Особенности языка художественной литературы. Художественный стиль — особенности и язык

Комплексная цель

знать

• художественную литературу как словесный вид творчества;
• организацию и особенности поэтического языка, поэтических фигур;
• поэтическую стилистику (гипербола, гротеск, литота, амплификация);
• синтаксические фигуры (инверсия, знаки);
• интонацию и графику (курсив, многоточие, пауза, анафора, симплока, эпифора, силлепс, оксюморон, анаколуф, антитеза, аллегория, алогизм);
• поэтическую фонетику (аллитерация, ассонанс, звукоподражание, анаграмма);
• тропы (метафора, метонимия, сравнение, эпитет, олицетворение, перифраз);
• реминисценции, литературные пародии;

уметь

• различать функцию языка, как грамматической категории и функцию речи, как категории художественного стилеупотребления;
• различать формы стихового и прозаического языка;

владеть

• терминологией языковой культуры;
• соответствующим понятийным аппаратом научной литературы;
• навыками речевого анализа художественного языка.

Особенности поэтического языка

Язык художественной литературы, иначе говоря, поэтический язык, является той формой, в которой материализуется, объективируется вид искусства слова, словесного искусства, в отличие от других видов искусства, например музыки или живописи, где средствами материализации служат звук, краски, цвет.

У каждого народа свой язык, являющийся важнейшей чертой национальной специфики народа. Обладая своим словарным составом и грамматическими нормами, национальный язык осуществляет в основном коммуникативную функцию, служит средством общения. Русский национальный язык в его современном виде в основном завершил свое формирование во времена А. С. Пушкина и в его творчестве. На базе национального языка оформляется литературный язык – язык образованной части нации.

Язык художественной литературы – это национальный язык, обработанный мастерами художественного слова, подчиняющийся тем же грамматическим нормам, что и язык национальный. Спецификой поэтического языка является только его функция: он выражает содержание художественной литературы, словесного искусства. Эту свою особую функцию поэтический язык осуществляет на уровне живого языкового словоупотребления, па уровне речи, в свою очередь формирующей художественный стиль.

Конечно, речевые формы национального языка предполагают свою специфику: диалогические, монологические, сказовые особенности письменной и устной речи. Однако в художественной литературе эти средства должны рассматриваться в общей структуре идейно-тематического, жанрово-композиционного и языкового своеобразия произведения.

Важную роль в осуществлении этих функций играют изобразительные и выразительные средства языка. Роль этих средств состоит в том, что они придают речи особый колорит.

Цветы кивают мне, головки наклони,

И манит куст душистой веткой;

Зачем же ты один преследуешь меня

Своею шелковою сеткой?

Помимо того, что эта строка из стихотворения "Мотылек мальчику" со своей ритмикой, своим размером, рифмовкой, определенной синтаксической организацией, она содержит ряд дополнительных изобразительных и выразительных средств. Во-первых, это речь мотылька, обращенная к мальчику, кроткая мольба о сохранении жизни. Кроме образа мотылька, созданного средствами олицетворения, здесь олицетворены цветы, которые "кивают" мотыльку головками, куст, который "манит" его ветвями. Здесь мы найдем метонимически изображенный образ сачка ("шелковая сетка"), эпитет ("душистая ветка") и т.д. В целом же строфа воссоздает картину природы, образы мотылька и мальчика в определенных отношениях.

Средствами языка осуществляются типизация и индивидуализация характеров персонажей, своеобразного применения, употребления речевых форм, которые вне этого употребления могут и не быть специальными средствами. Так, слово "братишка", характерное для Давыдова ("Поднятая целина" М. А. Шолохова), включает его в число людей, служивших во флоте. А постоянно употребляемые им слова "факт", "фактический" отличают его от всех окружающих и являются средством индивидуализации.

В языке нет областей, где исключалась бы возможность деятельности художника, возможность создания поэтических изобразительных и выразительных средств. В этом смысле условно можно говорить о "поэтическом синтаксисе", "поэтической морфологии", "поэтической фонетике". Речь идет здесь не об особых закономерностях языка, а, по верному замечанию профессора Г. О. Винокура, об "особой традиции языкового употребления" .

Таким образом, сами по себе экспрессивность, особые изобразительно-выразительные средства не являются монополией языка художественной литературы и не служат единственным формообразующим материалом словесно- художественного произведения. В огромном большинстве случаев используемые в художественном произведении слова берутся из общего арсенала национального языка.

"С крестьянами и дворовыми обходился он строго и своенравно", – говорится у А. С. Пушкина о Троекурове ("Дубровский").

Здесь нет ни экспрессии, ни особых выразительных средств. И тем не менее, эта фраза – явление искусства, поскольку она служит одним из средств изображения характера помещика Троекурова.

Возможность создания художественного образа средствами языка основывается на присущих языку общих закономерностях. Дело в том, что слово несет в себе не просто элементы знака, символа явления, но является его изображением. Говоря "стол" или "дом", мы представляем себе явления, обозначаемые этими словами. Однако в этом изображении еще нет элементов художественности. О художественной функции слова можно говорить лишь тогда, когда в системе других приемов изображения оно служит средством создания художественного образа. В этом, собственно, и состоит особая функция поэтического языка и его разделов: "поэтической фонетики", "поэтического синтаксиса" и т.д. Речь идет не о языке с особыми грамматическими принципами, а об особой функции, особом употреблении форм национального языка. Даже так называемые слова- образы получают эстетическую нагрузку только в определенной структуре. Так, в известной строке из М. Горького: "Над седой равниной моря ветер тучи собирает" – слово "седой" само по себе нс обладает эстетической функцией. Оно приобретает ее только в сочетании со словами "равниной моря". "Седая равнина моря" – комплексный словесный образ, в системе которого слово "седой" начинает обладать эстетической функцией тропа. Но и сам этот троп становится эстетически значимым в целостной структуре произведения. Итак, главное, что характеризует поэтический язык, – не насыщенность особыми средствами, а эстетическая функция. В отличие от какого-либо иного их употребления в художественном произведении все языковые средства, так сказать, эстетически заряжены. "Любое языковое явление при специальных функционально-творческих условиях может стать поэтическим", – справедливо утверждает академик В. Виноградов .

Но внутренний процесс "поэтизации" языка, однако, изображается учеными по-разному.

Некоторые ученые полагают, что ядро образа – это представление, картина, фиксируемая в формах языка, другие исследователи, развивая положение о языковом ядре образа, рассматривают процесс "поэтизации речи как акт приращения" к слову дополнительного качества или смысла. В соответствии с данной точкой зрения слово становится явлением искусства (образным) не потому, что оно выражает образ, а потому, что в силу присущих ему имманентных свойств оно меняет качество.

В одном случае утверждается первичность образа, в другом – примат и первичность слова.

Пет сомнения в том, однако, что художественный образ в его словесном выражении представляет собой целостное единство.

И если несомненно, что язык художественного произведения должен изучаться, как всякое явление, на основе освоения общих закономерностей развития языка, что, не имея специальных лингвистических познаний, нельзя заниматься проблемами поэтического языка, то вместе с тем совершенно очевидно, что как явление словесного искусства язык не может быть изъят из сферы литературоведческих наук, изучающих словесное искусство на образно-психологическом, социальном и других уровнях.

Поэтический язык изучается в связи с идейно-тематической и жанрово-композиционной спецификой художественного произведения.

Язык организуется в соответствии с определенными задачами, которые ставит перед собой человек в процессе своей деятельности. Так, организация языка в научном трактате и в лирическом стихотворении различны, хотя в том и другом случае используются формы литературного языка.

Язык художественного произведения имеет два основных типа организации – стихотворный и прозаический (язык драматургии близок по своей организации к языку прозы). Формы и средства организации типов речи являются одновременно и речевыми средствами (ритм, размер, способы персонификации и т.д.).

Источником для поэтического языка служит национальный язык. Однако нормы и уровень развития языка на том или ином историческом этапе сами по себе не определяют качества словесного искусства, качества образа, как не определяют они и специфику художественного метода. В одни и те же периоды истории создавались произведения, различные по художественному методу и по их поэтической значимости. Процесс отбора языковых средств подчинен художественной концепции произведения или образа. Только в руках художника язык приобретает высокие эстетические качества.

Поэтический язык воссоздаст жизнь в ее движении и в ее возможностях с большой полнотой. С помощью cловесного образа можно "нарисовать" картину природы, показать историю формирования человеческого характера, изобразить движение масс. Наконец, словесный образ может быть близок музыкальному, как это наблюдается в стихе. Слово прочно связано с мыслью, с понятием, и поэтому по сравнению с другими средствами создания образа оно более емко и более активно. Словесный образ, обладающий целым рядом достоинств, может быть охарактеризован как "синтетический" художественный образ. Но все эти качества словесного образа может выявить и реализовать только художник.

Процесс художественного творчества или процесс поэтической обработки речи глубоко индивидуален. Если в повседневном общении можно отличить человека по манере его речи, то в художественном творчестве можно определить автора по свойственному только ему способу художественной обработки языка. Иначе говоря, художественный стиль писателя преломляется в речевых формах его произведений и т.д. На этой особенности поэтического языка зиждется все бесконечное многообразие форм словесного искусства. В процессе творчества художник не пассивно применяет уже добытые народом сокровища языка – большой мастер своим творчеством оказывает влияние на развитие национального языка, совершенствуя его формы. При этом опирается на общие закономерности развития языка, его народной основы.

Публицистика (от лат. publicus – общественный) – тип литературы, содержанием которой являются по преимуществу современные вопросы, представляющие интерес для массового читателя: политика, философия, экономика, мораль и нравственность, право и т.д. Наиболее близкими по специфике творчества к публицистике являются журналистика и критика.

Жанры публицистики, журналистики, критики часто идентичны. Это статья, цикл статей, заметка, очерк.

Журналист, критик, публицист часто выступают в одном лице, и грани между этими видами литературы довольно подвижны: так, журнальная статья может быть критикопублицистической. Довольно обычное дело – выступление писателей в роли публицистов, хотя часто публицистическое произведение нс является художественным: оно основано на реальных фактах действительности. Цели у писателя и публициста зачастую близки (оба могут содействовать решению сходных политических, нравственных задач), но средства при этом различны.

Образному выражению содержания в художественном произведении соответствует прямое, понятийное выражение проблематики в публицистической работе, которое в этом отношении ближе но форме к научному познанию.

К художественно-публицистической литературе относятся произведения, в которых конкретные жизненные факты облечены в образную форму. При этом используются элементы творческой фантазии. Наиболее распространенным является жанр художественного очерка.

• Винокур Г. О. Избранные работы по русскому языку. М., 1959. С. 388.
• Виноградов В. В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М., 1963. С. 139.

1.1 Особенности стиля художественной литературы

Художественная речь – это особый стиль речи, исторически сложившийся в системе английского литературного языка, обладающий рядом общих черт, также исторически изменчивых, и большим разнообразием частных особенностей, видоизменяющихся в зависимости от форм проявления этого стиля (подстиля), от эпохи, от индивидуальной манеры автора.

Стиль художественной речи представляет собой сложное единство разнородных черт, отличающих этот стиль от всех других стилей современного английского литературного языка. То обстоятельство, что этот стиль допускает использование элементов других стилей, хотя и обработанных соответственно общим, типическим чертам этого стиля, ставит его в несколько особое положение по отношению к другим речевым стилям. Более того, стиль художественной речи допускает использование таких элементов языка, которые на данном этапе развития литературной нормы языка недопустимы. Так, в языке художественных произведений современных английских писателей можно найти языковые факты, выходящие за нормы литературного языка, например, жаргонизмы, вульгаризмы, диалектизмы и т. д. Правда, и эти элементы в стиле художественной речи предстают в обработанном, типизированном, отобранном виде. Они не используются здесь в своем, так сказать, натуральном виде; такое использование нелитературных слов засоряло бы язык и не способствовало бы обогащению и развитию литературной нормы языка.

«В художественной литературе, - пишет акад. В. В. Виноградов, - общенародный, национальный язык со всем своим грамматическим своеобразием, со всем богатством и разнообразием своего словарного состава используется как средство и как форма художественного творчества. Иначе говоря, все элементы, все качества и особенности общенародного языка, в том числе и его грамматический строй, его словарь, система его значений, его семантика, служат здесь средством художественного обобщенного воспроизведения и освещения общественной действительности» [Виноградов 1951]

Таким образом, основная функция стиля художественной речи - это путем использования языковых и специфических стилистических средств способствовать соответственно замыслу автора и более глубокому раскрытию перед читателем внутренних причин условий существования, развития или отмирания того или иного факта этой действительности. Каковы средства стиля художественной речи, с помощью которых реализуется эта цель? Средства эти – «образно-эстетическая трансформация» общенародного языка.

Система стилистических средств английского языка очень обогатилась в публицистическом стиле, в особенности в ораторском стиле, и продолжает обогащаться в стиле художественной речи. Не случайно основные стилистические средства языка изучались в теории литературы.

Стиль художественной речи, иногда называемый поэтическим языком, прежде всего, характеризуется образностью. Образ, создаваемый различными языковыми средствами, вызывает чувственное восприятие действительности и, тем самым, способствует созданию желаемого эффекта и реакции на сказанное.

Стиль художественной речи имеет следующие разновидности: стихотворная речь, художественная проза и язык драматургии. Когда мы употребляем термин «стиль художественной речи», мы имеем в виду чисто лингвистические категории, как, например, слова, их значения, их сочетания, синтаксические конструкции, характер образности и другие особенности языка, специфические с точки зрения их отбора и взаимообусловленности в данном стиле речи. Термин «поэзия», под которым часто объединяют понятия стихотворной речи, художественной прозы и драматургии, значительно шире. Это - термин литературоведческий. Под ним понимают не только язык художественных произведений в его отношении к выражаемому содержанию, но что самое главное, вид искусства. Читая высказывания революционных демократов и русских писателей - классиков о поэзии, необходимо помнить, что термин «поэзия» употребляется в очень широком смысле. Это становится особенно очевидным, если привести следующее высказывание В. Г. Белинского о поэзии:

«Что такое поэзия? - спрашиваете вы, желая скорее услышать решение интересного для вас вопроса или, может быть, лукаво желая привести нас в смущение от сознания нашего бессилия решить столь важный и трудный вопрос... То или другое - все равно; но прежде чем мы вам ответим, сделаем вопрос и вам, в свою очередь. Скажите: как назвать то, чем отличается лицо человека от восковой фигуры, которая чем с большим искусством сделана, чем похожее на лицо живого человека, - тем большее возбуждает в нас отвращение? Скажите: чем отличается лицо живого человека от лица покойника? ... Дело ясное: в первых есть жизнь, а во вторых ее нет». [Белинский, Собр. соч, 1948: т 1. 634]

Нас в курсе лингвистической стилистики, естественно, интересует лишь языковая сторона поэзии, которую мы и называем стилем художественной речи.

Итак, наиболее существенным, характерным для этого стиля речи является образность. Наряду с чисто логическим способом выражения мысли, в котором слова употребляются в своих предметно-логических значениях, в стиле художественной речи часто встречаются разные оттенки значений: контекстуальные значения, эмоциональные значения слов - проводники субъективно-оценочных взглядов автора. О. Вальцель в какой-то степени прав, когда утверждает, что «слово есть средство чисто логического, т. е. научного выражения. Поэзия, как словесное искусство, должна пользоваться словом, т. е. средством, которое всегда остается в известной мере родственным выражению в понятиях. Лишь поскольку слова воздействуют на нас чувственно, поэзия является искусством. Художественный облик поэтического произведения создается из слухового воздействия слов и затем из всех чувственных представлений, вызываемых словом». [Вальцель 1928: 3]

Особенности языка художественной литературы в целом определяются несколькими факторами. Ему присуща широкая метафоричность, образность языковых единиц почти всех уровней, наблюдается использование синонимов всех типов, многозначности, разных стилевых пластов лексики. "Все средства, в том числе нейтральные, призваны служить здесь выражению системы образов, поэтической мысли художника". В художественном стиле (по сравнению с другими функциональными стилями) существуют свои законы восприятия слова. Значение слова в большей степени определяется целевой установкой автора, жанровыми и композиционными особенностями того художественного произведения, элементом которого является это слово: во-первых, оно в контексте данного литературного произведения может приобретать художественную многозначность, не зафиксированную в словарях, во-вторых, сохраняет свою связь с идейно-эстетической системой этого произведения и оценивается нами как прекрасное или безобразное, возвышенное или низменное, трагическое или комическое

Употребление языковых средств в художественной литературе в конечном итоге подчинено авторскому замыслу, содержанию произведения, созданию образа и воздействию через него на адресата. Писатели в своих произведениях исходят прежде всего из того, чтобы верно передать мысль, чувство, правдиво раскрыть духовный мир героя, реалистически воссоздать язык и образ. Авторскому замыслу, стремлению к художественной правде подчиняются не только нормативные факты языка, но и отклонения от общелитературных норм.

Однако всякое отклонение от нормы должно быть оправдано целевой установкой автора, контекстом произведения, употребление того или иного языкового средства в художественной литературе должно быть эстетически мотивировано. Если языковые элементы, находящиеся за пределами литературного языка, выполняют определенную функциональную нагрузку, их употребление в словесной ткани художественного произведения вполне можно оправдать [Кожина 1983].

Комический эффект. Остановимся подробнее на отдельных сторонах разговорной речи. Изучение стилей Для выявления частотности образно-выразительных средств в различных функциональных стилях русского языка, мы рассмотрим примеры текстов каждого из стилей в отдельности и проанализируем их. Анализ заключается в выявлении тропов и фигур во всех стилях и сравнении их количества по отношению к...

Не только представление сказочной картины мира, для которой волшебство является онтологическим стержнем, но и особая лингвистическая стилизация самого текста, его поверхностная структура. Комплексный подход к решению данной проблемы представлен в фундаментальной работе М.М. Липовецкого "Поэтика литературной сказки" [Липовецкого, 1992]. Для него проблема взаимосвязи ЛС и НС, а также проблема...

В лингвистической среде существуют разные мнения о выделении художественной литературы как самостоятельного функционального стиля речи. Известно, что признаками художественности могут обладать тексты самых различных жанров и стилей - научно-популярные, художественно-публицистические, разговорные. Но это не позволяет считать их произведениями художественной литературы. А это значит, что художественный текст отличается от нехудожественного текста.

Одной из отличительных черт художественной литературы является отсутствие стандартизованности, так как автор художественного произведения обладает свободой в выборе языковых средств, чем авторы текстов других стилей. Действительно, поиск новых слов, сочетаний звуков, речевых оборотов – несомненная задача автора художественного текста, но это не означает, что язык художественной литературы ограничен по употреблению. И как известно, главной чертой художественного текста является его форма.

Все художественные произведения пишутся прозой или стихами. Писать прозу и стихи – два совершенно разных занятия. А совмещать в себе качества поэта и прозаика удавалось весьма немногим. Каждый читатель способен отличить прозаическое произведение от поэтического. Но многие языковые средства, которые используют авторы поэтических текстов, неуместны в текстах прозаических, и наоборот.

Существует множество жанров художественных произведений: рассказ, новелла, повесть, роман, эссе, стихотворение, поэма, драма, комедия и т.д. Тексты различной жанровой принадлежности пишутся по-разному. Они различаются, прежде всего, формой (прозаической или стихотворной), объемом (рассказ и роман, стихотворение и поэма), степенью подробности описываемого (например, в романе, в отличие от рассказа, действие разворачивается в течение длительного времени, герои многочисленны, авторские рассуждения пространны), композицией, формой коммуникации (рассказы читают, пьесы слушают и смотрят) и поэтому требуют использования различных языковых средств.

Написание текста в определенном жанре – акт сознательный: писатель следует требованиям жанровой принадлежности текста, он не может написать текст вне жанра. Каждый автор, приступая к созданию текста, обязательно выбирает жанр, выстраивая свой текст в соответствии с требованиями этого жанрами. Художественный текст всегда уникален, не похож на другие тексты ни содержанием, ни языком. Поэтому можно утверждать, что писатель должен обладать своим неповторимым индивидуальным стилем.

Существует множество трудов, посвященных описанию языка А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, А.П. Чехова и других авторов. Можно сказать, что «общая» стилистика языка художественной литературы основывается на индивидуальных стилистиках отдельных авторов, - только в этом случае можно изучать языковые особенности литературных направлений. Художественный язык меняется во времени, и перемены эти связаны с теми открытиями, которые делают писатели и поэты в своих произведениях.

Стиль писателя индивидуален. Однако это не означает, что он из произведения в произведение будет повторяться. При сохранении общестилевых черт его язык будет меняться в зависимости от этой задачи, которую он перед собой ставит.

Поиск автором собственного языка, стиля и есть языковое творчество. Отношение к языку как к чему-то создаваемому объединяет многих писателей самых разных литературных направлений. Написание художественного произведения было бы невозможно, если бы сам язык не предоставлял писателям определенные приемы, позволяющие создавать новое в языке. Эти приемы речевой выразительности (тропы, риторические фигуры) связаны с необычным словоупотреблением. К ним относятся сравнение (образное выражение, построенное на сопоставлении двух предметов или состояний, имеющих общий признаксовершенный медведь); метафора (основана на переносе наименования с одного предмета на другой по сходству этих предметовЦелый день осыпаются с кленов силуэты багряных сердец (Н. Заболоцкий));метонимия (основана на смежности предметов или явленийПариж волнуется, Аудитория стоя приветствовала президента); олицетворение (вид метафоры, состоящий в использовании слова, называющего живой предмет или его признак, для называния или характеристики предмета неживоговремя бежит, тоска берет, Деревня Ноздрева давно унеслась из вида, закрывшись полями );эпитеты (художественные определенияслепая любовь, леденящая вежливость, дремучее невежество, мармеладное настроение); гипербола (преувеличениеЯ сто раз тебе это говорил );литота (преуменьшениемужичок с ноготок).

Следует отметить авторскую образность , которая может проявляться не только в словоупотреблении, но и словообразовании, и словосочетанииПоодаль в стороне темнел каким скучно-синеватым цветом сосновый лес; Но не таков уде, и другая судьба писателя, дерзнув вызвать наружу все … - потрясающую тину мелочей, опустивших нашу жизнь, всю глубину холодных, раздробленных, повседневных характеров , которыми кишит наша земная , подчас горькая и скучная дорога , и крепкою силою неумолимого резца дерзнувшего выставить их выпукло и ярко на всенародные очи Н.В. Гоголь).

Для оживления речи, придания ей эмоциональности, образности, выразительности используют приемы стилистического синтаксиса, так называемые фигуры речи . Фигуры речи можно поделить на три группы. Первая группа включает фигуры, позволяющие определить соотношение значений слов и понятий в ней:антитеза, градация . Вторая группа объединяет синтаксические фигуры, обладающие свойством облегчать слушание, понимание и запоминание речи:повтор, единоначалие, параллелизм, период . Третья группа объединяет риторические формы, которые используются как приемы диалогизации монологической речи, привлекают внимание слушателя:обращение, риторический вопрос, вопросно-ответный ход .Антитеза (прием, основанный на сопоставлении противоположных явлений и признаковНа голове густо, да в голове пусто ); градация (фигура речи, суть которой состоит в расположении нескольких перечисленных в речи слов, словосочетаний, фразЯ вас прошу, я вас очень прошу, я вас умоляю – восходящая градация;Звериный, чужой, неприглядный мир… - нисходящая градация). Формыповтора бывают самые разные, например,анафора (прием, при котором несколько предложений начинаются одним и тем же словом или группой словТаковы времена! Таковы наши нравы! ;эпифора (повтор заключительных элементов последовательных фразМне бы хотелось знать, отчего я титулярный советник ? Почему именно титулярный советник ? ); параллелизм (одинаковое синтаксическое построение соседних предложений, расположение в них сходных членов предложенияВ каком году – рассчитывай, В какой земле – угадывай… Н.А. Некрасов);период (особая ритмическая конструкция, мысль и интонация в которой постепенно нарастают, достигают вершины, после чего тема получает свое разрешениеКак ни старались люди, собравшие в одно небольшое место несколько сот тысяч, изуродовать ту землю, на которой они жались, как ни забивали корнями землю, чтобы ничего не росло на ней, как ни счищали всякую пробивающуюся травку, как ни дымили каменным углем и нефтью, как ни обрезывали деревья и ни выгоняли всех животных и птиц, - весна была весною и в городе Л.Н. Толстой);риторическое обращение (подчеркнутое обращение к кому-нибудь или чему-нибудь, имеющее целью выразить отношение автора к тому или иному объекту, дать его характеристикуЛюблю тебя , булатный мой кинжал, Товарищ светлый и холодный М.Ю. Лермонтов);риторический вопрос (эффективный стилистический прием, активно используемый в современной публичной речи с целью привлечь внимание слушателей, читателейРазве я не знаю его, эту ложь, которою он весь пропитан? Л.Н. Толстой);вопросно-ответный ход (в практике ораторского искусства выполняет функцию диалогизации монологической речи).

В описанном примере видно, как меняется речь писателя в зависимости от того, какую языковую задачу ему необходимо решить. Именно подобное свободное владение стилистическими ресурсами языка является признаком развитой языковой личности, а язык художественной литературы считают высшей формой русского литературного языка.

Ежедневно каждый человек в зависимости от ситуации общения говорит, пишет, общается на работе и дома, со знакомыми и незнакомыми людьми, с одним человеком или одновременно с несколькими, и все эти и многие другие факторы заставляют его строить свою речь по-разному. Каждый носитель языка играет разные речевые роли, используя богатые возможности родного языка, и уровень развития языковой личности проявляется в том, насколько удачно удается строить и менять свою речь.

ЯЗЫК ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ, поэтический язык, язык словесного искусства это один из языков духовной культуры, наряду с языком религии (культа) и языком науки. Вместе с ними на протяжении ряда последних столетий в культурах европейского типа язык художественной литературы противостоит, в первую очередь, стандартному литературному языку как языку официального быта. Так же как и другие языки духовной культуры, поэтический язык ориентирован на сознательное и активное изменение, на поиск новых выразительных возможностей, а в иных случаях - на оригинальность, в то время как «языковые изменения в массе» случаются совершенно «независимо от какого-нибудь умышленного творчества».

Языки духовной культуры и литературный язык до некоторой степени делят между собой функции выражения смысла и его передачи. Эстетическая «установка на выражение» была осмыслена И.Г.Гаманом, И.Г.Гердером, В.фон Гумбольдтом, немецкими романтиками. Они дали толчок лингвистической поэтике, в первую очередь в Германии (среди немецких последователей Б.Кроче: К.Фосслер, Л.Шпитцер) и в России (А.А.Потебня и его школа, а позднее - теоретики Московского лингвистического кружка и петроградского ОПОЯЗа). Шпитцер писал: «Язык прежде всего - коммуникация, искусство - выражение… лишь при той высокой утонченности, какой достигли соответствующие дисциплины, язык стал рассматриваться еще и как выражение, а искусство - как коммуникация». Русскими «формалистами» экспрессивность, понятая как особая («эмотивная») функция языка, была отделена от его собственно «поэтической функции», проявляющейся в «рефлективности» слова, в его «обращенности на само себя», или, что то же самое, в «сосредоточении внимания на сообщении ради него самого».

В отличие от литературного языка, язык художественной литературы (как и другие языки духовной культуры) благодаря своей «установке на выражение» органически связан с содержанием , непосредственно его в себе заключает. В словесном искусстве достигается единство формы и содержания, если не полное, то хотя бы частичное: здесь может быть семантизирован какой угодно элемент внешней языковой структуры. Не говоря уже о лексике и фонетике, «в числе грамматических категорий, используемых для соответствий по сходству или контрасту, в поэзии выступают все разряды изменяемых и неизменяемых частей речи, числа, роды, падежи, времена, виды, наклонения, залоги, классы отвлеченных и конкретных слов, отрицания, финитные и не личные глагольные формы, определенные и неопределенные местоимения или члены и, наконец, различные синтаксические единицы и конструкции». В поэтическом языке, кроме служебной, грамматической роли, все эти формы могут играть роль образного средства. Вспомним хотя бы восходящие к А.Григорьеву и Потебне наблюдения Л.В.Щербы над семантикой рода и залога в стихотворении Г.Гейне о сосне и пальме («Ein Fichtenbaum steht einsam…») и в его русских переводах: «Совершенно очевидно… что мужеский род (Fichtenbaum, а не Fichte) - не случаен… и что в своем противоположении женскому роду Palme он создает образ мужской неудовлетворенной любви к далекой, а потому недоступной женщине».

Тесной связью содержания и выражения обусловлен также семиотический характер наиболее существенных различий между языком художественной литературы и другими языками духовной культуры. Если религиозно-мифологический символ в пределе тяготеет ко всезначности, а научный термин - к однозначности, то художественный (поэтический) образ в общем случае двузначен, «фигурален», ибо соединяет в себе «прямое» и «переносное» значение. Так как все словесное искусство - в той или иной степени вымысел, «действительный смысл художественного слова никогда не замыкается в его буквальном смысле». Но поэтический вымысел почти всегда более или менее правдоподобен, и потому возможность его реального истолкования полностью никогда не исчезает. А поскольку для выражения поэтического значения, «более широкого» или «более далекого», художник слова свободно пользуется формами бытового языка, постольку прямое, первичное, общеязыковое значение иногда рассматривается как «внутренняя форма», как связующее звено между внешними формами языка и поэтической семантикой.

Одновременная актуализация «поэтического» (художественного) и «прозаического» (бытового) понимания текста создает предпосылки для потенциальной двузначности почти любой языковой формы: лексической, грамматической, фонетической. Это хорошо видно на примере порядка слов в стихотворном произведении. Инверсия в общелитературном языке - это сильное эмфатическое средство, но в поэзии порядок слов синтаксически гораздо свободнее, а следовательно, нарушение его менее значимо, тем более что грамматическая свобода в стихе строго ограничена размером и рифмой. Местоположение того или иного слова предопределено его ритмической формой и часто не может быть изменено без ущерба для данной строки или строфы. В пушкинском «Каменном Госте» (1830) Дон Гуан спрашивает у монаха о Доне Анне: «Что за странная вдова? И недурна?» - «Мы красотою женской, Отшельники, прельщаться не должны…» С точки зрения стандартного синтаксиса («Мы, отшельники, не должны прельщаться женской красотою»), в реплике Монаха все слова не на месте, но от этого они выделены не больше, чем слово «недурна», ритмическая позиция которого нимало не противоречит грамматической.

Эту черту многих стихотворных контекстов абсолютизировал Б.В.Томашевский. Он счел, что «стих есть речь без логического ударения»: все слова в ней равноударны и оттого «гораздо более весомы». Однако даже там, где порядок слов жестко связан с метрической структурой, инверсия, если она не расходится со смыслом, может быть прочитана в экспрессивном ключе, особенно когда поддержана переносом: «Труден первый шаг И скучен первый путь. Преодолел Я ранние невзгоды. Ремесло Поставил я подножием к искусству…» (А.С.Пушкин. Моцарт и Сальери. 1830). Вряд ли можно категорически протестовать против фразовых ударений на словах «преодолел», «ремесло», но и настаивать на такой фразировке нельзя, ибо порядок слов вполне объясним давлением метра. С другой стороны, как отмечал Г.О.Винокур, инверсии в поэтическом языке «далеко не всегда порождались версификационными условиями, например, у Ломоносова в строке: «нагреты нежным воды югом» - ритм не препятствует перестановке слов «нежным» и «воды». В подобных случаях возникает соблазн искать смысловую подоплеку: «Как будто тяжкий совершил я долг» («Как будто совершил я тяжкий долг»); «Хотя обиду чувствую глубоко, Хоть мало жизнь люблю» (здесь несомненная инверсия, разрушающая параллелизм: «Хотя глубоко чувствую обиду, Хоть мало жизнь люблю») и т. п. («Моцарт и Сальери»). Однако и в этих примерах нельзя видеть однозначной эмфазы, поскольку строки такого рода воспринимаются на фоне множества стихов, в которых инверсии - только уступка метру или даже орнаментальный поэтизм, дань литературной традиции. Так реализуется грамматическая двузначность: сквозь «поэтическое» значение инверсии проблескивает «прозаическое», и наоборот.

Своеобразие языка художественной литературы носит не только функционально-семантический, но и формальный характер. Так, в области фонетики русского поэтического языка могут иметь место ненормативные сдвиги сдвиги ударений, а также различия в звуковых дистрибуциях или в звуковом составе, в частности включение на правах «цитаты» звуков из других языков: «Пред Гением Судьбы пора смириться, сор» - рифма к слову «ковер» (А.А.Блок. «Осенний вечер был. Под звук дождя стеклянный…», 1912). Особо следует отметить явление полной поэтической редукции гласных, на возможность которой указывал еще В.К.Тредиаковский в «Новом и кратком способе к сложению российских стихов» (1735). Из современных авторов этим приемом часто пользуется Д.А.Пригов: «Но наступит справедливость И свободные народы Гибралтарского прошейка С Родиной воссъединятся» («Гибралтарский перешеек…», 1978).

Особенности синтаксиса в языке художественной литературы могут заключаться в использовании разного рода нелитературных конструкций: иноязычных, архаических или разговорных. Синтаксис разговорной и художественной речи сближают, в т.ч., нередкие пропуски грамматически подразумеваемых форм, но функции эллипсиса в литературе и за ее пределами часто не совпадают: в поэтической речи восстановление пропущенных членов часто невозможно и нежелательно, так как неопределенно многозначная семантика в большей степени отвечает замыслу поэта. В 12 строках стихотворения М.И.Цветаевой «По холмам - круглым и смуглым…» (1921) нет ни одного подлежащего и сказуемого: «По холмам - круглым и смуглым, Под лучом - сильным и пыльным, Сапожком - робким и кротким - За плащом - рдяным и рваным». Но отсутствие глагольных сказуемых не только не лишает стихотворение динамики, но наоборот, ее педалирует: на месте одного пропущенного глагола - четыре тире, подчеркивающие стремительность и неуклонность движения женских сапожков вослед мужскому плащу.

К области поэтического синтаксиса относятся также все отступления от стандартных языковых норм, выражающиеся в нарушении грамматической связи. Деформация общеязыковой грамматики может выражаться в таких фигурах, как эллипсис, анаколуф, силлепс, эналлага, парцелляция и др. Особый вид солецизма - опущение предлогов, как в стихах Д.Д.Бурлюка или В.В.Маяковского: «Он раз чуме приблизился троном» (В.Маяковский. Я и Наполеон, 1915), - при желании этот и подобные примеры можно интерпретировать и как эллипсис, и как анаколуф. Отдельную категорию случаев составляют инверсии; иногда поэтический порядок настолько свободен, что затемняет смысл: «Его тоскующие кости, И смертью - чуждой сей земли Не успокоенные гости» (А.С. Пушкин. Цыганы. 1824; вместо «гости сей чуждой земли, не успокоенные и смертью»). Наконец, в поэзии может происходить преодоление синтаксиса и высвобождение семантики из связи формальных отношений. Движение в этом направлении Винокур обнаружил у Маяковского: «Морган. Жена. В корсетах. Не двинется» («Пролетарий, в зародыше задуши войну!», 1924). Это не парцелляция: «слова, которые могли бы быть… подлежащим и сказуемым», поэт «разделяет… вставными фразами».

Поэтическая морфология - это все виды нарушения стандартного словоизменения. Таково, во-первых, изменение неизменяемых слов и, во-вторых, конверсия, т.е. переход слова в другой грамматический разряд: перемена рода или склонения, единственное число у существительных, которые в литературном языке имеют только форму множественного числа, и наоборот, переход относительных прилагательных в качественные, смена глагольного вида (напр., простое будущее время у имперфектных глаголов), возвратность невозвратных глаголов, переходность непереходных и многое другое. Плюс к тому поэтическая морфология допускает просторечное, диалектное или архаическое словоизменение: «Я есмь - конечно есь и Ты!» (Г.Р.Державин. Бог. 1784).

Наряду с поэтическим формотворчеством встречается поэтическое словотворчество. Если оно осуществляется в соответствии с общеязыковыми словообразовательными моделями, его следует относить к поэтической лексикологии, но если словотворчество писателя приводит в действие модели, малопродуктивные или непродуктивные за пределами художественной литературы, тогда мы имеем дело с поэтическим словообразованием. Наиболее радикальным изобретателем окказиональных способов словопроизводства, по общему признанию, был В.Хлебников, расширявший поэтический словарь за счет, например, «скорнения» согласных (по аналогии со склонением и спряжением): «творяне» <- «дворяне», «могатырь» <- «богатырь», «можар» <- «пожар». Если у Маяковского большинство неологизмов строится из готовых, легко вычленяемых морфем, то у Хлебникова «смехачи» и «гордешницы» - это ранний этап его словоновшества, от которого он ушел к неологизмам типа «резьмо» и «мнестр».

Едва ли не наиболее заметные отличия поэтического языка от языка официального быта сосредоточены в области лексики: произведение любого жанра может органически включать в себя находящиеся вне сферы общеупотребительного словаря славянизмы и историзмы, архаизмы и окказионализмы, варваризмы, профессионализмы, арготизмы, диалектизмы, просторечие, сленг, а также брань и мат. Меньшее внимание обычно уделяется поэтической фразеологии, в сфере интересов которой находится не только формирование более или менее устойчивых оборотов речи, присущих данному автору, направлению или эпохе, но и трансформация общеязыковых фразеологизмов в языке художественной литературы. К «разложению фразеологических сращений на составные части» из русских писателей, видимо, чаще всех прибегал Н.В.Гоголь. В одном только предложении из «Тараса Бульбы» (1835) он контаминирует четыре клише: «И самые седые, стоявшие, как сивые голуби, и те кивнули головою и, моргнувши седым усом, тихо сказали: «Добре сказанное слово!». Голуби бывают сизыми, а сивыми - мерины, ус обыкновенно крутят, а моргают - глазами.

Помимо творческих отступлений от литературного языка, писатели нередко пользуются правом на случайную, непреднамеренную ошибку. Их язык допускает также любое коверканье национальной речи, чтобы передать душевное состояние либо указать на этническую или социальную принадлежность говорящего субъекта: «Мой труг, мне уши залошило; Скаши покромче…» (А.С. Грибоедов. Горе от ума). Художественный текст легко включает в себя иноязычные вставки, появляющиеся с какой угодно частотой (напр., в макаронической поэзии) и практически любой протяженности (фонема, морфема, слово, сочетание слов, фраза и т.д.). При этом разноязыкие элементы могут быть четко разграничены, как у А.К.Толстого в «Истории государства Российского» (1868), а могут быть «сплавлены» так, что «язык-суперстрат» становится неотделимым от «языка-субстрата» (классический образец - «Поминки по Финнегану», 1939, Дж.Джойса). В отдельных случаях произведение национальной литературы целиком создается на другом языке: например, языком русской художественной литературы бывали французский и немецкий, латынь и церковно-славянский.

Вследствие упорядочения и семантизации внешней формы в языке художественной литературы возникает новый уровень - композиционный. Конечно, свою композицию имеют и тексты, составленные по правилам литературного языка. Но композиция композиции рознь. В языке официального быта композиция определяется преимущественно прагматикой, а в языках духовной культуры -семантикой: изменение композиции непосредственно отражается на содержании (нетрудно представить, что произойдет, если мы в соответствии с фабулой перестроим композицию романов Л.Стерна или М.Ю.Лермонтова). В этом плане «обратный» порядок фраз, абзацев, глав, частей в принципе не отличается от обратного порядка слов. В нормальном случае тема (то, что известно) предшествует реме (тому, что сообщается). Аналогичным образом в нарративном произведении то, что происходит раньше, обычно предшествует тому, что происходит позже; противоположная последовательность является композиционной инверсией, которая так же, как инверсия синтаксическая, стилистически и семантически маркиована.

Содержание композиционного уровня языка художественной литературы составляют семантические структуры , не умещающиеся в рамки простого предложения. Таков, к примеру, сюжет: он в целом или отдельные его звенья могут быть общими для ряда произведений, авторов, литературных эпох, т.е. принадлежащими не тексту, но языку (по сути, именно языковой характер сюжета волшебной сказки установил В.Я.Пропп). В стихотворном языке главной единицей композиционного уровня является . Одна и та же строфическая форма, встречаясь во многих произведениях, имеет при этом свое значение, свой «семантический ореол», делающий более или менее уместным ее использование здесь и сейчас. Строфа может не только усиливать семантику других языковых форм, но также сообщать тексту собственную семантику, связанную с историей ее употребления: так, одическое десятистишие, «высокая» семантика которого обусловлена его связью с торжественной и духовной одой, попадая в «низкие» произведения И.С.Баркова, Н.П.Осипова и др., сообщала их сочинениям ироикомическую окраску.

Примеров того, как композиционные формы аккомпанируют общей семантике, поистине необозримое множество. Труднее продемонстрировать, как композиция формирует смысл самостоятельно, без поддержки других языковых средств. Простейший пример такого рода дает написанное на два голоса стихотворение Н.М.Карамзина «Кладбище» (1792). Картину замогильного сна первый голос рисует исключительно в мрачных тонах, второй - исключительно в светлых. Симметричные реплики чередуются через одну, занимая по три строки каждая. Казалось бы, полярные точки зрения на «жизнь после жизни» представлены поровну - предпочтение не отдано ни одной. Однако «мрачный голос» в этом дуэте начинает, а «светлый» - заканчивает, и потому стихотворение становится гимном вечному покою: «Странник боится мертвой юдоли; Ужас и трепет чувствуя в сердце, Мимо кладбища спешит». - «Странник усталый видит обитель Вечного мира - посох бросая, Там остается навек». Авторская позиция заявлена лишь с помощью композиционных форм, и в этом одно из принципиальных расхождений эстетического языка и бытового: в повседневном диалоге, в отличие от поэтического, не всегда побеждает тот, за кем последнее слово. Так за мнимой диалогичностью композиции скрывается монологичность художественного высказывания.

Художественный язык, будучи рассчитан на восприятие и понимание его на фоне общенародного, общенационального языка, отличается от него тем, что действительность языка художественного произведения - это действительность це­лостного художественного мира, в результате чего языковые и внеязыковые (содержательные) стороны художественного произведения спаяны значительно прочнее, чем в других фун­кциональных стилях. Поэтому закономерности построения ху­дожественного языка объясняются не грамматическими и син­таксическими правилами, а правилами построения смысла. Язык со своими прямыми значениями как бы весь опрокинут в тему и идею художественного замысла. Таким образом воз­никает семантическая двойственность художественного язы­ка как результат столкновения объективной значимости слов

с их субъективной смысловой направленностью. Этим объяс­няется появление дополнительных значений, которые "как бы просвечивают сквозь прямые значения слов в поэтическом язы­ке" (Винокур).

3. "Образ автора" как заместитель речевого жанра в художе­ственно-прозаическом произведении

Речевой жанр в прозаическом произведении персонифици­рован. В отличие от коммуникативного процесса в нехудоже­ственных функциональных стилях, где в роли коммуникантов выступают реальные люди и сам коммуникативный процесс однослоен, в художественном произведении коммуникативный процесс двуслоен: один коммуникативный слой образуют вымышленные коммуниканты, они являются принадлежнос­тью художественного произведения. Другой слой образуют реальный автор-писатель и реальная читающая публика. Так как мир, изображаемый в произведении, фиктивен, выдуман-, то также и система коммуникации в произведении является фиктивной, придуманной писателем с тем, чтобы сделать со­держание произведения достоверным, живым, создать иллю­зию реального общения. Поэтому фиктивные коммуниканты в художественном произведении - это не реальный автор и реальный читатель, а порождение писателя - "образ автора" и "образ читателя". В этом смысле "речевой жанр", являясь абстрактной категорией, в художественном произведении при­обретает конкретность за счет придуманных конкретизирую­щих коммуникативный процесс коммуникантов. В свою оче­редь, сюжет и образы героев являются уже порождением "об­раза автора-повествователя", а не реального автора. В про­заическом произведении о событии должен кто-то рассказать. Этим "кто-то" и является заместитель реального писателя в произведении - "образ автора-повествователя". При чтении произведения у читателя возникает представление как о дей­ствующих лицах, обнаруживающих себя в прямой речи, так и об авторе-повествователе, обнаруживающем себя в авторс­кой речи. Всякое высказывание имеет своего автора, не быва­ет речи никем не произнесенной, она всегда привязана к субъек­ту речи, говорящему или пишущему. Таким субъктом речи в художественно-прозаическом произведении и выступает "об-

раз автора-повествователя". Представление о повествовате­ле складывается у читателя и тогда, когда он не назван в про­изведении и никак не охарактеризован. Даже в самом объек­тивном повествовании присутствует "образ автора", потому что эта объективность есть ничто иное, как особая конструк­ция, особое построение "образа автора-повествователя".

"Образ автора" - это образ особого типа, отличный от других образов произведения. Он является созданием реаль­ного писателя и связан диалектически с ним, ибо творчество писателя конкретно. Творец всегда изображается в своем тво­рении. Поэтому существуют объективные причины для сме­шения этих понятий: создателем произведения является реаль­ная личность, но специфика прозы такова, что роман, новел­лу, рассказ кто-то должен рассказывать. Поэтому личность писателя отходит на задний план, а его роль в произведении передается повествователю, который и воссоздает события и судьбы.

"Образ автора-повествователя" органически связан с коррелятивной категорией читателя. Читатель - это не та действительная публика, которая оказалась читательской массой данного писателя, а нечто, сочиненное им - "образ читателя". Характер читателя, характер связи и формы кон­тактов с ним определяет структуру художественного пове­ствования.

Внутренний мир и мышление каждого человека имеет свою стабильную социальную аудиторию, в атмосфере которой строятся его внутренние доводы, внутренние мотивы, оценки и пр. Речь всегда ориентирована на собеседника. Она - про­дукт взаимоотношения говорящего со слушающим. Любое высказывание строится между двумя социально организован­ными людьми, и если реального собеседника нет, то он пред­полагается в лице нормального представителя той социаль­ной группы, к которой принадлежит говорящий.

С внешней стороны - это определенная речевая органи­зация произведения, за которой просвечивает "лик" повество­вателя во всех аспектах его функционирования.

Типология авторов-повествователей аналогична классифи­кации речевых жанров в нехудожественных стилях. Существу­ет три основных типа авторов-повествователей в прозаичес­ком произведении: 1) "аукториальный автор-повествователь" в форме "он" (Er-Erzähler); 2) "персональный автор-пове­ствователь" в форме "я" (Ich-Erzähler), либо в форме дей­ствующего лица произведения, но говорящего от имени "я"; 3) "персонифицированный автор-повествователь", так назы­ваемый "обозначенный (каким-либо именем) повествователь". В границах этих типов авторов-повествователей существу­ют разнообразные переходные формы.

1) Аукториальный автор-повествователь в форме "он" находится вне действия произведения, вне мира содержания повествования, он стоит над этим миром. Каким его видит читатель, зависит от того, в какой роли он выступает - историка-летописца, объективного издателя, эрудированного литератора или невежественного графомана. Автор-повество­ватель в форме "он" может просто объективно вести повество­вание, ограничившись комментариями. А может и вмешиваться в него. В случае, когда автор-повествователь в форме "он" как бы исчезает из повествования, скрываясь за героями про­изведения, он, тем не менее, существует, но выступает в наи­более объективных ролях: наблюдателя, репортера, режиссе­ра и др. Повествование выглядит в таких случаях безликим. Чаще всего - это немые сцены, детализированные, снятые как бы крупным планом. Язык, как правило, в такой повество­вательной форме - особо обработанный литературный язык, имеющий структуру речи сценарного жанра.

Нередко повествователь в форме "он" идентифицируется с персональным рассказчиком, в таком случае использование "он" служит для подчеркивания того факта, что повествова­тель находится вне действия, вне изображаемого мира. Но его личность проявляется в языке, в смысле его социальной или какой-либо другой характеристики. Автор в форме "он" мо­жет выступать в разных ролях.

2) Персональный автор-повествователь в форме "я" очень многообразен. Из этого многообразия следует выделить две основные формы такого повествователя - субъективную и объективную. Для субъективной формы повествователя ха­рактерна большая индивидуализированность, большая степень ощущения присутствия живого индивидуального человека. Персональный субъективный повествователь создает иллю­зию отсутствия повествователя, отсутствия повествования, он показывает, представляет, изображает. Чаще всего такой повествователь в форме "я" выступает либо как очевидец, либо как доверенный героя, реже как действующее лицо. В этом случае меняется и позиция читателя: он или непосредст­венно воспринимает мир, без направляющей и комментирую­щей помощи повествователя, или смотрит на все глазами ге­роя, принимает участие в чувствах и мыслях героя. Нередко эта форма связана не с повествованием о каком-либо собы­тии, а с выражением состояния, настроения, переживания че­ловека. Повествователь в форме "я" может сочетать в себе две функции - действующего лица и повествователя. Такая форма широко используется в автобиографических романах и романах-исповедях. В подобных повествованиях все сопут­ствующие социальные и характерологические приметы пове­ствователя представлены наиболее полно. В таких случаях "я" привносит с собой всяческие вводные слова, оговорки, скоб­ки, потому что рассказывает за героев от себя открыто, и тут, чтобы знание автором скрытой жизни героев было правдопо­добно, нельзя не оговаривать, что, мол, тебе, автору, кажется, ты думаешь, ты убежден, но, впрочем, не уверен, хотя дога­дываешься и, как потом узнал, это подтвердилось и пр. и пр. в таком духе.

Персональный повествователь-рассказчик часто создает очень детализированное повествование, акцентирует внима­ние на подробностях. Он также может приближаться либо к аукториальному, либо к объективному повествованию в фор­ме "я".

Объективная форма повествователя в форме "я" близка к аукториальной. Такой повествователь, как и аукториаль-ный, находится вне или на периферии события и довольству­ется ролью корреспондента, наблюдателя, свидетеля. Собы­тия, описываемые объективным повествователем в форме

"он", приобретают освещение с внешней стороны, а события, описываемые объективным повествователем в форме "я", - с внутренней.

Писатели нередко в одном и том же произведении исполь­зуют на разных участках повествования как субъективную, так и объективную форму персонального автора-повествова­теля.

Между двумя формами персонального повествователя - объективным и субъективным - располагаются различные их модификации. Так, повествователь в форме "я" существует в сказе, письмах, мемуарах, автобиографии, исповеди.

В качестве примеров названных рассказчиков можно при­вести следующие: в романе Т.Манна "Доктор Фаустус" встав­лен рассказчик Серенус Цайтблом. В романе М.Фриша "Штиллер" в первой части повествование ведется от имени героя, во второй - от имени одного из его друзей. В романе Штриттматера "Тинко" повествование ведется мальчиком Тинко. В романе того же писателя "Оле Бинкопп" повество­вание носит ярко выраженный субъективный характер. Хотя повествователь и выступает в форме "он", но создается пол­ное впечателение, что это один из персонажей романа, причем он иногда прямо обращается к героям романа, т.е. вмешива­ется в их жизнь, забывая, что он рассказывает обо всем чита­телю.

Что касается структурной организации "образа автора-повествователя", то она обусловлена многоликостью этого феномена и его разбросанностью в произведении. Существу­ет три типа организации "образа автора-повествователя": 1) "образ автора-повествователя" представляет единую точ­ку зрения на протяжении всего произведения; 2) "образ авто­ра-повествователя" в произведении един, но расщепляется в процессе повествования на разные "лики", и 3) "образ авто­ра-повествователя" представляет собой множественность по­вествователей, где каждый образ выражает свою точку зре­ния, свое отношение к изображаемому. Интересно по этому поводу свидетельство С.Моэма: "Возможно, что и в каждом

из нас перемешано несколько исключающих друг друга индивидуумов, но писатель, художник ясно это ощущает. У других людей, в силу их образа жизни, та или другая сторона перевешивает, а все остальные исчезают или задвигаются далеко в подсознание.... писатель - не один человек, а много. Потому-то он и может создать многих, талант его измеряется количеством ипостасей, которые он в себя включает... Писа­ тель не сочувствует, он чувствует за других. Он испытывает не симпатию, а то, что психологи называют эмпатией ка­ жется Гете первым среди писателей осознал свою многоли- кость..."