Типы и синдромы. Методологический подход

Про авторитарных женщин тоже напишу потом. Но авторитарные мужчины встречаются намного чаще. Представления о том, что «настоящий мужик за все отвечает», которое активно поддерживают сами женщины, создают эффект мужской гиперответственности. Мужчинам начинает казаться, что мужик=способный разрулить все проблемы в отношениях, иначе = немужик.

Мне написали в личку куча обиженных постом про женщин (не надо мне писать возражения и ценные мнения в личку, я в спам отравляю). И там, и в комментариях звучала мысль «мужчина физически сильней, поэтому…» и в разных вариантах идея о том, что ответственности за все конфликты на нем больше. Из-за силы! Женщина слабее физически (и обратите внимание, чаще всего активно старается выглядеть как можно более хрупкой и нежной, беспомощной), поэтому мужчина несет ответственности больше. За все.

В результате возникает такой распространенный феномен как «авторитарный мужской характер».

О чем думают женщины, когда говорят, что мужчина должен нести больше ответственности? Они думают, что он будет брать на себя решение общих проблем, то есть не только распоряжаться, но и делать сам. Они представляют что-то вроде «он ставит интересы жены и детей на первое место, а все решения и основное исполнение берет на себя». Этот вариант кажется многим женщинам – идеальным мужским образом. Но что получается?

Если человек начинает всерьез думать, что его задача - разруливать все проблемы, брать на себя основную ответственность за отношения двух (двух!) людей, обеспечивать мир в паре и удовлетворенность жены, если он начинает думать, что простое признание «я не могу ничего с этим поделать» и «она сама решает, как ей быть, она отдельная личность» говорит о его слабости, неполноценности, немужественности, и старается во всех ситуациях любым путем решить проблему сам, он неизбежно становится авторитарным.

Попробуйте понять, и мужчины авторитарные или близкие к тому, и женщины, которые с одной стороны часто страдают от этого, а с другой стороны продолжают призывать мужчин к основной ответственности, что любая гиперответственность может опираться только на гиперконтроль, а гиперконтроль – это авторитарность.

Авторитарность в чистом виде женщин пугает, им хочется что-то вроде «пусть он будет мягким, считается со мной, уважает, но проблемы решает». Но как? Магическим путем, пасами рук, заклинаниями шаманскими? Решить проблему, которая зависит не только от тебя, можно только двумя путями – договором и разделением ответственности или подавлением второго и отъемом у второго власти. То есть либо женщина берет на себя половину ответственности и половину же власти, либо она отдает ответственность и отдает власть тоже. Если женщина хочет ответственность отдать, а власти половину себе оставить, ничего не получится. Власть у нее отнимут.

Очень часто женщины не видят никакой проблемы в авторитарности, а видят ее только в мужском эгоизме. То есть, если мужчина ставит на первое место интересы жены и семьи, а свои – на второе, то пусть он пожалуйста будет авторитарным, пусть будет «сильный лидер в паре», лишь бы интересы семьи были реализованы.

Мечта о сильном лидере, который где надо подавит, но сделает так, как лучше всем, - это мечта всех малоресурсных людей со слабой идентичностью. Иными словами – инфантильных людей, которые предпочитают подчиняться сильному доброму щедрому родителю, а самостоятельность ассоциируется у них с невзгодами и лишениями. То есть, мечтая о сильном лидере, никто не хочет, чтобы лидер эксплуатировал и грабил его, нет, он должен быть добрым и думать о благе подопечных. Именно поэтому женщины осуждают авторитарных эгоистов, но почти всегда хвалят тех авторитарных мужчин, которые заботятся о семье и много делают для семьи.

И это – самая главная ошибка. Любая авторитарность в паре двух людей оборачивается проблемами, каким бы самоотверженным, самоотреченным и бескорыстным ни был бы авторитарный партнер. Сокращать нужно именно авторитарность, а для этого брать на себя РАВНУЮ ответственность. Без нее НИКОГДА не будет равной власти.

У него есть представление, что он несет ответственность за все происходящее в паре. Буквально «все должно быть, как я решил». Но это не значит, что решает он что-то плохое. Отнюдь. Чаще всего авторитарные люди решают как раз что-то очень хорошее. Например, «в моей паре жена будет сыта, весела, довольна и счастлива». Прекрасный план, не так ли? Огромный внешний локус контроля, однако, альтруистичный, то есть Серый Волк из сказки про Царевича, 100% спасатель, Мессия, маг. 70% женщин аплодируют такому мужчине «давай-давай». Но что в результате?

Результат зависит от тех методов реализации, которые мужчина считает этичными. Если он считает, что любое насилие, эмоциональное, тем более физическое, любое грубое давление, любые силовые приемы неприемлемы (!) то он будет гореть сам. Он будет стараться делать все, отвечать за все, возникающую агрессию будет направлять на себя, стараться работать больше и больше, чтобы обеспечить все. Чем пассивней и безответственней будет жена, тем больше будет возрастать порог ее удовлетворенности. Царевна будет хотеть все больше и больше, то крылатого коня, то птицу-счастья. Я отдельно напишу, почему при пассивном потреблении неизбежно возникает эффект толератности к дозе удовлетворенности, но это закон.

Обычно такие «маги», то есть авторитарные мужчины, табуировавшие любое насилие, очень рано уходят на тот свет (если не сбегают в алкоголизм, но чувство долга им чаще всего мешает). Сердечно-сосудистые заболевания и проблемы с ЖКТ – их обязательный спутник. Когда мозг дает организму приказ «реши эту проблему», а решение зависит не только от него и силовые методы он применять не может, организм реагирует высоким давлением, частым пульсом и избытком желудочной кислоты и желчи. Границы ответственности велики, а границы собственного тела малы, и организм начинает как бы раздувать, расширять себя за счет пульса, давления, кислоты, делать себя все больше и могущественней. Это почти всегда приводит к поломке телесных границ – то есть к болезни и смерти.

Предчувствуя это и ощущая на своем физическом состоянии, многие авторитарные мужчины быстро пересматривают свой взгляд на методы. Изначально почти все хотят решать проблемы добрым словом, однако, когда проблема так не решается, постепенно меняются методы. Вот тогда и начинает применяться насилие в том или ином виде. Моральное давление, экономические рычаги, физические угрозы и наказания. Со всем этим партнеры авторитарных людей (тех, которые выбрали жизнь, а не смерть) хорошо знакомы.

Вот в мужчина – самый настоящий авторитарный тип, к счастью (для себя) не обремененный жесткими моральными ограничениями, поэтому до сих пор здоровый (тьфу-тьфу). Обратите внимание, этика очень полезна для здоровья, но когда человек одновременно авторитарный (считает себя могущим решать и делать за других) и одновременно имеет жесткие моральные принципы, он разрушает себя и умирает. Или меняется (перестает быть авторитарным, но к сожалению это нередко ведет к апатии, поскольку чтобы перестать быть авторитарным, но сохранить энергию, нужно перестроить саму сердцевину личности, очень сильно измениться). Настоящая, красивая этика помогает людям меняться, однако жесткая мораль просто уничтожает авторитарного человека. Он как бы совершает выбор «лучше погибну я, чем пострадает другой», но при этом никак не соглашается отделить себя от другого.

То есть проблема авторитарности – это слияние границ, это вид внешнего локуса контроля (я ответственен за других, я=другие), это отказ считать близкого и любимого человека – кем-то отдельным, самостоятельным. Это делает авторитарных людей часто очень страстными, очень любящими (да, в прямом смысле), по сравнению с ними другие люди кажутся холодными, безразличными, вялыми. Секс с авторитарным мужчиной, возможно, наиболее яркий (не с каждым, конечно, но есть такая тенденция), поэтому женщина, у которой был такой партнер и любил ее, может оставаться в уверенности, что мужчина должен быть доминантным, а иначе это не совсем «самэц» и с ним в сексе не так уж интересно, нет таких эмоций и ощущений.

Все дело в том, что разделение границ при недостаточно прокачанной личности часто ведет к охлаждению, иссяканию потока спонтанности, а слияние границ вызывает мощный и бурный поток. Именно поэтому кажется, что либо человек любит и тогда он не может считать второго отдельным человеком, всегда считает частью себя, либо он считает отдельным, но тогда равнодушен. Да, это часто так. Это часто именно так, учтите. Поэтому женщина нередко выбирает между страстным, любящим, но авторитарным и даже насильственным партнером и спокойным, тактичным, но более равнодушным и фрустрированным.

В идеале можно сохранить и страсть, и уважение, иметь любовь, но делить границы (динамично, то есть иногда сливать, иногда делить, управляя этим), но это получается только при очень прокачанном эго (самооценка, локус контроля и т.д.).

Для тех же, кто пока живет с авторитарным партнером (или сам является таким) важно учитывать, что любое возлагание ответственности увеличивает потребность во власти, поэтому любыми путями нужно часть этой ответственности снять (с себя или партнера, смотря кто там более авторитарен) и тогда авторитарность тоже уменьшится.

(С) Марина Комиссарова

Неограниченная власть в руках ограниченных людей всегда приводит к жестокости.

А. Солженицын. Архипелаг Гулаг

Бесконтрольная власть развращает людей.

Этель Лилиан Войнич. Овод

Авторитарность как качество личности – стремление стать единоличным лидером и максимально подчинить своему влиянию партнеров по взаимодействию и общению, организовать вокруг себя четкую иерархическую структуру, основанную на строгом выполнении его требований и приказов.

Однажды Конфуций проезжал неподалёку от горы. Какая-то женщина в голос рыдала над могилой. Склонившись в знак почтения на передок колесницы, Конфуций слушал её рыдания. А затем послал к женщине своего ученика, и тот спросил её: - Вы так убиваетесь - похоже, что скорбите не впервой? - Так оно и есть, - ответила женщина. - Когда-то от когтей тигра погиб мой свёкор. После от них же погиб мой муж. А теперь вот от них погиб мой сын. - Отчего же не покинете эти места? - спросил Конфуций. - Здесь нет жестоких властей, - ответила женщина. - Запомни это, ученик, - сказал Конфуций. - Жестокая власть - свирепее тигра.

Авторитарность в противоположность демократичности – это монополия власти, максимальное подавление инициативы, использование мер принуждения. Авторитарный лидер стремится активизировать подчиненных административными методами, беря на вооружение железную дисциплину и требовательность, угрозы наказания и Его Величество Страх. Властная и холодная авторитарность превращает людей в пассивных исполнителей. Она уничтожает всякую доброжелательность в коллективе, взаимопонимание и взаимоуважение между лидером и его подчиненными. Как правило, авторитарному лидеру присущи агрессивность, завышенная самооценка и притязательность, стереотипность мышления, стремление к доминированию. Он нетерпим к возражениям и критике. Оказывая всестороннее давление на людей, авторитарность металлическим голосом произносит угрозы и ультиматумы.

Авторитарный начальник или член семьи считает своё мнение абсолютной истиной, аксиомой и, нисколько не сомневаясь, навязывает его внешнему миру: «Как я сказал, и точка». Глубинная причина такого поведения – невротическая компенсация чувства неполноценности. Сильный, уверенный в себе человек не любит принуждение. В его арсенале преобладают убеждение и объяснение. Тяга к доминированию и начальствованию, глухота к инакомыслию заставляют авторитарного человека рваться к власти. Только там он найдет отдушину для проявления своего качества. Достигнув власти, авторитарная личность умеет всех «построить», заставить «шагать в ногу», держать «в кулаке». Типичный путь для авторитарности – получить офицерское звание и дослужиться до полковника или генерала, занять место спортивного тренера, кресло начальника. Если этого не случается, авторитарность отрывается на членах семьи или на собаке.

Когда авторитарный руководитель предъявляет высокие требования к себе, проявляет энергичность, воодушевленность и энтузиазм, такой человек, несмотря на жесткость руководства, вызывает у людей невольное уважение. Видя его дисциплинированность, собранность, высочайшую концентрацию на решении поставленных задач, люди тоже становятся дисциплинированными и не ропщут, что для них установлена планка высоких требований. Негодование и протестные настроения возникают, когда авторитарный руководитель необязателен, неорганизован, расхлябан, нетребователен к себе. Иными словами, авторитарность руководства – это не обязательно жирный минус. Множество эффективных руководителей – авторитарные личности и нередко этим гордятся, поскольку их производство процветает.

Беда авторитарности в том, что она обрушивает на людей систему наказаний, не завоевав предварительно их уважение и сердца. Владимир Тарасов пишет: «Не завоевав сердце, нельзя наказывать. Если сердце не завоевано, значит, вы не входите в центр притя­жения подчиненных вам лиц. Приближение к вам для них не ценно. Удаление от вас - не печально, и если вы все же выносите приговор, то это обнаруживает, что вы плохо понимаете происходящее вокруг вас, неадекватно воспринимаете ситуацию. Это только наносит ущерб вашему авторитету. Поскольку непростительно для руково­дителя. А простительно лишь для безнадежного новичка. Не завоевав сердце, можно наказывать лишь в случае, если нарушен закон, установленный не вами, а вашими предшественни­ками. Но и здесь заложен риск: ведь и ваши предшественники могли не пользоваться авторитетом. В любом случае надо знать меру. Чрезмерное наказание выглядит как месть слабого человека. Лучшая реакция на нарушение - реакция силы, реакция безраз­личия: да, я вижу, что вы нарушаете, и к этому вопросу мы, несомненно, вернемся недели через две. Может быть, у вас и есть свои резоны для нарушения, но мы вернемся к этому позже. И уж, конечно, в интонации никакого добродушного оттенка: ах, баловник, ну погодите, уж доберусь до вас! И никакой злобы: я злопамятен, берегитесь! Только безразличие машины, которая, когда основатель­но разберется, может и наказать. Но может и понять. А может, что менее вероятно, даже простить. Завоевав сердце, нельзя не наказывать. Если не наказывать, подчиненный, побуждаемый естественным желанием приблизиться к центру притяжения, забудет о мере. Он потеряет главное качество подчиненного - готовность выполнить приказ, еще ничего не зная о его содержании. Не наказываемый подчиненный будет стремиться выполнять лишь те приказы, которые способствуют его продвижению в центр, и уклоняться от выполнения иных. Вслед за ним и другие подчиненные будут рыться в ваших приказах, как в дешевых товарах на распродаже, выбирая для выполнения наиболее для себя подхо­дящие. Наказан лишь тот, кто почувствовал себя наказанным, а не тот, когонаказали».

У Гоголя в «Ревизоре» есть персонаж Держиморда, а у Чехова Унтер Пришибеев – типичные носители авторитарности. Держиморда не слишком давал воли кулакам своим; он, для порядка, всем ставит фонари под глазами - и правому и виноватому. Унтер Пришибеев в суде доказывает «справедливость» авторитарности и удивляется, почему судьи не разделяют его мнения: « — Позвольте, вы ведь не урядник, не староста, — разве это ваше дело народ разгонять? — Не его! Не его! — слышатся голоса из разных углов камеры. — Житья от него нету, вашескородие! Пятнадцать лет от него терпим! Как пришел со службы, так с той поры хоть из села беги. Замучил всех! — Именно так, вашескородие! — говорит свидетель староста. — Всем миром жалимся. Жить с ним никак невозможно! С образами ли ходим, свадьба ли, или, положим, случай какой, везде он кричит, шумит, все порядки вводит. Ребятам уши дерет, за бабами подглядывает, чтоб чего не вышло, словно свекор какой… Намеднись по избам ходил, приказывал, чтоб песней не пели и чтоб огней не жгли. Закона, говорит, такого нет, чтоб песни петь. — Погодите, вы еще успеете дать приказание, — говорит мировой, — а теперь пусть Пришибеев продолжает. Продолжайте, Пришибеев! — Слушаю-с! — хрипит унтер. — Вы, высокородие, изволите говорить, не мое это дело народ разгонять… Хорошо-с… А ежели беспорядки? Нешто можно дозволять, чтобы народ безобразил? Где это в законе написано, чтоб народу волю давать? Я не могу дозволять-с. Ежели я не стану их разгонять да взыскивать, то кто же станет? Никто порядков настоящих не знает, во всем селе только я один, можно сказать, ваше высокородие, знаю, как обходиться с людями простого звания, и, ваше высокородие, я могу все понимать…

Я не мужик, я унтер-офицер, отставной каптенармус, в Варшаве служил, в штабе-с, а после того, изволите знать, как в чистую вышел, был в пожарных-с, а после того по слабости болезни ушел из пожарных и два года в мужской классической прогимназии в швейцарах служил… Все порядки знаю-с. А мужик простой человек, он ничего не понимает и должен меня слушать, потому — для его же пользы. . Бывало, в Варшаве или когда в швейцарах был в мужской классической прогимназии, то как заслышу какие неподходящие слова, то гляжу на улицу, не видать ли жандарма: «Поди, говорю, сюда, кавалер», — и все ему докладываю. А тут в деревне кому скажешь?.. Взяло меня зло. Обидно стало, что нынешний народ забылся в своеволии и неповиновении, я размахнулся и… конечно, не то чтобы сильно, а так, правильно, полегоньку, чтоб не смел про ваше высокородие такие слова говорить… За старшину урядник вступился. Я, стало быть, и урядника… И пошло… Погорячился, ваше высокородие, ну, да ведь без того нельзя, чтоб не побить. Ежели глупого человека не побьешь, то на твоей же душе грех. Особливо ежели за дело… ежели беспорядок… -Но поймите, что это не ваше дело! — Чего-с? как же это не мое? Чудно-с… Люди безобразят, и не мое дело! Что ж мне хвалить их, что ли? Они вот жалятся вам, что я песни петь запрещаю… Да что хорошего в песнях-то? Вместо того, чтоб делом каким заниматься, они песни… А еще тоже моду взяли вечера с огнем сидеть. Нужно спать ложиться, а у них разговоры да смехи… — Довольно! — говорит судья и начинает допрашивать свидетелей. Унтер Пришибеев поднимает очки на лоб и с удивлением глядит на мирового, который, очевидно, не на его стороне. Его выпученные глаза блестят, нос становится ярко-красным. Глядит он на мирового, на свидетелей и никак не может понять, отчего это мировой так взволнован и отчего из всех углов камеры слышится то ропот, то сдержанный смех. Непонятен ему и приговор: на месяц под арест! — За что?! — говорит он, разводя в недоумении руками. — По какому закону? И для него ясно, что мир изменился и что жить на свете уже никак невозможно. Мрачные, унылые мысли овладевают им. Но выйдя из камеры и увидев мужиков, которые толпятся и говорят о чем-то, он по привычке, с которой уже совладать не может, вытягивает руки по швам и кричит хриплым, сердитым голосом: — Наррод, расходись! Не толпись! По домам!»

Петр Ковалев 2013 год

Сегодня Светлана Ройз - семейный психолог и мыслитель, автор нескольких книг и огромного количества техник и практик, - расскажет об основных различиях авторитета и авторитарности и объяснит, в чем причина "неуважения к авторитетам" со стороны детей, какова ситуация с авторитетностью и авторитарностью в нашей стране и куда мы должны прийти в итоге.

На самом деле у нас планируется несколько материалов. Ведь тема объемная, важная, даже глобальная. Вот и интервью у нас получилось огромное, но очень интресное.

Первую часть этого интервью мы предлагаем прямо сейчас.

ТМ: Светлана, наши читатели все чаще говорят об утрате авторитета взрослого в глазах ребенка. Эта тема звучит даже по отношению к совсем маленьким детям, не говоря уже о подростках, которые "ни во что не ставят" учителей и прочих взрослых. Это общая тенденция?

С.Р: У нас у всех сейчас время наработки авторитетности, так же как и наработка достоинства. На уровне общества и страны. Мы ведь не знаем, что это такое.

С.Р: Авторитарность - это желание убедить в своей правоте, доказать ее, навязать. Мы привыкли к авторитарности, ведь очень удобно находиться рядом с авторитарным человеком, на которого можно переложить ответственность, снять напряжение…

Внешняя же авторитарность - поиск опоры вовне. Это когда я обкладываю себя коронами, скипетрами, регалиями, … дипломами, визитками,.. статусами в Фейсбук. Это когда мне важна роль, а не я сам. Авторитарный стиль руководства: « Я начальник ты дурак», авторитарный стиль воспитания: «Делай, как я сказал, потому что ты маленький».

ТМ: А дети этого не принимают уже…

С.Р: Да. Потому что они другие уже.

Чем отличается современное поколение от нас? Наши дети чутко различают авторитетного и авторитарного человека и пробуют их на силу, на «слабо». И если родитель (учитель) позволяет себе проваливаться в эмоции постоянно, он сразу утрачивает авторитетность.

Каждому ребенку важно чувствовать опору родителей. И учитывая, что дети сейчас обладают немалой силой, то и испытывать нас они будут больше, чем это делали мы. И опора им нужна крепкая. Иначе они сами становятся опорой для нас.

Наши дети попросту позволяют себе больше.

Иногда, когда нам не хватает ресурсов, просто не хватает сил на здоровую реакцию. Именно таогда мы включаем авторитарность. И один из секретов авторитетности - здоровое отношение к своим ресурсам.

ТМ. Нам сказали, идти в Европу - идем в Европу. Нам сказали: «А теперь мы не идем в Европу!» - и мы взбунтовались…

С.Р: Авторитетность - ощущение внутренней опоры. Первый признак авторитетного человека - он спокоен. Это не значит, что у него не бывает неуверенностей, болезней, эмоций. Но чаще всего он спокоен, потому что соединен с своей силой. Ему не надо ничего демонстрировать, ничего доказывать.

Он в равновесии. Он знает о своих зрелых сторонах, о тех, которые еще дозревают. Он уже как-то договорился со своим перфекционизмом

Ведь что такое перфекционизм? Это постоянная гонка. При которой любая неуспешность воспринимается как упрек себе: «Я еще недоукомплектован!» Авторитарный человек всегда будет доказывать, что он лучший. Авторитетному этого не надо. Он знает, что он на своей горе.

ТМ: И всем гор хватит

С.Р: И всем гор хватит. А, кроме того, рядом со мной, на этой моей горе будут находиться те, кому это нужно. И солнца всем хватит. Хоть оно и одно, но его всем хватит… И эта убежденность дает авторитетному человеку то внутреннее спокойствие, которым он и выделяется.

Внутренняя авторитетность: это еще когда человек всегда находится в развитии, в поиске. И он позволяет себе совершать ошибки, осознавать их, признавать... Авторитарный человек сваливает вину за ошибки или за свое состояние на других.

Часто в авторитарность уходят люди, которые экономят силы. Если не хватает ресурса, то любое отклонение от плана, будет восприниматься как угроза, или как необходимость растратить силы.
Поэтом первое, о чем всем нам нужно заботиться - ресурс. Без него все размышления об авторитетности бессмысленны. О восполнении сил нужно заботиться. О телесной своей части, как минимум.

С.Р: В Украине сейчас нарабатывается и авторитетность, и ощущение достоинство. У нас просто не было возможности их сформировать. Ведь сколько поколений выросло в условиях авторитаризма. А вырастить достоинство на страхе невозможно. Поколение наших детей - более бесстрашно.

ТМ: Вот! Многие учителя, даже из тех, кто давал интервью нашему сайту, отмечают эту бесстрашность и . Что делать родителю в этой ситуации?

С.Р: Первое, что мы сами помним и говорим ребенку, что учитель - тоже человек. Учитель - разный. И ведет себя по-разному. И иногда, он, как и любой взрослый, ошибается.

Современные дети очень чувствительные, и громкие голоса в школе поначалу воспринимают как агрессию.
Чтобы облегчить адаптацию ребенку к школе, сначала нужно объяснять, что учитель, как правило, не кричит на него, он говорит громко, пугаться его не надо. И если повышает голос, то чаще всего, не на него лично.

Ребенку надо дать понять, что учитель может ошибаться. Важно вместе с ребенком находить в преподавателе хорошее, замечать это хорошее и акцентироваться на этом.
Попросите, чтобы ребенок всегда говорил, если ему страшно на уроке или в школе. Страх иррационален, и нужна поддержка. Ведь ребенок, который боится, не будет учиться. Он не усвоит этот предмет.

Ребенок не учится у того преподавателя, которого боится.

Нам надо выяснить, это страх перед учителем, пред предметом, перед объемом информации, как страх исходящий из внешнего мира или этот страх спровоцирован внутренними процессами.

Авторитетный учитель умеет стабилизировать детей перед большими объемами материала и перед любыми испытаниями (контрольными, экзаменами) и тогда они проходят и усваиваются легче.
У авторитарного учителя - оценки учеников сказываются на его самооценке и поэтому он более жесткий и требовательный.

Авторитетный будет фокусироваться на том, чего каждый ребенок достиг. Видит его люфт, его динамику, его личные возможности и уважает его достижения.
Он не будет ругать и унижать ребенка, воспитывать и оценивать при всех. Общественное порицание - явный признаки авторитаризма.

Ребенку нужно усвоить очень важные вещи

Учитель не должен:

• переходить личные границы,
• орать,
• унижать,
• отбирать личные вещи (в том числе, гаджеты).

Есть одно но! В каждой школе есть свои правила. И если, например, на уроке запрещено пользоваться (оговорено в правилах) телефоном, то учитель может забрать его, как штраф.

С.Р: Школьная система оценивания - авторитарна по сути. Везде, где есть страх, где есть оценка, есть авторитарность.

Цифра, которой оценивают что-то в человека - очень жесткая сама по себе. Слова всегда более вариативны. У цифр нет синонимов.

Авторитарный учитель часто оценивает себя по уровню достижений учеников, по их оценкам. Отсюда авторитаризм и давление, отсюда и конфликты в с учениками. Ведь плохие оценки учеников - приводит к выводу "я плохой!"

Очень ответственный учитель, который «вкладывает душу» неизменно будет разочаровываться в ученике, который не оправдал возложенных на него ожиданий. Ведь если ты вложил душу, то если что-то идет не так, если ученик уходит или идет не по тому пути, то и твоя душа страдает (уходит, теряется). Вкладывая в кого-то душу или "всю жизнь" мы делаем его своим должником...

Если давать ребенку «из души», это совсем другие ощущения, другая метафора. Давая из чего-то мы ничего не теряем. И тогда нам никто ничего не должен.
Очень важно, чтобы дети не были смыслом жизни родителя, а работа не была смыслом жизни любого человека.
Жизнь ведь очень многогранна. Нельзя ее сужать во что-то одно. Нужно заботиться и о своих других частях, о теле, как минимум.
Если человек говорит, что я всю жизнь положил, чтобы в моей стране было что-то, это тоже ошибочно.

ТМ: Ребенок не обязан оправдывать ожидания? Это проблема тех, кто ожидает?
С.Р: Так категорично тоже нельзя. Нельзя снимать ответственность с ребенка за него самого и за его реализацию. Ответственность на нем есть.

Можно сказать, что у каждого человека есть свой яркий талант и есть люди, которые помогают ему прорасти. Учитель - это временная подпорка. Пока талант не окрепнет, он будет нужен. Так как и папа с мамой. Но если не развивать свой талант, то он может и не вырасти.

Конструирование психологических типов не просто предполагает произвольную, навязчивую попытку внести некоторый «порядок» в сумбурность человеческой личности. Это конструирование являет собой средство «концептуализации» многообразия в соответствии с его собственной структурой, средство достижения более точного понима­ния. Доведенное до крайности пренебрежение всеми генерализациями, если не считать самых очевидных результатов, привело бы не к истин­ному проникновению в сущность человеческих индивидов, а, скорее, к темному и неясному описанию психологических «фактов». Любой шаг, направленный за пределы фактического смысла к психологическому, - Фрейд определил его следующим образом: любой наш субъективный опыт осмыслен - неизбежно влечет за собой обобщения, выходящие за рамки якобы «уникального случая», и мы видим, что эти обобщения, как правило, предполагают существование определенных, регулярно воспроизводящихся «nuclei» или синдромов, которые оказываются очень близкими к идее типов. Такие идеи, как, например, оральность, или компульсивный характер, хотя, на первый взгляд, кажутся появив­шимися благодаря анализу особых случаев, имеют смысл лишь тогда, когда сопровождаются неявным допущением, что структуры, подобным образом поименованные и обнаруженные внутри индивидуальной дина­мики личности, входят в некие базовые констелляции, которые, как мы полагаем, репрезентативны. И не имеет значения, так ли уж «уникаль­ны» наблюдения, лежащие в их основе. Поскольку существует типоло­гический элемент, внутреннее присущий психологической теории, было бы передержкой исключать типологию per se. Методологическая «чис­тота» в этом случае была бы равносильна отказу от концептуальных средств или всякого теоретического проникновения в материал и при­вела бы к иррациональности, столь глубокой, как и та, что воспроизво­дится в произвольном «классификаторстве этикеточных школ».

В контексте нашего исследования размышления совершенно иной природы ведут в том же направлении. Это прагматические мысли: не­обходимость, чтобы наука создавала оружие против потенциальной уг­розы фашистского мышления. Остается открытым вопрос, до какой степени и может ли вообще фашистской угрозе противостоять психо­логическое оружие. Психологическое «лечение» предубежденных лич­ностей проблематично как из-за их большого количества, так и потому, что они, конечно, не «больны» в обычном смысле и, как мы видим, по крайней мере на поверхностном уровне часто лучше «приспособлены», чем личности без предрассудков. Поскольку, однако, современный фа­шизм немыслим без массовой основы, внутреннее строение его пред­полагаемых последователей все еще сохраняет свое решающее значе­ние, и ни одна защита, которая не принимает в расчет субъективную сторону проблемы, не будет действительно «реалистичной». Очевидно, что психологические контрмеры ввиду распространенности фашист­ского потенциала среди масс являются эффективными, только если они дифференцированы таким образом, что адаптированы для определен­ных групп. Всеохватывающая защита вышла бы на уровень столь ши­роких обобщений, что, по всей вероятности, потеряла бы смысл. Можно указать как на один из практических результатов нашего иссле­дования, что такая дифференциация должна по крайней мере заодно со­ответствовать психологическим направлениям, так как определенные базовые переменные фашистского характера присутствуют вне зависи­мости от отмеченных социальных различий. Не существует психологи­ческой защиты от предубеждений, которая бы не была ориентирована на определенные психологические «типы». Мы создадим фетиш из ме­тодологической критики типологии и провалим любую попытку прийти к психологическому пониманию предубежденной личности, если боль­шое количество весьма серьезных и разнообразных различий (таких, например, как между психологическим устройством обычного антисе­мита и садомазохистского «крутого» парня) исключалось бы просто по­тому, что ни один из этих типов не представлен в классической чистоте ни в одной личности.

Возможность конструировать весьма различающиеся наборы пси­хологических типов общепризнана. В результате предыдущего обсуждения мы основываем собственную попытку на трех следующих основ­ных критериях:

а) мы не хотим классифицировать человеческие существа ни по типам, которые разделяют их строго статистически, ни по идеальным типам в обычном смысле, которые должны будут дополняться «смеше­ниями». Наши типы справедливы, только если мы смогли найти для каждого типа определенное число черт и характеров и поместили их в контекст, который показывает некоторую общность значения этих черт. Мы относимся к этим типам как к наиболее продуктивным с на­учной точки зрения, которые обобщают черты, в иных случаях распы­ленные, в многозначные целостности, и выдвигают на первый план внутренние связи элементов, которые принадлежат друг другу в соот­ветствии с их неотъемлемой «логикой» при психологическом понима­нии лежащей в основе динамики. Это означает не просто аддитивное, или механическое сложение черт в одном и том же типе. Основным кри­терием для этого постулата должно быть то, что противопоставленные «истинным» типам Даже так называемые отклонения не могут более казаться случайными, но должны пониматься как многозначные в структурном смысле. Генетически последовательность значений каж­дого типа требует предположения, что большинство черт может быть выведено из определенных базовых форм глубинных психологических конфликтов и их разрешений;

б) наша типология должна быть критической в том смысле, что она понимает типизацию людей саму по себе как социальную функцию. Чем более строг тип, тем более глубоко демонстрирует он отпечатки соци­альных штампов. Это согласуется с такими характерными чертами наших «высокобалльных» респондентов, как жестокость и стереотип­ность мышления. Здесь заложен конечный принцип всей типологии. Ее главная дихотомия заключается в вопросе: стандартизована ли лич­ность сама по себе, или она действительно «индивидуализована» и про­тивостоит стандартизации в сфере человеческого опыта? Индивидуаль­ные типы будут специфическими конфигурациями внутри общего раз­деления.

Последнее различает prima facie «низкобалльных» и «высокобалль­ных» субъектов. Однако при ближайшем рассмотрении это разделение может быть применено к «низкобалльным»: чем больше они «типизи­руют» себя, тем сильнее, сами того не замечая, выражают фашистский потенциал;

в) типы должны быть сконструированы так, чтобы их можно было использовать прагматически, т.е. преобразовать в сравнительно жесткие защитные «паттерны», организованные таким образом, что разли­чия индивидуального характера играют несущественную роль. Это спо­собствует определенной «поверхности» классификации, сравнимой с ситуацией в санатории, где нельзя было бы начать никакого лечения, не разделив пациентов на маниакально-депрессивных, шизофреников, параноиков и т.п., хотя всем понятно, что эти различия исчезнут по мере продвижения вглубь. В данной связи можно принять гипотезу: если кому-либо удастся заглянуть достаточно глубоко, в результате диф­ференциации вновь возникает такая же «грубая» структура, но только более универсальная, а именно: некоторые фундаментальные либидозные констелляции. Позволительна аналогия из истории искусств. Тра­диционно грубое различение романского и готического стилей было основано на круглых и стельчатых сводах. Обнаружилась недостаточ­ность такого разделения: обе черты в некоторых случаях неотличимы, и существуют более глубокие контрасты между архитектурными стиля­ми. Это, однако, привело к столь усложненным дефинициям, что при их применении почти невозможно указать, является ли данное здание ро­манским или готическим, хотя структурная целостность почти не остав­ляла сомнений насчет его принадлежности к той или иной эпохе. Так, в конечном счете, пришлось использовать примитивные и наивные клас­сификации. Нечто подобное пригодится и при рассмотрении нашей проблемы. Поверхностный, на первый взгляд, вопрос «Какие люди встречаются среди тех, кто подвержен предрассудкам?» может ока­заться вполне оправданным с точки зрения типологических требова­ний, нежели попытка определить типы с помощью фиксаций прегенитальных или генитальных фаз развития и тому подобное. Существенно­го упрощения можно достигнуть путем интеграции социологических критериев в психологические конструкты. Такие социологические кри­терии могут относиться к членству в группе или идентификациям наших субъектов, равно как и к социальным целям, установкам и образцам поведения. Задача соотнесения критериев психологического типа с со­циологическими критериями выполнима в той степени, в какой нашим исследованием выявлено, что многие «клинические» категории (на­пример, стремление угодить грозному отцу) интимно связаны с соци­альными установками (например, верой в авторитет ради авторитета). Таким образом, для гипотетических целей вполне можно «перевести» многие основные психологические концепты в близкие им социологи­ческие понятия...

Детализированное описание некоторых типов можно предварить общей характеристикой. «Поверхностную зависть» (Surface Resent­ment) легко распознать через обоснованные, либо необоснованные ощущения социальной тревожности; наш конструкт ничего не говорит о психологических фиксациях или защитных механизмах, обусловлива­ющих типичные мнения.

«Конформист» - это, конечно, прежде всего принятие общих шаб­лонных ценностей. Super-ego так и не установилось достаточно прочно, и личность находится в целом под влиянием его внешних представлений. Наиболее очевидным механизмом, лежащим в основе этого синдрома, является боязнь «выделиться», быть не таким как все. «Авторитарный» тип управляется super-ego и постоянно должен бороться с сильными и весьма противоречивыми стремлениями. Его влечет страх оказаться слабым. В случае «крутого» парня преобладают подавленные стремле­ния «Id» в заторможенном и деструктивном состоянии. Как «чудак», так и «функционер-манипулятор», видимо, разрешили свой Эдипов ком­плекс через нарциссический уход в свою внутреннюю сущность. Их от­ношение к внешнему миру, однако, отличается. Чудаки в целом заменя­ют внешнюю реальность воображаемым внутренним миром, этому со­путствует в качестве главной характеристики проективность, и основ­ной страх заключается в том, что их внутренний мир будет «осквернен» контактом с опасной и отвратительной реальностью: их одолевают тя­желые табу, в формулировке Фрейда - delire de toucher. Манипулятивная личность избегает опасности психоза, сводя внешнюю реаль­ность к простому объекту действия: таким образом, она не способна к какому-либо позитивному катексису 1 . Этот тип склонен к принуждению даже более, чем авторитарный, и его принудительность видится полнос­тью отчужденной от super-ego: он не достигает трансформации внешней принудительной силы super-ego. Наиболее выдающейся защитой явля­ется его полное отрицание любых пробуждений к любви.

В нашем случае «конформист» и «авторитарный» тип будут, види­мо, наиболее частными.

Поверхностная зависть. Феномен, обсуждаемый здесь, находится не на том же логическом уровне, что и различные «типы» с высоким или низким количеством баллов, которые мы охарактеризуем далее. В самом деле, он не заключен внутри и не является сам по себе психоло-

______________

1 Катексис - психоаналитический термин, означающий привязанность к объекту, «заряжение» объекта либидозной энергией.

гическим «типом», но, скорее, представляет конденсацию более раци­ональных, как сознательных, так и подсознательных проявлений пред­рассудков, поскольку они могут быть различимы на более глубоких, бессознательных уровнях.

Мы можем сказать, что существует достаточное количество людей, которые «подходят друг другу», гармонируют в терминах более или менее рациональной мотивации, в то время как остальные из наших «вы­сокобалльных» синдромов характеризуются относительным отсутстви­ем или лживостью рациональных мотиваций, которые, в данном случае, должны определяться как простая «рационализация». Это не означает, однако, что лица с высокими баллами, чьи предрассудочные высказы­вания проявляют определенную рациональность, сами по себе изъяты из психологического механизма фашистского характера. Поэтому в предлагаемом ниже примере баллы высоки не только по Ф-шкале 1 , но и по всем шкалам: имеется всеобщность предрассудочных взглядов, что мы рассматриваем как несомненный признак того, что лежащие в осно­ве личности тенденции являются конечными детерминантами. И все-таки мы чувствуем, что феномен «поверхностной зависти» хотя и пита­ется более глубокими инстинктивными источниками, не должен быть полностью отвергнут в нашем обсуждении, поскольку представляет со­циологический аспект проблемы, важность которой может быть недо­оценена для выявления фашистского потенциала, если мы сосредото­чимся целиком лишь на ее психологическом описании и этиологии.

Мы рассмотрим здесь людей, которые воспринимают стереотипные предрассудки извне как готовые формулы, для того чтобы рационали­зировать и - психологически или фактически - преодолеть явные трудности в своем собственном существовании. В то время как сами респонденты, без сомнения, принадлежит к «высокобалльным», сте­реотипы их предрассудков, видимо, не слишком либидизированы и в целом поддерживаются на определенном рациональном или псевдора­циональном уровне. Не существует полного разрыва между опытом людей и их предрассудками: часто они достаточно явственно соотнесе­ны друг с другом. Эти субъекты способны представить относительно ра­зумные доводы для своих предрассудков и способны к рациональной ар­гументации. К ним принадлежит недовольный, ворчащий отец семей-

______________________

1 Ф-шкала («шкала фашизма») - техника измерения установки, разработанная на основе методики Р. Ликерта и использованная в исследовании «Авторитарная лич­ность».

ства, который счастлив, если кого-то можно обвинить в собственных экономических неудачах, и еще счастливее, если он может извлечь эко­номические выгоды из дискриминации меньшинства, реальных или по­тенциальных «покоренных соперников». Таковы мелкие лавочники, которым угрожают разорением фирменные магазины, последними, по их мнению, владеют евреи. Мы также можем вспомнить негров-анти­семитов в Гарлеме, обреченных на чрезмерную квартплату еврейскими сборщиками. Такие люди есть во всех секторах экономики, где чувст­вуется давление процесса концентрации, но не видно его механизма, в то время как им приходится ухитряться поддерживать свое экономичес­кое функционирование.

Респондент 5043 - домохозяйка, с крайне высоким количеством баллов по шкалам, которую «часто слушали обсуждающей соседей-ев­реев», но «очень дружелюбная пожилая женщина», которая «любит безобидные сплетни», выражает большое уважение к науке и проявля­ется серьезный, хотя и в некотором роде подавленный интерес к живо­писи. Она «боится экономической конкуренции со стороны модных портных»; «интервью показало такое же избирательное отношение к неграм». Она «испытала весьма суровое ухудшение в смысле статуса и экономической обеспеченности со времен юности. Ее отец был весьма богатым владельцем ранчо...».

Причина, по которой она была выбрана как представитель синдрома «поверхностной зависти», - ее отношение к расовым вопросам. Она «выражает весьма сильные предрассудки по отношению ко всем мень­шинствам» и «относится к евреям как к проблеме», причем ее стерео­типы следует «во многом традиционным представлениям», которые она механически переняла извне. Но «она не считает, что все евреи неиз­бежно имеют все эти характеристики. Также она не считает, что они могут быть определены по виду или по каким-либо особым чертам, кроме того, что они шумны и агрессивны».

Последняя цитата показывает, что она не считает черты, приписы­ваемые ею евреям, врожденными и естественными. Здесь нет ни жест­кой проекции, ни деструктивного стремления карать. «Что касается ев­реев, она чувствует, что их ассимиляция и образование, вполне воз­можно, решат проблему».

Ее агрессивность направлена явно против тех, кто может, как она опасается, «забрать у нее что-либо», как в экономическом, так и в ста­тусном смысле...

Можно добавить, что если и есть доля правды в популярном мнении, что антисемитизм - «теория козла отпущения», то это применимо к людям ее сорта. Их «слепые пятна», по крайней мере, частично при­надлежат к узким «мелкобуржуазным» ограничениям опыта и объяс­нениям, за которые они вынуждены цепляться. Они видят в евреях вы­разителей тех тенденций, которые в действительности присущи всеоб­щему экономическому процессу, и обвиняют в этом их одних. Этот по­стулат необходим им для уравновешивания собственного ego в поисках некоей «вины», ответственности за ненадежное социальное положе­ние: в противном случае нарушился бы справедливый порядок мира. По всей вероятности, они в первую очередь ищут эту вину в себе и подсо­знательно относят себя к «неудачниками». Евреи дают способ внешне­го освобождения этого чувства вины. Антисемитизм связан у них с удов­летворительным ощущением, что они «хорошие» и невинные, и возла­гает бремя ответственности на некоторый видимый и высоко персона­лизированный объект. Этот механизм институализируется. Личности, наподобие нашей 5043, возможно, никогда не имели неприятностей с евреями, а просто восприняли провозглашаемое вовне суждение, по­скольку им это выгодно.

Синдром конформиста. Представляет стереотипы, приходящие извне, но интегрированные внутри личности в общую согласованную структуру. У женщин особо проявляются изящество и женственность, у мужчин - стремление быть «настоящим» мужчиной. Восприятие превалирующих стандартов более важно, чем недовольство ими. Пре­обладает мышление во внутри- и внешнегрупповых терминах. Пред­рассудки, очевидно, не выполняют решающей функции во внутрипсихологическом устройстве индивидов, а являются лишь средствами внешней идентификации с группой, к которой они принадлежат или хо­тели бы принадлежать. Предрассудки у них проявляются в особом смысле: они перенимают ходячие суждения от других, не затрудняясь самостоятельно вникнуть в суть дела. Их предрассудки «разумеются сами собой», возможно «подсознательны» и даже неизвестны самим субъектам. Они артикулируются лишь при определенных условиях. Су­ществует антагонизм между предрассудками и опытом; их предрассудок «нерационален», равно как и слабо связан с их собственными тревога­ми, но в то же время, по крайней мере внешне, он не выражен подроб­но, по причине характерного отсутствия сильных импульсов, благодаря полному восприятию ценностей цивилизации и «благопристойности».

Хотя этот синдром и включает «вскормленных антисемитов», он при­сущ, несомненно, высшим социальным слоям...

Авторитарный синдром. Он ближе всего подходит к общей картине лиц с высокими баллами, поскольку проявляется во всем нашем иссле­довании. Синдром следует «классической» психоаналитической карти­не, включающей садомазохистское разрешение Эдипова комплекса, и был показан Эрихом Фроммом под названием «садомазохистский» ха­рактер. Согласно теории Макса Хоркхаймера, в коллективной работе, где он писал социопсихологическую часть, внешнее социальное подав­ление сопутствует внутреннему подавлению импульсов. Чтобы достичь «интернализации» социального управления, которое никогда не дает личности столько, сколько требует отношение последней к авторитету и его психологической силе, super-ego, приобретает иррациональный аспект. Субъект достигает собственной социальной приспособленнос­ти, только получая удовольствие от подчинения субординации. Это включает в игру импульсы садомазохистской структуры, равно как ус­ловие и результат социальной приспособленности. В обществе нашего типа садистские, также как и мазохистские тенденции находят подкреп­ление в действительности. Картиной трансляции таких подкреплений в черты характера является особое разрешение Эдипова комплекса, определяющее формирование синдрома, о котором здесь идет речь. Любовь к матери в ее первичной форме подлежит строгому табу. Итоговая не­нависть к отцу трансформируется формированием реакций в любовь. Эта трансформация ведет к особому виду super-ego. Трансформация ненависти в любовь - наиболее трудная задача, которую личность должна проделать на раннем этапе развития, никогда не завершается полностью успешно. В психодинамике «авторитарного характера» часть предыдущей агрессивности впитывается и превращается в мазо­хизм, в то время как другая часть соотнесена с садизмом, который ищет выхода в том, с чем субъект себя не идентифицирует, т.е. во внешних группах. Еврей часто становится заменителем ненавидимого отца, при­обретая на уровне фантазии те же самые черты, которые были отвра­тительны для субъекта в отце, такие, как практичность, холодность, до­минирование, даже сексуальное соперничество. Эта двоякость всепроникающа, причем явственно сопровождается слепой верой в авторитет и готовностью атаковать тех, кто проявляет слабость и социально под­ходит в качестве «жертвы». Стереотипы в этом синдроме служат не только средствам социальной идентификации, но и выполняют истинно «экономическую» функцию в собственной психологии субъекта: они помогают направить энергию либидо в соответствии с требованиями слишком строгого super-ego. Таким образом, сами стереотипы могут быть крайне либидизированными и играть большую роль во внутрен­нем устройстве субъекта. Он воссоздает глубоко «принудительные» черты характера, частично с помощью регресса к анально-садистской фазе развития. Социологически, такой синдром особенно характерен для средних классов Европы. В этой стране (США. - А.Д.) мы можем ожидать его среди людей, чей действительный статус отличается от того, которого они домогаются...

Бунтовщик и психопат. Разрешение Эдипова комплекса, характер­ное для «авторитарного» синдрома, - не единственная составляющая типичной структуры для «высокобалльных» лиц. Вместо идентифика­ции с родительским авторитетом может появляться «бунт». Это, конеч­но, в определенных случаях ликвидирует садомазохистские тенденции. Однако бунт может проявиться таким образом, что авторитарная структура личности в целом не будет затронута. Так, ненавистный ро­дительский авторитет может исчезнуть лишь для того, чтобы уступить место другому авторитету - процесс облегчается «воплощенной» структурой super-ego, совпадающей с всеобщей практикой лица с вы­сокими баллами. Иначе мазохистский переход к авторитету может быть скрыт на подсознательном уровне, в то время как на демонстрационном имеет место сопротивление. Это может привести к иррациональной и слепой ненависти к любому авторитету, с мощным деструктивным до­полнением, сопровождаемой тайной готовностью «сдаться» и подать руку «ненавистной» силе. На самом деле крайне сложно отличить такое отношение от действительно неавторитарного, и почти невозможно до­стичь такого отличия на чисто психологическом уровне: здесь, как и по­всюду, принимается в расчет социополитическое поведение, опреде­ляющее, правда ли независима личность или просто замещает свою не­зависимость негативным переносом.

В последнем случае, когда он сочетается со стремлением к псевдо­революционным действиям против тех, кого индивид в конечном счете считает слабыми, получается «бунтовщик». Этот синдром играл боль­шую роль в нацистской Германии: покойный капитан Рем, называвший себя государственным изменником в своей автобиографии, послужил отличным примером. Здесь мы, видимо, находим и «кондотьера», кото­рый был включен в типологию, разработанную Институтом социальных исследований в 1939 г., и который описывается следующим образом:

«Этот тип возник вместе с возрастающей неуверенностью после­военного существования. Он убежден, что важна не жизнь, а удача. Он нигилистичен, но не из «побуждения к разрушению», а поскольку без­различен к индивидуальному существованию. Одним из источников возникновения этого типа является современный безработный. Он от­личается от прежних безработных тем, что его контакты со сферой про­изводства спорадические, если они вообще существуют. Нельзя более ожидать, что индивиды, принадлежащие к этой категории, будут исче­зать с вовлечением в процесс труда. Они готовы ненавидеть евреев от­части за их осторожность и физическую хрупкость, отчасти за то, что, будучи сами безработными, не имеют экономических корней, необы­чайно подвержены любой пропаганде и готовы последовать за любым лидером. Другим источником, на противоположном полюсе общества, является группа, принадлежащая к опасным профессиям - бродягам-колонистам, гонщикам, воздушным асам. Они рождены лидерами предыдущей группы. Их идеал, действительно героический, тем более чувствителен к «разрушительному» критическому интеллекту евреев, потому что они в глубине души сами не верят в свой идеал, а выработали его как рационализацию своего опасного образа жизни».

Симптоматично, что этот синдром характеризуется сверх того склонностью к «допустимым эксцессам» всех видов - от глубокого запоя и скрытой гомосексуальности под маской восхищения «молоде­жью» до склонности к актам насилия в смысле «путча». У субъектов этого типа нет такой жестокости, как у проявляющих ортодоксальный «авторитарный» синдром.

Крайним представителем этого синдрома является «крутой» па­рень, или «психопат» в терминах психиатрии. Здесь super-ego кажется полностью искалеченным, не найдя выход из Эдипова комплекса, по­скольку этим выходом оказывается регресс к всеобъемлющей фанта­зии самого раннего детства. Эти индивиды наиболее «инфантильны» из всех: им так и не удалось «развиться», испытать формирующее влияние цивилизации. Они «асоциальны». Деструктивные стремления прояв­ляются в скрытом нерациональном виде. Телесная сила и крепость - также в смысле способности «взять препятствие» играют решающую роль. Граница между ними и преступниками зыбка. Их удовольствие от преследования грубо садистское, направленное против любой беспо­мощной жертвы, оно неспецифично и едва ли окрашено «предрассуд­ками». Сюда входят различного вида хулиганы, дебоширы, палачи и все, кто выполняет «грязную» работу фашистского движения...

Чудак. Поскольку интроекция родительской дисциплины в «автори­тарном» синдроме означает постоянное подавление «Id», этот синдром может быть охарактеризован как фрустрация или расстройство в этом самом широком смысле этого слова. Однако, видимо, есть картина, в которой фрустрация играет более специфичную роль. Эта картина об­наруживается у тех людей, которые не смогли приспособиться к миру, воспринять «принцип реальности», которые не сумели найти равнове­сие между отречением и удовлетворенностью, и чья внутренняя жизнь полностью определяется отрицаниями, накладываемыми на них извне, не только в течение детства, но также и в течение взрослой жизни. Эти люди ввергаются в изоляцию. Они должны построить ложный внутрен­ний мир, часто близкий к иллюзии, настойчиво противопоставляя его внешней реальности. Они могут существовать только благодаря само­возвеличиванию, в сочетании с мощным отрицанием внешнего мира. Их «душа» становится их самым дорогим достоянием. В то же время они высокопроективны и подозрительны. Нельзя пропустить склон­ность к психозам: они «параноидальны». Для них предрассудки явля­ются наиважнейшими: это средство избегнуть острого умственного за­болевания через коллективизацию и через построение псевдореальнос­ти, против которой их агрессивность может быть направлена без како­го-либо скрытого вторжения в «принцип реальности». Стереотипность является решающей: она работает как форма социального подтверж­дения их проективных формул и, следовательно, институализируется часто до степени, близкой к религиозным представлениям. Эта картина обнаруживается у женщин и пожилых мужчин, чья изоляция социально усиливается их действительным исключением из экономического про­изводства...

Функционер-манипулятор. Этот синдром, потенциально наиболее опасный, определяется стереотипами в крайней степени: жесткие пред­ставления - скорее, цель, чем средства, и весь мир разделяется на пус­тые, схематичные, административные поля. Практически полностью отсутствуют объективный катексис и эмоциональные связи. Если в синдроме «чудака» проявлялось, что-то параноидальное, то в «манипу­ляторе» есть что-то шизофреническое. Однако разрыв между внешним и внутренним миром в этом случае не выливается во что-то типа обыч­ной интроверсии, а, скорее, наоборот: в некий тип принудительного сверхреализма, который берется для собственных теоретических и практических целей. Технические аспекты жизни, вещи как «инстру­менты» переполнены либидо. Особо проявляется любовь к «исполнению» при глубоком безразличии к содержанию выполняемой работы. Эта картина обнаруживается у многих бизнесменов, а также, во все возрастающем количестве, среди появившихся менеджеров и инжене­ров, которые осуществляют в процессе производства промежуточную функцию между старым типом владельца и рабочей аристократией. Многие фашистские политические антисемиты в Германии проявляют этот синдром. Гиммлер может служить их.примером. Трезвый ум, на­ряду с почти полным отсутствием каких-либо привязанностей, делает их самыми безжалостными из всех. Организационный подход к вещам предполагает принятие тоталитарных решений. Их цель, скорее, кон­струирование газовых камер, чем погромы. Они даже не испытывают ненависти к евреям, они попросту «справляются» с ними при помощи административных мер, без всякого личного контакта с жертвами. Антисемитизм материализуется под девизом: «он должен функциони­ровать». Их цинизм почти совершенен. «Еврейский вопрос должен быть решен строго легально», - так они говоря о хладнокровно спла­нированном погроме...

Печатается по: Политология: хрестоматия / Сост. проф. М.А. Василик, доц.М.С. Вершинин. - М.: Гардарики, 2000. 843 с. (Красным шрифтом в квадратных скобках обозначается начало текста на следующей странице печатного оригинала данного издания)

Несколько месяцев назад (лето 2015) я поставила перед собой задачу: научиться общаться с авторитарными личностями. В школе нас учили решать задачи по математике, физике, химии и никто не учил решать задачи по психологии.

Достались тебе авторитарные родители и начальник на работе - что делать? Сбежать в пустыню и жить отшельником? А там кушать нечего, и ещё львы бегают, кусаются. Есть задача - нужно искать решение. Ведь они для того и созданы, чтобы их решать.

Я прочитала много статей, просмотрела множество видеороликов в Интернете и, наконец, поняла простую истину: бороться нужно не с чужим грехом, а со своим, и грех этот называется властолюбием (любоначалием).

Допустим, кто-то прикрикнул на меня властным тоном, а у меня в груди закипает гнев - это просыпается моё собственное властолюбие, и начинается битва за власть. Два властолюбца борются за главенство в семье или коллективе. Борьба бесконечная и изматывающая, в которой проигрывают все. Бороться нужно не за власть, а с властолюбием, и тогда многие трудности в общении с людьми исчезают сами собой. Вы не справитесь с властолюбивыми супругами, пока не победите властолюбие в самих себе.

Можно находиться в подчинённом положении, даже рабом на галере, но сохранять чувство собственного достоинства и уважения к самому себе.

Сравните два образа.

Мажордом в доме английского лорда, спокойный и невозмутимый. Хозяин кричит, ругается, а мажордом неспешно поднимается по лестнице, оскорбления хозяина для него - комариный писк.

Или холоп с согбенной спиной крутится вокруг барина и угодливо предлагает свои услуги.

Угодливый раб также властолюбив, как и его хозяин. Поменяйте местами раба и господина, ничего не изменится.

Властолюбие - желание подчинить другого человека своей власти, посягательство на его свободную волю. Бог создал человека свободным, и каждый из нас волен выбирать между добром и злом. Сам Господь не посягает на свободу человека. А Сатана, напротив, придумывает самые изощрённые методы порабощения людей.

Первое, что бросается в глаза - это проявление властолюбия в быту. Супруг не закручивает тюбик с зубной пастой, разбрасывает по комнате грязные носки. Вчера убирала в квартире, сегодня опять все вещи разбросаны. Раздражение растёт. А почему? Потому что хочется, чтобы другой человек делал то, что Я ХОЧУ, одевался так, как МНЕ НРАВИТСЯ, вёл себя так, чтобы МНЕ с ним было удобно. А ему? Ему с вами удобно? Человек так воспитан, он привык к такой жизни, он живёт так, как ему хочется. И пока он сам не захочет измениться, его никто не изменит, его можно только сломать как личность. Вам нравится жить с человеком, которого вы задавили и сломали? А ему нравится?

Жены пилят своих мужей, чтобы заставить выполнять домашнюю работу. Вы не представляете себе, как сильно воздействует голос на психику человека - он становится вялым, апатичным, падает на диван и ничего не хочет делать. А крикливая жена с большой вероятностью получит воспаление щитовидной железы.

Властолюбие является и под прикрытием благих пожеланий: "Я же ради вас стараюсь, я вам добра желаю. Делайте, как я велю. Подчиняйтесь мне". Или не так грубо и явно, например, идёт женщина в простой одежде, я думаю: "Если бы её в красивую одежду нарядить, как бы хорошо она выглядела!". Я хочу вмешаться в чужую жизнь, хочу её "улучшить". Откуда мне знать, что для этой женщины лучше, что хуже. А она сама чего хочет?

Мужчина матерится, и это вызывает у окружающих отвращение. Он вырос в неблагополучной семье, ничего, кроме матов не слышал, - в чём его вина? А вы попробуйте заставить его выражаться культурно, услышите в ответ отборные маты. А все потому, что заставлять бесполезно, нужно убеждать.

У мужчин, как правило, властолюбие проявляется в идейном плане. Навязать свою идеологию. "Пусть не я буду править миром, но идеи, рождённые мной". У женщин такая мания встречается реже. Женщины чаще становятся жертвами мужчин-идеологов, фанатичными последовательницами и распространительницами сомнительных учений. Христианство - не идеология, и Иисус Христос не за идею умер.

Чрезмерная вовлечённость в чужие проблемы - тоже желание "улучшить" мир, сделать его таким, каким нам хочется. Пытаемся "помочь" кому-то решить его проблемы, но мы же не знаем, какая помощь человеку действительно нужна. Мы слепы, глухи и руководствуемся какими-то нелепыми предрассудками. Не надо "осчастливливать" человечество, люди и без того имеют всё, что нужно для счастья. Будет человек счастливым или нет, зависит только от него самого.

И так каждый день, каждый час следишь за своими помыслами: не хочешь ли навязать другому человеку свой образ жизни, манеру поведения, манеру речи, своё мировосприятие, свою веру. Очень трудно постоянно следить за собой, но с Божьей помощью всё возможно. А когда поддаёшься помыслам: люди не такие, как нам хочется, и начинаются осуждения; мир не такой, как нам хочется, и начинаются нытьё и жалобы на жизнь.

Через пару месяцев у меня выпрямилась спина. Без всяких гимнастик исчезла сутулость. Приятный сюрприз! И это ещё не все: я стала чувствовать своё тело, появилось то, что называют телесной внимательностью, наблюдательностью или осознанностью. Стала замечать, что когда хочешь изменить то, что изменить не в силах, возникает напряжение в теле и голове. Когда говоришь что-то не то, делаешь не то или пишешь не то, в теле появляются неприятные ощущения, будто оно пытается сказать: "Остановись!". Даже тело пытается нас остановить, но мы его не слышим.

Вот такие интересные вещи стали происходить со мной во время борьбы с помыслами "прогнуть мир и людей под себя". Когда пропадает желание прогибать других людей, сам становишься несгибаемым (у меня даже спина выпрямилась).

Стали исчезать страхи, беспокойства, зависимости. Появилась уверенность в себе. Перестало беспокоить, что обо мне скажут или подумают другие люди. Это естественно: ты перестал навязывать своё мнение другим и перестал зависеть от чужого мнения. Связь работает в обе стороны. Можно научиться уважать себя, после этого появится уважение к другим людям. Или наоборот, научиться уважать других людей, появится уважение к самому себе.

Перестаёшь мучиться из-за того, что ненароком кого-то обидел. Всю жизнь тебя критиковали и требовали быть безупречным, а ты небезупречен. Принимаешь себя таким, каков ты есть. Стараешься принимать других людей такими, какие они есть, хотя это очень трудно. А что мы можем сделать с другим человеком? Изменить можно только самого себя.

Не надо внушать себе, что ты лучше, чем есть на самом деле, иначе не появится желание измениться.

И принижать себя не надо: человек - образ Божий, который нужно очистить от грязи. Не позволяйте себя унижать. Уважайте себя. Вы не только оскверняете Облик Божий в своём лице, но и развращаете другого человека своим раболепием и подобострастием. Никакое это не смирение, это человекоугодие. Можно ведь не кричать, не ругаться, а спокойно и уверенно потребовать уважения к себе: "Извините, почему вы так грубо со мной разговариваете? Не хамите". "Здесь прислуги нет. Если хотите что-то получить, вежливо попросите". "Скажите волшебное слово "пожалуйста"". "Вы не просите, вы приказываете, а вы попросите".

До того люди осатанели, что разучились просить. "Я хочу, чтобы ты приготовила ужин!". "Ты должна приготовить мне ужин". "Иди на кухню, да побыстрее".

А попросить гордыня не позволяет? "Милая моя, не приготовишь мне ужин?", "Дорогая моя, покорми меня, пожалуйста".

Иногда можно услышать заявления вроде: "Ты что, не видишь, что нужно помочь", "Ты что, не видишь, что нужно сделать то-то и то-то". Почему человек должен видеть то, на что вы ему указываете, будто у него своих забот нет? Подойдите и вежливо попросите. Или скоро заговорите, как Воланд из романа М. А. Булгакова "Мастер и Маргарита": «Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут».

В Библии написано: Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят (Мф. 7,7-8) .

Даже в храме нечасто услышишь волшебное слово "пожалуйста". Если вы людей просить не умеете, как же вы тогда Бога просите? Молитва - это просьба, в крайнем случае, крик о помощи, а не приказ или требование.

Всё оказалось не просто, а очень просто: мы не можем изменить мир и людей, только самих себя. "Хочешь изменить мир, начни с себя". Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего (Мф. 7,5). Мы это знали, читали, только ни разу не пытались применить на практике. Требуем от других, чтобы те изменились, а сами мы настолько идеальны, что ни в какой коррекции не нуждаемся. А ты попробуй себя изменить, и такие чудеса начнут происходить, просто диву даёшься.

Может быть, сознание человека меняется очень быстро, но тело и психика перестраиваются медленно. Способность постоять за себя появляется не сразу, а постепенно, и приносит большое облегчение. У тела есть привычки, в мозгу создаются устойчивые нейронные связи, чтобы их ослабить, нужно не менее сорока дней.

Когда борешься со своими грехами, открываются глаза: начинаешь видеть то, чего раньше не видел, понимать то, чего раньше не понимал. Решение проблем, ответы на вопросы приходят сами собой.

Для чего нам были даны авторитарные родители и начальники? Чтобы мы заглянули внутрь себя и увидели свой собственный грех. Если бы мы дали волю своему наследственному властолюбию, мы бы превратились в деспотов, мучающих других людей, и получили букет «болезней властолюбца». Наши родители и начальники были для нас сдерживающей силой, теперь мы можем стать сдерживающей силой для них. Отплатить благом за благо, помочь «вынуть сучок из глаза брата своего». Бог мудр, Он очень мудро всё устроил, и когда понимаешь это, исчезает злоба и обида, остаётся одна благодарность.

А о властолюбии хорошо написал Гёте (перевод Бориса Заходера):

Вот беда, так уж беда -

Все полезли в господа.

И при этом - ни один

Сам себе не господин!