как это устроено? И что, в конце концов, все это означает?!». Так что первым философом на свете мы смело можем назвать Адама.

Познание появилось вместе с появлением на Земле человека. Это естественно: задаваться вопросами и искать ответы на эти вопросы – прерогатива разума. Но наука – как стройное здание вопросов и ответов — смогла появиться только после того, как человек смог собрать достаточное количество знаний для этих вопросов и ответов. Чем, собственно, он и занимался на протяжении многих тысячелетий.

Только после того, как человек смог собрать первый, более или менее полноценный пакет знаний об окружающей действительности, он предпринял штурм законов мироздания. Так появилась философия. Естественно, свой первый штурм человек проиграл. Законы мироздания не открыли свои врата: уровень знаний человека еще не позволял ему достигнуть этого. Но человек не сдавался. Он создал другие науки, создал инструменты познания и исследовал, исследовал, исследовал…

Так, приблизительно, в нескольких словах, можно описать путь человека к познанию первозданных истин — фундаментальных законов природы. Увы, эти законы не открыты и по сей день. Однако человечество, как никогда ранее, близко к этому.

Рассмотрим динамику развития науки на протяжении истории человечества. Историю науки можно разделить на три этапа:

1. Доньютоновский этап . Он охватывает период времени с момента возникновения цивилизации и до момента возникновения учения великого Исаака Ньютона. По сути, представляет собой этап первоначального накопления знаний. Это накопление, плюс развитие математики, астрономии, естествознания, в конце концов, и позволило совершиться первому революционному скачку в науке.
2. Ньютоновский этап . Первые, истинно научные фундаментальные законы природы дал Исаак Ньютон. Его открытия позволили науке сделать первый качественный скачок вверх: Исаак Ньютон дал законы, с помощью которых наука смогла пересмотреть и переосмыслить весь накопленный багаж знаний человечества. Чем она, собственно, и занималась следующие двести лет. Все эти двести лет наука развивалась «вширь», заполняя нишу, которую открыли ей законы Исаака Ньютона.
3. Этап Эйнштейна . По мере того, как наука пересматривала все накопленные знания о природе, все больше накапливалось фактов, не вписывающихся в рамки законов Ньютона. И когда их стало слишком много, стала очевидной потребность в новом переосмыслении законов природы. Новые законы дал Эйнштейн. Теория относительности Эйнштейна представляет собой новый революционный скачок вверх, позволивший науке вновь пересмотреть весь багаж накопленных знаний человечества уже с новых позиций. И все последующее развитие науки, вплоть по сей день, представляет собой ее эволюционное развитие , развитие «вширь», как заполнение новой ниши, которую дал Эйнштейн.

Да, это действительно так: научно – техническая революция и научно — технический прогресс прошлого века на самом деле представляют собой реализацию тех возможностей, которые дала науке теория Эйнштейна и его последователей. Никакого качественного скачка, позволяющего переосмыслить весь багаж знаний человечества, в науке со времен Эйнштейна не произошло.

Сам Эйнштейн обозначил веху, которая даст новый качественный скачок науки: теория единого поля. C тех пор наука находится в беспрестанном поиске этого единого поля, а открыть законы его существования, для каждого физика, — это что-то вроде маршальского жезла в ранце новобранца.

Но все соискатели не видят главного: нужен принципиально новый подход к исследованию законов мироздания. Все попытки создать теорию единого поля, опираясь на законы теории относительности, обречены на провал, ибо теория единого поля должна представлять собой принципиально новое объяснение законов мироздания (в противном случае, сам Эйнштейн открыл бы эти законы).

Ньютон стал великим потому, что отверг догматизм, господствовавший в познании законов природы. Эйнштейн стал великим потому, что отверг статичную картину природы Ньютона. Новый скачок в науке произойдет только после того, как кто-то дерзнет поспорить с Эйнштейном и отвергнет эйнштейновское пространство – время.

Увы, современная физика слишком закостенела в своих представлениях о фундаментальных законах природы. Оно понятно: на пьедестале стоят сами боги: великие Эйнштейн, Бор… Но прогресс науки не остановить. Все больше и больше накапливается данных, не вписывающихся в картину современных научных представлений. Назрела необходимость в новом переосмыслении фундаментальных научных основ.

Нау́чный консе́нсус - коллективные решения, позиции и мнения сообщества ученых в определённой области науки в конкретный момент времени. Консенсус предполагает общее согласие, но не обязательно единодушие. Научный консенсус не является, сам по себе, научным аргументом, и не является частью научного метода, однако содержание консенсуса само по себе может быть основано на научных аргументах и на научном методе.

Консенсус, достигается как правило, через общение на конференциях, в процессе публикации, повторения и проверки чужих результатов и рецензирования научных работ. Это приводит к ситуации, в которой учёные внутри отдельной области легко понимают, что такой консенсус существует, в то время как пояснить его наличие людям со стороны является сложной задачей, так как нормальные научные дебаты об уточняющих деталях могут восприниматься ими как оспаривание консенсуса . Время от времени научные структуры выпускают специальные издания, посвящённые краткому изложению текущего консенсуса в какой-либо области для его продвижения в более широкие научные круги. В тех случаях, когда имеется мало противоречий, касающихся темы исследования, установление научного консенсуса происходит довольно легко.

Научный консенсус может быть использован в популярном или политическом споре по вопросам, которые являются спорными в публичной сфере, но которые не являются спорными в рамках научного сообщества , таких, как наличие биологической эволюции или отсутствие связи вакцинации и аутизма .

Как консенсус изменяется со временем [ | ]

Существует множество философских, исторических и социологических теорий о процессах развития научного консенсуса. Так как история науки чрезвычайно сложна и существует тенденция проецировать известные ныне результаты развития консенсуса на прошлое, выделяя «выигравших» и «проигравших», построить аккуратную и точную модель развития науки очень сложно . Это становится сверхсложным также и благодаря тому, что различные области науки по-разному относятся к различным формам доказательств и экспериментальной проверки.

Большинство моделей развития науки опираются на примат новых данных, получаемых посредством эксперимента . Философ Карл Поппер предположил, что так как никакое количество экспериментов не может доказать научную теорию, но единственный эксперимент может опровергнуть её, то весь научный прогресс должен базироваться на процессе опровержения , когда эксперименты построены так, чтобы получить эмпирические данные, которые не могут быть объяснены в рамках текущей теории, что будет демонстрировать её неверность и требовать построения новой теории .

Среди наиболее влиятельных противников такого подхода выделяется историк Томас Кун , который возразил, что полная совокупность экспериментальных данных всегда содержат некоторые противоречия с теорией, и только лишь их наличие и даже опровержение ими какой-либо теории не приводит к существенному развитию науки или подрыву научного консенсуса. Он предположил, что научный консенсус работает в форме «парадигм », которые состоят из связанных между собой теорий и их начальных допущений, а также положений о природе допустимой теории вообще, которые разделяются исследователями в данной области. Кун показал, что только после накопления достаточного количества «серьёзных» аномалий научный консенсус входит в стадию «кризиса». В этот момент активно разрабатываются новые теории и парадигмы и в конечном счёте одна из конкурирующих парадигм сменяет предыдущую - происходит на эволюция, а революция в науке, смена парадигмы . Модель Куна подчеркивает также социальные и личные аспекты развития теорий, показывая на исторических примерах, что научный консенсус никогда не был делом чистой логики или только фактов . Однако эти периоды нормальной и кризисной науки не являются взаимоисключающими. Исследования показывают, что они скорее представляют собой различные параллельно существующие и используемые пути ведения научного исследования, чем различные исторические периоды .

В последнее время некоторые более радикальные философы, такие как Пол Фейерабенд , придерживаются мнения, что научный консенсус чисто условен и не относится ни к какой внешней по отношению к науке истине . Эти взгляды, хотя и породили широкую дискуссию, обычно не разделяются даже философами .

Научный консенсус и научное меньшинство [ | ]

Как стандартный пример проявления психологического принципа «склонности к подтверждению », научные результаты, подтверждающие существующий консенсус, как правило, более благосклонно принимаются научным сообществом, чем те, которые противоречат ему. В некоторых случаях учёные, критикующие текущую парадигму, серьёзно критикуются за свои оценки. Исследование, которое подвергает сомнению хорошо подтверждённую научную теорию, обычно проверяется более дотошно для выяснения соответствия скрупулёзности и документированности исследования силе заявленных эффектов. Эта осмотрительность и аккуратная тщательная проверка используются для того, чтобы защитить науку от преждевременного отхода от разработки идей, хорошо обоснованных интенсивными исследованиями, в сторону новых идей, которые ещё должны пройти проверку временем и экспериментом. Тем не менее такое развитие событий часто приводит к конфликту между сторонниками новых идей и сторонниками консенсуса, то есть идей более распространённых, причём как в случае последующего принятия новой идеи сообществом, так и её отбрасывания.

Внутренне присущая науке неопределённость - теории никогда не могут быть окончательно доказаны, но только опровергнуты (см. фальсифицируемость) - ставит перед политиками, стратегами, юристами и бизнесменами серьёзную проблему. Там, где научные или философские вопросы могут пребывать в подвешенном состоянии десятилетиями, эти люди вынуждены принимать важные решения по ним, базируясь только на современном понимании вопроса, даже если оно скорее всего неполно, неточно и не представляет собой даже относительной истины. Самая тонкая часть вопроса - это определить, что из предлагаемых наукой вариантов ближе всего к истине. Например, социальные действия против курения, вероятно, начались намного позже достижения более-менее устойчивого научного консенсуса о вреде курения .

Определённые области политики, такие как разрешение на использование определённых технологий, могут иметь огромные и далеко идущие политические, экономические и психологические последствия, если научные предсказания разойдутся с действительностью. Тем не менее, в той степени как мы ожидаем, что стратегия в данной области должна отражать известные релевантные данные и общепринятые модели соотношений между наблюдаемыми явлениями, альтернативы использованию научного консенсуса для принятия решений практически нет, как минимум в случае, когда необходимость разработки стратегии становится насущной. Хотя наука не может дать «абсолютной истины» (или её противоположности - «абсолютной ошибки»), её применение связано с её возможностями указать путь к росту общественного блага и уменьшению страдания. Рассмотренное с такого угла зрения требование, чтобы стратегия принятия решений базировалась исключительно на проверенной «научной истине», не принимая во внимание мнения науки об ещё не до конца исследованных феноменах, привело бы к параличу принятия решений и означало бы на практике защиту приемлемости всех измеримых и неизмеримых рисков и издержек стратегического бездействия . Такой анализ инициировал развитие «принципа предосторожности» (англ.) русск. .

Разработка стратегии на базисе очевидного научного консенсуса ни в коем случае не препятствует постоянной переоценке как самого научного консенсуса, так и ощутимых результатов принятых решений. Более того, те же соображения, которые внушают уверенность в правильности консенсуса, приводят и к его непрерывной проверке - с соответствующим уточнением стратегии, если это необходимо.

См. также [ | ]

• Argumentum ad verecundiam - обращение к авторитету

Ссылки [ | ]

• Национальная философская энциклопедия. Научный консенсус
• Green Facts. Scientific Consensus [ ]

Наука выступает как социальный институт,
профессия, социокультурная ценность,
многогранное культурное явление.

Представляя собой конкретную систему сложной инфраструктуры, а не простую сумму знаний, она вместе с тем есть своеобразная форма духовного производства и специфический социальный институт со своими организационными формами. На протяжении многовековой истории культуры люди шли к новой цели малопроизводительным методом проб и ошибок, а приемлемое решение находилось лишь после длительного и бессистемного перебора большого количества вариантов. Но на более поздних, последующих этапах интенсификации производства потребовалось находить новые решения в короткие сроки, что стимулировало рост инновационного знания. А сегодня научный потенциал определяет престиж любого государства, его будущее, затраты на науку возрастают, профессия научного работника уже стала одной из привлекательных.

Научный прогресс является важнейшей частью процесса интеллектуализации общества, расколдовывания культуры . Каждая научная дисциплина имеет свою индивидуальную историю возникновения и развития, постепенно превращается в относительно самостоятельную сферу человеческой деятельности, выступая историческим продуктом развития цивилизации и духовной культуры, постепенно складываясь в особый социальный организм, вырабатывая новые типы общения и взаимодействия. Важнейшей функцией этой деятельности является систематизация теоретического и эмпирического знания, научного открытия, разработки законов, обобщения и взаимосвязи фактов; целостность социальной системы, объединяющей ученых, технику и учреждения с целью объяснения и предвидения событий, конструирования и преобразования действительности. Дефиниции науки включают: ?системность знаний, образующих научную картину мира (НКМ); ?инновационность научной деятельности – по воспроизводству нового научного знания; ?принадлежность к духовной культуре. Дискуссия по предмету науки включает вопросы, связанные с различными сюжетами науки: профессия, теория, учебная дисциплина.

Вместе с тем наука как часть культуры участвует в ее воспроизводстве, выступает в роли института научных организаций и учреждений, а как ценность культуры предстает результатом этой институциальной деятельности: совокупности методов и знаний в понятийной форме, концепций, системы принципов и методологии . В числе функций науки – процесс получения и создания целостной системы знания, конструирующая деятельность социальных субъектов, духовное производство истины; этос и профессия, ресурсы, информация, коммуникации. Хотя знания приобретаются человеком в повседневной жизни, политике, экономике, искусстве, но лишь в науке они определяются как ее главная цель. Научные знания относятся к определенной отрасли, но базируются на общих принципах научной методологии, подтверждаются эмпирически, объясняют природу и логику процессов, не противоречат фундаментальным научным теориям.

Отличительными качествами научного знания выступают: системность, умение классифицировать предмет и объект исследования, стремление к обоснованности. Эти качества являются социальной ценностью, оказывают влияние на организационные культуры, индивидуальную деятельность . В итоге продуктом науки является не только знание, но и рациональный стиль принятия решения, который используется в других видах деятельности человека.

Для получения знания по определенному направлению науки необходимы разработка программы в аспекте методологии исследования, обобщение фундаментальных и специальных знаний, разработка методов и средств их осуществления: инструментарий конкретных исследований, приборы, установки, методики измерения, хранения, обработки, оформления и передачи информации.

Наука имеет интегральный характер: противоречие в том, что она как бы должна знать все, но одновременно встает вопрос о сути ее дифференциации на различные науки . Современная социальная проблема, которую решает исследователь, не может рассматриваться в рамках одной науки, она носит мультидисциплинарный характер. Чтобы иметь всестороннее представление о проблеме и методах ее решения понадобится интеграция самых различных знаний. Вместо пяти-шести точек зрения с позиций медицины, социологии, психологии, антропологии должна быть получена общая картина проблемы отношения человека и общества. Поэтому мы говорим о мультидисциплинарном характере проблемы. Если пять-шесть человек работают в команде, одновременно они знакомятся с проблемой всесторонне, а не только методами одной науки. Речь идет об интердисциплинарной квалификации специалиста: каждый знает что-то необходимое из других, близких специальностей.

Социальные институты развиваются и изменяются при участии людей, а они включены в отношения обмена. Наука в качестве системы создается сообществом ученых на протяжении более чем двух тысячелетий и представляет собой не только отношение ученого к объекту познания, но и систему взаимосвязей между поколениями, научными когортами, членами научного сообщества. Сегодня наука – мощная отрасль по производству знаний с развитой материальной базой, системой коммуникаций, традициями, этическими нормами. Здесь существует свой стиль, регулируемый системой неписаных, но передаваемых по традиции правил, своя система ценностей. Исследователь обязан владеть научными знаниями, уметь конструировать и применять знания на практике. В общем смысле наука есть систематическое изучение физических или социальных явлений, а в более узком – поиск универсальных законов и объяснений, конкретный анализ при помощи наблюдения, эксперимента .

Как элемент культуры наука питается ее соками и сама оказывает на нее мощное воздействие, может использовать художественные образы, но ее главное ядро составляют понятийные каркасы, сетки категорий, научных гипотез и концепций, дающие объяснение картине мира. Знание как эпистема выступает в качестве общезначимой и самодостаточной сферы деятельности, по отношению к которой вненаучные реалии могут в лучшем случае рассматриваться как сопутствующие. Но если наука связана с определенной отраслью знания, то понятно, что объектом внимания отдельных наук становятся лишь фрагменты, конусы, сегменты мира: например, социальная наука изучает человека и его социальную жизнь . Вряд ли универсум, который представляет собой замкнутый круг тождественности с центром в единой абсолютной норме, сегодня может быть мерилом всего сущего. Превращение человека в предмет познания социологии, психологии, антропологии предполагает абстрагирование от свободы и сострадания как основы нравственности.

Однако понимание чужого мира возможно исключительно путем вживания, чувствования, эмпатии, преодоления эгоистической природной склонности. Когда есть необходимость индивидуального прояснения вины, ответственности, решения, то этому сопутствует свобода выбора желания либо безразличия. Смысл текста уникален для конкретного человека, а те истины, которые мы конструируем, являются осмысленными в специфических социальных средах и ограниченных исторических условиях. Хотя традиционная социальная наука не раз объявляла о своей способности репрезентировать опыт народов и культур, сегодня нельзя утверждать, что можно с уверенностью выступать от имени других.

Осуждение и обесценение здравого смысла – будь то простые верования, предрассудки или банальные проявления невежества – определяются как отклонения от идеального типа Вебера или нормы Дюркгейма . В повседневной жизни люди объясняют происходящее на основе здравого смысла, не задумываясь над обоснованием своих умозаключений. Массовое сознание монтирует ценностные аспекты, стереотипы, культурные нормы в мировоззренческую картину концепций, методологий, в контекст объективированного предметного знания. Вместе с тем здравый смысл склоняется к неоправданному расширению области применения и зависит от того, что хотелось бы считать истиной. Наука и здравый смысл могут оказаться несовместимыми. В отличие от обыденного сознания наука опирается на уровни, формы и методы научного познания, хотя сама влияет на жизненные стили и повседневность, организационные и национальные культуры, вырабатывая новые типы общения и взаимодействия людей, формы разделения труда, ориентации, нормы сознания, научный этос.

Дискуссии о значении науки концентрируются на необходимости выработки четкого определения этого понятия и его одинаковой пригодности применительно к физическим и социальным наукам, ибо последним свойственно учитывать выбор человека и социальную деятельность. В последнее время возросли споры о сущности науки в результате критики философии науки . Сциентистский взгляд на науку исходит из неявного предположения, что знание не зависит от личных качеств людей, занятых в этой области. Ни социально-исторические обстоятельства, ни биографические подробности, ни даже преемственность научных школ не объясняют возникновение инновационной идеи. Иной подход задан социологией знания, оно перестает быть монадой и выводится из объективных обстоятельств . Методология науки включает в себя помимо идей жизненную историю ученых и описание общества, предполагается корреляция между внутринаучным и вненаучным измерениями. Тщательное научное доказательство еще не является гарантией абсолютной истинности общезначимого суждения.

Признаки научности диссертационного исследования вытекают из понимания критериев теории научного знания . Любая развитая научная дисциплина легко обнаруживает уровни: эмпирически-прикладной, теоретический, методологический . Научная теория диссертации содержит тезаурус, совокупность основных понятий, суждений и положений в изучаемой области, объединенных в единую систему знаний о предмете исследований. Система знаний признается теорией, если она удовлетворяет признакам предметности; адекватности как возможности описывать любые ситуации; верифицируемости, проверяемости либо фальсифицируемости, опровергаемости; истинности и достоверности . В структуре научной теории выделяют основные уровни: эмпирическая основа, новые запросы практики, идеализированный объект исследования, теоретическая модель, методология, методики доказательств, массив теоретических знаний, образующий новые положения об изучаемом объекте. При этом доля составляющих зависит от множества факторов и не регламентируется. Важно приблизиться к достижению поставленной цели исследования.

Наука включает около тысячи дисциплин, которые взаимодействуют друг с другом, изучает все, что представляет интерес, рефлексирует свое происхождение, развитие, другие формы культуры, влияние на жизнь общества. Взаимодействие теоретического, умозрительного и эмпирического уровней развития науки оказывает влияние на повседневное сознание и субкультуры. В принципе социолог решает аналогичные задачи, пытаясь объяснить, почему события происходят в определенной последовательности. Однако научное социологическое объяснение отличается от суждений здравого смысла тем, что должно быть выведено из общих закономерностей, установленных на основе правил логического доказательства. Нормы и идеалы научного исследования предписывают систематическое опровержение установленных генерализаций, поиск таких фактов, которые противоречат общепринятому мнению.

Это есть норма, которую Р.Мертон назвал организованным скептицизмом . Прочная эпистемологическая позиция признает неизбежную относительность научного познания. Выйти за пределы контекстуальной ограниченности возможно, лишь отрефлексировав локализацию и темпорализацию собственного или чужого текста. Претензия же на универсальную истину научной репрезентации лишь маскирует тотальную волю к власти, стремление сформировать, подчинить научный поиск тирании господствующего дискурса. К тому же отрицательное воздействие на развитие науки оказывает централизованная структура планирования и управления научными исследованиями, монополизм, неравноправные отношения.

Таким образом, наука развивается посредством опровержений собственных истин, однако этот процесс совершается в рамках определенной системы эпистемических норм и социальных институций, регламентирующих научный вывод. Здесь работает не личный опыт распознавания и предвидения, а безличная процедура обоснования общезначимых заключений, которые могут быть воспроизведены при соблюдении заданных условий, конвенциальности семантических и языковых норм.

Так, проблема временисоставляет содержание термина темпорализм в самом широком аспекте, хотя может употребляться в более узком значении: физический темпорализм, геологический, социальный. Внутри физического описания времени в литературе получили признание понятия положительного и отрицательного космологического, инверсного темпорализма. Противники новых терминов и поклонники русского языка должны иметь в виду, что каждый такой термин имеет длинный, сложившийся в определенных обстоятельствах семантический шлейф.

Например, в научной и особенно в учебной литературе по проблеме времени не всегда четко различаются понятия релятивного, реляционного и релятивистского . Отметим здесь содержание каждого из указанных понятий .

· Релятивный (relativus – лат.) – категория философии, означающая относительный характер абсолютного в познании, истине, существовании, в соотношении движения, времени и пространства, субъекта и объекта.

· Реляционный (relatien – нем.) – общенаучное понятие, которое обозначает учет связи и концепции времени, движения. Реляционная концепция времени, например, противоположна субстанциональной концепции.

· Релятивистский (relativistisch – нем.) – частнонаучное физическое понятие, обозначающее принадлежность к теории относительности.

Профессиональная лексика утилитарна, она экономит время специалистам и экспертам при объяснении теоретических концепций, суть которых может уместиться в нескольких скупых, конвенциально принятых терминах. Расшифровка символа и понятия времени, жизненного хронотопа человека оказалась связанной с культурно-исторической эволюцией темпорализма в гуманитарном и естественнонаучном знании .

Поскольку же понятийный аппарат социологии в основном также развивался на Западе, многие термины были заимствованы из английских переводов германской и французской литературы или оригинальных трудов английских и американских социологов. Важно предоставить соискателям и экспертам доступ к концептуальным ресурсам, которые накоплены в международном социологическом сообществе. Хотя освоение новых областей реальности приводило к дифференциации науки, дроблению на специализированные области знания, историю науки пронизывает сочетание дифференциации и интеграции. В последнее время принимаются научные комплексные программы, заполняются лакуны научного знания, преодолеваются дисциплинарные барьеры.

Научная парадигма, теоретический арсенал социальной науки носят междисциплинарный характер, синтезируют различные научные знания, их семантическая нагрузка передается друг другу, обогащая каждую научную специальность. Задачей фундаментальных наук служит анализ взаимодействия базисных структур человека, природы и общества, а непосредственной целью прикладных наук является применение результатов фундаментальных наук для решения не только познавательных, но и социальных практических проблем. Критерием успеха здесь служит не только достижение истины, но и эффективность внедрения, об этом обязан писать диссертант в разделе о практической значимости своей работы.

Являясь одним из видов деятельности, научная практика вплетена в ткань культуры, а поэтому как часть своего целого требует наличия стереотипов действия, стандартизации. Уровень культуры и степень научности метода в качестве способа организации деятельности детерминируют уровень научной практики как элемента всей общественно-исторической практики, а последняя, будучи осознанной, переходит в деятельность, выступающую единственно возможным условием приобщения индивида к культуре и его пребывания в ней. Невозможно получить адекватное отражение процесса движения научного знания, исключив из анализа влияние общественно-исторической практики, социального времени на развитие науки и культуры в целом. Развитие науки не сводится к филиации идей, оно лишь в конечном счете совпадает с логикой развития познания, также как методологический анализ выявляет из реального времени практики научного открытия структуру предсказания и структуру собственно открытия в чистом, атемпоральном, логическом виде .

Наука выступает средством формирования научной картины мира. Так, должна была пройти длительная история предсказаний и времен, прежде чем были созданы научные концепции времени и теорий предвидения. И прогностическая способность человека, и его понимание времени в конечном счете находят свое обоснование в деятельности, в эволюции практики. Развитие способности к предвидению сразу попадает в живую ткань культуры, сущность которой во многом характеризует понимание времени. Первобытный презентизм и наивно-статический подход ко времени, атемпоральность мифологического сознания детерминированы застойными формами трансформации пережитого в неподвижное; реальность не дифференцировалась по модусам времени и в силу этого не нуждалась в предсказании. Хотя все же намечается временная ориентация: ретросказания об идеальном мифическом периоде без смерти, болезни, табу . Истоки науки уходят своими корнями в практику ранних человеческих обществ, когда производственные и познавательные моменты деятельности людей были неразделимы. Отдаленной предпосылкой науки считают мифологию, в которой впервые реализована попытка построения целостной системы представлений об окружающей действительности.

Первоначальные знания носили чисто практический характер, выполняя роль методических указаний в конкретных видах человеческой деятельности. Эти знания, полученные на основе простого наблюдения, не раскрывали сущности явлений и взаимосвязи между ними, которая позволяла бы объяснить, почему данное явление протекает так или иначе и предсказать дальнейшее его развитие. Мифологическое сознание и образ времени обращены к индивидуальной психике человека, это обстоятельство детерминирует и античные представления о роке и судьбе. Предпосылки науки связывают с появлением стремления к обоснованию научного знания как самостоятельной сферы деятельности в натурфилософии Древней Греции. Фалес Милетский поставил вопрос о необходимости доказательства геометрических построений и выполнил ряд таких доказательств, что послужило поводом именно этот период назвать датой рождения научных исследований. В структуре античного сознания становится возможным жесткое, фатальное предсказание будущих событий, неизбежных в силу идеологических предписаний и стереотипов, в силу устойчивости отношений между людьми в эту эпоху. Взятые глобально, мировые события непредсказуемы, они сливаются в вечном круговороте.

Но античное время не сводится к циклическому времени пифагорейцев и Гераклита, ибо систематическую разработку получает у Аристотеля: время вырывается из круга и становится векторным. В греческой философии получает развитие идея вневременного существования и вневременной предикации, в связи с распространенной идеей подлинности знания о вечном. Правда, преодоление предшествующих парадигм пошло по пути разрушения презентизма прежде всего за счет игнорирования ценности существования в настоящем. В связи с таким распределением акцентов теологическая прогностика распределяется на ретроспекцию и собственно предсказание, реализуется рефлексия индивидуальных предсказаний в понятии судьбы и теологическое провидение. Темпорализм Апокалипсиса становится не только линейным, но и финалистским, что ведет к новой форме предвидения. В религиозном сознании намечается дифференциация исторического времени и предвидения и попытка их осознания, хотя отвергается возможность активного участия человека в развитии событий. Прогностику средневековья развивали также астрологические предсказания, способствуя развитию субъективной прогностической функции средневекового сознания. В целом мировоззренческий горизонт времени и предвидения раздвинулся благодаря тому, что прогностическая рефлексия эпохи во многом вышла из презентивых замкнутых циклов и стала существенно оценочной в познании времени и хода истории.

Если в мифологическом сознании персонификация времени в образе Хроноса выступала отражением обеспокоенности человеческой несвободой, фатальной предопределенностью, то человек Возрождения приходит к осознанию себя как творца себя самого и своей судьбы. Аксиологическая рефлексия времени явилась огромным скачком в мировоззрении, интегрирующим новый тип деятельности и новую жизненную позицию. Чем выше рефлексия социальной практики, тем сильнее социализация предвидения и успешнее освоение исторического времени.

Шагом вперед по пути исторической эволюции социального предвидения явилась утопия, отрицающая провиденциализм и эсхатологию. В то время как теологическая прогностика шла по пути мистифицированного, а утопия – по пути иллюзорного предсказания, философия формировала концептуальное предвидение и оценочную рефлексию времени. Именно лотмановский синтактический тип культуры являет собой выражение практицизма деятелей эпохи, реабилитации практической деятельности. Существенной стороной организации этого типа культуры была ее включенность во временное развитие. Именно этот тип культуры господствует затем в эпоху централизации.

С XVI века наука превращается в самостоятельный фактор духовной жизни. Успехи науки в годы Галилея, Коперника и Ньютона считают первой научной революцией. Ее итогом стала целостная механистическая картина мира. Более высокая степень рефлексии предвидения и исторического времени детерминируют развитие общественного сознания эпохи, освобождая человеческое сознание от фетишей, формируя новый тип деятельности. С новым уровнем культурного самосознания эпохи культура времени обогащается как развитием натурфилософии, так и художественным освоением времени. Темпорализм Возрождения структурен: историческое время, художественное, природное, личное, деятельностное. Историческое время средневековья было внешним по отношению к существованию человечества, тогда как для человека Возрождения время характеризует бытие культуры, осознается в качестве важнейшего критерия исторической ориентации человека, с точки зрения вхождения субъективного времени в русло социально-исторического, с позиций фундаментальной этической ценности.

Позднее классическая научная парадигма семантизирует время как сухую рациональную бесстрастную категорию, означавшую по сравнению с античностью, средними веками и Возрождением ее полную дегуманизацию: тотальность материи в натурфилософии не позволяла допустить человеческую темпоральность. Философия, начиная с неклассической и развиваясь в постнеклассическую, пытается преодолеть изъян абстрактного человека и ввести его в конкретный культурно-исторический контекст, систему общечеловеческих нравственных ценностей. Переопределение ситуации, по Л.Г.Ионину , произошло в XVIII веке: Руссо разделил все вертикальные классификации на две группы – природные и политические, или культурные. В процессе же перехода к неклассической форме наука становится одним из основных видов деятельности, и сама предметность сплавляется со средствами получения знания и операциональными схемами, через которые это знание получают.

Мутации мировоззрения означают, что образ мира вытесняется на суд философской и научной методологии, которая либо адаптируется к новой картине, либо резко ее пересматривает. Во второй половине девятнадцатого века, открытие социального неравенства и требование равенства было осмыслено как часть грандиозного духовного переворота того времени, положившего начало новой культурной эпохе – эпохе модерна.

Понятие социальной проблемы, пишетГ.С.Батыгин, сформировалось в начале XIX века в контексте реформистской идеологии, имелись в виду нищета, преступность, заболеваемость, проституция, неграмотность. Движение за социальные обследования (social survey movement) было усилено социалистическими идеями, чрезвычайно популярными в образованных кругах Европы и Америки, а социология и социализм шли в то время рука об руку . Вместе с тем и уровень прогностического действия науки оказался зависимым от культурно-исторического типа деятельности. На рубеже ХIХ–ХХ веков новые открытия в физике обнаружили ограничения классической теории, механистической концепции мира, привели к созданию новой физики теории Эйнштейна, Планка, Резерфорда и охватили основные отрасли науки. Наука стала неотъемлемой и наиболее важной частью нашей цивилизации, обрела социальные, экономические, политические функции.

С новой ролью науки в культуре меняется облик науки как социального института. В модернизации функций науки в эволюции культуры и характера социальных систем работает уже не личный опыт распознавания и предвидения, а безличная процедура обоснования общезначимых заключений, которые могут быть воспроизведены при соблюдении заданных условий. Традиционно тип научной рефлексии оказывается связанным не только с исторической эпохой и национальной культурой, но и персоналией, конкретной личностью. И какой бы отдаленной от технических приложений не выглядела любая диссертационная работа, она представляет собой звено в цепи действий и решений, определяющих судьбу рода человеческого. Научная картина мира эволюционирует вместе с культурой. Понятие научного сообщества родственно куновской парадигме , но более широко связано с социокультурной детерминацией.

Ценным является соотношение культурных традиций и представленческих образов с эволюцией социальной картины мира , тесно связанной с типом научной рациональности и авторитетами философских систем. Ортодоксальный традиционный курс марксизма должен выступать как определенный исторический этап развития мировой философии. Идеологическое клише В.С.Степин передает образно: на философию одели дурацкий колпак, отправили громить науку. Немецкая классическая философия культивировала интеллектуальность, ясность, замкнутость, самодостаточность и самосознание. Она дала как бы общий чертеж истории, но в нем, по Сартру, нет концепции совести и морального суда. В противоположность западному классическому типу восточная философия акцентировала коммуникативную социальность, медитацию, связь сознания с природой. Экзистенциальный, более поздний европейский тип философствования и русская традиция философии человека уже содержали обращенность к душе, экзистенции, здесь-бытию, а также этос примирения, открытость человеческому бытию, идею соборности, национальную идею. Вместе с западными концепциями человека русская высокая философия осуществила определенное влияние на социологию постмодернизма.

Классическая социология строила типологию социальных систем по принципу старое – новое, консервативное – прогрессивное. Социологи концентрировали внимание на типологиях социальных общностей и масштабах систем, но на социальном уровне анализировали два важнейших типа обществ: доиндустриальное и индустриальное. Это классические модели Ф.Тенниса, Э.Дюркгейма, Г.Зиммеля, Г.Спенсера, Т.Парсонса. Если воспользоваться идеей вертикальной классификации, то в современном обществе, отличающемся от традиционного по ряду параметров, переопределение ситуации произошло с подъемом буржуазного класса .

П.Бергер считает, что капитализм – это не только элемент практики, но и определенная концепция, исторически капиталистический феномен в его вполне развернутой форме совпал с феноменом индустриализма. Новые экономические институты и технологии преобразили мир, капитализм тесно связан с технологией и преобразованиями материальных условий жизни человека, новой системой стратификации, основанной на классах, политической системой в лице национального государства и демократических институтов, культурой, которая исторически связана с классом буржуазии и подчеркивает значение отдельной личности. Таким образом, все элементы взаимно переплетены и представляются как защитниками, так и критиками в рамках экономической культуры капитализма.

Рост популярности массовой периодической печати обусловил, анализирует Г.С.Батыгин, возникновение еще одного вида социальных обследований – опросов аудитории органами массовой информации. Это была попытка систематической организации полевого интервьюирования, в том числе отбора респондентов по полу, возрасту, профессии и месту проживания. Традиционно в центре внимания находились выборы, собирались сведения о разных сторонах жизни американцев. Особенно важным оказался вклад социологов в изучение влияния формулировок вопросов, типов аргументации и установки на процедуру и содержание высказывания мнений. Институт общественного мнения Дж.Гэллапа нашел способ многоступенчатого вероятностного выборочного обследования с максимально точным прогнозом .

Подлинной фундаментальной революцией в научном осознании времени явились положения А.Эйнштейна, а революция в физике на рубеже XIX–XX веков, ее принципы и гносеологические установки Эйнштейна преодолели кризис абсолютного субстанциального темпорализма в физической теории, продемонстрировав возможность преодоления стандартных рамок классической парадигмы в революционном скачке теории. Это был лишь первый, хотя и существенный, вклад в построение нового культурно-исторического темпорализма. Философия XX века пытается преодолеть изъян абстрактного человека и ввести его в конкретный культурно-исторический и темпоральный контекст. Развитие науки XX столетия характеризуется коренным пересмотром концептуальных оснований проблемы времени, а также аппарата научной прогностики, тесно связанной с парадигмой времени. После ограничения ньютонианского понимания времени прогрессивные идеи Эйнштейна, имеющие не только физическое, но и общекультурное значение, все больше влияют на общий стиль мышления в различных сферах культуры. И это влияние будет осуществляться до тех пор, пока релятивистская парадигма, имея более чем полувековую историю, не уничтожит без остатка сохранение веры в единое и единственное для всего мира и всех процессов время.

Расшифровка символов времени произошла в философиях XX века с осознанием предельных пограничных ситуаций в жизни индивида. Оторванность от темпоральных корней подлинного бытия порождает маргинальность и риск существования, предпосылка его находится в безликости жесткой детерминированности общественного устройства. Совокупность переживаний по поводу отношения Гамлета ко времени и вечному философскому вопросу бытия переносится непосредственно на современность, усиливая остроту вопроса. Жизненный путь индивида сливается с темпоральностью возраста, оказывается зависимым от жизненного времени нации, времени культуры . В хронотопе культуры постепенно возрастает наполненность времени в зависимости от типа деятельности.

Известно, что энтропийное обоснование направления времени вслед за Больцманом разрабатывалось А.Эддингтоном, Г.Рейхенбахом, А.Грюнбаумом. У Ницше было бы одной интеллектуальной радостью меньше, если бы он имел понятие о законе термодинамики. Исходя из того же самого энтропийного определения порядка времени, ученые приходили к мнению и о статистической природе, статистическом характере направления времени, состояния с отрицательной энергией было предложено рассматривать как движение электронов попятно во времени. В культурно-исторической эволюции идея времени представлена архетипом, структурирующим деятельность, культуру, картину мира. Она эволюционирует от первобытного презентизма и античного циклизма к линейному времени Августина и Ньютона, затем к целому вееру форм художественного, психологического, природного и социокультурного времени постнеклассической культуры, а также временным инверсиям, суперпозициям и петлям времени постмодернизма.

Человеческая мысль проходит через осознание множественности и равноправия ценностных и нормативных систем, от понимания и сопереживания пограничных ситуаций к состраданию, воплощаемому во вполне прагматичной и рациональной помощи и поддержке. В XX веке распад тоталитаризма и отсутствие потребительского изобилия, открытости, глубокой информатизации в условиях ювенильности психики социальных субъектов сформировал известный тип гомо советикус с такими социальными характеристиками, как представление о собственной исключительности, патерналистская ориентация, сочетание внутренней установки на эгалитаризм с иерархичностью миропорядка и имперскими притязаниями. И только феномен более позднего типа чаще характеризуют здравый смысл, амбивалентность, маргинальность, толерантность. Осознание собственной смертности и несовершенства, несправедливости социума оказалось едва ли не самым адекватным и глубоким знанием о природе человека.

На пути расчленения корней социальных институтов, научного прогресса, немецкого теоретизирования происходят потери дофилософского синкретизма, которые обнаруживаются вновь как обретенные терапевтические идеалы: антропологизм, приоритет личностных отношений, стремление к сельской идиллии узников урбанизации. То, что утратила западная рефлексия цивилизации, теперь стремительно открывается заново как понимание смысла, переживание эпохи, человеческой темпоральности, внетеоретическое проникновение в ситуацию. Вместе с тем модернистские пласты культуры сохраняют западный тип цивилизации, создают новую типологию личности и стиля жизни, кодифицируют право и авторитет дедукции, при этом возрождая индукцию.

Мир, в котором мы живем, не оказывается простым линейным механизмом: скорее это мир без стабильности, гарантий и простых линейных зависимостей. Постнеклассическая ситуация социума полностью опрокинула академизм безликого бессубъектного мира, нарисовав картину творческого, нравственного индивида, жизненного разума и спонтанной жизненной культуры. Классическим техногенным стереотипам чистых оппозиций не соответствует образная гамма переживания в целостном представлении мира, рациональные глубинные программы человеческой жизнедеятельности не везде проступают явно, уступая место непроясненным интенциям. Изъятая в прошлом из мира человеческая субъективность восстановилась, разрушение картезианско-ньютонианской ценности познания привело к пониманию субъекта не только как познающего, но и живущего.

Научная рациональность в качестве анонимной, независимой от человека сменилась новой парадигмой рациональности науки, включенной в культуру в качестве системы идей о человеке и человеческом мире.

Прежние парадигмы оказались бессильными в рассмотрении истории как системы человеческого опыта, а человека как духовного существа. Человек, по Ортега, является драмой, его жизнь есть универсальное событие, в каждый момент которого открываются возможности жизненного пути. Линейному мыслителю, собравшемуся пофилософствовать о социальной жизни индивида в ситуации постмодернизма, придется натолкнуться на необычные принципы и характеристики профессионализации, междисциплинарность предмета, концептуализацию социального действия посредством рефлексии судьбы. Глубокое беспокойство, напряженность не будничного, а экзистенциального происхождения органически вошли в психологическую сферу современного социума, субъект которого все чаще капитулирует, либо приводит к капитуляции другого.

С развитием цивилизации этот риск возрастает, но отклик на глубокие потрясения найден в лоне философской рефлексии и технологий смягчения шока для человека и общества. Когда Т.Кун предложил использовать понятие парадигмы, он имел в виду некую когнитивную модель, взаимодействующую с социальным измерением науки, последовательно проходящую состояния нормальной науки и научной революции . Последовавший рывок в неклассическое поле науки означал уже приземление в нелинейные процессы природы и социума, непредсказуемость и непрозрачность, отягощенные человеческим беспокойством и озабоченностью мировых процессов, с которыми не мог гармонично уживаться образ единого для всех процессов, абсолютного линейного времени Ньютона.

Отечественная социология имеет короткую и непростую историю ; несколько поколений ученых не имели возможности знакомиться с работами современных социологов, социологическое знание развивалось драматично и изолированно от мировой эволюции социологической мысли. Многие направления, получившие развитие на Западе, в советской науке отсутствовали, а те, которые были разрешены, испытывали давление идеологических ограничений. Начиная с 60-х годов теоретиками, несмотря на разницу в определениях, признается, что различия в собственности, престиже и власти являются функциональными аспектами неравенства. Классическими аспектами неравенства стали деньги, власть, престиж, знания. Если даже эти показатели не имеют достаточного эмпирического обоснования, то все же представляют собой определяющие условия реализации общепризнанных жизненных целей в современном обществе. Дополнительными индикаторами могут быть: вид дохода, тип жилья, место жительства, образование, доход главы семьи, культурный уровень.

Современная европейская цивилизация считается продуктом осуществления модернистского проекта, то есть всеми своими отличительными признаками она обязана эпохе модерна и модернистскому проекту. Наука, искусство, мораль индустрия, свобода, демократия, прогресс – продукт модерна, так же как достигнутое равенство, рациональная общественная организация, высокий жизненный стандарт и прочие достижения цивилизации. Одно из главных приобретений духовной культуры постмодернизма – положение о том, что человек имманентен, а не трансцендентен миру, субкультуры социальных групп не являются идеологическим конструктом, а выступают системой смыслов, средством выражения образа жизни и механизмом адаптации к доминантной культуре общества.

Эти пунктирные наброски эволюции научных идей помогут соискателю не только задуматься о горизонте социальных проблем, которые исследуются в диссертации, но и разбудят научное любопытство, обратят внимание на дополнительную литературу, познакомят с классиками и современными авторами по теме исследования.

Сервис - бесплатные знакомства онлайн на сайте dating.ru. Удобный интерфейс, надежность и солидность проверенная временем. Ничем не уступает таким службам, как mamba, rambler и т.п.

Предыдущая статья: «Успенские» опята: как выглядят и когда собирать Следующая статья: «Успенские» опята: как выглядят и когда собирать